<...> в функциональной грамматике особую значимость приобретают те стороны структуры (системно-структурной организации), которые выходят за пределы внутренней структуры грамматических категорий и единиц и касаются строения более широких семантико-функциональных единств – ФСП, включающих как грамматические единицы (в части случаев и категории), так и взаимодействующие с ними элементы.
   Основанием для объединения структурно разнородных языковых средств в составе данного поля является общность их семантических функций. Здесь находит одно из своих проявлений общее доминирующее, обусловливающее положение функции по отношению к структуре (что не исключает возможности воздействия структуры на функцию).
   Функционирование языковых единиц – это процесс актуализации и взаимодействия в речи единиц, классов и категорий той языковой системы, которой владеет каждый член данного языкового коллектива.
   Живой процесс функционирования осуществляется в речи, однако правила и типы функционирования языковых единиц относятся к системе и норме языка, к языковому строю (представляя собой его активный, динамический компонент). Именно эти правила и типы находятся в центре функционально-грамматического описания. Конкретные факты речи при этом выступают как репрезентации и частные реализации описываемых типов, тенденций, правил и закономерностей.
   Понятие «функционирование языковых единиц» включает: 1) отбор говорящим (пишущим) средств, необходимых для передачи смысла высказывания, что предполагает возможность выбора того средства, которое в наибольшей степени соответствует замыслу говорящего; 2) взаимодействие структур и функций единиц, относящихся к разным аспектам и уровням системы языка; 3) преобразование функций-потенций в функции, выступающие как достигаемые цели.
   Необходимо подчеркнуть присущий рассматриваемому понятию признак динамики. Функционирование – это всегда преобразование: преобразование языка в речь, преобразование функций как потенций и потенциальных целей в функции как реализуемые и реализованные цели коммуникации, преобразование функций с точки зрения говорящего, для говорящего – в функции для слушающего, воспринимаемые слушающим.
   В рассматриваемом понятии могут быть выделены три стороны: а) системно-языковая (внутренне-лингвистическая) сторона, охватывающая преобразование элементов системы языка в элементы системы речи; б) психолингвистическая сторона, связанная с процессами программирования высказывания, с динамикой речи и ее восприятия; в) социолингвистическая сторона, охватывающая все факторы социальной обусловленности реализации языковых функций. <...>
   Сфера функционирования языковых единиц – это высказывание и целостный текст. Именно здесь функции языковых единиц (как цели, назначения) реализуются в полной мере. <...>
   Минимальным единством, в пределах которого осуществляется функционирование языковых единиц в речи, является высказывание, равное речевой репрезентации предложения <...>. Именно высказывание является той основной речевой единицей, которая, на наш взгляд, должна быть предметом анализа в функциональной грамматике. Высказывание представляет собой микросреду для функционирования языковых единиц <...>. Макросреду представляет целостный текст.
   В высказывании функции и средства низших уровней интегрируются на основе их взаимодействия. Функцией (целью) всего высказывания является передача его смысла. По отношению к этой цели функции отдельных единиц оказываются частными элементами (в известном смысле средствами), подчиненными тому содержательному целому, в составе которого они выступают. <...>
Межкатегориальное взаимодействие функций
   Функции грамматических единиц существуют в форме постоянного и регулярного межкатегориального взаимодействия. Рассмотрим некоторые аспекты этого явления на материале взаимосвязей ГК глагола.
   До сих пор ГК обычно рассматривались раздельно, а их взаимосвязи представляли собой, как правило, периферию грамматического описания. Между тем ГК существуют именно в их взаимных связях. Одним из важных направлений функционально-грамматического исследования является специальный анализ комплекса категорий той или иной части речи, анализ категориального взаимодействия. Такие группировки при явно выраженных многосторонних и разноаспектных связях (как это имеет место в глаголе) становятся особого рода системой, имеющей свою структуру, элементами которой являются отдельные ГК и связи между ними.
   Предпосылка взаимных связей ГК – их совместная данность в слове. <...>
   При реализации функций ГК, представленных в данной словоформе, возможны два типа соотношения функций: 1) функции контактируют, взаимодействуют; 2) реализуются параллельно и независимо друг от друга. <...> При сопряженности ГК, например вида и времени или времени и наклонения, обнаруживается их взаимозависимость. При «синтезировании» же один и тот же формант связан с рядом ГК, независимых друг от друга. <...>
   Взаимодействие функций, связанное с пересечением их содержания, является внутренним сущностным свойством функций языковых единиц. Сами понятия функции и функционирования применительно к грамматике рассматриваемого типа включают фактор функционального взаимодействия. В какой бы форме оно не фиксировалось, межкатегориальное взаимодействие функций представляет собой один из центральных объектов функционально-грамматического исследования и описания.
Взаимодействие системы и среды
   Одним из существенных элементов, охватываемых понятием «функционирование» (применительно к языковым единицам), является взаимодействие ГК как систем с окружающей их средой. Соотношение системы и среды рассматривается нами в том смысле, который вкладывается в эти понятия общей теорией системных исследований. Согласно этой теории, система как множество элементов с отношениями и связями между ними, образующими определенную целостность, противостоит среде, во взаимодействии с которой система проявляет и создает все свои свойства. Система функционирует в среде, взаимодействуя с нею. <...>
   Говоря о языковых единицах как системах, мы имеем в виду целостные объекты (лексемы, грамматические формы, синтаксические конструкции), представляющие собой упорядоченные множества содержательных элементов (с соотношениями и связями между ними, т.е. с определенной структурой плана содержания), соотнесенные с множеством элементов формального выражения (таким образом, речь идет о двусторонних – содержательно-формальных – единицах). Аналогичный характер имеют ГК, а также разного рода языковые классы и группировки как более сложные системы.
   Среда по отношению к той или иной языковой единице, категории или группировке как исходной системе – это множество языковых (а также внеязыковых) элементов, играющих по отношению к исходной системе роль окружения, во взаимодействии с которым эта система выполняет свою функцию.
   Система и среда (применительно к языковым явлениям) – это не самодовлеющие понятия. Они подчинены функции. Взаимодействие системы и среды направлено на реализацию функции как цели (назначения) языковых средств. Отдельная изолированная частная система (единица, категория, группировка) не может обеспечить реализацию функций, выполняемых в процессе языковой коммуникации, прежде всего функции передачи смысла высказывания. Для этого необходимо взаимодействие множества частных систем с их средой.
   По отношению к языковым единицам и категориям (исходным системам) можно выделить два типа среды: 1) парадигматический (системно-языковой) – окружение данной единицы (категории) в парадигматической системе языка; 2) синтагматический (контекстуальный, речевой) – окружение данной единицы в речи, т.е. контекст и речевая ситуация. Обращение к понятию среды позволяет интегрировать под единым углом зрения эти два типа окружений, обычно изучаемых раздельно.
   <... > понятие среды применительно к языковым фактам должно рассматриваться с учетом различия между системой языка и системой речи, между планом парадигматики в системе языка и взаимодействием парадигматики и синтагматики в речи.
   <...> Понятие среды предполагает возможность и необходимость многоаспектной дифференциации. В частности, следует различать понятия микро– и макросреды. Первое из этих понятий включает те элементы окружений (как парадигматических, так и синтагматических) той или иной частной языковой системы, которые непосредственно взаимодействуют с нею, второе же охватывает более широкие и отдаленные области языковых и речевых явлений, затрагиваемых данной системой или опосредованно воздействующих на нее. Так, по отношению к категории времени в русском языке в микросреду входят категории вида и наклонения (и шире – элементы полей аспектуальности и объективной модальности), а также средства выражения временной соотнесенности, охватываемые полем таксиса. Что же касается макросреды, то в данном случае к ней относятся элементы таких полей, как залоговость, определенность / неопределенность, локативность. Поля количественности и качественности могут находиться как в ближайшем, так и в отдаленном отношении к категории времени. Здесь, как и в других случаях, проявляется неопределенность и подвижность границ между микро– и макросредой.
   <...> Взаимодействие системы грамматических единиц, классов и категорий с их лексико-грамматическим и лексическим окружением расширяет рамки грамматики. В сферу функциональной грамматики, направленной на изучение функционирования грамматических единиц, вовлекается все то, что взаимодействует с собственно грамматическими системами в области лексики и контекста. Поэтому функциональная грамматика включает описание всех взаимодействующих с грамматическими единицами явлений, относящихся к области функциональной лексикологии. Жестких границ здесь нет. Функциональная грамматика при широком истолковании ее предмета фактически перерастает в функциональное изучение строя языка в целом.
   Итак, грамматические единицы, классы и категории как системы должны изучаться вместе с той средой, которая их окружает и с которой они взаимодействуют. В теории функциональной грамматики отсюда вытекает постановка вопроса о той единице в строе языка и о соответствующей единице анализа, которая включала бы как изучаемые грамматические формы и категории, так и их среду. Такой единицей в области функциональной грамматики, на наш взгляд, являются ФСП. Взаимодействие системы и среды (в обоих ее аспектах – как парадигматическом, так и синтагматическом) представляет собой важнейший интегративный фактор формирования ФСП.
   В понятии ФСП перекрещиваются линии, идущие, с одной стороны, от понятия «функция», а с другой – от соотношения системы и среды. Первая линия связи: поле строится на общности функций; эта общность преодолевает тенденцию к разъединению языковых средств, различных по своей структуре и уровневой принадлежности; от функционального взаимодействия структурно разнородных средств в речи исходит абстракция, ведущая к понятию ФСП, проецируемому на парадигматическую систему языка.
   Вторая линия связей (от соотношения «система – среда» к ФСП) тесно связана с первой: именно взаимодействие системы и среды создает условия для реализации функций, охватываемых данным полем. Грамматические системы (одна или несколько), выступающие в роли центра взаимодействия и интегрирующие лексико-грамматические и лексические элементы среды, вместе с этой средой образуют те единства, которые мы называем ФСП.
   <...> Обращение к понятию «среда» имеет принципиально важное значение для объяснения языковых систем. Ни одна частная система в языке не может быть объяснена достаточным образом, если она рассматривается сама по себе, изолированно, если анализ обращен лишь к внутрисистемным отношениям. Исследование приобретает необходимую объяснительную силу лишь в том случае, когда изучение внутрисистемных отношений дополняется анализом отношений между системой и средой. <...>

Г.А. Золотова
ОЧЕРК ФУНКЦИОНАЛЬНОГО СИНТАКСИСА РУССКОГО ЯЗЫКА
(М., 1973)

Введение

   <...> Синтаксис – это раздел грамматики, ведающий построением речи. Если иметь в виду синтаксический строй языка, то это объективно существующая система синтаксических средств и правил их использования, находящаяся в распоряжении говорящего коллектива. Если иметь в виду синтаксическую науку, то это воплотившиеся в различных теориях усилия человеческой мысли, с переменным успехом поступательно приближающейся к адекватному постижению этой системы.
   В отличие от других «уровней» или «ярусов» языка <...> синтаксис непосредственно соотносится с процессом мышления и процессом коммуникации: единицы других уровней языковой системы участвуют в формировании мысли и коммуникативном ее выражении только через синтаксис. В этом специфика синтаксиса как реального явления и как научного объекта. Этим определяется его роль как «организационного центра грамматики».
   Этим же определяется необходимость единого функционального критерия для всех синтаксических средств, единиц, конструкций: предстоит определить, какова роль каждого (каждой) из них в построении связной речи, в процессе коммуникации, «что – для чего?» Следуя таким путем, можно, по-видимому, достигнуть адекватности объекта и метода изучения, к которой, естественно, стремится всякая наука. Стремление найти методы, наиболее соответствующие объекту изучения, должно служить и более глубокому постижению специфики объекта, отличного от объектов других областей языкознания.
   Именно понятие функции представляется тем звеном в синтаксической теории, внимание к которому помогло бы этому стремлению осуществиться.
   Важность для синтаксиса понятия функции отмечается многими современными учеными. Так, А. Мартине считает функции центральной проблемой синтаксиса. Представляются чрезвычайно плодотворными идеи Мартине о необходимости «расположить все факты языка в соответствии с ролью и важностью каждого из них в языковом хозяйстве» («вместо того, чтобы пытаться доказывать вескость своих собственных структуральных теорий за счет языка»), о необходимости строить грамматическую классификацию «на основе комбинаторной потенции (latitude combinatoire) знаков в цепи».
   Понятие функции, глоссематиками (Ельмслев, Тогебю и др.) привнесенное в лингвистику с математическим значением отношения, становится понятием, вытекающим из сущности языка, выражающим роль того или иного языкового элемента в коммуникативном акте соответственно тому принципу функциональности, который в свое время был выдвинут И.А. Бодуэном де Куртенэ.
   Наибольшая заслуга в разработке понятия функции принадлежит Пражской лингвистической школе, для которой функционализм – основа научной методологии.
   Исходя из признания языка орудием коммуникации, Пражская школа различает степени коммуникативной значимости единиц разных уровней языка. Собственно коммуникативную функцию выполняют синтаксические единицы, элементы других уровней приобретают коммуникативную значимость лишь через единицы синтаксического уровня.
   Понятие функции, пишет Ф. Данеш, в работах которого четко выражены современные методологические принципы Пражской школы, заключает в себе и цель и средство (если нечто служит как средство для цели F, то мы говорим, что это нечто имеет функцию f). Поскольку речь идет о свойстве, функция всегда предполагает явление-носитель («функция чего?»). Именно в этом надо видеть сущность функциональной лингвистики, а вовсе не в том, что она предпочитает подход «от функции к средству»: при функциональном методе в одинаковой мере можно отправляться от явления («средства») к его функции. Глобальная внешняя функция языка – служить для производства высказываний, но различные частные лингвистические средства выполняют эту функцию разными путями. Только единицы высшего уровня структурной иерархии (предложение) функционируют непосредственно как высказывания, тогда как средства низших уровней действуют только опосредованно: любой уровень в отношении низшего уровня выступает как сфера его функций, тогда как в отношении следующего, высшего уровня он выступает как сфера его средств.
   К телеологическому (целевому) пониманию функции, разработанному Пражской школой, по существу близко и семиотическое понимание функции, исходящее из знаковой теории. Дихотомические формулы «средство – цель» (форма – функция) и «означающее – означаемое» (форма – значение) имеют общий первый компонент, однако и вторые компоненты оказываются не противопоставленными друг другу, поскольку под функцией разумеется выражение внеязыкового содержания, т.е. то же значение.
   Между тем именно применительно к синтаксису обнаруживается небесспорность иерархического понимания отношений «средство – функция». Помимо внешней, обращенной вне языка, функции выражения отношений реальной действительности, у синтаксических средств должны быть собственно языковые, синтаксические, строительные, комбинаторные функции. С другой стороны, эти функции не могут выполняться средствами морфологии, у синтаксиса должны быть свои собственные строительные, строевые единицы. При таком подходе функция и значение разграничиваются, и теоретическая проблематика синтаксического исследования схематически может быть представлена в виде некоторого треугольника:
 
 
   Предстоит уточнить понятия, составляющие вершины треугольника, и выяснить характер взаимоотношений между ними.
   3. Исходя из общей коммуникативной функции синтаксиса, определим функцию синтаксических единиц как роль их в построении коммуникативной единицы – предложения. Функция, таким образом, выражает отношение синтаксической единицы к коммуникативной единице.
   Качественно различные способы участия в процессе коммуникации, в построении связной речи и, соответственно, различные типы отношения к коммуникативной единице составят основание для классификации синтаксических единиц.
   Синтаксическая единица может быть равна коммуникативной единице. Служить выразителем коммуникативного акта – основная функция простого предложения. Вместе с тем предложение может составлять конструктивную часть коммуникативной единицы, если оно служит элементом организации сложного предложения или даже простого в тех случаях, когда целое предложение замещает слово (форму слова) в другом предложении, ср., например:
   (1) Блажен, кто верует (Грибоедов).
   (2) Кого люблю, не дождусь (Русская песня).
   (3) Задумал я узнать, прекрасна ли земля (Лермонтов).
   (4) Куда ни оглянусь, повсюду рожь густая (Майков).
   (5) Мы ускорили шаги, чтобы ночь не застала нас в лесу (Чехов).
   (6) Глаза у судьи – паражестянок мерцает в помойнойяме (Маяковский).
   (7) Сани здесь – подобной дряни не видал я на веку (П. Вяземский).
   (8) И снова в грязной и душной парикмахерской звучало отрывистое: «Мальчик, воды» (Л. Андреев).
   (9) Варенька поет ему «Виют ветры» (Чехов).
   (10) То, как мы вместе ходили когда-то на каток и как ветер доносил до нее слова «я люблю вас, Наденька», не забыто (Чехов).
   Наблюдая простое предложение в его строевых, комбинаторных функциях, замечаем, что его положение в разных случаях различно. Примеры (1), (6 – 8) представляют случаи, когда простое предложение, выделенное курсивом, служит одним из предикативных центров того предложения, которое в целом выполняет роль коммуникативной единицы (ср.: Звучало отрывистое приказание, Блажен верующий, Сани дрянные); в примерах (2 – 3), (9) простое предложение выступает как обязательный распространитель, или, точнее, восполнитель определенного слова неполной, релятивной семантики (ср. не дождусь любимого, поет песню); в примерах (4 – 5), (10) простое предложение не является необходимым структурно, но распространяет целое нужным для говорящего смыслом.
   Если опустим подчеркнутую часть целого, выраженную простым предложением, то в примерах (1), (6 – 8) структура коммуникативной единицы разрушается, в примерах (2 – 3), (9) остается незаконченным, «повисает в воздухе» смысл релятивных глаголов, в примерах (4 – 5), (10) оставшееся, главное предложение не несет структурного ущерба, но обедняется или нарушается общее содержание целой коммуникативной единицы. Очевидно, что во всех трех случаях строевые функции простых предложений различны: различно назначение их в построении целой единицы, различны степень обязательности, структурной и смысловой. Комплекс этих различительных признаков и заключается в понятии синтаксической функции.
   Если предложение функционирует как основная синтаксическая единица на коммуникативной ступени синтаксиса, то на докоммуникативной ступени, на ступени строительного синтаксического материала за первичную, минимальную единицу синтаксиса принимаем синтаксическую форму слова <...>. Синтаксические единицы докоммуникативной ступени обнаруживают аналогичные строевые возможности в отношении к коммуникативной единице.
   Одни из них, будучи предикативно соотнесенными с действительностью, способны образовать предложения, следовательно, функционировать как коммуникативные единицы (личные формы глагола, имя в именительном падеже: – Спишь? – Не сплю. Весна. Заречье; имена в некоторых падежных и предложно-падежных формах также употребляются как своеобразные номинативные предложения: На площади, седьмого ноября. Те же синтаксические формы слова могут служить и конструктивными частями предложения, одним из его предикативных центров, и распространителями: Что ты спишь, мужичок? Весна идет. Сбор на площади. Пылают знамена на площади Красной. Перед зимой не знают, Что мир перед зимой (С. Кирсанов).
   Другие синтаксические формы слов, не способные самостоятельно выступать в качестве коммуникативных единиц, функционируют как конструктивные части предложения или распространители его конструктивных частей (причастия и деепричастия, прилагательные, некоторые падежные и предложно-падежные формы имени): Колокольчик однозвучен; Колокольчик однозвучный утомительно гремит; Дремля смолкнул мой ямщик (Пушкин); Душене до сна (Блок); С хлебом трудно (В. Инбер); У тебя и сын и сад (А. Вознесенский).
   Синтаксические формы третьей разновидности выступают лишь как распространители слова, без которого они не могут войти в предложение, следовательно, их синтаксическое функционирование характеризуется неспособностью выступать ни как самостоятельная коммуникативная единица, ни как ее конструктивная часть. Так, имя в винительном падеже, управляемое переходным глаголом, имя в творительном, управляемое глаголами семантической группы «руководства», имя в родительном, управляемое глаголами с «отложительной» и «достигательной» семантикой, войдут в любое предложение, независимо от его типа, лишь вслед за «своим» глаголом, как восполнители его релятивной семантики, а не как самостоятельно конструирующие предложение части. Например: Белка песенки поет, Золотой орех грызет (Пушкин). Орех и песенки, имена в винительном падеже, не могут стать конструктивными частями предложения без управляющих ими глаголов, но остаются распространителями этих глаголов в любой их форме и при любой их роли в предложении (Пой песенки; Поющая песенки белка грызет орех; Грызя орех, поет песенки; Петь песенки нетрудное дело; Ей нравится петь песенки и т.п.).
   Если вспомнить, что первоначальное значение древнегреческого слова 'синтаксис' – 'военный строй', может быть, будет уместным провести, хотя и отдаленную, аналогию с функциями единиц, составляющих этот строй: всадник участвовал в его составе на коне, но самостоятельно действовал и без коня, конь нес всадника, но самостоятельно не действовал, конь вез повозку, но повозка не могла войти в строй без коня.
   Однако важно увидеть не только качественное различие в функциях синтаксических единиц, но и определенный параллелизм их функций на коммуникативной и докоммуникативной ступенях синтаксиса. Отношение синтаксических единиц обеих ступеней к коммуникативной единице позволяет установить три основных типа синтаксических функций:
   I – синтаксические единицы функционируют самостоятельно;
   II – синтаксические единицы функционируют как конструктивная часть (компонент) коммуникативной единицы;
   III – синтаксические единицы функционируют как зависимый компонент конструктивного компонента.
   Для предложения I функция является первичной и основной, II и III – вторичны, употребление предложения в позиции, замещающей слово, – окказионально. Употребление предложения в той или иной функции не зависит от его структурного типа, если не считать некоторых ограничений, связанных с построением сложного предложения.
   Что же касается строевых элементов, синтаксических форм слов, то в целом они представляют все три функции, но каждый тип отличается от других набором своих функций, первичных и вторичных, т.е. синтаксической функцией и определяется принадлежность синтаксических форм к тому или иному типу, их типология. <...>