Куликова Галина. Пенсне для слепой курицы

   — Я с вами полностью согласен. Все сказанное вами правда. Марина меня действительно отвлекает. Она прекрасна, словно русалка, я не могу отвести от нее глаз и сбиваюсь с мысли.
   Я мгновенно поднялась, чтобы ретироваться, но Горчаков внезапно поймал меня за запястье и, поглядев в глаза, произнес:
   — Останьтесь, не уходите.
   Липа демонстративно вздохнула. А я, если честно, просто не знала, как реагировать.
   — Спасибо, вы очень чуткий человек, — наконец нашлась я, проследив глазами за Альбиной, которая шла по садовой дорожке. — Но лучше я пойду отдохну.
   Горчаков тоже встал и, засунув руки в карманы, болезненно поморщился:
   — Не знаю, как вам помочь. Мне не хочется, чтобы вы уединялись и страдали в одиночестве.
   Но я все-таки уединилась. Сердце мое обливалось кровью. Если он будет и дальше проявлять свое расположение и хватать меня за руки, я прореву всю оставшуюся жизнь.
   Альбина не набивалась мне в утешители, честно выполняя роль радушной хозяйки. Оказалось, с ней легко общаться. Она была весьма неглупой, с хорошим чувством юмора и спокойным характером. Короче, у нее было все, что могло заинтересовать такого мужчину, как Горчаков.
   Перед сном в мою комнату заглянула Липа и, немного помявшись, что было ей совсем несвойственно, спросила:
   — Может, тебе не с кем поговорить? Я всегда могу выслушать и не разболтаю, честное слово. Вообще-то я несдержанная, но если надо, из меня слова не вытянешь.
   — Спасибо, Липа, — растроганно сказала я. — Но мне нужно самой пережить этот тяжелый момент. Все пройдет.
   — Ладно, тогда спокойной ночи.
   Я выключила свет и легла. В распахнутом настежь окне, словно живая, шевелилась занавеска. Иногда она взлетала вверх, и тогда взгляду открывался чернильный кусочек неба без звезд. Изредка выныривала из этих чернил тусклая луна, оставляя на постели ртутные лужи. Я долго лежала без сна, потом снова растравила себя тоскливыми мыслями, тут-то меня и развезло. Я принялась рыдать со всей страстью одинокой и безнадежно влюбленной женщины. Чтобы никого не потревожить, я засунула голову под подушку, поэтому не услышала, как открылась дверь и в комнату вошел Горчаков. На нем были спортивные брюки и тенниска, волосы встрепаны со сна. Правда, все это я рассмотрела позже.
   Когда он положил руку мне на плечо, я окаменела от испуга и засопела под подушкой, внезапно почувствовав, как мало здесь воздуха.
   — Только не визжите, — попросил Горчаков, наклонившись к моему уху. — Испугаете ребенка. Он спит внизу, комната прямо под вами. Это всего лишь я.
   Всего лишь! Если бы он знал! Я перевернулась на спину, отодвинув подушку в сторону, и столкнулась с предметом своего обожания буквально нос к носу. Он сидел на краю кровати, низко склонившись надо мной. От него приятно пахло чем-то горьковато-терпким, и в неярком свете луны его глаза казались непроницаемыми.
   Я в последний раз всхлипнула и хотела было извиниться, но тут случилось невероятное. Горчаков наклонился еще ниже и вдруг прижался губами к моим губам. Я испуганно замерла, ощутив невероятную истому Наверное, то же самое чувствует пломбир, когда его поливают горячим сиропом. Я была пломбиром. В нем нет ни косточек, ни иных твердых составляющих. Он может только таять, принося блаженство тем, кто его любит.
   Через мгновение Горчаков отстранился, стремительно поднялся и вышел безмолвно, словно привидение, случайно забредшее в жилую часть дома. «Черт, что это было?» — подумала я, ущипнув себя за руку. Слезы мгновенно высохли. Я уставилась в потолок и замерла, сложив руки на животе. Голова моя превратилась в тоннель, сквозь который, как скорые поезда, проносились мысли. Ни одна не задерживалась ни на секунду. «Завтра надо сделать вид, что ничего не случилось», — сказала я себе. Интересно, а как будет вести себя Горчаков?
   Утром он тоже старательно делал вид, что ничего не случилось. Мы встретились за общим столом во время завтрака. Альбина хлопотала с чашками и тарелками, стараясь, чтобы гостям было легко и удобно. Горчаков пожелал всем доброго утра, улыбнувшись Липе и мне одновременно. Пока мы пили кофе, он бросил на меня лишь один рассеянный взгляд. Я решила, что он лунатик и приходил ко мне в комнату в состоянии транса.
   После завтрака Горчаков водил своего сынишку на речку, потом передал его няне, а сам снова уселся на веранде, призвав к себе на помощь верную Липу. Альбина предложила мне найти книгу по душе и поваляться в шезлонге. Я выбрала сказки Шварца, устроилась в теньке и не заметила, как задремала. Короче, день прошел обыкновенно, я пребывала в прострации, а потом полночи лежала без сна. А вдруг сегодня снова выглянет луна, и лунатик Горчаков нагрянет с поцелуями? Но он, конечно, не пришел. Что ж, хорошенького понемножку.
   Утром мы втроем загрузились в машину, тепло распрощались с ослепительной хозяйкой, потискали малыша и отправились в город. У всех, кроме меня, было бодрое настроение. Впрочем, я изо всех сил делала вид, что мне гораздо лучше и выходные на природе не прошли даром. Я вежливо поблагодарила шефа за заботу и чмокнула Липу в щеку — она была ко мне очень внимательна.
   Телефон в офисе притягивал меня, словно прожектор мотылька. Я смотрела на него, не отрываясь, как на некое опасное существо, которое в любой момент может ожить и начать кусаться. Мои опасения оправдались: Егор позвонил после обеда.
   — Марина Александровна? — спросил он весьма любезным голосом. — Надеюсь, наши разногласия в прошлом? На этот раз я хорошо вам все объяснил?
   — Да, — сдавленным голосом ответила я. — Хорошо.
   — Надеюсь, вам будет легче согласиться на встречу?
   — Я приеду, как договорились.
   Осторожно положив трубку на рычаг, я откинулась назад и закрыла глаза.
   — У тебя снова какие-то неприятности? — спросила Липа.
   — Да нет, просто дела. Не обращай внимания.
   В метро было душно, как в сауне. Кроме меня, тут же парились десятки несчастных, и дорога показалась бесконечной. Преодолев длинный коридор, который вел к пригородным кассам Казанского вокзала, я наконец попала в нужный зал. Заранее заготовленный листочек с доносом лежал в моей сумочке. Я написала там про все. Не упомянула только ребенка и няню. Справа работало несколько касс, слева окошки были закрыты. Я встала возле одного из них и принялась усердно рыться в сумочке. Сложенный листок бумаги поместила на полке возле окошка. Почти сразу рядом появился молодой парнишка в яркой рубашке и круглых очках. Он положил на мое послание газету, покопался в карманах, снова взял ее, прихватив заодно и то, что было под ней.
   По плану мне следовало уйти. И что меня дернуло остаться? Просто я заметила, что курьер не торопится покинуть место нашей встречи, остановившись возле лотка с прессой. Интересно, ему что, не надо спешить передавать донесение вышестоящему начальству? Парень явно никуда не торопился. Я спряталась за углом киоска с видеокассетами и принялась изучать коробки, выставленные в витрине. Впрочем, я только делала вид, что читаю названия, на самом деле не выпускала из поля зрения знакомую пеструю рубашку. Парень посмотрел на часы. Раз, потом другой. Неужели мое донесение должны забрать у него прямо здесь? Зачем он вообще тогда нужен? Просто лишнее передаточное звено. Может, кое-кто не хочет, чтобы я видела его лицо? Мне страстно захотелось выяснить, с кем собирается встретиться курьер. Но, если я высунусь, он меня тотчас засечет. Платье у меня неприметное, а вот что делать с волосами и физиономией? Оглядевшись по сторонам, я нырнула в ближайший застекленный магазинчик, где торговали всякой всячиной — начиная от детских игрушек и заканчивая дорожными принадлежностями, купила дешевые солнечные очки и белую шляпку с бантом на боку и, надев все это на себя, стремглав вылетела наружу.
   Парень был все еще тут. Прошло ровно двадцать пять минут с момента нашего контакта. Он продолжал ошиваться возле прилавка с прессой, то и дело поглядывая в сторону, но теперь снова повернулся к пригородным кассам. Как это ни парадоксально, но я сразу же поняла, кого он высматривал. Это была женщина лет тридцати в красном платье с золотыми пуговками. Пристроившись неподалеку от того места, где недавно стояла я, она достала из сумочки простой белый конверт и положила рядом с локтем. Парень в пестрой рубашке тут же снялся с якоря. Минута — и конверт перекочевал к нему. На сей раз он не стал медлить, а сразу прошел через турникеты к перрону. Я даже не пыталась преследовать его. Гораздо больше меня заинтересовала женщина, находившаяся, по всей видимости, в таком же положении, что и я. По крайней мере, выражение лица у нее было не слишком счастливое.
   Следить за ней, несмотря на красное платье, оказалось нелегко. Двигалась она стремительно — мне пришлось бежать по эскалатору, и все равно я еле-еле успела сесть с ней в один вагон поезда. Здесь мне удалось разглядеть ее досконально. Короткие вьющиеся волосы, сочные губы, лицо сердечком — очень симпатичная особа. Вот только выглядела она удрученной.
   На станции «Красные Ворота» незнакомка вышла, поднялась по эскалатору и пешком пошла по Новой Басманной улице. Скрылась она за дверью фирмы, которая называлась «Креотон». Может быть, это был склад или офис какого-нибудь турагентства. Но уж точно не магазин. Я не рискнула войти следом. Напротив двери, прижавшись к тротуару, стояло несколько машин, и я подумала, что на одной из них незнакомка может уехать. Так и вышло. Она вновь появилась на улице спустя буквально пять минут и двинулась прямиком к светлой «семерке». Я отчаянно замахала руками навстречу движущемуся транспорту. На мое счастье, желающий подвезти пассажира нашелся сразу.
   — Будем следить вот за этими «Жигулями», — сказала я водителю. — Представляете, лучшая подруга тайком встречается с моим женихом! Хочу их застукать на месте преступления.
   — Надеюсь, я не буду в этом участвовать? — с опаской спросил парень.
   Его интересовала только возможность подзаработать, а я обещала быть щедрой. Мы благополучно «вели» блондинку до самого дома. По иронии судьбы, жила она неподалеку от меня: на троллейбусе всего пара остановок. Пока она загоняла машину на стоянку перед девятиэтажным домом, я расплатилась с шофером и призадумалась. Ну узнаю я ее адрес. И что дальше? Может, лучше поговорить с ней прямо сейчас, пока она не скрылась в подъезде. Если я действительно хочу с ней поговорить.
   Я не просто хотела. Меня прямо-таки распирало желание пообщаться с блондинкой, и я рискнула. Чтобы сразу расставить все точки над "и", подошла сзади и безо всякого предисловия брякнула:
   — Вам привет от Шлыкова.
   Вместо того чтобы заинтересоваться, блондинка сузила глаза и злобно прошипела:
   — Что-о?! Меня теперь и дома будут доставать? Пошла вон!
   Она изо всех сил толкнула меня плечом и стремительно направилась к подъезду.
   — Эй, погодите! — растерялась я, бросившись за ней. — Я не то хотела сказать!
   Я схватила ее за рукав платья, блондинке это не понравилось, и она стукнула, меня по руке сумочкой.
   Возле подъезда на лавочке сидели два подвыпивших мужика и с любопытством глазели на нас.
   — Ставлю вон на ту, в красном, — азартно сказал один.
   — Почему на ту? — вяло поинтересовался его приятель.
   — У нее ноги мускулистые. Если будет драка, она победит, Блондинка в самом деле была готова сражаться до победного, однако я обезоружила ее торопливым признанием:
   — Я тоже была сегодня на Казанском вокзале со своим донесением. Меня заставляют стучать на собственного шефа. Парень, который забрал мой донос, не ушел, а стал кого-то караулить. Я немного подождала и увидела вас…
   Спустя некоторое время мы уже сидели на кухне чистенькой двухкомнатной квартирки и, наклонившись друг к другу через стол, обменивались информацией. Женщину звали Вера Делянина. С ней случилось почти то же, что со мной. Вера работала товароведом в фирме «Креотон», которая, как выяснилось, занималась поставками и продажей в России дешевой индонезийской одежды. Месяц назад ее прямо на улице подхватили незнакомые люди и увезли за город. Вера не знала, где конкретно проходил первый разговор, но на нем тоже присутствовали Шлыков и его подручный по имени Егор. ФСБ интересовалась главой «Креотона» Романом Борисовичем Игнатовым, пятидесятилетним бизнесменом, в прошлом — директором универсама.
   — У Ромы есть своя служба безопасности, — рассказывала Вера. — И мне не нужно быть очень ловкой, чтобы водить ее сотрудников за нос. Рома мне доверяет, как себе. Мы работаем вместе уже больше семи лет.
   — Они убили моего мужа, — сказала я.
   — Думаю, что моего тоже, — приятный грудной голос Веры дрогнул. Прокашлявшись, она пояснила:
   — Он пропал без вести две недели назад. Я взбрыкнула, и вот результат.
   — Ты что-нибудь предпринимала? — спросила я.
   Это было важно. У нее стаж работы на ФСБ был гораздо больше моего. Целый месяц кошмара. Подумать только!
   — Ну… Я ходила в милицию в связи с исчезновением Глеба. Написала заявление.. Обещали помочь, но пока все затихло.
   — А ты любишь своего мужа? — Я знала, что Вера не посчитает мой вопрос бестактным. Нас объединяла общая беда, и степень доверия, возникшая с первой минуты знакомства, была предельной.
   — Я очень его люблю. Впрочем, в последнее время он мог в этом усомниться. Я была в таком состоянии… Часто срывалась. Как будто он виноват.
   — И ты не открылась ему?
   — Я боялась подставить Глеба под удар. Он мог совершить какой-нибудь опрометчивый поступок. Мужчины привыкли защищать своих женщин, не думая о себе. Но все оказалось напрасно. Все равно я его потеряла…
   Была уже глубокая ночь, а мы все говорили.
   — Послушай, может быть, нам все-таки что-то предпринять? — спросила я.
   — Сорваться с крючка? Вряд ли. Это же не просто какой-то там Шлыков. Это целая организация. С хорошо известной репутацией.
   — Все равно. Я расцениваю наше с тобой знакомство как шаг к освобождению.
   — Я тоже рада, что мы встретились, — искренне сказала Вера. — Кто знает, может, вместе нам действительно удастся придумать выход из этой ситуации?
   Мы обменялись телефонами. Вера порывалась подвезти меня до дома, но я наотрез отказалась. Вдруг за нами следят? К тому же мне хотелось немного пройтись, чтобы успокоиться. Я чувствовала себя узником, который после долгих лет одиночества услышал стук в стену. Пусть это был такой же несчастный человек, как и я.
   Мысль о том, что предстоит провести ночь в пустой квартире, пугала меня, но выхода не было. Я дождалась позднего троллейбуса, который, щелкая усами, подкатил к остановке, предоставив в мое полное распоряжение пустой салон. Я пробила билетик, и шофер, глядевший в зеркальце, улыбнулся, вероятно, дивясь моей честности.
   Конечно, я боялась идти дворами, искала глазами знакомых собачников, но вокруг было пустынно. Где-то орали и хохотали невидимые глазу подростки. Не наткнуться бы на них, чего доброго. Я быстро шагала, стараясь держаться поближе к освещенным окнам. Мой дом был уже совсем близко, когда позади внезапно мелькнула тень. Она двигалась слишком быстро. Если это человек, то он только что перебежал с одного места на другое.
   Я находилась в двух шагах от собственного подъезда, поэтому не сразу запаниковала. Возле двери не удержалась и затравленно оглянулась. Следом за мной, буквально в пяти метрах, шел мужчина. В руках у него ничего не было, и смотрел он прямо на меня. Когда я оглянулась, он остановился. У него было длинное белое лицо и тревожные глаза. Дверь в подъезд запиралась на кодовый замок. Я поняла, что, если даже успею открыть ее, этот тип догонит меня и войдет следом.
   В голове моей сразу же всплыло предупреждение соседки Симочки Кругловой о том, что в нашем округе появился очередной сексуальный маньяк. Глубокой ночью он нападал на одиноких женщин, мучил их и убивал. Бедняжек потом находили в подъездах под лестницами, в лифтах и в зарослях кустарника.
   Я в панике вскинула глаза вверх, к Симочкиным окнам на втором этаже. У нее горел свет, и окно на кухне было открыто настежь. Может, она встала покурить? Или вообще еще не ложилась?
   — Сима! — истошным голосом завопила я. — Сима, выгляни!
   К моему громадному облегчению, соседка тут же появилась в освещенном проеме, откинула занавеску и свесилась через подоконник.
   — Эй! Привет, Мариша! Ты чего кричишь?
   Я обернулась назад. Напугавший меня тип со скоростью курьерского поезда несся в сторону шоссе.
   — Господи, как я рада, что ты не спишь! — я с трудом перевела дыхание.
   — Зуб болит, — объяснила она. — Может, поднимешься?
   Я поднялась.
   — Слушай, этот мужик меня так напугал! — Я трясущимися руками положила свою сумочку под зеркало, взахлеб рассказывая Симе о беломордом типе.
   — Не хочешь в милицию позвонить?
   — Ну, во-первых, я его не особенно-то и разглядела. Да, может, он и не маньяк вовсе, — пробормотала я, засомневавшись.
   За мной было кому следить и помимо маньяков. Кроме того, если я сейчас сунусь в милицию, не посчитают ли мои мучители, что я решила их заложить? Чего доброго причинят зло моему брату или племянникам. Нет уж, маньяк не маньяк, а милицию придется отставить.
   Я просидела у Симочки почти до рассвета, потом пошла к себе, завела будильник, кое-как избавилась от одежды, упала на кровать и заснула мертвым сном. На работу пришла невыспавшаяся, с отекшими глазами. Горчаков, мгновенно оценив мой затрапезный вид, предложил:
   — Посидите какое-то время дома, Марина. Обещаю, что на вашем заработке это не отразится.
   — Спасибо, — пробормотала я. — Но если я не слишком вас раздражаю своим видом, я бы предпочла ходить на службу. А то совеем закисну дома одна.
   Горчаков сказал:
   — Смотрите, как вам лучше. И не смейте говорить о раздражении. Видеть вас мне всегда приятно.
   Он говорил замечательные слова, но тон его при этом был подчеркнуто деловым. Интересно, помнит ли он вообще, как целовал меня ночью? Я принялась за очередной донос, который дополняла весь оставшийся день. Мудрая Липа общалась со мной как ни в чем не бывало — это здорово ставило на место мозги. А когда тебя жалеют и сюсюкают, как с больной, делается совсем худо.
   Егор позвонил ближе к вечеру.
   — Хвалю, — начал он после скупого приветствия. — Отличная работа. Кстати, сколько вы намерены пребывать в трауре?
   — Вы! Да вы… — задохнулась я.
   — Я встречу вас сегодня после работы. Есть разговор. Так что не шарахайтесь в сторону и вообще не делайте резких движений.
   Он положил трубку, я же сморгнула злые слезы и отодвинула от себя телефон.
   — Снова этот тип? — сочувственно спросила Липа.
   — Какой тип?
   — Который чего-то хочет от тебя.
   — Да ладно, сама разберусь. — Я решила не спорить.
   — Вот смотрю я на вас, женщин, — укоризненно сказала Липа, будто сама была существом противоположного пола, — и не пойму: как вы умудряетесь целиком попасть под мужское влияние? И эти огрызки природы крутят вами, как хотят! Мне, например, ни один красавчик не может испортить настроения.
   — Ты просто еще ни разу не влюблялась, — предположила я.
   — Любовь! — фыркнула Липа. — Любовь — это микроб, который поражает мозги того, кто скучно живет. Если у тебя полнокровные будни и веселые праздники, зараза тебя минует. Так ты не хочешь рассказать, что за придурок пугает тебя по телефону?
   — Это дело старое, — вздохнула я. — Будь моя воля, голубчик летел бы ясным соколом знаешь куда? Но одной моей воли мало. Так что совладать с ситуацией я не могу.
   — Чтобы справиться с неугодным мужиком, нужен другой мужик, — философски заявила Липа. — Просто надо научиться его использовать. Есть какой-нибудь воздыхатель, у которого при виде тебя шарики в голове перемешиваются, словно сухой горох в банке?
   — Увы, такого нет.
   — Жалко. Но я подумаю, что еще можно предпринять.
   Я поблагодарила Липу и начала собирать сумку. Сегодня мне не нужно никуда ехать, время "Ч" наступало только завтра. Однако Егор должен встретить меня где-нибудь по дороге к метро, а это отнюдь не радовало. Воодушевленные «естественной» смертью Матвея, они, по-видимому, усилят прессинг. Господи, но что еще я могу для них сделать? Организовать поджог? Взорвать фирму?
   Прямо у офиса припарковалась симпатичная «Ауди», а рядом с ней, облокотившись о капот, стоял юноша с серьгой в ухе. Заинтересованные девушки оборачивались на него. Меня же при виде его физиономии затошнило.
   — Прокатимся? — спросил Егор, крутя на пальце ключи.
   — Сцена, как в дешевом кино, — фыркнула я, даже не пытаясь скрыть своего отвращения. — Говорите, что надо, и я пойду. Не стану я с вами кататься.
   — Отлично. Мне тоже не слишком нравится здесь отсвечивать.
   — Вы убили моего мужа! — не выдержала я.
   — Убили? Да вы в своем уме? Мы никого не убиваем. Напротив, мы стоим на страже порядка и законности. Это вас просто бог наказал, Марина Александровна. За несговорчивость.
   Я сложила руки на груди и приняла позу, на мой взгляд, полную презрения к собеседнику.
   — Ой, только не стройте из себя светскую львицу, — насмешливо сказал Егор, поправляя упавшую на лоб челку. — Львицы из вас не получится. Вы всего лишь шавка.
   — Шавка тоже может быть опасна.
   — Ничего, я сделаю вам прививку от бешенства.
   Кажется, ему нравилось меня злить. Я решила сдерживать эмоции, чтобы не доставлять ему удовольствия. Егор тем временем покосился на окна нашего офиса и усмехнулся:
   — А вы его уже зацепили, не так ли?
   У окна стоял Горчаков и, не таясь, смотрел на нас, засунув руки в карманы.
   — Ерунда, он любит свою жену, — занервничала я.
   — Само собой. Но вы ему тоже нравитесь. Вот что, Марина Александровна. Ваши отчеты должны касаться не только служебной деятельности шефа. Нас интересуют его жена, сын, их распорядок дня и любимые места отдыха. Все, что сможете разузнать.
   — Как я это разузнаю?
   — Станьте ему ближе. Мы ведь уже обсуждали этот вопрос. Я просто пришел напомнить.
   Кажется, сегодняшнее явление Егора было типичной акцией устрашения. Он уверен, что сам его вид нагоняет на меня ужас. В сущности, он был недалек от истины.
   — А мне не полагается никакого вознаграждения? — надменно спросила я, чтобы смутить его.
   — Жизнь сама по себе награда. — Егор широко улыбнулся.
   Еще некоторое время мы обменивались обидными репликами и незаметно так сблизились, что выплевывали слова уже прямо друг другу в лицо. Я стояла руки в боки, Егор сжал кулаки. Со стороны казалось, что мы вот-вот сцепимся и визжащим клубком покатимся по мостовой.
   Горчаков все это время стоял у окна. Мы не порадовали его дракой и спустя пять минут расстались, обменявшись полными ненависти взглядами. Я отправилась домой.
   У моего подъезда стояла машина Веры, сама она прогуливалась неподалеку. Мы бросились друг к другу, как сестры, потерявшиеся во время какого-нибудь катаклизма. Я рассказала ей про Егора. Вера сочувственно сжала мою руку.
   — Я всю ночь не спала, — призналась она. — Все думала, что мы можем сделать.
   — Появились дельные мысли? — воодушевилась я.
   — Знаешь, что самое ценное в жизни?
   — Что?
   — Информация. Дороже ее только собственная шкура. Нас с тобой заставляют добывать информацию, потому что это настоящее золото. С ее помощью можно все: шантажировать, манипулировать людьми, пугать их…
   — Ну?
   — Мы с тобой должны раздобыть кое-какие сведения для себя.
   Я тут же поняла, что в ее рассуждениях есть рациональное зерно.
   — Понимаешь, — продолжала тем временем Вера. — Их позиция ясна и понятна. Они уверены, что мы запуганы, как кролики. Вот пусть и пребывают в этом заблуждении. Да, они винтики в системе, но, помимо этого, они ведь еще и просто люди. Где-то живут, на ком-то женаты, что-то любят, чем-то увлекаются. Они такие же, как мы.
   — Предлагаешь собрать на них досье и чем-нибудь пошантажировать?
   — Почему бы и нет?
   Действительно, почему бы и нет? Узнать какую-нибудь пошлую тайну Егора и поиграть на его нервах — о, это было бы чудесно! Я ненавидела этого типа. Или подловить на чем-нибудь Шлыкова и обменять пару страниц компромата на свою свободу! Вдруг он злоупотребляет служебным положением? Или связан с мафией?
   — Мы не будем бороться с ФСБ, — пообещала Вера. — Мы возьмем за шкирку конкретных мужиков.
   Во мне зашевелился было червячок сомнения, но он тут же издох под пламенным взглядом подруги по несчастью.
   — Перво-наперво, — сказала она, — мы должны выследить курьера, который уносит наши отчеты с вокзала. Куда он их девает?
   — Послушай, а ты уверена, что нас с тобой только двое? — поделилась я с ней пришедшей мне в голову мыслью. — Может, у них целая сеть осведомителей? Мы встречаемся с курьером на Казанском по понедельникам, средам и пятницам с интервалом в полчаса. Так?
   — Так.
   — А что, если во вторник и четверг там бывают другие жертвы?
   — Их обязательно надо разыскать!
   — Первая заповедь революционера-подпольщика: «Объединяйтесь!» В единстве — сила. Не помню, кто сказал.
   — Ты права, абсолютно права. Чем больше людей, тем больше свобода маневра. Чем больше глаз для слежки за этими типами, тем лучше. Мы им еще покажем!
   В четверг мы с Верой, тщательно замаскировавшись, отправились на Казанский вокзал. Но вояж оказался напрасным. Никто не оставлял и не забирал никаких посланий, хотя мы следили за каждым замешкавшимся у касс, словно коршуны за добычей.
   — Надо же, какой облом! — расстроилась я.
   — Значит, сделаем так, — сказала Вера, не потерявшая присутствия духа. — Завтра выследим курьера. Кому-то же он тащит наши донесения?
   — Наверное, Шлыкову.
   — Вот и отлично.
   — Но ведь не домой же Шлыкову. Скорее на службу.
   — Все равно, надо узнать доподлинно. Проследить всю цепочку. Может быть, срисуем еще каких-нибудь людей. Каждая крупица знаний — это шаг к нашей свободе, не забыла?
   Я не забыла.
   Назавтра мне предстояло строчить очередной донос на Горчакова. Только я принялась за дело, как он вышел в приемную, чтобы дать указания Липе, и сел в кресло напротив. «Интересно, — внезапно подумала я, — когда сообщу про него все, что им нужно, меня случайно не прикончат?» А что? Объяснить, к примеру, мое самоубийство очень просто: не смогла справиться с горем — со смертью молодого, красивого, талантливого мужа. А уж инсценировать суицид таким спецам — простая забава. Нет-нет, Вера права — надо срочно действовать. Мы должны иметь хоть какую-то защиту.
   Липа взяла термос и отправилась через дорогу за свежим кофе. Горчаков перевел на меня задумчивый взгляд:
   — Мне кажется, Марина, у вас что-то происходит.
   — У меня муж умер, — напомнила я.
   — А ваши неприятности никак не связаны с тем мальчишкой, с которым вы вчера ссорились возле офиса?
   Я метнула на него испуганный взгляд. Неужели он о чем-то догадывается? Связать смерть моего мужа с появлением Егора — для этого надо обладать или потрясающей интуицией, или… Ведь Горчаковым интересуется ФСБ. Может, он гораздо умнее и осведомленнее, чем я думаю? Впрочем, чувство к нему мешало мне не только трезво мыслить, но и вообще владеть собой. Он смотрел мне прямо в глаза, и я теряла чувство реальности.
   Уронив ручку, я полезла за ней под стол. Горчаков опустился на корточки, наши руки встретились, и он задержал мою ладонь в своей:
   — Кажется, нам есть о чем поговорить, — сказал он.
   — Под столом?
   — Не имеет значения… Надо обсудить проблему.
   Губы, которые заставляли трепетать мое сердце, медленно приблизились.
   — Я не знала, что между нами возникли какие-то проблемы, — глухо проговорила я.
   — Но они тем не менее возникли.
   Так и есть. Он обратил на меня внимание, когда я полуголой явилась на работу. Неужели ключик от сердца любого мужчины лежит за корсажем женщины? Даже такого потрясающего, как Горчаков?
   — Предлагаю решить проблемы совместными усилиями, — не сдавался он.
   А вдруг он меня сейчас снова поцелует?
   В этот момент в комнату вошла Лила в обнимку с термосом. Увидев нас под столом, она невозмутимо спросила:
   — Сергей Алексеевич, пять минут назад вы должны были позвонить Потоцкому. Будете вылезать или спустить вам телефон туда?
   — Подождите, Липа, не видите — у нас производственное совещание?
   Парализованная его близостью, я не шевелилась.
   — Или вы меня боитесь, — тихо сказал Горчаков, не поднимаясь, — или влюблены без памяти.
   В этот момент я поняла, что не смогу причинить ему никакого вреда, даже если он и в самом деле американский шпион и в часы досуга проникает в секретные лаборатории. «Доносы, которые я пишу для ФСБ, можно фальсифицировать, — неожиданно подумала я. — Так и сделаю. Пусть Шлыков разорвет меня на части».
   Липа настаивала на том, чтобы мы немедленно прервали производственное совещание. Горчаков успел подняться на ноги, когда дверь распахнулась и на пороге появился Потоцкий. Увидев меня на четвереньках под столом, он удивленно спросил:
   — У вас что, занятия по гражданской обороне?
   — Нет, это так, причуды Марины Александровны, — успокоил его Горчаков. — У красивых женщин полно причуд.
   — Это у дур полно причуд, — вставила свое замечание Липа. — А уж красивая попалась дура или нет — дело случая.
   Шеф со своим замом удалились в кабинет, а я принялась названивать Вере. У нас с ней на сегодня была назначена первая боевая вылазка. План действий составили такой: сначала сдаем свои донесения, после чего вдвоем садимся на хвост курьеру. Вера собиралась явиться на машине, хотя прежде предпочитала метро: парковка возле вокзала — занятие утомительное.
   — В прошлый раз я видела, как парень поднялся к перронам, — вспомнила я. — Может быть, он ездит куда-нибудь за город? На дачу к Шлыкову, например.
   Но на этот раз все было по-другому. Парень на метро добрался до «Чистых Прудов» и прогуливающейся походкой двинулся вдоль по улице в сторону «Современника». Сопровождать его было одно удовольствие. Похоже, этому типу и в голову не приходило, что за ним следят.
   — Странные какие-то разведчики, — сказала я Вере. — Простые, как стулья.