Страница:
— Прости меня. Прости меня пожалуйста, Денис, — горячо шептала она, не поднимая лица. — Я виновата перед тобой…
— О чем ты, Жанна? — он стоял, не двигаясь, руки висели, как плети — даже обнять Жанну, прижать к себе, просто прикоснуться — не было сил.
— Прости меня, — снова повторила она. — Наверное, я на самом деле глупая, но я ничего не могу с собой поделать. Я не могу, просто не могу без тебя жить…
В тот момент он даже представить себе не мог, что каждое свое слово, каждый вздох Жанна просчитала заранее — впрочем, как и любое свое действие, прокрутила в голове и проанализировала все возможные ходы и выходы из этого лабиринта. Он не понимал, за что она просит прощения, жалел ее и злился на себя.
— Я тебе не сказала. Тогда, в тот день… — Жанна разомкнула руки и как-то неловко, по детски вытерла слезы рукавом. Потом отступила на несколько шагов и снова опустилась в кресло. — В тот день, в первый день, когда ты спал, к тебе приходила… девушка.
— Когда я спал… Девушка? — повторил Денис, словно не понимая смысла сказанных слов.
— Да, в тот день… Прости меня, Денис. Я…
— Какая? Какая девушка, Жанна? О ком ты говоришь? — теперь, осознав, что имеет в виду Жанна, Денис начал понимать, насколько важны для него ее слова.
— Девушка, — снова повторила Жанна, как будто ей нечего было добавить.
— Да какая, черт возьми, девушка? Какая она была, Жанна? Что она сказала? — Денис бесился от того, что она его не понимает.
— Она была…
— Какое у нее было лицо? — не выдержав затянувшейся паузы, снова сорвался Денис. — Лицо, скажи, какое у нее было лицо? Ты что-нибудь заметила?
— Лицо? Обыкновенное лицо… Ну, серые глаза. Я ничего не заметила, — растерянно проговорила Жанна, впервые за долгое время начиная чувствовать, что ситуация уходит из под контроля: она не понимала смысл заданного вопроса, но догадывалась, что ее ответ имеет огромное значение для Дениса.
— Обыкновенное лицо, — повторил Денис, пытаясь взять себя в руки. — Серые глаза. Ничего не заметила. Значит… Что она сказала?
— Она хотела тебя видеть, но ты спал… Я не стала тебя будить. Но не потому, что не хотела будить, — Жанна говорила сбивчиво, невнятно, не глядя в глаза. — Я просто… Я нарочно. Я нарочно не стала тебя будить, а она больше ничего не сказала, ушла. Я нарочно. Прости меня, пожалуйста…
— Жанна, — простонал Денис и бессильно рухнул на диван, — Жанна…
Он просто задыхался от собственной беспомощности. Теперь, после того, что он узнал от Жанны, совершенно бессмысленным казалось идти к Кристине и пытаться убедить ее в том, что Жанна — «всего лишь островок». Она сама, своими глазами уже два раза видела Жанну, и сегодняшняя встреча стала для нее, наверное, только еще одним доказательством… Возможно, именно в этом и крылась причина поспешного Сашиного отъезда? Он зажмурил глаза: ему хотелось убить Жанну, задушить, разорвать на части.
— Прости меня, пожалуйста. Я знаю, что поступила гадко. Прости, если сможешь…
Он обернулся на звук ее голоса, чувствуя, что сейчас не выдержит, набросится на нее, ударит. Жанна сидела, низко опустив голову, стиснув колени, сцепив в замок побелевшие пальцы. Потом она подняла на него глаза, припухшие и покрасневшие от слез:
— Я, наверное, просто сошла с ума… Я так хотела удержать тебя. Так хотела быть с тобой. Так хотела… И сейчас — хочу. Больше всего на свете хочу быть рядом с тобой. Прости меня, пожалуйста…
Отвернувшись к стене, он с трудом подавил стон, почти сорвавшийся с губ. Наверное, именно в тот момент он и сдался окончательно, как-то по-особенному остро ощутив полную бессмысленность прошлого, настоящего и будущего.
После четвертой распитой на двоих бутылки пива разговор снова вернулся к той же теме. Федор, по-стариковски крякнув, вылил остатки пива в свой бокал, отодрал кусок от спинки сушеной воблы и задумчиво произнес:
— Странные они все-таки существа, женщины. Приходят, когда их не зовешь, уходят, когда их никто не гонит. Как кошки — гуляю сами по себе.
Денис почувствовал двусмысленность интонации и сразу догадался, о чем говорит Федор:
— Ты все не веришь! Но ведь на самом деле, так и было. Она пришла сама, и ушла — сама. Я ее не выгонял. По крайней мере, в тот вечер. Все было нормально, тихо, спокойно. Буднично так, знаешь. А она собрала свои вещи и ушла.
— И ничего не сказала? — Федор с недоверием смотрел на приятеля. Ему почему-то до сих пор не верилось, что эта «кошка», так цепко ухватившая Дениса своими коготками, в один прекрасный момент просто сдалась без боя. Отношения у Федора и Жанны не сложились с первого дня встречи — оба чувствовали взаимную неприязнь, оба словно вели негласную борьбу за Дениса. Федора в создавшейся ситуации больше всего бесила мысль о том, что эту борьбу он проигрывает — одно сражение за другим.
— Сказала. Сказала, что она устала. И попрощалась. Знаешь, она, наверное, на самом деле устала от моих бесконечных приступов тоски, от моего равнодушия. Да что это ты сегодня, Федор, все об этом? Я же тебе уже рассказывал, как она ушла. Почему ты сегодня так настойчиво о ней вспоминаешь?
— А потому что я ее видел, — с видимым нежеланием Федор все же ответил на вопрос.
— Видел? — равнодушно спросил Денис, чувствуя, что внутри него ничто не шевельнулось при этих словах. Ничего другого и не следовало ожидать — она ушла из его жизни в тот момент, когда ушла из его квартиры. Собственно, в его жизни, наверное, так и не нашлось места для Жанны. Поэтому она и ушла, спустя год отчаянной борьбы поняв простую истину — насильно мил не будешь.
— Видел, — кивнул Федор. — Я по улице шел, машина к обочине свернула… Шикарный такой «джип». И выпорхнула из него — твоя птичка. Я ее сразу узнал, она и не изменилась почти за эти четыре года. Такая же… И мужичонка ведет ее под ручку — бережно так, знаешь… Лысый такой, лет под пятьдесят.
Денис от души рассмеялся:
— Эх, Жанна! Лысый, говоришь, лет под пятьдесят? Да это Аркаша.
— То есть? — не понял Федор. — Ты его тоже знаешь?
— Так, заочно. В последние несколько месяцев ей, видать, совсем тяжело со мной стало. Мне иногда, Федор, жалко ее бывает. Сколько она со мной мучалась, и в результате только и получила, что год жизни с бесчувственным бревном. Вот она мне тогда и рассказала про этого Аркашу, — Денис усмехнулся, — даже про его лысину. Не знаю, может, ревность во мне хотела разбудить? Да только откуда ревность возьмется, если нет любви?
— Так она что, — не понял Федор, — на два фронта работала? Многостаночница?
— Не знаю, — Денис пожал плечами, — мне это не интересно было. Но не думаю, что на два фронта. Это она в минуты отчаяния все твердила, что уйдет от меня к этому Аркаше, что он ее безумно любит и все ей простит. Так и вышло, оказывается — простил.
— Эх и стерва, — Федор, допив последний глоток из бокала, принялся открывать очередную бутылку пива. — Ведь целый год кровь из тебя пила, а?
— Да никакой крови она из меня не пила, Федор. Она со мной носилась, как с маленьким ребенком, чуть ли не сопли мне вытирала. Сколько ты можешь на нее злиться? Ничего плохого она мне не сделала. А если что и было плохое — не ее вина.
— Наверное, — вздохнул Федор. — Только глаза у нее колючие были. И не могу я ей простить… Тот вечер.
— Какой вечер? — не понял Денис.
— Тот самый, когда я стоял под дверью, как дурак. Думал, что меня здесь ждут, а оказалось, что вам и не до меня было… Вы любовью, так сказать, занимались… Да ладно, дело прошлое, чего вспоминать. Только жалко…
Федор не договорил. Подняв бокал, он запрокинул голову и залпом осушил его.
— Жалко у пчелки, дядя Федор, — Денис, словно заразившись, тут же последовал его примеру.
— Ты много-то не пей, — с опаской произнес Федор, увидев, что бокал Дениса так быстро опустел.
Денис в ответ только рассмеялся.
— Ну вот, единственный раз ушел в запой — ты думаешь, я теперь на всю оставшуюся жизнь алкоголик?
— Алкоголизм, к твоему сведению, неизлечим. Так что ты уж контролируй!
— Ладно, — Денис махнул рукой. — Так чего тебе жалко, скажи?
— Чего жалко? — Федор на мгновения опустил захмелевшие глаза и подумал о том, что если бы не пиво, то, наверное, никогда не сказал бы Денису того, что собирался сказать сейчас.
— Я понимаю, что не стоит об этом говорить. Глупо, столько времени прошло. Только уж больно красивая у вас была любовь с Сашей. Такая, знаешь, возвышенная… Жалко.
— Жалко, — повторил Денис, не замечая что пальцы его, сжимая бокал, побелели. — Но ты ведь знаешь… Не хуже меня все знаешь. Слишком поздно. Я опоздал, дядя Федор. Я сделал все, что мог, но было уже поздно. Жизнь не стоит на месте. А я-то, дурак, думал, что она меня ждать будет. Помнишь, в то утро, когда я к тебе зашел — от Саши? Вернее, от Кристины…В грязных кроссовках, помнишь? Тогда-то я и понял, что она на месте не стоит. Если бы раньше…
Федор кивнул. Конечно, он помнил это утро, и прекрасно понимал, что к сказанному больше добавить нечего.
После того памятного разговора Жанна сильно опасалась, что Денис опять начнет пить. В тот вечер, когда она, выплеснув свои чувства, рассказала Денису про Кристину, у него были почти такие же глаза, такой же взгляд, который так напугал ее несколько недель назад. Она тысячу раз пожалела о своем признании, но вместе с тем все то же «чутье», работающее безотказно, подсказывало ей, что она все сделал так, как надо. Накануне она успела заметить Кристину в толпе еще прежде, чем ее увидел Денис. Его реакция на эту встречу, в общем-то, не стала для нее неожиданность — все чувства Дениса были, как на ладони, и она очень сильно испугалась, что эта единственная случайная встреча может в один миг перевернуть и разрушить все то, что создавалось с таким трудом. Жанна понимала: необходимо что-то предпринять, что-то натворить, сделать какой-то резкий шаг, который бы заставил Дениса хоть на время обратить на нее более пристально внимание. И все-таки, она никак не ожидала, что ее рассказ произведет на Дениса настолько шокирующее действие. Уже тогда, в первые, самые сложные недели их совместной жизни Жанна начинала задумываться над тем, правильный ли выбор она сделала, решив бороться за Дениса до конца. Каков будет итог этой борьбы? Она до сих пор не могла этого предсказать. Уже тогда у нее рождались первые мысли о том, чтобы махнуть на все рукой и уйти, не рассчитывая даже на крошечную дольку счастья, которое она всеми силами пыталась украсть у той самой девушки Саши, имя которой до сих пор иногда срывалось с губ Дениса. Уже тогда она начинала думать о том, чтобы просто уйти, но прошел почти год, прежде чем Жанна наконец решилась на это, отчаявшись «достучаться» до Дениса.
Тогда она боялась, что спровоцировала новый запой. Но опасения ее оказались напрасными — на следующий день, проснувшись рано утром, Денис ушел на тренировку и пришел домой трезвый и уставший, как обычно. Поэтому она почти не расстроилась, узнав о том, что Денис взялся тренировать еще одну детскую футбольную команду, и теперь у него больше не будет тех немногих свободных часов, которые они проводили вместе. Жанна жила в квартире практически одна, с горькой усмешкой думая о том, что если бы речь шла только об обмене жилплощади, то ее собственная, теперь пустая, квартира, была бы намного предпочтительнее. Но, с другой стороны, понимая, что бесконечная работа и тренировки с утра до вечера для Дениса являются единственной отдушиной, не позволяющей сорваться, она терпеливо ждала, когда пройдет и этот период его жизни, когда он наконец успокоится, переболеет. Собственная выдержка и терпение ее иногда просто поражали. Наверное, она и правда очень сильно любила Дениса, если могла столько времени выдерживать его холодное равнодушие.
Как-то утром, проводив Дениса и собравшись позвонить подруге, она увидела на дисплее телефона незнакомый номер. Жанна не могла припомнить, чтобы вчера после вечернего звонка маме Денис звонил кому-то еще. И, тем не менее, звонок был. Может быть, он звонил по этому номеру, пока Жанна была в ванной? Поддавшись искушению, Жанна нажала на кнопку «повтор» и, затаив дыхание, принялась отсчитывать длинные гудки. Женский голос, низкий, чуть хрипловатый — она сразу его узнала. И все же, почти не задумываясь над тем, что делает, Жанна решила убедиться в собственных подозрениях.
— Здравствуйте, — стараясь придать голосу нейтральное выражение, произнесла она, — можно услышать Сашу?
— Сашу? Саша здесь давно не живет… А кто ее спрашивает?
Опустив трубку, Жанна задумчиво провела рукой во волосам. Она понимала только одно — что абсолютно ничего не понимает. Голос в телефонной трубке несомненно принадлежал той самой девушке, с которой ей однажды довелось общаться через порог квартиры Дениса. Но, оказывается, это была не Саша? Тогда кто же?
В тот вечер собственное любопытство и нетерпение едва не погубило ее — совсем запутавшись, она уже собиралась было начать разговор с Денисом, тот самый разговор, который расставил бы все точки над «i». Но, вовремя спохватившись, поняла, что ставить точку в этой истории еще рано. Не следует торопить события — время покажет, на чьей стороне победа…
Ни словом не обмолвившись с Денисом об этой истории, Жанна просто стала ждать. Не было ни одного дня, чтобы она не просматривала телефонный дисплей, тщательно контролируя каждый зафиксированный номер. Она словно чувствовала, что тот телефонный звонок не может быть единственным. Хотя бы потому, что время от времени продолжала ловить застывший взгляд Дениса, слышала его рассеянную речь даже в те дни, когда все было нормально, когда Денис был внимателен и даже ласков — дни, которые позже вспоминала как их лучшие дни.
Ее опасения подтвердились спустя почти два месяца, когда Жанна уже начинала забывать о той злополучной истории. В то утро у нее даже не было цели проверять номера — она почти забыла об этой своей «обязанности», просто собиралась позвонить все той же старой подруге. Сняла трубку — и в тот же момент почувствовала, как уходит почва из-под ног. Вчера… Значит, вчера, пока она бегала в магазин за хлебом, Денис снова звонил по этому номеру. Снова разговаривал с девушкой из своего прошлого…
Конечно, Жанна не могла знать о том, что Денис ни с кем не разговаривал. Он просто набирал номер и почти сразу вешал трубку — в тот момент, когда на том конце раздавался голос Кристины. Он и сам не знал, зачем звонит, зачем набирает Сашин номер. Не понимал, хочет ли поговорить с Кристиной, или звонит всего лишь для того, чтобы лишний раз убедиться — Саши больше нет. В той самой квартире, где они когда-то пили чай из одной чашки, где он впервые увидел портрет Марины Цветаевой, так похожей на Сашу — теперь там живет Кристина. Эти звонки были продиктованы импульсом — Денис никогда не пытался объяснить себе, зачем он это делает и почему, никогда не готовился к ним заранее. За пять минут до того, как брал в руки телефонную трубку, он еще не знал, что будет спустя эти пять минут.
Уже повесив трубку, Денис начинал ругать себя за мальчишество, за эти глупые звонки. После этих звонков он несколько дней не мог прийти в себя — воспоминания душили его, все валилось из рук, даже послушные всегда мышцы становились какими-то дряблыми. С трудом обретая душевное равновесие, он давал себе слово, что больше никогда не будет вести себя так глупо, но спустя какое-то время снова, подчинившись импульсу, брал в руки телефонную трубку, набирал номер, слушал голос Кристины и нажимал на рычаг. Он даже и представить себе не мог, как бесится Жанна, снова обнаруживая на дисплее знакомые цифры…
За прошедшие семь месяцев Жанна насчитала четыре телефонных разговора по тому злополучному номеру. Пятый по счету звонок окончательно вывел ее из себя. Она вдруг подумала о том, что потратила почти год своей жизни на то, чтобы заставить Дениса забыть о своем прошлом. И вот — получила очередное доказательство того, что потратила этот год зря. Она едва не расколола телефонную трубку, с грохотом ударившуюся о поверхность кухонного стола. Возможно, если бы спустя несколько минут Денис случайно не вернулся домой, позабыв какие-то нужные документы, Жанна и в этот раз молча проглотила бы очередную пилюлю. Возможно, не случилось бы ничего, что случилось потом. Но он вернулся.
Жанна стояла на кухне, прислонившись спиной к стене. Телефонная трубка валялась на столе, а у Жанны было очень бледное лицо. Денис прошел мимо, в комнату, бросив на ходу:
— Документы забыл.
— Документы забыл, — механически повторила Жанна и позвала его: — Денис!
Спустя пару минут он снова появился в поле ее зрения, снова прошел мимо, собираясь уже надеть куртку.
— Подожди немного. Я хотела у тебя спросить…
— Что? — рука застыла возле вешалки, в голосе сквозило нетерпение.
— До каких пор это будет продолжаться.
— Что будет продолжаться? — в этот момент он уже отметил, что Жанна как-то неестественно бледна, что трубка почему-то лежит на столе, но так и не догадался, в чем причина. — Что с тобой, Жанна?
— Со мной — ничего. Со мной все нормально. Это с тобой не все в порядке. Сколько можно ей звонить!
— Звонить… ей? — до него наконец дошло, что имеет в виду Жанна. Догадавшись, каким образом она узнала об этих звонках, он криво усмехнулся: — Ты что, шпионишь за мной, Жанна?
— Называй, как хочешь. Только знаешь, всему есть предел. Я устала от всего этого, неужели ты не понимаешь, Денис?
— От чего ты устала? — он так и продолжал стоять в прихожей возле вешалки, внезапно остро ощутив, что совсем не хочет приближаться к Жанне — ни на шаг.
— От того, что ты постоянно думаешь о ней, звонишь ей… Господи! Когда же это кончится!
— Это мое дело, Жанна, — сухо ответил он. — Я не хочу ни с кем это обсуждать.
— Ах, вот даже как. Ты даже и отрицать не пытаешься… Ты даже не хочешь меня обмануть! — выкрикнула она, уже не в силах контролировать себя, не прислушиваясь к голосу собственной интуиции, которая предупреждала ее об опасности. Это был едва ли не единственный эпизод, когда Жанна впервые потеряла контроль над собой.
— Зачем… Зачем мне тебя обманывать, Жанна? Ведь…
Он хотел сказать ей о том, что ничем ей не обязан, снова напомнить, что она сама вошла в его жизнь, не спросив его об этом. Тот единственный раз когда он, напившись до беспамятства, умолял Жанну вернуться — не в счет, ведь оба они прекрасно понимали, что не о Жанне он тогда плакал, и звал — не ее. Он уже собирался ей все это сказать и уйти, захлопнув дверь, но она перебила его:
— Но неужели это так сложно — обмануть! Господи, даже представить себе не могла, что я когда-то буду просить об этом! Но ведь можно же было сказать, что ты просто звонил приятелю! Неужели нельзя было! Сколько можно жить прошлым, Денис!
— Если нет настоящего, только это и остается, — ответил он, задумчиво глядя мимо нее.
— Не смотришь даже! Нет у тебя настоящего… А как же я? Значит, меня тоже — нет! Меня нет, а она — есть? Ну, так и иди к ней, что же ты сидишь здесь — со мной, которой нет? Иди, тебе же не привыкать вытирать об меня ноги! Как же я устала от всего этого! Устала! Устала! Уходи!
Жанна почти кричала. И в этот момент, услышав слово «уходи», он внезапно вспомнил тот, другой крик, который перевернул его жизнь. Сашино лицо, покрытое темными шрамами, внезапно так отчетливо возникло перед глазами, что ему захотелось зажать уши, чтобы не слышать больше этого крика и не видеть этого лица, этих огромных синих глаз, смотрящих на него с таким укором. Сдернув с вешалки куртку, даже не одевшись, он быстро вышел из квартиры и побежал вниз по ступенькам, уже зная заранее, что сейчас он пойдет не на стадион. Сейчас он пойдет к Кристине. Он найдет Кристину, узнает, где ему искать Сашу — и найдет ее. Сегодня, сейчас — будь, что будет. Если нет любви, то по крайней мере прощения он должен у нее попросить. Иначе, казалось, ему никогда не избавиться от этого видения, от этих глаз-озер. Они так и будут преследовать его, каждую секунду напоминая о том, что он натворил.
Вскочив на подножку уже тронувшегося автобуса, битком набитого спешащими на работу людьми, Денис проехал четыре остановки, вышел у светофора, перебежал дорогу, не став дожидаться зеленого света, быстрыми скачками одолел четыре лестничных пролета… Ему мучительно хотелось остановиться. Память, как лукавая искусительница, предлагала ему сотни «островков», которые могли бы задержать его: «Вот она, эта дверь. Ты помнишь? Здесь, тогда, давным-давно — помнишь?» И, в самый последний момент: «А может быть, не надо? Может быть…» Но Денис уже нажимал на кнопку звонка, глубокими вдохами пытаясь укротить рвущееся из груди сердце. Один, второй, третий…
Дверь распахнулась. Перед ним стояла Кристина.
— Денис? — ее глаза широко распахнулись. И, словно не веря им, она снова спросила: — Ты?
— Прошу тебя, — начал он без предисловий. — Скажи мне. Скажи мне, пожалуйста, Кристина. Мне очень надо ее увидеть. Я больше не могу так жить. Просто не могу жить без нее. Скажи!
Она смотрела пристальным, изучающим взглядом, как будто пыталась в зеркале глаз разглядеть его душу. В тот момент она колебалась — глядя на Дениса, было понятно, насколько сильно в тот момент ему была нужна Саша. Кристине даже стало немного не по себе от того, насколько трудной оказалась ее роль в этой внезапно сложившейся ситуации. Теперь от ее решения, возможно, зависела судьба двух людей. Ее не слишком волновал Денис — но Сашка! Сашка ведь еще не оправилась от удара — кто знает, может быть, поддавшись сейчас минутному порыву, Кристина невольно станет соучастницей новой трагедии? Да, сейчас, безусловно, Денису нужна была Саша. Но где гарантия того, что она была нужна ему вчера и будет нужна завтра? И все-таки, было в его взгляде что-то такое, что уже почти заставило Кристину склонить выбор в его пользу. Но в это момент Денис, сам того не подозревая, все испортил: он стал говорить о Жанне.
— Я знаю, Кристина, ты мне не веришь. Ты видела меня в тот день… Я знаю, ты приходила, а она была у меня. Она была у меня дома. И, наверное, Федор тебе говорил, что она… у меня задержалась. Но, поверь, все это не имеет никакого значения. Я ее никогда не любил, я даже не знаю, как могло так получиться…
Он говорил еще что-то — сбивчиво, невнятно, перескакивая с одной неоконченной фразы на другую. Но Кристина его уже не слушала. «Обычные мужские отбрёхи, — подумала она, чувствуя, как душа твердеет, снова становится непроницаемой. — Ничего нового. Ничего оригинального. Зачем он пришел?»
Терпеливо дождавшись, когда Денис наконец замолчал, десятки раз повторив одно и то же и уже не зная, что еще сказать, она вздохнула:
— Я понимаю. Я все прекрасно понимаю. Но и ты пойми, Денис. У Сашки своя жизнь. Своя, новая жизнь. В этой жизни многое изменилось… Очень многое. Знаешь, она ждет ребенка.
— Она ждет… ребенка?…
Когда Кристина услышала его голос, внутри снова что-то дрогнуло, и она подумала: а может быть, напрасно? Может быть зря она вот так — взяла, и отрезала, не отмерив? Может быть, все-таки стоит сказать эти два слова, которые так и рвутся с языка: «от тебя». Два слова, которые все изменят, и, возможно, сделают счастливыми даже не двоих, а троих людей? Или — несчастными…
Но ей так ничего и не удалось добавить к сказанному. Пока она раздумывала, пока чувства боролись в ней — за считанные секунды, пролетевшие с момента осознания сказанного, Денис совсем забыл о Кристине. Медленно повернувшись, он стал подниматься вверх по ступенькам.
— Денис! — окликнула его Кристина. «Обернется — скажу!» — подумала она. Но Денис уже не услышал ее. И не обернулся.
Федор, открыв дверь и увидев лицо Дениса, остолбенел.
— Опять напился, сволочь! — ахнул он, не находя больше никаких объяснений этому стеклянному взгляду.
— Да нет, не напился. Я же себе слово дал… Ты на работу?
Федор стоял в прихожей уже в верхней одежде. В тот момент, когда в дверь позвонил Денис, он уже завязывал шнурки на ботинках.
— На работу. Да что случилось-то у тебя?
— Да так, ничего. Я у тебя посижу немножко. А потом…
Он прошел мимо Федора в комнату неуверенной, слегка пошатывающейся походкой, будто и в самом деле пьяный, не сняв ни куртки, ни кроссовок, облепленных липкой весенней грязью. Опустившись на край кресла, некоторое время сидел молча, а потом, подняв глаза, со странной усмешкой произнес:
— А знаешь, дядя Федор, жизнь-то… Она, оказывается на месте не стоит. Течет, как река. Летит, как ветер.
Федор, всегда приходящий в бешенство от каких бы то ни было лирических пассажей, беззвучно выругался и ушел, хлопнув дверью. «Машка меня задушит за эту грязь на паркете. Придется в обеденный перерыв с половой тряпкой на коленях ползать», — уже беззлобно подумал он про себя, спускаясь вниз по ступенькам.
Дальше не отредактировано
— Да, жизнь на месте не стоит, — задумчиво произнес Федор, с тоской поглядывая на последнюю оставшуюся бутылку пива. — Два часа назад было шесть бутылок, а теперь осталась одна. Вот тебе и доказательство. Течет, как река… Кажется, так ты тогда выразился. Течет, и все с собой уносит. Черт, я скоро, наверное, стихами заговорю!
— Не заговоришь, — успокоил его Денис, — с этим надо родиться, чтобы говорить стихами. Таких людей немного. Я когда-то знал одну. Лунная Птица Сновидений, которая не выносила дневного света.
— О чем ты, Жанна? — он стоял, не двигаясь, руки висели, как плети — даже обнять Жанну, прижать к себе, просто прикоснуться — не было сил.
— Прости меня, — снова повторила она. — Наверное, я на самом деле глупая, но я ничего не могу с собой поделать. Я не могу, просто не могу без тебя жить…
В тот момент он даже представить себе не мог, что каждое свое слово, каждый вздох Жанна просчитала заранее — впрочем, как и любое свое действие, прокрутила в голове и проанализировала все возможные ходы и выходы из этого лабиринта. Он не понимал, за что она просит прощения, жалел ее и злился на себя.
— Я тебе не сказала. Тогда, в тот день… — Жанна разомкнула руки и как-то неловко, по детски вытерла слезы рукавом. Потом отступила на несколько шагов и снова опустилась в кресло. — В тот день, в первый день, когда ты спал, к тебе приходила… девушка.
— Когда я спал… Девушка? — повторил Денис, словно не понимая смысла сказанных слов.
— Да, в тот день… Прости меня, Денис. Я…
— Какая? Какая девушка, Жанна? О ком ты говоришь? — теперь, осознав, что имеет в виду Жанна, Денис начал понимать, насколько важны для него ее слова.
— Девушка, — снова повторила Жанна, как будто ей нечего было добавить.
— Да какая, черт возьми, девушка? Какая она была, Жанна? Что она сказала? — Денис бесился от того, что она его не понимает.
— Она была…
— Какое у нее было лицо? — не выдержав затянувшейся паузы, снова сорвался Денис. — Лицо, скажи, какое у нее было лицо? Ты что-нибудь заметила?
— Лицо? Обыкновенное лицо… Ну, серые глаза. Я ничего не заметила, — растерянно проговорила Жанна, впервые за долгое время начиная чувствовать, что ситуация уходит из под контроля: она не понимала смысл заданного вопроса, но догадывалась, что ее ответ имеет огромное значение для Дениса.
— Обыкновенное лицо, — повторил Денис, пытаясь взять себя в руки. — Серые глаза. Ничего не заметила. Значит… Что она сказала?
— Она хотела тебя видеть, но ты спал… Я не стала тебя будить. Но не потому, что не хотела будить, — Жанна говорила сбивчиво, невнятно, не глядя в глаза. — Я просто… Я нарочно. Я нарочно не стала тебя будить, а она больше ничего не сказала, ушла. Я нарочно. Прости меня, пожалуйста…
— Жанна, — простонал Денис и бессильно рухнул на диван, — Жанна…
Он просто задыхался от собственной беспомощности. Теперь, после того, что он узнал от Жанны, совершенно бессмысленным казалось идти к Кристине и пытаться убедить ее в том, что Жанна — «всего лишь островок». Она сама, своими глазами уже два раза видела Жанну, и сегодняшняя встреча стала для нее, наверное, только еще одним доказательством… Возможно, именно в этом и крылась причина поспешного Сашиного отъезда? Он зажмурил глаза: ему хотелось убить Жанну, задушить, разорвать на части.
— Прости меня, пожалуйста. Я знаю, что поступила гадко. Прости, если сможешь…
Он обернулся на звук ее голоса, чувствуя, что сейчас не выдержит, набросится на нее, ударит. Жанна сидела, низко опустив голову, стиснув колени, сцепив в замок побелевшие пальцы. Потом она подняла на него глаза, припухшие и покрасневшие от слез:
— Я, наверное, просто сошла с ума… Я так хотела удержать тебя. Так хотела быть с тобой. Так хотела… И сейчас — хочу. Больше всего на свете хочу быть рядом с тобой. Прости меня, пожалуйста…
Отвернувшись к стене, он с трудом подавил стон, почти сорвавшийся с губ. Наверное, именно в тот момент он и сдался окончательно, как-то по-особенному остро ощутив полную бессмысленность прошлого, настоящего и будущего.
После четвертой распитой на двоих бутылки пива разговор снова вернулся к той же теме. Федор, по-стариковски крякнув, вылил остатки пива в свой бокал, отодрал кусок от спинки сушеной воблы и задумчиво произнес:
— Странные они все-таки существа, женщины. Приходят, когда их не зовешь, уходят, когда их никто не гонит. Как кошки — гуляю сами по себе.
Денис почувствовал двусмысленность интонации и сразу догадался, о чем говорит Федор:
— Ты все не веришь! Но ведь на самом деле, так и было. Она пришла сама, и ушла — сама. Я ее не выгонял. По крайней мере, в тот вечер. Все было нормально, тихо, спокойно. Буднично так, знаешь. А она собрала свои вещи и ушла.
— И ничего не сказала? — Федор с недоверием смотрел на приятеля. Ему почему-то до сих пор не верилось, что эта «кошка», так цепко ухватившая Дениса своими коготками, в один прекрасный момент просто сдалась без боя. Отношения у Федора и Жанны не сложились с первого дня встречи — оба чувствовали взаимную неприязнь, оба словно вели негласную борьбу за Дениса. Федора в создавшейся ситуации больше всего бесила мысль о том, что эту борьбу он проигрывает — одно сражение за другим.
— Сказала. Сказала, что она устала. И попрощалась. Знаешь, она, наверное, на самом деле устала от моих бесконечных приступов тоски, от моего равнодушия. Да что это ты сегодня, Федор, все об этом? Я же тебе уже рассказывал, как она ушла. Почему ты сегодня так настойчиво о ней вспоминаешь?
— А потому что я ее видел, — с видимым нежеланием Федор все же ответил на вопрос.
— Видел? — равнодушно спросил Денис, чувствуя, что внутри него ничто не шевельнулось при этих словах. Ничего другого и не следовало ожидать — она ушла из его жизни в тот момент, когда ушла из его квартиры. Собственно, в его жизни, наверное, так и не нашлось места для Жанны. Поэтому она и ушла, спустя год отчаянной борьбы поняв простую истину — насильно мил не будешь.
— Видел, — кивнул Федор. — Я по улице шел, машина к обочине свернула… Шикарный такой «джип». И выпорхнула из него — твоя птичка. Я ее сразу узнал, она и не изменилась почти за эти четыре года. Такая же… И мужичонка ведет ее под ручку — бережно так, знаешь… Лысый такой, лет под пятьдесят.
Денис от души рассмеялся:
— Эх, Жанна! Лысый, говоришь, лет под пятьдесят? Да это Аркаша.
— То есть? — не понял Федор. — Ты его тоже знаешь?
— Так, заочно. В последние несколько месяцев ей, видать, совсем тяжело со мной стало. Мне иногда, Федор, жалко ее бывает. Сколько она со мной мучалась, и в результате только и получила, что год жизни с бесчувственным бревном. Вот она мне тогда и рассказала про этого Аркашу, — Денис усмехнулся, — даже про его лысину. Не знаю, может, ревность во мне хотела разбудить? Да только откуда ревность возьмется, если нет любви?
— Так она что, — не понял Федор, — на два фронта работала? Многостаночница?
— Не знаю, — Денис пожал плечами, — мне это не интересно было. Но не думаю, что на два фронта. Это она в минуты отчаяния все твердила, что уйдет от меня к этому Аркаше, что он ее безумно любит и все ей простит. Так и вышло, оказывается — простил.
— Эх и стерва, — Федор, допив последний глоток из бокала, принялся открывать очередную бутылку пива. — Ведь целый год кровь из тебя пила, а?
— Да никакой крови она из меня не пила, Федор. Она со мной носилась, как с маленьким ребенком, чуть ли не сопли мне вытирала. Сколько ты можешь на нее злиться? Ничего плохого она мне не сделала. А если что и было плохое — не ее вина.
— Наверное, — вздохнул Федор. — Только глаза у нее колючие были. И не могу я ей простить… Тот вечер.
— Какой вечер? — не понял Денис.
— Тот самый, когда я стоял под дверью, как дурак. Думал, что меня здесь ждут, а оказалось, что вам и не до меня было… Вы любовью, так сказать, занимались… Да ладно, дело прошлое, чего вспоминать. Только жалко…
Федор не договорил. Подняв бокал, он запрокинул голову и залпом осушил его.
— Жалко у пчелки, дядя Федор, — Денис, словно заразившись, тут же последовал его примеру.
— Ты много-то не пей, — с опаской произнес Федор, увидев, что бокал Дениса так быстро опустел.
Денис в ответ только рассмеялся.
— Ну вот, единственный раз ушел в запой — ты думаешь, я теперь на всю оставшуюся жизнь алкоголик?
— Алкоголизм, к твоему сведению, неизлечим. Так что ты уж контролируй!
— Ладно, — Денис махнул рукой. — Так чего тебе жалко, скажи?
— Чего жалко? — Федор на мгновения опустил захмелевшие глаза и подумал о том, что если бы не пиво, то, наверное, никогда не сказал бы Денису того, что собирался сказать сейчас.
— Я понимаю, что не стоит об этом говорить. Глупо, столько времени прошло. Только уж больно красивая у вас была любовь с Сашей. Такая, знаешь, возвышенная… Жалко.
— Жалко, — повторил Денис, не замечая что пальцы его, сжимая бокал, побелели. — Но ты ведь знаешь… Не хуже меня все знаешь. Слишком поздно. Я опоздал, дядя Федор. Я сделал все, что мог, но было уже поздно. Жизнь не стоит на месте. А я-то, дурак, думал, что она меня ждать будет. Помнишь, в то утро, когда я к тебе зашел — от Саши? Вернее, от Кристины…В грязных кроссовках, помнишь? Тогда-то я и понял, что она на месте не стоит. Если бы раньше…
Федор кивнул. Конечно, он помнил это утро, и прекрасно понимал, что к сказанному больше добавить нечего.
После того памятного разговора Жанна сильно опасалась, что Денис опять начнет пить. В тот вечер, когда она, выплеснув свои чувства, рассказала Денису про Кристину, у него были почти такие же глаза, такой же взгляд, который так напугал ее несколько недель назад. Она тысячу раз пожалела о своем признании, но вместе с тем все то же «чутье», работающее безотказно, подсказывало ей, что она все сделал так, как надо. Накануне она успела заметить Кристину в толпе еще прежде, чем ее увидел Денис. Его реакция на эту встречу, в общем-то, не стала для нее неожиданность — все чувства Дениса были, как на ладони, и она очень сильно испугалась, что эта единственная случайная встреча может в один миг перевернуть и разрушить все то, что создавалось с таким трудом. Жанна понимала: необходимо что-то предпринять, что-то натворить, сделать какой-то резкий шаг, который бы заставил Дениса хоть на время обратить на нее более пристально внимание. И все-таки, она никак не ожидала, что ее рассказ произведет на Дениса настолько шокирующее действие. Уже тогда, в первые, самые сложные недели их совместной жизни Жанна начинала задумываться над тем, правильный ли выбор она сделала, решив бороться за Дениса до конца. Каков будет итог этой борьбы? Она до сих пор не могла этого предсказать. Уже тогда у нее рождались первые мысли о том, чтобы махнуть на все рукой и уйти, не рассчитывая даже на крошечную дольку счастья, которое она всеми силами пыталась украсть у той самой девушки Саши, имя которой до сих пор иногда срывалось с губ Дениса. Уже тогда она начинала думать о том, чтобы просто уйти, но прошел почти год, прежде чем Жанна наконец решилась на это, отчаявшись «достучаться» до Дениса.
Тогда она боялась, что спровоцировала новый запой. Но опасения ее оказались напрасными — на следующий день, проснувшись рано утром, Денис ушел на тренировку и пришел домой трезвый и уставший, как обычно. Поэтому она почти не расстроилась, узнав о том, что Денис взялся тренировать еще одну детскую футбольную команду, и теперь у него больше не будет тех немногих свободных часов, которые они проводили вместе. Жанна жила в квартире практически одна, с горькой усмешкой думая о том, что если бы речь шла только об обмене жилплощади, то ее собственная, теперь пустая, квартира, была бы намного предпочтительнее. Но, с другой стороны, понимая, что бесконечная работа и тренировки с утра до вечера для Дениса являются единственной отдушиной, не позволяющей сорваться, она терпеливо ждала, когда пройдет и этот период его жизни, когда он наконец успокоится, переболеет. Собственная выдержка и терпение ее иногда просто поражали. Наверное, она и правда очень сильно любила Дениса, если могла столько времени выдерживать его холодное равнодушие.
Как-то утром, проводив Дениса и собравшись позвонить подруге, она увидела на дисплее телефона незнакомый номер. Жанна не могла припомнить, чтобы вчера после вечернего звонка маме Денис звонил кому-то еще. И, тем не менее, звонок был. Может быть, он звонил по этому номеру, пока Жанна была в ванной? Поддавшись искушению, Жанна нажала на кнопку «повтор» и, затаив дыхание, принялась отсчитывать длинные гудки. Женский голос, низкий, чуть хрипловатый — она сразу его узнала. И все же, почти не задумываясь над тем, что делает, Жанна решила убедиться в собственных подозрениях.
— Здравствуйте, — стараясь придать голосу нейтральное выражение, произнесла она, — можно услышать Сашу?
— Сашу? Саша здесь давно не живет… А кто ее спрашивает?
Опустив трубку, Жанна задумчиво провела рукой во волосам. Она понимала только одно — что абсолютно ничего не понимает. Голос в телефонной трубке несомненно принадлежал той самой девушке, с которой ей однажды довелось общаться через порог квартиры Дениса. Но, оказывается, это была не Саша? Тогда кто же?
В тот вечер собственное любопытство и нетерпение едва не погубило ее — совсем запутавшись, она уже собиралась было начать разговор с Денисом, тот самый разговор, который расставил бы все точки над «i». Но, вовремя спохватившись, поняла, что ставить точку в этой истории еще рано. Не следует торопить события — время покажет, на чьей стороне победа…
Ни словом не обмолвившись с Денисом об этой истории, Жанна просто стала ждать. Не было ни одного дня, чтобы она не просматривала телефонный дисплей, тщательно контролируя каждый зафиксированный номер. Она словно чувствовала, что тот телефонный звонок не может быть единственным. Хотя бы потому, что время от времени продолжала ловить застывший взгляд Дениса, слышала его рассеянную речь даже в те дни, когда все было нормально, когда Денис был внимателен и даже ласков — дни, которые позже вспоминала как их лучшие дни.
Ее опасения подтвердились спустя почти два месяца, когда Жанна уже начинала забывать о той злополучной истории. В то утро у нее даже не было цели проверять номера — она почти забыла об этой своей «обязанности», просто собиралась позвонить все той же старой подруге. Сняла трубку — и в тот же момент почувствовала, как уходит почва из-под ног. Вчера… Значит, вчера, пока она бегала в магазин за хлебом, Денис снова звонил по этому номеру. Снова разговаривал с девушкой из своего прошлого…
Конечно, Жанна не могла знать о том, что Денис ни с кем не разговаривал. Он просто набирал номер и почти сразу вешал трубку — в тот момент, когда на том конце раздавался голос Кристины. Он и сам не знал, зачем звонит, зачем набирает Сашин номер. Не понимал, хочет ли поговорить с Кристиной, или звонит всего лишь для того, чтобы лишний раз убедиться — Саши больше нет. В той самой квартире, где они когда-то пили чай из одной чашки, где он впервые увидел портрет Марины Цветаевой, так похожей на Сашу — теперь там живет Кристина. Эти звонки были продиктованы импульсом — Денис никогда не пытался объяснить себе, зачем он это делает и почему, никогда не готовился к ним заранее. За пять минут до того, как брал в руки телефонную трубку, он еще не знал, что будет спустя эти пять минут.
Уже повесив трубку, Денис начинал ругать себя за мальчишество, за эти глупые звонки. После этих звонков он несколько дней не мог прийти в себя — воспоминания душили его, все валилось из рук, даже послушные всегда мышцы становились какими-то дряблыми. С трудом обретая душевное равновесие, он давал себе слово, что больше никогда не будет вести себя так глупо, но спустя какое-то время снова, подчинившись импульсу, брал в руки телефонную трубку, набирал номер, слушал голос Кристины и нажимал на рычаг. Он даже и представить себе не мог, как бесится Жанна, снова обнаруживая на дисплее знакомые цифры…
За прошедшие семь месяцев Жанна насчитала четыре телефонных разговора по тому злополучному номеру. Пятый по счету звонок окончательно вывел ее из себя. Она вдруг подумала о том, что потратила почти год своей жизни на то, чтобы заставить Дениса забыть о своем прошлом. И вот — получила очередное доказательство того, что потратила этот год зря. Она едва не расколола телефонную трубку, с грохотом ударившуюся о поверхность кухонного стола. Возможно, если бы спустя несколько минут Денис случайно не вернулся домой, позабыв какие-то нужные документы, Жанна и в этот раз молча проглотила бы очередную пилюлю. Возможно, не случилось бы ничего, что случилось потом. Но он вернулся.
Жанна стояла на кухне, прислонившись спиной к стене. Телефонная трубка валялась на столе, а у Жанны было очень бледное лицо. Денис прошел мимо, в комнату, бросив на ходу:
— Документы забыл.
— Документы забыл, — механически повторила Жанна и позвала его: — Денис!
Спустя пару минут он снова появился в поле ее зрения, снова прошел мимо, собираясь уже надеть куртку.
— Подожди немного. Я хотела у тебя спросить…
— Что? — рука застыла возле вешалки, в голосе сквозило нетерпение.
— До каких пор это будет продолжаться.
— Что будет продолжаться? — в этот момент он уже отметил, что Жанна как-то неестественно бледна, что трубка почему-то лежит на столе, но так и не догадался, в чем причина. — Что с тобой, Жанна?
— Со мной — ничего. Со мной все нормально. Это с тобой не все в порядке. Сколько можно ей звонить!
— Звонить… ей? — до него наконец дошло, что имеет в виду Жанна. Догадавшись, каким образом она узнала об этих звонках, он криво усмехнулся: — Ты что, шпионишь за мной, Жанна?
— Называй, как хочешь. Только знаешь, всему есть предел. Я устала от всего этого, неужели ты не понимаешь, Денис?
— От чего ты устала? — он так и продолжал стоять в прихожей возле вешалки, внезапно остро ощутив, что совсем не хочет приближаться к Жанне — ни на шаг.
— От того, что ты постоянно думаешь о ней, звонишь ей… Господи! Когда же это кончится!
— Это мое дело, Жанна, — сухо ответил он. — Я не хочу ни с кем это обсуждать.
— Ах, вот даже как. Ты даже и отрицать не пытаешься… Ты даже не хочешь меня обмануть! — выкрикнула она, уже не в силах контролировать себя, не прислушиваясь к голосу собственной интуиции, которая предупреждала ее об опасности. Это был едва ли не единственный эпизод, когда Жанна впервые потеряла контроль над собой.
— Зачем… Зачем мне тебя обманывать, Жанна? Ведь…
Он хотел сказать ей о том, что ничем ей не обязан, снова напомнить, что она сама вошла в его жизнь, не спросив его об этом. Тот единственный раз когда он, напившись до беспамятства, умолял Жанну вернуться — не в счет, ведь оба они прекрасно понимали, что не о Жанне он тогда плакал, и звал — не ее. Он уже собирался ей все это сказать и уйти, захлопнув дверь, но она перебила его:
— Но неужели это так сложно — обмануть! Господи, даже представить себе не могла, что я когда-то буду просить об этом! Но ведь можно же было сказать, что ты просто звонил приятелю! Неужели нельзя было! Сколько можно жить прошлым, Денис!
— Если нет настоящего, только это и остается, — ответил он, задумчиво глядя мимо нее.
— Не смотришь даже! Нет у тебя настоящего… А как же я? Значит, меня тоже — нет! Меня нет, а она — есть? Ну, так и иди к ней, что же ты сидишь здесь — со мной, которой нет? Иди, тебе же не привыкать вытирать об меня ноги! Как же я устала от всего этого! Устала! Устала! Уходи!
Жанна почти кричала. И в этот момент, услышав слово «уходи», он внезапно вспомнил тот, другой крик, который перевернул его жизнь. Сашино лицо, покрытое темными шрамами, внезапно так отчетливо возникло перед глазами, что ему захотелось зажать уши, чтобы не слышать больше этого крика и не видеть этого лица, этих огромных синих глаз, смотрящих на него с таким укором. Сдернув с вешалки куртку, даже не одевшись, он быстро вышел из квартиры и побежал вниз по ступенькам, уже зная заранее, что сейчас он пойдет не на стадион. Сейчас он пойдет к Кристине. Он найдет Кристину, узнает, где ему искать Сашу — и найдет ее. Сегодня, сейчас — будь, что будет. Если нет любви, то по крайней мере прощения он должен у нее попросить. Иначе, казалось, ему никогда не избавиться от этого видения, от этих глаз-озер. Они так и будут преследовать его, каждую секунду напоминая о том, что он натворил.
Вскочив на подножку уже тронувшегося автобуса, битком набитого спешащими на работу людьми, Денис проехал четыре остановки, вышел у светофора, перебежал дорогу, не став дожидаться зеленого света, быстрыми скачками одолел четыре лестничных пролета… Ему мучительно хотелось остановиться. Память, как лукавая искусительница, предлагала ему сотни «островков», которые могли бы задержать его: «Вот она, эта дверь. Ты помнишь? Здесь, тогда, давным-давно — помнишь?» И, в самый последний момент: «А может быть, не надо? Может быть…» Но Денис уже нажимал на кнопку звонка, глубокими вдохами пытаясь укротить рвущееся из груди сердце. Один, второй, третий…
Дверь распахнулась. Перед ним стояла Кристина.
— Денис? — ее глаза широко распахнулись. И, словно не веря им, она снова спросила: — Ты?
— Прошу тебя, — начал он без предисловий. — Скажи мне. Скажи мне, пожалуйста, Кристина. Мне очень надо ее увидеть. Я больше не могу так жить. Просто не могу жить без нее. Скажи!
Она смотрела пристальным, изучающим взглядом, как будто пыталась в зеркале глаз разглядеть его душу. В тот момент она колебалась — глядя на Дениса, было понятно, насколько сильно в тот момент ему была нужна Саша. Кристине даже стало немного не по себе от того, насколько трудной оказалась ее роль в этой внезапно сложившейся ситуации. Теперь от ее решения, возможно, зависела судьба двух людей. Ее не слишком волновал Денис — но Сашка! Сашка ведь еще не оправилась от удара — кто знает, может быть, поддавшись сейчас минутному порыву, Кристина невольно станет соучастницей новой трагедии? Да, сейчас, безусловно, Денису нужна была Саша. Но где гарантия того, что она была нужна ему вчера и будет нужна завтра? И все-таки, было в его взгляде что-то такое, что уже почти заставило Кристину склонить выбор в его пользу. Но в это момент Денис, сам того не подозревая, все испортил: он стал говорить о Жанне.
— Я знаю, Кристина, ты мне не веришь. Ты видела меня в тот день… Я знаю, ты приходила, а она была у меня. Она была у меня дома. И, наверное, Федор тебе говорил, что она… у меня задержалась. Но, поверь, все это не имеет никакого значения. Я ее никогда не любил, я даже не знаю, как могло так получиться…
Он говорил еще что-то — сбивчиво, невнятно, перескакивая с одной неоконченной фразы на другую. Но Кристина его уже не слушала. «Обычные мужские отбрёхи, — подумала она, чувствуя, как душа твердеет, снова становится непроницаемой. — Ничего нового. Ничего оригинального. Зачем он пришел?»
Терпеливо дождавшись, когда Денис наконец замолчал, десятки раз повторив одно и то же и уже не зная, что еще сказать, она вздохнула:
— Я понимаю. Я все прекрасно понимаю. Но и ты пойми, Денис. У Сашки своя жизнь. Своя, новая жизнь. В этой жизни многое изменилось… Очень многое. Знаешь, она ждет ребенка.
— Она ждет… ребенка?…
Когда Кристина услышала его голос, внутри снова что-то дрогнуло, и она подумала: а может быть, напрасно? Может быть зря она вот так — взяла, и отрезала, не отмерив? Может быть, все-таки стоит сказать эти два слова, которые так и рвутся с языка: «от тебя». Два слова, которые все изменят, и, возможно, сделают счастливыми даже не двоих, а троих людей? Или — несчастными…
Но ей так ничего и не удалось добавить к сказанному. Пока она раздумывала, пока чувства боролись в ней — за считанные секунды, пролетевшие с момента осознания сказанного, Денис совсем забыл о Кристине. Медленно повернувшись, он стал подниматься вверх по ступенькам.
— Денис! — окликнула его Кристина. «Обернется — скажу!» — подумала она. Но Денис уже не услышал ее. И не обернулся.
Федор, открыв дверь и увидев лицо Дениса, остолбенел.
— Опять напился, сволочь! — ахнул он, не находя больше никаких объяснений этому стеклянному взгляду.
— Да нет, не напился. Я же себе слово дал… Ты на работу?
Федор стоял в прихожей уже в верхней одежде. В тот момент, когда в дверь позвонил Денис, он уже завязывал шнурки на ботинках.
— На работу. Да что случилось-то у тебя?
— Да так, ничего. Я у тебя посижу немножко. А потом…
Он прошел мимо Федора в комнату неуверенной, слегка пошатывающейся походкой, будто и в самом деле пьяный, не сняв ни куртки, ни кроссовок, облепленных липкой весенней грязью. Опустившись на край кресла, некоторое время сидел молча, а потом, подняв глаза, со странной усмешкой произнес:
— А знаешь, дядя Федор, жизнь-то… Она, оказывается на месте не стоит. Течет, как река. Летит, как ветер.
Федор, всегда приходящий в бешенство от каких бы то ни было лирических пассажей, беззвучно выругался и ушел, хлопнув дверью. «Машка меня задушит за эту грязь на паркете. Придется в обеденный перерыв с половой тряпкой на коленях ползать», — уже беззлобно подумал он про себя, спускаясь вниз по ступенькам.
Дальше не отредактировано
— Да, жизнь на месте не стоит, — задумчиво произнес Федор, с тоской поглядывая на последнюю оставшуюся бутылку пива. — Два часа назад было шесть бутылок, а теперь осталась одна. Вот тебе и доказательство. Течет, как река… Кажется, так ты тогда выразился. Течет, и все с собой уносит. Черт, я скоро, наверное, стихами заговорю!
— Не заговоришь, — успокоил его Денис, — с этим надо родиться, чтобы говорить стихами. Таких людей немного. Я когда-то знал одну. Лунная Птица Сновидений, которая не выносила дневного света.