Страница:
Из-за дождя путь до военно-воздушной базы Эндрюс занял больше времени, чем обычно. Смит не стал въезжать через главный вход и свернул к воротам, которыми пользовались снабженцы. Охранник в дождевике изучил его ламинированный пропуск, сверился со списком допущенного персонала и взмахом руки пропустил Смита внутрь.
Смиту уже не раз доводилось взлетать с аэродрома базы Эндрюс, и он прекрасно ориентировался. Ему не составило труда отыскать ангар малой реактивной авиации, услугами которой в основном пользовались высшие чины. Он припарковал машину на обозначенной площадке вдалеке от взлетно-посадочных полос воздушных извозчиков, выхватил из багажника сумку, прошлепал по лужам и оказался внутри огромного строения.
— Добрый вечер, Джон, — сказал Клейн. — Дерьмовая ночка. И, сдается мне, дальше будет еще хуже.
— Верно, сэр. Но только для моряков, — отозвался Смит, опуская на бетон свою сумку.
На сей раз Клейн даже не подумал улыбнуться в ответ на старую как мир шутку пехотинцев.
— Очень жаль, что пришлось вырвать тебя из дома в такую мерзкую погоду. У нас критическая ситуация. Идем.
Шагая вслед за Клейном к кафетерию, Смит оглядывался по сторонам. В ангаре стояли четыре “Гольфстрима”, но рабочих наземной службы не было, видно. Смит подумал, что Клейн велел им покинуть территорию из соображений секретности.
— Заправщики накачивают топливом самолет с баками для дальних рейсов, — сообщил Клейн, посмотрев на часы. — Закончат через несколько минут. — Он протянул Смиту пластиковый стаканчик с дымящимся черным кофе, потом окинул его внимательным взглядом. — Джон, тебе предстоит эвакуация. Этим и объясняется спешка.
А также надобность в “мобильном невидимке”.
Будучи кадровым военным, Смит отлично понимал, что Клейн подразумевает под “эвакуацией”. Это означало вывезти кого-нибудь или что-нибудь из указанного места, причем как можно быстрее и незаметнее — зачастую с применением силы и против воли эвакуируемого.
Но Смит знал и то, что для подобных операций существуют специально подготовленные люди. В ответ на его недоуменное замечание Клейн сказал:
— В данном случае мы руководствовались особыми соображениями. Я не хочу привлекать к делу другие службы — по крайней мере, на данном этапе. Вдобавок я знаком с этим человеком. И ты тоже.
Смит вздрогнул:
— Простите, сэр?
— Человек, которого ты должен встретить и спасти, — Юрий Данко.
— Данко...
Перед мысленным взором Смита появился крупный тучный мужчина на несколько лет старше его самого, с добродушным круглым лицом. Юрий Данко, сын донецкого шахтера, родившийся с дефектом ноги, состоял в чине полковника российской армии и служил в Военно-медицинском исследовательском центре.
Смит не мог избавиться от чувства изумления. Он знал, что, прежде чем подписать секретный контракт, превращавший его в сотрудника “Прикрытия-1”, Клейн изучил его жизнь под микроскопом. Стало быть, Клейн знал, что Смит знаком с Данко. Но еще ни разу Клейн даже не намекнул о своем знакомстве с русским полковником.
— Иными словами, Данко...
— Работает на меня? Нет. И ты ни в коем случае не должен упоминать о том, что причастен к деятельности “Прикрытия”. Я лишь посылаю к Данко знакомого ему человека, который его выручит. И не более того.
Смит усомнился в этом. Клейн никогда не бывал полностью откровенен. Однако Смит твердо знал: он никогда не подвергнет агента опасности, умолчав о том, что ему следовало бы знать.
— Во время нашей последней встречи, — продолжал Клейн, — мы с Данко разработали простой код, который следовало использовать только в чрезвычайных обстоятельствах. Цена — 8 евро — означает дату, 8 апреля, то есть через двое суток. Или через одни, если исходить из европейского времени. На закуску предлагаются морепродукты. Это указание на то, каким путем прибывает Данко — по морю. “Беллини” — это коктейль, изобретенный поваром бара “У Гарри” в Венеции. Часы, когда ресторан закрыт — с двух до четырех пополудни, — означают период времени, в течение которого агент рассчитывает оказаться в точке рандеву. — Клейн выдержал паузу. — Код простой, но весьма эффективный. Даже если послание перехватят и расшифруют, ресторанное меню никому ни о чем не расскажет.
— Если Данко просит встречи через двадцать четыре часа, зачем ему было поднимать экстренную тревогу? — спросил Смит.
— Потому что Данко уже поднял ее заранее, — отозвался Клейн, явно встревоженный. — Он может прибыть в Венецию к указанному сроку, но может и опоздать.
Смит пригубил кофе и кивнул:
— Понимаю. Но вот еще один вопрос на миллион долларов: что заставило Данко пуститься в бега?
— Об этом может рассказать только он сам. И поверь, Джон, я очень хотел бы его выслушать. Данко занимает уникальную должность. Он нипочем не рискнул бы своим местом, если только...
— Что именно?
— Если только не почувствовал, что его положение пошатнулось. — Клейн отставил стаканчик. — Не могу сказать наверняка, но думаю, что Данко несет с собой информацию. А значит, он полагает, что эта информация важна для меня.
Клейн выглянул из-за плеча Смита и посмотрел на сержанта ВВС, вошедшего в ангар.
— Самолет готов отправиться в путь, сэр, — молодцевато доложил сержант.
Клейн прикоснулся к локтю Смита, и они зашагали к двери.
— Отправляйся в Венецию, — негромко заговорил Клейн. — Отыщи Данко и выясни, в чем дело. Выясни как можно быстрее.
— Слушаюсь, сэр. Но в Венеции мне кое-что понадобится.
Смиту не было нужды понижать голос. Едва они вышли из ангара, барабанная дробь дождя заглушила его слова. И только кивок Клейна свидетельствовал о том, что просьба Смита будет выполнена.
Глава 3
Смиту уже не раз доводилось взлетать с аэродрома базы Эндрюс, и он прекрасно ориентировался. Ему не составило труда отыскать ангар малой реактивной авиации, услугами которой в основном пользовались высшие чины. Он припарковал машину на обозначенной площадке вдалеке от взлетно-посадочных полос воздушных извозчиков, выхватил из багажника сумку, прошлепал по лужам и оказался внутри огромного строения.
— Добрый вечер, Джон, — сказал Клейн. — Дерьмовая ночка. И, сдается мне, дальше будет еще хуже.
— Верно, сэр. Но только для моряков, — отозвался Смит, опуская на бетон свою сумку.
На сей раз Клейн даже не подумал улыбнуться в ответ на старую как мир шутку пехотинцев.
— Очень жаль, что пришлось вырвать тебя из дома в такую мерзкую погоду. У нас критическая ситуация. Идем.
Шагая вслед за Клейном к кафетерию, Смит оглядывался по сторонам. В ангаре стояли четыре “Гольфстрима”, но рабочих наземной службы не было, видно. Смит подумал, что Клейн велел им покинуть территорию из соображений секретности.
— Заправщики накачивают топливом самолет с баками для дальних рейсов, — сообщил Клейн, посмотрев на часы. — Закончат через несколько минут. — Он протянул Смиту пластиковый стаканчик с дымящимся черным кофе, потом окинул его внимательным взглядом. — Джон, тебе предстоит эвакуация. Этим и объясняется спешка.
А также надобность в “мобильном невидимке”.
Будучи кадровым военным, Смит отлично понимал, что Клейн подразумевает под “эвакуацией”. Это означало вывезти кого-нибудь или что-нибудь из указанного места, причем как можно быстрее и незаметнее — зачастую с применением силы и против воли эвакуируемого.
Но Смит знал и то, что для подобных операций существуют специально подготовленные люди. В ответ на его недоуменное замечание Клейн сказал:
— В данном случае мы руководствовались особыми соображениями. Я не хочу привлекать к делу другие службы — по крайней мере, на данном этапе. Вдобавок я знаком с этим человеком. И ты тоже.
Смит вздрогнул:
— Простите, сэр?
— Человек, которого ты должен встретить и спасти, — Юрий Данко.
— Данко...
Перед мысленным взором Смита появился крупный тучный мужчина на несколько лет старше его самого, с добродушным круглым лицом. Юрий Данко, сын донецкого шахтера, родившийся с дефектом ноги, состоял в чине полковника российской армии и служил в Военно-медицинском исследовательском центре.
Смит не мог избавиться от чувства изумления. Он знал, что, прежде чем подписать секретный контракт, превращавший его в сотрудника “Прикрытия-1”, Клейн изучил его жизнь под микроскопом. Стало быть, Клейн знал, что Смит знаком с Данко. Но еще ни разу Клейн даже не намекнул о своем знакомстве с русским полковником.
— Иными словами, Данко...
— Работает на меня? Нет. И ты ни в коем случае не должен упоминать о том, что причастен к деятельности “Прикрытия”. Я лишь посылаю к Данко знакомого ему человека, который его выручит. И не более того.
Смит усомнился в этом. Клейн никогда не бывал полностью откровенен. Однако Смит твердо знал: он никогда не подвергнет агента опасности, умолчав о том, что ему следовало бы знать.
— Во время нашей последней встречи, — продолжал Клейн, — мы с Данко разработали простой код, который следовало использовать только в чрезвычайных обстоятельствах. Цена — 8 евро — означает дату, 8 апреля, то есть через двое суток. Или через одни, если исходить из европейского времени. На закуску предлагаются морепродукты. Это указание на то, каким путем прибывает Данко — по морю. “Беллини” — это коктейль, изобретенный поваром бара “У Гарри” в Венеции. Часы, когда ресторан закрыт — с двух до четырех пополудни, — означают период времени, в течение которого агент рассчитывает оказаться в точке рандеву. — Клейн выдержал паузу. — Код простой, но весьма эффективный. Даже если послание перехватят и расшифруют, ресторанное меню никому ни о чем не расскажет.
— Если Данко просит встречи через двадцать четыре часа, зачем ему было поднимать экстренную тревогу? — спросил Смит.
— Потому что Данко уже поднял ее заранее, — отозвался Клейн, явно встревоженный. — Он может прибыть в Венецию к указанному сроку, но может и опоздать.
Смит пригубил кофе и кивнул:
— Понимаю. Но вот еще один вопрос на миллион долларов: что заставило Данко пуститься в бега?
— Об этом может рассказать только он сам. И поверь, Джон, я очень хотел бы его выслушать. Данко занимает уникальную должность. Он нипочем не рискнул бы своим местом, если только...
— Что именно?
— Если только не почувствовал, что его положение пошатнулось. — Клейн отставил стаканчик. — Не могу сказать наверняка, но думаю, что Данко несет с собой информацию. А значит, он полагает, что эта информация важна для меня.
Клейн выглянул из-за плеча Смита и посмотрел на сержанта ВВС, вошедшего в ангар.
— Самолет готов отправиться в путь, сэр, — молодцевато доложил сержант.
Клейн прикоснулся к локтю Смита, и они зашагали к двери.
— Отправляйся в Венецию, — негромко заговорил Клейн. — Отыщи Данко и выясни, в чем дело. Выясни как можно быстрее.
— Слушаюсь, сэр. Но в Венеции мне кое-что понадобится.
Смиту не было нужды понижать голос. Едва они вышли из ангара, барабанная дробь дождя заглушила его слова. И только кивок Клейна свидетельствовал о том, что просьба Смита будет выполнена.
Глава 3
В католической Европе пасхальная неделя — это время паломничества и праздничных встреч. Предприятия и школы закрываются, поезда и отели переполнены, а обитатели знаменитых городов Старого Света готовятся к нашествию чужаков.
В Италии самым заманчивым местом для всякого, кто жаждет духовных и мирских наслаждений одновременно, является Венеция. Ее многочисленные церкви и храмы способны удовлетворить религиозные запросы даже самого пылкого верующего. Вместе с тем Венеция уже тысячелетие влечет к себе любителей игрищ и забав, и ее узкие улочки и аллеи дают прибежище заведениям, угождающим любым земным аппетитам.
Точно в тринадцать сорок пять, как вчера и позавчера, Смит прошел между рядами столиков на площадке “Флорентийского кафе” на площади Святого Марка. Он всякий раз занимал одно и то же место рядом с небольшой приподнятой платформой, на которой стоял огромный рояль. Через несколько минут появится пианист, и точно в два часа пополудни в звуки шагов и голосов сотен туристов, заполонивших площадь, вплетутся ноты Моцарта или Баха.
Официант, кормивший Смита два минувших дня, торопливо подбежал к столику. Американец, — если судить по его акценту, он не мог быть никем другим, — был прекрасным клиентом: он не замечал дурного обслуживания и платил щедрые чаевые. Глядя на дорогой пепельно-серый костюм Смита и туфли ручной работы, официант решил, что перед ним преуспевающий бизнесмен, который, заключив сделку, задержался на несколько дней, чтобы осмотреть достопримечательности за счет своей компании.
Смит улыбнулся официанту и, заказав обычные кофе и сэндвич, открыл “Интернешнл Геральд Трибьюн” на страницах финансового раздела.
Его полуденная закуска появилась в тот самый миг, когда пианист заиграл вступительные аккорды концерта Баха. Смит положил в чашку два кубика сахара и неторопливо размешал. Разворачивая газету, он внимательно осмотрел пространство между своим столиком и Дворцом Дожей.
Большую часть суток площадь Святого Марка с ее вечными толпами туристов была идеальным местом для приема беглеца. Однако тот опаздывал уже на двадцать четыре часа. Смит гадал, сумел ли Данко хотя бы выбраться из России.
Смит работал в ИИЗА США, когда впервые встретился с Данко, своим коллегой из Военно-медицинского исследовательского центра. Их знакомство состоялось в роскошном “Гранд-Отеле” близ Берна. Там представители двух стран собрались на неформальную встречу, чтобы проинформировать друг друга об успехах в поэтапном закрытии своих программ создания биологического оружия. Подобные совещания являлись дополнением к официальным проверкам, которые осуществляли международные инспекции.
Смиту никогда не доводилось вербовать агентов. Однако, как и все остальные члены американской делегации, он получил от офицеров контрразведки ЦРУ подробные инструкции о методах и способах действий спецслужб другой стороны. Уже в первые дни конференции Смит свел знакомство с Данко. Он неизменно держался настороже, но тем не менее симпатизировал дородному грубоватому русскому. Данко не скрывал своего патриотизма, но, как он говорил Смиту, ему не хочется, чтобы его дети жили в мире, где какой-нибудь сумасшедший может использовать биологическое оружие в качестве средства террора или мщения.
Смит прекрасно знал, что такое не просто возможно, но и весьма вероятно. Россию сотрясали спазмы перемен, кризиса и неопределенности. Однако государство по-прежнему располагало чудовищными запасами биологического оружия, хранившегося в ржавеющих контейнерах под присмотром равнодушных военных, жалованья которых зачастую не хватало, чтобы содержать свои семьи. Для этих людей возможность сбыть на сторону охраняемые материалы могла оказаться неодолимым искушением.
Смит и Данко начали встречаться вне урочных часов конференции. К тому времени, когда делегации приготовились разъехаться по домам, между ними установилась дружба, основанная на взаимном доверии и уважении.
В течение следующих двух лет они продолжали встречаться — в Санкт-Петербурге, Атланте, Париже и Гонконге — всякий раз под эгидой официальных совещаний. И каждый раз Смит замечал, что Данко становится все беспокойнее. Он не употреблял алкоголь, но время от времени ронял бессвязные замечания о двуличии своих командиров. Россия, намекал он, нарушает свои договоренности с США и всем миром. С шумом и помпой сокращая запасы биологического оружия, страна одновременно продолжала интенсивно заниматься научными исследованиями в этой области. Российские специалисты и инженеры исчезали, с тем чтобы появиться где-нибудь в Китае, Индии или Ираке, где на них был большой спрос и где их ждали неограниченные финансовые средства.
Свойства человеческих душ всегда интересовали Смита. После очередного неохотного признания Данко он сказал ему: “Мы могли бы вместе поработать над этим, Юрий. Если, конечно, хотите”.
Реакция Данко была чем-то сходна с поведением кающегося, который наконец-то сбросил с себя тяжкий груз грехов. Он согласился поставлять Смиту информацию, которой, как он считал, должны располагать Соединенные Штаты. Данко выдвинул лишь два условия. Во-первых, он будет иметь дело только со Смитом и не станет встречаться с представителями разведывательных органов США. Во-вторых, он взял со Смита слово, что тот позаботится о его семье, если с ним что-нибудь стрясется.
“Тебе нечего бояться, Юрий, — сказал тогда Смит. — Ты умрешь в своей постели, окруженный внуками”.
Вглядываясь в толпу, устремившуюся во Дворец Дожей, Смит вспомнил эти свои слова. Тогда он произнес их вполне искренне. Но теперь, когда Данко опаздывал уже на сутки, они жгли ему язык.
С другой стороны, ты никогда не упоминал о Клейне, как и о том, что у тебя есть связи в Америке, —размышлял Смит. — В чем дело, Юрий? И кто для тебя Клейн— козырь, оставленный про запас?
Все новые люди прибывали на гондолах и катерах, которые причаливали к пирсам напротив знаменитых львов площади Св. Марка. Смит рассматривал их всех — юные парочки, взявшиеся за руки, отцы и матери, хлопотавшие над своими детьми, туристические группы, толпившиеся вокруг экскурсоводов, которые перекрикивали друг друга на десятке языков. Смит держал газету на уровне глаз, но его взор непрестанно перебегал с одного возбужденного лица на другое, ища то, которое ему было нужно.
Где ты, Юрий? Какое ужасное открытие ты совершил, если оно заставило тебя нарушить завесу тайны и пискнуть своей жизнью, чтобы вывезти сведения за границу?
Вопросы терзали Смита. Связь с Данко прервалась, и ответов не было. По мнению Клейна, русский должен был пересечь полыхающую войной Югославию, скрываясь в хаосе, охватившем регион, пока не достигнет побережья. Там он найдет судно, которое доставит его через Адриатику в Венецию.
Только доберись сюда, и ты будешь в безопасности.В венецианском аэропорту Марко Поло ждал наготове “Гольфстрим”; у причала рядом с дворцом делле Приджиони на канале Рио де Палаццо стоял быстроходный катер. Смит мог доставить Данко на борт катера через три минуты после того, как обнаружил бы его. Через час они уже были бы в воздухе. Где ты?
Смит потянулся к чашке с кофе, когда в боковом поле его зрения мелькнул тучный мужчина, пробиравшийся вдоль туристической группы. Быть может, он входил в ее состав, быть может, нет. На нем были нейлоновый дождевик и шапочка для гольфа. Лицо мужчины закрывали густая борода и большие солнцезащитные очки. Однако в его облике было нечто примечательное.
Смит продолжал присматриваться и наконец понял, что именно. Мужчина чуть заметно припадал на левую ногу. Юрий Данко родился с левой ногой на два сантиметра короче, чем правая. Даже башмак на утолщенной подошве не мог полностью скрыть его хромоту. Смит повернул кресло и чуть опустил газету, следя за перемещениями Данко. Русский весьма ловко прикрывался туристами, двигаясь вместе с ними так, что его можно было принять за члена группы, но и не приближаясь вплотную, чтобы не привлечь внимание ее руководителя.
Группа медленно отвернула от базилики Св. Марка и двинулась к Дворцу Дожей. Менее чем через минуту она поравнялась с первыми рядами столиков и кресел “Флорентийского кафе”. Несколько туристов отделились от группы, направляясь к закусочной соседнего заведения. Когда они проходили мимо Смита, тот даже не шевельнулся. И только при появлении Данко он вскинул глаза.
— За моим столиком есть свободное место.
Данко повернулся, явно узнав его голос.
— Джон?
— Это я, Юрий. Садись.
Русский опустился в кресло. На его лице застыла ошеломленное выражение.
— Но мистер Клейн... Он послал тебя!Значит, ты работаешь на...
— Здесь не место для подобных разговоров. Но ты не ошибся. Я приехал за тобой.
Покачав головой, Данко окликнул проходящего мимо официанта и заказал кофе, потом вынул сигарету и закурил. Смит отметил, что даже борода не может скрыть, каким худым и изможденным стало его лицо. Пальцы, разжигавшие сигарету, тряслись.
— До сих пор не могу поверить, что ты...
— Юрий!
— Все в порядке, Джон. За мной не следили. Я не привел за собой хвост. — Данко откинулся на спинку кресла и посмотрел на пианиста. — Восхитительно, не правда ли? Я говорю о музыке.
Смит подался вперед.
— Ты хорошо себя чувствуешь?
Данко кивнул.
— Я в порядке. Добраться сюда было нелегко, но... — Официант принес кофе, и он выдержал паузу. — В Югославии мне пришлось довольно трудно. Сербы превратились в толпу параноиков. У меня был украинский паспорт, но даже в нем проверяли каждую букву.
Стараясь удержать в узде сотни вопросов, готовых сорваться с языка, Смит сосредоточился на своих дальнейших действиях.
— Ты не хочешь сказать или передать мне что-нибудь прямо сейчас?
Казалось, Данко не слышит его. Он смотрел на двух карабинеров — итальянских стражей порядка, — медленно пробиравшихся через толпу туристов. У обоих карабинеров висел на шее автомат.
— Слишком много полиции... — пробормотал Данко.
— Выходной день, — объяснил Смит. — В такое время полиция отряжает дополнительные патрули...
— Я должен кое-что сообщить мистеру Клейну, — сказал Данко. — Они собираются сделать такое... мне даже трудно в это поверить. Это безумие!
— Что именно сделать? — осведомился Смит, пытаясь следить за своим голосом. — И кто эти “они”?
Данко нервно огляделся.
— Ты все подготовил? Сумеешь увезти меня отсюда?
— Можем отправляться в путь прямо сейчас.
Сунув руку в карман за бумажником, Смит заметил двух карабинеров, шагавших среди столиков. Один из них пошутил, другой рассмеялся, указывая на закусочную.
— Джон!
Короткий вопль Данко заглушила громкая очередь, выпущенная в упор. Миновав столик Данко и Смита, карабинеры развернулись, из стволов их автоматов брызнуло смертоносное пламя, пронизывая тело Данко.
Энергия выстрелов была такова, что пули отбросили русского на спинку кресла и повалили навзничь.
Не успев до конца осознать происходящее, Смит метнулся в сторону платформы с роялем. Вокруг него пули вспарывали землю и дерево. Пианист совершил роковую ошибку, попытавшись встать на ноги. Автоматные очереди разорвали его пополам. Томительно тянулись секунды. Смиту было трудно поверить, что убийцы действуют совершенно безнаказанно столь долгое время. Он лишь сообразил, что рояль, глянцевый черный корпус и белые клавиши которого были разбиты в щепы, спас ему жизнь, поглотив энергию очередей, выпущенных из армейского оружия.
Убийцы были профессионалами: они понимали, что задерживаться дольше нельзя. Спрятавшись за опрокинутым столиком, они сняли полицейские куртки. Под ними оказались серо-коричневые плащи. Из карманов появились рыбацкие шапочки. Воспользовавшись замешательством, воцарившимся среди зевак, убийцы метнулись к зданию кафе. Вбегая в дверь, один из них крикнул:
— Они расстреливают всех подряд! Ради всего святого, вызовите карабинеров!
Смит поднял голову в тот самый миг, когда убийцы смешались с визжащей толпой завсегдатаев. Он оглянулся на Данко, лежавшего на спине. Его грудь была разорвана выстрелами. Смит, утробно рыча, выскочил из-за платформы и, действуя локтями, пробился к кафе. Толпа отнесла его в сторону служебного входа и аллеи, проходившей позади здания. Хватая ртом воздух, Смит лихорадочно осматривался по сторонам. Слева мелькнула серая шапочка, скрываясь за углом.
Убийцы отлично знали местность. Они пробежали по двум петляющим аллеям и оказались на берегу узкого канала, в котором покачивалась гондола, привязанная к столбику. Один из преступников прыгнул внутрь и схватил весло, другой отвязал веревку. Секунду спустя они уже мчались по каналу.
Тот, что был с веслом, прекратил грести, чтобы зажечь сигарету.
— Дельце — проще простого, — заметил он.
— Слишком простое, за двадцать-то тысяч долларов, — отозвался другой. — Но мы должны были прикончить и второго. Коротышка-швейцарец сказал совершенно ясно: объект и всякий, кто будет с ним.
— Баста! Мы выполнили задание. И если коротышка хочет...
Его голос заглушил крик гребца:
— Вот он, дьявол!
Второй повернулся и посмотрел в сторону, куда указывал его партнер. При виде спутника жертвы, бежавшего вдоль канала, у него отвалилась челюсть.
— Пристрели этого сукина сына! — рявкнул он. Гребец вынул крупнокалиберный пистолет:
— С удовольствием.
Смит увидел, как поднялась рука гребца, увидел, как дрогнул пистолет, когда качнулась гондола. Он понял, каким безумием с его стороны было пуститься в погоню за вооруженными убийцами, не имея для самозащиты ничего, кроме ножа. Однако вид погибшего Данко несло его ноги вперед. До гондолы оставалось менее пятнадцати шагов, и он продолжал ее настигать, потому что стрелок никак не мог поймать его на мушку.
Десять шагов.
— Томазо!
Стрелок по имени Томазо мысленно пожелал своему товарищу заткнуться. Сумасшедший, бежавший за ними, приближался, ну и что из этого? Ясно, что у него нет оружия, иначе он уже пустил бы его в ход.
Потом он заметил некий предмет, видневшийся из-под дощатого настила гондолы. Что-то вроде батарейки, разноцветные провода... аппарат из тех, которыми он и сам нередко пользовался.
Взрыв прервал испуганный вопль Томазо. Гондола превратилась в огненный шар и взмыла в воздух на десять метров. На мгновение канал заволокло черным едким дымом. Прижавшись к кирпичной стене стекольной фабрики, Смит не видел ничего, кроме вспышки, но почувствовал запах обгорелого дерева и плоти, как только те начали падать в воду.
Однако его быстрая реакция разрушала это впечатление. Над площадью еще не утихло эхо выстрелов, а он уже двинулся в сторону убегающих преступников. Ему предстояло выбрать — бежать ли за ними и за американцем, который их преследовал, либо подойти к раненому. Он не колебался ни секунды.
— Пропустите меня! Я врач!
Объятые ужасом туристы сразу подчинились, услышав его безупречную итальянскую речь. Мгновения спустя он опустился на колени около пронзенного пулями тела Юрия Данко. Ему хватило одного взгляда, чтобы понять, что тому уже никто не поможет, разве что всевышний. Тем не менее он приложил два пальца к горлу умирающего, словно пытаясь нащупать пульс. Одновременно он запустил вторую руку за лацкан пиджака Данко.
Прохожие мало-помалу приходили в себя и начинали озираться вокруг. Они присматривались к мужчине, некоторые подходили вплотную. При всем их равнодушии и замкнутости у них могли возникнуть вопросы, которых тот предпочел бы избежать.
— Эй вы! — отрывисто бросил он, обращаясь к молодому человеку, похожему на студента колледжа. — Подойдите и помогите мне. — Он схватил “студента” за руку и заставил его стиснуть ладонь Данко. — Сожмите... я сказал, сожмите!
— Но он мертв! — заспорил “студент”.
— Идиот! — рявкнул “врач”. — Он жив, но умрет, если не будет ощущать близость человека.
— Но вы...
— Я отправлюсь за помощью. А вы оставайтесь здесь! “Врач” протиснулся сквозь толпу, сгрудившуюся вокруг убитого. Он не обращал внимания на глаза окружающих, старавшихся поймать его взгляд. Подавляющее большинство очевидцев даже в самых благоприятных условиях не способны запомнить что-либо существенное. А в этой обстановке едва ли хотя бы один человек сумеет точно его описать.
Послышались первые звуки полицейских сирен. Минуту спустя площадь будет оцеплена и занята карабинерами. Они перепишут свидетелей и будут допрашивать их несколько дней кряду. “Врач” ни в коем случае не должен был попасть в облаву.
Уклоняясь от столкновения с полицией, он торопливо зашагал к мосту Знаков, пересек его, миновал лотки торговцев сувенирами и футболками и проскользнул в вестибюль отеля “Даниели”.
— Добрый день, герр доктор Гумбольдт, — приветствовал его консьерж.
— Здравствуйте, — отозвался мужчина, который не был ни “доктором”, ни “Гумбольдтом”. Весьма немногочисленные знакомые и близкие называли его Питером Хауэллом.
Хауэлл ничуть не удивился тому, что слухи о стрельбе еще не достигли величественного оазиса “Даниели”. В этот дворец XIV века, построенный для дожа Данолдо, имели доступ лишь избранные.
Хауэлл свернул налево в роскошный зал ресторана и направился к стойке бара в углу. Он заказал виски и, как только бармен повернулся к нему спиной, на мгновение стиснул веки. На своем веку он повидал немало трупов, не раз подвергался серьезной опасности и сам бывал ее источником. Однако дерзкое хладнокровное убийство на площади Св. Марка ошеломило даже его.
Он одним глотком выпил половину виски. Едва спиртное проникло в кровь, помогая ему несколько расслабиться, как он сунул руку в карман куртки.
Прошло уже несколько десятилетий с тех пор, когда Хауэлл обучался искусству карманника, и теперь, нащупав бумажку, найденную на трупе Данко, он порадовался тому, что не утратил это умение.
Он пробежал глазами записку, потом еще раз прочел ее. Понимая, что его надежды беспочвенны, он все же рассчитывал, что записка подскажет ему цель покушения на Данко. И кто несет ответственность за его смерть. Однако текст казался совершенно бессмысленным, если не считать одного слова — “Биоаппарат”.
Хауэлл сложил и спрятал записку. Осушив бокал, он знаком велел бармену вновь наполнить его.
— Все в порядке, синьор? — заботливым тоном осведомился бармен, выполняя заказ.
— Да, спасибо.
_ Если вам что-нибудь потребуется, не стесняйтесь.
Поймав ледяной взор Хауэлла, бармен торопливо ретировался.
Если кто-нибудь и в силах мне помочь, то только не ты, старина.
В Италии самым заманчивым местом для всякого, кто жаждет духовных и мирских наслаждений одновременно, является Венеция. Ее многочисленные церкви и храмы способны удовлетворить религиозные запросы даже самого пылкого верующего. Вместе с тем Венеция уже тысячелетие влечет к себе любителей игрищ и забав, и ее узкие улочки и аллеи дают прибежище заведениям, угождающим любым земным аппетитам.
Точно в тринадцать сорок пять, как вчера и позавчера, Смит прошел между рядами столиков на площадке “Флорентийского кафе” на площади Святого Марка. Он всякий раз занимал одно и то же место рядом с небольшой приподнятой платформой, на которой стоял огромный рояль. Через несколько минут появится пианист, и точно в два часа пополудни в звуки шагов и голосов сотен туристов, заполонивших площадь, вплетутся ноты Моцарта или Баха.
Официант, кормивший Смита два минувших дня, торопливо подбежал к столику. Американец, — если судить по его акценту, он не мог быть никем другим, — был прекрасным клиентом: он не замечал дурного обслуживания и платил щедрые чаевые. Глядя на дорогой пепельно-серый костюм Смита и туфли ручной работы, официант решил, что перед ним преуспевающий бизнесмен, который, заключив сделку, задержался на несколько дней, чтобы осмотреть достопримечательности за счет своей компании.
Смит улыбнулся официанту и, заказав обычные кофе и сэндвич, открыл “Интернешнл Геральд Трибьюн” на страницах финансового раздела.
Его полуденная закуска появилась в тот самый миг, когда пианист заиграл вступительные аккорды концерта Баха. Смит положил в чашку два кубика сахара и неторопливо размешал. Разворачивая газету, он внимательно осмотрел пространство между своим столиком и Дворцом Дожей.
Большую часть суток площадь Святого Марка с ее вечными толпами туристов была идеальным местом для приема беглеца. Однако тот опаздывал уже на двадцать четыре часа. Смит гадал, сумел ли Данко хотя бы выбраться из России.
Смит работал в ИИЗА США, когда впервые встретился с Данко, своим коллегой из Военно-медицинского исследовательского центра. Их знакомство состоялось в роскошном “Гранд-Отеле” близ Берна. Там представители двух стран собрались на неформальную встречу, чтобы проинформировать друг друга об успехах в поэтапном закрытии своих программ создания биологического оружия. Подобные совещания являлись дополнением к официальным проверкам, которые осуществляли международные инспекции.
Смиту никогда не доводилось вербовать агентов. Однако, как и все остальные члены американской делегации, он получил от офицеров контрразведки ЦРУ подробные инструкции о методах и способах действий спецслужб другой стороны. Уже в первые дни конференции Смит свел знакомство с Данко. Он неизменно держался настороже, но тем не менее симпатизировал дородному грубоватому русскому. Данко не скрывал своего патриотизма, но, как он говорил Смиту, ему не хочется, чтобы его дети жили в мире, где какой-нибудь сумасшедший может использовать биологическое оружие в качестве средства террора или мщения.
Смит прекрасно знал, что такое не просто возможно, но и весьма вероятно. Россию сотрясали спазмы перемен, кризиса и неопределенности. Однако государство по-прежнему располагало чудовищными запасами биологического оружия, хранившегося в ржавеющих контейнерах под присмотром равнодушных военных, жалованья которых зачастую не хватало, чтобы содержать свои семьи. Для этих людей возможность сбыть на сторону охраняемые материалы могла оказаться неодолимым искушением.
Смит и Данко начали встречаться вне урочных часов конференции. К тому времени, когда делегации приготовились разъехаться по домам, между ними установилась дружба, основанная на взаимном доверии и уважении.
В течение следующих двух лет они продолжали встречаться — в Санкт-Петербурге, Атланте, Париже и Гонконге — всякий раз под эгидой официальных совещаний. И каждый раз Смит замечал, что Данко становится все беспокойнее. Он не употреблял алкоголь, но время от времени ронял бессвязные замечания о двуличии своих командиров. Россия, намекал он, нарушает свои договоренности с США и всем миром. С шумом и помпой сокращая запасы биологического оружия, страна одновременно продолжала интенсивно заниматься научными исследованиями в этой области. Российские специалисты и инженеры исчезали, с тем чтобы появиться где-нибудь в Китае, Индии или Ираке, где на них был большой спрос и где их ждали неограниченные финансовые средства.
Свойства человеческих душ всегда интересовали Смита. После очередного неохотного признания Данко он сказал ему: “Мы могли бы вместе поработать над этим, Юрий. Если, конечно, хотите”.
Реакция Данко была чем-то сходна с поведением кающегося, который наконец-то сбросил с себя тяжкий груз грехов. Он согласился поставлять Смиту информацию, которой, как он считал, должны располагать Соединенные Штаты. Данко выдвинул лишь два условия. Во-первых, он будет иметь дело только со Смитом и не станет встречаться с представителями разведывательных органов США. Во-вторых, он взял со Смита слово, что тот позаботится о его семье, если с ним что-нибудь стрясется.
“Тебе нечего бояться, Юрий, — сказал тогда Смит. — Ты умрешь в своей постели, окруженный внуками”.
Вглядываясь в толпу, устремившуюся во Дворец Дожей, Смит вспомнил эти свои слова. Тогда он произнес их вполне искренне. Но теперь, когда Данко опаздывал уже на сутки, они жгли ему язык.
С другой стороны, ты никогда не упоминал о Клейне, как и о том, что у тебя есть связи в Америке, —размышлял Смит. — В чем дело, Юрий? И кто для тебя Клейн— козырь, оставленный про запас?
Все новые люди прибывали на гондолах и катерах, которые причаливали к пирсам напротив знаменитых львов площади Св. Марка. Смит рассматривал их всех — юные парочки, взявшиеся за руки, отцы и матери, хлопотавшие над своими детьми, туристические группы, толпившиеся вокруг экскурсоводов, которые перекрикивали друг друга на десятке языков. Смит держал газету на уровне глаз, но его взор непрестанно перебегал с одного возбужденного лица на другое, ища то, которое ему было нужно.
Где ты, Юрий? Какое ужасное открытие ты совершил, если оно заставило тебя нарушить завесу тайны и пискнуть своей жизнью, чтобы вывезти сведения за границу?
Вопросы терзали Смита. Связь с Данко прервалась, и ответов не было. По мнению Клейна, русский должен был пересечь полыхающую войной Югославию, скрываясь в хаосе, охватившем регион, пока не достигнет побережья. Там он найдет судно, которое доставит его через Адриатику в Венецию.
Только доберись сюда, и ты будешь в безопасности.В венецианском аэропорту Марко Поло ждал наготове “Гольфстрим”; у причала рядом с дворцом делле Приджиони на канале Рио де Палаццо стоял быстроходный катер. Смит мог доставить Данко на борт катера через три минуты после того, как обнаружил бы его. Через час они уже были бы в воздухе. Где ты?
Смит потянулся к чашке с кофе, когда в боковом поле его зрения мелькнул тучный мужчина, пробиравшийся вдоль туристической группы. Быть может, он входил в ее состав, быть может, нет. На нем были нейлоновый дождевик и шапочка для гольфа. Лицо мужчины закрывали густая борода и большие солнцезащитные очки. Однако в его облике было нечто примечательное.
Смит продолжал присматриваться и наконец понял, что именно. Мужчина чуть заметно припадал на левую ногу. Юрий Данко родился с левой ногой на два сантиметра короче, чем правая. Даже башмак на утолщенной подошве не мог полностью скрыть его хромоту. Смит повернул кресло и чуть опустил газету, следя за перемещениями Данко. Русский весьма ловко прикрывался туристами, двигаясь вместе с ними так, что его можно было принять за члена группы, но и не приближаясь вплотную, чтобы не привлечь внимание ее руководителя.
Группа медленно отвернула от базилики Св. Марка и двинулась к Дворцу Дожей. Менее чем через минуту она поравнялась с первыми рядами столиков и кресел “Флорентийского кафе”. Несколько туристов отделились от группы, направляясь к закусочной соседнего заведения. Когда они проходили мимо Смита, тот даже не шевельнулся. И только при появлении Данко он вскинул глаза.
— За моим столиком есть свободное место.
Данко повернулся, явно узнав его голос.
— Джон?
— Это я, Юрий. Садись.
Русский опустился в кресло. На его лице застыла ошеломленное выражение.
— Но мистер Клейн... Он послал тебя!Значит, ты работаешь на...
— Здесь не место для подобных разговоров. Но ты не ошибся. Я приехал за тобой.
Покачав головой, Данко окликнул проходящего мимо официанта и заказал кофе, потом вынул сигарету и закурил. Смит отметил, что даже борода не может скрыть, каким худым и изможденным стало его лицо. Пальцы, разжигавшие сигарету, тряслись.
— До сих пор не могу поверить, что ты...
— Юрий!
— Все в порядке, Джон. За мной не следили. Я не привел за собой хвост. — Данко откинулся на спинку кресла и посмотрел на пианиста. — Восхитительно, не правда ли? Я говорю о музыке.
Смит подался вперед.
— Ты хорошо себя чувствуешь?
Данко кивнул.
— Я в порядке. Добраться сюда было нелегко, но... — Официант принес кофе, и он выдержал паузу. — В Югославии мне пришлось довольно трудно. Сербы превратились в толпу параноиков. У меня был украинский паспорт, но даже в нем проверяли каждую букву.
Стараясь удержать в узде сотни вопросов, готовых сорваться с языка, Смит сосредоточился на своих дальнейших действиях.
— Ты не хочешь сказать или передать мне что-нибудь прямо сейчас?
Казалось, Данко не слышит его. Он смотрел на двух карабинеров — итальянских стражей порядка, — медленно пробиравшихся через толпу туристов. У обоих карабинеров висел на шее автомат.
— Слишком много полиции... — пробормотал Данко.
— Выходной день, — объяснил Смит. — В такое время полиция отряжает дополнительные патрули...
— Я должен кое-что сообщить мистеру Клейну, — сказал Данко. — Они собираются сделать такое... мне даже трудно в это поверить. Это безумие!
— Что именно сделать? — осведомился Смит, пытаясь следить за своим голосом. — И кто эти “они”?
Данко нервно огляделся.
— Ты все подготовил? Сумеешь увезти меня отсюда?
— Можем отправляться в путь прямо сейчас.
Сунув руку в карман за бумажником, Смит заметил двух карабинеров, шагавших среди столиков. Один из них пошутил, другой рассмеялся, указывая на закусочную.
— Джон!
Короткий вопль Данко заглушила громкая очередь, выпущенная в упор. Миновав столик Данко и Смита, карабинеры развернулись, из стволов их автоматов брызнуло смертоносное пламя, пронизывая тело Данко.
Энергия выстрелов была такова, что пули отбросили русского на спинку кресла и повалили навзничь.
Не успев до конца осознать происходящее, Смит метнулся в сторону платформы с роялем. Вокруг него пули вспарывали землю и дерево. Пианист совершил роковую ошибку, попытавшись встать на ноги. Автоматные очереди разорвали его пополам. Томительно тянулись секунды. Смиту было трудно поверить, что убийцы действуют совершенно безнаказанно столь долгое время. Он лишь сообразил, что рояль, глянцевый черный корпус и белые клавиши которого были разбиты в щепы, спас ему жизнь, поглотив энергию очередей, выпущенных из армейского оружия.
Убийцы были профессионалами: они понимали, что задерживаться дольше нельзя. Спрятавшись за опрокинутым столиком, они сняли полицейские куртки. Под ними оказались серо-коричневые плащи. Из карманов появились рыбацкие шапочки. Воспользовавшись замешательством, воцарившимся среди зевак, убийцы метнулись к зданию кафе. Вбегая в дверь, один из них крикнул:
— Они расстреливают всех подряд! Ради всего святого, вызовите карабинеров!
Смит поднял голову в тот самый миг, когда убийцы смешались с визжащей толпой завсегдатаев. Он оглянулся на Данко, лежавшего на спине. Его грудь была разорвана выстрелами. Смит, утробно рыча, выскочил из-за платформы и, действуя локтями, пробился к кафе. Толпа отнесла его в сторону служебного входа и аллеи, проходившей позади здания. Хватая ртом воздух, Смит лихорадочно осматривался по сторонам. Слева мелькнула серая шапочка, скрываясь за углом.
Убийцы отлично знали местность. Они пробежали по двум петляющим аллеям и оказались на берегу узкого канала, в котором покачивалась гондола, привязанная к столбику. Один из преступников прыгнул внутрь и схватил весло, другой отвязал веревку. Секунду спустя они уже мчались по каналу.
Тот, что был с веслом, прекратил грести, чтобы зажечь сигарету.
— Дельце — проще простого, — заметил он.
— Слишком простое, за двадцать-то тысяч долларов, — отозвался другой. — Но мы должны были прикончить и второго. Коротышка-швейцарец сказал совершенно ясно: объект и всякий, кто будет с ним.
— Баста! Мы выполнили задание. И если коротышка хочет...
Его голос заглушил крик гребца:
— Вот он, дьявол!
Второй повернулся и посмотрел в сторону, куда указывал его партнер. При виде спутника жертвы, бежавшего вдоль канала, у него отвалилась челюсть.
— Пристрели этого сукина сына! — рявкнул он. Гребец вынул крупнокалиберный пистолет:
— С удовольствием.
Смит увидел, как поднялась рука гребца, увидел, как дрогнул пистолет, когда качнулась гондола. Он понял, каким безумием с его стороны было пуститься в погоню за вооруженными убийцами, не имея для самозащиты ничего, кроме ножа. Однако вид погибшего Данко несло его ноги вперед. До гондолы оставалось менее пятнадцати шагов, и он продолжал ее настигать, потому что стрелок никак не мог поймать его на мушку.
Десять шагов.
— Томазо!
Стрелок по имени Томазо мысленно пожелал своему товарищу заткнуться. Сумасшедший, бежавший за ними, приближался, ну и что из этого? Ясно, что у него нет оружия, иначе он уже пустил бы его в ход.
Потом он заметил некий предмет, видневшийся из-под дощатого настила гондолы. Что-то вроде батарейки, разноцветные провода... аппарат из тех, которыми он и сам нередко пользовался.
Взрыв прервал испуганный вопль Томазо. Гондола превратилась в огненный шар и взмыла в воздух на десять метров. На мгновение канал заволокло черным едким дымом. Прижавшись к кирпичной стене стекольной фабрики, Смит не видел ничего, кроме вспышки, но почувствовал запах обгорелого дерева и плоти, как только те начали падать в воду.
* * *
Среди страха и растерянности, воцарившихся на площади, спокойствие сохранял только человек, укрывшийся за колонной, которую венчал один из гранитных львов Св. Марка. На первый взгляд человеку было за пятьдесят, однако, возможно, он выглядел старше своих лет из-за усов. Он был одет в клетчатую спортивную куртку французского покроя с желтой розой в петлице. Его шею укутывал пестрый шарф. Невнимательный наблюдатель принял бы его за франта, возможно, за научного сотрудника либо щеголеватого пенсионера.Однако его быстрая реакция разрушала это впечатление. Над площадью еще не утихло эхо выстрелов, а он уже двинулся в сторону убегающих преступников. Ему предстояло выбрать — бежать ли за ними и за американцем, который их преследовал, либо подойти к раненому. Он не колебался ни секунды.
— Пропустите меня! Я врач!
Объятые ужасом туристы сразу подчинились, услышав его безупречную итальянскую речь. Мгновения спустя он опустился на колени около пронзенного пулями тела Юрия Данко. Ему хватило одного взгляда, чтобы понять, что тому уже никто не поможет, разве что всевышний. Тем не менее он приложил два пальца к горлу умирающего, словно пытаясь нащупать пульс. Одновременно он запустил вторую руку за лацкан пиджака Данко.
Прохожие мало-помалу приходили в себя и начинали озираться вокруг. Они присматривались к мужчине, некоторые подходили вплотную. При всем их равнодушии и замкнутости у них могли возникнуть вопросы, которых тот предпочел бы избежать.
— Эй вы! — отрывисто бросил он, обращаясь к молодому человеку, похожему на студента колледжа. — Подойдите и помогите мне. — Он схватил “студента” за руку и заставил его стиснуть ладонь Данко. — Сожмите... я сказал, сожмите!
— Но он мертв! — заспорил “студент”.
— Идиот! — рявкнул “врач”. — Он жив, но умрет, если не будет ощущать близость человека.
— Но вы...
— Я отправлюсь за помощью. А вы оставайтесь здесь! “Врач” протиснулся сквозь толпу, сгрудившуюся вокруг убитого. Он не обращал внимания на глаза окружающих, старавшихся поймать его взгляд. Подавляющее большинство очевидцев даже в самых благоприятных условиях не способны запомнить что-либо существенное. А в этой обстановке едва ли хотя бы один человек сумеет точно его описать.
Послышались первые звуки полицейских сирен. Минуту спустя площадь будет оцеплена и занята карабинерами. Они перепишут свидетелей и будут допрашивать их несколько дней кряду. “Врач” ни в коем случае не должен был попасть в облаву.
Уклоняясь от столкновения с полицией, он торопливо зашагал к мосту Знаков, пересек его, миновал лотки торговцев сувенирами и футболками и проскользнул в вестибюль отеля “Даниели”.
— Добрый день, герр доктор Гумбольдт, — приветствовал его консьерж.
— Здравствуйте, — отозвался мужчина, который не был ни “доктором”, ни “Гумбольдтом”. Весьма немногочисленные знакомые и близкие называли его Питером Хауэллом.
Хауэлл ничуть не удивился тому, что слухи о стрельбе еще не достигли величественного оазиса “Даниели”. В этот дворец XIV века, построенный для дожа Данолдо, имели доступ лишь избранные.
Хауэлл свернул налево в роскошный зал ресторана и направился к стойке бара в углу. Он заказал виски и, как только бармен повернулся к нему спиной, на мгновение стиснул веки. На своем веку он повидал немало трупов, не раз подвергался серьезной опасности и сам бывал ее источником. Однако дерзкое хладнокровное убийство на площади Св. Марка ошеломило даже его.
Он одним глотком выпил половину виски. Едва спиртное проникло в кровь, помогая ему несколько расслабиться, как он сунул руку в карман куртки.
Прошло уже несколько десятилетий с тех пор, когда Хауэлл обучался искусству карманника, и теперь, нащупав бумажку, найденную на трупе Данко, он порадовался тому, что не утратил это умение.
Он пробежал глазами записку, потом еще раз прочел ее. Понимая, что его надежды беспочвенны, он все же рассчитывал, что записка подскажет ему цель покушения на Данко. И кто несет ответственность за его смерть. Однако текст казался совершенно бессмысленным, если не считать одного слова — “Биоаппарат”.
Хауэлл сложил и спрятал записку. Осушив бокал, он знаком велел бармену вновь наполнить его.
— Все в порядке, синьор? — заботливым тоном осведомился бармен, выполняя заказ.
— Да, спасибо.
_ Если вам что-нибудь потребуется, не стесняйтесь.
Поймав ледяной взор Хауэлла, бармен торопливо ретировался.
Если кто-нибудь и в силах мне помочь, то только не ты, старина.