Страница:
Да еще Бри время от времени сообщала мне очередные новости… Ну, например, что Шарлотта снова беременна, или что Люк купил «крутую гоночную тачку за немереные миллионы», или что журнал «Эль», в котором Шарлотта работала стилистом по договору, начинает набирать бешеную популярность… Сведения такого рода снова отбрасывали меня назад и вниз, сводя на нет все мои усилия хоть как-то жить… Я ведь даже встречалась с одним парнем и занималась с ним сексом. Но то, что моя сестра продолжала дружить с Шарлоттой, выглядело таким предательством, которое совсем не удивляло.
— Но, Дофина, я не обязана с ней ссориться из-за тебя! — твердила сестра. — Я и раньше с ней дружила, ты это знаешь. Несправедливо требовать от меня такого из-за вашего разлада!
— Разлада?! Она была моей лучшей подругой! А он был моим возлюбленным! Они просто вдребезги разбили весь мой мир!
— Да ведь уже восемь лет прошло! Весь твой организм уже обновился за это время! Когда ты собираешься начать двигаться вперед? Тебе нужен мужчина!
Но что, если вам не нужен просто мужчина, что, если вы хотите какого-то определенного? Да, я хотела найти мужчину, но не просто так… потому что большинство из них проявляет такие дурные намерения, что лучше оставаться одной.
Однако именно мужчины были почти единственной темой моего согласия с мамой. Частичного согласия. Мама была родом из Теннесси и считала, что знает все о мужчинах и их намерениях. И еще она была уверена, что знает все обо мне. Ей не нравилось то, как я одеваюсь. Однажды это ясно было написано на ее лице, когда они с папой приехали из Батон-Ружа на обед в честь моего тридцатилетия и увидели на мне роскошное платье для чаепитий сороковых годов и маленькую шляпку с черной вуалеткой.
— Я понимаю, что за всем этим наверняка стоит какая-то трогательная история, но своим видом ты даешь мужчинам понять: «Держитесь от меня подальше, потому что я личность странная, я вся в прошлом», — сказала мама.
«Странная» — это худшее, что можно сказать о южанке определенного возраста.
Я покачала головой при этом горестном воспоминании и снова стала смотреть, как Элизабет укладывает полосы желтой бумаги, сооружая нечто вроде гнезда. Марди Гра закончился, и теперь мы оформляли витрину к Пасхе. Накануне я искала новые темы, а тут увидела, что Элизабет уже нащупала нечто интересное. Когда она закончила завязывать шнурки на светло-голубом корсете, я подошла к витрине и постучала в стекло, изобразив лицом вопрос: «Какого черта?»
Элизабет закричала сквозь стекло:
— Зачем ты пришла так рано, Дофина? Ты же должна была прийти днем!
— Я ведь обещала тебе помочь подобрать наряд. Для твоего свидания вечером.
— Ох, верно! — Она широко раскрыла глаза.
— Что ты задумала? — спросила я, показывая на кучу рук и ног манекенов.
— Корсеты! — Элизабет подняла вверх целую охапку кружев и лент.
— Да, верно. Когда я думаю о Пасхе, мне приходит в голову дамское белье.
Люди, шедшие мимо магазина, приостанавливались, чтобы бросить взгляд на голый манекен и двух женщин, перекрикивающихся сквозь толстое стекло витрины. Элизабет достала из большой сумки винтажный белый обруч с заячьими ушками — символ журнала «Плейбой» — и пристроила его рядом со светло-розовым плюшевым медведем.
— Смотри, как здорово!
Отец частенько повторял: «Если хочешь удержать рядом с собой хороших людей, ты должна время от времени уступать им». Значит, мне нужно просто довериться Элизабет, и пусть она оформляет витрину по-своему, так, чтобы никто не прошел мимо. «Пусть себе мастерит. Незачем постоянно руководить ею».
Я неуверенно подняла вверх большой палец и направилась ко входу в магазин.
В животе у меня заурчало, так как я не успела позавтракать. Мы получили партию товара, добытого ценой больших усилий, и мне не терпелось порыться в коробках до того, как в магазине появятся покупатели. Итак, я предоставила Элизабет творить волшебство в витрине, а сама открыла магазин. Войдя внутрь, я посмотрела на себя в стоявшее рядом с прилавком большое, в полный рост, зеркало. Темно-синее платье приблизительно конца шестидесятых: на подкладке, чуть расширенное книзу, спереди на пуговицах, с вшитым в него бюстгальтером, с поясом и рукавами три четверти. Туфли на низком каблуке. Рыжие волосы уложены узлом на затылке, но от влажного воздуха слегка растрепались. Большие темные очки а-ля Джеки О. Надо признать, что для этого платья погода была слишком теплой. Но таких сейчас не шьют, и мне остается только оплакивать этот факт. Но когда же мои воротники стали такими высокими, юбки такими длинными, очки такими большими? И кому вообще нужно целых восемь лет, чтобы пережить расставание с парнем?
Пока Элизабет оформляла витрину, а покупателей еще не было, я сунула руку в сумку, чтобы достать взятые с собой сэндвичи, — и тут же вспомнила, что пакет остался лежать на кухонном столе. Покупателям не разрешалось входить в мой магазин с едой или напитками, но сама я позволяла себе перекусить, пристроившись на стремянке за кассой. Что ж, придется сегодня обойтись без ланча, а потом вознаградить себя хорошим ужином.
Я притащила к переднему прилавку самую маленькую из доставленных коробок. Она оказалась набитой различными аксессуарами, а это было делом Элизабет, так что я отпихнула ее в сторону. Во второй коробке лежали молодежные сарафанчики, соломенные шляпки с вуальками и туфли-балетки. В ближайшие несколько недель мне не нужна была летняя одежда, но я с восторгом смотрела на темно-зеленое платье на лямках по моде семидесятых годов. Восхитительная ткань — креп, изумительный фасон, длина до полу. Но тут я заметила, что подол слегка обтрепался. Платье можно укоротить до колен и продать за хорошую цену. Или оставить себе. И выставить напоказ руки?… Ни за что! И все же платье было таким милым, зеленый цвет так подходил к моим рыжим волосам…
Я отложила его в сторону, в кучу «для владельца», которая становилась уже больше, чем горка «для продажи». Зачем я это делаю? Зачем оставляю вещи для некоего воображаемого будущего или для некоего воображаемого посетителя, который по-настоящему оценит все, если ему дать шанс?…
— Наш офис может превратиться в настоящий склад, — сказала как-то Элизабет. — И там будут вещички получше, чем в магазине.
В третьей коробке оказались мужские вещи: твидовые пиджаки, несколько футболок, пара брюк к смокингу (шелковые полосы по бокам) и сам смокинг с элегантными шелковыми отворотами. Я прижалась носом к плотной ткани и вдохнула. Запах был чистым, похожим на мужской одеколон. От этого выраженного мужского аромата кружилась голова. Он напомнил мне о поздних ужинах в ресторане, сигарах, заднем сиденье такси, желании… У меня что-то кольнуло в нижней части живота. Я представила, как привожу домой мужчину в смокинге, расстегиваю молнию на спине длинного бархатного платья и позволяю ему упасть на пол… Под ним на мне должно быть шелковое белье. А он уложил бы меня на кровать, улыбаясь и одновременно сбрасывая с ног туфли… Я просто чувствовала его руки на своих плечах, ощущала, как он запускает пальцы в мои длинные рыжие волосы, откидывает назад мою голову и прижимается губами к шее… Я выкрикнула бы его имя так громко, что в том запущенном доме, в какой превратилось мое тело, разом слетела бы вся паутина, и…
— Дофина!
Я чуть не свалилась со стремянки.
— Какого черта, Элизабет? — рявкнула я, роняя смокинг.
— Да я уже тысячу раз, наверное, тебя окликала!
В моем животе заурчало так громко, что мы обе это услышали. А потом у меня перед глазами вспыхнули искры, и я схватилась за стеклянный шкафчик, чтобы устоять на ногах.
— Эй, ты в порядке?
— Да, просто отключилась на минутку.
— У тебя в желудке как будто волки дерутся! Иди-ка перекуси. Посиди немного на солнышке. Тебе ведь не нужно начинать работу раньше двух, — сердито сказала Элизабет, проявляя властность, свойственную молодости. Она взяла мою сумку, лежавшую за шкафчиком, схватила меня за руку и потащила к двери. — Вернешься, когда как следует подкрепишься. И не спеши, черт побери!
— Ладно, — пробормотала я, все еще видя танец искр перед глазами.
Я успела занять последний пустой столик во дворике кафе «Игнатиус», по соседству с магазином, и заказала гамбо и сок со льдом. Посетителей в кафе было великое множество, а может быть, мне просто казалось так, потому что стояла ранняя весна и я впервые за долгое время вышла куда-то, оказалась среди людей, а не сидела в своем магазине, перебирая всякое барахло. К тому же я не ела с самого утра… Может быть, поэтому я чувствовала себя такой легкой в тот момент, когда заметила его — его, Марка Друри, солиста группы «Беспечные».
Прежде я никогда не видела его с бородой, но мне это понравилось. Его группа регулярно выступала по субботам в «Трех музах». У Марка был хрипловатый низкий голос. И каждый раз, когда он исполнял старую песню Хэнка Уильямса, я буквально обмирала. Марк был худым, с черными волосами и светло-голубыми глазами. Его плечи сутулились, как у человека, который постоянно носит на спине свой музыкальный инструмент. И вот сейчас Марк прошел мимо моего столика, направляясь внутрь кафе. Время от времени он и некоторые члены его группы заходили в «Фанки-Манки», чтобы купить футболки, джинсы, а то и нелепые парики, если они собирались выступать во время Марди Гра. Но обслуживать их я всегда отправляла Элизабет, так как слишком стеснялась показаться перед группой. «Беспечные» были единственной местной группой, на концерты которой я ходила, оставаясь при этом сама собой, с удовольствием слушая музыку. Эта музыка была полной моей противоположностью. Именно поэтому, наверное, меня зачаровывали люди вроде Марка, способные стоять на сцене перед огромной толпой и позволять всем смотреть на себя.
Заговори с ним, мысленно просила я себя. Просто подойди к нему после выступления, хлопни по плечу и скажи: «Привет, Марк! Когда мне хочется напиться в одиночку, я ставлю твой диск и смотрю на тебя».
Да уж… он бы точно принял меня за сумасшедшую.
Ну, можно по-другому: «Мне нравится смотреть на тебя в темноте, когда я одна в квартире».
Э-э… Вряд ли такое лучше.
«Мне нравится наблюдать, как ты двигаешься».
Не то. Все не то. Я и в самом деле становлюсь странной.
Я старалась не таращиться сквозь стекло на Марка Друри, который уселся у бара внутри кафе. Я проклинала Элизабет за то, что она уговорила меня выйти из магазина. Я проклинала себя за то, что надела темно-синее платье в такой теплый весенний день. Но тут принесли мой суп, и я занялась едой. К тому же у Марка наверняка есть подружка… «Да ты просто поговори с ним. Просто скажи, что тебе нравится его музыка…»
Несколько минут спустя бармен подал Марку пакет со стаканчиком кофе навынос и завернутым в бумагу сэндвичем. Зажав пакет в зубах, держа под мышкой газету, Марк прихватил с безупречно чистой металлической стойки бара несколько бумажных салфеток и направился прямиком в мою сторону. Я мысленно закричала: «Сюда! Сядь рядом со мной!» Но мои глаза были скрыты за огромными солнцезащитными очками. Я была как рыба, которая, прижавшись к стеклу аквариума, молча открывает и закрывает рот.
А потом, прежде чем я успела это осознать, Марк уселся за соседний столик, где было свободное место, рядом с темноволосой женщиной. Они поздоровались и принялись за еду, беспечно при этом болтая. Я смотрела, как Марк усмехается, как заставляет женщину смеяться, и внутри у меня все ныло. Я как можно более осторожно рассматривала свою воображаемую соперницу. Она была хорошенькой и нарядной, но я могла бы поспорить, что она даже не знает, почему Марк выбрал такое название для своей группы — «Беспечные», что оно взято из книги «Великий Гэтсби», которую она наверняка и не читала. Я могла бы поспорить, что и музыка Марка ей не нравится. Немного погодя я увидела, как Марк, прощаясь, дал ей номер своего телефона, и представила, что он дает его мне…
«Да что такое со мной происходит? Куда меня занесло?»
— Эй, вы в порядке?
Я что, заговорила вслух? Я действительно сказала это вслух… прямо той женщине, которая разговаривала с Марком Друри, а теперь осталась одна. Она встала, взяла со своего столика стакан с водой и медленно пошла ко мне. Поставив стакан передо мной, она озабоченно всмотрелась в мое лицо.
— Вы в порядке? — снова спросила она.
По сей день я понятия не имею, почему ответила согласием, когда она спросила, можно ли ей присоединиться ко мне. Ведь я так редко разговаривала с незнакомыми… Но, как сказала бы моя мать, «есть вещи, предопределенные судьбой, и их не избежать».
Глава третья
— Но, Дофина, я не обязана с ней ссориться из-за тебя! — твердила сестра. — Я и раньше с ней дружила, ты это знаешь. Несправедливо требовать от меня такого из-за вашего разлада!
— Разлада?! Она была моей лучшей подругой! А он был моим возлюбленным! Они просто вдребезги разбили весь мой мир!
— Да ведь уже восемь лет прошло! Весь твой организм уже обновился за это время! Когда ты собираешься начать двигаться вперед? Тебе нужен мужчина!
Но что, если вам не нужен просто мужчина, что, если вы хотите какого-то определенного? Да, я хотела найти мужчину, но не просто так… потому что большинство из них проявляет такие дурные намерения, что лучше оставаться одной.
Однако именно мужчины были почти единственной темой моего согласия с мамой. Частичного согласия. Мама была родом из Теннесси и считала, что знает все о мужчинах и их намерениях. И еще она была уверена, что знает все обо мне. Ей не нравилось то, как я одеваюсь. Однажды это ясно было написано на ее лице, когда они с папой приехали из Батон-Ружа на обед в честь моего тридцатилетия и увидели на мне роскошное платье для чаепитий сороковых годов и маленькую шляпку с черной вуалеткой.
— Я понимаю, что за всем этим наверняка стоит какая-то трогательная история, но своим видом ты даешь мужчинам понять: «Держитесь от меня подальше, потому что я личность странная, я вся в прошлом», — сказала мама.
«Странная» — это худшее, что можно сказать о южанке определенного возраста.
Я покачала головой при этом горестном воспоминании и снова стала смотреть, как Элизабет укладывает полосы желтой бумаги, сооружая нечто вроде гнезда. Марди Гра закончился, и теперь мы оформляли витрину к Пасхе. Накануне я искала новые темы, а тут увидела, что Элизабет уже нащупала нечто интересное. Когда она закончила завязывать шнурки на светло-голубом корсете, я подошла к витрине и постучала в стекло, изобразив лицом вопрос: «Какого черта?»
Элизабет закричала сквозь стекло:
— Зачем ты пришла так рано, Дофина? Ты же должна была прийти днем!
— Я ведь обещала тебе помочь подобрать наряд. Для твоего свидания вечером.
— Ох, верно! — Она широко раскрыла глаза.
— Что ты задумала? — спросила я, показывая на кучу рук и ног манекенов.
— Корсеты! — Элизабет подняла вверх целую охапку кружев и лент.
— Да, верно. Когда я думаю о Пасхе, мне приходит в голову дамское белье.
Люди, шедшие мимо магазина, приостанавливались, чтобы бросить взгляд на голый манекен и двух женщин, перекрикивающихся сквозь толстое стекло витрины. Элизабет достала из большой сумки винтажный белый обруч с заячьими ушками — символ журнала «Плейбой» — и пристроила его рядом со светло-розовым плюшевым медведем.
— Смотри, как здорово!
Отец частенько повторял: «Если хочешь удержать рядом с собой хороших людей, ты должна время от времени уступать им». Значит, мне нужно просто довериться Элизабет, и пусть она оформляет витрину по-своему, так, чтобы никто не прошел мимо. «Пусть себе мастерит. Незачем постоянно руководить ею».
Я неуверенно подняла вверх большой палец и направилась ко входу в магазин.
В животе у меня заурчало, так как я не успела позавтракать. Мы получили партию товара, добытого ценой больших усилий, и мне не терпелось порыться в коробках до того, как в магазине появятся покупатели. Итак, я предоставила Элизабет творить волшебство в витрине, а сама открыла магазин. Войдя внутрь, я посмотрела на себя в стоявшее рядом с прилавком большое, в полный рост, зеркало. Темно-синее платье приблизительно конца шестидесятых: на подкладке, чуть расширенное книзу, спереди на пуговицах, с вшитым в него бюстгальтером, с поясом и рукавами три четверти. Туфли на низком каблуке. Рыжие волосы уложены узлом на затылке, но от влажного воздуха слегка растрепались. Большие темные очки а-ля Джеки О. Надо признать, что для этого платья погода была слишком теплой. Но таких сейчас не шьют, и мне остается только оплакивать этот факт. Но когда же мои воротники стали такими высокими, юбки такими длинными, очки такими большими? И кому вообще нужно целых восемь лет, чтобы пережить расставание с парнем?
Пока Элизабет оформляла витрину, а покупателей еще не было, я сунула руку в сумку, чтобы достать взятые с собой сэндвичи, — и тут же вспомнила, что пакет остался лежать на кухонном столе. Покупателям не разрешалось входить в мой магазин с едой или напитками, но сама я позволяла себе перекусить, пристроившись на стремянке за кассой. Что ж, придется сегодня обойтись без ланча, а потом вознаградить себя хорошим ужином.
Я притащила к переднему прилавку самую маленькую из доставленных коробок. Она оказалась набитой различными аксессуарами, а это было делом Элизабет, так что я отпихнула ее в сторону. Во второй коробке лежали молодежные сарафанчики, соломенные шляпки с вуальками и туфли-балетки. В ближайшие несколько недель мне не нужна была летняя одежда, но я с восторгом смотрела на темно-зеленое платье на лямках по моде семидесятых годов. Восхитительная ткань — креп, изумительный фасон, длина до полу. Но тут я заметила, что подол слегка обтрепался. Платье можно укоротить до колен и продать за хорошую цену. Или оставить себе. И выставить напоказ руки?… Ни за что! И все же платье было таким милым, зеленый цвет так подходил к моим рыжим волосам…
Я отложила его в сторону, в кучу «для владельца», которая становилась уже больше, чем горка «для продажи». Зачем я это делаю? Зачем оставляю вещи для некоего воображаемого будущего или для некоего воображаемого посетителя, который по-настоящему оценит все, если ему дать шанс?…
— Наш офис может превратиться в настоящий склад, — сказала как-то Элизабет. — И там будут вещички получше, чем в магазине.
В третьей коробке оказались мужские вещи: твидовые пиджаки, несколько футболок, пара брюк к смокингу (шелковые полосы по бокам) и сам смокинг с элегантными шелковыми отворотами. Я прижалась носом к плотной ткани и вдохнула. Запах был чистым, похожим на мужской одеколон. От этого выраженного мужского аромата кружилась голова. Он напомнил мне о поздних ужинах в ресторане, сигарах, заднем сиденье такси, желании… У меня что-то кольнуло в нижней части живота. Я представила, как привожу домой мужчину в смокинге, расстегиваю молнию на спине длинного бархатного платья и позволяю ему упасть на пол… Под ним на мне должно быть шелковое белье. А он уложил бы меня на кровать, улыбаясь и одновременно сбрасывая с ног туфли… Я просто чувствовала его руки на своих плечах, ощущала, как он запускает пальцы в мои длинные рыжие волосы, откидывает назад мою голову и прижимается губами к шее… Я выкрикнула бы его имя так громко, что в том запущенном доме, в какой превратилось мое тело, разом слетела бы вся паутина, и…
— Дофина!
Я чуть не свалилась со стремянки.
— Какого черта, Элизабет? — рявкнула я, роняя смокинг.
— Да я уже тысячу раз, наверное, тебя окликала!
В моем животе заурчало так громко, что мы обе это услышали. А потом у меня перед глазами вспыхнули искры, и я схватилась за стеклянный шкафчик, чтобы устоять на ногах.
— Эй, ты в порядке?
— Да, просто отключилась на минутку.
— У тебя в желудке как будто волки дерутся! Иди-ка перекуси. Посиди немного на солнышке. Тебе ведь не нужно начинать работу раньше двух, — сердито сказала Элизабет, проявляя властность, свойственную молодости. Она взяла мою сумку, лежавшую за шкафчиком, схватила меня за руку и потащила к двери. — Вернешься, когда как следует подкрепишься. И не спеши, черт побери!
— Ладно, — пробормотала я, все еще видя танец искр перед глазами.
Я успела занять последний пустой столик во дворике кафе «Игнатиус», по соседству с магазином, и заказала гамбо и сок со льдом. Посетителей в кафе было великое множество, а может быть, мне просто казалось так, потому что стояла ранняя весна и я впервые за долгое время вышла куда-то, оказалась среди людей, а не сидела в своем магазине, перебирая всякое барахло. К тому же я не ела с самого утра… Может быть, поэтому я чувствовала себя такой легкой в тот момент, когда заметила его — его, Марка Друри, солиста группы «Беспечные».
Прежде я никогда не видела его с бородой, но мне это понравилось. Его группа регулярно выступала по субботам в «Трех музах». У Марка был хрипловатый низкий голос. И каждый раз, когда он исполнял старую песню Хэнка Уильямса, я буквально обмирала. Марк был худым, с черными волосами и светло-голубыми глазами. Его плечи сутулились, как у человека, который постоянно носит на спине свой музыкальный инструмент. И вот сейчас Марк прошел мимо моего столика, направляясь внутрь кафе. Время от времени он и некоторые члены его группы заходили в «Фанки-Манки», чтобы купить футболки, джинсы, а то и нелепые парики, если они собирались выступать во время Марди Гра. Но обслуживать их я всегда отправляла Элизабет, так как слишком стеснялась показаться перед группой. «Беспечные» были единственной местной группой, на концерты которой я ходила, оставаясь при этом сама собой, с удовольствием слушая музыку. Эта музыка была полной моей противоположностью. Именно поэтому, наверное, меня зачаровывали люди вроде Марка, способные стоять на сцене перед огромной толпой и позволять всем смотреть на себя.
Заговори с ним, мысленно просила я себя. Просто подойди к нему после выступления, хлопни по плечу и скажи: «Привет, Марк! Когда мне хочется напиться в одиночку, я ставлю твой диск и смотрю на тебя».
Да уж… он бы точно принял меня за сумасшедшую.
Ну, можно по-другому: «Мне нравится смотреть на тебя в темноте, когда я одна в квартире».
Э-э… Вряд ли такое лучше.
«Мне нравится наблюдать, как ты двигаешься».
Не то. Все не то. Я и в самом деле становлюсь странной.
Я старалась не таращиться сквозь стекло на Марка Друри, который уселся у бара внутри кафе. Я проклинала Элизабет за то, что она уговорила меня выйти из магазина. Я проклинала себя за то, что надела темно-синее платье в такой теплый весенний день. Но тут принесли мой суп, и я занялась едой. К тому же у Марка наверняка есть подружка… «Да ты просто поговори с ним. Просто скажи, что тебе нравится его музыка…»
Несколько минут спустя бармен подал Марку пакет со стаканчиком кофе навынос и завернутым в бумагу сэндвичем. Зажав пакет в зубах, держа под мышкой газету, Марк прихватил с безупречно чистой металлической стойки бара несколько бумажных салфеток и направился прямиком в мою сторону. Я мысленно закричала: «Сюда! Сядь рядом со мной!» Но мои глаза были скрыты за огромными солнцезащитными очками. Я была как рыба, которая, прижавшись к стеклу аквариума, молча открывает и закрывает рот.
А потом, прежде чем я успела это осознать, Марк уселся за соседний столик, где было свободное место, рядом с темноволосой женщиной. Они поздоровались и принялись за еду, беспечно при этом болтая. Я смотрела, как Марк усмехается, как заставляет женщину смеяться, и внутри у меня все ныло. Я как можно более осторожно рассматривала свою воображаемую соперницу. Она была хорошенькой и нарядной, но я могла бы поспорить, что она даже не знает, почему Марк выбрал такое название для своей группы — «Беспечные», что оно взято из книги «Великий Гэтсби», которую она наверняка и не читала. Я могла бы поспорить, что и музыка Марка ей не нравится. Немного погодя я увидела, как Марк, прощаясь, дал ей номер своего телефона, и представила, что он дает его мне…
«Да что такое со мной происходит? Куда меня занесло?»
— Эй, вы в порядке?
Я что, заговорила вслух? Я действительно сказала это вслух… прямо той женщине, которая разговаривала с Марком Друри, а теперь осталась одна. Она встала, взяла со своего столика стакан с водой и медленно пошла ко мне. Поставив стакан передо мной, она озабоченно всмотрелась в мое лицо.
— Вы в порядке? — снова спросила она.
По сей день я понятия не имею, почему ответила согласием, когда она спросила, можно ли ей присоединиться ко мне. Ведь я так редко разговаривала с незнакомыми… Но, как сказала бы моя мать, «есть вещи, предопределенные судьбой, и их не избежать».
Глава третья
Кэсси
Это было неизбежно. Мы с Уиллом оба старались не оставаться наедине, но кафе «Роза» было маленьким, коридоры узкими, и темных углов хватало…
— Спасибо, что задержалась, Кэсси, — сказал Уилл в тот вечер, когда привезли гипсокартон. Он попросил меня дождаться грузовика.
— Мне и самой хотелось.
— А можешь оказать мне еще одну услугу?
— Конечно, — кивнула я. — Какую?
— Ты и сама знаешь, — ответил Уилл почти шепотом.
Сложив на груди руки, он прислонился к стеклянной дверце холодильника.
— Знаю? — переспросила я, развязывая тесемки фартука и роняя его на пол.
— Да. Именно. Можешь мне оказать услугу?
— Могу.
Мой голос прозвучал так глухо, словно я плыла под водой. Я медленно сняла блузку через голову, и волосы мои рассыпались по плечам. Я бросила блузку на кафельный пол. Бюстгальтера на мне не было.
— Ты об этом?
— Да… Да… Ты… так прекрасна! — пробормотал Уилл.
Он сходил с ума от моей кожи, и я это знала.
— Твоя очередь, — прошептала я.
Без малейших колебаний он сорвал с себя рубашку и бросил на пол, рядом с моей блузкой. Потом быстро снял джинсы, оставшись в белых боксерских трусах. Это была наша игра.
— Я не трону тебя. Обещаю, — сказал Уилл. — Я просто хочу посмотреть на тебя. Тут нет ничего плохого.
Я расстегнула джинсы, спустила их вниз и перешагнула через них, засунув большие пальцы под пояс маленьких трусиков. Уилл чуть заметно кивнул, явно желая, чтобы я сняла и трусики. Я замялась, глянув в окно на угольно-черную улицу. Который час? Сколько времени мы провели тут наедине? Я медленно сняла трусики и уронила их на пол. Теперь я осталась совершенно нагой.
— Подойди ближе, Кэсси. Я хочу ощутить запах твоей кожи.
— Без рук!
— Знаю.
Я сделала несколько шагов к нему. В шести дюймах от его обнаженной груди я остановилась. На таком расстоянии я ощущала, как смешивается жар наших тел, чувствовала горячее дыхание Уилла на своей коже.
Я позволила себе провести ладонями по своим грудям, приподнять их, погладила большим пальцем один из сосков. Из горла Уилла вырвался стон, он вскинул руки… Я отступила назад.
— Ты обещал, — прошептала я.
— Я не трону тебя. Но ты ведь можешь трогать себя сама, Кэсси. Это ничуть не против правил.
А и верно… Я позволила другой руке скользнуть к животу, и мои мышцы напряглись, когда я осторожно ласкала себя, наслаждаясь тем, до какого безумного возбуждения это доводило Уилла.
— Это уж слишком, мне не выдержать, — произнес он.
Он был сумасшедшим. Только так можно объяснить его действия. Одной рукой он мгновенно смахнул со стоявшего рядом с нами стола чашки и приборы, подносы с солонками и перечницами, коробки с пакетиками сахара, держатели для салфеток… И все это с шумом разлетелось по полу. В любое другое время я бы просто взбесилась. Но в этот вечер меня лишь привело в восторг нетерпение Уилла, его ярость. Он мгновенно развернул меня и толкнул на стол, и мои руки сами собой вытянулись, чтобы ухватиться за край столешницы.
— Ты же сказал, что не собираешься меня трогать, Уилл…
— А я и не собираюсь тебя трогать. Я собираюсь тебя трахнуть, — прорычал он, раздвигая мои колени и вплотную придвигаясь ко мне.
Его мужское естество уже встало во весь рост, и Уилл поглаживал его рукой, а его обезумевший взгляд впивался в мою влажную щель… Поддразнивая меня, он придвинулся на дюйм ближе, потом еще чуть-чуть… Он заставлял меня стонать и тянуться к нему, просить, умолять взять меня, трахнуть как следует… Ох, Уилл!.. Меня пробирала дрожь, я стискивала ногами его узкие бедра, мои ногти впились в его руки, когда он…
— Простите, это место занято?
Черт побери! Мои фантазии разлетелись в клочья. Мужчина — живой, настоящий мужчина — стоял рядом с моим столиком во дворе кафе спиной к жаркому солнцу, и его лицо скрывалось в тени.
— Простите, я не хотел вас пугать, — сказал он. — Просто дворик битком набит, а я заметил, что вы сидите одна за столиком на четверых. Весьма эгоистично.
— Ох… Извините. Да, конечно, здесь свободно, — ответила я, забирая свою сумку со стула рядом с собой.
Должно быть, я выглядела как сонная мартышка. Сижу здесь над полупустым стаканом сока, таращусь в никуда и фантазирую об Уилле… В очередной раз. Надо отказаться от этой дурной привычки, если я не хочу довести себя до безумия.
— Я просто хочу съесть сэндвич и выпить кофе, да еще почитать газету, — сказал мужчина. — И мы можем совсем не замечать друг друга.
— Хорошая идея.
У мужчины были озорные голубые глаза и бородка… И хотя мне, вообще-то, не нравились бороды, даже короткие и ухоженные, мужчина показался мне весьма сексуальным.
— Нам не обязательно разговаривать или посматривать друг на друга во время еды. Это было бы слишком.
— И вызвало бы неловкость, — продолжила я. — Не говоря уже о том, что это невежливо.
— Отвратительно!
— Ужасно, когда люди едят вместе и разговаривают. Во время еды! — произнесла я с содроганием.
И тут мы оба расхохотались.
— Меня зовут Кэсси, — сказала я, протягивая руку.
Мне пришло в голову, что всего несколько месяцев назад, до того как изменилась, попав в общество С.Е.К.Р.Е.Т., я бы ни за что не решилась вести себя вот так свободно и шутить с незнакомцем.
— Марк. Марк Друри.
Меня никогда не привлекали чудаковатые битники. Но этот обладал приятной улыбкой и сильным луизианским акцентом. И если добавить к этому голубые глаза и сильные красивые руки…
— Перерыв на обед? — спросил он, вытягивая под столом длинные ноги.
— Вроде того. А вы?…
— Для меня это время завтрака.
— Что, засиделись допоздна?
— Это профессиональное. Я музыкант.
— Идите вы! В Новом Орлеане?
— Ну да, странно звучит. А вы?…
— Я официантка.
— И как чаевые?
Мы снова засмеялись.
Разговор потек легко и естественно, мы говорили о его занятии (он оказался певцом, но еще играл на бас-гитаре и учился играть на пианино), о кафе, где я работала (ему это кафе было знакомо, он туда заглядывал). Следующей темой для тех, кто в этом городе зависел от туристов, была жуткая необходимость терпеть этих ужасных туристов, а потом, естественно, мы обменялись информацией о местах, неизвестных этим ужасным туристам. Мы беседовали минут двадцать, и этого времени Марку вполне хватило, чтобы съесть сэндвич и выпить половину кофе. Он выглядел немного моложе меня, возможно, ему было около тридцати. На нем был бежевый кожаный жилет, одетый поверх выцветшей красной футболки с названием автосалона, и облегающие джинсы. Покончив с едой, Марк вытер пальцы салфеткой и встал, собираясь уходить. У музыкантов лучшие в мире руки. Я слышала, что их пальцы как бы становятся частью инструмента…
— Погодите-ка, — сказала я, — вам не хотелось бы как-нибудь еще разок пообедать вместе? Мы можем вести себя так же, как сегодня: никаких разговоров, никаких переглядываний, просто два незнакомца, сидящих за одним столом.
«Святое дерьмо! Неужели это я сказала?»
— Э-э… конечно! — со смехом ответил Марк. — Вы кажетесь вполне безобидной.
Ну да, безобидной, если не считать того, что около двух месяцев назад я танцевала полуголой на сцене перед незнакомыми людьми, занималась сексом со своим работодателем, что за мной пристально наблюдает его беременная подружка, и к тому же я состою в тайной организации, задача которой — помогать женщинам осуществить их сексуальные фантазии с помощью абсолютно посторонних мужчин. Ну да. Я безобидная.
— Что ж, хорошо… Дайте мне номер вашего телефона, — сказала я, роясь в сумке в поисках собственного мобильника.
Он забрал у меня трубку и сам внес в список свой номер.
— Отлично. Рад был познакомиться, Кэсси, и не только потому, что с вами приятно поговорить, — сказал Марк, протягивая мне руку.
Я засмеялась, когда он повернулся, чтобы уйти, и при этом еще раз оглянулся на меня через плечо. Ну надо же… Это оказалось так… просто. «Неужели именно так проходит вербовка?» Мгновение-другое я наслаждалась собственной храбростью. «Я это сделала! Я действительно впервые в жизни сама предложила мужчине встретиться, да еще какому мужчине!» Но почему мне сначала было почти так же трудно решиться на это, как на половину того, что я делала в течение прошедшего года, обнаженная, перед мужчинами, которых прежде никогда и не видела? Видимо, такие вещи — мужчины, свидания, секс — требовали практики. И целый год фантазий помог мне осознать это, хотя, возможно, фантазией было и то, что Марк сел рядом со мной и подтолкнул меня сделать то, что я сделала.
Я откинулась на спинку стула, переполняясь гордостью, и тут услышала чье-то тихое бормотание неподалеку. Я оглянулась и увидела молодую рыжеволосую женщину в огромных солнцезащитных очках. Она таращилась на меня из-за соседнего столика.
— Что со мной происходит? Куда я забрела? — чуть слышно говорила она.
Вид у нее был просто ошеломленный.
— Эй, вы в порядке? — спросила я.
Может быть, ей нужна поддержка, подумала я, поднимая свой стакан с водой и вопросительно показывая на ее столик. Женщина кивнула, потирая шею. Ей было не больше тридцати, но она, несмотря на жару, надела плотное синее платье и из-за этого выглядела старше.
— Привет, — произнесла я, ставя перед ней стакан.
Она жадно сделала несколько глотков и вытерла губы, беря себя в руки.
— Извините, — сказала она. — Со мной никогда прежде такого не случалось. Наверное, это из-за жары.
— Да, для апреля довольно жарко, — согласилась я.
— Наверное. — Она глотнула еще немного воды. — Извините, я совсем не хотела вмешиваться, но вы… вы пригласили встретиться того парня, да? Потрясающе.
— Вы видели?
— Клянусь, я никогда не бываю такой навязчивой. Но на это трудно было не обратить внимания.
Странный комплимент от странной незнакомки, но я его приняла.
— Да, это было впечатляюще, правда? — спросила я, не скрывая собственного удивления своим поступком.
— Ну… да. Спасибо за воду и за сочувствие. Но теперь мне уже лучше. Так что вернусь-ка я на работу.
Женщина подняла на лоб очки, схватила свою сумку… и как раз в тот момент, когда она встала, чтобы уйти, появилась Матильда. Они едва разошлись в узком проходе между столами, извиняясь друг перед другом. Незнакомка сначала налетела на Матильду слева, потом наткнулась на нее справа… Выбравшись наконец из затруднительной ситуации, она поспешила прочь.
Мы с Матильдой смотрели ей вслед и видели, как она вошла в дверь магазина «Фанки-Манки». Матильда опустилась на стул и пригладила волосы с таким видом, словно только что выскочила из небольшого торнадо.
— Кто она такая? Или что это такое?
Я не отрывала глаз от двери магазина.
— Не знаю. Просто женщина… Мне показалось, что ей нездоровится, вот я и подошла к ней, — ответила я. — Но… знаешь что? — с усмешкой сменила я тему. — Я только что назначила встречу парню! И что лучше всего — он согласился!
— Ну, тогда с днем рождения тебя!
— Да… А та женщина… Она смотрела на меня так, словно я какая-то знаменитость, и только потому, что попросила у того парня номер телефона! Это выглядело странно. Понимаешь, она ни в чем на меня не похожа, но напомнила мне меня, какой я была год назад. Робкая, застенчивая. Ну, как бы то ни было, я чувствую, что моя уверенность в себе по-настоящему выросла. Наверное, я готова стать наставником. Да! — Я сунула руку в сумку, чтобы достать листок с клятвой. — Подписано, запечатано и доставлено!
— Спасибо, — кивнула Матильда, забирая у меня листок. Но вдруг ее лицо стало задумчивым. — Я подумала, не нашли ли мы нового кандидата на вступление в С.Е.К.Р.Е.Т.?
— Ты имеешь в виду ту женщину? — (Матильда кивнула.) — Но я даже не знаю, одинока ли она.
— Это нетрудно выяснить.
Меня пробрала нервная дрожь.
— Думаешь, мне следует познакомиться с ней? А что, если она примет меня за сумасшедшую?
— Каждый вправе иметь свое мнение. Ты, кстати, выглядишь великолепно.
Я оглядела себя, зная, что одета не слишком броско: джинсы в обтяжку, с поясом на бедрах, серая блузка, кремовый жакет из рубчатого плиса… Я никогда не намеревалась быть похожей на одну из тех разряженных красоток, что заигрывают с французами по вечерам и в подпитии бродят по улицам на каблуках устрашающей высоты. И я никогда не могла понять, зачем нужно мазать ресницы тушью, если только и собираешься, что дойти до бакалейной лавки. Но все же после того, как я целый год слышала от потрясающих мужчин, что я прекрасна и желанна, мне хотелось выглядеть достаточно хорошо.
— После обеда зайди в магазин, поболтай немного с той женщиной.
— Спасибо, что задержалась, Кэсси, — сказал Уилл в тот вечер, когда привезли гипсокартон. Он попросил меня дождаться грузовика.
— Мне и самой хотелось.
— А можешь оказать мне еще одну услугу?
— Конечно, — кивнула я. — Какую?
— Ты и сама знаешь, — ответил Уилл почти шепотом.
Сложив на груди руки, он прислонился к стеклянной дверце холодильника.
— Знаю? — переспросила я, развязывая тесемки фартука и роняя его на пол.
— Да. Именно. Можешь мне оказать услугу?
— Могу.
Мой голос прозвучал так глухо, словно я плыла под водой. Я медленно сняла блузку через голову, и волосы мои рассыпались по плечам. Я бросила блузку на кафельный пол. Бюстгальтера на мне не было.
— Ты об этом?
— Да… Да… Ты… так прекрасна! — пробормотал Уилл.
Он сходил с ума от моей кожи, и я это знала.
— Твоя очередь, — прошептала я.
Без малейших колебаний он сорвал с себя рубашку и бросил на пол, рядом с моей блузкой. Потом быстро снял джинсы, оставшись в белых боксерских трусах. Это была наша игра.
— Я не трону тебя. Обещаю, — сказал Уилл. — Я просто хочу посмотреть на тебя. Тут нет ничего плохого.
Я расстегнула джинсы, спустила их вниз и перешагнула через них, засунув большие пальцы под пояс маленьких трусиков. Уилл чуть заметно кивнул, явно желая, чтобы я сняла и трусики. Я замялась, глянув в окно на угольно-черную улицу. Который час? Сколько времени мы провели тут наедине? Я медленно сняла трусики и уронила их на пол. Теперь я осталась совершенно нагой.
— Подойди ближе, Кэсси. Я хочу ощутить запах твоей кожи.
— Без рук!
— Знаю.
Я сделала несколько шагов к нему. В шести дюймах от его обнаженной груди я остановилась. На таком расстоянии я ощущала, как смешивается жар наших тел, чувствовала горячее дыхание Уилла на своей коже.
Я позволила себе провести ладонями по своим грудям, приподнять их, погладила большим пальцем один из сосков. Из горла Уилла вырвался стон, он вскинул руки… Я отступила назад.
— Ты обещал, — прошептала я.
— Я не трону тебя. Но ты ведь можешь трогать себя сама, Кэсси. Это ничуть не против правил.
А и верно… Я позволила другой руке скользнуть к животу, и мои мышцы напряглись, когда я осторожно ласкала себя, наслаждаясь тем, до какого безумного возбуждения это доводило Уилла.
— Это уж слишком, мне не выдержать, — произнес он.
Он был сумасшедшим. Только так можно объяснить его действия. Одной рукой он мгновенно смахнул со стоявшего рядом с нами стола чашки и приборы, подносы с солонками и перечницами, коробки с пакетиками сахара, держатели для салфеток… И все это с шумом разлетелось по полу. В любое другое время я бы просто взбесилась. Но в этот вечер меня лишь привело в восторг нетерпение Уилла, его ярость. Он мгновенно развернул меня и толкнул на стол, и мои руки сами собой вытянулись, чтобы ухватиться за край столешницы.
— Ты же сказал, что не собираешься меня трогать, Уилл…
— А я и не собираюсь тебя трогать. Я собираюсь тебя трахнуть, — прорычал он, раздвигая мои колени и вплотную придвигаясь ко мне.
Его мужское естество уже встало во весь рост, и Уилл поглаживал его рукой, а его обезумевший взгляд впивался в мою влажную щель… Поддразнивая меня, он придвинулся на дюйм ближе, потом еще чуть-чуть… Он заставлял меня стонать и тянуться к нему, просить, умолять взять меня, трахнуть как следует… Ох, Уилл!.. Меня пробирала дрожь, я стискивала ногами его узкие бедра, мои ногти впились в его руки, когда он…
— Простите, это место занято?
Черт побери! Мои фантазии разлетелись в клочья. Мужчина — живой, настоящий мужчина — стоял рядом с моим столиком во дворе кафе спиной к жаркому солнцу, и его лицо скрывалось в тени.
— Простите, я не хотел вас пугать, — сказал он. — Просто дворик битком набит, а я заметил, что вы сидите одна за столиком на четверых. Весьма эгоистично.
— Ох… Извините. Да, конечно, здесь свободно, — ответила я, забирая свою сумку со стула рядом с собой.
Должно быть, я выглядела как сонная мартышка. Сижу здесь над полупустым стаканом сока, таращусь в никуда и фантазирую об Уилле… В очередной раз. Надо отказаться от этой дурной привычки, если я не хочу довести себя до безумия.
— Я просто хочу съесть сэндвич и выпить кофе, да еще почитать газету, — сказал мужчина. — И мы можем совсем не замечать друг друга.
— Хорошая идея.
У мужчины были озорные голубые глаза и бородка… И хотя мне, вообще-то, не нравились бороды, даже короткие и ухоженные, мужчина показался мне весьма сексуальным.
— Нам не обязательно разговаривать или посматривать друг на друга во время еды. Это было бы слишком.
— И вызвало бы неловкость, — продолжила я. — Не говоря уже о том, что это невежливо.
— Отвратительно!
— Ужасно, когда люди едят вместе и разговаривают. Во время еды! — произнесла я с содроганием.
И тут мы оба расхохотались.
— Меня зовут Кэсси, — сказала я, протягивая руку.
Мне пришло в голову, что всего несколько месяцев назад, до того как изменилась, попав в общество С.Е.К.Р.Е.Т., я бы ни за что не решилась вести себя вот так свободно и шутить с незнакомцем.
— Марк. Марк Друри.
Меня никогда не привлекали чудаковатые битники. Но этот обладал приятной улыбкой и сильным луизианским акцентом. И если добавить к этому голубые глаза и сильные красивые руки…
— Перерыв на обед? — спросил он, вытягивая под столом длинные ноги.
— Вроде того. А вы?…
— Для меня это время завтрака.
— Что, засиделись допоздна?
— Это профессиональное. Я музыкант.
— Идите вы! В Новом Орлеане?
— Ну да, странно звучит. А вы?…
— Я официантка.
— И как чаевые?
Мы снова засмеялись.
Разговор потек легко и естественно, мы говорили о его занятии (он оказался певцом, но еще играл на бас-гитаре и учился играть на пианино), о кафе, где я работала (ему это кафе было знакомо, он туда заглядывал). Следующей темой для тех, кто в этом городе зависел от туристов, была жуткая необходимость терпеть этих ужасных туристов, а потом, естественно, мы обменялись информацией о местах, неизвестных этим ужасным туристам. Мы беседовали минут двадцать, и этого времени Марку вполне хватило, чтобы съесть сэндвич и выпить половину кофе. Он выглядел немного моложе меня, возможно, ему было около тридцати. На нем был бежевый кожаный жилет, одетый поверх выцветшей красной футболки с названием автосалона, и облегающие джинсы. Покончив с едой, Марк вытер пальцы салфеткой и встал, собираясь уходить. У музыкантов лучшие в мире руки. Я слышала, что их пальцы как бы становятся частью инструмента…
— Погодите-ка, — сказала я, — вам не хотелось бы как-нибудь еще разок пообедать вместе? Мы можем вести себя так же, как сегодня: никаких разговоров, никаких переглядываний, просто два незнакомца, сидящих за одним столом.
«Святое дерьмо! Неужели это я сказала?»
— Э-э… конечно! — со смехом ответил Марк. — Вы кажетесь вполне безобидной.
Ну да, безобидной, если не считать того, что около двух месяцев назад я танцевала полуголой на сцене перед незнакомыми людьми, занималась сексом со своим работодателем, что за мной пристально наблюдает его беременная подружка, и к тому же я состою в тайной организации, задача которой — помогать женщинам осуществить их сексуальные фантазии с помощью абсолютно посторонних мужчин. Ну да. Я безобидная.
— Что ж, хорошо… Дайте мне номер вашего телефона, — сказала я, роясь в сумке в поисках собственного мобильника.
Он забрал у меня трубку и сам внес в список свой номер.
— Отлично. Рад был познакомиться, Кэсси, и не только потому, что с вами приятно поговорить, — сказал Марк, протягивая мне руку.
Я засмеялась, когда он повернулся, чтобы уйти, и при этом еще раз оглянулся на меня через плечо. Ну надо же… Это оказалось так… просто. «Неужели именно так проходит вербовка?» Мгновение-другое я наслаждалась собственной храбростью. «Я это сделала! Я действительно впервые в жизни сама предложила мужчине встретиться, да еще какому мужчине!» Но почему мне сначала было почти так же трудно решиться на это, как на половину того, что я делала в течение прошедшего года, обнаженная, перед мужчинами, которых прежде никогда и не видела? Видимо, такие вещи — мужчины, свидания, секс — требовали практики. И целый год фантазий помог мне осознать это, хотя, возможно, фантазией было и то, что Марк сел рядом со мной и подтолкнул меня сделать то, что я сделала.
Я откинулась на спинку стула, переполняясь гордостью, и тут услышала чье-то тихое бормотание неподалеку. Я оглянулась и увидела молодую рыжеволосую женщину в огромных солнцезащитных очках. Она таращилась на меня из-за соседнего столика.
— Что со мной происходит? Куда я забрела? — чуть слышно говорила она.
Вид у нее был просто ошеломленный.
— Эй, вы в порядке? — спросила я.
Может быть, ей нужна поддержка, подумала я, поднимая свой стакан с водой и вопросительно показывая на ее столик. Женщина кивнула, потирая шею. Ей было не больше тридцати, но она, несмотря на жару, надела плотное синее платье и из-за этого выглядела старше.
— Привет, — произнесла я, ставя перед ней стакан.
Она жадно сделала несколько глотков и вытерла губы, беря себя в руки.
— Извините, — сказала она. — Со мной никогда прежде такого не случалось. Наверное, это из-за жары.
— Да, для апреля довольно жарко, — согласилась я.
— Наверное. — Она глотнула еще немного воды. — Извините, я совсем не хотела вмешиваться, но вы… вы пригласили встретиться того парня, да? Потрясающе.
— Вы видели?
— Клянусь, я никогда не бываю такой навязчивой. Но на это трудно было не обратить внимания.
Странный комплимент от странной незнакомки, но я его приняла.
— Да, это было впечатляюще, правда? — спросила я, не скрывая собственного удивления своим поступком.
— Ну… да. Спасибо за воду и за сочувствие. Но теперь мне уже лучше. Так что вернусь-ка я на работу.
Женщина подняла на лоб очки, схватила свою сумку… и как раз в тот момент, когда она встала, чтобы уйти, появилась Матильда. Они едва разошлись в узком проходе между столами, извиняясь друг перед другом. Незнакомка сначала налетела на Матильду слева, потом наткнулась на нее справа… Выбравшись наконец из затруднительной ситуации, она поспешила прочь.
Мы с Матильдой смотрели ей вслед и видели, как она вошла в дверь магазина «Фанки-Манки». Матильда опустилась на стул и пригладила волосы с таким видом, словно только что выскочила из небольшого торнадо.
— Кто она такая? Или что это такое?
Я не отрывала глаз от двери магазина.
— Не знаю. Просто женщина… Мне показалось, что ей нездоровится, вот я и подошла к ней, — ответила я. — Но… знаешь что? — с усмешкой сменила я тему. — Я только что назначила встречу парню! И что лучше всего — он согласился!
— Ну, тогда с днем рождения тебя!
— Да… А та женщина… Она смотрела на меня так, словно я какая-то знаменитость, и только потому, что попросила у того парня номер телефона! Это выглядело странно. Понимаешь, она ни в чем на меня не похожа, но напомнила мне меня, какой я была год назад. Робкая, застенчивая. Ну, как бы то ни было, я чувствую, что моя уверенность в себе по-настоящему выросла. Наверное, я готова стать наставником. Да! — Я сунула руку в сумку, чтобы достать листок с клятвой. — Подписано, запечатано и доставлено!
— Спасибо, — кивнула Матильда, забирая у меня листок. Но вдруг ее лицо стало задумчивым. — Я подумала, не нашли ли мы нового кандидата на вступление в С.Е.К.Р.Е.Т.?
— Ты имеешь в виду ту женщину? — (Матильда кивнула.) — Но я даже не знаю, одинока ли она.
— Это нетрудно выяснить.
Меня пробрала нервная дрожь.
— Думаешь, мне следует познакомиться с ней? А что, если она примет меня за сумасшедшую?
— Каждый вправе иметь свое мнение. Ты, кстати, выглядишь великолепно.
Я оглядела себя, зная, что одета не слишком броско: джинсы в обтяжку, с поясом на бедрах, серая блузка, кремовый жакет из рубчатого плиса… Я никогда не намеревалась быть похожей на одну из тех разряженных красоток, что заигрывают с французами по вечерам и в подпитии бродят по улицам на каблуках устрашающей высоты. И я никогда не могла понять, зачем нужно мазать ресницы тушью, если только и собираешься, что дойти до бакалейной лавки. Но все же после того, как я целый год слышала от потрясающих мужчин, что я прекрасна и желанна, мне хотелось выглядеть достаточно хорошо.
— После обеда зайди в магазин, поболтай немного с той женщиной.