Страница:
Он подошел к тумбочке, стоящей между парикмахерским креслом и окном, открыл верхний ящик, достал ножницы, расческу и кусок сложенной ткани странной расцветки.
– Вы же не будете против?
Тарас провел рукой по своей не причесанной со времени сна шевелюре.
– Ладно, – сказал он не слишком уверенно, осматривая блестящие большие ножницы в руке у Ежи.
Ежи развернул ткань, оказавшуюся британским флагом, повязал ее вокруг шеи Тараса. Развернул кресло с соседом к стене, на которой висел портрет пожилой дамы.
– Помните, в восьмидесятых были дни Британии в СССР?! Этот флаг тогда на доме вывесили, а потом забыли снять – дворник у нас был пьяница. Вот я его и снял! Очень удобный размер!
Расческа острым частоколом зубьев вошла в волосы Тараса. Он вздрогнул и замер. Однако дальнейшие движения расчески оказались весьма плавными и не причинили никаких неприятных ощущений. Волосы податливо разлеглись на голове Тараса.
– А зеркала у вас нет? – поинтересовался Тарас.
Ежи поднес к лицу гостя круглое настольное зеркальце.
– Посмотрите, – сказал он. – Через пятнадцать минут вы себя не узнаете. В хорошем смысле!
Зеркало исчезло, руки Ежи – в одной расческа, в другой – ножницы, «затанцевали» вокруг головы гостя. На плечи, укрытые флагом Британской империи, посыпались состриженные волосы.
– Видите, – радовался сверху Ежи. – Мои руки помнят всё! А вы Оксану давно знаете?
– Оксану? Да, – выдохнул Тарас и попробовал обернуться.
– Не шевелитесь! – попросил сосед. – А то неровно выйдет! Хорошая женщина! Такая, знаете, с характером… Мы с ней кофе сегодня пили… Ну и цены теперь в кафе! В мое время всё стоило копейки!
– В ваше время?! А чем вам нынешнее время не ваше?!
– Это я так, мысли вслух… Я просто кофе сам себе делаю, а пиво в общественных местах пью, поэтому цены на пиво знаю… Но с пивом понятно – в нем алкоголь. А чего кофе так подорожал?
– Он вместе с жизнью подорожал, – Тарас пожал плечами, вдруг осознав, что доказывать соседу ничего не надо, он ведь просто мыслями делится, «мыслями вслух».
– Я вам потом сварю настоящего кофе, который раньше по 17 копеек был! – продолжал Ежи. – Вы на косой пробор носите?
Тарас задумался. Он вдруг понял, что не знает, как он носит волосы. Просто причесывает их, и всё.
– Я без пробора, так просто.
– Можно и без пробора, – кивнул Ежи, обошел кресло, осматривая результат работы своих рук, остановился.
– Освежить? – в его руках появился стеклянный флакончик одеколона.
Тарас кивнул.
Сладковато-спиртовой запах напомнил Тарасу о неприятном запахе в коридоре у Ежи. Тут, в комнате, и до одеколона запах был нормальным.
– Там у вас в коридоре чем-то пахнет, – задумчиво произнес Тарас.
– Да, знаю! Мышка умерла, еле нашел ее под полом. Уже вынес. Скоро выветрится! Вот вам зеркало!
Тарас взял круглое настольное зеркальце снова в руки, осмотрел свои волосы и остался доволен: Ежи аккуратно и вполне профессионально укоротил его прическу, придав лицу более ухоженный вид.
– Видите, никаких экспериментов! – довольно сказал Ежи. – Взял за основу то, что у вас было на голове после причесывания! А вы не знаете, где Оксана делает прически?
Тарас поднялся с кресла, обернулся.
– Нет, не знаю.
– А у нее кто-то есть? – осторожнее и потише спросил сосед.
Тарас пожал плечами.
– Она бездомным помогает… В свободное время. А больше она мне ничего не рассказывала…
– Бездомным? – повторил, задумавшись, Ежи.
– А это ваша мама? – Тарас указал взглядом на фотопортрет дамы в шляпке.
Ежи улыбнулся.
– Правда, я на нее похож?
Тарас кивнул.
– Вы Оксане покажите, как я вас подстриг! – В глазах у Ежи блеснул хитроватый огонек. – И, если спросит, скажите, что у меня тут порядок, – он обвел взглядом свою комнату. – Вам же не будет это сложно ей сказать? А я скажу, что вы рыбок регулярно кормите и воду в аквариуме меняете…
– А что, ее надо менять? – спросил ошарашенный Тарас.
Ежи кивнул.
Тарас торопливо попрощался, поблагодарил Ежи за стрижку.
Поднимаясь на свой второй этаж, аккуратно переступил пятую ступеньку. Закрыв за собой дверь, сразу отправился к подоконнику посмотреть на рыбок. Поверхность воды была чистой и гладкой, от корма не осталось и следов.
Глава 11
Глава 12
Глава 13
– Вы же не будете против?
Тарас провел рукой по своей не причесанной со времени сна шевелюре.
– Ладно, – сказал он не слишком уверенно, осматривая блестящие большие ножницы в руке у Ежи.
Ежи развернул ткань, оказавшуюся британским флагом, повязал ее вокруг шеи Тараса. Развернул кресло с соседом к стене, на которой висел портрет пожилой дамы.
– Помните, в восьмидесятых были дни Британии в СССР?! Этот флаг тогда на доме вывесили, а потом забыли снять – дворник у нас был пьяница. Вот я его и снял! Очень удобный размер!
Расческа острым частоколом зубьев вошла в волосы Тараса. Он вздрогнул и замер. Однако дальнейшие движения расчески оказались весьма плавными и не причинили никаких неприятных ощущений. Волосы податливо разлеглись на голове Тараса.
– А зеркала у вас нет? – поинтересовался Тарас.
Ежи поднес к лицу гостя круглое настольное зеркальце.
– Посмотрите, – сказал он. – Через пятнадцать минут вы себя не узнаете. В хорошем смысле!
Зеркало исчезло, руки Ежи – в одной расческа, в другой – ножницы, «затанцевали» вокруг головы гостя. На плечи, укрытые флагом Британской империи, посыпались состриженные волосы.
– Видите, – радовался сверху Ежи. – Мои руки помнят всё! А вы Оксану давно знаете?
– Оксану? Да, – выдохнул Тарас и попробовал обернуться.
– Не шевелитесь! – попросил сосед. – А то неровно выйдет! Хорошая женщина! Такая, знаете, с характером… Мы с ней кофе сегодня пили… Ну и цены теперь в кафе! В мое время всё стоило копейки!
– В ваше время?! А чем вам нынешнее время не ваше?!
– Это я так, мысли вслух… Я просто кофе сам себе делаю, а пиво в общественных местах пью, поэтому цены на пиво знаю… Но с пивом понятно – в нем алкоголь. А чего кофе так подорожал?
– Он вместе с жизнью подорожал, – Тарас пожал плечами, вдруг осознав, что доказывать соседу ничего не надо, он ведь просто мыслями делится, «мыслями вслух».
– Я вам потом сварю настоящего кофе, который раньше по 17 копеек был! – продолжал Ежи. – Вы на косой пробор носите?
Тарас задумался. Он вдруг понял, что не знает, как он носит волосы. Просто причесывает их, и всё.
– Я без пробора, так просто.
– Можно и без пробора, – кивнул Ежи, обошел кресло, осматривая результат работы своих рук, остановился.
– Освежить? – в его руках появился стеклянный флакончик одеколона.
Тарас кивнул.
Сладковато-спиртовой запах напомнил Тарасу о неприятном запахе в коридоре у Ежи. Тут, в комнате, и до одеколона запах был нормальным.
– Там у вас в коридоре чем-то пахнет, – задумчиво произнес Тарас.
– Да, знаю! Мышка умерла, еле нашел ее под полом. Уже вынес. Скоро выветрится! Вот вам зеркало!
Тарас взял круглое настольное зеркальце снова в руки, осмотрел свои волосы и остался доволен: Ежи аккуратно и вполне профессионально укоротил его прическу, придав лицу более ухоженный вид.
– Видите, никаких экспериментов! – довольно сказал Ежи. – Взял за основу то, что у вас было на голове после причесывания! А вы не знаете, где Оксана делает прически?
Тарас поднялся с кресла, обернулся.
– Нет, не знаю.
– А у нее кто-то есть? – осторожнее и потише спросил сосед.
Тарас пожал плечами.
– Она бездомным помогает… В свободное время. А больше она мне ничего не рассказывала…
– Бездомным? – повторил, задумавшись, Ежи.
– А это ваша мама? – Тарас указал взглядом на фотопортрет дамы в шляпке.
Ежи улыбнулся.
– Правда, я на нее похож?
Тарас кивнул.
– Вы Оксане покажите, как я вас подстриг! – В глазах у Ежи блеснул хитроватый огонек. – И, если спросит, скажите, что у меня тут порядок, – он обвел взглядом свою комнату. – Вам же не будет это сложно ей сказать? А я скажу, что вы рыбок регулярно кормите и воду в аквариуме меняете…
– А что, ее надо менять? – спросил ошарашенный Тарас.
Ежи кивнул.
Тарас торопливо попрощался, поблагодарил Ежи за стрижку.
Поднимаясь на свой второй этаж, аккуратно переступил пятую ступеньку. Закрыв за собой дверь, сразу отправился к подоконнику посмотреть на рыбок. Поверхность воды была чистой и гладкой, от корма не осталось и следов.
Глава 11
Налюбовавшись рыбками, Тарас подошел к зеркалу в коридоре. Осмотрел свою прическу, удивляясь в очередной раз, с одной стороны, своей глупой податливости, благодаря которой он оказался в старом парикмахерском кресле соседа, с другой стороны – добротной прическе, появившейся в результате на его голове. Но время назад не отмотать, как пленку в старом бобинном магнитофоне. Да и не надо. На голове ведь полный порядок. И в голове тоже. Только за окном заканчивается сентябрь. Солнце стало редким гостем. Дождь то капает, то льется. Простое человеческое общение на фоне львовского сентября приобретает дополнительную ценность и становится более желанным, чем в летние жаркие дни. И поймал себя Тарас на том, что впервые в своей жизни думает он хорошо о соседе. В мыслях проскочила даже определенная жалость к этому странному, суетливо-неустроенному в жизни человеку, которому, должно быть, и в теплые месяцы года не хватает обычного человеческого тепла. Мысль эта могла бы развиться у Тараса и дальше, но тут зазвонил мобильный.
– Это я, Лёня! – донесся из мобильника знакомый голос. – Помните?
– Помню, – выдохнул Тарас, возвращаясь из коридора в комнату.
– Я решил, – сообщил Лёня. – Готов, так сказать, на второй сеанс!
– Может оказаться больнее, чем прошлой ночью! – предупредил Тарас серьезным голосом.
– А я бутылку с собой возьму, а то вчера как-то не додумался…
– Хорошо, в полночь там же, у Оперы! Только не забудьте за два часа до встречи принять стакан коньяка!
Опустив мобильник на стол, Тарас задумался, пытаясь разобраться: рад он тому, что есть на ночь работа, или не рад? С одной стороны – рад. Но показалась ему вдруг эта работа мелкой, не важной. Двадцать-тридцать евро за бессонную ночь – тоже деньги, на которые вполне удавалось нормально, без претензий жить. Но жить одному. А жить одному, хоть и дешево, но как-то неудобно. Да и опасно – можно дожиться до состояния соседа Ежи Астровского и потом вдруг неожиданно заметить, что жизнь прошла, а тебя никто не любит и ты никому не нужен. И тогда уже в обмен на то, чтобы тебя выслушали, ты стрижешь соседа или жаришь яичницу соседке!
Мысли явно пытались соответствовать меланхолической мелодии осени. Тарас понял, что надо притормозить, надо взбодриться! Отправился на кухню, заварил крепкого кофе. Выпил, явственно ощутив его горечь на языке. Вспомнил о Дарке из ночного обменника. Вспомнил о своей неудачной попытке угостить ее кофейком. На губах заиграла улыбка. «Этой ночью всё будет классно!» – решил он. План созрел и оказался идеально простым для исполнения. Молотый кофе – тут, на кухне. Термос – в машине во дворе. Только вот как просунуть ей чашку с кофе внутрь обменки? Тарас поднял правую руку, уставился на большой и указательный пальцы, пытаясь ими восстановить высоту выреза в окошке, через который просовывались туда-обратно денежные знаки.
– Надо быть изобретательнее, – сказал он сам себе и, переодевшись в джинсы и свитер, накинув ветровку и зашнуровав кроссовки, вышел на улицу. Совсем рядом с его домом был один из многих в городе магазинчиков с многообещающим названием «Всё за 1 гривну».
Уже минут пять спустя он оказался в этом царстве дешевизны, где на полках лежали в ожидании своей участи десятки ненужных товаров. Некоторые действительно стоили одну гривну, другие от этой цены оторвались, но не далеко. Были тут и керамические кружки по семь гривен, были и пластиковые тарелки. Тарас внимательно осматривал полку за полкой в надежде увидеть какую-нибудь низкую, приземленно-приземистую чайную чашку – именно так он представил себе то, что ему нужно для осуществления задуманного романтического акта, который можно было бы назвать «Угощение крепким кофе очаровательной затворницы». Но чашек нужной высоты в магазине не оказалось. Продавщица стояла у двери с книжкой в руках. Читала. Тарас отвлек ее, обрисовал словами то, что он ищет. Девушка-брюнетка лениво прошлась вдоль полок с товарами, словно освежала их в памяти. Остановила взгляд на черных фаянсовых пепельницах с надписью «Venezia» на дне. Бортики пепельниц были прямые и высокие, с маленькими квадратными вырезами-бойницами для удерживания сигарет. Тарас ехидно ухмыльнулся, проследив за взглядом продавщицы.
– Я не курю, – сказал он.
– Я так понимаю, вам нужна плоская емкость. – Девушка одарила клиента задумчивым томным взглядом. – Это вот, – она кивнула на пепельницы, – самое плоское, что у нас есть.
Тарас уронил взгляд на книгу, которую она держала в руке. «Справочник фармаколога» – прочитал он на обложке.
– А если б вам предложили выпить из этой пепельницы кофе?! – едковато спросил Тарас.
На ее лице возникло сначала удивление, а потом – любопытство. Она взяла тонкими пальцами пепельницу, осмотрела. Отложив книгу на нижнюю полку, покрутила пепельницу в руках, в конце концов опустив ее на ладонь и удерживая, как воображаемое блюдце с чаем, поднесла к губам.
Тарас чуть не испугался, девушка могла бы быть талантливой актрисой. Ее губы едва приоткрылись и стали такими чувственными, словно пепельница, к которой они собирались вот-вот прикоснуться, была живой, была не пепельницей, а тоже губами, мужскими, может быть, даже его, Тараса, губами.
– Интересно, – томно выдохнула продавщица. – Я об этом никогда не думала…
– Что интересно? – переспросил Тарас.
– Это я о своем. – Она посмотрела на клиента. – А вообще, это от обстановки зависит, от атмосферы, – голос ее подобрел. Она поставила пепельницу на место. – Если атмосфера подходящая, то можно кофе и из пепельницы выпить!
Тарас, пораженный убедительностью сказанного, тут же заплатил за пепельницу и остановился на пороге магазина. На улице шел дождь. Он вернулся к полке и взял еще одну такую же черную «венецианскую» пепельницу. Потом, держа в каждой руке по пепельнице, он перебежал под дождем из магазина в свой двор, остановившись на мгновение под брамой. Настроение улучшилось. Теперь он уже думал о себе, а не о соседе. О себе, и о Дарке, и о том, что этой ночью ему удастся ее не только напоить хорошим кофе, но и повеселить!
– Это я, Лёня! – донесся из мобильника знакомый голос. – Помните?
– Помню, – выдохнул Тарас, возвращаясь из коридора в комнату.
– Я решил, – сообщил Лёня. – Готов, так сказать, на второй сеанс!
– Может оказаться больнее, чем прошлой ночью! – предупредил Тарас серьезным голосом.
– А я бутылку с собой возьму, а то вчера как-то не додумался…
– Хорошо, в полночь там же, у Оперы! Только не забудьте за два часа до встречи принять стакан коньяка!
Опустив мобильник на стол, Тарас задумался, пытаясь разобраться: рад он тому, что есть на ночь работа, или не рад? С одной стороны – рад. Но показалась ему вдруг эта работа мелкой, не важной. Двадцать-тридцать евро за бессонную ночь – тоже деньги, на которые вполне удавалось нормально, без претензий жить. Но жить одному. А жить одному, хоть и дешево, но как-то неудобно. Да и опасно – можно дожиться до состояния соседа Ежи Астровского и потом вдруг неожиданно заметить, что жизнь прошла, а тебя никто не любит и ты никому не нужен. И тогда уже в обмен на то, чтобы тебя выслушали, ты стрижешь соседа или жаришь яичницу соседке!
Мысли явно пытались соответствовать меланхолической мелодии осени. Тарас понял, что надо притормозить, надо взбодриться! Отправился на кухню, заварил крепкого кофе. Выпил, явственно ощутив его горечь на языке. Вспомнил о Дарке из ночного обменника. Вспомнил о своей неудачной попытке угостить ее кофейком. На губах заиграла улыбка. «Этой ночью всё будет классно!» – решил он. План созрел и оказался идеально простым для исполнения. Молотый кофе – тут, на кухне. Термос – в машине во дворе. Только вот как просунуть ей чашку с кофе внутрь обменки? Тарас поднял правую руку, уставился на большой и указательный пальцы, пытаясь ими восстановить высоту выреза в окошке, через который просовывались туда-обратно денежные знаки.
– Надо быть изобретательнее, – сказал он сам себе и, переодевшись в джинсы и свитер, накинув ветровку и зашнуровав кроссовки, вышел на улицу. Совсем рядом с его домом был один из многих в городе магазинчиков с многообещающим названием «Всё за 1 гривну».
Уже минут пять спустя он оказался в этом царстве дешевизны, где на полках лежали в ожидании своей участи десятки ненужных товаров. Некоторые действительно стоили одну гривну, другие от этой цены оторвались, но не далеко. Были тут и керамические кружки по семь гривен, были и пластиковые тарелки. Тарас внимательно осматривал полку за полкой в надежде увидеть какую-нибудь низкую, приземленно-приземистую чайную чашку – именно так он представил себе то, что ему нужно для осуществления задуманного романтического акта, который можно было бы назвать «Угощение крепким кофе очаровательной затворницы». Но чашек нужной высоты в магазине не оказалось. Продавщица стояла у двери с книжкой в руках. Читала. Тарас отвлек ее, обрисовал словами то, что он ищет. Девушка-брюнетка лениво прошлась вдоль полок с товарами, словно освежала их в памяти. Остановила взгляд на черных фаянсовых пепельницах с надписью «Venezia» на дне. Бортики пепельниц были прямые и высокие, с маленькими квадратными вырезами-бойницами для удерживания сигарет. Тарас ехидно ухмыльнулся, проследив за взглядом продавщицы.
– Я не курю, – сказал он.
– Я так понимаю, вам нужна плоская емкость. – Девушка одарила клиента задумчивым томным взглядом. – Это вот, – она кивнула на пепельницы, – самое плоское, что у нас есть.
Тарас уронил взгляд на книгу, которую она держала в руке. «Справочник фармаколога» – прочитал он на обложке.
– А если б вам предложили выпить из этой пепельницы кофе?! – едковато спросил Тарас.
На ее лице возникло сначала удивление, а потом – любопытство. Она взяла тонкими пальцами пепельницу, осмотрела. Отложив книгу на нижнюю полку, покрутила пепельницу в руках, в конце концов опустив ее на ладонь и удерживая, как воображаемое блюдце с чаем, поднесла к губам.
Тарас чуть не испугался, девушка могла бы быть талантливой актрисой. Ее губы едва приоткрылись и стали такими чувственными, словно пепельница, к которой они собирались вот-вот прикоснуться, была живой, была не пепельницей, а тоже губами, мужскими, может быть, даже его, Тараса, губами.
– Интересно, – томно выдохнула продавщица. – Я об этом никогда не думала…
– Что интересно? – переспросил Тарас.
– Это я о своем. – Она посмотрела на клиента. – А вообще, это от обстановки зависит, от атмосферы, – голос ее подобрел. Она поставила пепельницу на место. – Если атмосфера подходящая, то можно кофе и из пепельницы выпить!
Тарас, пораженный убедительностью сказанного, тут же заплатил за пепельницу и остановился на пороге магазина. На улице шел дождь. Он вернулся к полке и взял еще одну такую же черную «венецианскую» пепельницу. Потом, держа в каждой руке по пепельнице, он перебежал под дождем из магазина в свой двор, остановившись на мгновение под брамой. Настроение улучшилось. Теперь он уже думал о себе, а не о соседе. О себе, и о Дарке, и о том, что этой ночью ему удастся ее не только напоить хорошим кофе, но и повеселить!
Глава 12
Серый плащ и не местной моды кепка Лёни бросились бы в глаза любому прохожему, если бы последний оказался в полночь около входа в оперный театр. Но неспешных наблюдательных прохожих в это время суток во Львове не бывает, а потому только Тарас обратил на него внимание, подходя к театру со стороны улицы Армянской. Лёня стоял ровненько, не пошатываясь, и напряженно, как обычно стоят договорившиеся встретиться незнакомые между собою люди. Он, вероятно, ожидал появления Тараса с другой стороны, а потому дернулся, услышав совсем рядом, за спиной, стук подошв.
– Ну как, готовы? – спросил Тарас по-деловому, даже не поздоровавшись.
Манеры и способ поведения Лёни еще вчера подсказали Тарасу, что приезжий клиент, возле которого регулярно появлялся запах бензина, живет вне правил обычного обихода и этикета, живет, как слово в бесконечном нагромождении слов, так и не ставших предложением из-за своего неприятия правил пунктуации. Он тоже не поздоровался с Тарасом. Вероятно, потому, что и ночью он не попрощался, а значит, формально они и не расставались.
– Готов, – проговорил приезжий.
Пока шли к машине, Тарас вспоминал рентгеновский снимок, который Лёня вчера показывал. Ясно, что прошлой ночью на свет Божий явился ближний к уретре камешек. Думая категориями скорее геометрическими, чем медицинскими, Тарас представил себе одновременное движение всех трех камней, не забывая однако при этом, что у первого камня путь наружу был самым простым, остальным двум еще предстояло высвободиться из почек в мочеточники. Конечно, вчерашние вибропроцедуры вполне могли их сдвинуть с места, могли даже подтолкнуть второй камень к уретре. Эти краткие рассуждения привели Тараса к мысли о том, что начинать процедуры надо резкими «короткими» вибрациями, а потом, принимая во внимание состояние клиента, временно сменить их менее интенсивными и «длинными», чтобы в финале снова выйти на резкие и сильные вибрации, которые бы и довершили дело.
Лёня уселся на переднее сиденье так привычно и по-свойски, будто Тарас был его бессменным водителем. Тарас завел мотор, старенький «опель» тронулся по мелкому ровному булыжнику, плавно отвалив от бровки.
– Пристегнитесь пока! – попросил Тарас.
Лёня молча пристегнулся.
Тарас, уже нарисовавший в своем воображаемом GPS-карту сегодняшнего «камневыводящего» маршрута – улица Лесная (5–6 прогонов), Лычаковская (4–6 прогонов), Городоцкая (4–6 прогонов) и под конец снова улица Лесная (4–6 прогонов), – уверенно вел машину к выбранной точке старта.
Уловив носом запах бензина, он автоматически бросил взгляд себе под ноги, на резиновый коврик. Потом на мгновение обернулся, глянул на пассажира. Захотелось сказать ему что-нибудь ободряющее, но замершее выражение лица Лёни удержало Тараса от исполнения своих благих намерений.
Построенный в уме план процедур оказался верным. К четырем утра на улице Лесной, недалеко от неровных ступенек на парковую гору, слева от памятника «смайлику» – странной скульптурной конструкции, состоящей из бетонного постамента и немалого размера бетонного шара, на котором чья-то добрая рука нарисовала компьютерную рожицу с улыбкой, раздался «крик освобождения». К радости Тараса, ни одно окно в четырехэтажном желто-оранжевом доме напротив горки не зажглось в ответ на крик Лёни. Рука Лёни, когда тот передавал Тарасу стеклянную банку, дрожала.
– Ну что, завтра продолжим или хватит? – спросил Тарас уже у оперного театра.
Лёня помолчал, задумавшись. Его лицо более не выражало боли – только озлобленную усталость.
– Я помыслю, – сказал он после паузы. – Короче, позвоню, если што надумаю. – И, не попрощавшись, выбрался из машины, захлопнув за собой дверцу.
Тарас проводил его взглядом, потом вытряхнул из банки серый камешек размером с рисовое зернышко на разложенный бумажный носовичок. Промокнул и аккуратно опустил в пластиковый тубус из-под гомеопатических шариков. Захотелось спать. Но неожиданная мысль неприятно взбодрила его: Лёня не заплатил за процедуры! Тарас огорченно покачал головой, взгляд его упал на сиденье Лёни. И огорчение на его лице сменилось удивлением – на сиденье лежали три помятые десятидолларовые купюры. От купюр пахло бензином. Тарас поднес их к носу, понюхал повнимательнее. Действительно, доллары имели запах бензина, но не очень резкий, не отталкивающий. Настроение улучшилось. Вспомнил Тарас о Дарке, о термосе в багажнике, закутанном в большое полотенце и запакованном в сумку, чтобы крепкий, с любовью сваренный кофе не смог пострадать в результате «длинных» и «коротких» вибраций. В этой же сумке, также защищенные от вибрации, лежали две новенькие фаянсовые пепельницы.
А время приближалось к четырем. До гимна Украины было больше двух часов, и только одно могло придать смысл времени, остававшемуся до официального наступления следующего «государственного» дня – свидание с Даркой, с этой загадочной девушкой в длинных матерчатых перчатках, с этой хозяйкой ночных денег, затворенной вместе с деньгами в маленькой кирпичной башне на улице Ивана Франко рядом с трамвайной остановкой.
Старенький «опель» вез своего хозяина на свидание тихо, словно радуясь возможности просто наслаждаться более или менее ровной дорогой, не вытряхивая из пассажиров камни и матерные выражения.
Тарас остановил машину за углом на Костомарова. Он решил появиться внезапно и с термосом в руке. Улица была пустынной. За спиной, подсвеченное специальным фонарем, желтело рекламное пластиковое кресло, укрепленное на углу дома на высоте второго этажа, – креатив хозяев мебельного магазина, расположенного в этом же доме.
Высвободив термос из полотенца, Тарас достал и пепельницы, протер их тем же полотенцем и сунул в карманы куртки – по пепельнице в каждый.
Выйдя на Франко, он удивился, не заметив привычного электрического света, обычно вырывающегося из окошка обменника. Ускорил шаг, ощущая внезапное беспокойство. Остановился у окошка, заглядывая внутрь жадным взглядом.
За окошком горела свеча, освещавшая только собственное пламя. Перепуганный Тарас нервно сглотнул слюну и направил взгляд мимо пламени свечи. В правом углу в полумраке сидела Дарка. Сидела неподвижно.
– Добрый вечер! – прошептал Тарас. – Как вы тут?
Дарка наклонилась вперед, всматриваясь в лицо за окошком.
– Ой, – вздохнула она с облегчением. – Это вы! Слава богу!
– Что-то случилось?
– Электричество пропало, – сказала она тоже негромко, почти шепотом. – Я позвонила хозяину. Он сказал притаиться и ждать. Сказал, что бандиты могли перерезать провода, чтобы я не могла нажать тревожную кнопку…
– А сам он что, приехать сюда не может? – рассердился Тарас.
– Он не в городе, а в шесть меня откроет сменщик. У него ключи.
– Это же не работа! – возмутился Тарас. – Это форменное рабство! Вам нужно искать что-нибудь получше!
– Работа с деньгами – это всегда рабство, – спокойно ответила Дарка. – Но мне нужна ночная работа…
– Кофе? – спросил Тарас, поставив на прилавок с внешней стороны металлический термос.
– Я бы да, с радостью. – Голос Дарки больше не был испуганным, но теперь в нем прозвучала грусть. – Только как?
Тарас усмехнулся, но девушка этого не заметила.
Он достал из карманов новенькие пепельницы, поставил рядом с термосом, наполнил их кофе и аккуратно просунул одну в вырез-нишу для обмена купюрами.
Рука в синей матерчатой перчатке захватила двумя пальчиками черную пепельницу с кофе и затянула ее внутрь.
– Что это, блюдце такое? – спросила Дарка, уже придвинувшись со стулом к окошку. Теперь пламя свечи освещало правую сторону ее лица.
Не дожидаясь ответа, она пригубила кофе. Тарас поднес ко рту свою пепельницу.
– Ой! Да это же!.. – рассмеялась Дарка и смех ее прозвучал удивительно радостно, искренне и звонко, – …это же пепельница! Кофе табака!!!!
Тарас ощутил момент счастья. Он был виновником ее смеха, ее радости. Молниеносная гордость захватила его. Захватила, подняла над городом и тут же отпустила. И стал он легким и бестелесным, как волшебник или сказочный герой. А лицо Дарки в окошке вдруг засветилось сильнее свечи, и огонь в ее глазах загорелся – веселый и дикий. Пустая пепельница стояла перед ней у горящей свечи, и слово «Venezia» теперь легко прочитывалось.
– Еще кофе? – спросил Тарас.
Дарка кивнула и просунула пепельницу наружу.
Тарас снова наполнил ее кофе. Подал обратно. В спину ему вдруг ударил порыв ветра, и свечка в обменке чуть не потухла. Дарка бросила к ней ладони, закрыла пламя свечи от ветра. Лицо ее враз стало перепуганным.
– Ой, когда свет пропал – тоже такой ветер был. Один порыв ветра, и всё! И птицы кричали странно и громко. Крик у них был похож на хриплый смех! А ведь обычно ночью они молчат! – говорила Дарка, подавшись вперед всем телом и приблизив лицо к внутренней части окошечка, чтобы лучше видеть Тараса.
Ее лицо при мягком освещении свечи казалось одновременно и детским, и иконописным. Даже испуг ей шел, делал по-особенному желанной. Тарасу сразу захотелось ее защитить. Он и стоял тут, как страж, как защитник.
За разговорами они допили кофе, и Тарас охотно предложил съездить домой и заварить еще один термос.
– Нет, не уходите! – попросила она, и Тарас впервые почувствовал себя нужным. – Давайте просто так, без кофе, поговорим. Вы мне уже что-то про себя рассказывали… Вы ведь медик?! Ночью, наверное, на вызовы ездите?!
– На выезды – да! – Тарас кивнул. – Но вообще-то я занимаюсь частной практикой по своей методике. Конкременты вывожу, то есть почечные камни. Это, конечно, тема не застольная… А вы… Вы так интересно одеваетесь! Я раньше только ваши руки видел… В перчатках…
– Ой, только не подумайте, что я – модница! – Голос Дарки снова стал чистым, живым, освободившимся от ноток испуга. – У меня аллергия на деньги… точнее, на денежные знаки и мелочь… Я, когда маленькая была, только возьму монетку или бумажные деньги в руку, так сразу жжение в коже начинается, сначала в пальцах, если я пальцами деньги держу, потом все руки красные по две-три недели и зудят. Страшно больно было! Сейчас я уже научилась. Всё хорошо теперь. Вот, смотрите! – В ее пальцах появилась банкнота в пятьсот российских рублей. Зашуршали деньги, а рука в синей перчатке заиграла пальчиками, заставляя банкноту хрустеть еще громче.
– Как-то я не пойму, – задумался вслух Тарас. – У вас на деньги аллергия, а вы с деньгами работаете!
Дарка пожала плечиками.
– Платят хорошо, да и мне врачи посоветовали ночную работу, чтобы с утра спать ложиться. У меня кожа очень чувствительная, не только на деньги. Когда я вечером ложилась, то долго не могла заснуть, ерзала, с боку на бок переворачивалась и тоже потом пятна красные, зуд… Если б вы не были врачом, я бы вам об этом не говорила…
– Жаль, что я только камнями занимаюсь, – выдохнул Тарас. – Но кто знает?! Может, и я чем-то смогу помочь…
Над обменкой закричала-засмеялась громко незнакомая птица. Потом опустилась прямо на крышу, еще раз резко крикнула-хохотнула, и шумно хлопнув крыльями, взмыла в черное небо.
– Слышали? – в голосе Дарки снова были слышны страх и испуг.
– Не только слышал, но и видел! – совершенно спокойно сказал на это Тарас. – Ворона! Только, кажется, белая!
– Ворона?! – удивилась Дарка. – Вороны так не кричат… Вороны каркают! Да и ночью они спят. В Стрыйском парке. А утром летят на свалку в Грибовичи.
– Откуда вы всё это знаете? – удивился Тарас. – Вы что, следите за воронами?
– Они над нашим домом летают и в детстве так летали, через весь центр. Вечером в парк, а рано утром – на свалку! Их же тут тысячи!
Тарасу даже не пришлось оправдываться за свое вранье. Не разглядел он эту птицу, только ее окраску, но была она, кажется, больше обычной вороны. Однако Дарку этот вопрос вдруг перестал интересовать. Она вспомнила свое детство. И стала о нем рассказывать. Кофе забылся, вкус его, как и тот заряд бодрости, который дает кофеин, улетучился с языка. Усталость начинала одолевать, и противостоять ей становилось Тарасу всё сложнее и сложнее. Однако уйти без разрешения Дарки он не мог, не смел. Это было обычное «джентльменское» исполнение долга.
Около половины шестого напротив обменки остановилась белая «Лада», из нее вышел мужчина лет пятидесяти в очках, в кожаном пальто.
– Отойдите от окошка! – сказал он строго Тарасу.
– С какой стати? – возмутился Тарас.
– Тарас, отойдите, – из обменки донесся голос Дарки. – Это Орест Васильевич, он меня откроет!
Тарас сделал несколько шагов в сторону. Проследил за человеком в очках. Тот обошел левое окошко постройки, над которым висела табличка «Ремонт часов», в его руке звякнули ключи. Внезапно окошко обменки наполнилось светом – снова загорелась лампочка. И тут же свет появился в двух-трех окнах дома напротив.
– Ну вот, теперь всё хорошо, – произнесла Дарка, внезапно оказавшись рядом вместе со сменщиком. Она выглядела невысокой, миниатюрной, лакомой.
– Так, может, вас домой подвезти? – предложил Тарас.
Дарка бросила взгляд на мужчину, приехавшего на «Ладе», помедлила с ответом, но потом отрицательно мотнула головой.
– Орест Васильевич лучше дорогу знает.
Она кивнула на прощанье, села в белую «Ладу», и унесла ее машина куда-то вдаль по пустынной улице.
Поднимаясь на свой второй этаж усталой походкой, задумчивый Тарас чуть было не наступил на пятую ступеньку. В последний момент удалось ему из последних сил податься вперед всем телом и перенести правую стопу на следующую, шестую ступеньку.
Уже сквозь сон он услышал из радиоточки звуки гимна. На лице улыбка появилась. И вдогонку мысль пролетела об их с Даркой сходстве – оба ведь ложились спать очень уставшими и рано утром. А значит, оба спали крепко.
За окном уже вовсю шумела жизнь, громыхали грузовики, машины. Стучали по тротуару подошвы дешевых ботинок. Город ожил и издавал тысячи звуков, не способных проникнуть в глубокий сон Тараса.
– Ну как, готовы? – спросил Тарас по-деловому, даже не поздоровавшись.
Манеры и способ поведения Лёни еще вчера подсказали Тарасу, что приезжий клиент, возле которого регулярно появлялся запах бензина, живет вне правил обычного обихода и этикета, живет, как слово в бесконечном нагромождении слов, так и не ставших предложением из-за своего неприятия правил пунктуации. Он тоже не поздоровался с Тарасом. Вероятно, потому, что и ночью он не попрощался, а значит, формально они и не расставались.
– Готов, – проговорил приезжий.
Пока шли к машине, Тарас вспоминал рентгеновский снимок, который Лёня вчера показывал. Ясно, что прошлой ночью на свет Божий явился ближний к уретре камешек. Думая категориями скорее геометрическими, чем медицинскими, Тарас представил себе одновременное движение всех трех камней, не забывая однако при этом, что у первого камня путь наружу был самым простым, остальным двум еще предстояло высвободиться из почек в мочеточники. Конечно, вчерашние вибропроцедуры вполне могли их сдвинуть с места, могли даже подтолкнуть второй камень к уретре. Эти краткие рассуждения привели Тараса к мысли о том, что начинать процедуры надо резкими «короткими» вибрациями, а потом, принимая во внимание состояние клиента, временно сменить их менее интенсивными и «длинными», чтобы в финале снова выйти на резкие и сильные вибрации, которые бы и довершили дело.
Лёня уселся на переднее сиденье так привычно и по-свойски, будто Тарас был его бессменным водителем. Тарас завел мотор, старенький «опель» тронулся по мелкому ровному булыжнику, плавно отвалив от бровки.
– Пристегнитесь пока! – попросил Тарас.
Лёня молча пристегнулся.
Тарас, уже нарисовавший в своем воображаемом GPS-карту сегодняшнего «камневыводящего» маршрута – улица Лесная (5–6 прогонов), Лычаковская (4–6 прогонов), Городоцкая (4–6 прогонов) и под конец снова улица Лесная (4–6 прогонов), – уверенно вел машину к выбранной точке старта.
Уловив носом запах бензина, он автоматически бросил взгляд себе под ноги, на резиновый коврик. Потом на мгновение обернулся, глянул на пассажира. Захотелось сказать ему что-нибудь ободряющее, но замершее выражение лица Лёни удержало Тараса от исполнения своих благих намерений.
Построенный в уме план процедур оказался верным. К четырем утра на улице Лесной, недалеко от неровных ступенек на парковую гору, слева от памятника «смайлику» – странной скульптурной конструкции, состоящей из бетонного постамента и немалого размера бетонного шара, на котором чья-то добрая рука нарисовала компьютерную рожицу с улыбкой, раздался «крик освобождения». К радости Тараса, ни одно окно в четырехэтажном желто-оранжевом доме напротив горки не зажглось в ответ на крик Лёни. Рука Лёни, когда тот передавал Тарасу стеклянную банку, дрожала.
– Ну что, завтра продолжим или хватит? – спросил Тарас уже у оперного театра.
Лёня помолчал, задумавшись. Его лицо более не выражало боли – только озлобленную усталость.
– Я помыслю, – сказал он после паузы. – Короче, позвоню, если што надумаю. – И, не попрощавшись, выбрался из машины, захлопнув за собой дверцу.
Тарас проводил его взглядом, потом вытряхнул из банки серый камешек размером с рисовое зернышко на разложенный бумажный носовичок. Промокнул и аккуратно опустил в пластиковый тубус из-под гомеопатических шариков. Захотелось спать. Но неожиданная мысль неприятно взбодрила его: Лёня не заплатил за процедуры! Тарас огорченно покачал головой, взгляд его упал на сиденье Лёни. И огорчение на его лице сменилось удивлением – на сиденье лежали три помятые десятидолларовые купюры. От купюр пахло бензином. Тарас поднес их к носу, понюхал повнимательнее. Действительно, доллары имели запах бензина, но не очень резкий, не отталкивающий. Настроение улучшилось. Вспомнил Тарас о Дарке, о термосе в багажнике, закутанном в большое полотенце и запакованном в сумку, чтобы крепкий, с любовью сваренный кофе не смог пострадать в результате «длинных» и «коротких» вибраций. В этой же сумке, также защищенные от вибрации, лежали две новенькие фаянсовые пепельницы.
А время приближалось к четырем. До гимна Украины было больше двух часов, и только одно могло придать смысл времени, остававшемуся до официального наступления следующего «государственного» дня – свидание с Даркой, с этой загадочной девушкой в длинных матерчатых перчатках, с этой хозяйкой ночных денег, затворенной вместе с деньгами в маленькой кирпичной башне на улице Ивана Франко рядом с трамвайной остановкой.
Старенький «опель» вез своего хозяина на свидание тихо, словно радуясь возможности просто наслаждаться более или менее ровной дорогой, не вытряхивая из пассажиров камни и матерные выражения.
Тарас остановил машину за углом на Костомарова. Он решил появиться внезапно и с термосом в руке. Улица была пустынной. За спиной, подсвеченное специальным фонарем, желтело рекламное пластиковое кресло, укрепленное на углу дома на высоте второго этажа, – креатив хозяев мебельного магазина, расположенного в этом же доме.
Высвободив термос из полотенца, Тарас достал и пепельницы, протер их тем же полотенцем и сунул в карманы куртки – по пепельнице в каждый.
Выйдя на Франко, он удивился, не заметив привычного электрического света, обычно вырывающегося из окошка обменника. Ускорил шаг, ощущая внезапное беспокойство. Остановился у окошка, заглядывая внутрь жадным взглядом.
За окошком горела свеча, освещавшая только собственное пламя. Перепуганный Тарас нервно сглотнул слюну и направил взгляд мимо пламени свечи. В правом углу в полумраке сидела Дарка. Сидела неподвижно.
– Добрый вечер! – прошептал Тарас. – Как вы тут?
Дарка наклонилась вперед, всматриваясь в лицо за окошком.
– Ой, – вздохнула она с облегчением. – Это вы! Слава богу!
– Что-то случилось?
– Электричество пропало, – сказала она тоже негромко, почти шепотом. – Я позвонила хозяину. Он сказал притаиться и ждать. Сказал, что бандиты могли перерезать провода, чтобы я не могла нажать тревожную кнопку…
– А сам он что, приехать сюда не может? – рассердился Тарас.
– Он не в городе, а в шесть меня откроет сменщик. У него ключи.
– Это же не работа! – возмутился Тарас. – Это форменное рабство! Вам нужно искать что-нибудь получше!
– Работа с деньгами – это всегда рабство, – спокойно ответила Дарка. – Но мне нужна ночная работа…
– Кофе? – спросил Тарас, поставив на прилавок с внешней стороны металлический термос.
– Я бы да, с радостью. – Голос Дарки больше не был испуганным, но теперь в нем прозвучала грусть. – Только как?
Тарас усмехнулся, но девушка этого не заметила.
Он достал из карманов новенькие пепельницы, поставил рядом с термосом, наполнил их кофе и аккуратно просунул одну в вырез-нишу для обмена купюрами.
Рука в синей матерчатой перчатке захватила двумя пальчиками черную пепельницу с кофе и затянула ее внутрь.
– Что это, блюдце такое? – спросила Дарка, уже придвинувшись со стулом к окошку. Теперь пламя свечи освещало правую сторону ее лица.
Не дожидаясь ответа, она пригубила кофе. Тарас поднес ко рту свою пепельницу.
– Ой! Да это же!.. – рассмеялась Дарка и смех ее прозвучал удивительно радостно, искренне и звонко, – …это же пепельница! Кофе табака!!!!
Тарас ощутил момент счастья. Он был виновником ее смеха, ее радости. Молниеносная гордость захватила его. Захватила, подняла над городом и тут же отпустила. И стал он легким и бестелесным, как волшебник или сказочный герой. А лицо Дарки в окошке вдруг засветилось сильнее свечи, и огонь в ее глазах загорелся – веселый и дикий. Пустая пепельница стояла перед ней у горящей свечи, и слово «Venezia» теперь легко прочитывалось.
– Еще кофе? – спросил Тарас.
Дарка кивнула и просунула пепельницу наружу.
Тарас снова наполнил ее кофе. Подал обратно. В спину ему вдруг ударил порыв ветра, и свечка в обменке чуть не потухла. Дарка бросила к ней ладони, закрыла пламя свечи от ветра. Лицо ее враз стало перепуганным.
– Ой, когда свет пропал – тоже такой ветер был. Один порыв ветра, и всё! И птицы кричали странно и громко. Крик у них был похож на хриплый смех! А ведь обычно ночью они молчат! – говорила Дарка, подавшись вперед всем телом и приблизив лицо к внутренней части окошечка, чтобы лучше видеть Тараса.
Ее лицо при мягком освещении свечи казалось одновременно и детским, и иконописным. Даже испуг ей шел, делал по-особенному желанной. Тарасу сразу захотелось ее защитить. Он и стоял тут, как страж, как защитник.
За разговорами они допили кофе, и Тарас охотно предложил съездить домой и заварить еще один термос.
– Нет, не уходите! – попросила она, и Тарас впервые почувствовал себя нужным. – Давайте просто так, без кофе, поговорим. Вы мне уже что-то про себя рассказывали… Вы ведь медик?! Ночью, наверное, на вызовы ездите?!
– На выезды – да! – Тарас кивнул. – Но вообще-то я занимаюсь частной практикой по своей методике. Конкременты вывожу, то есть почечные камни. Это, конечно, тема не застольная… А вы… Вы так интересно одеваетесь! Я раньше только ваши руки видел… В перчатках…
– Ой, только не подумайте, что я – модница! – Голос Дарки снова стал чистым, живым, освободившимся от ноток испуга. – У меня аллергия на деньги… точнее, на денежные знаки и мелочь… Я, когда маленькая была, только возьму монетку или бумажные деньги в руку, так сразу жжение в коже начинается, сначала в пальцах, если я пальцами деньги держу, потом все руки красные по две-три недели и зудят. Страшно больно было! Сейчас я уже научилась. Всё хорошо теперь. Вот, смотрите! – В ее пальцах появилась банкнота в пятьсот российских рублей. Зашуршали деньги, а рука в синей перчатке заиграла пальчиками, заставляя банкноту хрустеть еще громче.
– Как-то я не пойму, – задумался вслух Тарас. – У вас на деньги аллергия, а вы с деньгами работаете!
Дарка пожала плечиками.
– Платят хорошо, да и мне врачи посоветовали ночную работу, чтобы с утра спать ложиться. У меня кожа очень чувствительная, не только на деньги. Когда я вечером ложилась, то долго не могла заснуть, ерзала, с боку на бок переворачивалась и тоже потом пятна красные, зуд… Если б вы не были врачом, я бы вам об этом не говорила…
– Жаль, что я только камнями занимаюсь, – выдохнул Тарас. – Но кто знает?! Может, и я чем-то смогу помочь…
Над обменкой закричала-засмеялась громко незнакомая птица. Потом опустилась прямо на крышу, еще раз резко крикнула-хохотнула, и шумно хлопнув крыльями, взмыла в черное небо.
– Слышали? – в голосе Дарки снова были слышны страх и испуг.
– Не только слышал, но и видел! – совершенно спокойно сказал на это Тарас. – Ворона! Только, кажется, белая!
– Ворона?! – удивилась Дарка. – Вороны так не кричат… Вороны каркают! Да и ночью они спят. В Стрыйском парке. А утром летят на свалку в Грибовичи.
– Откуда вы всё это знаете? – удивился Тарас. – Вы что, следите за воронами?
– Они над нашим домом летают и в детстве так летали, через весь центр. Вечером в парк, а рано утром – на свалку! Их же тут тысячи!
Тарасу даже не пришлось оправдываться за свое вранье. Не разглядел он эту птицу, только ее окраску, но была она, кажется, больше обычной вороны. Однако Дарку этот вопрос вдруг перестал интересовать. Она вспомнила свое детство. И стала о нем рассказывать. Кофе забылся, вкус его, как и тот заряд бодрости, который дает кофеин, улетучился с языка. Усталость начинала одолевать, и противостоять ей становилось Тарасу всё сложнее и сложнее. Однако уйти без разрешения Дарки он не мог, не смел. Это было обычное «джентльменское» исполнение долга.
Около половины шестого напротив обменки остановилась белая «Лада», из нее вышел мужчина лет пятидесяти в очках, в кожаном пальто.
– Отойдите от окошка! – сказал он строго Тарасу.
– С какой стати? – возмутился Тарас.
– Тарас, отойдите, – из обменки донесся голос Дарки. – Это Орест Васильевич, он меня откроет!
Тарас сделал несколько шагов в сторону. Проследил за человеком в очках. Тот обошел левое окошко постройки, над которым висела табличка «Ремонт часов», в его руке звякнули ключи. Внезапно окошко обменки наполнилось светом – снова загорелась лампочка. И тут же свет появился в двух-трех окнах дома напротив.
– Ну вот, теперь всё хорошо, – произнесла Дарка, внезапно оказавшись рядом вместе со сменщиком. Она выглядела невысокой, миниатюрной, лакомой.
– Так, может, вас домой подвезти? – предложил Тарас.
Дарка бросила взгляд на мужчину, приехавшего на «Ладе», помедлила с ответом, но потом отрицательно мотнула головой.
– Орест Васильевич лучше дорогу знает.
Она кивнула на прощанье, села в белую «Ладу», и унесла ее машина куда-то вдаль по пустынной улице.
Поднимаясь на свой второй этаж усталой походкой, задумчивый Тарас чуть было не наступил на пятую ступеньку. В последний момент удалось ему из последних сил податься вперед всем телом и перенести правую стопу на следующую, шестую ступеньку.
Уже сквозь сон он услышал из радиоточки звуки гимна. На лице улыбка появилась. И вдогонку мысль пролетела об их с Даркой сходстве – оба ведь ложились спать очень уставшими и рано утром. А значит, оба спали крепко.
За окном уже вовсю шумела жизнь, громыхали грузовики, машины. Стучали по тротуару подошвы дешевых ботинок. Город ожил и издавал тысячи звуков, не способных проникнуть в глубокий сон Тараса.
Глава 13
Далеко за полночь Алик шел по Замарстиновской к себе домой, на свой личный, маленький и уютный край города Львова, где во дворике, который он делил с пятью полными и не полными семьями, не было ни одной собаки. Отсутствие собак позволяло приходить домой в любое время, не тревожа ни тишину, ни сон соседей.
Настроение было легкое и романтическое. Именно с таким настроением он выполнил свои служебные обязанности «левого» осветителя в театре оперы и балета, а именно – осветил со своей рабочей ложи левой стороны зала мощным прожектором симпатичную постановку «Веселой вдовы» Оффенбаха. В антракте посмеялся с дамами-гардеробщицами, угостившими его чаем из термоса. Пару раз улыбку на его лице вызвали уже не раз виденные сценки из оперетты. Для него эта оперетта несла как бы двойной смысл. Видел он в ней больше, чем обычный зритель, потому что, зная актеров и актрис и их между собой отношения, улыбался он еще и тогда, когда актеры по велению случая и Оффенбаха вдруг начинали играть самих себя. Бывшие реальные возлюбленные талантливо играли опереточных возлюбленных, но в их глазах в это время вспыхивали совсем не театральные искорки. С высоты боковой осветительной ложи, конечно, «прочитать» глаза актеров мог только Алик. Неосведомленному зрителю куда интереснее казались яркие костюмы, жесты, фразы.
Настроение было легкое и романтическое. Именно с таким настроением он выполнил свои служебные обязанности «левого» осветителя в театре оперы и балета, а именно – осветил со своей рабочей ложи левой стороны зала мощным прожектором симпатичную постановку «Веселой вдовы» Оффенбаха. В антракте посмеялся с дамами-гардеробщицами, угостившими его чаем из термоса. Пару раз улыбку на его лице вызвали уже не раз виденные сценки из оперетты. Для него эта оперетта несла как бы двойной смысл. Видел он в ней больше, чем обычный зритель, потому что, зная актеров и актрис и их между собой отношения, улыбался он еще и тогда, когда актеры по велению случая и Оффенбаха вдруг начинали играть самих себя. Бывшие реальные возлюбленные талантливо играли опереточных возлюбленных, но в их глазах в это время вспыхивали совсем не театральные искорки. С высоты боковой осветительной ложи, конечно, «прочитать» глаза актеров мог только Алик. Неосведомленному зрителю куда интереснее казались яркие костюмы, жесты, фразы.