Куликова Галина. Витязь в овечьей шкуре

   — Но у меня отпуск — двадцать восемь календарных дней! Что дадут какие-то там выходные?
   — Может быть, вы с Романом сразу поженитесь и ты переедешь к нему, — буркнула Ольга.
   — О-о! — Наташа завела глаза к потолку.
   — Ау! — неохотно подтвердила Клипса, на миг оторвавшись от сосиски. Она ела ее медленно, со вкусом, жмуря глаза, словно никогда не пробовала такой вкуснятины.
   — Давай не будем забегать вперед, — предложила Ольга. — Обеспечим тебе укрытие хотя бы на субботу и воскресенье.
   — И что для этого надо?
   — Для этого надо каким-то образом смыть с тебя десять лет, — заявила Ксюша.
   — Это невозможно.
   Ольга поглядела на нее снисходительно и заметила:
   — На свете нет ничего невозможного.
   — Чтобы все было по-настоящему, — добавила Ксюша, — я дам тебе свой паспорт. Тебе ведь наверняка надо будет регистрироваться в гостинице.
   — Придется дать взятку администратору, чтобы он опознал меня на фотографии.
   — Сейчас пойдешь отпаришь физиономию, сделаем тебе маску из геркулесовых хлопьев, а потом настрогаем огурчиков на глаза.
   — От огурцов не молодеют, Ольга! — возмутилась Наташа. — Только зря время тратить. Тут нужно что-то кардинальное. — Она подошла к зеркалу и, прижав ладони к щекам, натянула кожу.
   Глаза сделались «китайскими», а лицо девичьим.
   — Ну… Таких результатов можно добиться только с помощью пластической операции! — протянула Ольга.
   — Послушай, а что, если прихватить кожу вот тут, на скулах, какой-нибудь липучкой? — задумчиво проговорила Наташа. — Скотчиком, а? Скотч я прикрою воротником кофточки — и вперед!
   — Только учти: ты будешь выглядеть, как мумия. Потому что не сможешь смеяться и поворачивать голову.
   — Ну и ладно! Главное, произвести первое впечатление!

Глава 2

   Первое впечатление она, безусловно, произвела. Начать с того, что на нее надели Ксюшины вещи — коротенькую юбочку, крохотную кофточку с высоким воротником без рукавов и модные туфли на шпильке с такими узкими носами, что они даже загибались вверх, как у старика Хоттабыча. Ходить в них было практически невозможно, поэтому процесс перемещения в пространстве происходил с трудом.
   Как было оговорено, Наташа вошла в вестибюль гостиницы с цветком в руке. И немедленно к ней навстречу двинулось улыбающееся лицо Романа Ерискина. Далее за лицом следовали раскинутые руки и семенящие лаковые штиблеты.
   — Неужели это ты? — спросил Ерискин высоким голосом. — Ксюшенька! Лапушка моя! Я был уверен, уверен, что ты красавица! Ну дай я на тебя посмотрю повнимательнее!
   Он приблизился вплотную и, схватив ее за плечи мягкими руками, начал легонько вертеть туда-сюда. «Красавица Кcюшенька» соорудила улыбочку мороженой трески и глупо хихикнула. Настоящая Ксюша сказала, что девчонки хихикают, если волнуются. А волнуются они всегда, когда встречаются с мужчиной. «Господи боже мой! — подумала Наташа. — Неужели всего десять лет назад я могла волноваться, встретившись с такой рожей?»
   Кавалер из Интернета произвел на нее удручающее впечатление. Нет, фотография не наврала: с виду он действительно оказался симпатичным, и пробор у него был в точности, как у Валентино. Однако ходил он на цыпочках мелкими шажками, приседая, словно подобострастный слуга, постоянно улыбался, делая глаза щелочками, отчего их было практически не разглядеть. Весь он был такой мягкий, пластилиновый, и когда к кому-то обращался, то застенчиво трогал собеседника указательным пальцем.
   — Как я рад, как я рад! — приговаривал он, приплясывая вокруг Наташи. — Наша дружба по переписке вселила в меня столько надежд!
   «Хорошо, что Ксюшка не пошла на свидание! — подумала она. — Не думаю, что ей хотелось „подсечь“ именно такую рыбку».
   — Сейчас я отведу тебя в бар, ты посидишь, отдохнешь, — ласково увещевал ее Ерискин. — А я пока поработаю.
   — Кем? — тупо спросила Наташа.
   — Ну… Не думала же ты, что я — предприниматель?
   Наташа, которая, говоря по правде, вообще ничего не думала, издала нечленораздельное восклицание.
   — Я — распорядитель! — гордо заявил Ерискин. — Все тут устраиваю для деловых людей. Ну и мне кое-что от них перепадает.
   — Понятненько, — кивнула Наташа. — И долго ты будешь.., трудиться?
   Вместо ответа Ерискин закатил глаза и шепнул:
   — Я счастлив, что ты в нетерпении! Не волнуйся: у нас будет возможность вместе поужинать. А потом мы наконец уединимся…
   Улыбка расплылась по его лицу, как кусок сливочного масла по горячей сковороде. Он весело зашкворчал и, достав из кармана ключ с биркой «двадцать четыре», покачал им перед Наташиным носом.
   — И что это значит? — немедленно спросила та циничным «тридцатидвухлетним» голосом. — У нас один номер на двоих, что ли?
   — Ты рада?
   — Безумно, — буркнула Наташа.
   Лезть в одну постель с этим шутом гороховым ей вовсе не хотелось. Она непроизвольно обернулась к стеклянной двери, проверяя путь к отступлению… И задохнулась от ужаса! На улице прямо перед входом в гостиницу стоял ее «хвост» все в тех же джинсах и той же футболке, а рядом с ним тот страшный дядька, который приходил к ней на работу! Негодько — если, конечно, он не наврал. Они стояли друг против друга и о чем-то тихо переговаривались.
   Выходит, Петя Шемякин был прав — охотятся за всеми без разбору Наташами Смирновыми и ликвидируют их!
   — Караул! — одними губами произнесла Наташа.
   Что делать? Насколько она разбиралась в людях, обращаться к Ерискину за помощью бессмысленно. Он в восторге от нее до тех пор, пока она не доставляет ему неприятностей. Но стоит выбить его из седла, как он немедленно от нее отбоярится.
   Она быстро обернулась к перспективному Ксюшиному кадру, хрипло спросив:
   — А я могу прямо сейчас подняться в номер?
   — Ну, понимаешь… — заюлил тот. — Прежние постояльцы еще не выехали. Через два часа закончится их время, еще примерно час на уборку… Так что часика через три сможешь туда отправиться.
   «Вот черт побери! — вознегодовала про себя Наташа. — Хорош гусь!» Вслух же сказала:
   — Тогда пойдем, куда ты там хотел меня отвести?
   — В бар, — охотно ответил он.
   — Я мечтаю попасть в бар. Надеюсь, там темно?
   — Ну… Не то чтобы темно… — уклончиво ответил тот.
   — Но хотя бы сумрачно? — пристала Наташа.
   — Ты будешь там без меня, поэтому — какая разница? Полумрак я устрою потом, если ты захочешь.
   — Я захочу! — опрометчиво заявила она. — Я очень даже захочу!
   Ерискин завел ее в бар и шутливо предупредил:
   — Не пей горячительных напитков — подожди до вечера, хорошо? И, конечно же, я оплачу твой счет, — спохватился он. После чего с большой неохотой ретировался.
   Наташа тотчас метнулась к стойке, где сидела поглощенная друг другом парочка и мужчина лет сорока в хорошем костюме и щегольских ботинках.
   Наташа давно отвыкла от мини-юбок, поэтому когда влезла на табурет, ее коленки торчали в разные стороны, как у паука-сенокосца. Сосед повернул голову и посмотрел на нее. На его равнодушной физиономии, подобно двум лягушкам в пруду, жили два холодных зеленых глаза.
   — Мне, пожалуйста, коньяк. — Наташа улыбнулась бармену трогательно, как бедная сиротка, попросившая денежку у незнакомого дяденьки.
   Сказать по правде, она себя именно так и чувствовала — сироткой, за которой гонятся серые волки. Получив свой коньяк, Наташа сделала глоток, обернулась.., и увидела Негодько, который как раз входил в дверь. Он отыскал свою жертву и впился в нее глазами.
   От ужаса Наташа подскочила, уронила сумочку на пол, сползла с табурета и, сев на корточки, сжалась в комочек. Через некоторое время ее сосед нетерпеливо пошевелил ногой и спросил сверху:
   — Эй, дама, с вами все в порядке?
   — В полном, — соврала Наташа и встала в полный рост — красная и недовольная.
   Надо же, он назвал ее дамой! Мог бы сказать — «девушка». В конце концов, именно сегодня она рассчитывала на то, что выглядит на двадцать два.
   В тот же миг позади нее раздался резкий оклик:
   — Фекла Валерьяновна!
   Наташа решила ни за что не сознаваться, что она — это она. Приосанилась, сделала гордое лицо и, медленно обернувшись, уставилась в глаза своему преследователю. К ее ужасу, он снова полез в карман, и тогда она быстро сказала:
   — Вы ошибаетесь, любезный! Я никакая не Фекла и уж тем более — не Валерьяновна! Какая я вам Фекла Валерьяновна? Ха-ха!
   — Ха-ха! — сердито повторил за ней Негодько. — Очень смешно. Ну вот что, госпожа Серохвостова, хватит ломать комедию!
   Зеленоглазый тип вместе с глотком спиртного поспешно проглотил ухмылку. Фамилия Серохвостова пришлась ему по душе.
   — Да какая я вам Серохвостова?! — ненатуральным тоном заявила Наташа.
   — На самом деле я в курсе, что вы Смирнова, — тотчас отозвался Негодько. — Вы намеренно ввели меня в заблуждение.
   — Какие-то проблемы? — полюбопытствовал бармен, появляясь возле них, словно бесплотный дух.
   — Никаких проблем! — угрожающим тоном ответил Негодько.
   — Гражданин перепутал меня с какой-то Серохвостовой! — быстро сообщила Наташа. — Пристал как банный лист: подавай ему Феклу Серохвостову! В крайнем случае — Наталью Смирнову. Тогда как я на самом деле — Ксения Кушакова.
   — Да что ж вы врете-то? — Негодько налился багровой ненавистью.
   — Я никогда не вру! В моем паспорта черным по белому написана моя фамилия — Кушакова.
   — Покажите! — ее мучитель выпятил подбородок и широко расставил ноги, словно собирался драться.
   — Вот! — сказала Наташа, добыв из сумочки одолженный документ и сунув его под нос Негодько. — Съели?
   — Вы что, рецидивистка? — угрюмо поинтересовался тот и немедленно воскликнул:
   — И что это за фотография?!
   — Чем она вам не нравится? — проворчала Наташа, ловко спрятав паспорт обратно в сумочку.
   — Там сфотографирована хорошенькая девушка!
   — Ну вы и хам! — искренне возмутилась Наташа. — Так меня оскорбить!
   — Я вас не оскорбляю! Но на фотографии в вашем паспорте — вовсе не вы. Кто это там сфотографирован?
   — Могу вас заверить, что не Серохвостова, — желчно ответила она.
   — Да что вы мне мозги канифолите?!
   — Это не я вам, а вы мне канифолите! Разве я спрашиваю у вас, кто фотографировался на ваш паспорт — Рябчиков или Чернопрюкин?
   — Какой Чернопрюкин? — оторопел Негодько. — Кто это еще такой?
   — Это никто, это просто пример!
   — Зачем вы меня путаете?
   В этот момент в кармане у Негодько зазвонил телефон. Он выхватил его молниеносным движением и прижал к уху. Послушал несколько секунд и немедленно бросился вон из бара, крикнув на ходу:
   — Мы с вами еще встретимся!
   — Жду не дождусь, — пробормотала Наташа и одним большим глотком допила коньяк.
   Ей было страшно. Во время разговора она взмокла и теперь обмахивалась ручкой, как какая-нибудь впечатлительная дамочка на просмотре фильма «Нашествие помидоров-убийц». Тип, который сидел по левую руку и прослушал весь «концерт», изо всех сил делал вид, что он глух и нем. Впрочем, зеленый глаз постоянно косил в сторону Наташи, и она это прекрасно видела. Ясное дело, что ему любопытно! Любопытно — но не более того. Губы у незнакомца были узкие, безо всяких изгибов — бесчувственные. Маловероятно, что такой человек способен проявить интерес к женщине, попавшей в трудную ситуацию, и при случае совершить геройский поступок, выручив ее из беды.
   Прошла пара минут, и к барной стойке приблизился кто-то еще. Сначала Наташа увидела тень, упавшую на ее стакан, затем услышала сопение и непроизвольно съежилась. Однако переживала она совершенно напрасно. Рядом с ней обосновалась незнакомая женщина лет тридцати — невысокая и полненькая, с розовыми щечками и решительно сжатыми губами.
   Окинув ее быстрым взглядом, Наташа успокоилась и заказала вторую порцию коньяка. И вдруг розовощекая дама повернула голову и громко спросила:
   — Вы его девушка?
   — Нет! — испуганно ответила Наташа, подумав почему-то про зеленоглазого.
   — Слава богу! — от облегчения ее соседка немедленно потеряла форму и расплылась по табурету, подобно плохо взбитому безе в жаркой духовке. — Ах, как я расстроилась, когда увидела вас вместе! Он мне сразу же безумно понравился.
   Наташа нетерпеливо поерзала и покосилась на зеленоглазого. Он по-прежнему делал вид, что разговор его не касается.
   — Видите ли, — продолжала розовощекая, — мы работаем вместе. Он устраивает для гостей быт, а я — праздники.
   «Он — это Ерискин, — пронеслось у Наташи в голове. — Неужели этот тип и в самом деле может разбить женское сердце?»
   — Кстати — меня зовут Тося.
   Она протянула маленькую ручку, и Наташа с глупым выражением лица ее пожала.
   — С тех пор как мы встретились, я мечтаю о нем денно и нощно! — переходя на шепот, поведала Тося. — Так, значит, вы не его девушка?
   — Ну что вы! Как вы могли подумать! — воскликнула Наташа, не уточняя, впрочем, кто же она такая есть. — Теперь-то я понимаю, для кого Роман решил устроить романтический вечер при свечах! То есть без свечей.
   — Что? — ахнула Тося, покраснев. — Вечер? Со мной? Но он ничего мне не говорил!
   — Еще скажет! — пообещала Наташа, прикидывая, как использовать снятый Ерискиным двадцать четвертый номер к всеобщему удовольствию. — Мы с ним добрые друзья, — приврала она. — Он мне рассказывает буквально все, что у него на сердце.
   Наташа обратила внимание на то, что зеленоглазый окончательно потерял интерес к происходящему и повернулся к ним спиной. Это была широкая спина, за которой, наверное, приятно прятаться. Когда окрыленная Тося упорхнула, Наталья закинула ногу на ногу и подперла щеку кулаком. Две порции коньяку на голодный желудок сделали свое дело — страх не то чтобы исчез, но как-то съежился и потерял остроту. «Неужели, — подумала Наташа, — мне не удастся ускользнуть от убийц? Да это мне раз плюнуть!».
   — Эй! — Наташа протянула руку и ткнула зеленоглазого в плечо указательным пальцем. — Вы ведь тоже попадали в трудные ситуации?
   Он нехотя обернулся и посмотрел на нее в упор. Потом переломил бровь и признался:
   — В такие, как вы — никогда.
   — Значит, совет вы дать не можете…
   — Отчего же? Советую вам жить под одной фамилией. Вот увидите, насколько все станет проще.
   — Почему вы на меня так смотрите? — спросила Наташа, поймав на себе его испытующий взгляд.
   — Пытаюсь понять, что это у вас такое, — пробормотал тот. — Жабры? Вот здесь, — он постучал себя за ушами.
   — Зачем вы выдумываете? — надулась Наташа, которая насмерть забыла, что пыталась сделать из себя Клеопатру при помощи скотча. — Я ведь не треска.
   — Не знаю, не знаю, — пробормотал он. — Выглядит чертовски странно. Когда вы разговариваете, оно хлопает. И еще шуршит.
   — Ах, черт побери! — всполошилась Наташа и, бросив сумочку на стойку, принялась приводить себя в порядок.
   В ту же минуту появился бармен и испуганно спросил у зеленоглазого:
   — Что, дама перебрала?
   — С чего вы взяли? — равнодушно поинтересовался тот.
   — Но она отрывает от себя куски кожи!
   — Не говорите глупостей! — сердито сказала Наташа, продолжая свое занятие. — Это всего лишь лейкопластырь. Я заклеивала сыпь, которая выскочила у меня утром. Приобрела, видите ли, новый крем от морщин. Сто раз обещала себе, что буду пользоваться только хорошей импортной косметикой, но опять не удержалась. Купила отечественную «Русалочку» и немедленно покрылась какой-то зеленой плесенью.
   В ответ на эту тираду бармен и зеленоглазый с пониманием переглянулись. Тут в бар забежал Ерискин и, метнувшись к стойке, схватил Наташу за руку.
   — О! — сказал он. — Не могу дождаться ночи.
   Зеленоглазый переломил вторую бровь и принялся постукивать ногой по барной стойке.
   — Для того, чтобы все получилось, как надо, — заявила Наташа, понизив голос, — ты должен обратиться к специалисту.
   — Вообще-то у меня и так все в порядке, — зарумянившись, признался Роман.
   — Я имею в виду — к специалисту по устройству романтических вечеров. Ты ведь знаешь Тосю?
   — Ну да… А чем она может помочь?
   — Да всем! — пожала плечами Наташа. — Она может подготовить номер для того, чтобы наша встреча оказалась незабываемой.
   — Но ты же хотела полумрака, — робко напомнил Ерискин.
   — Полумрак тоже бывает разный. Бывает дешевый, глупый полумрак. А бывает дорогой, хорошо продуманный.
   — Ну ладно… Если ты так хочешь… Я поговорю с этой Тосей. Пусть она действительно займется нашим номером…
   — Не беспокойся, я уже договорилась. Тебе осталось только передать ей ключ.
   — Конечно, конечно, — пробормотал Роман и спросил у зеленоглазого:
   — У вас все нормально? Ничего не нужно?
   — Спасибо, все хорошо, — успокоил его тот и небрежно похлопал по плечу.
   — Значит, вы бизнесмен, — констатировала Наташа, повернувшись к зеленоглазому, когда Ерискин в очередной раз улетучился. — Один из тех, для кого все здесь организовано по высшему классу.
   — Вас это задевает?
   — Ну что вы! Если не секрет: куда вы сейчас пойдете?
   — К себе. Приму душ перед банкетом. А что?
   — А какой у вас номер комнаты? — не отставала Наташа.
   — Хотите заглянуть?
   — Почему бы и нет? — легкомысленным тоном спросила она.
   — Вообще-то мне не нужны услуги.., гм.., такого рода.
   — А самому оказать услугу и сопроводить девушку на второй этаж? — поинтересовалась Наташа, не сообразив, как сильно ее оскорбили.
   — Всегда пожалуйста, — галантно сказал зеленоглазый и с усмешкой подставил локоть.
   — Как вас зовут?
   — Афанасий Афанасьевич.
   — Как Фета, — пробормотала она, и зеленоглазый неопределенно хмыкнул.
   Они под руку вышли из бара и по узорчатой дорожке направились к лестнице, которая мраморным водопадом скатывалась со второго этажа.
   — «Сядем здесь, у этой ивы», — неожиданно сказала Наташа.
   — Простите? — Зеленоглазый наклонил голову, думая, что плохо расслышал.
   — «Что за чудные извивы»…
   — А?
   — «На коре вокруг дупла! А под ивой как красивы золотые переливы струй дрожащего стекла!» — закончила декламировать Наташа. — Дорогой мой, это Фет. Надо знать своих однофамильцев!
   — Фамилии у нас разные, — надулся он. — А вот и мой номер. Так что… Желаю вам удачи! Да, кстати. У того типа, с которым вы поссорились в баре и которому паспорт показывали, под пиджаком пистолет. Будьте с ним осторожны.
   Он невежливо высвободил руку, отпер дверь и вошел, ни разу не взглянув на Наташу, которая осталась столбом стоять в коридоре. Вот тебе и раз. Выходит, этот Негодько вооружен и очень опасен?! И вооружен не каким-то там ножом, а пистолетом. Ого! Кажется, ее акции повышаются. В нее будут стрелять, вот так вот. Коньяк, прямо скажем, мешал ей мыслить здраво, но и не позволял удариться в панику. Интересно, а этот Афанасий абсолютно уверен насчет пистолета?
   — Простите! — крикнула она, потянув на себя захлопнувшуюся дверь.
   На табличке значились цифры: «двадцать пять». А Ерискин показывал ей ключ от двадцать четвертого номера. Выходит, они соседи.
   В комнате зеленоглазого уже не было, зато в душе шумела вода, и хозяин пел, здорово фальшивя, но очень громко и с чувством: «Гуд бай, май лаав, гу-уд ба-ай!» Наташа хотела было ретироваться, когда в конце коридора раздались голоса. Тембр голоса проклятого Негодько она узнала сразу же и от испуга едва не подпрыгнула. Пришлось войти к зеленоглазому и переждать за дверью.
   «Да уж чего там, — успокаивала она себя. — Он даже не заметит! Пока он будет мыться, я сто раз уйду». Однако уйти не получилось, потому что Негодько застрял где-то посреди коридора и все бубнил и бубнил — и ей ничего не оставалось, как стоять и переминаться с ноги на ногу. Наверное, он выяснил, что ее пригласили в двадцать четвертый номер, и подкарауливает. А может быть, дает указания тому парню, которого она окрестила «хвостом».
   Вода в душе тем временем перестала течь, и Наташа поняла, что придется прятаться. Самым привлекательным местом ей казались портьеры — тяжелые и плотные, словно театральный занавес. Она нырнула туда и затаила дыхание. В конце концов, близится ночь. Шторы в это время суток задергивают, а уж никак не наоборот! Так что ее вряд ли обнаружат.
   В дверь тем временем постучали, и зеленоглазый вышел из душа совершенно голый. Наташа увидела его в щелочку между занавесками и икнула от неожиданности.
   — Кто там? — крикнул он, быстро поглядев в сторону окна.
   Наташа зажала рот двумя руками.
   — Дюшенька, это я! — отозвался низкий женский голос. — Ты меня впустишь?
   «Интересно, — подумала Наташа, — от чего образовано это имечко? Дюшенька! Надо же такое придумать».
   Зеленоглазый вернулся в ванную комнату, схватил халат и накинул на себя. Потом подошел к двери и рывком распахнул ее. На пороге выросла высокая брюнетка в коротком платье. У нее был прямой решительный нос, норковые брови, большой рот с чувственными губами и продолговатые блестящие глаза, похожие на створки раковин.
   — Дюшенька! — повторила она, грациозно проследовав к дивану и устроившись на нем. — Извини, что я без предупреждения, но нам надо поговорить.
   — Как ты узнала, Алиса, что я здесь? — спросил зеленоглазый, и по его тону было совершенно непонятно, рад он ее внезапному появлению или нет.
   — Ты же деловой человек, — пожала плечами она. — И всегда находишься в зоне досягаемости.
   — В настоящий момент я отдыхаю, Алиса. Впервые за несколько лет я просил меня не беспокоить. Всего два дня.
   — Ой, только не надо мне выговаривать! — разозлилась брюнетка. — Все это очень важно. В первую очередь для тебя.
   — Я и не отрицаю, что это важно.
   У Наташи внезапно защипало в носу. Она изо всех сил принялась тереть переносицу и неожиданно громко хрюкнула.
   — Послушай, Дюшенька, — просительно пропела Алиса, не обратив внимания на посторонний звук. — Ты ведь не до конца уверен.
   — Нет, до конца, — уперся зеленоглазый. — До конца, Алиса. Ты приехала меня уговаривать, да? Пустишь в ход свои чары?
   — Как глупо ты надо мной смеешься. Учти, Дюшенька, я ведь могу рассердиться и все ей рассказать.
   — Да на здоровье! — независимым тоном ответил он. — Рассказывай, что хочешь, мне все равно.
   Однако, когда брюнетка поднялась и, не говоря ни слова, вышла за дверь, он с размаху швырнул диванную подушку в стену и крикнул:
   — Ах ты гадина! Сволочь! Мерзавка!
   Прежде чем успокоиться, он проскрипел зубами целую симфонию. Побегав некоторое время по комнате, зеленоглазый наконец влез в свой шикарный костюм и удалился, заперев номер на ключ. Такого поворота событий Наташа не ожидала. Она подскочила к двери и прильнула к ней всем телом. И немедленно услышала слащавый голос Ерискина.
   — Вот что, Тося, — вкрадчиво говорил он где-то слева: вероятно, на пороге своего двадцать четвертого номера. — Моя подруга сообщила, что ввела вас в курс дела…
   — Да, — пискнула Тося и вздохнула громко и томно.
   — Сначала я не хотел к вам обращаться, — продолжал он, — но потом решил: какого черта! Приключение должно быть запоминающимся! — Несмотря на браваду в голосе, было ясно, что Роман сильно смущен. — Единственное, что меня беспокоит: не смутит ли вас заниматься таким.., интимным делом.
   — Да что вы, Рома! Я ничего не имею против интима. Рада, что вы все-таки выбрали меня. Вы не пожалеете! Эта ночь вас потрясет, обещаю.
   — Тося, вы — чудо, — пробормотал глупый Ерискин. — Вот вам ключ от номера. Подготовьте все к одиннадцати. Пусть в номере будет шикарно и темно.
   — Шикарно и темно… — словно заклинание повторила Тося И простучала каблучками по коридору.
   Слушать оказалось больше нечего, и Наташа метнулась к окну. Ее «хвост» болтался возле черного хода, подпрыгивая и потягиваясь — вероятно, пытался прогнать сон. «Как же я отсюда выберусь?» — испугалась Наташа. Некоторое время она размышляла, потом позвонила в справочную и узнала номер телефона своего родного отделения милиции. Записать было нечем, и она несколько раз повторила его вслух, чтобы не забыть.
   — Дежурный Парамонов, — представился ей невидимый сотрудник милиции глухим от усталости голосом. — Говорите.
   — Говорю! — отозвалась Наташа. — Меня зовут Наталья Смирнова. Ну… Наверное, вы знаете… Меня хотят убить.
   — Хорошо, — сказал Парамонов. — Кто вас хочет убить?
   — Одик мерзкий тип. Такой короткий и толстый, с маленькими глазками. Представляется как Негодько, но на самом деле я не знаю, какая у него настоящая фамилия.
   — Как вы сказали? — удивился Парамонов.
   — Негодько! — повторила Наташа. — У него пистолет, клянусь! Он хочет меня застрелить! А может быть, зарезать. Ножом в живот. Вы ведь не станете отрицать, что на вверенной вам территории убивают всех подряд Наташ Смирновых ножом в живот? Так вот. Мне кажется, в моем случае это будет пуля. А может, и не пуля. Но виноват в этом Негодько.
   — Вы себя хорошо чувствуете? — подал голос Парамонов. — Прекратите валять дурака и не занимайте линию.
   Наташа в немом изумлении поглядела на телефонную трубку, из которой неслись короткие гудки. От возмущения у нее отнялся язык. В этот момент где-то наверху заорало радио. Миллион слов, выдаваемых ди-джеем в минуту времени, был прерван музыкальными аккордами, и Олег Газманов вдохновенно запел:
   "Ты служишь украшением стола, Тебя, как рыбу к пиву, подают.
   Любой, кто заплатил, имеет все права.