Куликова Галина. Влюбиться в лучшего друга

Галина Куликова
Влюбиться в лучшего друга

* * *

   – Витька, я дома! – крикнула Таня, услышав, как в замке повернулся ключ. Дверь громко хлопнула.
   – Рад, что ты хорошо долетела, – донесся до нее знакомый голос. А потом на пороге появился и сам Потапов.
   У него был удивительно расстроенный, даже сердитый вид, что никак не соответствовало моменту. Таня бросилась ему на шею со всей страстью и нежностью, которые накопились в ее сердце, но он ограничился совершенно не романтичным поцелуем в щеку. Ненадолго прижал ее к себе и отпустил со странным равнодушием.
   – Ничего себе, порядочек в доме! – воскликнул Виктор, бросая на стол свой пижонский портфель. – Ты до сих пор даже вещи не разобрала.
   На полу лежал открытый чемодан, шкаф был распахнут, куча одежды громоздилась на диване.
   – Меня не было дома полтора года, – напомнила сбитая с толку Таня. – Разве это не повод затеять генеральную уборку?
   Она все еще улыбалась, но в улыбке появилась неуверенность.
   – Ну, ты же прилетала время от времени на побывку, – возразил Виктор, с неудовольствием оглядывая комнату.
   – Всего-то раз в месяц на выходные! Это не считается. Сейчас мне хочется все как следует тут разобрать, выбросить ненужное барахло, проветрить шкафы…
   – Можно подумать, без тебя я жил в хаосе! – недовольно бросил Виктор. – Я вообще не люблю, когда нарушается порядок, к которому я привык.
   – Вить, ты чего? – Таня удивленно посмотрела на него. – Ты мне совсем не рад?
   – Не знаю. – Он посмотрел ей прямо в глаза и сказал: – Тебя так долго не было, за это время многое изменилось. Я изменился! И сейчас я не очень хорошо понимаю, зачем нам снова селиться вместе. С тех пор как ты уехала, столько воды утекло…
   У Тани был ошарашенный вид.
   – Какой воды? – спросила она непонимающим тоном. – Я приезжала месяц назад, и ты радовался как ребенок!
   – Я вообще большой ребенок, – с досадой ответил Потапов. – Я боялся этого разговора и тянул до последнего. Дети именно так и делают. Но если честно, Танюха, я не думаю, что нам нужно продолжать наш роман…
   – Наш роман? – Таня все никак не могла постичь, что Виктор не шутит и что это начало разговора, по большому счету. – Витенька, да ты что?! Очнись, это же я! Я вернулась домой!
   Она шагнула к нему и снова попыталась поцеловать в губы, но он отстранился, резко мотнув головой.
   Таня растерялась. До сих пор ей и в голову не приходило, что долгая рабочая командировка может разрушить их отношения с Виктором… Нет, не с Виктором, а с Витькой Потаповым, которого она знала еще в те времена, когда он носил трусы, разрисованные зайцами. С ним была связана вся ее жизнь, все ее помыслы и устремления! Он не приехал в аэропорт, отговорившись важными делами. Она решила, что он просто не хочет встречаться с ее боссом. Потому что ревнует! По крайней мере, она расценила это именно так.
   – Тебе не кажется, что мы перестали друг друга волновать? – спросил Виктор, посмотрев на нее в упор своим фирменным взглядом, который Таня про себя называла «апперкот Потапова».
   – Ты меня очень волнуешь, – ответила она внезапно помертвевшими губами.
   Она стояла и смотрела на Виктора во все глаза. На одну секунду он вдруг показался ей неприятным. Напористый, крупный, капельку шумный, он краснел, когда злился, и мог наорать на незнакомого человека по самому пустячному поводу. Но он же умел быть нежным и страстным, находил такие слова, от которых Таня сладко вздрагивала, чувствуя себя желанной и прекрасной.
   Однако сейчас Потапов не собирался говорить ничего приятного. Вместо этого он прошелся по комнате, стащил с себя галстук и безапелляционно заявил:
   – Ох, нельзя было заводить роман с подругой детства.
   – Почему же это? – спросила Таня каменным голосом.
   Она все никак не могла принять того, что Виктор обрушился на нее с подобным разговором, что называется, без объявления войны. Да еще после долгой разлуки! Она-то воображала, что он ее ждет, страдает от одиночества…
   – Любовь между друзьями детства похожа на изможденную лошадь, навьюченную старыми воспоминаниями, – ответил Виктор. – Нас с тобой слишком многое связывает.
   – А по-моему, чем больше у мужа и жены общих воспоминаний, тем крепче узы.
   – Узы! Надо же, как тебя разобрало. Я у тебя, Волгина, раньше никогда не замечал матримониальных наклонностей.
   По фамилии он называл ее только тогда, когда сильно злился. На самом деле они не были женаты, но Таня надеялась, что рано или поздно Виктор наденет на ее палец обручальное кольцо. И вот теперь выяснилось, что надеялась она напрасно.
   – Если ты не хочешь жениться, то и черт с тобой, – ответила она звенящим голосом. – Как-нибудь обойдусь. Разве я тебя тащу под венец?
   – Да не в этом же дело! – Во взгляде Виктора читалась странная смесь неудовольствия и сожаления. – Речь не об оформлении отношений, а о самих отношениях.
   – Ты хочешь меня бросить? – спросила Таня, убрав руки за спину и больно ущипнув себя за запястье. Обычно подобный фокус помогал ей мобилизоваться.
   – Хм, бросить… Уж эти твои формулировочки! Я решил, что нам нужно разойтись.
   – Но почему?! – Таня почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног. – Почему это мы вдруг должны расходиться? – повторила она, чувствуя приближение паники.
   – Честно?
   Таня смотрела на него молча, ожидая продолжения. Да она и не смогла бы сейчас ничего сказать, потому что горло сжалось от боли.
   – Мне с тобой скучно, – заявил Виктор таким тоном, словно говорил это уже сто раз. Словно Таня уже привыкла к подобным выпадам. – Не обижайся, но ты предсказуема, как поезд «Сапсан». Во столько-то отбываешь из дому, во столько-то прибываешь. Одни и те же заезженные шутки, одни и те же мысли, обкатанные, как морская галька. Одни и те же рассказы об одних и тех же людях… Невыносимо. С тех пор как я тебя знаю, примерно лет с шести, ты не меняешься. Только растешь, как гриб. А в тебе самой, в твоей душе ничего не происходит. Мне с тобой даже не хочется делиться впечатлениями, потому что я и так могу сказать, что ты ответишь. Я знаю все наперед. И даже твоя поездка в Париж ничего не изменила. Когда ты прилетала на выходные и я встречал тебя в аэропорту, такую свеженькую, нарядную, оживленную, я честно ждал каких-то новых реакций, новой тебя! Но нет, ничего не изменилось, – с сожалением добавил он и даже махнул рукой, показывая, насколько все безнадежно. – Ты та же прежняя Танька Волгина, несмотря на супер-дрюпер стрижку и французские духи. Привычная, как стоптанные тапки.
   Виктор продолжал ходить по комнате из конца в конец, постепенно разоблачаясь – повесил на спинку стула пиджак, расстегнул рубашку. На его поросшей рыжими волосками груди блестели капли пота. Таня готова была биться об заклад, что вспотел он потому, что ему было банально жарко, а не из-за того, что волнуется.
   – И давно ты в себе это копил? – спросила она ничего не выражающим тоном, хотя все в ней дрожало мелкой противной дрожью.
   – Ну… Если честно, я не хотел вываливать на тебя информацию прямо сразу, но ты тут затеяла всякие уборки-перестановки, а это совершенно ни к чему! Прости, если нагрубил, но сегодня жутко жарко, и у меня неприятности на работе, и вообще…
   Таня по привычке хотела спросить, какие у него неприятности, но прикусила язык. Кажется, теперь это не ее дело. До сих пор было ее, а теперь его собственное, потаповское. Черт побери, почему она не чувствовала, что он собирается ее бросить?! Даже сомнение ни разу не закралось в ее сердце.
   – У тебя кто-то есть? – не удержалась она от вопроса.
   Конечно, надо было удержаться, но это было слишком важно, чтобы пойти на поводу у своей гордости.
   – Какая разница? Все это имеет отношение только к нам двоим – к тебе и ко мне.
   – Если у тебя никого нет, наверное, можно попытаться что-то изменить, – выдавила из себя Таня. Слова приходилось с силой выталкивать из себя, потому что произносить их стало невероятно тяжело.
   – Что изменить? – сердито откликнулся Виктор. – Ничего уже не изменится! Если мы сейчас все замнем, ты начнешь суетиться, как наседка возле кладки. Накупишь ароматических свечей, как советуют твои дурацкие журнальчики, будешь готовить мне пенные ванны и надевать перед моим приходом шелковые халатики… Я точно знаю, Волгина, сколько у тебя халатов. Три штуки. Даже если ты купишь еще три, их хватит только на неделю. А потом мне снова все надоест. Кроме того, ты ведь поняла, что дело не в этом. В постели у нас с тобой все нормально.
   – Тогда в чем не нормально? – Таня не сводила глаз с Виктора, который остановился возле окна.
   Впервые в жизни она смотрела на него как на постороннего мужчину. Крепкий, уверенный в себе, с богатой мимикой и дерзкой улыбкой. У него были широко расставленные светло-зеленые глаза, взгляд которых сейчас ранил ее так жестоко.
   – Я тебе все уже объяснил. Мы устали друг от друга, нашим отношениям не хватает воздуха. Я с тобой под одной крышей просто задыхаюсь!
   – И что же ты предлагаешь? – спросила Таня, не веря, что вот сейчас он снова повторит слова, которые разрушат все. Но он действительно их повторил.
   – Разъехаться, – пожал плечами Виктор. – Расстаться. Разойтись. Не понимаю, что тебе непонятно. И, кстати, да – у меня кто-то есть.
   Таня вздрогнула. Острая боль вошла в ее сердце холодной иглой. Тысячами игл! Несколько секунд сердце висело в пустоте, замерев, словно новорожденный, которому предстоит осваиваться в незнакомом мире. Скоро оно закричит – громко и испуганно.
   – Ты разозлился на то, что я уехала? И стал изменять просто мне назло?
   Таня все еще пыталась нащупать почву под ногами. Но почвы не было. Была лишь бесконечная топь, и всякая спасительная кочка подло ускользала, проваливалась в бездну.
   – Чушь какая! – фыркнул Виктор. – Я никогда ничего не делаю назло. Ты же знаешь меня как облупленного.
   Это было правдой. Таня действительно знала его как облупленного. Друзья детства – особая каста. Но если сейчас они разойдутся, их дружбе тоже конец!
   – А Олегу ты сказал?
   – Да никому я ничего не сказал! – в сердцах бросил Виктор. – И что мне было говорить до нашего с тобой объяснения?!
   Олег Скворцов был одной из составляющих их неразлучной троицы. То, что касалось одного из них, касалось и двух остальных… До тех пор, пока речь не зашла о любви. В тот момент, когда Потапов на первом курсе института сделал свое признание, Олег впервые за все эти годы неожиданно сделался третьим лишним.
   Самое забавное состояло в том, что именно Олег с детства был тайно и безоглядно влюблен в Таню. Она это довольно быстро поняла и относилась к его симпатии благосклонно. Однако тот держал чувства при себе. Ни бурных ухаживаний, ни комплиментов, ни вымоленных поцелуев – ничего не было! Тане же, как всякой женщине, хотелось эмоций, да так, чтобы через край. Но – увы! – поклонник ей попался замкнутый и чертовски безынициативный. Потапов же до самого института флиртовал направо и налево, ни разу не попытавшись приударить за лучшей подружкой. Но как только они все втроем поступили на первый курс, он вдруг словно прозрел. Возможно, потому, что Таня стала пользоваться популярностью у будущих художников и архитекторов. Как бы то ни было, совершенно неожиданно Потапов начал любовный штурм, который закончился его блистательной победой. В отличие от Олега он был понятен и сразу же открыл свое сердце. Ухаживание оказалось феерическим, клятвы жаркими… Ну как тут было устоять?
   Олег же так и остался другом – по-прежнему преданным и по-прежнему сдержанным. Кажется, у него за все пять лет учебы не было ни одного серьезного увлечения. Конечно, из-за Тани! Вот в его-то любви она была совершенно уверена! Но, увы, не Олег интересовал ее, а Виктор. Ей все говорили о его непостоянстве, о том, что он – увлекающаяся натура… Она никого не слушала. Как всякой влюбленной женщине, ей казалось, что уж с ней-то Потапов будет шелковым!
   – Ну, и кто же она? – спросила Таня голосом, набрякшим от слез. – Кто-нибудь с твоей работы?
   – Тань, ну тебе-то что до этого! – Виктор с опаской посмотрел на нее, вероятно ожидая бурного проявления чувств. – Надеюсь, мы обойдемся без крушения мебели и метания сервизов. Потом, попозже, завтра… Когда мы оба успокоимся… Мы еще поговорим, обещаю. Я отвечу на все твои вопросы.
   – Я тебе не клиент, заказывающий проект виллы! – бросила Таня, резко махнув рукой. – Не нужно меня… обволакивать! И вопросов у меня к тебе больше нет!
   Опасаясь, что сейчас все-таки разрыдается – громко, бессмысленно и унизительно, – Таня бросилась к шкафу и там, за распахнутой дверцей, лихорадочно натянула на себя брюки и свитер, больно ударившись сначала локтем, а потом плечом. После чего принялась безжалостно выдирать из шкафа одежду, швыряя ее вместе с вешалками на диван.
   – Тань, ну что ты делаешь? – устало спросил Виктор.
   – Ухожу. Ты ведь этого хотел?!
   – Я так и думал.
   – Что ты думал?
   – Что ты сорвешься и по квартире начнут летать твои шмотки.
   – Ну, я же предсказуемая, чего удивляться? – язвительно бросила Таня.
   Она специально пыталась разбудить в себе гнев, негодование, злость, но ничего не получалось. Обида была такой сильной, что поглощала все остальные эмоции. Обида и ревность!
   – Можешь взять из этой квартиры все, что тебе хочется, – сказал Виктор отвратительным покровительственным тоном. – Вдруг тебе здесь что-то дорого?
   Таня в упор посмотрела на него, и он наконец-то смутился. Впрочем, ненадолго.
   – Если честно, я надеялся, что мы расстанемся по-человечески. И наша дружба будет продолжаться как раньше. Что ты на это скажешь?
   – Скажу, чтобы ты катился к чертовой бабушке! – звонко ответила Таня, резко застегнув «молнию» на чемодане. Та взвизгнула, словно кошка, которой отдавили хвост.
   – И куда же ты сейчас рванешь? – спросил Виктор насмешливо. – В твоей квартире даже мебели нет.
   – Хочешь посоветовать мне хорошую гостиницу? Или удружишь надувной матрац?
   Виктор хмыкнул и прислонился спиной к стене, сложив руки на груди. Таня даже вообразить не могла, что Потапов такой непробиваемый, толстокожий, эгоистичный сукин сын! Она представила, как скажет ему эти самые слова на пороге, перед тем как захлопнуть дверь. Но потом подумала, что он не заслуживает такого пафоса. Черт побери, он разбил ей сердце!
   – Только не говори, что я разбил тебе сердце, – вслух сказал Виктор.
   Вероятно, он действительно мог читать Танины мысли и предсказывать ее слова. Ужасно.
   – Не скажу, – сквозь зубы процедила она, лихорадочно озираясь по сторонам.
   Вещи, которые они выбирали и покупали вместе с Потаповым, без него никакой ценности для нее не представляли.
   – На самом деле ты сама виновата, – заявил Виктор. – Уехала на полтора года с мужиком, который положил на тебя глаз… Ты таким образом меня унизила! Даже не посоветовалась, махнула хвостом – и была такова.
   – Пожидаев – не какой-то там «мужик», а мой начальник! И я уехала не с ним, а с целой группой дизайнеров. Ты же знаешь, на какой грандиозный проект нас пригласили! Если бы тебе подвернулся такой случай, ты бы его точно не упустил!
   – Оформление русского выставочного центра – не такой уж грандиозный проект, – презрительно бросил Виктор.
   – Ну, конечно! Ты ведь у нас великий архитектор, тебе уже и Париж неинтересен.
   – Я просто не люблю идеализировать. А у тебя все проекты грандиозные. Пригласили бы тебя отстраивать деревню Заможайкино, ты бы с радостью рванула на подвиг.
   – А чего же ты хотел? Чтобы я дома сидела и пекла блины? Была бы у нас настоящая семья – тогда может быть! А так…
   – Ага! – кровожадно воскликнул Виктор, отлепившись от стены и наставив на нее указательный палец. – Значит, ты все-таки злишься на меня за то, что я тебя замуж не позвал. Ты со злости и уехала!
   – Думай что хочешь, – дернула плечом Таня, волоча за собой чемодан и не заботясь о том, что он цепляется за все подряд. – Отличную ты мне устроил встречу, ничего не скажешь.
   – Какую заслужила, – отрезал Виктор. – Парижи, моя милая, даром не проходят. С другой стороны, мы бы все равно рано или поздно разошлись.
   – Я поняла, поняла! Я тебе наскучила! – Веселая ирония в ее голосе не могла бы обмануть даже ребенка. – Кстати, ты храпишь, как бронтозавр, не забудь предупредить свою новую пассию!
   – Да ты сама храпишь, – насмешливо заметил Виктор.
   Пока Таня надевала туфли, он дышал ей в затылок.
   – Я храплю?! – Она так возмутилась, что даже покраснела, мгновенно покрывшись свекольными пятнами.
   – Для твоей карьеры это совсем не страшно, – успокоил ее Виктор слащавым тоном.
   Таня уже набрала полную грудь воздуха, решив высказать все, что она на самом деле о нем думает, но потом поймала его умный, расчетливый взгляд и опомнилась. Он специально раздразнил ее, чтобы отвлечь от самого главного – от того, что у него есть другая.
   Уйти, не сказав ни слова на прощание, будет гораздо умнее. Менее драматично, да. Но чувство собственного достоинства останется при ней. Таня плотно сжала губы, надела плащ и на чувстве собственного достоинства выволокла на площадку неподъемный чемодан, решительно отвергнув предложение Потапова ей помочь.
   Пока она ждала лифта, тот продолжал стоять в дверях, глядя на нее с откровенной жалостью. Тане хотелось развернуться и дать ему в нос. Вместо этого она изо всех сил удерживала на лице выражение гордого презрения. И лишь очутившись на улице, позволила себе расслабиться. Остановилась и растерянно огляделась по сторонам. Мир показался ей удивительно резким. Таким видит его близорукий человек, впервые надевший очки. Множество удивительных деталей бросилось ей в глаза. Мелких и обычно незаметных, но делавших пейзаж невероятно насыщенным и выпуклым. Она заметила конфетный фантик, застрявший в решетке водостока, треснувшую молочную лампу под крышей подъезда, стеклянную дождевую пыль на носках своих замшевых туфель…
   В детстве они с Витькой и Олегом играли, взбираясь на гаражи, и однажды Таня, весело и легко перелетавшая с одной крыши на другую, внезапно сорвалась и рухнула вниз. Земля тогда прыгнула ей навстречу – огромная и тяжелая. Таня на некоторое время оглохла и долго лежала не шевелясь. Перед ее глазами качалась травинка, по которой бежал янтарный муравей. Россыпь песчинок блестела и переливалась, словно бисер на маминой театральной сумочке.
   Сейчас Таня чувствовала себя примерно так же, как после удара о землю. Звуки отдалились, проходя к ней словно сквозь вату, и она видела себя со стороны – одиноко стоявшую на ступенях подъезда с шикарным чемоданом, который она так долго выбирала в дорогом магазине. В тот момент это казалось ей чрезвычайно важным делом…
   – Таня! – окликнул ее кто-то.
   Знакомый голос вывел девушку из оцепенения. Она повернула голову и увидела собственную мать, торопливо шагавшую по дорожке к дому. Это было неожиданно и неприятно.
   – Мама?! Что ты здесь делаешь? – ошарашенно спросила Таня, спускаясь по ступенькам.
   Ее мать была все еще красивой женщиной с унылым лицом и неприкаянным взглядом, который подолгу ни на чем не задерживался. Возможно, такое выражение появлялось у нее лишь в обществе дочери, а в другом окружении она была прежней – искрящейся, легкой, смешливой…
   – Вот, заехала повидаться! – сказала та, хмуря брови. – Завтра отправляемся на дачу – надо там все на зиму позакрывать. Хозяйство… сама понимаешь. Вот я и решила заглянуть. А то полтора года не виделись – мне даже перед Колей неудобно…
   – Что тебе неудобно? – спросила Таня опасно звенящим голосом. – Когда ты меня бросила на произвол судьбы ради своего Коли, тебе было удобно! И ему тоже было очень даже удобно!
   – Это что, выговор? – поджала губы мать.
   – Да, выговор! Должна же я когда-нибудь высказаться! Не представляю, как ты могла спать спокойно, зная, что я одна на другом конце города в пустой квартире… Как ты посмела быть счастливой, оставив собственного ребенка?!
   Раньше она никогда так не разговаривала с матерью. Ей всегда удавалось держать себя в руках, контролировать эмоции. Скрывать то, что в ее сердце живет страшная, обжигающая обида. Эта обида была ее личным чудовищем, которую, как какую-нибудь собаку Баскервилей, приходилось скрывать ото всех на свете… Но, кажется, сейчас чудовище готово было вырваться на свободу.
   – Нашла виноватую! – неожиданно рассердилась мать, сурово сдвинув брови. – Не знала я, что ты такая злопамятная. Сколько лет прошло! И кроме того, тебе не на меня надо злиться, а на своего папашу. Он во всем виноват! Сбежал, как трус с поля боя. Ты была тогда совсем маленькой, а у нас, между прочим, ни бабушек, ни дедушек… Я пять лет подъезды ради тебя мыла! Про личную жизнь даже и не думала! А теперь ты меня обвиняешь?!
   – Ага! – иронически воскликнула Таня. – И чем, интересно, ты лучше папочки? Он меня бросил, когда я в пеленках лежала, а ты дотерпела до совершеннолетия! Конечно, тебя это оправдывает!
   – Если ты подзабыла, тебе тогда уже исполнилось семнадцать лет, – продолжала кипятиться мать. – И я, между прочим, тебе квартиру оставила! Родовое гнездо!
   – Родовое гнездо! – возмутилась Таня. – Ты говоришь так, как будто речь идет о замке в Шотландии, а не об «однушке» на окраине.
   – Еще неизвестно, что дороже стоит – замок в Шотландии или «однушка» в Москве, – парировала мать. – Да ведь девчонки в семнадцать лет о таком только мечтать могут! Одна, ни от кого не зависишь, творишь что хочется…
   – Я мечтала жить с тобой!
   – Знаю, знаю… – Мать немного сбавила обороты. – Но что я могла поделать? Я, между прочим, ребенка ждала. У меня новая жизнь начиналась! Неужели ты не можешь меня понять?! У нас с Колей такая любовь закрутилась!
   – Да что это за любовь, ради которой можно выбросить из жизни собственную дочь?! – Таня почувствовала, как ее губы поехали вниз, а нос набряк от слез. Она пнула ногой чемодан, повалившийся набок. – Это не любовь, а какое-то уродство! У тебя с отцом были уродские отношения, и с Колей тоже – такие же уродские! У меня из-за тебя вся жизнь наперекосяк!
   И Таня разрыдалась, не в силах больше справляться с болью, которая разрывала ее изнутри. Мать испуганно посмотрела на нее, но не рискнула сунуться с утешениями – только стиснула руки. Таня вообще не помнила, чтобы эта женщина обнимала или ласкала ее. Когда она видела, как чужие матери целуют своих малышей в макушку, в щечки, в ладошки, на нее нападала звериная тоска.
   Она подумала, что ненавидит Виктора еще и за то, что он не хотел ребенка.
   – Таня, перестань истерить, люди смотрят! – сдавленным голосом сказала мать, нервно озираясь по сторонам. Пошел мелкий моросящий дождь, и от этого дождя волосы вокруг ее лица завились мелкими колечками, сделав ее моложе и свежее.
   – А плевать я хотела на твоих людей! – заявила Таня, вытирая нос платком, завалявшимся в кармане. – Ненавижу эту твою игру на публику! Образцовая мамаша на свидании с дочерью!
   – А почему это ты с вещами? – спросила мать, пропустив ее шпильку мимо ушей и глядя на раздутый чемодан. – Ты что, съезжаешь от своего Потапова?
   – Да, съезжаю! – язвительно ответила Таня. Слезы оставили на ее щеках жгучие следы, и теперь щеки пылали. – Если бы у вас с отцом была нормальная семья, я бы знала, как строятся отношения. Но вы меня ничему не научили! Особенно ты!
   – Да неужели? – язвительно возразила мать. Выражение ее лица неожиданно изменилось. Она даже глаз прищурила, приготовившись от души высказаться. – Разве я не предупреждала, что Потапов рано или поздно от тебя сбежит?
   – Ты не предупреждала, а просто каркала! Из вредности! – огрызнулась Таня.
   В душе же она вынуждена была признать, что мать действительно высказывала некие опасения. Но Таня, разумеется, махнула на них рукой.
   – Любить ее не научили! Да разве тебя научишь? Ты любовь у себя под носом не замечаешь! Про Олега своего вспомни. Сколько лет ты над ним издевалась? Настоящая мымра! Парень по тебе с ума сходил. Как он был в тебя влюблен! У меня сердце кровью обливалось. А ты? Ты его просто растоптала.
   – Я не топтала! – горячо возразила Таня.
   Как это ни странно, она никогда не смотрела на свои отношения с Олегом с такой точки зрения. То есть не считала его пострадавшей стороной. Возможно, потому, что он всегда был сдержанным, и это сбивало ее с толку.
   – Да? А что ты выкинула на выпускном вечере? – продолжала наседать мать. – Мальчик хотел признаться тебе в любви, а ты заявила, что собираешься замуж за своего спортивного тренера.
   – Я действительно собиралась замуж за спортивного тренера. Хотела тебе отомстить!
   – Но я-то не видела, как ты целовалась с этим тренером перед школой. А Олежек видел!
   – Откуда ты знаешь?
   – От верблюда. Не такая уж я бесчувственная, как ты хочешь представить.
   Мать вскинула руку и посмотрела на часы.
   – Беги, беги, а то Коля устроит тебе семейную сцену, – насмешливо воскликнула Таня. – Сколько он выделил тебе времени на общение со старшей дочерью? Как всегда – двадцать минут?
   – Ты настоящая мымра, – с чувством повторила мать. – На месте Олега я бы разочаровалась в тебе еще в пятом классе. Конечно, я не образцовая родительница, но не такая жестокая и черствая, как ты.
   – Спасибо, что навестила, – сказала Таня, раздув ноздри и доставая из сумочки ключи от машины. – Было очень приятно поболтать.
   – Олег в курсе, что ты ушла от Потапова?
   – Какая разница?