К демоническому типу дама в оборках обратилась по-английски, однако тот не ответил, продолжая меланхолично прихлебывать из бокала. Как выяснилось, отвечать и не требовалось – достаточно было слушать и кивать. Павла не было минут десять, и все это время дама-попугай тарахтела и тарахтела, как будто рядом включили радио и одуревшая ведущая, сутки сидевшая перед микрофоном, несла всякую околесицу, лишь бы забить эфир. В дело шло буквально все, слова наматывались на невидимую катушку бесконечной лентой, и через четверть часа Таня против воли была нашпигована сведениями самого разного характера – от сюжета фильма «Конан-варвар» до особенностей характера сиамских кошек.
   – А вот и я! – объявил Павел, подходя к столику и усаживаясь напротив Тани. – Никак не мог дозвониться до партнеров. Ну, ничего. Поужинаем, и пока ты будешь расправляться с десертом, я сделаю еще одну попытку.
   Он с силой провел рукой по лбу, словно отринул все дела, и обезоруживающе улыбнулся.
   – Шампанское нам сейчас принесут, – сообщила Таня. – Еще я хотела заказать себе рыбу, но до сих пор ничего не выбрала: список рыбных блюд такой длинный, словно к поезду прицеплен специальный вагон с аквариумом.
   В конце концов, они все-таки сделали заказ и теперь мило болтали, вспоминая прошлогоднюю работу в Париже. От вкусной еды у Тани разгорелись щеки. Однако не оставлявшая ее весь вечер тревога здесь, в ресторане, казалось, только усилилась. Девушка упрямо старалась не обращать на нее внимания. Она флиртовала со своим спутником, причем по всем правилам женского искусства, искренне надеясь, что, когда Павел все-таки поцелует ее, ей будет приятно, а не противно.
   – Знаешь, а ведь я на самом деле понял, что сказал тот тип в шляпе, – неожиданно заявил Пожидаев, поддевая вилкой длинную морковную стружку.
   Засунув стружку в рот, он достал из кармана авторучку и, схватив салфетку, быстро написал на ней: «Mus non uni fidit antro». Таня с любопытством наблюдала за его манипуляциями.
   – На каком это языке? – спросила она.
   – На латыни. И означает что-то вроде: «Мышь не полагается на одну норку». Или «Мышь не доверяет одной норке».
   – Тебе не кажется это странным? – удивилась Таня. – Взять и заговорить с незнакомой женщиной на латыни? И при этом сказать какую-то глубокомысленную бессмыслицу.
   – Знаешь, люди вообще очень странные существа, – ответил Павел, скомкав салфетку в руке. – Чем дольше я живу на свете, тем больше убеждаюсь, что мир непредсказуем, разнообразен и совершенно необъясним. Так что не стоит в каждом событии искать особый смысл. Порой следует просто улыбнуться и забыть о том, что случилось.
   Он поставил бокал на стол и посмотрел на Таню обжигающим взглядом. Она мгновенно почувствовала себя так, будто оказалась голой на улице. «У каждого свои таланты, – пронеслось в ее голове. – Один доказывает теорему Ферма, другой умеет раздевать женщин глазами». Чтобы побороть смущение, она стала смотреть в окно. Но стекло запотело так сильно, что казалось, поезд мчится сквозь сплошной туман. Темно-жемчужные разводы напоминали клубы дыма, сквозь которые просвечивали далекие золотые огни. Хотя на самом деле это были всего лишь отражения ресторанных светильников.
   – Я так рад, что ты поехала со мной, – негромко сказал Павел, продолжая свою пытку взглядом.
   – Ты имеешь в виду сюрприз?
   – Нет, я имею в виду вообще эту поездку. Когда я заказывал тебе билет на самолет, то полагал, что у меня есть всего лишь крохотный шанс. Но ты неожиданно согласилась лететь, и теперь все идет лучше некуда. Ты ведь ни о чем не жалеешь?
   – Ни о чем, – быстро солгала Таня и взяла в руки свой бокал, со дна которого бежала вверх тоненькая цепочка пузырьков.
   И тут же принялась увещевать себя: «Он хороший босс, профессионал высочайшего класса, я его уважаю, я к нему привыкла. И он пользуется вкусной зубной пастой. А это уже полшага до любви. В конце концов, если Олег полюбил другую, я тоже смогу переключиться на Павла.
   Интересно, где Олег сейчас? Что делает? Возможно, ему удалось завоевать Регину, и они вдвоем сидят в каком-нибудь очаровательном ресторанчике и тоже пьют шампанское... Витька наверняка в шоке. Возможно, они с Олегом даже подрались. Из-за чего же и драться лучшим друзьям, как не из-за девушки? Вот за меня Олег в свое время бороться не стал... Жалеет ли он об этом? Не возникало ли у него желания все вернуть назад, переписать набело? Как бы мне хотелось знать, что он чувствует, когда думает обо мне!»
* * *
   Его заперли в крохотной комнатке, где не было никакой мебели – только голые стены, дверь и маленькое круглое окно в потолке. По правде говоря, окно больше напоминало люк, и пролезть в этот люк смогла бы разве только тощая кошка. Крохотный кусочек неба, до которого можно достать рукой, маячил над головой, словно футуристический глаз без зрачка. Олег несколько раз подпрыгивал и ударял в него костяшками пальцев. Ничего не происходило. За дверью, которая захлопнулась за ним сутки назад, тоже ничего не происходило. Ему не приносили ни есть, ни пить, не слышно было шагов, никто не перекрикивался и не перешептывался. Снаружи, на улице, было оглушительно тихо. Только изредка шумел ветер, проносившийся по верхушкам деревьев. Время от времени к потолочному окошку приникали ветки боярышника, и толстенькие ягоды стучали в стекло, словно чьи-то нетерпеливые пальцы.
   На то, чтобы как следует проверить, так ли крепки стены темницы, какими кажутся на первый взгляд, у него пока что не было сил. Каждое движение давалось с огромным трудом – когда его выгрузили из машины и потащили в дом, он начал сопротивляться, и тогда ему связали запястья и долго молча били ногами.
   Олег не знал, чего ему ждать от похитителей. За свою двадцативосьмилетнюю жизнь он пересмотрел несметное количество боевиков, триллеров и детективов и отлично знал, что когда преступники не скрывают своих лиц от жертвы, это плохо. То есть очень плохо. Выходит, они уверены, что заложник никогда не сможет их опознать. А значит, его не собираются оставлять в живых. Ему никто не завязывал глаза, и он мог видеть, куда его везут. Правда, путь был чудовищно долгим и утомительным, и Олег совершенно запутался, хотя и пытался запоминать названия населенных пунктов – Кокошкино, Пушаково, Лыточкино... Указатели ни о чем ему не говорили, а потом закончились и они, как закончились и заасфальтированные трассы. И начались проселки, узкие лесные дороги, заброшенные бетонки... Дом, в ворота которого въехал джип, мог стоять где угодно и принадлежать кому угодно.
   Конечно, существовал безопасный вариант развития событий – от пленника хотят потребовать какой-то услуги. Вскоре сюда явится некий босс, Олега со связанными руками приведут в комнату, где будет сидеть незнакомый человек с глазками аллигатора, который заговорит с ним преувеличенно ласковым тоном. Наверняка его похищение связано со службой. Чего от него могут потребовать? Чтобы он поставил какую-нибудь подпись под контрактом? Так его закорючка в «Самшите» ничего не значит без одобрения Генерального или вице-президента.
   Позже Олег перебрал еще несколько версий. Например, его могли схватить для того, чтобы что-то вытребовать у отца, который был морским офицером. Но сейчас отец занимается преподавательской деятельностью и читает лекции, у него нет доступа к секретным материалам, и он вообще никогда не занимался серьезными разработками.
   А что, если весь сыр-бор из-за Регины? Как ни крути, а она все-таки поет в ресторане, а в ресторан захаживают всякие темные личности. Регина до чертиков хороша собой, она вполне могла приглянуться какому-нибудь бандиту. Но в таком случае первым пострадал бы Виктор, ее официальный жених, а вовсе не Олег. Он и встречался-то с Региной с глазу на глаз всего несколько раз, причем каждый раз все более неохотно. Регина – чудесная девушка, но ему она совершенно безразлична, потому что... Потому что на свете существует Таня Волгина.
   А может быть, его вообще взяли по ошибке? И когда все выяснится, просто вышвырнут за ворота: с глаз долой? Или прикончат – чтобы не болтал. Олег обдумывал каждую версию и раз, и два, и три...
   Ночью в комнате стало холодно, как в склепе. Ему не связали руки, он мог свободно двигаться, и это помогало ему хоть ненадолго согреться. Хорошо хоть, пол деревянный, а не бетонный, и есть шанс не получить воспаление легких. Хотя в любой момент могут появиться бандиты и всадить в его здоровые легкие парочку пуль. Неведение было страшнее пистолета. Неведение и тревожное ожидание. Он ждал какого-то развития событий, прикидывая, как поведет себя в том или ином случае. Сумеет ли побороться за свою жизнь? И лишь к концу первых суток впервые ему в голову пришла мысль о том, что за ним вообще могут не прийти. Никто. И никогда.
* * *
   – Тебя как будто что-то беспокоит? – спросил Павел, наклонившись вперед. Он нежно взял Таню за руку.
   Она уже хотела было признаться, что весь вечер чувствует себя не в своей тарелке и ее даже немного мутит, но в последний момент передумала. Когда мужчина готовится к любовному штурму, не стоит рассказывать ему о том, что у вас неприятное чувство в животе. Физиология плохо влияет на романтику отношений, а тот, кто утверждает обратное, обычно проводит вечера в гордом одиночестве перед телевизором с грелкой на пояснице.
   – Да нет, ничего. Просто ты меня немножко сбиваешь с толку. Готовишь какой-то сюрприз, хотя мы так не договаривались...
   Она обиженно посмотрела на Павла, но тот лишь усмехнулся, прижал ее руку к своей щеке и легонько поцеловал кончики пальцев.
   – Но милая моя, о сюрпризах обычно и не договариваются...
   Она всегда ненавидела этот приторно-ласковый тон. До тех пор пока они не ступили на зыбкую почву личных отношений, он никогда не обращался к ней столь покровительственно. И Таня немедленно подумала: «Ерунда на постном масле! Если двоих сжигает страсть, им, конечно, некогда о чем-то там договариваться. Но сейчас-то все заранее срежиссировано, как бродвейский мюзикл. И дозированное нетерпение Павла выглядит просто нелепо».
   – Я уже наелась, – заявила Таня, высвободив обцелованную Пожидаевым руку и откидываясь на спинку стула.
   – Тогда попей пока чайку, а я еще раз позвоню партнерам. О’кей? А потом вернусь за тобой, и мы отправимся в свой вагон.
   Таня подумала, что, если закажет чай сразу после шампанского, на официанта от изумления нападет столбняк. Однако Пожидаев предусмотрительно сделал ему «прививку» от столбняка, оплатив счет и прибавив к нему щедрые чаевые. После чего удалился, поцеловав Таню не то в шею, не то в ухо и обдав запахом уже знакомого парфюма. Ей стало щекотно и захотелось чихнуть.
   Не успела она немного прийти в себя, как услышала обращенные к ней слова, и что примечательно – на чистом русском:
   – Ах, дорогуша, я просто не могла прервать вашу милую беседу с милым кавалером, но меня все это время просто распирало от любопытства – вы из России, да?
   Таня повернула голову и с изумлением уставилась на женщину-попугая, которая уже успела посадить томатное пятно на свою кофту с рюшами.
   – Да, из Москвы. А вы?..
   Несмотря на природное дружелюбие, как раз сегодня она не была готова завязывать знакомство с попутчиками, которые обязательно будут размахивать у нее перед носом своими корнями. Но сразу же встать и уйти показалось ей вопиюще невежливым.
   – Мы – американцы, – заявила мадам. Алая губная помада лежала на ее губах таким густым слоем, будто ее выдавливали из тюбика, как горчицу. – Натурализованные, а не натуральные, разумеется! – хихикнула она. – То есть речь, конечно, обо мне. Кстати, меня зовут Элен, очень приятно. А вот мой сын Тоби – истинный гражданин США, родился на территории штата Аризона. Тобик, поздоровайся с нашей очаровательной попутчицей!
   Вероятно, Элен натурализовалась в Америке довольно давно и подзабыла, что на ее исторической родине Тобиками обычно называют кобелей, а не младенцев.
   – Тоби Мирман, – представился ее огромный сын, опалив Таню взглядом своих обсидиановых глаз. – Я рад видеть вас чрезвычайно.
   У него был чудовищный акцент и мощная аура. Когда он уставился на Таню, у нее появилось чувство, будто ее просвечивают рентгеном, прежде чем вскрыть, как подопытную лягушку. Энергия, исходившая от Тоби, казалась мощной и осязаемой. Словно он был большой и лохматой электростанцией.
   – Очень приятно, а я – Татьяна Волгина, – улыбнулась Таня, подавив раздражение. И вежливо добавила: – Надеюсь, ваше путешествие проходит хорошо.
   Однако Элен не позволила ей ускользнуть в нейтральные воды и дала залп из всех орудий, перегнувшись через проход и выпалив страшным шепотом:
   – Есть кое-что, что вам необходимо знать. Кое-что важное! Тоби, ты должен сказать Татьяне все, что недавно сообщил мне. Твои слова могут изменить ее судьбу!
   Таня недоверчиво улыбнулась и тут же нахмурилась. Не очень приятно, когда кто-то считает, что способен повлиять на твою судьбу.
   – Может быть, вы присядете за наш столик? – между тем предложила Элен с нескрываемым сочувствием. – Всего на минуточку. Ведь говорить через проход не очень удобно. Особенно учитывая то, что Тоби собирается пророчествовать.
   – Пророчествовать? – Таня, которая отлично умела противостоять наглецам всех мастей и легко распознавала пустых приставал, на сей раз неожиданно стушевалась.
   – Мой сын колдун, – прежним громким шепотом сообщила Элен, взволнованно тряся оборками. – Не какой-то там шарлатан, а настоящий колдун. У него есть передача на телевидении, называется «Тоби Мирман говорит». Люди верят ему, хотя и побаиваются, конечно. Он многое умеет, мой мальчик, – закончила она с непередаваемым выражением обожания на лице. Кажется, в уголке ее тщательно прокрашенного глаза даже появилась прозрачная слеза умиления.
   – Знаете, я не слишком доверяю пророчествам, – нервно ответила Таня, сделав маленький глоточек чая. Ей страстно не хотелось связываться с кем бы то ни было, а уж тем более с колдуном.
   – Мама, я столько раз тебе говорил, что человек сам должен задать мне вопрос, это важно, – по-английски отчитал Тоби свою эксцентричную мамашу.
   – Но у тебя же миссия! – возразила она испуганно. – Ты несешь людям благо, мой дорогой. И этой девушке в том числе!
   – Не надо мне ничего нести! Я не хочу знать свою судьбу, – безапелляционно заявила Таня. – Это называется – программировать человека на определенные действия. Вот вы возьмете и скажете, что я должна умереть от чахотки ровно через год, и мое подсознание сохранит эту информацию, а потом организм начнет выполнять ее как заданную программу. Нет, нет и еще раз нет.
   – Видишь, мама, ее голова забита информацией, которую она считает истиной, ей ни к чему мое искусство.
   – А вы знаете, что индейцы хопи до сих пор знамениты своими пророчествами? С их шаманами никто не может сравниться!
   – Вы наполовину индеец хопи? – удивилась Таня. Ничего индейского, на ее взгляд, во внешности Тоби не было и в помине. – И фамилия Мирман тоже индейская?
   – Нет, у Тобика есть отчим, – гордо заявила Элен, закинув ногу на ногу с таким видом, словно на ней было надето элегантное платье, а не куцые штаны, удобные в дальней дороге. – Он простой бухгалтер, однако поступил честно и порядочно. Хотя, по большому счету, он неудачник... Но фамилию моему ребенку дал. Дело в том, что у индейцев хопи вообще нет фамилий. Они отказываются от американских паспортов и гражданства США, так как считают это государство потенциальным убийцей человечества.
   «И как же вам удалось окрутить шамана из такого племени?» – хотела спросить Таня. Вопрос едва не спрыгнул у нее с языка, но она сдержалась. Почему-то ей пришло в голову, что именно несчастный бухгалтер Мирман и был родным отцом Тоби. Возможно, неординарная внешность мальчика стала тому причиной, но Элен рассудила, что гораздо выгоднее придумать легенду, которая откроет ее сыну дверь в жизнь, полную больших возможностей и больших денег. Телевидение, толпы экзальтированных поклонниц, подражатели и приверженцы...
   – Тоби, Элен, простите, но я должна идти, – сказала Таня, аккуратно положив чайную ложку на блюдечко.
   Леший его разберет, может быть, она ошибается и этот мужик действительно потомственный колдун? В таком случае лучше держаться от него как можно дальше. Она встала, решив не дожидаться, пока Пожидаев вернется за ней. Если он все еще занят серьезными разговорами, она подождет где-нибудь поблизости.
   Таня поднялась и, сделав шаг, очутилась в проходе, совсем близко от Тоби Мирмана, который смотрел на нее черными глазами, похожими на раскаленные угли. Ей показалось, что в его зрачках пляшут кровавые точки.
   – Я вижу, подсознательно ты хочешь знать то, что знаю я, – сказал колдун. – А я знаю только одно: ты в опасности.
   – Но я же просила вас не пророчествовать, – в голосе Тане появилась особая хриплая нотка, не обещающая ничего хорошего.
   – Да вы послушайте, что он говорит! – зашипела Элен, прижав руки к груди.
   Тане показалось, что сделала она это лишь для того, чтобы не вцепиться в ее рукав.
   – Ты в опасности из-за своего друга, – продолжал демонический Мирман, распрямив плечи и сдвинув густые брови к переносице. – Лучше, чтобы его не было рядом с тобой.
   Голос Тоби рокотал, как мотор хорошо отлаженного автомобиля.
   – Я должна идти, – снова повторила Таня уверенно.
   Она уже развернулась, готовая ринуться по проходу к двери, а Мирман продолжал вещать все так же размеренно, словно она стояла на месте, оглушенная, и внимала его речам, как несчастный бандерлог удаву:
   – В опасности сейчас и тот человек, о котором ты все время думаешь.
   Таня замерла. Она сразу же представила себе Олега и вдруг испугалась до дрожи.
   Слова колдуна поразили ее, точно нож, пущенный натренированной рукой и попавший прямо в спину. Она невольно свела лопатки. Потом тяжело сглотнула, повернула голову и посмотрела Тоби Мирману прямо в переносицу:
   – Что вы об этом знаете?
   Вдруг ее тревожное состояние и в самом деле связано именно с Олегом? Что, если ему действительно что-то угрожает? А она из-за своих суеверий может упустить важную информацию!
   – Я знаю, что нельзя форсировать события. Не делай резких движений. Сначала все должно разрешиться здесь, а потом уже там. Одно должно следовать за другим. Не возвращайся домой раньше времени, иначе черные тучи никогда не рассеются. А теперь ступай, твои приключения начинаются.
   В этот самый миг официант упустил из рук бокал. Бокал полетел вниз, стукнулся о край стойки и с мелодичным звоном рассыпался на кусочки. Этот громкий и неожиданный звук разрушил чары, и мир бросился Тане в лицо.
   «Я что, с ума сошла? – подумала она, краснея. – Стою тут, как дурочка, и слушаю всякую чушь!» Она торопливо попрощалась и вышла из ресторана. Быстрым шагом прошла два следующих вагона, едва не обломав ногти о металлические ручки, которые выскальзывали из ее вспотевших рук. Сухонький старичок, попавшийся ей навстречу, отшатнулся, неловко подхватив очки, едва не свалившиеся с его носа. Только тут Таня осознала, как тяжело она дышит,и, остановившись в следующем тамбуре, прижалась лбом к стеклу. Стекло было ледяным. За окнами проносилось невесть что: темные сгустки растительности, столбы, виноградники – все превратилось в черную бугристую мешанину без луны и звезд. Лишь изредка темнота прямо в лицо вышвыривала переезды со шлагбаумами, освещенные мертвенным светом.
   Она зашла в туалет и умылась, позабыв, что у нее подкрашены ресницы. Вытерла лицо бумажной салфеткой и посмотрела на себя в зеркало. Бледная, с черными подтеками под глазами, она была совсем не похожа на ту женщину, которую ожидает ночь любви с красавцем-боссом. «Дурацкий колдун! – сердито подумала Таня. – Совершенно выбил меня из колеи. Никогда не думала, что я такая внушаемая. И куда, спрашивается, подевался Павел?! Тоже мне, обольститель!»
   Вероятно, Пожидаев отправился в купе и именно оттуда вел свои важные переговоры. Тане было немного обидно, что он бросил ее и занимался делами, хотя, по ее разумению, должен был не отходить от нее ни на шаг. «Привык, что девицы вешаются ему на шею гроздьями, и ведет себя, как законченный эгоист».
   Когда она вошла в свой вагон, то увидела какого-то типа в коротком черном плаще, который выходил из их с Павлом купе. За собой он катил пожидаевский чемодан.
   – Эй! – крикнула Таня изумленно. – Мсье, послушайте!
   Тип обернулся, сверкнув угрюмыми квадратными очками. Она заметила, что челюсть у него тоже квадратная. Поглядев на Таню, тип бросился бежать, чемодан, который он вез за собой на длинной ручке, загрохотал по проходу.
   – Стойте! – закричала Таня уже в полный голос. – Я позову полицию!
   Она побежала вслед за похитителем чемодана, и как раз в этот самый момент дверь дальнего купе отъехала в сторону и из нее вышла маленькая сухонькая старушка в старомодном костюме. На ногах у нее красовались ботильоны с кнопочкой на боку. Старушка стояла как раз на пути очкастого, который бежал к тамбуру. Судя по всему, он просто решил втолкнуть ее обратно в купе и уже сделал быстрое движение рукой... Но, к невероятному изумлению Тани, старая дама с ловкостью отразила нападение. Более того, ее маленькая ножка взметнулась, и носок ботильона тюкнул похитителя прямо в коленную чашечку. Вероятно, удар был чувствительным, потому что тот вскрикнул, согнулся пополам, заскакал на одной ноге и, наконец, бросив свою добычу, скрылся в тамбуре.
   – Это чужой багаж, мсье! Сколько можно вам повторять! – вслед ему сказала старушка возмущенным тоном. Затем повернулась к подбежавшей Тане и добавила по-английски: – Не ходите за ним, мадемуазель, этот человек может быть опасен. Возможно, у него есть нож. Знаете, одна из тех страшных штук, у которых лезвие выскакивает, как кукушка из ходиков.
   Таня была рассержена и обескуражена. Пока она благодарила храбрую попутчицу, поезд замедлил ход. Появился встревоженный проводник. Он хмуро вникал в подробности произошедшего, то и дело поводя носом, как собака. Наконец, включив рацию, направился в сторону своего купе, что-то быстро забубнив и размахивая свободной рукой. Таня была уверена, что грабитель беспрепятственно сойдет на ближайшей станции и задержать его никто не успеет.
   – Посмотрите, не пропало ли чего еще, – подсказала старушка, обратившая похитителя в бегство. – Поклажу никогда не следует оставлять без присмотра.
   – Я думала, за чемоданами сейчас присматривает мой друг.
   Однако Павла в купе не оказалось. Таня быстро проверила, на месте ли остальные вещи. Казалось, все в порядке. Тогда она принялась названивать Пожидаеву, но тот почему-то был недоступен, хотя у нее самой телефон отлично ловил сеть.
   – Воры заходили к вам дважды, – явно смакуя свое участие в криминальном происшествии, заметила отважная старушка, возникнув в проеме двери, которую Таня оставила открытой в надежде на скорое появление полиции.
   – Дважды? – Таня растерянно посмотрела на нее.
   – В первый раз этот тип был не один, а с подельником. Они сунулись было в ваше купе, но я их осадила. Я стояла в коридоре и любовалась осенней ночью. Видите ли, по какой-то дикой несправедливости пейзаж со стороны коридора всегда привлекательнее, чем со стороны купе.
   Таня смотрела на нее во все глаза. За окном было абсолютно темно, так что старушенция или видела в темноте, как вампир, или пейзаж существовал только в ее воображении.
   – А мой друг? Вы заметили его? – спросила Таня.
   – Нет, – ответила старушка. – Но я обратила на вас внимание на перроне, когда вы садились в поезд. Ваш друг очень, очень импозантный. Похож на моего бывшего садовника. У него такие же голубые глаза...
   Она вздохнула так выразительно, что сразу стало ясно – отношения с садовником не ограничивались распоряжениями относительно урожая груш или стрижки газонов.
   – Меня зовут Джейн Родмен, – сообщила старая дама и сунула Тане в руку свою сухонькую ладошку.
   Та в свою очередь представилась и спросила:
   – Как вы думаете, миссис Родмен, его поймают? Я имею в виду, этого типа в очках.
   – Конечно, нет! – радостно ответила та. – Он ведь ничего не украл. Снимет очки, плащ – и все дела. Обратите внимание: ни у вас, ни у меня проводник даже не спросил о его особых приметах.
   – Вам не кажется, что этот проводник ведет себя по меньшей мере странно? Здесь только что был вор, а он...
   – Ничего странного, милочка. В поездах теперь ездить так же опасно, как в лондонской подземке. Впрочем, лично я в этой подземке не бывала, потому что предпочитаю передвигаться на автомобиле. Вы водите машину?
   Настырная миссис Родмен не давала Тане сосредоточиться. Когда явился проводник уточнить, украли чемодан или все-таки не украли, старушка уверенно взяла переговоры в свои руки. Таня все это время безостановочно набирала номер Павла. Однако по-прежнему безуспешно.
   – Абонент недоступен, – сердито сообщала она вслух.
   Шарль Анри тоже понятия не имел, куда подевался пассажир. Пришлось возвращаться в вагон-ресторан, хотя Тане отчаянно этого не хотелось. Не хотелось из-за Тоби Мирмана, разумеется. Скорее всего, он и его мамаша все еще сидят за своим столиком. Но выбора не было. Поезд мчался вперед и вперед, пожирая мили, а Павел так и не появился. Миссис Родмен, сменившая ботильоны на легкие удобные туфли, пообещала стоять на страже возле купе и задерживать посторонних, даже если ей придется пустить в ход шоковый разрядник, который прежде она прятала во внешнем кармашке своего дорожного бьюти-кейса, а теперь переложила в сумочку.