Кумин Вячеслав. Адам. Метро 2033. Новосибирск

   – Да ну?!
   – Вот тебе и «да ну». Хорошо что их хоть немного к нам пробралось, всего дюжина. Будь их больше, даже и не знаю, справились бы или нет. Всех бы там сожрали сволочи.
   – Как же вы их положили таких неуязвимых?!
   – Да кого как… Кого сожгли, кому башку к чертям оторвали…
   – Это как?!
   – Да там у нас один чудик с мечом есть. А меч у него страсть какой большой в человеческий рост не меньше. И весь такой кривой, в смысле волнистый, двуручником называется.
   – Вот это да!
   – Ага. Он до Катастрофы этим был, как его… ролевиком. На мечах значит сражался с такими же чудиками как он сам, турниры, то да се… баловство в общем. У него и доспехи есть. Так вот, он этим мечом как взмахнет и башки у мутанта нет. Половину так перебил. А другим в глаз надо попасть, только так пуля до мозга достает. Вот только глаза у этих тварей махонькие как один рубль. Да и под определенным углом пулю засадить надо, чтобы в мозг попасть. Намучились в общем…
   – Это понятно. И много у вас на станции погибло от напасти этой?
   – Не знаю… но не ошибусь если скажу что с сотню точно будет…
   – Так много?!!
   – Да мутанты всего-то человек двадцать порвали, не больше. Остальные в панике друг друга потоптали, когда ломанулись прочь в тоннель со станции. Уж что там творилось…
   – Понятно.
   – О! Обед приехал!
   На вхоже действительно показался медбрат, подкативший тележку. В ее верхней части стояла кастрюля из которой пахло чем-то съедобным.
   – Что на этот раз?
   – Бобы.
   – Ну да, мог бы и не спрашивать.
   Пациенты глухо хохотнули. Видать бобы являлись единственным блюдом, по крайней мере в обед. Пациенты стали подходить и брать пластиковые тарелки с ложками с нижней части тележки, а медбрат накладывал им еду поварешкой.
   – А вы?
   – Я не хочу… – слабо ответил Адам.
   Есть он действительно не хотел.
   – Надо братан, – сказал недавний рассказчик и взял еще одну порцию и подал Адаму. – Тебе нужно подкрепиться иначе совсем загнешься.
   – Спасибо…
   Адам поддел несколько бобов и стал их медленно пережевывать.
   – Что с тобой кстати?
   – Ранили… две пули в спине…
   – Разборки? Война?
   – Война…
   – Где?
   – Камышенский союз…
   – Далеко…
   Так за расспросами Адам рассказал почти всю историю нападения доваторцев и несмотря на то что как считается разговор мешает потреблению, за этим разговором он съел половину порции.
   – Вы не знаете, когда здесь второй обход?
   – Зачем тебе?
   – Это он о своей телке беспокоится, – встрял Жиркевич. – Кстати Буратино, чего у нее волосы синие? Мутантша?
   – Отвали, – заступился рассказчик, видя как напрягся Адам и задрожала его рука с тарелкой. – А ты успокойся… Нет я не знаю, я тут новичок в отличие от тебя, но ты видать долго без памяти валялся…
   – Да уж немало и достал всех порядком… – снова буркнул Жиркевич.
   – Вечером. Через пять часов заглянет, – подсказал кто-то еще.
   В назначенный час появилась с обходом та самая дородная медсестра. Выглядела она так что Адаму поплохело, от нее словно исходили плохие новости так что не требовалось никаких слов, чтобы все понять. Но он все же непослушным голосом спросил:
   – Как она?
   – Мне очень жаль молодой человек, но… ваша девушка скончалась… от потери крови… Мы ничем не смогли ей помочь…
   Адам закрыл глаза и тихо застонал.

11

   Через какое-то время Адам смог передвигаться самостоятельно, но все что он делал – делал с неохотой, через силу. Ему было все равно, на все наплевать. В какой-то степени он даже жалел что выжил, что его спасли академики. А зачем жить, если он потерял все: семью, дом, любимую? Уж лучше бы он отправился вслед за ними. Авось, проповедники и впрямь говорят правду и люди после смерти воссоединяются на небесах?
   Тяжелое в психологическом плане состояние пациента не могло не остаться незамеченным и его пригласили в кабинет, на двери которого висела табличка «психолог В. И. Знаменский».
   – Разрешите? – постучав и войдя спросил Адам безжизненным голосом.
   – Присаживайтесь, – пригласил Знаменский, с некотором трудом выйдя из-за стола. – Я вас давно уже жду.
   Адам послушно сел, даже скорее лег, на указанное престарелым, лет шестидесяти, а то и всех семидесяти, психологом кресло с сильно откинутой спинкой.
   Полулежа в этом мягком кресле Адам невольно огляделся вокруг. Кабинет психолога сильно отличался от всех прочих помещений что ему доводилось видеть вживую, только в кино. Комната с двумя картинами морских пейзажей на стене, шкаф снизу доверху забитый множеством книг, в большинстве своем трудами по психологии. Ковер на полу. На небольшом столике «ночник», освещавший кабинет, едва разгоняя тьму своей слабосильной лампой. Потолочная лампа не работала. Видимо, потушена специально для создания наиболее тесного и доверительного контакта между врачом и пациентом.
   – Вам удобно Адам?
   – Нормально…
   – Замечательно.
   Психолог сел на стул рядом с креслом, у его изголовья.
   – Вы в Академгороде уже без малого два месяца, ваши раны почти зажили, а значит все ближе время выписки.
   – Выписывайте…
   – Мы это конечно сделаем, никто лишнее время вас держать не станет, потому как раненые поступают постоянно и всем нужно место, – кивнул Знаменский. – Но проблема в том что тогда получится не очень хорошая вещь, все наши труды пойдут насмарку, впустую, а это плохо. Мы работаем не для того. Слишком много сил, времени и средств мы затратили на ваше восстановление молодой человек.
   – О чем вы говорите? Вы хотите, чтобы я их отработал? Что ж, я сделаю это…
   – Дело не в этом, хотя ваше желание компенсировать затраты непременно рассмотрят с должным вниманием.
   – Тогда что?
   – То, что по выписке вы скорее всего очень скоро погибните. Ваше внутреннее состояние внушает нам опасения. Нам бы не хотелось, что бы вы покинув наш город банально покончили с собой.
   – Я не сделаю этого, – глухо ответил Адам.
   – Хотелось бы надеяться, – сказал Знаменский, но таким тоном что сразу становилось ясно, он в этом как раз очень сомневается. – Но чтобы удостовериться в этом, мне бы хотелось услышать ответы на некоторые вопросы.
   – Спрашивайте.
   – Что вы собираетесь делать после выписки, молодой человек?
   – Не знаю. Наверное отработаю лечение.
   – Хорошо. А дальше?
   – Не знаю… – пожал плечами Адам.
   Он действительно просто не представлял чем займется после того как его выпишут. Ему было безразлична его дальнейшая судьба. Ничего по жизни не хотелось.
   – Куда вы пойдете?
   – Не знаю… мне некуда и не к кому идти. Моя станция захвачена доваторцами и там меня ждет смерть., ведь я приговорен… Может быть пойду куда-нибудь в другое место… Мало ли еще станций в подземке?
   – Достаточно.
   – Зачем вам это все? – спросил Соколов, перебив Знаменского хотевшего еще что-то спросить, сам удивившись вспыхнувшему в нем интересу.
   – Что «все»?
   – Все. Спасать раненых, сюсюкаться со мной.
   – Это наш долг.
   – Долг? – с усмешкой переспросил Адам.
   – Что ж, я объясню подробнее… Но сначала скажи, как ты жил на Новогодней, ради чего?
   – Не знаю… – снова пожал плечами Адам Соколов. – Просто жил.
   – Существовал.
   – Да… так наверное правильнее. Существовал.
   – Ел, пил, спал, выполнял какую-то общественно значимую работу и так день за днем, месяц за месяцем, год за годом.
   – Да.
   – Как животное.
   – Да…
   – Но человек не животное Адам. Для жизни, именно жизни, а не тупого животного существования, человеку необходима цель, во имя и для достижения которой он посвящает свое бренное бытие.
   – Вы сейчас говорите как проповедник, – невольно усмехнулся Адам. – Они тоже когда приходили про какое-то бренное бытие бормотали, что дескать нужно молиться богу…
   – Возможно. Наверное, это потому что у проповедников всех мастей есть свой смысл жизни, нести свою проповедь и наставлять на как им кажется единственно верный путь в жизни. Понимаешь?
   – Да…
   – Человек не может жить без идеи без смысла, хоть какого-нибудь, иначе вскоре он начинает деградировать, ведь его жизнь пуста и никчемна. Например как ты превращаться в собственную тень, медленно умирать от тоски. Отсюда алкоголь, наркотики, лишь бы забыться, уйти от реалий серого дня. Другие же превращаются в животное в человеческом обличье, начинает изливать свою агрессию на окружающих. Человеку нужна идея, хоть какая-то, пусть самая бредовая, лишь бы была. Была цель к которой нужно стремиться. Что-то такое большое, светлое, великое… К примеру возьмем доваторцев решивших основать империю. Ведь не спятили же они все разом, правильно?
   Соколов неуверенно кивнул. Хотя предполагал что такое вполне возможно. Ведь сам же рассказывал Радару историю подобного массового умопомешательства. Хотя опять же тот же генерал Парнов, да и прочие его офицеры и солдаты, не произвел на него человека со слетевшей крышей. Даже на фанатика не тянул.
   – Просто кто-то выдвинул захватывающую воображение идею об Империи, они все согласились за неимением лучшей (а кто не согласился того заставили это сделать или убили) и начали захватнические действия. У людей так или иначе появилась цель, которая отвлекла их от ежедневного тяжелого, грязного и бессмысленного существования, и они с радостью начали воплощать ее в жизнь. Беда только в том что их идея основана на изначальном разрушении, но так уж повелось что Империи рождаются в войнах и в войнах же гибнут. Люди пошли по этому пути потому что никто не придумал ничего лучшего, более понятного… или не захотел в силу своих меркантильных соображений. И вот ты спрашиваешь, зачем мы всем этим занимаемся, с тобой сюсюкаемся. Занимаемся молодой человек потому что мы пошли по другому пути, по пути помощи другим людям, даже если они заблудшие во тьме невежества. Потому вместе с вами взяли и раненых доваторцев.
   – Но почему они не пошли по вашему пути?!
   – Путь насилия – самый легкий путь. Да и ресурсов у них откровенно говоря для этого нет. У нас ведь есть лаборатории, ученые, знания. А что у них? Правильно – ничего.
   – Но ведь из-за того что у них этого нет и они пошли по легкому пути, поплыли по течению, я не должен их любить.
   – Конечно не должен, ты даже вправе их ненавидеть. Хотя это тоже не есть хорошо.
   – Но что вы хотите от меня? – недоумевал Адам.
   – Что бы ты выбрал свой путь. Стал человеком идущего к своей цели. А не превратился в жестокого зверя, живущего только сегодняшним днем желающего только набить брюхо, посовокупляться и сладко в безопасности поспать. Мы хотим чтобы наши усилия что мы вложили в темя не пропали в туне.
   – И какой же путь я должен выбрать?
   – Это только твой выбор, – произнес Знаменский. – Подумай, поищи… Ну а если так и не придумаешь, тогда мы что-нибудь предложим на выбор.
   – Я понял…
   – Тогда свободен. Приходи когда найдешь свой путь и возможно, если это в наших силах, мы сумеем тебе чем-нибудь помочь, потому что помощь другим людям – наш путь.

12

   Разговор с психологом оживил Адама, вдохнул ему силы. Он почувствовал какую-то легкость, даже в плечах словно шире стал, а в походке – тверже. Теперь он шел прямо и смотрел перед собой, а не под ноги.
   Цель. Ему определенно нужно найти свою цель в жизни. Но какую? Как ее найти?
   Впрочем искать ее долго не пришлось. Едва ожив, он понял, что хочет сделать – убить этого проклятого императора вознамерившегося создать империю и принесший в жизни людей на захваченных станций столько горя.
   «Это месть, – подумал Адам, ощутив тревогу. – Помогут ли мне академики свершить месть, иными словами убийство, ведь это как раз то чего они стараются избегать, помогая раненым всех сторон конфликта».
   Впрочем, помогут ему академики или нет, это уже не имело значения. Он попытается свершить свою миссию несмотря ни на что. Он убьет императора во что бы то ни стало, станут они ему помогать или нет. Император ответит за все: за смерть матери и Мальвины.
   Адам не доходя до своей палаты десятка метров повернул назад и вновь оказался у дверей психолога. Постучав, он попросил разрешения войти.
   – Входите… А, это вы молодой человек. Уже решили? Нашли свой путь?
   – Да… кажется… – засмущался Адам.
   – Что ж, я слушаю.
   – Я хочу… убить этого императора Доватора.
   – Значит месть… – с тяжким вздохом кивнул Знаменский. – Видимо эта такая природа человека, идти к созиданию через разрушение, насилие и смерти.
   – Вы отказываете? Ведь этот человек сотворил столько зла… а сколькое еще сотворит?! Его нужно остановить!
   – Не нужно меня убеждать, к тому же в чем-то я даже с тобой согласен. Я не могу отказать, потому что эти вопросы не в моей компетенции, – ответил Знаменский на удивление мягко. – Но если вы хотите молодой человек, я передам вашу… ваше пожелание тому, кто это может определить: помогать вам в вашей вендетте или нет.
   – Да, я прошу вас сделать это, – кивнул Соколов.
   – Так и быть, я это сделаю. А теперь поспешите обратно в палату, скоро будут разносить ужин.
   – А когда я могу надеяться получить ответ?
   – Думаю что скоро. Утром, точно тебя известят о принятом решении.
   – Спасибо.
   Адам вернулся в свою палату. К счастью Жиркевича, этого неприятного человека, зачем-то называющего его Буратино недавно выписали. В своем нынешнем состоянии он вряд ли бы стал так долго терпеть его насмешки и полез бы в драку, а это академиками мягко говоря не поощрялось.
   Адам лег на кровать и принялся ждать решения по своему вопросу.
   «А с другой стороны, чем они могут мне помочь? – подумал он. – Только как-то снарядить, дать оружие, вот и вся помощь».
   Но если они помогут хотя бы так, это дорогого стоит. Оружие где попало не валяется. Если у него не будет чего-нибудь дальнобойного и огнестрельного придется идти на ненавистного императора по сути с голыми руками с каким-нибудь ножом, а то и вовсе с осколком стекла.
   «А ведь у него наверняка хорошая охрана, – совсем приуныл Соколов, начиная понимать что просто так до врага не добраться. – Все тираны обзаводятся хорошей охраной и сквозь нее еще надо будет пробиться, что если вдуматься не представляется возможным. Не говоря уже о том, что вряд ли его просто так пустят на станцию-резиденцию не перетряхнув с ног до головы и не забрав все опасные предметы. Ведь даже на нашей Новогодней у всех прибывающих забирали оружие в камеру хранения».
   Да, решиться на месть легко, но сколько же препятствий возникает на пусти, стоит только задуматься над задачей более подробно. Тут без серьезной помощи академиков действительно не обойтись. Но согласятся ли они помочь?
   Потянулись минуты и часы томительного ожидания. Адам и не предполагал, что ждать так трудно. Одно дело лежать просто без цели даже не замечая как пролетает время и другое дело ждать чего-то что может изменить твою жизнь. Подобное ожидание просто выедало душу. Лишь рассказы других пациентов как-то отвлекали, сглаживая это крайне неприятное ощущение.
   – А кто-нибудь слышал про Черного Оборотня? – в продолжение как-то разговора, который Адам пропустил, произнес один из новеньких пациентов.
   – Это что еще за хрень?
   – Говорят, это он похищает людей и не важно, одинокий ли это путник или же целая хорошо вооруженная группа.
   – Да мало ли что брешут…
   – Кто знает? Пожал плевами рассказчик.
   – Ну и как это происходит?
   – Говорят, что Черный Оборотень идет следом за своей жертвой, а потом, улучив подходящий момент нападает. Да не просто, а как-то воздействуя на людей, делая их безвольными, почти сводя с ума. Хватает кого выбрал и уходит.
   Адам прислушался к истории, потому что именно так пропал его отец.
   – А с чего решили что это какой-то оборотень?
   – Дык говорят после очередной такой пропажи, следы нашли в тоннеле. Сначала звериные были, а потом постепенно в человеческие превратились.
   – Брехня, – уверенно заявил другой пациент, пренебрежительно махнув рукой. – Я бы еще поверил если бы это какой-нибудь мутант был с умением воздействовать на психику, мутанты они и есть мутанты, но чтобы превращения…
   – Почему?
   – Да потому. Это же постоянные изменения в костной ткани, деформация, я уже не говорю о мышцах и прочих тканях. Кто-то просто насмотрелся соответствующих фильмов. Вот вампиры это другое дело…
   – Вампиры?!
   – Ага. Говорят на где-то Кировской линии целая станция вампиров… Только тут тоже нет ничего сверхъестественного. Просто больные люди, что-то там у них с собственной кровью, не то гемофилия, не то еще как-то, что совсем неудивительно при облучении, мутациях и прочих прелестях, вот им и необходимо пить чужую. А чтобы их убить, не нужно никакого серебра, крестов и чеснока со святой водой. Просто пулю в лоб и все дела.

13

   Адам обнаружил, что стоит на путях в темном коридоре, абсолютно один. Осознав это, он быстро с тревогой обернулся, осветив тоннель невесть откуда взявшимся в руке фонариком.
   Его охватила паника. Темнота сгущалась, начиная давить со всех сторон, даже фонарик не мог ее уже разогнать.
   – Иди… – прозвучал смутно знакомый голос. – Уходи… Уходи…
   – Уходить? Идти? Куда?! Зачем?! – спрашивал Соколов в панике, крутясь на месте как волчок.
   – Не важно…Уходи… Иди…
   – Кто ты?! Кто говорит?!
   В темноте материализовалась фигура. Она сделала шаг навстречу Адаму и он вскрикнул от неожиданности.
   – Не надо бояться меня сынок… Это же я, твой отец…
   – Но ты… ты…
   – Умер? В каком-то смысле так оно и есть…
   – Что это значит? Человек либо умирает, либо…
   – Либо живет…
   – Значит ты жив?!
   – В каком то смысле можно и так сказать… Такое иногда случается с людьми… Они ни живы и не мертвы, они – существуют.
   – Я ничего не понимаю…
   – И не нужно. Иди…
   – Но что с тобой случилось?
   – Придет время и ты узнаешь… Возможно мы еще увидимся с тобой…
   – Когда я умру?.. – судорожно сглотнул Адам.
   – Не обязательно… Возможно даже наяву…
   – Спаси меня Адам!
   Соколов резко развернулся, на новый голос. Из темноты материализовывалась новая фигура.
   – Мальвина?!
   – Спаси меня Адам! – протянула она к нему руки, и он невольно отшатнулся.
   – Спаси ее Адам… – вторил отец. – Ее еще можно спасти.
   – Спасти? Как я ее могу спасти?! Она же умерла!
   – В каком-то смысле это так… А в каком-то не совсем так…
   Адам Соколов с силой сжал ладонями виски.
   – Я ничего не понимаю!!! Оставьте меня!
   – Спаси меня Адам!
   – Спаси ее Адам… и уходи…
   Призраки закружили вокруг него, продолжая взывать о помощи. Не выдержав, он бросился по темному тоннелю прочь от призраков отца и любимой.
   «Странно, что матери среди них не было», – подумал он на бегу.
   Впереди появился свет и Адам запыхавшись выбежал на какую-то станцию. Оглядевшись, он сразу понял куда попал. Да и как не понять если всюду ходят солдаты со знакомы флажком Империи Доватор на рукаве. А вот и сам император на золоченом троне. Золотая корона на голове, в одной руке скипетр, в другой – держава, сам в зеленом френче, а на плечах меховая мантия.
   Адам почувствовал как его всего начало корежить. Посмотрев на свои руки он увидел что они превращаются в лапы зверя, выросла густая шерсть, из под ногтей вылезли огромные когти.
   Тут же перед троном с императором и Адамом образовался строй из солдат, направивших на него свои автоматы. Но Адаму было на это наплевать и он рванул к ненавистному врагу. Солдаты стали стрелять и пули прошивали его насквозь, но это не могло нанести ему урона, и он продолжал бег.
   Вломившись в порядки врагов он с рычанием стал отбрасывать их мощными ударами лап, рвать на куски, отрывая головы, ломая хребты и вырывая сердца раздавливая их между пальцами как комок грязи.
   И вот он император. Адам схватил его своими волосатыми и когтистыми лапами и поднял высоко в воздух.
   – Я убью тебя!!!
   – Дурак, – сказал император и засмеялся.
   Взяв своими руками руки Адама, он с легкостью оторвал их от своей шеи.
   Соколов зарычал от досады. Зарычал и император, открыв пасть с двумя большими клыками, и попытался дотянуться ими до шеи Адама.
   Адам вскрикнул и проснулся, обнаружив себя в знакомой палате сидящим на койке всего в холодном поту. Сердце бешено билось, готовое выскочить из груди.
   – Эй парень, ты чего? Кошмар приснился?
   – Да… – прохрипел он в ответ чувствуя как пульсируют рубцы на спине и от них по всему телу исходят волны жара.
   В голове шумело, в глазах мелькали странные блики, создавалось впечатление, что кто-то часто включает и выключает в палате свет. Но постепенно все вернулось в норму, и он обессиленный рухнул обратно на кровать.
   – Бывает…
   «Больше не буду слушать никаких ужастиков на ночь глядя, – зарекся он. – Оборотни, вампиры, призраки… Но почему не было матери? Она же тоже умерла, я это собственными глазами видел… Или все дело в том что я не видел умершими отца и Мальвину?»
   Утром Адам чувствовал себя разбитым. Болела голова, в глазах немного мутилось, в висках с шумом пульсировала кровь и приходилось сжимать их с силой руками, как во сне который он к слову сказать помнил до мельчайших подробностей, чтобы унять немного тупую боль. Раньше с ним ничего подобного не случалось, и он не знал, на что списать такое свое тяжелое состояние.
   «Может, я заболел? – подумал он с легкой тревогой, ведь это может помешать достижения его Цели. – Заражение крови или еще чего похуже…»
   – Адам Соколов? – спросил вошедший в палату милиционер.
   – Да… это я.
   – Пройдемте со мной.
   – Эй! Он вроде ничего не натворил! – попытался за него заступиться Виктор, тот самый что пострадал во время нашествия на его станцию матировавших медведей, с самого начала взявшего его под свою опеку.
   – Все нормально дядя Виктор, – быстро сказал Адам, чувствуя что милиционер готов сказать что-то резкое.
   – Ну ладно…
   – Куда мы? – спросил Адам, когда они отошли от палаты, и никто не мог их слышать.
   – Тебя хочет видеть министр безопасности Академгорода. Зачем – не знаю.
   «Я знаю», – подумал ведомый, повеселев.
   Провожатый, провел Адама на верхний уровень бомбоубежища и остановившись перед дверью без надписей, сказал:
   – Заходи.
   Адам вошел без стука. Зачем стучать если его и так ждут? Комната оказалась почти пустой, голые обшарпанные стены, металлический стеллаж с какими-то коробками, только лишь за массивным деревянным столом восседал крупный мужчина лет пятидесяти в сером костюме.
   Видать какая-то подсобка, приспособленная для встречи со мной», – подумал Адам.
   – Адам Соколов?
   – Да, это я.
   – А я – министр безопасности Академгорода Борис Гладыш. Догадываешься зачем позвали?
   – Конечно, – кивнул Адам. – Сказать поможете ли вы мне или нет.
   – И как ты думаешь, что я отвечу?
   – Скорее всего «да», – неожиданно для себя и кажется даже для министра уверенно ответил Адам. – Чтобы сказать «нет» меня для этого сюда вести не требовалось. Поставили бы перед фактом отказа и все.
   – Верно. Присядь.
   Соколов сел на предложенный стул, а Борис Гладыш наоборот встал и заложил руки за спину. Пройдясь от стены к стене, он продолжил:
   – Ты прав, мы поможем тебе в твоем… праведном стремлении. Но что ты будешь делать дальше?
   – Не знаю… – честно признался Адам, вновь осознав, что дальше своей мести он не заглядывал. – Я еще должен все сделать и при этом выжить.
   – Допустим, сделал и даже выжил, оставшись на свободе. Что дальше?
   Адам пожал плечами.
   – Видимо вы мне что-то хотите посоветовать?
   – Верно… – с усмешкой кивнул министр безопасности. – Хотим.
   – Что же?
   – Чтобы ты не останавливался на одной цели.
   – То есть?! – изумился Адам.
   – То есть мы хотим чтобы ты продолжил свою деятельность по отстрелу всяческих тварей в человеческом обличье вроде того же Александра Краснова возомнившего себя императором, что ты так хочешь убить во имя мести. Их ведь много в подземелье и они все спят и видят, чтобы подкопить сил и начать передел власти в Метро для еще большего усиления, увеличения ресурсов и еще большей власти. Согласен?
   Адам от такого предложения немного опешил. Уж чего-чего, а подобного он точно не ожидал.
   – Не волнуйся, – продолжил министр безопасности. – Мы подучим тебя, оснастим всем необходимым…
   – Я согласен. Просто я думал, что Академгород не приемлет насилия…
   – Этот так. Мы стараемся избегать силовых столкновений и соблюдаем нейтралитет, но похоже эта стратегия потихоньку изживает себя. Сидеть сложа руки, это тоже самое что копать себе могилу. Рано или поздно, кто-то усилится так, да взять тех же доваторцев, что решит, что они могут все, сильнее их никого нет и напасть на Академгород. Мы конечно сильны, но кто знает, будет ли нам судьба благодетельствовать вечно? А это будет катастрофа. Ты понимаешь это?
   – Да.
   – Тот кто придет к власти вряд ли сможет управлять нашим союзом эффективно. В конце концов одного тирана сместит другой. Как это обычно бывает и как следствие Империя, а вместе с ней и Академгород распадется на отдельные станции, начнутся внутренние конфликты и вся научная и техническая база будет утеряна для всего Метро.