Кварри Ник. Все на одного

Ник Кварри
Все на одного

Глава 1

   Освобождение Стива Рэтника из тюрьмы Синг-Синг с интересом обсуждалось в одном из кабинетов тридцать первого отделения уголовной полиции. Сержант Майлс Клейберг взглянул на настольный календарь.
   — Как раз сегодня. Как думаете, вернется он сюда? — в голосе его было сомнение.
   Лейтенант Нэвил стоял в дверях, ведущих из общей комнаты в его кабинет, попыхивая коротенькой трубкой. По выражению его лица трудно было определить, слышал ли он вопрос Клейберга: на нем было выражение предельного безразличия.
   — Ты имеешь в виду Стива, — произнес Нэвил после значительной паузы и, пройдя мимо стола Клейберга, остановился у широкого окна с грязными стеклами, выходящего на набережную. — Он интересуется Рэгони. Надеюсь... — лейтенант не закончил фразы и пожал плечами. — Полагаю, он поступит так, как найдет нужным.
   — Хотел бы я повидать Рэтника, — что-то в голосе Клейберга придало его словам особый смысл.
   Нэвил взглянул на говорившего и пробурчал:
   — Да, я бы тоже не отказался.
   Коннорс, третий из присутствовавших в кабинете полицейских, изучал сообщение, которое лежало перед ним на столе и в разговоре участия не принимал.
   Когда Нэвил ушел в свой кабинет, Коннорс, помедлив немного, вскочил на ноги. Высокий, рыжеволосый, с мелкими чертами глуповатого лица, он ничем не отличался от двух других детективов. Разве что бросались в глаза изысканность его дорогого костюма и несколько вызывающая манера себя держать.
   — Сейчас вернусь, — бросил он небрежно.
   Клейберг, крупный седоватый мужчина в роговых очках, молча кивнул в ответ, однако незаметно проследил взглядом, как тот прошел в двойные двери отделения.
   Быстро спустившись вниз по немытой лестнице, Коннорс кивнул дежурному офицеру, который стоял у входа, и, перейдя улочку, зашел в кондитерскую. Растолкав толпу юнцов, собравшихся около витрины с комиксами, он прошел в телефонную будку в глубине лавки и набрал номер.
   — Мистер Амато! Это Коннорс. Я подумал, что вам надо напомнить. Рэтника сегодня выпускают.
   Выслушав ответ, полицейский ухмыльнулся.
   — Конечно, — проговорил он, — я найду его. Да, да. Позабочусь обо всем.
   Коннорс положил трубку и вышел на улицу. Пронзительный холодный ветер метнул в него клубы снежной пыли. Полицейский поднял воротник и быстрым шагом направился обратно.

* * *

   Стив Рэтник не появился, однако, ни в этот день, ни на следующий. А его ждали и в доках, и в полицейском участке. Несколько человек в Нью-Йорке нетерпеливо ожидали встречи с ним. Он появился только к вечеру третьего дня. Это было в баре Тима Морана на Двенадцатой авеню. Высокий, широкоплечий, в дешевом костюме и в поношенной фетровой шляпе, нахлобученной на самые брови, он оглядел зал. Лицо его было абсолютно спокойно, только глаза из-под полей сверкали холодным блеском.
   В это время здесь обычно безлюдно. Два докера сидели в глубине бара. Около них стоял огромный детина с круглым, багровым от выпивки лицом. На нем было дорогое, верблюжьей шерсти пальто, которое увеличивало его и без того мощные объемы. Рэтник узнал верзилу. Его звали Хэмми. Он обладал огромной физической силой, что делало его опасным для окружающих. До того, как выплыть в качестве влиятельной фигуры здесь, в районе, Хэмми занимался какими-то темными делишками.
   Рэтника он не интересовал, и Стив медленно прошел мимо верзилы к стойке.
   Тим Моран оторвался от стаканчика, на который он наводил блеск, поднял глаза, и рот его открылся.
   — Стив! — проговорил он изумленно, улыбка медленно стала расползаться по его красному лицу. — Добро пожаловать!
   — Спасибо, Тим, — проговорил Рэтник, присаживаясь у стойки.
   — Да ты совсем не изменился! — улыбнулся Моран.
   Это было правдой. Пять лет тюрьмы не наложили отпечатка на внешний облик Рэтника. Его смуглое лицо было, как всегда, сурово и сосредоточенно. В коротко подстриженных черных волосах не было заметно седины. Его поджарая фигура, казалось, была вырезана из хорошо выдержанной древесины.
   — Всего лишь на пяток лет стал старше, — сказал Рэтник, сдвигая шляпу с бровей на затылок.
   Моран взглянул ему в глаза и понял, что в чем-то Рэтник все-таки изменился.
   — Ладно, давай пока отметим это дело, Стив! Ты что будешь пить? — и он отвел взгляд от лица Рэтника, напуганный тем, что увидел в этих глубоко запавших серых глазах.
   — Не буду я пить, — проворчал Рэтник, — я ищу Фрэнка Рэгони. Он сюда не заходил?
   — Нет, Стив. Я его с неделю не видел.
   — Его нигде нет! Как сквозь землю провалился! Смена у Рэгони закончилась в полночь. Он работал в северной части порта. Домой не вернулся. Жена его говорит, что на работу он пошел веселый. Это все, что мне удалось выяснить.
   — С чего бы ему удирать и исчезать? — полюбопытствовал Моран. — С семьей у него все в порядке, и он не из слабаков. Чушь какая-то!
   — Нет, — хмуро возразил Рэтник, — здесь что-то серьезное.
   Человек в верблюжьем пальто постучал по стойке, пристально глядя на бармена.
   — Что прикажешь сделать, чтобы промочить наконец горло? Может, послать тебе приглашение на золотом подносе?
   — Простите, я заговорился с приятелем, — Моран заискивающе улыбался. — Что будете пить?
   — Два виски. Неразбавленных. Для меня и для твоего долго отсутствовавшего друга. У него такой вид, что ему не мешает выпить. А?
   — О! Один момент, Хэмми!
   Рэтник помедлил, глядя на поставленный перед ним стакан.
   Все присутствующие приумолкли. Хэмми пристально наблюдал за ним из глубины зала. Рэтник взял виски.
   — Спасибо, — коротко кивнул он в сторону Хэмми.
   Напряжение спало. Хэмми вернулся к прерванному разговору с докерами.
   — Ты поосторожней с ним, Стив, — прошептал Моран, делая вид, что вытирает стойку. — Большой мерзавец!
   — На кого он работает?
   — На Ника Амато.
   — Не знал, поторопился я с этим виски. Что, Амато еще высоко летает? Местные парни его здорово поддерживают?
   — А разве у них есть другой выбор? — Моран опять принялся полировать стойку. — Послушай, Стив. Я всего лишь бармен, я продаю виски тому, кто хочет выпить. И не лезу в местную политику. Скажи лучше, это, правда, не мое дело, но... — коротышка ирландец колебался. — Ты уже виделся с женой?
   Рэтник несколько мгновений смотрел на него холодным изучающим взглядом.
   — Нет, — отрезал он и направился к выходу.
   — Стив! Ты не допил свое виски, — крикнул ему вслед Моран.
   — Стоит ли швыряться даровым угощением? — поднялся со своего места Хэмми, выжидательно глядя на Рэтника. — Вернись и допей!
   Рэтник с трудом сдержался. К сожалению, он не мог себе позволить разделаться с этим подонком. «У тебя есть цель», — сказал себе Стив. Вернулся к стойке и допил виски.
   — Боюсь, что ты делаешь это с опозданием, — ухмыльнулся Хэмми, подходя к Рэтнику, — ведь ты Стив Рэтник? Не так ли?
   — Это верно, — ответил Рэтник, опять направляясь к выходу.
   — Так это ты тот самый твердокаменный фараон, которого посадили в тюрьму за убийство? Ну, и как там?
   — Там плохо, Хэмми, — прозвучал ответ.
   Хэмми поскреб в затылке и опять ухмыльнулся.
   — Да, ты уже не выглядишь таким твердокаменным. Я гляжу, они тебя там помяли немного.
   Теперь все было в порядке — Рэтнику удалось избежать пьяной драки.
   — Шел бы ты отсюда, — прогудел снова Хэмми, облокачиваясь на стойку, — терпеть не могу полицейских — ни бывших, ни настоящих.
   Выйдя на улицу, Рэтник поднял воротник. Закурил сигарету, прикрывая спичку крупными ладонями. Пламя высветило его угловатый профиль, хорошо посаженную голову и широкие плечи. Глубоко затягиваясь, Рэтник пытался подавить захлестывавшую его волну гнева. Отбросив спичку, он решительными шагами направился к центру города, где мигали желтые огни фонарей.
   Район этот ему был известен наизусть. Это были своего рода джунгли, и Рэтник знал почти все их тайны.
   Помедлив около каменных ступеней здания, примыкающего к церкви, Рэтник позвонил. Дверь открыла миссис Кейра.
   — Господи, Стив! Вы ли это? — женщина растерянно отступила назад. — Подождите, пойду скажу отцу Бристоу. Он у себя в кабинете.
   Через секунду появился отец Бристоу. На его лице сияла широкая радостная улыбка.
   — Это замечательно, Стив! Идем ко мне, там мы отпразднуем твое возвращение.
   И Бристоу достал бутылку вина из шкафчика около камина.
   — Вино не понадобится, — проговорил Рэтник. — Нечего праздновать.
   Хозяин с любопытством вгляделся в бесстрастное лицо гостя. Помедлив, он отодвинул бутылку.
   — Нет так нет.
   — Я разыскиваю Фрэнка Рэгони.
   — Хотел бы помочь тебе, Стив, — вздохнул отец Бристоу.
   — Когда вы его видели последний раз?
   — Пару недель назад.
   — Он ничего не просил мне передать?
   Бристоу отрицательно покачал головой.
   — Шесть недель назад, еще в тюрьме, я получил записку от Рэгони. Он писал, что узнал, кто убил Джо Вентра, и при встрече назовет мне имя убийцы.
   — Что же ты собираешься делать? — священник сильно побледнел.
   — Искать Рэгони.
   — Стив, выслушай меня. Все знают, что не ты его убил. Тебя оговорили...
   — Это верно, — в голосе Рэтника звучало какое-то обманчивое спокойствие. — Меня оговорили. И все знают это. Знают полицейские, знают в профсоюзе. Но это не избавило меня от тюрьмы. Меня осудили как убийцу. Пять лет я жил в клетке, как зверь. Одинокая постель, еда, которую тебе швырнут, ни шага без вооруженной охраны. Пятью годами жизни я заплатил за смерть Вентра. А теперь пусть расплачивается настоящий виновник.
   — Стив! То, что ты затеял, грозит тебе большими неприятностями.
   — Я не боюсь. Я стал другим, отец. Забудьте того Рэтника.
   — А как же Марсия! Ты не собираешься повидаться с нею?
   — Конечно, она ведь знала Рэгони. Это единственный повод для встречи.
   — Я не знаю, что у вас там с ней произошло, но, полагаю, Стив, тебе следует отнестись к ней с сочувствием. Независимо от ошибок, которые она совершила.
   — Этот разговор ни к чему не приведет, отец.
   Проводив Рэтника, отец Бристоу поежился, вспомнив холодный, отчужденный взгляд Стива.

Глава 2

   «Грэмерси клаб» — вечерний клуб на Пятой авеню. Здесь подают вкусную еду и исполняют отнюдь не ультрасовременную музыку. Небольшой бар и несколько банкеток в конце зала для удобства членов клуба, ожидающих свободный столик. Все чинно и благопристойно. Сюда не забегают пропустить стаканчик. Взгляд бармена с сомнением скользнул по дешевому костюму Стива.
   — Вы заказывали столик, сэр?
   — Нет, дайте мне виски с содовой.
   Рэтник бросил взгляд в обеденный зал, у дальней стены стоял белый рояль. Марсии там еще не было. Он черкнул свое имя на клочке бумаги и протянул бармену.
   — Передайте это пианистке. Я ее старый друг.
   Бармен промямлил что-то насчет строгих порядков в этом клубе. Но, взглянув на Рэтника, поспешил выполнить его просьбу и подозвал официанта. Тот быстро вернулся и пригласил Рэтника пройти к мадам Марсии.
   ...Они поженились через шесть месяцев после того, как познакомились. А еще ровно через месяц, за день до Рождества, Стив уже сидел в тюрьме по ложному обвинению в убийстве.
   Марсия стояла посреди комнаты. Тоненькая, с коротко остриженными черными кудряшками. Некоторое время оба молчали.
   «Теперь ей уже двадцать восемь, — подумал Рэтник, — годы берут свое». Черты ее лица стали более рэзкими, а взгляд уже не казался таким беззаботно веселым.
   — Стив! — рванулась она навстречу мужу. — Почему ты не пришел домой? Ведь я все еще твоя жена, Рэтник! — Марсия сцепила руки так, что он заметил побелевшие костяшки пальцев.
   — Это ты так решила, а не я. Я еще из тюрьмы писал, чтобы ты оформила развод. Ты ведь не была верной женой? Давай поговорим о другом. Когда ты в последний раз видела Фрэнка Рэгони?
   — Он был здесь с женой около месяца назад. Они отмечали годовщину своей свадьбы.
   — Месяц, говоришь? Он ничего не просил мне передать?
   — Нет.
   — Подумай хорошенько. Это имеет отношение к убийству Джо Вентра.
   — Фрэнк постоянно твердил, что не ты убил его. Он говорил, тебя осудили без вины.
   Рэтник резко повернулся и шагнул к двери.
   — Стив, — рванулась за ним Марсия, — подожди!
   — Я ждал пять лет. Ожидание кончилось. Пока!

* * *

   Клинкэннон, председатель одного из отделений профсоюзов нью-йоркского порта, жил на пятом этаже меблированных комнат. Седая женщина, открывшая Рэтнику дверь, приветливо заулыбалась.
   — Проходите. Я сестра Джека.
   — Я насчет Фрэнка Рэгони.
   — Сейчас я ему скажу, что вы здесь, — радушно отозвалась она, — только, пожалуйста, не долго. Ему сейчас очень скверно.
   Рэтнику почудился за этими словами какой-то скрытый смысл.
   Дверь отворилась. По выражению лица старой дамы Рэтник понял, что не все идет гладко.
   — Джек просит извинить его, — она пыталась изобразить улыбку. — Но он себя плохо чувствует и не сможет принять вас. У него сильная головная боль.
   — И началась она, как только вы сказали, что я по делу Рэгони?
   — Я ничего не знаю.
   — Что ж, передайте вашему брату мои соболезнования. Но учтите, что Амато его жалеть не будет.
   Комната, которую снимал Рэтник у миссис Кейра, тонула в темноте. Не успел он зажечь свет, как раздался стук в дверь.
   — Эй, Рэтник, открой! Это Коннорс из тридцать первого! Мне надо поговорить с тобой!
   — Не шикарно здесь, — проворчал полицейский, входя и оглядываясь по сторонам.
   Коннорс снял свое хорошо сшитое и, видимо, очень дорогое пальто и аккуратно положил его на край кровати.
   — Я не считал тебя любителем животных, — кивнул он в сторону расположившегося в углу комнаты котенка.
   — А кем ты меня считал?
   Коннорс пожал плечами.
   — Что ж, тебя неплохо знают в тридцать первом. Очень несговорчивый, очень упрямый, — в улыбке Коннорса мелькнула тень угрозы. — Мне кажется, сержант Клейберг тебя называл классным фараоном.
   — А как поживает Клейберг? — поинтересовался Рэтник, намеренно не замечая иронии.
   — А что ему сделается! Чудесно живет!
   Коннорс сел, скрестив ноги, стараясь не помять острую складку на брюках.
   — Послушай! Найдется в этом доме что-нибудь выпить? — улыбнулся он.
   — К сожалению, у меня ничего нет.
   Рэтника начинала раздражать навязчивость гостя, но он старался этого не показывать. Он толком ничего не знал о Коннорсе, но его шикарный костюм, дорогое пальто, которые трудно купить на полицейское жалованье, вызывали подозрения.
   — Чем собираешься заняться? — как бы невзначай поинтересовался Коннорс, закуривая сигарету.
   — Пока ничего определенного. А что такое?
   — Не могу ли я оказаться полезным?
   — Это было бы замечательно!
   — За то время, что ты просидел в тюрьме, тут все изменилось. В особенности в районе порта. Ты запомни это, Стив, чтобы не терять время и не нажить неприятности. Теперь тут все тихо. Профсоюзы и хозяева-грузоотправители поладили между собой. Местные ячейки перестали цапаться из-за пустяков. Если и шумит кто, то только из-за внутренних дел.
   — То есть?
   — Ну, в смысле не выносить сор на улицу.
   — Да, этого не было, когда меня отправили в «академию». Что дальше?
   Коннорс кивнул, и легкая улыбка мелькнула на его смазливой физиономии.
   — Так вот, я сказал, что в доках все тихо. И вряд ли тот человек, который начнет мутить воду, может рассчитывать на чью-либо поддержку. Ты меня хорошо понял, Рэтник?
   — Думаю, что да.
   — В таком случае перейдем к другому вопросу. Какие у тебя планы насчет работы? Я могу кое в чем помочь, — Коннорс затянулся сигаретой. — Ты прикончил Вентра и этим оказал большую, правда непреднамеренную, услугу Амато. А он умеет быть благодарным.
   — Так ты считаешь, что Вентра убил я?
   — Ты можешь говорить что угодно, но я своими глазами видел, как ты ударил Вентра. Он упал и отдал концы.
   — Я действительно оттолкнул его, — возразил Рэтник, — но кто-то другой стукнул его дубинкой так, что он умер.
   — Какое это имеет значение! Тебе сказано — я принимаю любую твою версию. Но у суда-то было другое мнение. Тебя ведь признали виновным в непредумышленном убийстве. Но ближе к делу. Вентр и Амато дрались тогда за контроль над профсоюзной ячейкой номер двести. Смерть Вентра принесла победу Амато. Кто бы ни убил Вентра, он оказал этим большую услугу Нику. Пусть даже случайно.
   — Амато сам себе оказал эту услугу, — проговорил Рэтник.
   Коннорс пристально взглянул на собеседника.
   — Ты забыл, что я тебе только что сказал. Никто не хочет неприятностей. И подобные штуки могут обернуться плохо. Для тебя, приятель.
   — Ты сам сказал — ближе к делу. Чего тебе от меня надо? — Рэтник начинал терять терпение.
   — У Амато есть для тебя работа — шофер, личная охрана, что-нибудь в этом роде. Кусок — неплохой.
   — Тебе, я вижу, он не становится поперек горла!
   Щеки Коннорса порозовели.
   — Глуп ты, парень. Забываешь одно — ты бывший. Бывший полицейский и бывший заключенный. Ты — человек конченый. А если начнешь воду мутить — не сносить тебе головы.
   Рэтник сжал огромные кулаки, голос его был едва слышен от сдерживаемой ярости.
   — Это вы, жалкие выскочки из полиции, служите мальчиками на побегушках у бандитов. Вот почему вы можете разодеться в пух и прах, а уик-энды проводить на побережье, во Флориде!..
   — Послушай! Ты!..
   — Заткнись! — гнев душил Рэтника. Сжимая кулаки, он вплотную придвинулся к Коннорсу. — Так кто же снимет мою голову с плеч? Уж не ты ли?
   Коннорс вскочил на ноги и закусил губу, хотя инстинкт опытного полицейского подсказывал ему, что дело обойдется без стрельбы.
   — Ну, ладно, — скривился он, — хватит валять дурака. Я только передал тебе, что просил Амато. Дело твое, как решать.
   — Можешь сказать своему Амато, что у меня есть работа. Я собираюсь разыскать Фрэнка Рэгони и найти того, кто убил Вентра. И убийца пожалеет, что сам не застрелился в ту ночь.
   Коннорс пожал плечами и потянулся за своим пальто.
   — Я дал тебе хороший совет. Надеюсь, ты его оценишь...
   Он задержался в дверях, его лицо исказила циничная ухмылка.
   — Кстати, часть работы, которую ты наметил проделать, не так уж сложна. Я говорю о поисках Рэгони.
   — Что ты имеешь в виду?
   — Прочтешь в газетах. Тело Рэгони этой ночью выудили из реки. Я видел донесение. Кто-то пырнул его ножом, — Коннорс вздохнул. — Чего только не случается, Рэтник, а? Ну, прощай!
   Он осторожно прикрыл за собой дверь.
   Рэтник медленно опустился на край кровати, его ладонь машинально терла вспотевший лоб. Итак, Рэгони мертв. Коннорс не станет лгать. Стив сам удивился, с каким равнодушием он принял это известие. Рэгони был его лучшим другом, а он не испытывал чувства горечи от этой утраты. Всего лишь эгоистичное разочарование. Да, это во многом затруднит его поиски. А то было бы слишком просто — найти Фрэнка Рэгони и узнать у него имя убийцы. И все. А теперь ему придется действовать в одиночку. В доках, Стив понимал это, поддержки ему не найти, друзей там не было.
   Долго сидел Рэтник, опустив голову и разглядывая свои ладони, не чувствуя мягкого пушистого прикосновения тершегося о его ноги котенка.

Глава 3

   Полночь. Ник Амато сидит за своим письменным столом, глубоко вдвинувшись в кресло. Яркий верхний свет заливает щербатый деревянный пол, обшарпанную мебель и выведенные золоченой краской буквы на окнах «Штаб профсоюзной ячейки № 200».
   Джо Ли стоит спиной к стене, глубоко засунув руки в карманы своего черного пальто и не спуская взгляда с единственной двери.
   Амато изучает лежащую перед ним рождественскую открытку. На его темном с грубыми чертами лице мелькает подобие улыбки. Ему в ответ улыбается с открытки его собственное изображение. Амато в виде Санта-Клауса, шапка рождественского деда нахлобучена на голову, подпись гласит: «Лучшие новогодние пожелания от дядюшки Ника».
   — Зачем тебе понадобилось налепить мое фото? — проворчал Амато, не глядя на Джо Ли.
   — Ладно, скажу Дейву, чтобы отвез обратно в фотомастерскую.
   Если бы Амато не выдавал его взгляд, циничный и жестокий, он по внешнему виду мог бы легко сойти за мелкого служащего, тем более что одевался он подчеркнуто просто — серый либо коричневый дешевый костюм.
   — Сколько стукнуло Клинкэннону? — его тяжелый взгляд остановился на Джо Ли.
   — Видимо, около семидесяти пяти.
   — В таком возрасте небезопасно разгуливать по вечерам, — раздельно выговаривая слова, произнес Амато.
   — Он что, собирался прийти сегодня?
   — Да, именно сегодня вечером, — глумливо хохотнул Ник.
   — Чего же тут смешного? — удивился Ли. Он никогда не знал наперед, что может выкинуть его шеф.
   — Клинкэннон очень обеспокоен. Он не может подождать до утра. Может быть, он хочет передать нам ячейку двести два? Кто знает.!
   Джо Ли — правая рука Амато. Высокий, худой, в черном костюме. На морщинистом, с нездоровой кожей лице глубоко сидят бегающие глаза. Из-за шрама кажется, что губы его постоянно кривятся в какой-то неестественной улыбке. Она особенно ужасна, когда Ли чем-нибудь взволнован.
   — Так ты хотел бы, чтобы старик дождался утра? — лениво процедил Амато. — А с какой стороны это тебя беспокоит?
   — Да просто придется пропустить телепередачу. Мы с Кэй собирались посмотреть.
   Ли понял, что он опять попался на удочку, и прикусил язык, но было поздно. Амато обожал дразнить его.
   — Так, а что вы собирались делать, когда я позвонил тебе?
   — Ужинать, шеф, если вас так интересуют подробности.
   — Небось с выпивкой? И не что-нибудь, а «мартини»? Да? Ты неплохо устроился, Джо. Не сравнить с тем, как тебе было в тюрьме, а?
   Ли почувствовал, как его рот опять судорожно перекосился. И он повернулся так, чтобы Амато не видел его искаженного лица.
   — Зачем вспоминать тюрьму, шеф? — потухшая сигарета в его руке описала большой полукруг.
   — А что, — с напускным простодушием отозвался Амато, — разве это неинтересно? Эти парни из тюрьмы рассказали мне, как ты себя там вел...
   — Ладно уж, — отрезал Ли, — лучше бы они держали язык за зубами.
   — А что? Ты, говорят, там молился все ночи напролет, стоя на коленях. Как в церкви. Просто смех!
   — Странное у вас представление о смешном!
   Глаза Джо Ли злобно сверкнули, как у зверя, попавшего в ловушку. Он не мог без ужаса вспоминать те две недели, которые он провел в тюрьме, в камере смертников. До сих пор во сне его душило кровавое марево. И он просыпался в безумном страхе — ему казалось, что ухмыляющиеся тюремщики тащат его на электрический стул.
   — А чего ты переживал там? Разве не знал, что я тебя вызволю?
   — Оставалось мало времени, — отозвался Ли. И шрам на его щеке опять пополз куда-то вкось.
   — Ты должен был верить мне и не терять время на молитвы кому-то другому. Что там слышно с Рэтником?
   — Коннорс говорил с ним. Он не собирается танцевать в паре с нами. Не поддается на уговоры.
   — Этот фараон не может выполнить ни одного поручения. Плохо, когда кого-то нельзя купить, в особенности если тот лучше этого пижона Коннорса.
   — У Рэтника шарики сейчас крутятся только в одном направлении. Кто убил Вентра — вот что его интересует.
   — Крепкий орешек, — нахмурился Амато. — Упрям!
   Заслышав шаги на лестнице, Амато предостерегающе махнул рукой. Но это был всего лишь Хэмми, ввалившийся в комнату с пьяной ухмылкой на красном лице.
   — Прошу прощения, что опоздал, — обратился он к Амато, садясь в кресло, заскрипевшее под тяжестью его огромного тела.
   — Ты где был? — голос Амато казался обманчиво приветливым.
   — И там, и сям. Мы кое-что отмечали, — хихикнул Хэмми, откидывая с обезьяньего лба спутанные волосы. Но под взглядом Амато он сразу протрезвел. — Простите, босс, это больше не повторится. Я...
   — Заткнись, — яростно прервал его Амато. — Ли! Надо что-то придумать насчет Рэтника.
   Тяжелые шаги и хриплое старческое дыхание подымавшегося по лестнице человека вызвали усмешку Амато.
   — Теперь надо запастись кислородной подушкой, — проворчал он.
   Дверь отворилась. На пороге, щурясь от яркого света, стоял Клинкэннон.
   — Садитесь, — жестко проговорил Амато, в упор разглядывая вошедшего. — Да, теперь вы уже не тот боевой петух. Вам бы теперь на солнышке во Флориде кости греть. На хорошем пансионе...
   Клинкэннон попытался выпрямиться и расправить плечи. Но безуспешно — слишком он был стар и беспомощен. Видно было, что Клинкэннон здорово пил; об этом говорила и сетка склеротических жилок на лице. В глазах его метался страх, который не смогло заглушить спиртное.
   — Нам нужно поговорить в открытую, — обратился Клинкэннон к Амато, стараясь, чтобы его слова звучали искренне и дружески, но замялся при виде презрительной усмешки, появившейся на губах Амато. — Тут ваши парни прижали кое-кого из моей профсоюзной ячейки. Думаю, вы понимаете, что я имею в виду. Надо с этим кончать.
   — Кончать с этим, сказали вы? — Амато, казалось, не спешил с ответом. — Вот вы и кончайте.
   — Это ваших людей надо остановить, — Клинкэннон встал и оперся обеими руками о письменный стол, за которым неподвижно сидел Амато. — Пусть они держатся подальше от моего района. Таких бандитов и хулиганов, как ваши, мы не принимаем. У нас чисто. Парни всем довольны. Они не хотят, чтобы убийцы с оружием в руках указывали им, за кого голосовать.