Луис Ламур
Таггарт
Глава 1
Свое первое золото Адам Старк нашел через три месяца после того, как покинул Тусон: на дне. старательского лотка сверкнуло лишь несколько крошечных крупинок. Он рассмотрел их под лупой. Поверхность каждой оказалась грубой, неровной. И это был добрый знак — месторождение рядом. Ведь крупинки драгоценного металла, унесенные водой от жилы, трутся о камни, гальку и очень быстро становятся гладкими, как бы отполированными.
Однако, будучи по природе человеком рассудительным и сдержанным, Адам головы не потерял. Жизнь научила его осмотрительности. На собственном опыте он не раз убеждался, как порой обманчивы бывают надежды. Заставив себя сесть и раскурить трубку, Старк еще раз все обдумал.
Источник найденного золота, Адам не сомневался, где-то выше в горах. Иначе откуда попали в ручей эти крупинки?
Две следующие пробы, взятые выше по склону, подтвердили его предположение. Теперь Старк знал наверняка, если Даже ему не удастся отыскать главную жилу, то у него есть все основания надеяться намыть золотого песку, а уж коли повезет, и подобрать несколько самородков.
Что же до самого Адама, то ему стукнуло сорок четыре. Семья его состояла из жены-мексиканки и незамужней сестры. Обе сейчас ждали его в лагере неподалеку отсюда. В поисках удачи они забрались в самое раскаленное сердце страны апачей. Кругом на мили и мили не было и следа белого человека, так что в случае нападения помощи ждать неоткуда.
Горожане Тусона в один голос объявили Старка аморальным, когда, отправляясь в дикие края воинственных и жестоких индейцев, он решил взять с собой женщин. Но оставить семью ему было негде. Да и как смогли бы прокормиться женщины во время его долгой отлучки? Помимо всего прочего, Адаму совершенно не хотелось бросать на произвол судьбы жену. Мириам — дело иное, она всегда могла сама о себе позаботиться. Возможно из-за этой самостоятельности она до сих пор не вышла замуж, хотя случаев, чтобы создать свою семью, ей предоставлялось, пожалуй, побольше, чем любой другой девушке.
Брат так и не понял до конца, почему Мириам присоединилась к ним, однако не сомневался, что у нее имелись на то весьма веские причины. Он привык уважать независимость сестры, и все же неожиданные ее поступки частенько удивляли его. С Мириам его связывали не только естественные родственные чувства — они были еще и добрыми друзьями. Каждый из них высоко ценил достоинства другого.
Адам отдавал себе отчет в том, что каждое мгновение им троим грозила смертельная опасность. Если апачи обнаружат их, то непременно убьют. Но все же трудные поиски золота привели его именно сюда, и он вовсе не собирался идти на попятный. Положение женщин, конечно, было хуже, чем его… Но в конце-то концов они ведь сами отважились идти с ним! И помимо всего прочего, трезво оценив свои силы и способности, Старк рассудил, что вполне сможет сохранить в тайне свое появление в этих краях, если только станет соблюдать необходимую осторожность.
Две причины толкали его в погоню за золотом. Во-первых, он хотел купить ранчо и скот. А во-вторых, собирался свозить Консуэло в Сан-Франциско, где она могла бы хоть ненадолго вкусить той богатой и легкой жизни, о которой так страстно мечтала.
Самого Адама более чем устраивала привольная жизнь на ранчо в пустыне. Но ему доставляло удовольствие радовать других — а пока он так и не мог ничего сделать для своей дорогой Консуэло. Старк любил жену, и порой его очень огорчало, что она по-настоящему не понимает и не знает его. Он никак не хотел принимать всерьез ее заявление, будто она разлюбила его, и, сам не зная почему, верил, что Конни ошибается. Ей же нравились крутые мужчины, решительные и напористые. Адам подозревал, что она просто путает видимость силы с настоящей силой — а это, согласитесь, совсем разные вещи. Старк увлекся Консуэло с первой встречи, хотя несказанно удивился, когда она ответила ему взаимностью. Но через некоторое время в отношениях между ними появилась трещина.
Мириам же… Он не знал толком, чего упрямая девчонка хочет от жизни, но был уверен, что уж у нее-то есть свой расчет, а это главное. Конечно, муж ей тоже нужен. Но избранник Мириам непременно должен быть сильнее ее, а она далеко не слабая женщина. Наверняка мечтает о ком-то очень и очень незаурядном и ни за что не согласится на компромисс.
Отправляясь в путешествие, Адам взял с собой сколько мог припасов. Если дополнять питание дичью и съедобными травами, их можно растянуть месяца на два. А Конни хорошо знала растения, которые индейцы употребляют в пищу. Что о ней ни скажи, а уж ленивой назвать ее никак нельзя. Старк вспомнил, как старый Фриц из Тусона с восторгом говорил о Конни прищуря глаза: «Чудо что за женщина!»
В первую очередь, маленькому отряду требовалось какое-нибудь убежище — укромное место неподалеку от воды. Во вторую, следовало по возможности уничтожить все Следы фургона и мулов. А уж затем можно подумать о плане дальнейших действий.
Адам отдавал себе отчет в том, что успех его предприятия на добрую половину будет зависеть от того, как сумеет он организовать работу и насколько осторожно ему удастся передвигаться вокруг лагеря. Будучи человеком весьма методичным, он заранее тщательно продумал, как обеспечить безопасность семьи и наладить ее питание, а потом вывезти добытое золото. Ведь потерять бдительность в этой пустыне так легко, а потерять бдительность в стране апачей — значило обречь себя и своих близких на верную смерть.
Пустыня может стать вполне гостеприимным местом. Но правила жизни в ней строги и требуют осознания неких основных и непреложных законов. Того, кто ими пренебрегает, постигает неминуемая и скорая смерть от жары или жажды, истощения, укуса гремучей змеи или в результате нападения апачей. Первый закон выживания в пустыне — слиться с пустыней, а не бороться с ней. Ибо само существование в пустыне возможно только при полном и безоговорочном принятии ее условий.
Чтобы осмотреть окрестности, Адам вскарабкался на вершину горы Рокинстрау, самой высокой во всей округе. Даже гора Редмонда и курган Индейских Жен, величественно возвышавшиеся на западе, не могли равняться с ней. Открывшаяся с высоты картина поразила его. На северо-западе, за Соленой речкой, вырисовывалась зловещая громада Черного утеса. А на севере, меньше чем в трех милях от Рокинстрау, та же речка описывала глубокую дугу. Там в нее впадали несколько пересохших ручьев. Сплошная стена скал перекрывала все подходы к Рокинстрау с запада. В ней зияли всего две бреши, одну из которых когда-то пробила Соленая речка. С востока пустыня была изрезана множеством каньонов, по большей части довольно узких. Однако, стоя на вершине, внимательный наблюдатель, а таким и был Адам, мог бы разглядеть дно практически любого из них. Золотоискатель уже собрался возвращаться, как вдруг в одном из восточных каньонов неподалеку заметил краем глаза какой-то странный силуэт.
Вытащив полевой бинокль (к нему Старк предусмотрительно приделал кожаный козырек, чтобы отблеск солнца на стеклах не выдал его), он посмотрел туда, где виднелась подозрительно прямоугольная скала.
Узкая расщелина, едва ли заслуживающая чести зваться каньоном, была, по-видимому, совершенно незаметна вблизи. Но с высоты Адам ясно различил: то, что он принял за скалу, на самом деле оказалось крышей. За ней виднелась еще одна, напоминавшая купол церкви, только совсем крошечной.
Внезапно Старка охватил восторг. А вдруг это Затерянный рудник Святых Отцов, о котором сложено столько легенд? По юго-западу ходило множество преданий о всевозможных затерянных рудниках и месторождениях. Чаще они были чистой воды выдумкой, но все же, но все же… Ведь по слухам рудник находился где-то здесь, да и золото — лишнее тому подтверждение. Хотя, конечно, с тем же успехом рудник мог бы таиться в любом уголке раскинувшейся на несколько сотен квадратных миль пустыни — одного из самых суровых и трудных для жизни краев в мире.
Адам не двинулся с места, пока со свойственной для него осторожностью самым тщательным образом несколько раз не осмотрел окрестности. Не видно ли какого-нибудь движения, дымка, малейшего признака присутствия индейцев? Чем дольше он оглядывался по сторонам, тем больше убеждался, что и в дальнейшем стоит использовать открытый им сегодня наблюдательный пункт. Кому придет в голову опасаться, что за ним следят с вершины Рокинстрау? Для Старка и его семейства — выгода огромная знать заранее о приближении апачей или даже кого-нибудь из белых — мало ли бродит по свету любителей легкой наживы? Получив такие сведения, можно быстро свернуть лагерь, работу на руднике и переждать, пока чужаков и след простынет.
Сама собой решилась проблема с водой. Под горой били источники. Несколько лет назад дружественный апач рассказал Адаму, где находится родник Сикоморов. Да и сам Старк нашел еще один, похоже, Грязный источник.
Наконец, закончив изучение местности и запомнив основные вехи и приметы по дороге к каньону, Адам спустился вниз, сел в седло и отправился в путь. Однако каньон оказался настолько укромен, что на поиски его потребовалось больше часа. Еще час ушел на то, чтобы найти спуск вниз. Зато за время поисков у Адама созрело окончательное решение: они обоснуются именно здесь.
На дне каньона стояла маленькая часовня, способная вместить не более десяти — двенадцати прихожан. Рядом — длинное строение, сложенное из каменных плит и покрытое кедровым тесом. Глинобитная конюшня полуразвалилась от времени. Поблизости располагалась arrastra note 1, с помощью которой из руды добывали золото.
Над каньоном висела гнетущая тишина. Не было слышно ни гомона птиц, ни жужжания насекомых, даже цокот копыт по песчаному дну высохшего ручья звучал приглушенно.
Адам спешился и вошел в дом. По полу шныряли крысы, на низенькой балке дремала сова. Однако помещение все еще оставалось сухим, удобным и пригодным для жилья.
В расщелине скалы за часовней старатель обнаружил струйку воды, падающую в круглую каменную чашу около шести футов в диаметре. Вода оказалась просто замечательной — чистой, холодной и удивительно вкусной.
На следующий день Старк привел в каньон жену с сестрой, и семья поселилась там. Фургон же спрятали в кустарнике среди колючей опунции примерно в трех милях от лагеря и понадежнее замаскировали его.
…Мириам подставила ведро под струйку воды и выпрямилась, поджидая, пока оно наполнится. Прикрыв глаза рукой от солнца, она взглянула на вершину горы Рокинстрау. Адаму уже пора было придти домой.
За три недели, что Старки прожили в каньоне, добывать золото брат ходил всегда в одиночку. И Мириам, и Консуэло пробовали предложить ему свою помощь. Но он только хмурился в ответ, требовал выбросить эту идею из головы и каждый день возвращался с одним, а то и двумя мешками богатейшей руды. Ему посчастливилось отыскать материнскую жилу, ту самую жилу, ради которой отцы-основатели возвели поселок. Сами они, правда, так ее и не нашли.
Пунктуальный Адам сразу же установил четкий распорядок дня. Четыре часа с утра работал на руднике, еще четыре — охотился и добывал пищу. Остальное время трудился в каньоне. Он никогда не терял осторожности, не ходил дважды одним и тем же маршрутом и старался не оставлять никаких следов. Ежедневно выкраивал хоть немного времени на то, чтобы с вершины Рокинстрау осмотреть окрестности и все подходы к каньону.
Мириам тоже частенько поднималась сюда — она полюбила это место и открывавшиеся с него широкие горизонты. Вести постоянное наблюдение за местностью им было не под силу, но даже редкие обзоры не проходили впустую. Конечно, застраховать себя от внезапного нападения врага, незаметно подобравшегося к каньону, они не могли, но тайно приблизиться к ним становилось уж не так просто. С горы любой путник был виден издалека.
Мириам, высокая, стройная, легкая, не знала устали от ходьбы. Дожив до двадцати восьми лет, она уже вступила в возраст, когда кто угодно мог счесть ее старой девой. Да, кто угодно, но только не она сама. Она ощущала себя ни чуточки не старше, чем в двадцать, а поэтому совершенно не расстраивалась, что до сих пор не вышла замуж, уже давным-давно твердо решив, что замужество не самое главное в жизни. Разве что встретится совсем уж подходящий человек. Ожидание не утомляло ее. Годы, промелькнувшие с той поры, как ей исполнилось шестнадцать, ни на йоту не поколебали ее убеждений.
Несколько раз ей делали предложение люди, достойные всяческого уважения. А один из них даже казался настолько хорош, что лучше и желать нечего. Однако у Мириам хватило здравого смысла понять, что он — «не тот». И этот поклонник был отправлен восвояси вслед за остальными.
…Как ни старалась Мириам, но так и не смогла разглядеть Адама на Рокинстрау. Обычно как раз в это время, на исходе дня, он поднимался на вершину, чтобы перед наступлением темноты бросить Последний взгляд на окрестности. Девушка точно знала, в каком именно месте на горе следует его искать, хотя на склоне хватало и других потайных уголков. Там даже были пещеры, где некогда обитали индейцы. Но сегодня брата не было нигде.
Ведро наполнилось. Мириам вернулась в дом. Консуэло готовила ужин.
— Ты его видела?
— Нет… Наверное, он уже спускается. -
— А если он не вернется? Вдруг его убьют? Что мы будем делать тогда?
— Оседлаем коней и поскачем в Тусон.
— У меня предчувствие, что апачи непременно придут сюда, — мрачно заявила Консуэло. — Нюхом чую. Мы просто идиоты, что остаемся тут.
— Ты же сама хотела поехать в Сан-Франциско и накупить себе кучу всевозможных нарядов… В Тусоне ты только об этом и трещала. Что еще Адаму оставалось? Он тебя любит.
— Он глуп.
— Да уж, мужчина действительно глуп, если тратит время на женщину, которая к нему безразлична. А ты обманываешь Адама. Ему следовало бы отвезти тебя в Тусон да там и оставить.
— Он слабак. Он боится. Раньше… раньше казалось, что я его люблю, но что делать — мне нравятся сильные мужчины. А мой муж не из таких.
— Адам обладает такой силой, какая тебе и не снилась. И мягкостью тоже, и добротой. Надеюсь, в один прекрасный день до тебя все же дойдет, за какого человека ты вышла замуж. Он стоит дюжины бахвалов, которых ты считаешь страсть какими крутыми… Таких, как Том Санифер, например.
Глаза Консуэло вспыхнули.
— Да знаешь ли ты, почему Адам привез меня сюда? Боялся, вдруг я сбегу с Томом Санифером. И был прав. Если бы Том позвал, я пошла бы за ним куда угодно. Он сказал Адаму, что когда вернется, заберет меня к себе.
— Прямо при тебе?
— Да… именно так и сказал. А Адам? Стоит себе как ни в чем не бывало. Только и пробурчал: «Думаю, ты этого не сделаешь, Том Санифер». Трус! Не будь трусом, он застрелил бы его. Застрелил на месте. Вот тогда я любила бы Адама. Но он-то палец о палец не ударил, таращился на Тома и все.
— А что было, когда Том вернулся?
— Он так и не вернулся до твоего приезда, а потом Адам привез нас сюда. Привез нас сюда потому, что боялся, как бы я не ушла с Томом.
— Ты не знаешь своего мужа, Конни. Адам не испугался. Просто таков его способ действий. Если вы хотите быть счастливы вдвоем, тебе надо это понять… Ты — мексиканка, твой народ склонен действовать импульсивно, напоказ. А Адам нет.
Консуэло резко обернулась.
— Мне плевать! Думаешь, я хочу всю жизнь прожить в этой пустыне? Я женщина! Я хочу счастья! Хочу музыки, вкусной еды, веселья! Хочу танцевать, петь, развлекаться! И найдутся десятки мужчин, которые дадут мне все, что я ни пожелаю!
— А что потом?
— Кто думает о том, что будет потом? У него уже есть золото… так почему бы нам не уйти? Он что, ждет, пока нас всех здесь прикончат?
Мириам складывала выстиранную одежду.
— Истинная правда, — тихо произнесла она, — мой брат и в самом деле, наверно, поглупел. Если бы у него хватило ума-разума, он отпустил бы тебя с тем типом и радовался бы, когда ты ушла.
— Что? — в ярости повернулась к ней Консуэло. — Да что ты-то смыслишь в мужчинах? Сдается мне, у тебя никогда и не было своего мужчины. А если бы и был, ты все равно не знала бы, что с ним делать.
— Может, и не знала бы, — согласилась Мириам, — зато я обязательно попыталась бы это выяснить.
— Ты просто боишься мужчин. Боишься иметь с ними дело. А мне по душе сильные парни, которые любят сильных женщин. По-моему, Том Санифер как раз такой.
— Судя по тому, что мне рассказывали в Тусоне, Том Санифер всего-навсего ворона в павлиньих перьях.
— Вранье! Он мужественный человек… высокий, стройный.
Вытерев стол, Мириам принялась расставлять посуду к ужину. Она никогда толком ничего не знала об отношениях между братом и Конни. Адам не привык обсуждать свои личные дела. Но, насколько девушка могла судить, ему не выпало счастье в браке, хотя жену свою он любил. А раз он ее любил, то для Мириам не требовалось никаких других объяснений.
— Я тебе не симпатична! — внезапно выпалила Консуэло. — Ты меня ненавидишь?
Мириам на минуту задумалась, а затем покачала головой.
— Нет, у меня нет ненависти к тебе. Не будь женой Адама, ты могла бы мне даже нравиться; Но он-то заслужил куда больше, чем ты ему даешь.
— Он что, жалуется? Я не устраиваю его как женщина?
— Поверь, устраивать мужчину в постели мало, чтобы быть настоящий женой. Тебе пора наконец понять это. То, что ты даешь мужчине в постели, он может получить и от любой уличной женщины. От жены требуется гораздо более важное — нежность, чуткость, чувство, что вы вместе работаете ради одной цели. Ты обворовываешь его, Конни.
— Я? Обворовываю?
— Ты лишаешь его всех радостей супружества и поддержки. Если не научишься давать ему гораздо больше, чем сейчас, ты не жена, а уличная девка.
— Что? Да ты ничего не понимаешь!
— Надо было Адаму уступить тебя Тому Саниферу. Вот ему бы ты подошла… Ему от тебя ничего больше и не потребовалось бы.
— Когда-нибудь, — отчеканила Конни, выпрямившись и сверкая глазами, — когда-нибудь я тебя убью.
— Ты меня не убьешь. Даже и пробовать не станешь. ПОТОМУ ЧТО только сунься — и я сама тебя прикончу. Ты можешь убить Адама, потому что он тебя любит, но не меня.
— Подумаешь!
Снаружи под башмаками зашуршала галька, и в дверях появился улыбающийся Старк.
— Славный выдался денек, — сообщил он. — Лучший за все время пока мы здесь.
— Ужин готов.
Адам еще несколько мгновений стоял на пороге, оглядывая комнату. Ему каждый раз заново казалось непостижимым, как такое в общем-то неуютное и малоприспособленное для жизни место может стать своим, родным. Просто это был их первый дом. Иногда Адам всерьез начинал бояться, что у него никогда не будет ничего большего, никакого настоящего дома. А ему хотелось жить хорошо — главным образом ради Конни, но и ради себя тоже.
Неожиданно он поймал себя на мысли, что о Мириам-то не тревожится вовсе — и зря. Сестра всегда казалась ему такой сильной, такой самостоятельной. Она очень напоминала их мать, только была еще крепче, уверенней в себе. Но Адам сознавал, что думать так о девушке неправильно. Мужчина не вправе считать девушку такой же сильной, как он. Призвание мужчин оберегать женщин, заботиться о них. А там, где не нужно оберегать и заботиться, нет места и любви.
По представлениям Адама, любовь вообще была своего рода служением. Во всяком случае, так ему казалось.
Ущелье наполнилось тенями, но небо еще не побледнело. Каньон, где жили Старки, редко где достигал в ширину шестидесяти футов. Только вокруг построек, казалось, он немного расширялся. Но и там на самом деле было не шире, поскольку стены как бы сходились вверху, и нависающие утесы частично прикрывали крышу дома.
Заглянуть внутрь каньона можно было только с вершины Рокинстрау. Края же обрыва прятались в зарослях опунции, можжевельника и окотилло. Там и сям росли горные дубы.
— Останься завтра дома, — неожиданно попросила Консуэло.
— Не могу. — Адам откинулся на спинку самодельного кресла. — У меня много дел. Каждый день, когда я не выхожу на рудник, означает лишний день задержки… Уж лучше мне работать.
— Как ты себя чувствуешь? — озабоченно спросила Мириам. Только сейчас она заметила, как осунулось лицо брата, — Кажется, ты похудел и, должно быть, устал.
Он улыбнулся.
— Мужчина с двумя женщинами… хлебнешь тут мороки. Да уж, мне есть от чего худеть. К тому же жара. Целый день помахай-ка киркой — мяса не нагуляешь.
— Видел что-нибудь с горы?
Адам сразу не ответил — сидел с набитым ртом. Дожевав и налив себе чашку кофе, произнес:
— Я не уверен. Но один раз мне померещилась какая-то вспышка на севере… Будто солнечный блик на ружье. Хотя кому там быть?
— А ты те места знаешь?
— Охотился… Ничего особенного.
— Вспышка не повторилась?
— Нет.
— А вдруг, там кто-то есть?
— Возможно. Понимаешь, что-то сверкнуло и тут же исчезло. Солнечный луч отразился от покатившегося камня или чего-то еще, такой вариант тоже возможен.
— Но сам в него не веришь?
— Нет, — честно признался Адам. — Не верю.
— Я не боюсь, — заявила Консуэло, усаживаясь на стол. — Я умею стрелять.
Однако, будучи по природе человеком рассудительным и сдержанным, Адам головы не потерял. Жизнь научила его осмотрительности. На собственном опыте он не раз убеждался, как порой обманчивы бывают надежды. Заставив себя сесть и раскурить трубку, Старк еще раз все обдумал.
Источник найденного золота, Адам не сомневался, где-то выше в горах. Иначе откуда попали в ручей эти крупинки?
Две следующие пробы, взятые выше по склону, подтвердили его предположение. Теперь Старк знал наверняка, если Даже ему не удастся отыскать главную жилу, то у него есть все основания надеяться намыть золотого песку, а уж коли повезет, и подобрать несколько самородков.
Что же до самого Адама, то ему стукнуло сорок четыре. Семья его состояла из жены-мексиканки и незамужней сестры. Обе сейчас ждали его в лагере неподалеку отсюда. В поисках удачи они забрались в самое раскаленное сердце страны апачей. Кругом на мили и мили не было и следа белого человека, так что в случае нападения помощи ждать неоткуда.
Горожане Тусона в один голос объявили Старка аморальным, когда, отправляясь в дикие края воинственных и жестоких индейцев, он решил взять с собой женщин. Но оставить семью ему было негде. Да и как смогли бы прокормиться женщины во время его долгой отлучки? Помимо всего прочего, Адаму совершенно не хотелось бросать на произвол судьбы жену. Мириам — дело иное, она всегда могла сама о себе позаботиться. Возможно из-за этой самостоятельности она до сих пор не вышла замуж, хотя случаев, чтобы создать свою семью, ей предоставлялось, пожалуй, побольше, чем любой другой девушке.
Брат так и не понял до конца, почему Мириам присоединилась к ним, однако не сомневался, что у нее имелись на то весьма веские причины. Он привык уважать независимость сестры, и все же неожиданные ее поступки частенько удивляли его. С Мириам его связывали не только естественные родственные чувства — они были еще и добрыми друзьями. Каждый из них высоко ценил достоинства другого.
Адам отдавал себе отчет в том, что каждое мгновение им троим грозила смертельная опасность. Если апачи обнаружат их, то непременно убьют. Но все же трудные поиски золота привели его именно сюда, и он вовсе не собирался идти на попятный. Положение женщин, конечно, было хуже, чем его… Но в конце-то концов они ведь сами отважились идти с ним! И помимо всего прочего, трезво оценив свои силы и способности, Старк рассудил, что вполне сможет сохранить в тайне свое появление в этих краях, если только станет соблюдать необходимую осторожность.
Две причины толкали его в погоню за золотом. Во-первых, он хотел купить ранчо и скот. А во-вторых, собирался свозить Консуэло в Сан-Франциско, где она могла бы хоть ненадолго вкусить той богатой и легкой жизни, о которой так страстно мечтала.
Самого Адама более чем устраивала привольная жизнь на ранчо в пустыне. Но ему доставляло удовольствие радовать других — а пока он так и не мог ничего сделать для своей дорогой Консуэло. Старк любил жену, и порой его очень огорчало, что она по-настоящему не понимает и не знает его. Он никак не хотел принимать всерьез ее заявление, будто она разлюбила его, и, сам не зная почему, верил, что Конни ошибается. Ей же нравились крутые мужчины, решительные и напористые. Адам подозревал, что она просто путает видимость силы с настоящей силой — а это, согласитесь, совсем разные вещи. Старк увлекся Консуэло с первой встречи, хотя несказанно удивился, когда она ответила ему взаимностью. Но через некоторое время в отношениях между ними появилась трещина.
Мириам же… Он не знал толком, чего упрямая девчонка хочет от жизни, но был уверен, что уж у нее-то есть свой расчет, а это главное. Конечно, муж ей тоже нужен. Но избранник Мириам непременно должен быть сильнее ее, а она далеко не слабая женщина. Наверняка мечтает о ком-то очень и очень незаурядном и ни за что не согласится на компромисс.
Отправляясь в путешествие, Адам взял с собой сколько мог припасов. Если дополнять питание дичью и съедобными травами, их можно растянуть месяца на два. А Конни хорошо знала растения, которые индейцы употребляют в пищу. Что о ней ни скажи, а уж ленивой назвать ее никак нельзя. Старк вспомнил, как старый Фриц из Тусона с восторгом говорил о Конни прищуря глаза: «Чудо что за женщина!»
В первую очередь, маленькому отряду требовалось какое-нибудь убежище — укромное место неподалеку от воды. Во вторую, следовало по возможности уничтожить все Следы фургона и мулов. А уж затем можно подумать о плане дальнейших действий.
Адам отдавал себе отчет в том, что успех его предприятия на добрую половину будет зависеть от того, как сумеет он организовать работу и насколько осторожно ему удастся передвигаться вокруг лагеря. Будучи человеком весьма методичным, он заранее тщательно продумал, как обеспечить безопасность семьи и наладить ее питание, а потом вывезти добытое золото. Ведь потерять бдительность в этой пустыне так легко, а потерять бдительность в стране апачей — значило обречь себя и своих близких на верную смерть.
Пустыня может стать вполне гостеприимным местом. Но правила жизни в ней строги и требуют осознания неких основных и непреложных законов. Того, кто ими пренебрегает, постигает неминуемая и скорая смерть от жары или жажды, истощения, укуса гремучей змеи или в результате нападения апачей. Первый закон выживания в пустыне — слиться с пустыней, а не бороться с ней. Ибо само существование в пустыне возможно только при полном и безоговорочном принятии ее условий.
Чтобы осмотреть окрестности, Адам вскарабкался на вершину горы Рокинстрау, самой высокой во всей округе. Даже гора Редмонда и курган Индейских Жен, величественно возвышавшиеся на западе, не могли равняться с ней. Открывшаяся с высоты картина поразила его. На северо-западе, за Соленой речкой, вырисовывалась зловещая громада Черного утеса. А на севере, меньше чем в трех милях от Рокинстрау, та же речка описывала глубокую дугу. Там в нее впадали несколько пересохших ручьев. Сплошная стена скал перекрывала все подходы к Рокинстрау с запада. В ней зияли всего две бреши, одну из которых когда-то пробила Соленая речка. С востока пустыня была изрезана множеством каньонов, по большей части довольно узких. Однако, стоя на вершине, внимательный наблюдатель, а таким и был Адам, мог бы разглядеть дно практически любого из них. Золотоискатель уже собрался возвращаться, как вдруг в одном из восточных каньонов неподалеку заметил краем глаза какой-то странный силуэт.
Вытащив полевой бинокль (к нему Старк предусмотрительно приделал кожаный козырек, чтобы отблеск солнца на стеклах не выдал его), он посмотрел туда, где виднелась подозрительно прямоугольная скала.
Узкая расщелина, едва ли заслуживающая чести зваться каньоном, была, по-видимому, совершенно незаметна вблизи. Но с высоты Адам ясно различил: то, что он принял за скалу, на самом деле оказалось крышей. За ней виднелась еще одна, напоминавшая купол церкви, только совсем крошечной.
Внезапно Старка охватил восторг. А вдруг это Затерянный рудник Святых Отцов, о котором сложено столько легенд? По юго-западу ходило множество преданий о всевозможных затерянных рудниках и месторождениях. Чаще они были чистой воды выдумкой, но все же, но все же… Ведь по слухам рудник находился где-то здесь, да и золото — лишнее тому подтверждение. Хотя, конечно, с тем же успехом рудник мог бы таиться в любом уголке раскинувшейся на несколько сотен квадратных миль пустыни — одного из самых суровых и трудных для жизни краев в мире.
Адам не двинулся с места, пока со свойственной для него осторожностью самым тщательным образом несколько раз не осмотрел окрестности. Не видно ли какого-нибудь движения, дымка, малейшего признака присутствия индейцев? Чем дольше он оглядывался по сторонам, тем больше убеждался, что и в дальнейшем стоит использовать открытый им сегодня наблюдательный пункт. Кому придет в голову опасаться, что за ним следят с вершины Рокинстрау? Для Старка и его семейства — выгода огромная знать заранее о приближении апачей или даже кого-нибудь из белых — мало ли бродит по свету любителей легкой наживы? Получив такие сведения, можно быстро свернуть лагерь, работу на руднике и переждать, пока чужаков и след простынет.
Сама собой решилась проблема с водой. Под горой били источники. Несколько лет назад дружественный апач рассказал Адаму, где находится родник Сикоморов. Да и сам Старк нашел еще один, похоже, Грязный источник.
Наконец, закончив изучение местности и запомнив основные вехи и приметы по дороге к каньону, Адам спустился вниз, сел в седло и отправился в путь. Однако каньон оказался настолько укромен, что на поиски его потребовалось больше часа. Еще час ушел на то, чтобы найти спуск вниз. Зато за время поисков у Адама созрело окончательное решение: они обоснуются именно здесь.
На дне каньона стояла маленькая часовня, способная вместить не более десяти — двенадцати прихожан. Рядом — длинное строение, сложенное из каменных плит и покрытое кедровым тесом. Глинобитная конюшня полуразвалилась от времени. Поблизости располагалась arrastra note 1, с помощью которой из руды добывали золото.
Над каньоном висела гнетущая тишина. Не было слышно ни гомона птиц, ни жужжания насекомых, даже цокот копыт по песчаному дну высохшего ручья звучал приглушенно.
Адам спешился и вошел в дом. По полу шныряли крысы, на низенькой балке дремала сова. Однако помещение все еще оставалось сухим, удобным и пригодным для жилья.
В расщелине скалы за часовней старатель обнаружил струйку воды, падающую в круглую каменную чашу около шести футов в диаметре. Вода оказалась просто замечательной — чистой, холодной и удивительно вкусной.
На следующий день Старк привел в каньон жену с сестрой, и семья поселилась там. Фургон же спрятали в кустарнике среди колючей опунции примерно в трех милях от лагеря и понадежнее замаскировали его.
…Мириам подставила ведро под струйку воды и выпрямилась, поджидая, пока оно наполнится. Прикрыв глаза рукой от солнца, она взглянула на вершину горы Рокинстрау. Адаму уже пора было придти домой.
За три недели, что Старки прожили в каньоне, добывать золото брат ходил всегда в одиночку. И Мириам, и Консуэло пробовали предложить ему свою помощь. Но он только хмурился в ответ, требовал выбросить эту идею из головы и каждый день возвращался с одним, а то и двумя мешками богатейшей руды. Ему посчастливилось отыскать материнскую жилу, ту самую жилу, ради которой отцы-основатели возвели поселок. Сами они, правда, так ее и не нашли.
Пунктуальный Адам сразу же установил четкий распорядок дня. Четыре часа с утра работал на руднике, еще четыре — охотился и добывал пищу. Остальное время трудился в каньоне. Он никогда не терял осторожности, не ходил дважды одним и тем же маршрутом и старался не оставлять никаких следов. Ежедневно выкраивал хоть немного времени на то, чтобы с вершины Рокинстрау осмотреть окрестности и все подходы к каньону.
Мириам тоже частенько поднималась сюда — она полюбила это место и открывавшиеся с него широкие горизонты. Вести постоянное наблюдение за местностью им было не под силу, но даже редкие обзоры не проходили впустую. Конечно, застраховать себя от внезапного нападения врага, незаметно подобравшегося к каньону, они не могли, но тайно приблизиться к ним становилось уж не так просто. С горы любой путник был виден издалека.
Мириам, высокая, стройная, легкая, не знала устали от ходьбы. Дожив до двадцати восьми лет, она уже вступила в возраст, когда кто угодно мог счесть ее старой девой. Да, кто угодно, но только не она сама. Она ощущала себя ни чуточки не старше, чем в двадцать, а поэтому совершенно не расстраивалась, что до сих пор не вышла замуж, уже давным-давно твердо решив, что замужество не самое главное в жизни. Разве что встретится совсем уж подходящий человек. Ожидание не утомляло ее. Годы, промелькнувшие с той поры, как ей исполнилось шестнадцать, ни на йоту не поколебали ее убеждений.
Несколько раз ей делали предложение люди, достойные всяческого уважения. А один из них даже казался настолько хорош, что лучше и желать нечего. Однако у Мириам хватило здравого смысла понять, что он — «не тот». И этот поклонник был отправлен восвояси вслед за остальными.
…Как ни старалась Мириам, но так и не смогла разглядеть Адама на Рокинстрау. Обычно как раз в это время, на исходе дня, он поднимался на вершину, чтобы перед наступлением темноты бросить Последний взгляд на окрестности. Девушка точно знала, в каком именно месте на горе следует его искать, хотя на склоне хватало и других потайных уголков. Там даже были пещеры, где некогда обитали индейцы. Но сегодня брата не было нигде.
Ведро наполнилось. Мириам вернулась в дом. Консуэло готовила ужин.
— Ты его видела?
— Нет… Наверное, он уже спускается. -
— А если он не вернется? Вдруг его убьют? Что мы будем делать тогда?
— Оседлаем коней и поскачем в Тусон.
— У меня предчувствие, что апачи непременно придут сюда, — мрачно заявила Консуэло. — Нюхом чую. Мы просто идиоты, что остаемся тут.
— Ты же сама хотела поехать в Сан-Франциско и накупить себе кучу всевозможных нарядов… В Тусоне ты только об этом и трещала. Что еще Адаму оставалось? Он тебя любит.
— Он глуп.
— Да уж, мужчина действительно глуп, если тратит время на женщину, которая к нему безразлична. А ты обманываешь Адама. Ему следовало бы отвезти тебя в Тусон да там и оставить.
— Он слабак. Он боится. Раньше… раньше казалось, что я его люблю, но что делать — мне нравятся сильные мужчины. А мой муж не из таких.
— Адам обладает такой силой, какая тебе и не снилась. И мягкостью тоже, и добротой. Надеюсь, в один прекрасный день до тебя все же дойдет, за какого человека ты вышла замуж. Он стоит дюжины бахвалов, которых ты считаешь страсть какими крутыми… Таких, как Том Санифер, например.
Глаза Консуэло вспыхнули.
— Да знаешь ли ты, почему Адам привез меня сюда? Боялся, вдруг я сбегу с Томом Санифером. И был прав. Если бы Том позвал, я пошла бы за ним куда угодно. Он сказал Адаму, что когда вернется, заберет меня к себе.
— Прямо при тебе?
— Да… именно так и сказал. А Адам? Стоит себе как ни в чем не бывало. Только и пробурчал: «Думаю, ты этого не сделаешь, Том Санифер». Трус! Не будь трусом, он застрелил бы его. Застрелил на месте. Вот тогда я любила бы Адама. Но он-то палец о палец не ударил, таращился на Тома и все.
— А что было, когда Том вернулся?
— Он так и не вернулся до твоего приезда, а потом Адам привез нас сюда. Привез нас сюда потому, что боялся, как бы я не ушла с Томом.
— Ты не знаешь своего мужа, Конни. Адам не испугался. Просто таков его способ действий. Если вы хотите быть счастливы вдвоем, тебе надо это понять… Ты — мексиканка, твой народ склонен действовать импульсивно, напоказ. А Адам нет.
Консуэло резко обернулась.
— Мне плевать! Думаешь, я хочу всю жизнь прожить в этой пустыне? Я женщина! Я хочу счастья! Хочу музыки, вкусной еды, веселья! Хочу танцевать, петь, развлекаться! И найдутся десятки мужчин, которые дадут мне все, что я ни пожелаю!
— А что потом?
— Кто думает о том, что будет потом? У него уже есть золото… так почему бы нам не уйти? Он что, ждет, пока нас всех здесь прикончат?
Мириам складывала выстиранную одежду.
— Истинная правда, — тихо произнесла она, — мой брат и в самом деле, наверно, поглупел. Если бы у него хватило ума-разума, он отпустил бы тебя с тем типом и радовался бы, когда ты ушла.
— Что? — в ярости повернулась к ней Консуэло. — Да что ты-то смыслишь в мужчинах? Сдается мне, у тебя никогда и не было своего мужчины. А если бы и был, ты все равно не знала бы, что с ним делать.
— Может, и не знала бы, — согласилась Мириам, — зато я обязательно попыталась бы это выяснить.
— Ты просто боишься мужчин. Боишься иметь с ними дело. А мне по душе сильные парни, которые любят сильных женщин. По-моему, Том Санифер как раз такой.
— Судя по тому, что мне рассказывали в Тусоне, Том Санифер всего-навсего ворона в павлиньих перьях.
— Вранье! Он мужественный человек… высокий, стройный.
Вытерев стол, Мириам принялась расставлять посуду к ужину. Она никогда толком ничего не знала об отношениях между братом и Конни. Адам не привык обсуждать свои личные дела. Но, насколько девушка могла судить, ему не выпало счастье в браке, хотя жену свою он любил. А раз он ее любил, то для Мириам не требовалось никаких других объяснений.
— Я тебе не симпатична! — внезапно выпалила Консуэло. — Ты меня ненавидишь?
Мириам на минуту задумалась, а затем покачала головой.
— Нет, у меня нет ненависти к тебе. Не будь женой Адама, ты могла бы мне даже нравиться; Но он-то заслужил куда больше, чем ты ему даешь.
— Он что, жалуется? Я не устраиваю его как женщина?
— Поверь, устраивать мужчину в постели мало, чтобы быть настоящий женой. Тебе пора наконец понять это. То, что ты даешь мужчине в постели, он может получить и от любой уличной женщины. От жены требуется гораздо более важное — нежность, чуткость, чувство, что вы вместе работаете ради одной цели. Ты обворовываешь его, Конни.
— Я? Обворовываю?
— Ты лишаешь его всех радостей супружества и поддержки. Если не научишься давать ему гораздо больше, чем сейчас, ты не жена, а уличная девка.
— Что? Да ты ничего не понимаешь!
— Надо было Адаму уступить тебя Тому Саниферу. Вот ему бы ты подошла… Ему от тебя ничего больше и не потребовалось бы.
— Когда-нибудь, — отчеканила Конни, выпрямившись и сверкая глазами, — когда-нибудь я тебя убью.
— Ты меня не убьешь. Даже и пробовать не станешь. ПОТОМУ ЧТО только сунься — и я сама тебя прикончу. Ты можешь убить Адама, потому что он тебя любит, но не меня.
— Подумаешь!
Снаружи под башмаками зашуршала галька, и в дверях появился улыбающийся Старк.
— Славный выдался денек, — сообщил он. — Лучший за все время пока мы здесь.
— Ужин готов.
Адам еще несколько мгновений стоял на пороге, оглядывая комнату. Ему каждый раз заново казалось непостижимым, как такое в общем-то неуютное и малоприспособленное для жизни место может стать своим, родным. Просто это был их первый дом. Иногда Адам всерьез начинал бояться, что у него никогда не будет ничего большего, никакого настоящего дома. А ему хотелось жить хорошо — главным образом ради Конни, но и ради себя тоже.
Неожиданно он поймал себя на мысли, что о Мириам-то не тревожится вовсе — и зря. Сестра всегда казалась ему такой сильной, такой самостоятельной. Она очень напоминала их мать, только была еще крепче, уверенней в себе. Но Адам сознавал, что думать так о девушке неправильно. Мужчина не вправе считать девушку такой же сильной, как он. Призвание мужчин оберегать женщин, заботиться о них. А там, где не нужно оберегать и заботиться, нет места и любви.
По представлениям Адама, любовь вообще была своего рода служением. Во всяком случае, так ему казалось.
Ущелье наполнилось тенями, но небо еще не побледнело. Каньон, где жили Старки, редко где достигал в ширину шестидесяти футов. Только вокруг построек, казалось, он немного расширялся. Но и там на самом деле было не шире, поскольку стены как бы сходились вверху, и нависающие утесы частично прикрывали крышу дома.
Заглянуть внутрь каньона можно было только с вершины Рокинстрау. Края же обрыва прятались в зарослях опунции, можжевельника и окотилло. Там и сям росли горные дубы.
— Останься завтра дома, — неожиданно попросила Консуэло.
— Не могу. — Адам откинулся на спинку самодельного кресла. — У меня много дел. Каждый день, когда я не выхожу на рудник, означает лишний день задержки… Уж лучше мне работать.
— Как ты себя чувствуешь? — озабоченно спросила Мириам. Только сейчас она заметила, как осунулось лицо брата, — Кажется, ты похудел и, должно быть, устал.
Он улыбнулся.
— Мужчина с двумя женщинами… хлебнешь тут мороки. Да уж, мне есть от чего худеть. К тому же жара. Целый день помахай-ка киркой — мяса не нагуляешь.
— Видел что-нибудь с горы?
Адам сразу не ответил — сидел с набитым ртом. Дожевав и налив себе чашку кофе, произнес:
— Я не уверен. Но один раз мне померещилась какая-то вспышка на севере… Будто солнечный блик на ружье. Хотя кому там быть?
— А ты те места знаешь?
— Охотился… Ничего особенного.
— Вспышка не повторилась?
— Нет.
— А вдруг, там кто-то есть?
— Возможно. Понимаешь, что-то сверкнуло и тут же исчезло. Солнечный луч отразился от покатившегося камня или чего-то еще, такой вариант тоже возможен.
— Но сам в него не веришь?
— Нет, — честно признался Адам. — Не верю.
— Я не боюсь, — заявила Консуэло, усаживаясь на стол. — Я умею стрелять.
Глава 2
Под медным небом Сванти Таггарт гнал своего скакуна по ржавой земле и сам не верил тому, что еще жив. Исхудалый саврасый несся по выветренным временем холмам, испещренным пятнами зеленого можжевельника и тускло-серебристой полыни. И конь, и всадник испытывали изнуряющее чувство голода и усталость бессонных ночей.
Сванти уже минуло тридцать два. Он благодарил судьбу за все прожитые годы. и был полон надежд на те, что еще предстояло прожить. Но сейчас жизнь его измерялась не днями и даже не часами. Каждая минута могла стать для него последней.
Гнать коня через эту безжизненную пустыню в самое жаркое время года он решил сам. Но иного выбора у него не было. Пете Шойер в Кроун-Кинге и запустил эту мучительную гонку.
Однако по какому пути уносить ноги, Сванти все же определил сам. Выбранный маршрут он знал отлично, прекрасно представлял все его тяготы и уповал на то, что никто не посмеет сунуться за ним в раскаленное пекло… И все же Шойер посмел.
Когда Сванти пересек границу территории апачей, одиннадцать участников погони повернули назад; но Шойер не сдался. С ним осталось несколько человек.
У Таггарта кончились вода и припасы. Дальше к югу от места, где он сейчас находился, лежал Глоуб, но ехать туда не хотелось. А до шахтерского городка Моренси не менее трех дней быстрой езды. Три дня, а то и больше. Все зависит от того, с какой скоростью удастся продвигаться. Ведь краснокожие воины племени Джеронимо вышли на тропу войны против белых, а под прикрытием этой войны орудовала еще добрая дюжина всяких мелких шаек, грабящих и убивающих каждого встречного.
Прежде чем пересечь любой овраг, любой курок открытого пространства, Таггарт долго осматривался по сторонам. Ему приходилось тратить много времени на то, чтобы по возможности уничтожать все свои следы. Он раз десять сдваивал свой след и резко менял направление. Но пока все было безуспешно. Пете Шойер по-прежнему висел у него на хвосте.
Пете Шойер был охотником на людей и по профессии и по призванию. Когда-то он, как, впрочем, и Таггарт, служил разведчиком в армии. В те времена они даже были знакомы, хотя и не испытывали особых симпатий друг к другу. Потом бывший солдат нанимался охранником на крупные ранчо и, наконец, сделался полицейским агентом «Уэллс Фарго» и полномочным судебным исполнителем. Ситуация осложнялась тем, что Сванти не собирался сдаваться по доброй воле, а его противник славился умением доставлять свою добычу живой или мертвой. До сих пор Сванти еще ни разу не приходилось стрелять в человека с кокардой на шляпе, и ему совсем не хотелось сделать почин… даже если целиться придется в Пете Шойера.
Двадцать миль опаленной зноем пустыни отделяли Таггарта от реки Верд, откуда он сейчас держал путь. Однако ехать ему приходилось не по прямой, и потому он проделал все тридцать. Свернув с берега, он поскакал было по тропе Овражьего ручья, но, оказалось, ошибся дорогой и забрался в глухой тупик к северу от Львиной горы. А когда наконец сумел выбраться оттуда и достиг берега Ольхового ручья, то нашел лишь пересохшее песчаное русло и ни намека на воду.
Остановившись в крошечной тени можжевелового куста, Сванти спрыгнул с седла. Он пошатнулся от слабости и был вынужден на секунду прислониться к теплому конскому боку, прежде чем выпрямиться и оглядеться вокруг. Прищурившись, чтобы солнце не слепило глаза, он внимательно изучал раскинувшиеся перед ним просторы.
В пяти милях от него и тремя тысячами футов ниже по склону виднелся ручей Тонто. Узкая, едва заметная полоска зелени указывала на его русло. Позади долины Тонто на фоне неба вырисовывалась стена Сьерра-Анчас. Изо всех сил сражаясь с вялостью, вызванной голодом, жаждой и изнеможением, Таггарт терпеливо намечал дальнейший маршрут. Ему нужно было попасть на старинную тропу апачей, ведущую вдоль Зеленой горы к Подзорному пику. К югу, милях в тридцати отсюда, темнели громады Четырех пиков Мазатала.
Если в ручье Тонто не окажется воды, думал Сванти, придется добираться до Индюшиного ключа. Зато когда уж он попадет в каньоны близ Вишневого ручья, которые знает как свои пять пальцев, Шойеру его в жизни не найти. В глубине души он понимал, что обманывает себя. Без воды не уйти ему дальше Тонто. Если ручей пересох, то хоть иди дальше, хоть стой на месте, все одно — крышка. Конь уж дай Бог до Тонто доплетется… хорошо, если туда дотянет. А в этих краях человек без коня, считай покойник.
Сванти уже минуло тридцать два. Он благодарил судьбу за все прожитые годы. и был полон надежд на те, что еще предстояло прожить. Но сейчас жизнь его измерялась не днями и даже не часами. Каждая минута могла стать для него последней.
Гнать коня через эту безжизненную пустыню в самое жаркое время года он решил сам. Но иного выбора у него не было. Пете Шойер в Кроун-Кинге и запустил эту мучительную гонку.
Однако по какому пути уносить ноги, Сванти все же определил сам. Выбранный маршрут он знал отлично, прекрасно представлял все его тяготы и уповал на то, что никто не посмеет сунуться за ним в раскаленное пекло… И все же Шойер посмел.
Когда Сванти пересек границу территории апачей, одиннадцать участников погони повернули назад; но Шойер не сдался. С ним осталось несколько человек.
У Таггарта кончились вода и припасы. Дальше к югу от места, где он сейчас находился, лежал Глоуб, но ехать туда не хотелось. А до шахтерского городка Моренси не менее трех дней быстрой езды. Три дня, а то и больше. Все зависит от того, с какой скоростью удастся продвигаться. Ведь краснокожие воины племени Джеронимо вышли на тропу войны против белых, а под прикрытием этой войны орудовала еще добрая дюжина всяких мелких шаек, грабящих и убивающих каждого встречного.
Прежде чем пересечь любой овраг, любой курок открытого пространства, Таггарт долго осматривался по сторонам. Ему приходилось тратить много времени на то, чтобы по возможности уничтожать все свои следы. Он раз десять сдваивал свой след и резко менял направление. Но пока все было безуспешно. Пете Шойер по-прежнему висел у него на хвосте.
Пете Шойер был охотником на людей и по профессии и по призванию. Когда-то он, как, впрочем, и Таггарт, служил разведчиком в армии. В те времена они даже были знакомы, хотя и не испытывали особых симпатий друг к другу. Потом бывший солдат нанимался охранником на крупные ранчо и, наконец, сделался полицейским агентом «Уэллс Фарго» и полномочным судебным исполнителем. Ситуация осложнялась тем, что Сванти не собирался сдаваться по доброй воле, а его противник славился умением доставлять свою добычу живой или мертвой. До сих пор Сванти еще ни разу не приходилось стрелять в человека с кокардой на шляпе, и ему совсем не хотелось сделать почин… даже если целиться придется в Пете Шойера.
Двадцать миль опаленной зноем пустыни отделяли Таггарта от реки Верд, откуда он сейчас держал путь. Однако ехать ему приходилось не по прямой, и потому он проделал все тридцать. Свернув с берега, он поскакал было по тропе Овражьего ручья, но, оказалось, ошибся дорогой и забрался в глухой тупик к северу от Львиной горы. А когда наконец сумел выбраться оттуда и достиг берега Ольхового ручья, то нашел лишь пересохшее песчаное русло и ни намека на воду.
Остановившись в крошечной тени можжевелового куста, Сванти спрыгнул с седла. Он пошатнулся от слабости и был вынужден на секунду прислониться к теплому конскому боку, прежде чем выпрямиться и оглядеться вокруг. Прищурившись, чтобы солнце не слепило глаза, он внимательно изучал раскинувшиеся перед ним просторы.
В пяти милях от него и тремя тысячами футов ниже по склону виднелся ручей Тонто. Узкая, едва заметная полоска зелени указывала на его русло. Позади долины Тонто на фоне неба вырисовывалась стена Сьерра-Анчас. Изо всех сил сражаясь с вялостью, вызванной голодом, жаждой и изнеможением, Таггарт терпеливо намечал дальнейший маршрут. Ему нужно было попасть на старинную тропу апачей, ведущую вдоль Зеленой горы к Подзорному пику. К югу, милях в тридцати отсюда, темнели громады Четырех пиков Мазатала.
Если в ручье Тонто не окажется воды, думал Сванти, придется добираться до Индюшиного ключа. Зато когда уж он попадет в каньоны близ Вишневого ручья, которые знает как свои пять пальцев, Шойеру его в жизни не найти. В глубине души он понимал, что обманывает себя. Без воды не уйти ему дальше Тонто. Если ручей пересох, то хоть иди дальше, хоть стой на месте, все одно — крышка. Конь уж дай Бог до Тонто доплетется… хорошо, если туда дотянет. А в этих краях человек без коня, считай покойник.