Страница:
Лана Синявская
Дар лесной отшельницы
Посвящается Машину С.В.
Учителю и Другу
Пролог
1786 г
Лошади не вернулись. Уже стемнело, и Колобейчик понял, что придется отправляться на их поиски. Такое случалось не в первый раз, но именно сегодня Колобейчику особенно не хотелось выходить из дома и болтаться по окрестностям в промозглой ночи. Туман, который здесь, на болотах, почти никогда не исчезал, сегодня был особенно густым. Колобейчик поежился при одном воспоминании о липкой сырости и, нехотя поднявшись со стула, поплелся к двери.
На душе у него было муторно. Он и сам не мог понять, откуда взялось это чувство – особенно впечатлительным он не был, а вот сегодня вдруг раскис. Он чувствовал себя усталым и подавленным, его переполняли дурные предчувствия, и это было странно. «Кажется, я заболеваю», – подумал он и от этой мысли почувствовал облегчение, ведь она все объясняла.
Колобейчик натянул шубу, снял с вбитого в стену крюка уздечку и распахнул входную дверь. В дом клубами ворвался густой туман. Колобейчик вышел на крыльцо и не спеша спустился по ступеням во двор.
Туман был таким плотным, что казалось, накрапывает дождь. Влага сразу же осела на лице, стекая ручейками. Снова поежившись, Колобейчик нехотя зашагал по направлению к высоким деревянным воротам, проклиная строптивых коней, мерзкую погоду и темную, безлунную ночь.
Лошади как в воду канули. Он бродил по окрестностям уже больше часа, и безуспешно. Далеко впереди Колобейчик заметил вереницу мерцающих огоньков, которая медленно двигалась ему навстречу. Он сразу догадался, что это означает: в округе бушевала моровая язва. Местные жители, измученные этой напастью, собрались на крестный ход.
Процессия приближалась. Впереди, помахивая кадилом, торжественно шел батюшка. За ним трое несли чудотворные иконы, бережно обернутые вышитыми рушниками. Остальные несли зажженные свечи и истово крестились.
Колобейчик сошел с дороги в сторону, чтобы пропустить молящихся. Когда они поравнялись с ним, он снял шапку, поклонился шедшему во главе процессии священнику в пояс и потихоньку направился дальше. Он успел отойти всего на несколько шагов, когда его окликнул хриплый голос:
– Эй! Ты что здесь делаешь?
Колобейчик немного удивился, но остановился и обернулся на зов. Вид сгрудившихся в кучу людей неприятно поразил его. Десятки глаз были устремлены на него, и он мог бы поклясться, что в них не было и тени дружелюбия.
– Ты чего по ночам в поле бродишь, спрашиваю? – повторил все тот же голос уже более настойчиво. Кажется, Колобейчик узнал Ваньку Строгинова, известного на всю округу задиру и драчуна.
– Да вот, кони у меня… того… пропали… – Колобейчик не узнал свой собственный голос, отчего-то звучавший очень неуверенно. Он откашлялся, прочищая горло. – Коней ищу, – повторил он уже громче. – Убрели куда-то, проклятые.
– Ишь ты! Коней! Это ночью-то? – недоверчиво спросил другой голос. Остальные негромко переговаривались между собой и медленно подходили все ближе.
Неожиданно Колобейчик ощутил непреодолимое желание броситься наутек и торопливо одернул себя, рассердившись на глупые мысли. С чего ему убегать? Разве он сделал что-то дурное?
Он понял свою ошибку только тогда, когда тесное кольцо людей плотно сомкнулось вокруг него. Вглядываясь в мрачные лица, он с ужасом догадался, что все эти хорошо знакомые ему люди замышляют что-то страшное.
– Братцы, вы чего? – испуганно прошептал он, чувствуя, как холодная струйка пота потекла за воротник.
– Ладно тебе. Не прикидывайся, – оборвали его из толпы. – Попался, упырь проклятый. Теперь не отвертишься!
– Да вы что! – закричал Колобейчик. – Какой упырь? Это же я, Колобейчик!
Но никто не слушал его криков. Точно обезумевшие, люди набросились на него, жестоко избивая, разрывая в клочья одежду. Они повалили его на землю и продолжали пинать ногами. Он не сопротивлялся, только старался уберечь голову от страшных ударов.
Он потерял сознание и очнулся, когда дикая, возбужденная толпа поволокла его к одиноко стоявшей у дороги осине.
Его примотали к дереву невесть откуда взявшимися веревками и принялись допрашивать, каким колдовством он сумел вызвать моровую язву. Колобейчику казалось, что он сошел с ума. Или сошли с ума его мучители. Еле шевеля разбитыми губами, он пытался убедить их в том, что невиновен, но все было бесполезно.
– Сжечь его! – выкрикнул кто-то.
Мужики зароптали, и Колобейчик с ужасом услышал, что многие поддерживают безумную идею.
– Сжечь! Сжечь! – неслось со всех сторон.
– За что?! – выкрикнул он. – За что?!
– Погодите! Мы не можем казнить его без приговора городского суда, – неожиданно раздался в жутком гвалте ровный голос.
– Слава богу! Вершинин, умоляю, объясни им, что я ни в чем не виноват! – взмолился Колобейчик, узнав своего старого друга.
Но толпа не желала подчиняться доводам здравого рассудка. Они угрожающе надвинулись на Вершинина. Тот отступил, но снова повторил, что нужно дождаться решения суда.
– Суд, говоришь? – прищурился один из мужиков, рослый и сильный Демьян. – Пока мы судить да рядить будем, он все живое под корень изведет. Вот помяните мое слово. А если вы, барин, настаиваете, что ж, извольте, выполним вашу волю, но только вы наперед расписочку напишите, что всю ответственность за его черные дела на себя берете.
Одобрительный гул голосов ясно подтвердил, что на стороне Демьяна подавляющее большинство собравшихся.
Вершинин побледнел. Он ясно понимал, к каким последствиям может привести такая расписка. Толпа наступала.
– Ну что, барин, – не унимался Демьян, нависая над ним, – будете писать?
– У меня чернил нет, – попробовал отговориться Вершинин.
– Эка беда, – усмехнулся мужик. – Будут чернила. Васька, беги-ка к старосте в деревню за бумагой и чернилами. Так как же, барин?
Вершинин затравленно переводил взгляд с истерзанного тела своего старого друга на напряженно молчащих мужиков. Потом опустил глаза и глухо проговорил:
– Некогда мне писать. Жгите!
Восторженный рев раздался в ответ. Колобейчик понял, что все пропало и теперь ему нет спасения. Несколько человек со всех ног бросились к ближайшему перелеску за хворостом, остальные сгрудились вокруг дерева. К Колобейчику подвели священника для исповеди.
– Батюшка! Христом-богом вас прошу: остановите их, не берите грех на душу. Ведь невинного на смерть обрекаете! Смилуйтесь!
Только тень сомнения мелькнула на лице святого отца при этих отчаянных словах. Но она была слишком слабой, чтобы перевесить суеверный страх перед черным колдовством, в котором обвиняли несчастного. Поэтому священник ответил приговоренному:
– Мое дело позаботиться о твоей душе, сын мой, а о теле позаботятся остальные. – Он обернулся к застывшей в ожидании толпе. – Жгите!
Мучения приговоренного были так ужасны, что он потерял сознание задолго до того, как шустрый Ванька запалил огромный костер.
Перед казнью Колобейчику отрубили кисти обеих рук, чтобы он не смог творить заклинания на том свете.
Язычок пламени нехотя лизнул отсыревшие дрова и вскоре потух, но жаждущие расправы сельчане поджигали костер снова и снова, до тех пор, пока огонь не взметнулся высоко в небо, поглотив безвольно повисшую на веревках фигуру.
Толпа, завороженно следящая за страшной казнью, была настолько поглощена зрелищем, что никто не заметил темный силуэт человека, словно призрачная тень возникшего за их спинами на опушке леса. Глубоко запавшие глаза его некоторое время были прикованы к полыхающему костру, а затем он растворился среди деревьев так же бесшумно, как появился.
Спустя два часа все было кончено.
На душе у него было муторно. Он и сам не мог понять, откуда взялось это чувство – особенно впечатлительным он не был, а вот сегодня вдруг раскис. Он чувствовал себя усталым и подавленным, его переполняли дурные предчувствия, и это было странно. «Кажется, я заболеваю», – подумал он и от этой мысли почувствовал облегчение, ведь она все объясняла.
Колобейчик натянул шубу, снял с вбитого в стену крюка уздечку и распахнул входную дверь. В дом клубами ворвался густой туман. Колобейчик вышел на крыльцо и не спеша спустился по ступеням во двор.
Туман был таким плотным, что казалось, накрапывает дождь. Влага сразу же осела на лице, стекая ручейками. Снова поежившись, Колобейчик нехотя зашагал по направлению к высоким деревянным воротам, проклиная строптивых коней, мерзкую погоду и темную, безлунную ночь.
Лошади как в воду канули. Он бродил по окрестностям уже больше часа, и безуспешно. Далеко впереди Колобейчик заметил вереницу мерцающих огоньков, которая медленно двигалась ему навстречу. Он сразу догадался, что это означает: в округе бушевала моровая язва. Местные жители, измученные этой напастью, собрались на крестный ход.
Процессия приближалась. Впереди, помахивая кадилом, торжественно шел батюшка. За ним трое несли чудотворные иконы, бережно обернутые вышитыми рушниками. Остальные несли зажженные свечи и истово крестились.
Колобейчик сошел с дороги в сторону, чтобы пропустить молящихся. Когда они поравнялись с ним, он снял шапку, поклонился шедшему во главе процессии священнику в пояс и потихоньку направился дальше. Он успел отойти всего на несколько шагов, когда его окликнул хриплый голос:
– Эй! Ты что здесь делаешь?
Колобейчик немного удивился, но остановился и обернулся на зов. Вид сгрудившихся в кучу людей неприятно поразил его. Десятки глаз были устремлены на него, и он мог бы поклясться, что в них не было и тени дружелюбия.
– Ты чего по ночам в поле бродишь, спрашиваю? – повторил все тот же голос уже более настойчиво. Кажется, Колобейчик узнал Ваньку Строгинова, известного на всю округу задиру и драчуна.
– Да вот, кони у меня… того… пропали… – Колобейчик не узнал свой собственный голос, отчего-то звучавший очень неуверенно. Он откашлялся, прочищая горло. – Коней ищу, – повторил он уже громче. – Убрели куда-то, проклятые.
– Ишь ты! Коней! Это ночью-то? – недоверчиво спросил другой голос. Остальные негромко переговаривались между собой и медленно подходили все ближе.
Неожиданно Колобейчик ощутил непреодолимое желание броситься наутек и торопливо одернул себя, рассердившись на глупые мысли. С чего ему убегать? Разве он сделал что-то дурное?
Он понял свою ошибку только тогда, когда тесное кольцо людей плотно сомкнулось вокруг него. Вглядываясь в мрачные лица, он с ужасом догадался, что все эти хорошо знакомые ему люди замышляют что-то страшное.
– Братцы, вы чего? – испуганно прошептал он, чувствуя, как холодная струйка пота потекла за воротник.
– Ладно тебе. Не прикидывайся, – оборвали его из толпы. – Попался, упырь проклятый. Теперь не отвертишься!
– Да вы что! – закричал Колобейчик. – Какой упырь? Это же я, Колобейчик!
Но никто не слушал его криков. Точно обезумевшие, люди набросились на него, жестоко избивая, разрывая в клочья одежду. Они повалили его на землю и продолжали пинать ногами. Он не сопротивлялся, только старался уберечь голову от страшных ударов.
Он потерял сознание и очнулся, когда дикая, возбужденная толпа поволокла его к одиноко стоявшей у дороги осине.
Его примотали к дереву невесть откуда взявшимися веревками и принялись допрашивать, каким колдовством он сумел вызвать моровую язву. Колобейчику казалось, что он сошел с ума. Или сошли с ума его мучители. Еле шевеля разбитыми губами, он пытался убедить их в том, что невиновен, но все было бесполезно.
– Сжечь его! – выкрикнул кто-то.
Мужики зароптали, и Колобейчик с ужасом услышал, что многие поддерживают безумную идею.
– Сжечь! Сжечь! – неслось со всех сторон.
– За что?! – выкрикнул он. – За что?!
– Погодите! Мы не можем казнить его без приговора городского суда, – неожиданно раздался в жутком гвалте ровный голос.
– Слава богу! Вершинин, умоляю, объясни им, что я ни в чем не виноват! – взмолился Колобейчик, узнав своего старого друга.
Но толпа не желала подчиняться доводам здравого рассудка. Они угрожающе надвинулись на Вершинина. Тот отступил, но снова повторил, что нужно дождаться решения суда.
– Суд, говоришь? – прищурился один из мужиков, рослый и сильный Демьян. – Пока мы судить да рядить будем, он все живое под корень изведет. Вот помяните мое слово. А если вы, барин, настаиваете, что ж, извольте, выполним вашу волю, но только вы наперед расписочку напишите, что всю ответственность за его черные дела на себя берете.
Одобрительный гул голосов ясно подтвердил, что на стороне Демьяна подавляющее большинство собравшихся.
Вершинин побледнел. Он ясно понимал, к каким последствиям может привести такая расписка. Толпа наступала.
– Ну что, барин, – не унимался Демьян, нависая над ним, – будете писать?
– У меня чернил нет, – попробовал отговориться Вершинин.
– Эка беда, – усмехнулся мужик. – Будут чернила. Васька, беги-ка к старосте в деревню за бумагой и чернилами. Так как же, барин?
Вершинин затравленно переводил взгляд с истерзанного тела своего старого друга на напряженно молчащих мужиков. Потом опустил глаза и глухо проговорил:
– Некогда мне писать. Жгите!
Восторженный рев раздался в ответ. Колобейчик понял, что все пропало и теперь ему нет спасения. Несколько человек со всех ног бросились к ближайшему перелеску за хворостом, остальные сгрудились вокруг дерева. К Колобейчику подвели священника для исповеди.
– Батюшка! Христом-богом вас прошу: остановите их, не берите грех на душу. Ведь невинного на смерть обрекаете! Смилуйтесь!
Только тень сомнения мелькнула на лице святого отца при этих отчаянных словах. Но она была слишком слабой, чтобы перевесить суеверный страх перед черным колдовством, в котором обвиняли несчастного. Поэтому священник ответил приговоренному:
– Мое дело позаботиться о твоей душе, сын мой, а о теле позаботятся остальные. – Он обернулся к застывшей в ожидании толпе. – Жгите!
Мучения приговоренного были так ужасны, что он потерял сознание задолго до того, как шустрый Ванька запалил огромный костер.
Перед казнью Колобейчику отрубили кисти обеих рук, чтобы он не смог творить заклинания на том свете.
Язычок пламени нехотя лизнул отсыревшие дрова и вскоре потух, но жаждущие расправы сельчане поджигали костер снова и снова, до тех пор, пока огонь не взметнулся высоко в небо, поглотив безвольно повисшую на веревках фигуру.
Толпа, завороженно следящая за страшной казнью, была настолько поглощена зрелищем, что никто не заметил темный силуэт человека, словно призрачная тень возникшего за их спинами на опушке леса. Глубоко запавшие глаза его некоторое время были прикованы к полыхающему костру, а затем он растворился среди деревьев так же бесшумно, как появился.
Спустя два часа все было кончено.
Глава 1
– Анна, прекрати истерику!
Петра Ивановича Сидорова переполняло возмущение. Он возвышался посреди кабинета, как огромный, рассерженный слон, попавший в тесную клетку. Не успев закончить фразу, он уже корил себя за несдержанность. Обычно он не любил повышать голос, но необоснованное, на его взгляд, упрямство лучшей сотрудницы вывело его из равновесия.
Стоявшая перед ним хрупкая, маленькая девушка в строгом темно-сером костюме вовсе не выглядела истеричкой. Ее бледное лицо оставалось спокойным, разве что вздернутый чуть выше, чем обычно, подбородок и крепко сжатые губы выдавали внутреннее напряжение.
Петр Иванович бросил на нее осторожный взгляд и почувствовал раскаяние за грубую реплику.
– Ну Аннушка, ну что за глупости, в самом деле? – произнес он виновато. – Объясни мне, почему ты так протестуешь против обычного поручения?
– Потому что командировки для встречи с потенциальными клиентами не входят в круг моих обязанностей, – тут же откликнулась девушка.
– Клиентами! – фыркнул Сидоров, как будто услышал удачную шутку. – Не обычными клиентами, а вы-да-ю-щи-ми-ся! – Он поднял вверх указательный палец, чтобы придать дополнительный вес своим словам. – Неужели ты не понимаешь, насколько перспективным может быть предложение господина Барскова?
– Я этого не отрицаю. Только пошлите к нему кого-нибудь другого. Орлову, например. Она прекрасно справится…
– Но он требует именно тебя! – перебил ее Сидоров, в отчаянии стиснув руки, отчего стал напоминать оперного певца, исполняющего финальную трагическую арию.
– Хотелось бы мне знать, откуда он вообще знает о моем существовании, – задумчиво проговорила Анна.
– Ну тебе-то это раз плюнуть… – начал Сидоров и осекся. Голубые глаза Анны полыхнули таким огнем, что ему стало не по себе. Вообще-то он уже не один десяток лет провел на руководящей работе и прекрасно владел искусством укрощать чересчур независимых подчиненных, но эта странная девушка одним взглядом могла поставить на место любого, независимо от чинов и рангов.
Враждебный огонь исчез из ее глаз, словно его и не было, она опустила голову, рассматривая покрытый свежим лаком паркет у себя под ногами. Сидоров, глядя на ее макушку, увидел в черных густых волосах широкую седую прядь. Он отвел глаза, так как каждый раз испытывал неловкость и непонятное беспокойство при виде этой прядки. Он прекрасно знал, откуда у молодой женщины, которой едва исполнилось тридцать, эта жуткая отметина…
Анна по-прежнему молчала. Но не из-за упрямства. Просто раздумывала, как ей поступить.
С одной стороны, она была совершенно права: для поездок к иногородним заказчикам существуют рекламные агенты. Ее же задача – обрабатывать материал, разрабатывать план рекламной кампании и придумывать тексты, представляющие товар или услуги заказчика в самом выигрышном свете. И, видит бог, она всегда справлялась с этой работой блестяще.
Кроме того, Анна ужасно не любила путешествовать. О самолетах речь вообще не шла – Анна никогда не летала, но даже обыкновенную поездку в поезде, затянувшуюся больше чем на сутки, она воспринимала как изощренную инквизиторскую пытку. Ее просто пугало вынужденное уединение в тесном купе с совершенно незнакомыми людьми, так и норовящими затеять разговор «по душам».
Все это так. Но огорчать начальника ей тоже не хотелось. Собственно говоря, именно его личные качества – порядочность, предприимчивость и, несомненно, умная голова – и послужили причиной ее возвращения на прежнее место работы.
Сидоров руководил преуспевающим рекламным агентством «Селена» всего четыре месяца. Прежний начальник, которого Анна, к слову сказать, терпеть не могла, после печальных событий прошлой весны счел за лучшее поскорее избавиться от получившего скандальную известность агентства. Анна, имевшая непосредственное отношение к тем самым событиям, поначалу решительно ушла с работы. «Приключение», ставшее причиной появления в ее волосах ранней седины, стоило ей дорого, но принесло некоторую финансовую независимость: она не только вычислила и уничтожила жестокого маньяка-убийцу, но и завладела частью старинного клада, за которым так рьяно охотился Собиратель. Поразмыслив, Анна не стала оставлять драгоценности у себя и разделила их между родными тех, кто стал невинными жертвами Собирателя. Возможно, это могло показаться кому-то сентиментальной глупостью, но по-другому Анна поступить не смогла. И не захотела.
В результате у нее остался только изумрудный гарнитур – браслет, кольцо и подвеска, – который и сам по себе стоил немалых денег, коих хватило бы лет на десять безбедного существования, но Анна не пожелала расстаться с такой красотой, по крайней мере до тех пор, пока не возникнет в этом острая необходимость.
Таким образом она оказалась в сомнительном положении – владела безумно дорогими украшениями и была крайне ограничена в средствах. Конечно, ей пришлось подумать о поиске новой работы. Именно этим она занималась, когда на пороге ее дома возник огромный, немного неуклюжий человек с умными глазами. Сидоров явился к ней лично, чтобы предложить вернуться в «Селену». Они проговорили три часа. В результате Анна, до этого момента твердо уверенная в том, что ни за какие блага мира не вернется на старое место, попросила два дня на размышления. Но, уже запирая за Сидоровым дверь своей квартиры, она понимала, что примет его предложение.
Так она снова оказалась в своем кабинете и до этой минуты ни разу не пожалела об этом решении. Что же ей теперь делать? Она искоса глянула на шефа, замершего в ожидании. Он не торопил ее с ответом, и она твердо знала, что в случае отказа он ни за что не станет подвергать ее каким бы то ни было репрессиям. Это-то и плохо. Предстояло принять решение на свой страх и риск.
Черт бы побрал этого капризного клиента. Втемяшил себе в башку какую-то блажь: вынь да положь ему Анну Сомову. Но Сидоров здесь ни при чем, и подводить его она не будет. Деньги агентству нужны позарез, а тем более очень большие деньги – господин Барсков на расходы не скупился. Ну хоть какой-то плюс, – усмехнулась про себя Анна и уже открыто посмотрела на Петра Ивановича.
Он встретился с ней взглядом и сразу же расплылся в широкой улыбке.
– Аннушка, дорогая, я так и знал! – воскликнул он обрадованно. – Ты просто умница!
– Не такая уж я и умница, – пробурчала Аня. – Я поеду к этому засранцу, но клянусь, что раскручу его на такую сумму, что он пожалеет о своей настойчивости.
– Даю тебе полную свободу действий! – поспешно заверил ее Сидоров. – Больше того, десять процентов от сделки – твои. И не вздумай отпираться, – прикрикнул он, заметив, что она собирается что-то возразить. Анна пожала плечами и промолчала.
Она протиснулась мимо шефа к своему рабочему столу, уселась поудобнее, придвинула к себе чистый лист бумаги и вооружилась ручкой.
После появления у «Селены» нового хозяина в кабинете Ани произошли кое-какие изменения: стул для посетителей, стоявший до этого у ее стола, отправился на свалку, а его место заняло шикарное кожаное кресло. Все объяснялось просто – стул был не в состоянии выдержать огромное тело нового шефа, а он имел привычку подолгу обсуждать с Анной стратегию наиболее крупных рекламных акций.
Вот и сейчас он устроился напротив в своем кресле, с минуту помолчал, сосредоточенно хмуря лоб и привычным жестом потирая пальцами переносицу, затем глубоко вздохнул, кивнул головой каким-то собственным мыслям и начал инструктаж.
– Итак, господин Барсков осчастливил нас очень выгодным предложением. Я нисколько не преувеличиваю. Получить такой заказ – действительно большая удача. Рекламная кампания на срок не менее полугода с подключением всех средств массовой информации – это круто!
– Телевидение тоже? – уточнила Анна.
– Разумеется.
– Это влетит ему в копеечку, – присвистнула она. – Ведь придется организовать съемку на месте.
– Пусть это тебя не беспокоит. У него столько денег, что хватит даже на то, чтобы организовать съемку на Марсе. Впрочем, это нам, возможно, не понадобится.
– Съемки на Марсе? – удивленно подняла брови Аня.
– Что? Ах, нет. При чем тут Марс? Я имею в виду видеоматериалы по его предприятиям. Он собирается предоставить свои собстенные, уже готовые.
Анна недовольно поморщилась. Она не любила работать с материалами, которые предоставляли клиенты. Как правило, их видение выигрышных сторон собственного дела резко отличалось от того, что требовалось для успешного создания видеоряда. Исключение составляли только турфирмы. Эти-то поднаторели в рекламе, их ролики и фотографии отличали отменное качество и максимально выигрышный ракурс. Услышав, что клиент приготовил какие-то свои материалы, она поспешила возразить:
– Это было бы нежелательно. Вдруг они не подойдут?
– Он это предусмотрел и заранее дал согласие на проведение любых мероприятий, которые ты сочтешь нужными.
– Уже лучше, – кивнула Аня.
– Ты в курсе того, чем он занимается?
– Только в общих чертах. Кажется, поставками продовольствия. Сельское хозяйство?
– Не совсем так, – со смешком проговорил Петр Иванович. – Он крупнейший и единственный в России поставщик деликатесов во все рестораны Москвы, Санкт-Петербурга, ну и остальных городов.
– Что же такое удивительное он производит, если, по моим сведениям, является одним из самых богатых людей в России? – искренне удивилась Анна.
– Первое – это Фуа-Гра.
– Гусиная печенка, что ли?
– Не гусиная печенка, а большая, восхитительно нежная, сочная печень специальным образом откормленных гусей! – поправил шеф, глядя на нее с немым упреком.
Анна улыбнулась краешками губ. Петр Иванович любил вкусно поесть и понимал толк в хорошей кухне.
– Второе, и самое главное, – это… – Петр Иванович выдержал значительную паузу, прежде чем закончить, – лягушачьи лапки…
– Фу, какая гадость, – не удержалась Анна. – Не представляю, как люди это едят.
– Едят, моя дорогая. Да так резво, что наш милейший господин Барсков не успевает подсчитывать собственную прибыль. Чтобы заказать у него партию свежей лягушатинки, владельцы ресторанов выстраиваются в очередь и идут на немыслимые ухищрения, дабы обойти конкурентов.
– Чудно, – хмыкнула Анна. – Впрочем, французы вон трескают пупырчатых не одну сотню лет и, слава богу, до сих пор живы, здоровы и даже сексуальны. Надеюсь, у него в гостях меня не заставят лично пробовать этот… ммм… деликатес?
– Не заставят, конечно, но я тебя умоляю, когда будешь там, постарайся не говорить в открытую о своем отношении к лягушкам.
– Только ради вас, шеф, – ухмыльнулась Аня. – Но есть я их не стану. И не просите.
– Хорошо, – кивнул Сидоров. – Хотя, может быть… Молчу, молчу, – замахал он руками и добавил уже серьезно: – Задача тебе предстоит непростая, так как у нас многие относятся к этому деликатесу неоднозначно. Ты уж постарайся найти что-нибудь такое, что покажется потенциальным клиентам привлекательным.
– Попробую. У меня еще один вопрос, если можно.
– Конечно. Все, что угодно.
– Что за личность этот Барсков? Как-никак мне предстоит с ним работать, хотелось бы хоть что-нибудь знать о нем, я имею в виду характер и все такое прочее.
Петр Иванович ответил не сразу.
– К сожалению, порадовать мне тебя особенно нечем, – медленно проговорил он. – Личность, по слухам, малопривлекательная. Говорят, что он из бывших эмигрантов, в Россию вернулся еще подростком, лет тридцать пять назад. Остальная родня собиралась перебраться на родину спустя несколько лет, но все они погибли в какой-то катастрофе, так и не ступив на родную землю. Видимо, это обстоятельство наложило отпечаток на характер господина Барскова. Он славится необыкновенной замкнутостью и крутым нравом. Но это интеллигентный, образованный человек, и я уверен, что ваша встреча пройдет без неприятных моментов. Кроме того, не нашелся еще тот мужчина, который решился бы обидеть такую красавицу, как ты.
«Знал бы он, насколько далеки от истины его слова», – грустно подумала Анна, а вслух сказала:
– Спасибо за информацию. Если это все, то я, пожалуй, пойду. Когда я должна быть у Барскова?
– Завтра вечером. Билеты я уже заказал. На вокзале тебя встретит его личный шофер и отвезет в коттедж Барскова. Он расположен рядом с его лягушачьей фермой, а это примерно в семидесяти километрах от города. Ну, ни пуха тебе, ни пера.
– К черту, – с чувством ответила Анна.
Она уже взялась за ручку двери, когда Сидоров окликнул ее. Она обернулась. Шеф явно испытывал смущение, собираясь что-то сказать.
– Это не все? – спросила Аня.
– Нет. То есть да. Мне очень неловко тебе об этом говорить, но не могла бы ты как-нибудь… убрать… это… – Он ткнул пальцем в сторону ее макушки, и Анна поняла, что он имеет в виду.
– Хорошо, Петр Иванович, – сдержанно сказала она. – Я закрашу эту прядь. – И добавила с усмешкой: – Чтобы не пугать нашего вы-да-ю-ще-го-ся клиента.
Петра Ивановича Сидорова переполняло возмущение. Он возвышался посреди кабинета, как огромный, рассерженный слон, попавший в тесную клетку. Не успев закончить фразу, он уже корил себя за несдержанность. Обычно он не любил повышать голос, но необоснованное, на его взгляд, упрямство лучшей сотрудницы вывело его из равновесия.
Стоявшая перед ним хрупкая, маленькая девушка в строгом темно-сером костюме вовсе не выглядела истеричкой. Ее бледное лицо оставалось спокойным, разве что вздернутый чуть выше, чем обычно, подбородок и крепко сжатые губы выдавали внутреннее напряжение.
Петр Иванович бросил на нее осторожный взгляд и почувствовал раскаяние за грубую реплику.
– Ну Аннушка, ну что за глупости, в самом деле? – произнес он виновато. – Объясни мне, почему ты так протестуешь против обычного поручения?
– Потому что командировки для встречи с потенциальными клиентами не входят в круг моих обязанностей, – тут же откликнулась девушка.
– Клиентами! – фыркнул Сидоров, как будто услышал удачную шутку. – Не обычными клиентами, а вы-да-ю-щи-ми-ся! – Он поднял вверх указательный палец, чтобы придать дополнительный вес своим словам. – Неужели ты не понимаешь, насколько перспективным может быть предложение господина Барскова?
– Я этого не отрицаю. Только пошлите к нему кого-нибудь другого. Орлову, например. Она прекрасно справится…
– Но он требует именно тебя! – перебил ее Сидоров, в отчаянии стиснув руки, отчего стал напоминать оперного певца, исполняющего финальную трагическую арию.
– Хотелось бы мне знать, откуда он вообще знает о моем существовании, – задумчиво проговорила Анна.
– Ну тебе-то это раз плюнуть… – начал Сидоров и осекся. Голубые глаза Анны полыхнули таким огнем, что ему стало не по себе. Вообще-то он уже не один десяток лет провел на руководящей работе и прекрасно владел искусством укрощать чересчур независимых подчиненных, но эта странная девушка одним взглядом могла поставить на место любого, независимо от чинов и рангов.
Враждебный огонь исчез из ее глаз, словно его и не было, она опустила голову, рассматривая покрытый свежим лаком паркет у себя под ногами. Сидоров, глядя на ее макушку, увидел в черных густых волосах широкую седую прядь. Он отвел глаза, так как каждый раз испытывал неловкость и непонятное беспокойство при виде этой прядки. Он прекрасно знал, откуда у молодой женщины, которой едва исполнилось тридцать, эта жуткая отметина…
Анна по-прежнему молчала. Но не из-за упрямства. Просто раздумывала, как ей поступить.
С одной стороны, она была совершенно права: для поездок к иногородним заказчикам существуют рекламные агенты. Ее же задача – обрабатывать материал, разрабатывать план рекламной кампании и придумывать тексты, представляющие товар или услуги заказчика в самом выигрышном свете. И, видит бог, она всегда справлялась с этой работой блестяще.
Кроме того, Анна ужасно не любила путешествовать. О самолетах речь вообще не шла – Анна никогда не летала, но даже обыкновенную поездку в поезде, затянувшуюся больше чем на сутки, она воспринимала как изощренную инквизиторскую пытку. Ее просто пугало вынужденное уединение в тесном купе с совершенно незнакомыми людьми, так и норовящими затеять разговор «по душам».
Все это так. Но огорчать начальника ей тоже не хотелось. Собственно говоря, именно его личные качества – порядочность, предприимчивость и, несомненно, умная голова – и послужили причиной ее возвращения на прежнее место работы.
Сидоров руководил преуспевающим рекламным агентством «Селена» всего четыре месяца. Прежний начальник, которого Анна, к слову сказать, терпеть не могла, после печальных событий прошлой весны счел за лучшее поскорее избавиться от получившего скандальную известность агентства. Анна, имевшая непосредственное отношение к тем самым событиям, поначалу решительно ушла с работы. «Приключение», ставшее причиной появления в ее волосах ранней седины, стоило ей дорого, но принесло некоторую финансовую независимость: она не только вычислила и уничтожила жестокого маньяка-убийцу, но и завладела частью старинного клада, за которым так рьяно охотился Собиратель. Поразмыслив, Анна не стала оставлять драгоценности у себя и разделила их между родными тех, кто стал невинными жертвами Собирателя. Возможно, это могло показаться кому-то сентиментальной глупостью, но по-другому Анна поступить не смогла. И не захотела.
В результате у нее остался только изумрудный гарнитур – браслет, кольцо и подвеска, – который и сам по себе стоил немалых денег, коих хватило бы лет на десять безбедного существования, но Анна не пожелала расстаться с такой красотой, по крайней мере до тех пор, пока не возникнет в этом острая необходимость.
Таким образом она оказалась в сомнительном положении – владела безумно дорогими украшениями и была крайне ограничена в средствах. Конечно, ей пришлось подумать о поиске новой работы. Именно этим она занималась, когда на пороге ее дома возник огромный, немного неуклюжий человек с умными глазами. Сидоров явился к ней лично, чтобы предложить вернуться в «Селену». Они проговорили три часа. В результате Анна, до этого момента твердо уверенная в том, что ни за какие блага мира не вернется на старое место, попросила два дня на размышления. Но, уже запирая за Сидоровым дверь своей квартиры, она понимала, что примет его предложение.
Так она снова оказалась в своем кабинете и до этой минуты ни разу не пожалела об этом решении. Что же ей теперь делать? Она искоса глянула на шефа, замершего в ожидании. Он не торопил ее с ответом, и она твердо знала, что в случае отказа он ни за что не станет подвергать ее каким бы то ни было репрессиям. Это-то и плохо. Предстояло принять решение на свой страх и риск.
Черт бы побрал этого капризного клиента. Втемяшил себе в башку какую-то блажь: вынь да положь ему Анну Сомову. Но Сидоров здесь ни при чем, и подводить его она не будет. Деньги агентству нужны позарез, а тем более очень большие деньги – господин Барсков на расходы не скупился. Ну хоть какой-то плюс, – усмехнулась про себя Анна и уже открыто посмотрела на Петра Ивановича.
Он встретился с ней взглядом и сразу же расплылся в широкой улыбке.
– Аннушка, дорогая, я так и знал! – воскликнул он обрадованно. – Ты просто умница!
– Не такая уж я и умница, – пробурчала Аня. – Я поеду к этому засранцу, но клянусь, что раскручу его на такую сумму, что он пожалеет о своей настойчивости.
– Даю тебе полную свободу действий! – поспешно заверил ее Сидоров. – Больше того, десять процентов от сделки – твои. И не вздумай отпираться, – прикрикнул он, заметив, что она собирается что-то возразить. Анна пожала плечами и промолчала.
Она протиснулась мимо шефа к своему рабочему столу, уселась поудобнее, придвинула к себе чистый лист бумаги и вооружилась ручкой.
После появления у «Селены» нового хозяина в кабинете Ани произошли кое-какие изменения: стул для посетителей, стоявший до этого у ее стола, отправился на свалку, а его место заняло шикарное кожаное кресло. Все объяснялось просто – стул был не в состоянии выдержать огромное тело нового шефа, а он имел привычку подолгу обсуждать с Анной стратегию наиболее крупных рекламных акций.
Вот и сейчас он устроился напротив в своем кресле, с минуту помолчал, сосредоточенно хмуря лоб и привычным жестом потирая пальцами переносицу, затем глубоко вздохнул, кивнул головой каким-то собственным мыслям и начал инструктаж.
– Итак, господин Барсков осчастливил нас очень выгодным предложением. Я нисколько не преувеличиваю. Получить такой заказ – действительно большая удача. Рекламная кампания на срок не менее полугода с подключением всех средств массовой информации – это круто!
– Телевидение тоже? – уточнила Анна.
– Разумеется.
– Это влетит ему в копеечку, – присвистнула она. – Ведь придется организовать съемку на месте.
– Пусть это тебя не беспокоит. У него столько денег, что хватит даже на то, чтобы организовать съемку на Марсе. Впрочем, это нам, возможно, не понадобится.
– Съемки на Марсе? – удивленно подняла брови Аня.
– Что? Ах, нет. При чем тут Марс? Я имею в виду видеоматериалы по его предприятиям. Он собирается предоставить свои собстенные, уже готовые.
Анна недовольно поморщилась. Она не любила работать с материалами, которые предоставляли клиенты. Как правило, их видение выигрышных сторон собственного дела резко отличалось от того, что требовалось для успешного создания видеоряда. Исключение составляли только турфирмы. Эти-то поднаторели в рекламе, их ролики и фотографии отличали отменное качество и максимально выигрышный ракурс. Услышав, что клиент приготовил какие-то свои материалы, она поспешила возразить:
– Это было бы нежелательно. Вдруг они не подойдут?
– Он это предусмотрел и заранее дал согласие на проведение любых мероприятий, которые ты сочтешь нужными.
– Уже лучше, – кивнула Аня.
– Ты в курсе того, чем он занимается?
– Только в общих чертах. Кажется, поставками продовольствия. Сельское хозяйство?
– Не совсем так, – со смешком проговорил Петр Иванович. – Он крупнейший и единственный в России поставщик деликатесов во все рестораны Москвы, Санкт-Петербурга, ну и остальных городов.
– Что же такое удивительное он производит, если, по моим сведениям, является одним из самых богатых людей в России? – искренне удивилась Анна.
– Первое – это Фуа-Гра.
– Гусиная печенка, что ли?
– Не гусиная печенка, а большая, восхитительно нежная, сочная печень специальным образом откормленных гусей! – поправил шеф, глядя на нее с немым упреком.
Анна улыбнулась краешками губ. Петр Иванович любил вкусно поесть и понимал толк в хорошей кухне.
– Второе, и самое главное, – это… – Петр Иванович выдержал значительную паузу, прежде чем закончить, – лягушачьи лапки…
– Фу, какая гадость, – не удержалась Анна. – Не представляю, как люди это едят.
– Едят, моя дорогая. Да так резво, что наш милейший господин Барсков не успевает подсчитывать собственную прибыль. Чтобы заказать у него партию свежей лягушатинки, владельцы ресторанов выстраиваются в очередь и идут на немыслимые ухищрения, дабы обойти конкурентов.
– Чудно, – хмыкнула Анна. – Впрочем, французы вон трескают пупырчатых не одну сотню лет и, слава богу, до сих пор живы, здоровы и даже сексуальны. Надеюсь, у него в гостях меня не заставят лично пробовать этот… ммм… деликатес?
– Не заставят, конечно, но я тебя умоляю, когда будешь там, постарайся не говорить в открытую о своем отношении к лягушкам.
– Только ради вас, шеф, – ухмыльнулась Аня. – Но есть я их не стану. И не просите.
– Хорошо, – кивнул Сидоров. – Хотя, может быть… Молчу, молчу, – замахал он руками и добавил уже серьезно: – Задача тебе предстоит непростая, так как у нас многие относятся к этому деликатесу неоднозначно. Ты уж постарайся найти что-нибудь такое, что покажется потенциальным клиентам привлекательным.
– Попробую. У меня еще один вопрос, если можно.
– Конечно. Все, что угодно.
– Что за личность этот Барсков? Как-никак мне предстоит с ним работать, хотелось бы хоть что-нибудь знать о нем, я имею в виду характер и все такое прочее.
Петр Иванович ответил не сразу.
– К сожалению, порадовать мне тебя особенно нечем, – медленно проговорил он. – Личность, по слухам, малопривлекательная. Говорят, что он из бывших эмигрантов, в Россию вернулся еще подростком, лет тридцать пять назад. Остальная родня собиралась перебраться на родину спустя несколько лет, но все они погибли в какой-то катастрофе, так и не ступив на родную землю. Видимо, это обстоятельство наложило отпечаток на характер господина Барскова. Он славится необыкновенной замкнутостью и крутым нравом. Но это интеллигентный, образованный человек, и я уверен, что ваша встреча пройдет без неприятных моментов. Кроме того, не нашелся еще тот мужчина, который решился бы обидеть такую красавицу, как ты.
«Знал бы он, насколько далеки от истины его слова», – грустно подумала Анна, а вслух сказала:
– Спасибо за информацию. Если это все, то я, пожалуй, пойду. Когда я должна быть у Барскова?
– Завтра вечером. Билеты я уже заказал. На вокзале тебя встретит его личный шофер и отвезет в коттедж Барскова. Он расположен рядом с его лягушачьей фермой, а это примерно в семидесяти километрах от города. Ну, ни пуха тебе, ни пера.
– К черту, – с чувством ответила Анна.
Она уже взялась за ручку двери, когда Сидоров окликнул ее. Она обернулась. Шеф явно испытывал смущение, собираясь что-то сказать.
– Это не все? – спросила Аня.
– Нет. То есть да. Мне очень неловко тебе об этом говорить, но не могла бы ты как-нибудь… убрать… это… – Он ткнул пальцем в сторону ее макушки, и Анна поняла, что он имеет в виду.
– Хорошо, Петр Иванович, – сдержанно сказала она. – Я закрашу эту прядь. – И добавила с усмешкой: – Чтобы не пугать нашего вы-да-ю-ще-го-ся клиента.
Глава 2
По дороге домой Анна завернула в магазин, торгующий косметикой. Едва переступив порог, девушка почувствовала, как ее обволакивает нежное ароматное облако, сотканное из сотни восхитительных запахов. Зеркальные стены многократно отразили хрупкую фигурку с густыми черными волосами, нерешительно остановившуюся посреди зала. Мягкий розоватый свет, льющийся с потолка, тактично скрывал недостатки и подчеркивал достоинства каждой клиентки. Сейчас, в разгар рабочего дня, их было немного. Две девочки-подростка прилипли к витрине с косметикой «COVERGIRL», примеряя к себе всевозможные оттенки тонального крема. Расфуфыренная, как павлин, стареющая красотка у другого прилавка явно подыскивала себе средство Макропулуса в погоне за ускользающей красотой.
Ане нравился этот магазинчик, она бывала здесь довольно часто, но до сих пор ее интерес не простирался дальше декоративной косметики, ну, всякие там тени, туши, помады… Теперь же она в некоторой растерянности замерла перед огромной витриной, уставленной цветными коробочками. Десятки хорошеньких блондинок, брюнеток, шатенок призывно улыбались ей со стеклянных полок. Что же выбрать?
Внимательный взгляд продавщицы уловил ее замешательство, она подошла к Ане и спросила хорошо поставленным голосом:
– Могу ли я вам помочь?
– Это было бы здорово, – обрадовалась Анна. – Мне нужна краска для волос, черная.
Продавщица бросила профессиональный взгляд на пышную гриву Анны и осторожно поинтересовалась:
– А какой краской вы пользовались до этого? Что-то я не могу определить на глаз.
– Какой? Но я никогда не красила волосы. В этом-то и проблема. Понятия не имею, как пользоваться красками.
– Поздравляю, у вас очень эффектный цвет волос. Но вот эта белая прядка, несомненно, искусственная? Очень стильно смотрится.
– Это настоящая седина, – сразу же помрачнела Анна. – Именно от нее мне и надо избавиться.
Продавщица прикусила губу, досадуя на свой промах, и преувеличенно озабоченно принялась переставлять коробочки на стеклянной полке. Наконец ее ловкие пальцы извлекли одну упаковку, которую она протянула Анне:
– Вот эта вам подойдет – одна из последних новинок «L’OREAL», «Экселанс», она придает черным волосам тот же голубоватый отлив, как у вас. И отлично закрашивает седину.
– Хорошо. Я ее возьму, – кивнула Анна. Она испытывала облегчение от того, что ее проблема разрешилась так просто.
Запихнув трофей в сумочку, она понеслась домой на всех парах. До отправления поезда оставалось каких-то шесть часов.
Дома Анна первым делом вытряхнула на туалетный столик содержимое нарядной коробочки, выстроила тюбики в ряд, немного удивившись тому, что их оказалось целых три, и углубилась в изучение инструкции. Вроде все понятно: встряхнуть, смешать, намазать, и через полчаса вы превращаетесь в брюнетку.
Черный, большой, пушистый шар изящно приземлился на угол трельяжа, спикировав с самого верха книжного шкафа. Анна улыбнулась, посмотрев на любопытную усатую мордочку с огромными янтарно-желтыми глазами.
– Ну что, Каспер, попробуем? – спросила она у кота.
Тот деловито обнюхал один флакон, другой, чихнул и недовольно мяукнул, выражая неодобрение.
– Бедняга. Запах не ахти, правда? Но придется потерпеть. Мы с тобой люди солидные, и прическа нам нужна солидная, а не какие-то там перышки.
Каспер мяукнул еще раз и спрыгнул на пол. Мол, ты, хозяйка, как хочешь, а я буду держаться от всех этих глупостей подальше. Шкурка кота и в самом деле искрилась, переливаясь на свету.
Все действительно оказалось очень просто. Через тридцать минут, смыв краску и ополоснувшись бальзамом, Анна убедилась, что ее волосы вновь стали равномерно-черными. Окрашенная прядка почти не отличалась по цвету от остальных волос. Довольная результатом, Аня тряхнула черной гривой перед зеркалом. В эту минуту она случайно увидела в нем отражение циферблата настенных часов и тихо охнула: растяпа, через полтора часа поезд отправится по расписанию, и если она не поторопится, то он отправится без нее. О том, что скажет по этому поводу Петр Иванович, лучше даже не думать, чтобы лишний раз не расстраиваться.
Когда Анна, тяжело дыша, вбежала в вагон, до отправления оставалось не больше пяти минут. При виде абсолютно пустого купе ее сердце подпрыгнуло от радости. Неужто небеса смилостивились над ней и она до конца пути останется без попутчиков? Это было бы просто прекрасно, но чудес, как принято считать, на свете не бывает. Она как раз заталкивала под сиденье дорожную сумку, когда дверь за ее спиной плавно отъехала в сторону, и на пороге купе возник улыбающийся мужчина в джинсовом костюме. Анне хватило одного взгляда, чтобы догадаться – путешествие будет не из приятных. Такой тип мужчин раздражал ее больше всего: влюбленные в себя, они были абсолютно уверены, что окружающие просто не могут не восхищаться их «уникальной» персоной.
Ане нравился этот магазинчик, она бывала здесь довольно часто, но до сих пор ее интерес не простирался дальше декоративной косметики, ну, всякие там тени, туши, помады… Теперь же она в некоторой растерянности замерла перед огромной витриной, уставленной цветными коробочками. Десятки хорошеньких блондинок, брюнеток, шатенок призывно улыбались ей со стеклянных полок. Что же выбрать?
Внимательный взгляд продавщицы уловил ее замешательство, она подошла к Ане и спросила хорошо поставленным голосом:
– Могу ли я вам помочь?
– Это было бы здорово, – обрадовалась Анна. – Мне нужна краска для волос, черная.
Продавщица бросила профессиональный взгляд на пышную гриву Анны и осторожно поинтересовалась:
– А какой краской вы пользовались до этого? Что-то я не могу определить на глаз.
– Какой? Но я никогда не красила волосы. В этом-то и проблема. Понятия не имею, как пользоваться красками.
– Поздравляю, у вас очень эффектный цвет волос. Но вот эта белая прядка, несомненно, искусственная? Очень стильно смотрится.
– Это настоящая седина, – сразу же помрачнела Анна. – Именно от нее мне и надо избавиться.
Продавщица прикусила губу, досадуя на свой промах, и преувеличенно озабоченно принялась переставлять коробочки на стеклянной полке. Наконец ее ловкие пальцы извлекли одну упаковку, которую она протянула Анне:
– Вот эта вам подойдет – одна из последних новинок «L’OREAL», «Экселанс», она придает черным волосам тот же голубоватый отлив, как у вас. И отлично закрашивает седину.
– Хорошо. Я ее возьму, – кивнула Анна. Она испытывала облегчение от того, что ее проблема разрешилась так просто.
Запихнув трофей в сумочку, она понеслась домой на всех парах. До отправления поезда оставалось каких-то шесть часов.
Дома Анна первым делом вытряхнула на туалетный столик содержимое нарядной коробочки, выстроила тюбики в ряд, немного удивившись тому, что их оказалось целых три, и углубилась в изучение инструкции. Вроде все понятно: встряхнуть, смешать, намазать, и через полчаса вы превращаетесь в брюнетку.
Черный, большой, пушистый шар изящно приземлился на угол трельяжа, спикировав с самого верха книжного шкафа. Анна улыбнулась, посмотрев на любопытную усатую мордочку с огромными янтарно-желтыми глазами.
– Ну что, Каспер, попробуем? – спросила она у кота.
Тот деловито обнюхал один флакон, другой, чихнул и недовольно мяукнул, выражая неодобрение.
– Бедняга. Запах не ахти, правда? Но придется потерпеть. Мы с тобой люди солидные, и прическа нам нужна солидная, а не какие-то там перышки.
Каспер мяукнул еще раз и спрыгнул на пол. Мол, ты, хозяйка, как хочешь, а я буду держаться от всех этих глупостей подальше. Шкурка кота и в самом деле искрилась, переливаясь на свету.
Все действительно оказалось очень просто. Через тридцать минут, смыв краску и ополоснувшись бальзамом, Анна убедилась, что ее волосы вновь стали равномерно-черными. Окрашенная прядка почти не отличалась по цвету от остальных волос. Довольная результатом, Аня тряхнула черной гривой перед зеркалом. В эту минуту она случайно увидела в нем отражение циферблата настенных часов и тихо охнула: растяпа, через полтора часа поезд отправится по расписанию, и если она не поторопится, то он отправится без нее. О том, что скажет по этому поводу Петр Иванович, лучше даже не думать, чтобы лишний раз не расстраиваться.
Когда Анна, тяжело дыша, вбежала в вагон, до отправления оставалось не больше пяти минут. При виде абсолютно пустого купе ее сердце подпрыгнуло от радости. Неужто небеса смилостивились над ней и она до конца пути останется без попутчиков? Это было бы просто прекрасно, но чудес, как принято считать, на свете не бывает. Она как раз заталкивала под сиденье дорожную сумку, когда дверь за ее спиной плавно отъехала в сторону, и на пороге купе возник улыбающийся мужчина в джинсовом костюме. Анне хватило одного взгляда, чтобы догадаться – путешествие будет не из приятных. Такой тип мужчин раздражал ее больше всего: влюбленные в себя, они были абсолютно уверены, что окружающие просто не могут не восхищаться их «уникальной» персоной.