Я никогда не считал себя нервным человеком — хотя, конечно, один Бог знает, как бы я отреагировал, окажись в критической ситуации. Может я отказался бы от опасных экспериментов — но теперь, уставившись на коробку с яйцами рядом с моей постелью и живо представляя, как где-то, далеко или не очень, чудовищные твари плавят землю, выжигая туннели, я не смог не включить свет! И скажите, кто бы посмел обвинить меня в трусости?
Но все равно, даже при свете, я не смог успокоиться: появились тени… Их отбрасывали мой шкаф и халат, висящий на двери. Когда же я, наконец, понял это, то обнаружил, что мысленно прикидываю, сколько времени потребуется, чтобы выскочить из постели и выпрыгнуть в окно на случай если…
Рассердившись на себя, я снова выключил свет и повернулся спиной к коробке, надеясь таким образом выкинуть из головы все мысли об ужасных подземных тварях.
Вероятно я все-таки немного поспал, потому что мне явилось видение, чем-то похожее на сны Кроу. Проснувшись в испарине, я понял, почему моего друга так встревожила неведомая опасность, исходящая из-под земли.
Услышав в песнопениях подземных тварей название легендарного города — Гхарне, Кроу вспомнил об экспедиции Уэнди-Смита, направившейся на поиски места, где в доисторические времена находился этот город. Сопоставив множество газетных публикаций о непонятной сейсмической активности с подробностями своих кошмарных снов, мой друг заинтересовался материалами Уэнди-Смитов. Дополненные письмом от Реймонда Бентхема, они укрепили его подозрения. А логические заключения подтвердили правильность его выводов.
Я вспомнил, как накануне вечером мы говорили о распространении Шудде-Мьелла и его рода. Мы старались понять, как это создание освободилось из заточения. Кроу видел причину в каком-то естественном катаклизме, и я — за неимением лучшего — был вынужден с ним согласиться. Но меня тревожили и другие вопросы: как давно произошла эта катастрофа; сколько тварей скрывается под поверхностью земли и далеко ли они расползлись? Уэнди-Смита волновало то же самое, но, по мнению Кроу, предложения сэра Эмери относительно способов борьбы с чудовищами были просто нелепы.
— Какая ерунда! — говорил он. — Вы только подумайте! Разве можно уничтожить чудовищ Шудде-Мьелла огнеметами! Они же выжигают туннели в камне. Только такими и могли быть первобытные создания на раскаленной Земле! И доказательства этому буквально лежат на поверхности. Подумайте о температуре и давлении, при которых углерод, хризолит и алмазная пыль соединялись в неповторимые композиции, создав скорлупы этих яиц! Огнеметы? Ха! Да эти твари наслаждаются пламенем! Но по-настоящему удивительны их метаморфозы в промежутке между детством и зрелостью. Хотя, с другой стороны, и человеческие существа претерпевают фантастические изменения — детство, половая зрелость, менопауза, старость. А развитие амфибий: лягушек, жаб… а цикл чешуйчатокрылых? Да, возвращаясь к нашим «зверушкам», я вполне могу поверить, что сэр Эмери прикончил горящей сигарой двух крошечных червячков… Но для взрослой твари потребуется что-то более основательное, чем огонь.
Мне казалось, что Титус Кроу знает — или, по крайней мере имеет собственное мнение — о всех аспектах существования подземных обитателей. Во всяком случае, он ответил на еще один из мучавших меня вопросов — о расселении отродья Шудде-Мьелла в недрах нашей родной планеты.
— Катастрофы, Анри! Взгляните на список катастроф, вызванных так называемыми «естественными» сейсмическими толчками, в ососбенности за последнюю сотню лет. Конечно, мы не в праве приписывать каждое содрогание Земли Шудде-Мьеллу — если он, или оно, по-прежнему божество, стоящее во главе своего рода. Мы определенно можем отнести некоторые катаклизмы отнести на его счет! У нас есть список, составленный Полом Уэнди-Смитом. Он невелик, но тем не менее за ним стоят потерянные жизни. Чин-Чон, Калахорра, Аген, Эйсн и так далее. А как насчет Агадира? Боже мой, но разве и там был этот ужас? И Агадир совсем недалеко от дороги, которую они проложили в Англию еще в шестьдесят третьем году… Посмотрите на размеры Африки, Анри. К настоящему времени эти существа могли расползтись во все стороны по великому континенту — захватив даже Средний Восток! Это зависит от того, сколько их было первоначально. Хотя вряд ли «орды» — несмотря на мнение Уэнди-Смита. Нет, я не думаю, что Старшие Боги могли допустить это. Однако, кто знает, сколько детенышей вылупилось с той поры, и сколько яиц хранится в неведомых глубинах Земли? Чем больше я думаю об этом, тем более грозной представляется мне опасность.
В заключение, перед тем как я ушел, Титус Кроу написал список книг, которые, по его мнению, мне следовало изучить.
Его, конечно, возглавлял «Некрономикон». Эта книга имела легендарную связь с циклом мифов Ктулху. Мой друг рекомендовал исправленный перевод рукописи (выпущенный очень ограниченным тиражом для учебных целей), выполненный Генриеттой Монтегю по старопечатной книге из Британского музея. Титус Кроу знал мисс Монтегю лично и навещал ее, когда она умирала от какой-то неизвестной изнурительной болезни, настигшей ее всего через несколько недель после окончания работы над «Некрономиконом» по заказу руководства музея. Я знал, что причиной ее смерти мой друг считал этот перевод, и поэтому неоднократно предостерегал меня от слишком основательного изучения этой книги. Мне следовало прочитать только разделы, касающиеся Шудде-Мьелла и существ, подобных ему, но не углубляться в это сочинение целиком. Кроу сам собирался добыть копии черновиков мисс Монтегю, чтобы предоставить ее в мое распоряжение.
Следующей в списке стояла книга Ибншакабао «Отражение», также из Британского музея. Оригинал хранился под стеклом — но надежды сберечь его оставалось мало. И хотя музей предпринял обычные меры предосторожности — химическую обработку страниц, фотокопии (одну из них мне предстояло прочесть, и более внимательно, чем я читал несколько лет назад) — почтенный том постепенно разрушался.
Список продолжали две мало известные книги Коммодуса и Каракаллы, просто из-за того, что об их авторах упоминал Уэнди-Смит. Сразу за ними следовали переведенные разделы почти непостижимого «Манускрипта Пнакотик». Затем — «История Магии» Элифаса Леви, и в заключение — на этот раз снятый с полки Кроу (он вручил мне его аккуратно завернутым) — экземпляр «Культов Гулов». Он так часто просматривал эту книгу, словно боялся пропустить что-то важное. Сам же он намеревался уделить особое внимание «Ктхаат Аквадиген». В этой ужасной книге содержалась совершенно необходимая нам информация. Особенно полезными Кроу считал две главы из средины, выпавшие из основного фолианта и сшитые отдельно. Большинство из этих трудов, как я уже говорил, я читал прежде, но без определенной цели, а просто интересуясь оккультизмом и старинными легендами.
Не мешало бы иметь в этом списке и «Фрагменты Гхарне». Но, к сожалению, надписи на груде растрескавшихся старинных черепков не были переведены ни на один из четырех языков, знакомых мне! Признанными авторитетами по этим фрагментам считались сэр Эмери Уэнди-Смит и профессор Гордон Уолмсли из Гула. Первый ушел из жизни, не оставив черновиков; труды второго — по мнению надежных экспертов — представляли собой абсурдный обман…
Эти и другие мысли метались в моем затуманенном сознании, пока я снова не уснул.
Внезапно я услышал — кажется, совсем рядом — страшное ритмичное гудение нечеловеческих голосов. Чувствуя, как волосы встают дыбом от ужаса, я выскочил из постели и застыл, не в силах сделать ни шагу на подгибающихся ногах, пока не осознал, что невыносимое пение мне только приснилось. С огромным облегчением я увидел, что солнце уже поднялось, наполнив день благодатным светом.
И тем не менее даже теперь в моих ушах отдавались эти отвратительные монотонные звуки — голоса подземных тварей. Они звучали точно так, как были записаны в документе Уэнди-Смита:
Медленно, как сонная муха, я совершил утренний туалет и поплелся в местное почтовое отделение, откуда отправил посылку профессору Писли. Вернувшись, я услышал, как в кабинете надрывается телефон — настойчиво и громко — но мне почему-то не хотелось ускорять шаг. Звонок не умолкал. Я все же взял трубку и нерешительно поднес ее к уху.
— Де Мариньи? Это Титус Кроу. — Казалось мой друг чем-то встрвожен. — Послушайте. Вы уже отправили яйца?
— Конечно. Я успел на почту к утренней отправке!
— Нет! — простонал он, затем спросил: — Послушайте, Анри, вы еще не продали свой плавучий дом на Хенли?
— А зачем его продавать? Там недавно останавливались мои друзья. Перед поездкой во Францию я на неделю предоставил его в их распоряжение. Сейчас они уже уехали и вернули мне ключ по почте. Я получил его вчера вечером. А в чем дело?
Разговор требовал от меня неимоверных усилий. Я чувствовал странную, все усиливающуюся, апатию.
— Соберите вещи, Анри, чтобы хватило примерно на пару недель. Я заеду за вами на «мерседесе» через час, как только закончу все приготовления.
— Что? — машинально переспросил я, совершенно ничего не соображая. — Какие вещи? — Мои мысли словно вязли в густом тумане. — Титус. — Я едва слышал свой голос. — Что-то неладно?
— Дела идут хуже, чем я считал раньше, Анри! Вы уже просмотрели утренние газеты? Или хотя бы слушали радио?
— Нет, — отвечал я, преодолевая сгущающийся туман. — Я ведь только что встал. И спал плохо.
— Бентхэм мертв, де Мариньи! Вот бедняга — «оседание» земли в Элстоне. Нам придется серьезно изменить наши планы. Ваш плавучий дом — просто дар небес.
— Что?
— Плавучий дом, Анри! Дар небес! Помните, о чем писал сэр Эмери: «Они не любят воду»… Я приеду через час.
— Титус… — Еле ворочая языком, я едва успел высказать ему свою просьбу прежде, чем он положил трубку: — Ради Бога, не сегодня! Я… Я в самом деле не могу… Я имею в виду…
— Анри, я… — Титус Кроу казался удивлен, но затем его голос зазвучал более уверенно, словно он только что разгадал великую тайну. — Это они, так ведь? — Затем мой друг проговорил медленно и спокойно: — Только не волнуйтесь. Скоро увидимся.
И положил трубку.
Не знаю, сколько прошло времени, когда раздался сумасшедший стук в дверь. А затем к нему присоединился звон дверного колокольчика, но я довольно долго не обращал на них внимания. Несмотря на страшное желание закрыть глаза и снова заснуть в уютном кресле, я все-таки заставил себя выбраться из него и шаркая подошел к двери. Зевая, я отворил ее — и меня едва не смел человек в черных одеждах, ворвавшийся в мой дом.
Я едва узнал Титуса Кроу в этом стремительном человеке с пылающими диким огнем глазами — настолько не вязался его облик с моими прежними представлениями!
Глава 6
— Де Мариньи! — закричал Кроу, как только за ним захлопнулась дверь. — Они добрались до вас!
— А?.. Добрались? — повторил я сонно. — Да нет, Титус. Я просто устал, только и всего. — Но все же, несмотря на охватившую меня странную летаргию, я отметил странное слово и поинтересовался: — Как вы сказали, «добрались»? Кто?
Быстро схватив меня за руку и потащив, чуть ли не волоком, в кабинет, мой друг ответил:
— Как, кто — твари Шудде-Мьелла, конечно! Ваш дом не защищен, как Блаун Хаус. И я должен был помнить об этом. А вместо этого оставил вас с этими яйцами на всю ночь. Даже в моем доме нет полной защиты…
— Защиты? — Мой внезапный интерес тут же угас, когда я плюхнулся в удобное кресло. Меня нисколько не интересовало, что ответит мне Титус Кроу. — В самом деле, вы занимаетесь пустяками, старик! — (Никогда прежде я не позволял себе подобной фамильярности, и, вероятно, никогда не сделаю этого впредь). Я чувствовал, как закрываются мои глаза, вслушиваясь в звучание собственного голоса, с запинкой излагавшего: — Я плохо спал ночью, встал очень рано. Я очень устал — очень устал…
— Да, правильно, вам нужно выспаться, Анри, — сказал он мне смягчившимся голосом. — Я постараюсь сам сделать все, что требуется.
— А разве что-то нужно делать? — пробормотал я.
Через прикрытые веки я видел, как Кроу уже приступил… вот только к чему? Он стоял в центре моей комнаты, широко раскинув поднятые руки, в типичной позе заклинателя. Глаза его были широко открыты и фанатично горели. На этот раз, однако, Титус Кроу не вызывал духов, а скорее разгонял их.
Впоследствии я узнал, что чуждые слоги, слетавшие с его губ, есть в «Записках о Некрономиконе» Фиири (я так и не прочитал этой книги!). Там они именуются «Заклинанием Вах-Вираж» и записаны следующим образом:
Не думаю, чтобы его чародейство обладало большой силой, но постепенно мрак в моей голове начал рассеиваться, и я понял, что Кроу оказался прав — я попал под влияние Шудде-Мьелла, или его приспешников.
Вернувшись в мой кабинет, он увидел, что я пришел в себя, и удовлетворенно, хотя и несколько нервно улыбнулся. Пошатываясь, словно пьяный, я усердно укладывал книги и бумаги в большой чемодан. Теперь мой разум был освобожден от постороннего влияния и расслабляющих мыслей белой магией моего друга, или скорее наукой Старших Богов!
Мне понадобилось примерно полчаса, чтобы закончить сборы. Конечно я прихватил с собой любимый фетиш — старый и богато украшенный пистолет, принадлежавший когда-то охотнику за ведьмами барону Канту. Я оставил записку экономке и отправился с чемоданами вслед за Титусом к его «мерседесу».
По дороге мы сделали три остановки. Сначала Кроу отправил срочные телеграммы матушке Квелли, Макдоналду и профессору Писли, предупреждая их решительным образом о необходимости переслать посылку с яйцами, как только она прибудет, не открывая ее. Он намекнул на то, что они окажутся в большой опасности, если случится задержка. Это, конечно, было вызвано смертью Бентхема. Второй раз мы остановились в Биконсфилде. Завернув в один милый паб и, разместившись в небольшом солнечном садике, мы позволили себе выпить по кружечке холодного пива и поесть куриные сандвичи. Третья остановка была возле библиотеки в Марлоу, где Кроу взял несколько книг по антропологии в дополнение к тем, которые мы уже прихватили с собой.
В три тридцать пополудни мы уже разместились на борту «Морского бродяги» — моего крошечного плавучего дома. Я поставил его на якорь неподалеку от Хенли, в том месте, где Темза уже довольно глубока. Кроу казался удовлетворенным. Хотя бы на время мы были защищены водой от нападения пока невидимого врага. Приготовив постели и распаковав вещи, мы смогли, наконец, сесть и серьезно поговорить о возникших осложнениях. Во время нашего поспешного бегства — исключая остановки — мы почти не разговаривали. Кроу не любит отвлекаться, когда сидит за рулем. За это время смог обдумать события минувшего утра и подготовить вопросы.
Теперь я хотел узнать о причинах внезапной экзортической деятельности Кроу в моем доме. Но Титус в первую очередь рассказал мне о готическом варианте «Некрономикона», а именно о копии библиотеки Кестера в Салеме, штата Массачусетс — который содержал следующий отрывок, приведенный в зааписках Фиири не полностью, но известный Титусу Кроу в первоначальном виде:
Следующие четыре дня в Хенли пролетели очень быстро. Они были потрачены главным образом на то, чтобы получше приспособить «Морского бродягу». И еще мы с Титусом Кроу беседовали о самых различных вещах. Именно тогда я понял, как тяжело Кроу переживал смерть Бентхема. Титус был готов обвинить себя в гибели своего невольного корреспондента, и если бы я тогда не смог подобрать убедительные слова, то так бы и произошло. Я напомнил своему другу, как мало он знал в то время о подземных тварях, и тем не менее советы, высказанные в последнем письме, оказались совершенно правильными. Удивила та скорость, с которой ктулхи (как Кроу назвал это подземное отродье, взяв за основу имя их божества — Великого Ктулху) отыскали Бентхема и разделались с ним! Правда, Харден расположен не так уж далеко от Элстона. Однако Кроу настаивал, что допустил преступную небрежность.
Он, конечно, ссылался на исчезновение Пола Уэнди-Смита, случившееся вслед за исчезновением его дяди — после того, как ктулхи обнаружили своих убитых детенышей. Оказалось, что совсем не обязательно стать обладателем жемчужных шаров, чтобы приманить чудовищ. Ну, а если держать яйца у себя — или поблизости — то встреча с разъяренными мстительными тварями неизбежна. Именно страх перед неминуемой расплатой объясняет поспешность бегства Кроу из Блаун-Хауса! Вот об этом и пищала та самая ускользающая мысль в ту ночь, когда ктулхи впервые коснулись моего разума. Впрочем, я сознательно ввязался в эту смертельно опасную авантюру, и посему, винить мне — кроме самого себя — некого. Хотя несомненно, нам следовало значительно раньше обратить внимание на тот факт, что Пол Уенди-Смит никогда не держал у себя этих яиц и, тем не менее, ктулхи добрались до него.
Даже в моем плавучем доме на Темзе, который Кроу поначалу объявил вполне безопасным, мой друг-эрудит становился все более нервным, поскольку видел наше будущее далеко не в радужном свете. Из его снов следовало, что рано или поздно, но ктулхи настигнут нас.
Это подвигло нас на поиски эффективного средства против ктулхов, своего рода «противочар». Кроу теперь называл заклятия не иначе как «хитрость», но я предпочитал использовать старый термин — «магия». Мы не могли оставаться постоянно в плавучем доме. Каждый вечер мы хотя бы час проводили в пабе, расположенном на расстоянии не более ста ярдов от берега реки, в пределах спринтерской дистанции до «Морского бродяги»! Помогая Кроу я потратил большую часть времени на сопоставление всех письменных сведений, имевшихся в нашем распоряжении, о пентакле, пятиугольной звезде силы, рисунок которой был создан Великими Старшими Богами, когда они готовили звездные камни, заточающие зло.
Меня не очень удивило, как много внимания уделено пентаклю или пентаграмме в так называемых «каббалистических» книгах — в той плохо переведенной и изобилующей перевранными цитатами из великих запрещенных книг макулатуре в бумажных обложках. Оказалось, что ею завалены все книжные магазины. Но, как ни странно, я нашел множество беспокоящих косвенных намеков на этот знак в совершенно безобидной художественной литературе и даже в живописи. Надо заметить, что в основном эти произведения были написаны людьми, увлеченными оккультизмом — мистиками, магами, но всегда людьми одаренными редким воображением и незаурядной проницательностью. Казалось время от времени тема пентакля захватывала воображение необыкновенно большого количества людей искусства.
Герхардт Шрах, философ из Вестфалии, писал:
«Он восхищает меня… такая совершенная фигура может быть изображена всего пятью прямыми линиями… пятью треугольниками, которые соединены своими основаниями, образующими пятиугольник… превосходно пятимерный… мощный… и восхитительный!»
А Шрах в своих «Древних и Современных Мыслителях» описал Хитайтский прием — выставить растопыренные пальцы руки перед лицом врага или злого человека, сказав при этом: «Звезда на тебе, Темный!» Это считалось действенной защитой против злых намерений любого, встреченного подобным образом.
Помимо Шраха и многих других современных писателей и философов, в творчестве нескольких художников, как я знал, время от времени появлялся мотив звезды. Особенно мне запомнились рисунки Чандлера Дэвиса для журнала «Гротеск». Больше всего поразил мое воображение черно-белый рисунок на всю страницу под названием «Звезды и Лица». Уильям Блейк, художник, поэт и мистик, тоже не пренебрегал темой пентакля и поразительным образом использовал ее в своем «Портрете блохи», где изобразил безмерное зло заточенное с помощью пятиконечной звезды! Можно конечно спорить, но звезды с картин Блейка близки моему представлению о звездных камнях древнего Мнара.
А вот в книге лирики Эдмунда Пикмана Дерби «Азатотх и другие ужасы» приводится точная ссылка на пятиконечную звезду, как на оружие против «Великих Богов». Подобных ссылок я нашел такое великое множество, что невольно заинтересовался столь необычным взглядом на проблему добра и зла.
Наша жизнь на борту «Морского бродяги» текла плавно и размеренно, и мы невольно стали привыкать к мысли о собственной неуязвимости. Но все имеет конец! Неприятности начались на четвертую ночь. Я анализировал свои заметки по пентаклю, стараясь найти в них какой-то порядок или подсказку, а Титус дремал. Весь день он упорно трудился, конечно, не физически, а умственно, и уснул над своим экземпляром «Ктхаат Аквадинген». Я заметил это и улыбнулся. Хорошо, что он смог немного отдохнуть. Я и сам очень устал, а ведь Кроу столкнулся с этой проблемой куда раньше меня.
Вскоре после полуночи я, видимо, тоже отключился, и поэтому внезапный крик напугал меня.
Кричал Титус Кроу.
Я немедленно стряхнул чудовищный сон. Не помню, какие кошмары снились мне в ту ночь, но они сразу же забылись на фоне того, что вскоре случилось с нами. Так вот, проснувшись, я увидел, что мой друг все еще спит, но во сне его терзали кошмары.
Он по-прежнему сидел в своем кресле, положив голову на раскрытые страницы «Ктхаат Аквадинген», занимавшей половину маленького стола, за которым Титус работал. Все его тело дергалось и судорожно изгибалось. Он непрерывно выкрикивал непонятные фразы. Я поспешил к нему и стал будить.
— А? Что? — выдохнул Титус Кроу, когда я потряс его за плечо. — Смотрите, де Мариньи — они здесь! — Дрожа всем телом, мой друг вскочил на ноги. Холодный пот блестел на его лице. — Они… они… здесь?
Он снова сел, все еще дрожа, и плеснул в стакан бренди.
— Боже мой! Что за кошмар, Анри! Им удалось добраться до меня. По-моему, они хотели изнутри выжечь мой мозг. Теперь ясно — они знают, где мы.
— Ктулхи? Это были… они? — спросил я, почти не разжимая губ.
— Да! Без сомнения. Они напали без предупреждения и не старались скрыть, кто они. У меня создалось впечатление, что они хотят сказать мне что-то — пытаются торговаться со мной. Ха! Это все равно, что заключить сделку с всеми дьяволами из ада! В посланиях, которые я получил, слышались даже отзвуки отчаяния. Будь я проклят, если знаю, чем их можно напугать. Знаете, у меня возникло такое ощущение, что мы не одиноки, и неведомые силы спешат нам на помощь!
— Я не понимаю вас, Титус, — Я покачал головой. — Вы, похоже, не в себе.
— Тогда я лучше перескажу вам, Анри, мое сновидение, и потом вы попробуете его интерпретировать, — предложил он.
— В начале не было никаких картин, никаких видений — из которых обычно состоят сны — а только… ощущения! Я плавал в сером, бесцветном веществе — образ порожденный подсознанием. Потом у меня возникали ощущения… Я знал, что они принадлежат ктухам — это их мысли, совершенно чуждые моему сознанию. Но я не мог освободиться от них. Ктулхи приказывали мне не мешать им, не будить спящих псов… Ну, что скажете?
Но все равно, даже при свете, я не смог успокоиться: появились тени… Их отбрасывали мой шкаф и халат, висящий на двери. Когда же я, наконец, понял это, то обнаружил, что мысленно прикидываю, сколько времени потребуется, чтобы выскочить из постели и выпрыгнуть в окно на случай если…
Рассердившись на себя, я снова выключил свет и повернулся спиной к коробке, надеясь таким образом выкинуть из головы все мысли об ужасных подземных тварях.
Вероятно я все-таки немного поспал, потому что мне явилось видение, чем-то похожее на сны Кроу. Проснувшись в испарине, я понял, почему моего друга так встревожила неведомая опасность, исходящая из-под земли.
Услышав в песнопениях подземных тварей название легендарного города — Гхарне, Кроу вспомнил об экспедиции Уэнди-Смита, направившейся на поиски места, где в доисторические времена находился этот город. Сопоставив множество газетных публикаций о непонятной сейсмической активности с подробностями своих кошмарных снов, мой друг заинтересовался материалами Уэнди-Смитов. Дополненные письмом от Реймонда Бентхема, они укрепили его подозрения. А логические заключения подтвердили правильность его выводов.
Я вспомнил, как накануне вечером мы говорили о распространении Шудде-Мьелла и его рода. Мы старались понять, как это создание освободилось из заточения. Кроу видел причину в каком-то естественном катаклизме, и я — за неимением лучшего — был вынужден с ним согласиться. Но меня тревожили и другие вопросы: как давно произошла эта катастрофа; сколько тварей скрывается под поверхностью земли и далеко ли они расползлись? Уэнди-Смита волновало то же самое, но, по мнению Кроу, предложения сэра Эмери относительно способов борьбы с чудовищами были просто нелепы.
— Какая ерунда! — говорил он. — Вы только подумайте! Разве можно уничтожить чудовищ Шудде-Мьелла огнеметами! Они же выжигают туннели в камне. Только такими и могли быть первобытные создания на раскаленной Земле! И доказательства этому буквально лежат на поверхности. Подумайте о температуре и давлении, при которых углерод, хризолит и алмазная пыль соединялись в неповторимые композиции, создав скорлупы этих яиц! Огнеметы? Ха! Да эти твари наслаждаются пламенем! Но по-настоящему удивительны их метаморфозы в промежутке между детством и зрелостью. Хотя, с другой стороны, и человеческие существа претерпевают фантастические изменения — детство, половая зрелость, менопауза, старость. А развитие амфибий: лягушек, жаб… а цикл чешуйчатокрылых? Да, возвращаясь к нашим «зверушкам», я вполне могу поверить, что сэр Эмери прикончил горящей сигарой двух крошечных червячков… Но для взрослой твари потребуется что-то более основательное, чем огонь.
Мне казалось, что Титус Кроу знает — или, по крайней мере имеет собственное мнение — о всех аспектах существования подземных обитателей. Во всяком случае, он ответил на еще один из мучавших меня вопросов — о расселении отродья Шудде-Мьелла в недрах нашей родной планеты.
— Катастрофы, Анри! Взгляните на список катастроф, вызванных так называемыми «естественными» сейсмическими толчками, в ососбенности за последнюю сотню лет. Конечно, мы не в праве приписывать каждое содрогание Земли Шудде-Мьеллу — если он, или оно, по-прежнему божество, стоящее во главе своего рода. Мы определенно можем отнести некоторые катаклизмы отнести на его счет! У нас есть список, составленный Полом Уэнди-Смитом. Он невелик, но тем не менее за ним стоят потерянные жизни. Чин-Чон, Калахорра, Аген, Эйсн и так далее. А как насчет Агадира? Боже мой, но разве и там был этот ужас? И Агадир совсем недалеко от дороги, которую они проложили в Англию еще в шестьдесят третьем году… Посмотрите на размеры Африки, Анри. К настоящему времени эти существа могли расползтись во все стороны по великому континенту — захватив даже Средний Восток! Это зависит от того, сколько их было первоначально. Хотя вряд ли «орды» — несмотря на мнение Уэнди-Смита. Нет, я не думаю, что Старшие Боги могли допустить это. Однако, кто знает, сколько детенышей вылупилось с той поры, и сколько яиц хранится в неведомых глубинах Земли? Чем больше я думаю об этом, тем более грозной представляется мне опасность.
В заключение, перед тем как я ушел, Титус Кроу написал список книг, которые, по его мнению, мне следовало изучить.
Его, конечно, возглавлял «Некрономикон». Эта книга имела легендарную связь с циклом мифов Ктулху. Мой друг рекомендовал исправленный перевод рукописи (выпущенный очень ограниченным тиражом для учебных целей), выполненный Генриеттой Монтегю по старопечатной книге из Британского музея. Титус Кроу знал мисс Монтегю лично и навещал ее, когда она умирала от какой-то неизвестной изнурительной болезни, настигшей ее всего через несколько недель после окончания работы над «Некрономиконом» по заказу руководства музея. Я знал, что причиной ее смерти мой друг считал этот перевод, и поэтому неоднократно предостерегал меня от слишком основательного изучения этой книги. Мне следовало прочитать только разделы, касающиеся Шудде-Мьелла и существ, подобных ему, но не углубляться в это сочинение целиком. Кроу сам собирался добыть копии черновиков мисс Монтегю, чтобы предоставить ее в мое распоряжение.
Следующей в списке стояла книга Ибншакабао «Отражение», также из Британского музея. Оригинал хранился под стеклом — но надежды сберечь его оставалось мало. И хотя музей предпринял обычные меры предосторожности — химическую обработку страниц, фотокопии (одну из них мне предстояло прочесть, и более внимательно, чем я читал несколько лет назад) — почтенный том постепенно разрушался.
Список продолжали две мало известные книги Коммодуса и Каракаллы, просто из-за того, что об их авторах упоминал Уэнди-Смит. Сразу за ними следовали переведенные разделы почти непостижимого «Манускрипта Пнакотик». Затем — «История Магии» Элифаса Леви, и в заключение — на этот раз снятый с полки Кроу (он вручил мне его аккуратно завернутым) — экземпляр «Культов Гулов». Он так часто просматривал эту книгу, словно боялся пропустить что-то важное. Сам же он намеревался уделить особое внимание «Ктхаат Аквадиген». В этой ужасной книге содержалась совершенно необходимая нам информация. Особенно полезными Кроу считал две главы из средины, выпавшие из основного фолианта и сшитые отдельно. Большинство из этих трудов, как я уже говорил, я читал прежде, но без определенной цели, а просто интересуясь оккультизмом и старинными легендами.
Не мешало бы иметь в этом списке и «Фрагменты Гхарне». Но, к сожалению, надписи на груде растрескавшихся старинных черепков не были переведены ни на один из четырех языков, знакомых мне! Признанными авторитетами по этим фрагментам считались сэр Эмери Уэнди-Смит и профессор Гордон Уолмсли из Гула. Первый ушел из жизни, не оставив черновиков; труды второго — по мнению надежных экспертов — представляли собой абсурдный обман…
Эти и другие мысли метались в моем затуманенном сознании, пока я снова не уснул.
Внезапно я услышал — кажется, совсем рядом — страшное ритмичное гудение нечеловеческих голосов. Чувствуя, как волосы встают дыбом от ужаса, я выскочил из постели и застыл, не в силах сделать ни шагу на подгибающихся ногах, пока не осознал, что невыносимое пение мне только приснилось. С огромным облегчением я увидел, что солнце уже поднялось, наполнив день благодатным светом.
И тем не менее даже теперь в моих ушах отдавались эти отвратительные монотонные звуки — голоса подземных тварей. Они звучали точно так, как были записаны в документе Уэнди-Смита:
Когда последний отзвук наконец стих, я покачал головой и медленно направился к столику у постели. Зачем-то я поднял со стола коробку, попробовал ее на вес и стал осматривать, словно пытаясь что-то обнаружить. Что я ожидал увидеть — не знаю. Она выглядела такой же, как и накануне вечером.
Се хайе еп-нгх флхур Гхарне фхтагн,
Се хайе фхтагн нгх Шудде-Мелл.
Хай гхарне орре эп флхур,
Шудде-Мелл икан-иканикас флхур орре Гхарне.
Медленно, как сонная муха, я совершил утренний туалет и поплелся в местное почтовое отделение, откуда отправил посылку профессору Писли. Вернувшись, я услышал, как в кабинете надрывается телефон — настойчиво и громко — но мне почему-то не хотелось ускорять шаг. Звонок не умолкал. Я все же взял трубку и нерешительно поднес ее к уху.
— Де Мариньи? Это Титус Кроу. — Казалось мой друг чем-то встрвожен. — Послушайте. Вы уже отправили яйца?
— Конечно. Я успел на почту к утренней отправке!
— Нет! — простонал он, затем спросил: — Послушайте, Анри, вы еще не продали свой плавучий дом на Хенли?
— А зачем его продавать? Там недавно останавливались мои друзья. Перед поездкой во Францию я на неделю предоставил его в их распоряжение. Сейчас они уже уехали и вернули мне ключ по почте. Я получил его вчера вечером. А в чем дело?
Разговор требовал от меня неимоверных усилий. Я чувствовал странную, все усиливающуюся, апатию.
— Соберите вещи, Анри, чтобы хватило примерно на пару недель. Я заеду за вами на «мерседесе» через час, как только закончу все приготовления.
— Что? — машинально переспросил я, совершенно ничего не соображая. — Какие вещи? — Мои мысли словно вязли в густом тумане. — Титус. — Я едва слышал свой голос. — Что-то неладно?
— Дела идут хуже, чем я считал раньше, Анри! Вы уже просмотрели утренние газеты? Или хотя бы слушали радио?
— Нет, — отвечал я, преодолевая сгущающийся туман. — Я ведь только что встал. И спал плохо.
— Бентхэм мертв, де Мариньи! Вот бедняга — «оседание» земли в Элстоне. Нам придется серьезно изменить наши планы. Ваш плавучий дом — просто дар небес.
— Что?
— Плавучий дом, Анри! Дар небес! Помните, о чем писал сэр Эмери: «Они не любят воду»… Я приеду через час.
— Титус… — Еле ворочая языком, я едва успел высказать ему свою просьбу прежде, чем он положил трубку: — Ради Бога, не сегодня! Я… Я в самом деле не могу… Я имею в виду…
— Анри, я… — Титус Кроу казался удивлен, но затем его голос зазвучал более уверенно, словно он только что разгадал великую тайну. — Это они, так ведь? — Затем мой друг проговорил медленно и спокойно: — Только не волнуйтесь. Скоро увидимся.
И положил трубку.
Не знаю, сколько прошло времени, когда раздался сумасшедший стук в дверь. А затем к нему присоединился звон дверного колокольчика, но я довольно долго не обращал на них внимания. Несмотря на страшное желание закрыть глаза и снова заснуть в уютном кресле, я все-таки заставил себя выбраться из него и шаркая подошел к двери. Зевая, я отворил ее — и меня едва не смел человек в черных одеждах, ворвавшийся в мой дом.
Я едва узнал Титуса Кроу в этом стремительном человеке с пылающими диким огнем глазами — настолько не вязался его облик с моими прежними представлениями!
Глава 6
Из записных книжек де Мариньи
— Де Мариньи! — закричал Кроу, как только за ним захлопнулась дверь. — Они добрались до вас!
— А?.. Добрались? — повторил я сонно. — Да нет, Титус. Я просто устал, только и всего. — Но все же, несмотря на охватившую меня странную летаргию, я отметил странное слово и поинтересовался: — Как вы сказали, «добрались»? Кто?
Быстро схватив меня за руку и потащив, чуть ли не волоком, в кабинет, мой друг ответил:
— Как, кто — твари Шудде-Мьелла, конечно! Ваш дом не защищен, как Блаун Хаус. И я должен был помнить об этом. А вместо этого оставил вас с этими яйцами на всю ночь. Даже в моем доме нет полной защиты…
— Защиты? — Мой внезапный интерес тут же угас, когда я плюхнулся в удобное кресло. Меня нисколько не интересовало, что ответит мне Титус Кроу. — В самом деле, вы занимаетесь пустяками, старик! — (Никогда прежде я не позволял себе подобной фамильярности, и, вероятно, никогда не сделаю этого впредь). Я чувствовал, как закрываются мои глаза, вслушиваясь в звучание собственного голоса, с запинкой излагавшего: — Я плохо спал ночью, встал очень рано. Я очень устал — очень устал…
— Да, правильно, вам нужно выспаться, Анри, — сказал он мне смягчившимся голосом. — Я постараюсь сам сделать все, что требуется.
— А разве что-то нужно делать? — пробормотал я.
Через прикрытые веки я видел, как Кроу уже приступил… вот только к чему? Он стоял в центре моей комнаты, широко раскинув поднятые руки, в типичной позе заклинателя. Глаза его были широко открыты и фанатично горели. На этот раз, однако, Титус Кроу не вызывал духов, а скорее разгонял их.
Впоследствии я узнал, что чуждые слоги, слетавшие с его губ, есть в «Записках о Некрономиконе» Фиири (я так и не прочитал этой книги!). Там они именуются «Заклинанием Вах-Вираж» и записаны следующим образом:
Закончив читать заклятие, Кроу вынул из кармана небольшой сосуд с прозрачной жидкостью и стал экономно расплескивать ее по комнате. Продолжая эту операцию, он прошел в соседнюю комнату, потом дальше… Он проделал эти загадочные манипуляции по всему дому, пока не завершил его очищение. Только тогда и я, наконец, вспомнил, что действия моего друга напоминают действие священника, изгнание бесов.
Я на кадишту нилгх ри стел бсна Ниогтха,
Кьярнак пхле гетхор лебумна сихах нгхрт,
Я хай кадишту эп рлух-еех Ниогтха еех,
Сухн-нгх атхг лихее орре сихах.
Не думаю, чтобы его чародейство обладало большой силой, но постепенно мрак в моей голове начал рассеиваться, и я понял, что Кроу оказался прав — я попал под влияние Шудде-Мьелла, или его приспешников.
Вернувшись в мой кабинет, он увидел, что я пришел в себя, и удовлетворенно, хотя и несколько нервно улыбнулся. Пошатываясь, словно пьяный, я усердно укладывал книги и бумаги в большой чемодан. Теперь мой разум был освобожден от постороннего влияния и расслабляющих мыслей белой магией моего друга, или скорее наукой Старших Богов!
Мне понадобилось примерно полчаса, чтобы закончить сборы. Конечно я прихватил с собой любимый фетиш — старый и богато украшенный пистолет, принадлежавший когда-то охотнику за ведьмами барону Канту. Я оставил записку экономке и отправился с чемоданами вслед за Титусом к его «мерседесу».
По дороге мы сделали три остановки. Сначала Кроу отправил срочные телеграммы матушке Квелли, Макдоналду и профессору Писли, предупреждая их решительным образом о необходимости переслать посылку с яйцами, как только она прибудет, не открывая ее. Он намекнул на то, что они окажутся в большой опасности, если случится задержка. Это, конечно, было вызвано смертью Бентхема. Второй раз мы остановились в Биконсфилде. Завернув в один милый паб и, разместившись в небольшом солнечном садике, мы позволили себе выпить по кружечке холодного пива и поесть куриные сандвичи. Третья остановка была возле библиотеки в Марлоу, где Кроу взял несколько книг по антропологии в дополнение к тем, которые мы уже прихватили с собой.
В три тридцать пополудни мы уже разместились на борту «Морского бродяги» — моего крошечного плавучего дома. Я поставил его на якорь неподалеку от Хенли, в том месте, где Темза уже довольно глубока. Кроу казался удовлетворенным. Хотя бы на время мы были защищены водой от нападения пока невидимого врага. Приготовив постели и распаковав вещи, мы смогли, наконец, сесть и серьезно поговорить о возникших осложнениях. Во время нашего поспешного бегства — исключая остановки — мы почти не разговаривали. Кроу не любит отвлекаться, когда сидит за рулем. За это время смог обдумать события минувшего утра и подготовить вопросы.
Теперь я хотел узнать о причинах внезапной экзортической деятельности Кроу в моем доме. Но Титус в первую очередь рассказал мне о готическом варианте «Некрономикона», а именно о копии библиотеки Кестера в Салеме, штата Массачусетс — который содержал следующий отрывок, приведенный в зааписках Фиири не полностью, но известный Титусу Кроу в первоначальном виде:
«Люди знают его как Жителя Тьмы. Этот брат Старых зовется Ниогтха — существо, которого не должно быть. Его можно вызвать на поверхность Земли через секретные пещеры и трещины. Волшебники видели его в Сирии и под Черной Башней Ленга. Он выходил из Грота Тханг в Тартаре, чтобы нести страх и разрушения среди дворцов великого хана. Только крестом с петлей — заклинанием Вах-Вираж и Эликсиром Тиккоуна его можно загнать обратно в черные пещеры, где он живет».Я согласился с рациональностью применения заклинания Вах-Вираж против этого Ниогтхи. Но как быть с Шудде-Мьеллом и его родом?.. Кроу объяснил, что считает это заклинание эффективным против всех мифологических созданий пантеона Кхултху, поскольку они схожи с Ниогтхой физически или умственно. Мой друг считал, что любые чары, имеющие определенную силу против одного из чудовищ, должны оказывать некоторое влияние и на остальных. Действительно, немедленный результат его (оккультных?) действий состоял в том, что мой дом — не говоря уже о моем сознании — был очищен от влияния Шудде-Мьелла. Причем заклятие сработали даже лучше, чем ожидал Кроу. При этом мой друг добавил, что — по его мнению — пение и эликсир не обладают постоянным действием, исключая действие против Ниогтхи — кем или чем бы он ни был. Но Титус Кроу не объяснил, какую дополнительную защиту он создал вокруг Блаун Хауса. Я полагаю, однако, что по силе она значительно превосходила любые знаки, печати, руны или чары, которые мне когда-нибудь предстоит узнать.
Следующие четыре дня в Хенли пролетели очень быстро. Они были потрачены главным образом на то, чтобы получше приспособить «Морского бродягу». И еще мы с Титусом Кроу беседовали о самых различных вещах. Именно тогда я понял, как тяжело Кроу переживал смерть Бентхема. Титус был готов обвинить себя в гибели своего невольного корреспондента, и если бы я тогда не смог подобрать убедительные слова, то так бы и произошло. Я напомнил своему другу, как мало он знал в то время о подземных тварях, и тем не менее советы, высказанные в последнем письме, оказались совершенно правильными. Удивила та скорость, с которой ктулхи (как Кроу назвал это подземное отродье, взяв за основу имя их божества — Великого Ктулху) отыскали Бентхема и разделались с ним! Правда, Харден расположен не так уж далеко от Элстона. Однако Кроу настаивал, что допустил преступную небрежность.
Он, конечно, ссылался на исчезновение Пола Уэнди-Смита, случившееся вслед за исчезновением его дяди — после того, как ктулхи обнаружили своих убитых детенышей. Оказалось, что совсем не обязательно стать обладателем жемчужных шаров, чтобы приманить чудовищ. Ну, а если держать яйца у себя — или поблизости — то встреча с разъяренными мстительными тварями неизбежна. Именно страх перед неминуемой расплатой объясняет поспешность бегства Кроу из Блаун-Хауса! Вот об этом и пищала та самая ускользающая мысль в ту ночь, когда ктулхи впервые коснулись моего разума. Впрочем, я сознательно ввязался в эту смертельно опасную авантюру, и посему, винить мне — кроме самого себя — некого. Хотя несомненно, нам следовало значительно раньше обратить внимание на тот факт, что Пол Уенди-Смит никогда не держал у себя этих яиц и, тем не менее, ктулхи добрались до него.
Даже в моем плавучем доме на Темзе, который Кроу поначалу объявил вполне безопасным, мой друг-эрудит становился все более нервным, поскольку видел наше будущее далеко не в радужном свете. Из его снов следовало, что рано или поздно, но ктулхи настигнут нас.
Это подвигло нас на поиски эффективного средства против ктулхов, своего рода «противочар». Кроу теперь называл заклятия не иначе как «хитрость», но я предпочитал использовать старый термин — «магия». Мы не могли оставаться постоянно в плавучем доме. Каждый вечер мы хотя бы час проводили в пабе, расположенном на расстоянии не более ста ярдов от берега реки, в пределах спринтерской дистанции до «Морского бродяги»! Помогая Кроу я потратил большую часть времени на сопоставление всех письменных сведений, имевшихся в нашем распоряжении, о пентакле, пятиугольной звезде силы, рисунок которой был создан Великими Старшими Богами, когда они готовили звездные камни, заточающие зло.
Меня не очень удивило, как много внимания уделено пентаклю или пентаграмме в так называемых «каббалистических» книгах — в той плохо переведенной и изобилующей перевранными цитатами из великих запрещенных книг макулатуре в бумажных обложках. Оказалось, что ею завалены все книжные магазины. Но, как ни странно, я нашел множество беспокоящих косвенных намеков на этот знак в совершенно безобидной художественной литературе и даже в живописи. Надо заметить, что в основном эти произведения были написаны людьми, увлеченными оккультизмом — мистиками, магами, но всегда людьми одаренными редким воображением и незаурядной проницательностью. Казалось время от времени тема пентакля захватывала воображение необыкновенно большого количества людей искусства.
Герхардт Шрах, философ из Вестфалии, писал:
«Он восхищает меня… такая совершенная фигура может быть изображена всего пятью прямыми линиями… пятью треугольниками, которые соединены своими основаниями, образующими пятиугольник… превосходно пятимерный… мощный… и восхитительный!»
А Шрах в своих «Древних и Современных Мыслителях» описал Хитайтский прием — выставить растопыренные пальцы руки перед лицом врага или злого человека, сказав при этом: «Звезда на тебе, Темный!» Это считалось действенной защитой против злых намерений любого, встреченного подобным образом.
Помимо Шраха и многих других современных писателей и философов, в творчестве нескольких художников, как я знал, время от времени появлялся мотив звезды. Особенно мне запомнились рисунки Чандлера Дэвиса для журнала «Гротеск». Больше всего поразил мое воображение черно-белый рисунок на всю страницу под названием «Звезды и Лица». Уильям Блейк, художник, поэт и мистик, тоже не пренебрегал темой пентакля и поразительным образом использовал ее в своем «Портрете блохи», где изобразил безмерное зло заточенное с помощью пятиконечной звезды! Можно конечно спорить, но звезды с картин Блейка близки моему представлению о звездных камнях древнего Мнара.
А вот в книге лирики Эдмунда Пикмана Дерби «Азатотх и другие ужасы» приводится точная ссылка на пятиконечную звезду, как на оружие против «Великих Богов». Подобных ссылок я нашел такое великое множество, что невольно заинтересовался столь необычным взглядом на проблему добра и зла.
Наша жизнь на борту «Морского бродяги» текла плавно и размеренно, и мы невольно стали привыкать к мысли о собственной неуязвимости. Но все имеет конец! Неприятности начались на четвертую ночь. Я анализировал свои заметки по пентаклю, стараясь найти в них какой-то порядок или подсказку, а Титус дремал. Весь день он упорно трудился, конечно, не физически, а умственно, и уснул над своим экземпляром «Ктхаат Аквадинген». Я заметил это и улыбнулся. Хорошо, что он смог немного отдохнуть. Я и сам очень устал, а ведь Кроу столкнулся с этой проблемой куда раньше меня.
Вскоре после полуночи я, видимо, тоже отключился, и поэтому внезапный крик напугал меня.
Кричал Титус Кроу.
Я немедленно стряхнул чудовищный сон. Не помню, какие кошмары снились мне в ту ночь, но они сразу же забылись на фоне того, что вскоре случилось с нами. Так вот, проснувшись, я увидел, что мой друг все еще спит, но во сне его терзали кошмары.
Он по-прежнему сидел в своем кресле, положив голову на раскрытые страницы «Ктхаат Аквадинген», занимавшей половину маленького стола, за которым Титус работал. Все его тело дергалось и судорожно изгибалось. Он непрерывно выкрикивал непонятные фразы. Я поспешил к нему и стал будить.
— А? Что? — выдохнул Титус Кроу, когда я потряс его за плечо. — Смотрите, де Мариньи — они здесь! — Дрожа всем телом, мой друг вскочил на ноги. Холодный пот блестел на его лице. — Они… они… здесь?
Он снова сел, все еще дрожа, и плеснул в стакан бренди.
— Боже мой! Что за кошмар, Анри! Им удалось добраться до меня. По-моему, они хотели изнутри выжечь мой мозг. Теперь ясно — они знают, где мы.
— Ктулхи? Это были… они? — спросил я, почти не разжимая губ.
— Да! Без сомнения. Они напали без предупреждения и не старались скрыть, кто они. У меня создалось впечатление, что они хотят сказать мне что-то — пытаются торговаться со мной. Ха! Это все равно, что заключить сделку с всеми дьяволами из ада! В посланиях, которые я получил, слышались даже отзвуки отчаяния. Будь я проклят, если знаю, чем их можно напугать. Знаете, у меня возникло такое ощущение, что мы не одиноки, и неведомые силы спешат нам на помощь!
— Я не понимаю вас, Титус, — Я покачал головой. — Вы, похоже, не в себе.
— Тогда я лучше перескажу вам, Анри, мое сновидение, и потом вы попробуете его интерпретировать, — предложил он.
— В начале не было никаких картин, никаких видений — из которых обычно состоят сны — а только… ощущения! Я плавал в сером, бесцветном веществе — образ порожденный подсознанием. Потом у меня возникали ощущения… Я знал, что они принадлежат ктухам — это их мысли, совершенно чуждые моему сознанию. Но я не мог освободиться от них. Ктулхи приказывали мне не мешать им, не будить спящих псов… Ну, что скажете?