Страница:
Франц Альтмюллер слушал доклад ученых без малейшего восторга, хотя восторгаться было чем. Когда представитель Круппа закончил свое краткое сообщение, Альтмюллер с самым скучающим видом спросил его:
– Испытывались ли частицы в работе на станках? Оказалось, что нет. Конечно же нет. Да и как можно было бы это сделать? Естественно, их твердость испытывалась, но только специальными приборами. Иначе и быть не могло: слишком рано еще говорить об испытаниях на станках.
Такой ответ Альтмюллера не устраивал. И потому он попрощался с учеными без намека на любезность.
– Господа, мы слышим от вас одни обещания. Нам не нужны алмазы. Они нам необходимы. И мы должны их получить через месяц, в крайнем случае – через два. Советую вам вернуться в ваши лаборатории и подумать над задачей еще раз. Не задерживаю вас, господа.
Нет, Альтмюллер был просто невыносим! А после ухода ученых и вовсе перестал себя сдерживать.
– Это и есть то невоенное решение, о котором вы говорили министру вооружений? – сказал он почти презрительно.
Почему он не назвал Шпеера по имени? Пытается запугать его, ссылаясь на министра?
– Уверяю вас, это, несомненно, более реальный путь, чем безумный поход в Конго. Залежи в бассейне реки Бушимаи! Просто бред какой-то!
– Я переоценил ваши прогнозы, я верил вам больше, чем вы того заслуживаете. Надеюсь, вы понимаете, что вы потерпели неудачу! – Вопроса в голосе Альтмюллера не было.
– Не согласен. Рано делать такие выводы, ведь это не окончательные результаты.
– У нас нет времени! Мы не можем терять недели, пока ваши ученые играют в игры с печами, создавая пылинки, которые рассыплются в прах при первом же соприкосновении со сталью! Нам нужен реальный результат! – Альтмюллер хлопнул ладонью по столу.
– Вы получите его! – Щетинистый подбородок Зангена лоснился от пота. – Лучшие умы во всей Германии... – Проводят опыты, – тихо, с презрением перебил Альтмюллер. – Дайте нам продукцию. Это мой приказ. Наши влиятельные компании существуют уже достаточно долго. И несомненно, одна из них сможет найти какого-нибудь старого друга.
Вильгельм Занген вытер подбородок.
– Мы пытались, но никого не нашли.
– Попытайтесь еще. – Альтмюллер указал своим тонким пальцем на платок Зангена, прижатый к подбородку. – Вы должны показаться врачу, Вильгельм, на вас неприятно смотреть.
Вашингтон, федеральный округ Колумбия
Джонатан Крафт медленно шел вверх по Парк-авеню. Когда он при свете уличного фонаря взглянул на ручные часы, то было заметно, что длинные тонкие пальцы сильно дрожат. Слишком уж много выпил мартини. И хотя последний глоток он сделал двадцать четыре часа назад, в баре «Эн Арбор», трехдневная беспробудная пьянка давала знать о себе. Одно утешало: слава Богу, в офис сегодня идти не надо. В офис, который неотделим для него от воспоминаний о генерале Алане Свенсоне. От воспоминаний невыносимо тяжелых. Но, как бы ни хотелось ему того, от прошлого не уйти.
Было без четверти девять. Через пятнадцать минут он войдет в дом номер 800, кивнет швейцару и поднимется на лифте. Нужно быть на месте в точно назначенное время. Минута в минуту. В этом жилом доме он побывал уже семь раз. И каждое посещение оставляло тяжелый осадок в его душе. И все – по одной причине: Крафта здесь ждали дурные вести.
Однако в нем нуждались. Оно и понятно. У него – безупречная репутация, знатное происхождение и солидный капитал. Учился он в престижнейших школах и, соответственно, знал, где и как себя вести. И был вхож в дома и учреждения, закрытые для обычных торговцев. Тот же факт, что он пропьянствовал трое суток в «Эн Арбор», не имел значения: это всего лишь дань военному времени. Своего рода плата за то, что свалилось на всех.
Он должен будет сразу же, как только покончит с этим чертовым делом, вернуться в Нью-Йорк, где его ждала биржа.
Крафт не мог не думать сегодняшней ночью о назначенной на утро встрече. А все потому, что ему предстояло на ней – теперь через считанные минуты – повторить слова Свенсона, посмевшего накричать на него в его же кабинете в «Паккарде». Он уже составил строго конфиденциальный отчет о своей беседе со Свенсоном... о невероятной беседе... и отправил его Говарду Оливеру в «Меридиан».
«Если вы и в самом деле сделали то, что я думаю, то вашему поступку – одно название: измена родине! Мы же – на войне!»
Надо же сказать такое!
Да он просто с ума сошел, этот Свенсон!
Интересно, сколько народу соберется там, в комнате, отведенной под заседание. Всегда ведь лучше, когда побольше людей – хотя бы, скажем, с дюжину. Они начинают обычно спорить между собой, совершенно забывая о нем. Впрочем, сейчас иная ситуация. Все будут ждать, что же скажет он.
Крафт, тяжело дыша, прогуливался вдоль авеню, стараясь взять себя в руки... И чтобы убить время: ведь до встречи оставалось еще десять минут.
«Измена родине!»
«Мы же – на войне!»
Когда он снова взглянул на часы, было уже без пяти девять. Крафт вошел в здание, улыбнулся швейцару, назвал лифтеру этаж и, когда медные решетки открылись, ступил в уединенный холл фешенебельной квартиры.
Лакей принял у него пальто и провел в огромную гостиную.
В комнате было всего двое. У Крафта засосало под ложечкой: он так надеялся, что будет много народу на этом важном для него совещании. Но главная причина была в том, что он увидел Уолтера Кенделла.
Кенделл умудрялся руководить людьми, всегда оставаясь в тени. Старше пятидесяти, среднего роста, с редкими, сальными волосами, дребезжащим голосом, непримечательной внешности человек. Его бегающие глаза почти никогда не встречались со взглядом собеседника. Как поговаривали, цель его жизни состояла в том, чтобы перехитрить всех – друга и врага, безразлично. Тем более, что ему и в голову не приходило делить людей на такие категории.
Для него все были противниками.
Вместе с тем никто не смог бы отрицать, что Уолтер Кенделл обладал поистине удивительной деловой хваткой. Держась на заднем плане, он успешно проворачивал дела своих клиентов, получая при этом изрядный доход. Однако, будучи скопидомом, являлся на людях в плохо сидевшем на нем старом потрепанном пиджаке и в таких же примерно брюках – с пузырями на коленях и со свисавшей на ботинки бахромой. Впрочем, Кенделла редко когда где видели, и появление его здесь не предвещало ничего хорошего.
Джонатан Крафт не любил Кенделла, потому что боялся его. Вторым из присутствующих оказался, как и ожидал Джонатан Крафт, толстяк Говард Оливер, представитель «Меридиана», вечно торговавшийся с военным департаментом по поводу контрактов.
– А вы исключительно точны, – заметил Уолтер Кенделл отрывисто и неприветливо, садясь в кресло и доставая бумаги из открытого портфеля, стоящего у его ног.
– Привет, Джон! – Оливер приблизился и протянул Крафту руку.
– Где остальные? – спросил Крафт.
– Никто не захотел прийти, – ответил Кенделл, взглянув украдкой на Оливера. – Мы же с Говардом не могли отвертеться. Ну и угораздило же вас, черт возьми, встретиться с этим Свенсоном.
– Вы читали мою записку?
– Да, – ответил за Кенделла Оливер, подходя к медному сервировочному столику, на котором стояли бутылки и бокалы. – И у него есть к вам вопросы.
– Кажется, я изложил все достаточно ясно...
– Это не вопросы, – перебил Крафта Кенделл, разминая кончик сигареты.
Пока тот закуривал, Крафт прошел к обитому бархатом стулу и сел. Оливер налил себе виски.
– Если вы хотите выпить, Джон, не стесняйтесь, этого добра здесь достаточно, – усмехнулся Оливер.
При упоминании об алкоголе Кенделл на секунду оторвался от бумаг и бросил недовольный взгляд на Оливера.
– Благодарю, но мне бы хотелось закончить все как можно скорее, – отозвался Крафт.
– Воля ваша. – Оливер обернулся к Кенделлу: – Спрашивайте, что вы там хотели.
Кенделл затянулся сигаретой и заговорил, выпустив кольцо дыма:
– Вы встречались со Спинелли, с этим ученым из АТКО, после того как расстались... со Свенсоном?
– Нет. Мне нечего было сказать, да я и не мог... не получив соответствующих указаний. Как уже известно вам, я разговаривал с Говардом по телефону. И он велел мне ждать. Составить докладную записку и самому ничего не предпринимать.
– У Крафта свои дела с АТКО. И я не хотел, чтобы он появлялся там, не зная точно, что и как говорить. Его недомолвки могли бы навести кого-то на мысль, будто мы что-то скрываем, – произнес Оливер.
– А мы и в самом деле кое-что скрываем. – Кенделл положил сигарету и стал неторопливо перебирать бумаги. – Вот претензии Спинелли, спровоцированные Свенсоном. Вникнем же в кое-какие детали.
Кенделл излагал вкратце суть вопросов, затронутых Спинелли и касавшихся задержек с поставками необходимых материалов, кадровых передвижек, изменений в исследовательских программах и многих того же рода второстепенных вещей. И Крафт столь же кратко отвечал на них, когда мог, и честно признавался, если чего-то не знал. У него не было причин скрывать здесь что-либо.
В конце концов, он лишь выполнял указания, а не давал их.
– Может Спинелли доказать обоснованность своих обвинений?.. Да-да, не обманывайте себя, это обвинения, а не жалобы.
– Какое у него право обвинять нас в чем-то? – выдохнул Оливер. – Эта свинья нам все изгадила! Да кто он такой, чтобы предъявлять кому-то претензии?
– Прекратите! – осадил его Кенделл. – Хватит разыгрывать тут комедию. Приберегите свой актерский талант для комиссии конгресса. Если, конечно, мне не удастся найти какой-то выход.
От слов Кенделла острая боль снова свела желудок Крафта. Даже намека на скандал достаточно, чтобы испоганить ему жизнь. Жизнь, какой думал он жить, вернувшись в Нью-Йорк. Эти погрязшие в финансовых махинациях грубые твари, подлые торгаши – разве могут они что-то понять?
И он решил защищаться.
– Не стоит преувеличивать, – начал было Крафт. Но Кенделл перебил его:
– По-видимому, вы не поняли Свенсона. И мы ничего не преувеличиваем. Вы получили военные заказы, поскольку заверили всех, что сможете справиться с ними.
– Минуточку! – выкрикнул Оливер. – Мы...
– Хватит! – произнес с гневом Кенделл. – Я только и слышу ото всех вас: «Мы... моя фирма... я согласую эти проекты...» Мне известно, что о вас говорят. Что вы заключили слишком много контрактов, лишив тем самым своих конкурентов выгодных заказов. И то, что вы заявляете там о себе, никого ни в чем не убедит. Ни «Дуглас», ни «Боинг», ни «Локхид». В общем, кусок, который вы отхватили, оказался вам не зубам... К этому ничего нельзя больше добавить. И потому вернемся к тому, о чем мы уже говорили: сможет ли все же Спинелли доказать обоснованность своих обвинений?
– Дерьмо он, этот Спинелли, вот кто! – взорвался Оливер и направился к бару.
– Каким образом, полагаете вы, смог бы он сделать это? – обратился к Кенделлу Джонатан Крафт, корчась от боли.
– Изложить все подробно в письменном виде... Кстати, не появлялось ли каких-нибудь докладных записок, касающихся данного дела? – спросил Кенделл и потряс бумагами.
– Вот что я скажу... – Крафт умолк из-за страшной боли в желудке, но тут же превозмог себя и продолжил: – Когда рассматривался вопрос о кадровых перестановках, кое-что действительно было зафиксировано...
– Все ясно, – произнес с отвращением Оливер и снова наполнил бокал.
– Говорилось ли там что-нибудь о сокращении ассигнований? – поинтересовался Кенделл у Крафта.
И опять вмешался Оливер:
– Да, говорилось. Но мы сумели обойти этот вопрос: похоронили официальное заявление Спинелли в ворохе прочих бумаг.
– И он не поднял шума? Не стал подавать новых докладных записок?
– Но это же – ведомство Крафта, – ответил Оливер выпил залпом чуть ли не все содержимое бокала. – И он мог проследить за Спинелли.
– Это так? – взглянул Кенделл на Крафта.
– В какой-то степени да... Правда, он без конца писал заявления с изложением своих претензий и жалоб. – Крафт согнулся, стараясь преодолеть мучившую его боль в желудке. И добавил чуть слышно: – Но я вовремя изымал их издела.
– Бог мой! – произнес осуждающе Кенделл. – Какой этом смысл: у него же, конечно, есть копии. И на них указаны даты.
– Я затрудняюсь сказать что-либо по этому поводу...
– И помимо всего прочего, не сам же он печатал чертовы свои писульки! Или, может, вам удалось убрать всех этих дерьмовых секретарей?
– Не стоит оскорблять их подобными репликами...
– Оскорблять! Не будьте смешным! Может быть, для вас уже готовят камеру в Ливенворте. – Кенделл резко повернулся к Говарду Оливеру: – Свенсон схватил суть дела, и телег он повесит вас. Ни одному адвокату не удастся изменить вашу участь. Вы совершили мошенничество... Решили использовать уже имеющиеся в наличии навигационные приборы.
– Я поступил так лишь потому, что новые гироскопы не были поставлены нам в срок! Этот проклятый ублюдок потерял зря столько времени, что не сможет его наверстать!
– Но при всем при том вам удалось прикарманить двести миллионов... Вы только брали и не вкладывали ничего. Везде наследили. Так что отныне любой дурак сможет запросто пристукнуть вас.
Оливер поставил стакан и медленно проговорил:
– Мы не заплатим вам за такое заключение, Уолтер. Придумайте лучше что-нибудь другое.
Кенделл смял в руке сигарету, не обращая внимания на пепел, покрывший его пальцы.
– Хорошо. Я понимаю, что, оказавшись в столь щекотливом положении, вы нуждаетесь в поддержке. Это влетит вам в кругленькую сумму, но выбора у вас нет. Не сидите сложа руки, обзвоните всех, кого только можно. Свяжитесь со «Сперри Рэндом», «Джи-Эм», «Крайслером», «Локхидом», «Дугласом», «Роллс-Ройсом», если, конечно, у вас имеются в этих компаниях свои люди... разные там сукины дети из конструкторских бюро и лабораторий. Выступите с какой-нибудь очередной ударной патриотической программой. Подработайте отчеты о своей деятельности с упором на свои достижения.
– Да нас же просто разорят! – зарычал Оливер. – Мы потеряем миллионы на этом!
– В противном случае вы потеряете еще больше... Я подготовлю с учетом ситуации финансовый отчет. И засуну туда столько дерьма, что его не разгрести и за десять лет. Но за это вам тоже придется кое-что заплатить. – Кенделл самодовольно улыбнулся, обнажая желтые от никотина зубы.
Говард Оливер уставился на бухгалтера.
– Это безумие, – сказал он тихо. – Отдать целое состояние за то, что не может быть куплено, поскольку его не существует.
– Но вы же сами сказали, что оно существует. Вы поведали об этом Свенсону – в доверительной манере, как никому Другому. Вы продали великую свою технологию, когда же вам так и не удалось ничего произвести, попытались спрятать кон-Цы в воду. Свенсон прав. Такие, как вы, только мешают нам выиграть войну. Возможно, было бы лучше, если бы вас расстреляли.
Джонатан Крафт смотрел на замызганного ухмыляющегося человека с плохими зубами, и ему хотелось выть. Он понимал, что вся надежда – на Кенделла.
Глава 5
Глава 6
– Испытывались ли частицы в работе на станках? Оказалось, что нет. Конечно же нет. Да и как можно было бы это сделать? Естественно, их твердость испытывалась, но только специальными приборами. Иначе и быть не могло: слишком рано еще говорить об испытаниях на станках.
Такой ответ Альтмюллера не устраивал. И потому он попрощался с учеными без намека на любезность.
– Господа, мы слышим от вас одни обещания. Нам не нужны алмазы. Они нам необходимы. И мы должны их получить через месяц, в крайнем случае – через два. Советую вам вернуться в ваши лаборатории и подумать над задачей еще раз. Не задерживаю вас, господа.
Нет, Альтмюллер был просто невыносим! А после ухода ученых и вовсе перестал себя сдерживать.
– Это и есть то невоенное решение, о котором вы говорили министру вооружений? – сказал он почти презрительно.
Почему он не назвал Шпеера по имени? Пытается запугать его, ссылаясь на министра?
– Уверяю вас, это, несомненно, более реальный путь, чем безумный поход в Конго. Залежи в бассейне реки Бушимаи! Просто бред какой-то!
– Я переоценил ваши прогнозы, я верил вам больше, чем вы того заслуживаете. Надеюсь, вы понимаете, что вы потерпели неудачу! – Вопроса в голосе Альтмюллера не было.
– Не согласен. Рано делать такие выводы, ведь это не окончательные результаты.
– У нас нет времени! Мы не можем терять недели, пока ваши ученые играют в игры с печами, создавая пылинки, которые рассыплются в прах при первом же соприкосновении со сталью! Нам нужен реальный результат! – Альтмюллер хлопнул ладонью по столу.
– Вы получите его! – Щетинистый подбородок Зангена лоснился от пота. – Лучшие умы во всей Германии... – Проводят опыты, – тихо, с презрением перебил Альтмюллер. – Дайте нам продукцию. Это мой приказ. Наши влиятельные компании существуют уже достаточно долго. И несомненно, одна из них сможет найти какого-нибудь старого друга.
Вильгельм Занген вытер подбородок.
– Мы пытались, но никого не нашли.
– Попытайтесь еще. – Альтмюллер указал своим тонким пальцем на платок Зангена, прижатый к подбородку. – Вы должны показаться врачу, Вильгельм, на вас неприятно смотреть.
* * *
24 сентября 1943 годаВашингтон, федеральный округ Колумбия
Джонатан Крафт медленно шел вверх по Парк-авеню. Когда он при свете уличного фонаря взглянул на ручные часы, то было заметно, что длинные тонкие пальцы сильно дрожат. Слишком уж много выпил мартини. И хотя последний глоток он сделал двадцать четыре часа назад, в баре «Эн Арбор», трехдневная беспробудная пьянка давала знать о себе. Одно утешало: слава Богу, в офис сегодня идти не надо. В офис, который неотделим для него от воспоминаний о генерале Алане Свенсоне. От воспоминаний невыносимо тяжелых. Но, как бы ни хотелось ему того, от прошлого не уйти.
Было без четверти девять. Через пятнадцать минут он войдет в дом номер 800, кивнет швейцару и поднимется на лифте. Нужно быть на месте в точно назначенное время. Минута в минуту. В этом жилом доме он побывал уже семь раз. И каждое посещение оставляло тяжелый осадок в его душе. И все – по одной причине: Крафта здесь ждали дурные вести.
Однако в нем нуждались. Оно и понятно. У него – безупречная репутация, знатное происхождение и солидный капитал. Учился он в престижнейших школах и, соответственно, знал, где и как себя вести. И был вхож в дома и учреждения, закрытые для обычных торговцев. Тот же факт, что он пропьянствовал трое суток в «Эн Арбор», не имел значения: это всего лишь дань военному времени. Своего рода плата за то, что свалилось на всех.
Он должен будет сразу же, как только покончит с этим чертовым делом, вернуться в Нью-Йорк, где его ждала биржа.
Крафт не мог не думать сегодняшней ночью о назначенной на утро встрече. А все потому, что ему предстояло на ней – теперь через считанные минуты – повторить слова Свенсона, посмевшего накричать на него в его же кабинете в «Паккарде». Он уже составил строго конфиденциальный отчет о своей беседе со Свенсоном... о невероятной беседе... и отправил его Говарду Оливеру в «Меридиан».
«Если вы и в самом деле сделали то, что я думаю, то вашему поступку – одно название: измена родине! Мы же – на войне!»
Надо же сказать такое!
Да он просто с ума сошел, этот Свенсон!
Интересно, сколько народу соберется там, в комнате, отведенной под заседание. Всегда ведь лучше, когда побольше людей – хотя бы, скажем, с дюжину. Они начинают обычно спорить между собой, совершенно забывая о нем. Впрочем, сейчас иная ситуация. Все будут ждать, что же скажет он.
Крафт, тяжело дыша, прогуливался вдоль авеню, стараясь взять себя в руки... И чтобы убить время: ведь до встречи оставалось еще десять минут.
«Измена родине!»
«Мы же – на войне!»
Когда он снова взглянул на часы, было уже без пяти девять. Крафт вошел в здание, улыбнулся швейцару, назвал лифтеру этаж и, когда медные решетки открылись, ступил в уединенный холл фешенебельной квартиры.
Лакей принял у него пальто и провел в огромную гостиную.
В комнате было всего двое. У Крафта засосало под ложечкой: он так надеялся, что будет много народу на этом важном для него совещании. Но главная причина была в том, что он увидел Уолтера Кенделла.
Кенделл умудрялся руководить людьми, всегда оставаясь в тени. Старше пятидесяти, среднего роста, с редкими, сальными волосами, дребезжащим голосом, непримечательной внешности человек. Его бегающие глаза почти никогда не встречались со взглядом собеседника. Как поговаривали, цель его жизни состояла в том, чтобы перехитрить всех – друга и врага, безразлично. Тем более, что ему и в голову не приходило делить людей на такие категории.
Для него все были противниками.
Вместе с тем никто не смог бы отрицать, что Уолтер Кенделл обладал поистине удивительной деловой хваткой. Держась на заднем плане, он успешно проворачивал дела своих клиентов, получая при этом изрядный доход. Однако, будучи скопидомом, являлся на людях в плохо сидевшем на нем старом потрепанном пиджаке и в таких же примерно брюках – с пузырями на коленях и со свисавшей на ботинки бахромой. Впрочем, Кенделла редко когда где видели, и появление его здесь не предвещало ничего хорошего.
Джонатан Крафт не любил Кенделла, потому что боялся его. Вторым из присутствующих оказался, как и ожидал Джонатан Крафт, толстяк Говард Оливер, представитель «Меридиана», вечно торговавшийся с военным департаментом по поводу контрактов.
– А вы исключительно точны, – заметил Уолтер Кенделл отрывисто и неприветливо, садясь в кресло и доставая бумаги из открытого портфеля, стоящего у его ног.
– Привет, Джон! – Оливер приблизился и протянул Крафту руку.
– Где остальные? – спросил Крафт.
– Никто не захотел прийти, – ответил Кенделл, взглянув украдкой на Оливера. – Мы же с Говардом не могли отвертеться. Ну и угораздило же вас, черт возьми, встретиться с этим Свенсоном.
– Вы читали мою записку?
– Да, – ответил за Кенделла Оливер, подходя к медному сервировочному столику, на котором стояли бутылки и бокалы. – И у него есть к вам вопросы.
– Кажется, я изложил все достаточно ясно...
– Это не вопросы, – перебил Крафта Кенделл, разминая кончик сигареты.
Пока тот закуривал, Крафт прошел к обитому бархатом стулу и сел. Оливер налил себе виски.
– Если вы хотите выпить, Джон, не стесняйтесь, этого добра здесь достаточно, – усмехнулся Оливер.
При упоминании об алкоголе Кенделл на секунду оторвался от бумаг и бросил недовольный взгляд на Оливера.
– Благодарю, но мне бы хотелось закончить все как можно скорее, – отозвался Крафт.
– Воля ваша. – Оливер обернулся к Кенделлу: – Спрашивайте, что вы там хотели.
Кенделл затянулся сигаретой и заговорил, выпустив кольцо дыма:
– Вы встречались со Спинелли, с этим ученым из АТКО, после того как расстались... со Свенсоном?
– Нет. Мне нечего было сказать, да я и не мог... не получив соответствующих указаний. Как уже известно вам, я разговаривал с Говардом по телефону. И он велел мне ждать. Составить докладную записку и самому ничего не предпринимать.
– У Крафта свои дела с АТКО. И я не хотел, чтобы он появлялся там, не зная точно, что и как говорить. Его недомолвки могли бы навести кого-то на мысль, будто мы что-то скрываем, – произнес Оливер.
– А мы и в самом деле кое-что скрываем. – Кенделл положил сигарету и стал неторопливо перебирать бумаги. – Вот претензии Спинелли, спровоцированные Свенсоном. Вникнем же в кое-какие детали.
Кенделл излагал вкратце суть вопросов, затронутых Спинелли и касавшихся задержек с поставками необходимых материалов, кадровых передвижек, изменений в исследовательских программах и многих того же рода второстепенных вещей. И Крафт столь же кратко отвечал на них, когда мог, и честно признавался, если чего-то не знал. У него не было причин скрывать здесь что-либо.
В конце концов, он лишь выполнял указания, а не давал их.
– Может Спинелли доказать обоснованность своих обвинений?.. Да-да, не обманывайте себя, это обвинения, а не жалобы.
– Какое у него право обвинять нас в чем-то? – выдохнул Оливер. – Эта свинья нам все изгадила! Да кто он такой, чтобы предъявлять кому-то претензии?
– Прекратите! – осадил его Кенделл. – Хватит разыгрывать тут комедию. Приберегите свой актерский талант для комиссии конгресса. Если, конечно, мне не удастся найти какой-то выход.
От слов Кенделла острая боль снова свела желудок Крафта. Даже намека на скандал достаточно, чтобы испоганить ему жизнь. Жизнь, какой думал он жить, вернувшись в Нью-Йорк. Эти погрязшие в финансовых махинациях грубые твари, подлые торгаши – разве могут они что-то понять?
И он решил защищаться.
– Не стоит преувеличивать, – начал было Крафт. Но Кенделл перебил его:
– По-видимому, вы не поняли Свенсона. И мы ничего не преувеличиваем. Вы получили военные заказы, поскольку заверили всех, что сможете справиться с ними.
– Минуточку! – выкрикнул Оливер. – Мы...
– Хватит! – произнес с гневом Кенделл. – Я только и слышу ото всех вас: «Мы... моя фирма... я согласую эти проекты...» Мне известно, что о вас говорят. Что вы заключили слишком много контрактов, лишив тем самым своих конкурентов выгодных заказов. И то, что вы заявляете там о себе, никого ни в чем не убедит. Ни «Дуглас», ни «Боинг», ни «Локхид». В общем, кусок, который вы отхватили, оказался вам не зубам... К этому ничего нельзя больше добавить. И потому вернемся к тому, о чем мы уже говорили: сможет ли все же Спинелли доказать обоснованность своих обвинений?
– Дерьмо он, этот Спинелли, вот кто! – взорвался Оливер и направился к бару.
– Каким образом, полагаете вы, смог бы он сделать это? – обратился к Кенделлу Джонатан Крафт, корчась от боли.
– Изложить все подробно в письменном виде... Кстати, не появлялось ли каких-нибудь докладных записок, касающихся данного дела? – спросил Кенделл и потряс бумагами.
– Вот что я скажу... – Крафт умолк из-за страшной боли в желудке, но тут же превозмог себя и продолжил: – Когда рассматривался вопрос о кадровых перестановках, кое-что действительно было зафиксировано...
– Все ясно, – произнес с отвращением Оливер и снова наполнил бокал.
– Говорилось ли там что-нибудь о сокращении ассигнований? – поинтересовался Кенделл у Крафта.
И опять вмешался Оливер:
– Да, говорилось. Но мы сумели обойти этот вопрос: похоронили официальное заявление Спинелли в ворохе прочих бумаг.
– И он не поднял шума? Не стал подавать новых докладных записок?
– Но это же – ведомство Крафта, – ответил Оливер выпил залпом чуть ли не все содержимое бокала. – И он мог проследить за Спинелли.
– Это так? – взглянул Кенделл на Крафта.
– В какой-то степени да... Правда, он без конца писал заявления с изложением своих претензий и жалоб. – Крафт согнулся, стараясь преодолеть мучившую его боль в желудке. И добавил чуть слышно: – Но я вовремя изымал их издела.
– Бог мой! – произнес осуждающе Кенделл. – Какой этом смысл: у него же, конечно, есть копии. И на них указаны даты.
– Я затрудняюсь сказать что-либо по этому поводу...
– И помимо всего прочего, не сам же он печатал чертовы свои писульки! Или, может, вам удалось убрать всех этих дерьмовых секретарей?
– Не стоит оскорблять их подобными репликами...
– Оскорблять! Не будьте смешным! Может быть, для вас уже готовят камеру в Ливенворте. – Кенделл резко повернулся к Говарду Оливеру: – Свенсон схватил суть дела, и телег он повесит вас. Ни одному адвокату не удастся изменить вашу участь. Вы совершили мошенничество... Решили использовать уже имеющиеся в наличии навигационные приборы.
– Я поступил так лишь потому, что новые гироскопы не были поставлены нам в срок! Этот проклятый ублюдок потерял зря столько времени, что не сможет его наверстать!
– Но при всем при том вам удалось прикарманить двести миллионов... Вы только брали и не вкладывали ничего. Везде наследили. Так что отныне любой дурак сможет запросто пристукнуть вас.
Оливер поставил стакан и медленно проговорил:
– Мы не заплатим вам за такое заключение, Уолтер. Придумайте лучше что-нибудь другое.
Кенделл смял в руке сигарету, не обращая внимания на пепел, покрывший его пальцы.
– Хорошо. Я понимаю, что, оказавшись в столь щекотливом положении, вы нуждаетесь в поддержке. Это влетит вам в кругленькую сумму, но выбора у вас нет. Не сидите сложа руки, обзвоните всех, кого только можно. Свяжитесь со «Сперри Рэндом», «Джи-Эм», «Крайслером», «Локхидом», «Дугласом», «Роллс-Ройсом», если, конечно, у вас имеются в этих компаниях свои люди... разные там сукины дети из конструкторских бюро и лабораторий. Выступите с какой-нибудь очередной ударной патриотической программой. Подработайте отчеты о своей деятельности с упором на свои достижения.
– Да нас же просто разорят! – зарычал Оливер. – Мы потеряем миллионы на этом!
– В противном случае вы потеряете еще больше... Я подготовлю с учетом ситуации финансовый отчет. И засуну туда столько дерьма, что его не разгрести и за десять лет. Но за это вам тоже придется кое-что заплатить. – Кенделл самодовольно улыбнулся, обнажая желтые от никотина зубы.
Говард Оливер уставился на бухгалтера.
– Это безумие, – сказал он тихо. – Отдать целое состояние за то, что не может быть куплено, поскольку его не существует.
– Но вы же сами сказали, что оно существует. Вы поведали об этом Свенсону – в доверительной манере, как никому Другому. Вы продали великую свою технологию, когда же вам так и не удалось ничего произвести, попытались спрятать кон-Цы в воду. Свенсон прав. Такие, как вы, только мешают нам выиграть войну. Возможно, было бы лучше, если бы вас расстреляли.
Джонатан Крафт смотрел на замызганного ухмыляющегося человека с плохими зубами, и ему хотелось выть. Он понимал, что вся надежда – на Кенделла.
Глава 5
25 сентября 1943 года
Штутгарт, Германия
Вильгельм Занген стоял у окна, держа платок у своего воспаленного, потного подбородка. Этого отдаленного жилого района города не коснулись бомбежки, и жизнь протекала тут относительно тихо и мирно. Вдали виднелась река Неккар, она спокойно несла свои воды в сторону лежавших в руинах кварталов.
Занген понимал, что он должен будет ответить сейчас на вопросы фон Шнитцлера, представителя «И.Г. Фарбениндустри». Вместе с фон Шнитцлером его ответов нетерпеливо ждали еще двое. Медлить больше нельзя. Он выполнит распоряжение Альтмюллера.
– Лаборатории Круппа потерпели неудачу. Обещания Эссена не имеют значения: времени для экспериментов у нас не осталось. Министерство вооружений ясно заявило об этом. Альтмюллер непреклонен, за ним же стоит Шпеер. – Занген повернулся и взглянул на троих мужчин, которым адресовал свои слова. – Вину за провал Альтмюллер возлагает на вас.
– С какой стати? – зло шепелявя, спросил фон Шнитцлер. – Как можем мы отвечать за что-то, о чем не имеем ни малейшего представления? Где логика? Это же просто нелепо?
– Вы хотите, чтобы я передал ваши слова министерству?
– Я сам свяжусь с ним, благодарю, – произнес фон Шнитцлер. – Сейчас же скажу лишь, что «Фарбениндустри» тут ни при чем.
– Мы все при чем, – спокойно возразил ему Занген.
– Может, вы разъясните, какое отношение имеет ко всему этому наша компания? – спросил Генрих Креппс, директор «Шрайбварена» – самого крупного типографского комплекса Германии. – Мы практически не связаны с Пенемюнде: заказы, которые передают нам от него, смехотворно малы. Конечно, нас ввели в курс дела. Но хранить тайну – одно, участвовать же в проекте – другое. И потому, герр Занген, я попросил бы вас не впутывать нас в эту историю.
– Но вы и так уже впутаны.
– Не могу согласиться с вами. Я располагаю точными данными относительно нашего сотрудничества с Пенемюнде.
– Вероятно, вас попросту не посвятили во все детали.
– Этого быть не могло!
– Пусть так. И все же...
– Думаю, что и нас не касается это, герр Занген, – заявил Иоганн Дитрихт, человек средних лет, изнеженный сын короля империи «Дитрихт фабрикен». Семья Дитрихт щедро ссужала крупными суммами казну национал-социалистов. Когда отец и дядя умерли, Иоганн Дитрихт возглавил дело, но больше для проформы: предприятием фактически управляли другие. – Я в курсе всего, что делается в концерне. И потому утверждаю: мы не связаны с Пенемюнде!
Иоганн Дитрихт улыбнулся, его полные губы дрожали, а блеск глаз выдавал склонность злоупотреблять спиртным. Наполовину выщипанные брови говорили о нездоровых сексуальных наклонностях их обладателя. Занген терпеть не мог Дитрихта, его образ жизни возмущал промышленников всей Германии. Выслушав этого отпрыска немецких промышленных магнатов, Занген еще раз убедился, что откладывать дело нельзя. Шнитцлер и Креппс отлично осведомлены обо всем, и ему, Зангену, не застать их врасплох.
– Существует множество таких аспектов деятельности «Дитрихт фабрикен», о которых вы не знаете ровным счетом ничего, – ответил Занген Дитрихту. – Ваши лаборатории совместно с Пенемюнде разрабатывали новые взрывчатые вещества.
Дитрихт побледнел.
– Чего вы хотите, герр Занген? – спросил Креппс. – Неужто мы здесь только затем, чтобы выслушивать оскорбления в свой адрес? Безосновательные намеки на то, будто мы, директора, не имеем ни малейшего представления о том, что творится в наших собственных компаниях? Я не слишком хорошо знаю герра Дитрихта, но относительно нас с фон Шнитцлером заверяю вас, что мы не какие-то там подставные фигуры, а подлинные руководители предприятий. – Фон Шнитцлер пристально наблюдал, как Занген орудует своим платком, нервно потирая потный подбородок.
– Надеюсь, – сказал он, – что вы имеете какие-то конкретные сведения, бросая нам в лицо обвинения, подобные тем, с которыми вы обрушились на герра Дитрихта.
– Совершенно верно.
– Итак, вы утверждаете, будто кое-что из деятельности наших собственных предприятий было утаено от нас?
– Вот именно.
– Но как в таком случае мы можем нести ответственность за то, в чем не принимали участия? Это же абсурдно!
– Я сказал лишь то, что есть. И исходил при этом исключительно из практических соображений.
– Вы же занимаетесь просто словоблудием! – прокричал Дитрихт, еще не оправившись полностью после брошенного ему Зангеном обвинения.
– Согласен! – поддержал его Креппс, хотя Дитрихт, чьи гомосексуальные пристрастия ни для кого не были секретом, вызывал у него глубокое отвращение.
– Минутку, господа! Позвольте обрисовать вам реальное положение дел. Компании, о которых мы говорим, – это ваши – именно ваши – компании. «Фарбениндустри» поставляет восемьдесят три процента всех химикалии, необходимых для производства ракет, «Шрайбварен» – монополист в обработке чертежей и схем, а «Дитрихт» – в производстве детонирующих смесей для взрывных устройств. Мы оказались сейчас в наисложнейшей ситуации. И если нами не будет найдено разумного решения, то вас не спасут никакие ссылки на то, что вы, мол, ничего не знали, ни о чем не ведали. Скажу вам более: и в министерстве, и в некоторых других ведомствах найдутся горячие головы, которые станут отрицать, будто вы не были поставлены обо всем в известность. И обвинят вас в попытке уйти от ответственности. Признаюсь, я не уверен в том, что подобного рода заявления будут столь уж далеки от истины.
– Все это ложь! – пронзительно закричал Дитрихт.
– Абсурд какой-то! – вторил ему Креппс.
– И вместе с тем цинично и практично, – подытожил фон Шнитцлер, пристально глядя на Зангена. – Это все, что вы хотели нам сказать? Или, вернее, Альтмюллер велел нам передать? Как я понял вас, мы или найдем выход из создавшегося положения, использовав весь имеющийся в нашему распоряжении промышленный потенциал, или лишимся доверия министерства.
– Не только министерства, но и фюрера и рейха.
– Что же нам делать? – спросил перепуганный Иоганн Дитрихт.
Занген напомнил ему слова Альтмюллера:
– У ваших компаний давняя история и широкие связи как официального, так и личностного характера, охватывающие целые регионы – от Балтики до Средиземного моря, от Нью-Йорка до Рио-де-Жанейро, от Саудовской Аравии до Йоханнесбурга.
– И далее – от Шанхая и Малайзии до портов в Австралии и на побережье Тасманова моря, – тихо продолжил фон Шнитцлер.
– Это уже – вне сферы наших интересов.
– Да, конечно... Итак, господин Занген, вы полагаете, что мы смогли бы изменить ситуацию в Пенемюнде, воспользовавшись нашими старыми связями? – Фон Шнитцлер подался вперед и уставился на руки, лежавшие на столе.
– Мы – в ужасном положении. И не должны упускать ни малейшей возможности исправить его. Надо как можно быстрее связаться с потенциальными контрагентами.
– Все это так. Но что дает вам основание думать, будто они пойдут на сотрудничество с нами? – продолжал допытываться глава «И.Г. Фарбениндустри».
– Их заинтересованность в получении прибыли, – ответил Занген.
– Трудно вести дела под прицельным огнем. – Фон Шнитцлер передвинул свое грузное тело и взглянул в окно. Его лицо было задумчивым.
– Я имею в виду выплату им определенных комиссионных за поставку нужной нам продукции. И все это, понятно, должно осуществляться в основном негласно, путем различных манипуляций. К примеру, с использованием ссылок соответствующих лиц на допущенную ими обычную халатность.
– Поясните, пожалуйста, – попросил Креппс.
– Имеется около двух с половиной десятков районов, производящих борт и прочие разновидности промышленных алмазов в объемах, позволяющих нам за раз закупить все нужное нам количество указанных материалов. Упомяну в первую очередь Африку и Южную Америку. Одно или два месторождения расположены и в Центральной Америке. Но добычу названных мною полезных ископаемых ведут компании, находящиеся под неусыпным надзором спецслужб Англии, США, «Свободной Франции», Бельгии... Вы и сами знаете все это. Экспорт продукции строго контролируется, заранее оговариваются места назначения... Что же можно сделать в такой ситуации? А вот что: при выходе в нейтральные воды суда с грузом меняют направление и идут уже туда, куда мы укажем. Это все вполне реально. Наши контрагенты попросту забывают о принятии необходимых в таких случаях мер безопасности. Проявляют, если хотите, некомпетентность. Совершают ошибку, но не предательство.
– Ошибку, приносящую им колоссальную прибыль, – резюмировал фон Шнитцлер.
– Совершенно верно, – кивнул Вильгельм Занген.
– Но где вы найдете их, людей, готовых пойти на подобную сделку? – спросил Иоганн Дитрихт своим тонким голосом.
– Да всюду, – ответил, вместо Зангена Генрих Креппс. Занген вытер подбородок платком.
Штутгарт, Германия
Вильгельм Занген стоял у окна, держа платок у своего воспаленного, потного подбородка. Этого отдаленного жилого района города не коснулись бомбежки, и жизнь протекала тут относительно тихо и мирно. Вдали виднелась река Неккар, она спокойно несла свои воды в сторону лежавших в руинах кварталов.
Занген понимал, что он должен будет ответить сейчас на вопросы фон Шнитцлера, представителя «И.Г. Фарбениндустри». Вместе с фон Шнитцлером его ответов нетерпеливо ждали еще двое. Медлить больше нельзя. Он выполнит распоряжение Альтмюллера.
– Лаборатории Круппа потерпели неудачу. Обещания Эссена не имеют значения: времени для экспериментов у нас не осталось. Министерство вооружений ясно заявило об этом. Альтмюллер непреклонен, за ним же стоит Шпеер. – Занген повернулся и взглянул на троих мужчин, которым адресовал свои слова. – Вину за провал Альтмюллер возлагает на вас.
– С какой стати? – зло шепелявя, спросил фон Шнитцлер. – Как можем мы отвечать за что-то, о чем не имеем ни малейшего представления? Где логика? Это же просто нелепо?
– Вы хотите, чтобы я передал ваши слова министерству?
– Я сам свяжусь с ним, благодарю, – произнес фон Шнитцлер. – Сейчас же скажу лишь, что «Фарбениндустри» тут ни при чем.
– Мы все при чем, – спокойно возразил ему Занген.
– Может, вы разъясните, какое отношение имеет ко всему этому наша компания? – спросил Генрих Креппс, директор «Шрайбварена» – самого крупного типографского комплекса Германии. – Мы практически не связаны с Пенемюнде: заказы, которые передают нам от него, смехотворно малы. Конечно, нас ввели в курс дела. Но хранить тайну – одно, участвовать же в проекте – другое. И потому, герр Занген, я попросил бы вас не впутывать нас в эту историю.
– Но вы и так уже впутаны.
– Не могу согласиться с вами. Я располагаю точными данными относительно нашего сотрудничества с Пенемюнде.
– Вероятно, вас попросту не посвятили во все детали.
– Этого быть не могло!
– Пусть так. И все же...
– Думаю, что и нас не касается это, герр Занген, – заявил Иоганн Дитрихт, человек средних лет, изнеженный сын короля империи «Дитрихт фабрикен». Семья Дитрихт щедро ссужала крупными суммами казну национал-социалистов. Когда отец и дядя умерли, Иоганн Дитрихт возглавил дело, но больше для проформы: предприятием фактически управляли другие. – Я в курсе всего, что делается в концерне. И потому утверждаю: мы не связаны с Пенемюнде!
Иоганн Дитрихт улыбнулся, его полные губы дрожали, а блеск глаз выдавал склонность злоупотреблять спиртным. Наполовину выщипанные брови говорили о нездоровых сексуальных наклонностях их обладателя. Занген терпеть не мог Дитрихта, его образ жизни возмущал промышленников всей Германии. Выслушав этого отпрыска немецких промышленных магнатов, Занген еще раз убедился, что откладывать дело нельзя. Шнитцлер и Креппс отлично осведомлены обо всем, и ему, Зангену, не застать их врасплох.
– Существует множество таких аспектов деятельности «Дитрихт фабрикен», о которых вы не знаете ровным счетом ничего, – ответил Занген Дитрихту. – Ваши лаборатории совместно с Пенемюнде разрабатывали новые взрывчатые вещества.
Дитрихт побледнел.
– Чего вы хотите, герр Занген? – спросил Креппс. – Неужто мы здесь только затем, чтобы выслушивать оскорбления в свой адрес? Безосновательные намеки на то, будто мы, директора, не имеем ни малейшего представления о том, что творится в наших собственных компаниях? Я не слишком хорошо знаю герра Дитрихта, но относительно нас с фон Шнитцлером заверяю вас, что мы не какие-то там подставные фигуры, а подлинные руководители предприятий. – Фон Шнитцлер пристально наблюдал, как Занген орудует своим платком, нервно потирая потный подбородок.
– Надеюсь, – сказал он, – что вы имеете какие-то конкретные сведения, бросая нам в лицо обвинения, подобные тем, с которыми вы обрушились на герра Дитрихта.
– Совершенно верно.
– Итак, вы утверждаете, будто кое-что из деятельности наших собственных предприятий было утаено от нас?
– Вот именно.
– Но как в таком случае мы можем нести ответственность за то, в чем не принимали участия? Это же абсурдно!
– Я сказал лишь то, что есть. И исходил при этом исключительно из практических соображений.
– Вы же занимаетесь просто словоблудием! – прокричал Дитрихт, еще не оправившись полностью после брошенного ему Зангеном обвинения.
– Согласен! – поддержал его Креппс, хотя Дитрихт, чьи гомосексуальные пристрастия ни для кого не были секретом, вызывал у него глубокое отвращение.
– Минутку, господа! Позвольте обрисовать вам реальное положение дел. Компании, о которых мы говорим, – это ваши – именно ваши – компании. «Фарбениндустри» поставляет восемьдесят три процента всех химикалии, необходимых для производства ракет, «Шрайбварен» – монополист в обработке чертежей и схем, а «Дитрихт» – в производстве детонирующих смесей для взрывных устройств. Мы оказались сейчас в наисложнейшей ситуации. И если нами не будет найдено разумного решения, то вас не спасут никакие ссылки на то, что вы, мол, ничего не знали, ни о чем не ведали. Скажу вам более: и в министерстве, и в некоторых других ведомствах найдутся горячие головы, которые станут отрицать, будто вы не были поставлены обо всем в известность. И обвинят вас в попытке уйти от ответственности. Признаюсь, я не уверен в том, что подобного рода заявления будут столь уж далеки от истины.
– Все это ложь! – пронзительно закричал Дитрихт.
– Абсурд какой-то! – вторил ему Креппс.
– И вместе с тем цинично и практично, – подытожил фон Шнитцлер, пристально глядя на Зангена. – Это все, что вы хотели нам сказать? Или, вернее, Альтмюллер велел нам передать? Как я понял вас, мы или найдем выход из создавшегося положения, использовав весь имеющийся в нашему распоряжении промышленный потенциал, или лишимся доверия министерства.
– Не только министерства, но и фюрера и рейха.
– Что же нам делать? – спросил перепуганный Иоганн Дитрихт.
Занген напомнил ему слова Альтмюллера:
– У ваших компаний давняя история и широкие связи как официального, так и личностного характера, охватывающие целые регионы – от Балтики до Средиземного моря, от Нью-Йорка до Рио-де-Жанейро, от Саудовской Аравии до Йоханнесбурга.
– И далее – от Шанхая и Малайзии до портов в Австралии и на побережье Тасманова моря, – тихо продолжил фон Шнитцлер.
– Это уже – вне сферы наших интересов.
– Да, конечно... Итак, господин Занген, вы полагаете, что мы смогли бы изменить ситуацию в Пенемюнде, воспользовавшись нашими старыми связями? – Фон Шнитцлер подался вперед и уставился на руки, лежавшие на столе.
– Мы – в ужасном положении. И не должны упускать ни малейшей возможности исправить его. Надо как можно быстрее связаться с потенциальными контрагентами.
– Все это так. Но что дает вам основание думать, будто они пойдут на сотрудничество с нами? – продолжал допытываться глава «И.Г. Фарбениндустри».
– Их заинтересованность в получении прибыли, – ответил Занген.
– Трудно вести дела под прицельным огнем. – Фон Шнитцлер передвинул свое грузное тело и взглянул в окно. Его лицо было задумчивым.
– Я имею в виду выплату им определенных комиссионных за поставку нужной нам продукции. И все это, понятно, должно осуществляться в основном негласно, путем различных манипуляций. К примеру, с использованием ссылок соответствующих лиц на допущенную ими обычную халатность.
– Поясните, пожалуйста, – попросил Креппс.
– Имеется около двух с половиной десятков районов, производящих борт и прочие разновидности промышленных алмазов в объемах, позволяющих нам за раз закупить все нужное нам количество указанных материалов. Упомяну в первую очередь Африку и Южную Америку. Одно или два месторождения расположены и в Центральной Америке. Но добычу названных мною полезных ископаемых ведут компании, находящиеся под неусыпным надзором спецслужб Англии, США, «Свободной Франции», Бельгии... Вы и сами знаете все это. Экспорт продукции строго контролируется, заранее оговариваются места назначения... Что же можно сделать в такой ситуации? А вот что: при выходе в нейтральные воды суда с грузом меняют направление и идут уже туда, куда мы укажем. Это все вполне реально. Наши контрагенты попросту забывают о принятии необходимых в таких случаях мер безопасности. Проявляют, если хотите, некомпетентность. Совершают ошибку, но не предательство.
– Ошибку, приносящую им колоссальную прибыль, – резюмировал фон Шнитцлер.
– Совершенно верно, – кивнул Вильгельм Занген.
– Но где вы найдете их, людей, готовых пойти на подобную сделку? – спросил Иоганн Дитрихт своим тонким голосом.
– Да всюду, – ответил, вместо Зангена Генрих Креппс. Занген вытер подбородок платком.
Глава 6
29 ноября 1943 года
Баскония, Испания
Сполдинг бежал вдоль подножия холма, пока не уткнулся в сплетенные ветви двух деревьев. Это был ориентир. От него он повернул направо и, поднявшись по склону приблизительно на сто двадцать пять ярдов, увидел вторую отметку. Далее путь шел налево. Пригнувшись, внимательно глядя по сторонам и крепко сжимая в руке пистолет, Дэвид обогнул осторожно холм и двинулся в западном направлении.
На западном склоне он взглянул на скалу, одну из многих, усеявших этот типичный для Галисии каменистый холм. Ее подножие было обтесанным. На гладкой поверхности виднелись три выбоины в виде зубцов, служившие для Сполдинга третьим, и последним ориентиром. Подойдя к скале, возвышавшейся над островком тростника, он опустился на колени и взглянул на часы. Два сорок пять.
Он пришел на пятнадцать минут раньше назначенного им же срока. И ему предстояло за эти пятнадцать минут спуститься по западному склону ниже обтесанной скалы и разыскать кучу веток, прикрывающих вход в небольшую пещеру. В ней – если все пойдет по плану – его должны будут поджидать трое. Один из них – член диверсионной группы. Двое других – Wissenschaftler"
Баскония, Испания
Сполдинг бежал вдоль подножия холма, пока не уткнулся в сплетенные ветви двух деревьев. Это был ориентир. От него он повернул направо и, поднявшись по склону приблизительно на сто двадцать пять ярдов, увидел вторую отметку. Далее путь шел налево. Пригнувшись, внимательно глядя по сторонам и крепко сжимая в руке пистолет, Дэвид обогнул осторожно холм и двинулся в западном направлении.
На западном склоне он взглянул на скалу, одну из многих, усеявших этот типичный для Галисии каменистый холм. Ее подножие было обтесанным. На гладкой поверхности виднелись три выбоины в виде зубцов, служившие для Сполдинга третьим, и последним ориентиром. Подойдя к скале, возвышавшейся над островком тростника, он опустился на колени и взглянул на часы. Два сорок пять.
Он пришел на пятнадцать минут раньше назначенного им же срока. И ему предстояло за эти пятнадцать минут спуститься по западному склону ниже обтесанной скалы и разыскать кучу веток, прикрывающих вход в небольшую пещеру. В ней – если все пойдет по плану – его должны будут поджидать трое. Один из них – член диверсионной группы. Двое других – Wissenschaftler"