Страница:
Ландрам Джин
Голда Меир - несгибаемая воля
Джин ЛАНДРАМ
ГОЛДА МЕИР: НЕСГИБАЕМАЯ ВОЛЯ
Они могут потому, что они думают, что они могут.
Вергилий
Один человек с верой равен девяносто девяти тем, кому просто интересно.
Джон Стюарт Милл
Независимое государство Израиль могло бы и не появиться, если бы не было Голды Меир.
Она была сосредоточенной и волевой женщиной, которая ежедневно жертвовала своей жизнью ради мечты о свободной, независимой еврейской нации. Она была мечтательницей, которая никогда не позволит повседневным критическим ситуациям разбить уверенности в себе, погасить энтузиазм и неизбывную мечту о свободном еврейском государстве. Меир была загадкой; хотя у нее было всего два платья, все же ее называли очаровательной и пленительной как друзья, так и противники включая и жену ее постоянного любовника. Она могла голодать, но при этом вести активную партийную жизнь Смерть ежедневно стучалась в ее дверь в течение многих лет, но она оставалась законченной оптимисткой. Она всегда была готова пожертвовать всем ради воплощения своей детской мечты - объединения евреев. Годы лишений и жизни в постоянном страхе уничтожения сформировали твердую и непреклонную волю, которая постоянно вела ее долгой дорогой к вершине.
Мечта ее сбылась 14 мая 1948 года, когда Организация Объединенных Наций проголосовала за раздел Палестины. Хорошо осведомленные политики говорили "Если Бен-Гурион - это отец Израильского государства то Голда - его мать". Она выиграла битву своей жизни а потом неудержимо рыдала во время церемонии. На самом деле ее борьба продолжалась еще двадцать пять лет - борьба за то, чтобы удержать арабов от попыток сбросить ее народ в Средиземное море. Меир была бы потрясена, если бы кто-то сказал ей, что через двадцать лет, 27 марта 1968 года, она, Голда Меир, будет единогласно избрана четвертым премьер-министром ее любимого народа и единственной женщиной - главой государства в мире.
Эта российская иммигрантка, обучавшаяся всего лишь один год в колледже и выросшая в гетто Милуоки, стала единственной женщиной, подписавшей Декларацию независимости Израиля, его первым послом в России, его первым министром труда и социального страхования, первой женщиной - министром иностранных дел, и, наконец, первой и единственной женщиной - премьер-министром. Ее дух, упорство, уверенность помогли ей создать государство Израиль и в конечном итоге привели ее к тому, что она стала первой-женщиной-вождем. Меир послужила образцом для будущих женщин-лидеров, таких как Маргарет Тэтчер и Индира Ганди, и вдохновляющим примером для каждой женщины, которую привлекает роль борца за власть международного масштаба.
ИСТОРИЯ ЛИЧНОЙ ЖИЗНИ
Меир, урожденная Голди Мабовитц, появилась на свет 3 мая 1898 года в России, в городе Киеве (Украина), седьмым ребенком в семье Моше и Блюмы. Ее родители были очень неортодоксальными людьми, так, они поженились без традиционного сватовства. (Наличие наследственной неприверженности традициям очень часто имеет тесную связь с рождением гениев. Эдисон, Эйнштейн, Екатерина Великая, Маргарет Мид - все они из длинного ряда независимых мятежников.) Жестокая российская действительность оборвала жизни пяти ее братьев за девять лет между рождением ее сестры Шаны и ее собственным. Шана была настолько старше, что часто в раннем детстве заменяла Голде мать. Шана научила ее читать и писать, так как Голда никогда не могла позволить себе роскошь посещать школу, до тех пор пока не переехала в Милуоки в восьмилетием возрасте.
Клара, младшая сестра Меир, была на четыре года моложе нее. Жизнь в России, где Голди провела первые восемь лет, была очень трудной. Она вспоминала в автобиографии: "Ничего не хватало: ни еды, ни теплой одежды, ни тепла в доме". Она никогда не забывала этот несчастный период своей жизни и ужасный опыт русских погромов, которые навсегда оставили отпечаток в ее психике. Голди впервые услышала слова "христоубийцы" в воплях погромщиков, которые убивали невинных людей из-за их веры и этнического происхождения. Голда говорила, когда ей было семьдесят: "Я помню, как я была испугана и как сердилась".
Отец Голди уехал в "Золотую Медину" (Соединенные Штаты), когда ей было пять. Он нашел работу в Милуоки и вызвал туда семью. Ее мать, набравшись смелости, подделала документы, и Голди должна была изображать пятилетнюю девочку, хотя в действительности ей было восемь. Ее паспорт был оформлен на совершенно другого ребенка, так как семья выезжала нелегально. Ее семнадцатилетняя сестра Шана должна была выдавать себя за двенадцатилетнюю. Весь их багаж и одежду украли, и единственной, кто не заболела во время путешествия, длившегося месяц, была неугомонная Голди. Моше поселился в гетто Милуоки, работая на двух работах - плотником и рабочим на железной дороге. Мать Голди открыла бакалейный магазин в нижнем этаже своей квартиры с двумя спальнями уже через две недели после прибытия в Милуоки. Она даже не говорила по-английски. Какой вдохновляющий пример для юной Голди, которая в девять лет стала работать в магазине!
Огромное влияние на жизнь Голди оказала Шана. Она была для Голди героиней, духом революции и учителем в России, а потом и в Милуоки. Для Голди Шана была кумиром, идеалом; она говорила: "Что касается меня, Шана, возможно, оказала самое большое влияние на мою жизнь.., блестящий пример, мой самый дорогой друг и мой наставник". Мать для нее тоже была образцом - но другого рода. Она сама, без посторонней помощи вела дела молочного и бакалейного магазина, несмотря на неумение говорить по-английски, нехватку знаний по оптовой торговле, стратегии продажи, продукции.
В молодости Голди много читала. Она открыла для себя Достоевского, Толстого, Чехова и Диккенса. Она не начинала своего формального обучения до восьми лет, до переезда в Милуоки, где она закончила начальную школу. (Мид и Стайнем также запоздали с поступлением в школу.) Голди говорила на идиш и по-русски дома, по-английски - в школе и с друзьями. Деревянные домики милуокского гетто выглядели для Голди как дворцы. Она была так увлечена книгами и школой, что страстно стремилась стать школьной учительницей в Милуоки. В автобиографии она говорила: "Я с восьми лет мечтала быть учительницей". Голди была очень привлекательной девушкой. Ее школьная подруга Регина говорила: "Четверо из пяти мальчиков были влюблены в нее... Она была так трепетна и привлекательна".
Сестра Голди Шана вышла замуж и уехала в Денвер лечиться от туберкулеза. Девушки регулярно писали друг другу. Родители Голди решили, что детям не нужно формальное образование, и сосватали четырнадцатилетнюю Голди за тридцатилетнего страхового агента. Голди, будучи бескомпромиссным и самоуверенным подростком, сбежала из дому в Денвер к сестре, чтобы получить среднее образование. Она прожила в Денвере два года со своей мятежной сестрой, которая устраивала в своем доме еженедельные сионистские собрания. Эти собрания пленили впечатлительную Голди и превратили ее в квазиреволюционерку. Одним из мужчин, посещавших собрания Шаны, был Моррис Мейерсон, за которого Голди впоследствии вышла замуж. Голди была захвачена движением "Poale Zion" ("Рабочие Сиона") и стала его преданным фанатиком. Независимость и железная воля уже глубоко и прочно укоренились в ней. Поссорившись с Шаной, Голди возвращается в Милуоки, чтобы завершить обучение. Она закончила среднюю школу Северного округа в качестве вице-президента своего класса в 1916 году, к тому времени уже глубоко проникшись идеями сионизма.
В семнадцатилетнем возрасте Голди вступает в "Poale Zion" и начинает выступать на митингах, будучи еще школьницей и обучая по ночам иммигрантов английскому языку. Она и ее друзья-сионисты благодаря пылкому энтузиазму и горячему участию в движении получили прозвище Zionuts ("сио-чокнутые"). Она поступила на один семестр в Учительский колледж Милуоки, а в свободное от занятий время преподавала идиш в еврейском центре.
Она была очень страстной женщиной во всем, что делала, и вдохновенным оратором на английском, идиш и русском. Зимой 1918 года, в девятнадцать лет, она стала самым молодым и симпатичным делегатом Еврейского конгресса, который проходил в Филадельфии. Это было началом большого пути.
Голди вышла замуж за Морриса Мейерсона в 19 лет, но к тому времени она уже решила, что ее судьба - жить в Израильском киббуце. Она сообщила Моррису о своих планах и предложила ему присоединиться к ней. Биограф Меир, Мартин, в 1988 году писал: "В своем воображении Голди уже покинула Америку. В душе она уже трудилась где-то в палестинской пустыне." Она сказала Моррису, что он волен последовать за ней или остаться, но для нее это вопрос решенный. Примером ее упорства и верности долгу является то, что через две недели после свадьбы она согласилась поехать на Западное побережье Соединенных Штатов для того, чтобы собирать деньги, произнося речи о сионизме. Ее отец был взбешен: "Кто бросает мужа сразу после свадьбы и отправляется в дорогу?" Меир была одержима идеей сионизма. Она ответила отцу: "Я готова ехать куда угодно!" и "То, что меня просят сделать, я сделаю. Партия сказала, что я должна поехать, и я поеду." Биограф Меир говорит: "Моррис был мягким человеком и ничего не мог противопоставить жизненной силе Голди". Однажды приняв как факт, что нет другого решения еврейской проблемы, кроме возвращения на историческую родину, она сказала: "Я решила поехать туда". Когда ее спросили, могла бы она поехать без своего молодого мужа, Голди ответила: "Я бы поехала одна, но с разбитым сердцем".
Голди стала признанным лидером движения. В восемнадцать лет она обратилась за разрешением поехать в киббуц, но ей отказали из-за ее возраста, хотя в уме она уже связала свою судьбу с Палестиной. Эта юная "сио-чокнутая" два года путешествовала по Соединенным Штатам, собирая деньги на оплату судна "Pocahontas", зафрахтованного для поездки в Тель-Авив. Она взялась собирать деньги на это путешествие, так как "свободно говорила как на идиш, так и по-английски, и была готова поехать куда угодно", лишь бы попасть на этот корабль. Так началась ее история, продолжавшаяся пятьдесят лет. Меир уговорила Шану присоединиться к ней, чтобы превратить Палестину в новую родину и будущий дом для "блуждающих евреев". Шана оставила мужа в Соединенных Штатах и вместе с Голди и двумя своими детьми села на судно.
"Pocahontas" направился в Тель-Авив как третья волна эмиграции ("алиях"). Беда ждала своего часа, и он наступил. Голди рассказывала: "Это было чудом, что мы пережили эту поездку". Судно вышло в море 23 мая 1921 года с 23-х летней Голди, ее мужем Моррисом, ее сестрой с двумя детьми и еще с двадцатью тремя энтузиастами-сионистами на борту. Путешествие было бедственным с самого начала: на корабле были мятежи, смерть, приближался голод, был убит капитан. В довершение всего брат капитана сошел с ума. 14 июля 1921 года группа прибыла в Тель-Авив, полуголодная и без всякого багажа. Их мечтой, их райским уголком должен был стать Тель-Авив, который на самом деле был городком среди пустыни, основанным лишь двенадцать лет назад, без растительности и естественных ресурсов. Это напоминало "другую планету". Все было так бесплодно и дико, что многие прибывшие заплакали, отчаявшись, и захотели вернуться, в том числе и Шана. Только Голди была возбуждена и говорила: "Я глубоко счастлива". Остальные были глубоко разочарованы. Фактически, треть группы впоследствии вернулась в Соединенные Штаты. По прибытии Голди официально изменила свое имя, приняв имя Голда, чтобы начать жизнь заново.
ПРОФЕССИОНАЛЬНАЯ КАРЬЕРА
Меир и ее муж оказались в Палестине, на полоске опустошенной земли, 240 миль в длину и 60 в ширину. Эта пустыня была воплощением детской мечты Голды об отечестве для евреев, и она полюбила ее с первого дня. Меир часто говорила: "Еврейский народ имеет право на кусочек земли, где он мог бы жить как свободный, независимый народ." Она решила превратить эту застывшую полоску пустыни в свой постоянный дом. Мейерсоны вступили в киббуц ЕМЕК в Мерхавии, в коммунальную деревню, более коллективную, чем решился бы создать любой коммунист. В деревне все было общим: одежда, продукты, дети и супруги. Большинство жителей были больны малярией, не было уборных, вода была загрязнена, продукты часто были несъедобны или испорчены. Но Меир была всегда полна оптимизма. Она любила жизнь киббуца и вскоре, в двадцать три года, ее избрали в управляющий комитет. Она стала делегатом сионистского конвента и встретила там многих будущих национальных лидеров: Бен-Гуриона, Берла Кацнельсона, Залмана Шазара и Давида Ремеза (все они впоследствии стали ее любовниками) (Мартин, 1988).
Шана, сестра и задушевная подруга Меир, говорила о ней: "Голди хотела быть не тем, чем была, а тем, чем должна была быть". В этом точном определении новаторского и творческого поведения - смесь Эн Рэнд и Аристотеля. Но творческим вкладом Меир должна была стать длительная борьба против всемирной религиозной дискриминации. Она начинала свою творческую борьбу, собирая миндаль, выращивая цыплят, присматривая за детьми, преподавая английский, в то время как сама изучала арабский и иврит. Жизнь киббуца оказалась слишком трудной для Морриса. Он ненавидел ее, и пара вернулась в Тель-Авив, чтобы начать семейную жизнь. В 1923 году у них родилась дочь Сара, в 1926 - сын Менахем. Меир работала в Иерусалиме секретарем Женского трудового совета и держала прачечную в качестве источника дополнительного дохода. Она была назначена казначеем в 1924 году, что позволило ей участвовать в различных международных конференциях. В 1928-29 годах она стала делегатом Американской Сионистской партии и вернулась в Соединенные Штаты впервые с тех пор, как оттуда уехала. В 1929 году ее избрали делегатом на Всемирный сионистский конгресс. Именно там она увлеклась своим наставником, а вскоре и любовником Шазаром Залманом, который содействовал се назначению секретарем Организации женщин-пионеров в 1932 году в США, где она организовала американские отделения. Меир переехала в Нью-Йорк и путешествовала по стране в течение двух лет. Ее свободное владение английским, русским, идиш, ивритом, немного арабским не только способствовало выполнению этой работы, но в еще большей мере помогло ей в дальнейшей карьере. В автобиографии Меир говорила: "Я не выбирала карьеру. Я не выбирала профессию. Просто так получилось". На самом деле Меир выбрала - мечту, за которой она следовала до самой смерти.
Мужчина, близкий Меир в этот период времени, рассказывал: "Голди была очень инициативной, выполняла разнообразную работу, выделяясь во всем, что бы она не делала". Ее биограф Мартин (1988) говорит: "Она была замечательной, очень хорошо выглядела, и всегда вокруг нее была некая атмосфера таинственности". Он добавляет: "Ее глаза были полны волшебства". Она стала революционной femme fatale несмотря на то, что никогда не имела больше двух платьев одновременно и не пользовалась косметикой в течение тридцати с лишним лет. В личной жизни она никогда не была одинокой, ее постоянно окружал поток тайных романтических связей.
В тридцатые годы Меир объездила весь мир как представитель Всемирной сионисткой организации и Еврейского агентства за Палестину. Она занимала множество постов, включая пост секретаря правления "Cupat Holim", фирмы, занимающейся медицинским обслуживанием большей части палестинского еврейского населения. В этот период она была известна как Золотая Девушка сионистского движения, в то время как жила по-спартански. Зачастую у нее не было электричества, газа, персонального телефона, большую часть своей жизни она спала на кушетке. Гиганты Израиля были ее друзьями, близкими и любовниками. Мартин уверяет, что они любили ее, потому что "она была достаточно сильной, чтобы показать свою слабость". Она могла плакать, когда не было еды, но никогда не задумывалась, когда приходилось с хладнокровным спокойствием противостоять вооруженным мужчинам.
Когда незадолго до Второй мировой войны арабы присоединились к гитлеровской оси, Меир отправилась в путешествие, произнося речи, призванные убедить ее юных соотечественников присоединиться к Британии. Ей удалось завербовать около 33000 сионистов в Британские вооруженные силы. Во время войны она была назначена главой Сионистского политического департамента и служила в Британском военном экономическом консультативном совете. В 1943 году Меир пришлось судиться с Британией по вопросу управления Палестинским государством. Она приобрела скандальную известность, не отступив перед лицом грозного британского судьи. "Вы не должны так обращаться со мной", - заявила она судье, когда тот пренебрежительно заговорил с ней. Народ любил ее за безрассудную смелость.
В послевоенной борьбе за установление независимого еврейского государства Голда присоединилась к группе Бен-Гуриона, которая была арестована и заключена в тюрьму в самое критическое время в истории сионистского государства. Лидеры этой группы назначили Меир номинальной главой правительства. В это время корабль "Exodus", перевозя 4700 перемещенных евреев из Северной Европы, в том числе 400 беременных женщин, направлялся в Палестину. Политические махинации Британии и арабов привели к международному инциденту, когда Британские эсминцы блокировали корабль на пути к Палестине. Меир приняла в судьбе корабля личное участие и , вступила на его борт, бросив вызов Британским вооруженным силам и заявив: "Вы все можете присоединиться к нам". После инцидента с "Exodus" Альберт Спенсер, секретарь Британского Военного Совета, сказал: "Голда была самой одаренной женщиной, которую я встречал... Подобно мистеру Черчиллю, она находила простое решение любой проблемы".
В 1946 году Организация Объединенных Наций наконец проголосовала за раздел Палестины и независимость Израиля, что дало госсекретарю США Джеймсу Форрестолу повод говорить: "45 миллионов арабов собираются сбросить 250 тысяч евреев прямо в океан". Именно тогда евреи наконец прекратили борьбу за независимость и начали бороться за свои жизни. И эта борьба оказалась безрезультатной. За первые две недели после резолюции ООН 93 араба, 84 еврея и семь британских солдат были убиты. Меир направилась в Иерусалим, где борьба приобрела жесточайший характер. Она проявила стойкость и пережила кошмар смерти и опустошения. Меир спала по четыре часа в сутки в течение нескольких месяцев и на вопросы журналистов о том, как она перенесла это, отвечала: "Мы просто хотели остаться в живых, а наши соседи хотели видеть нас мертвыми. Это не тот вопрос, по которому есть большие возможности для компромисса". Давид Гинзберг, выступая на Еврейском конгрессе в 1946 году, говорил: "Динамизм вот ее главная черта... Это не стиль или схема, не что-то, что она выработала или выучила. Это просто ее образ жизни, это то, какой она была всю жизнь, то, чем она будет вечно". Всегда красноречивый оратор, всегда умеющая высказаться элегантно и проницательно одновременно, Меир так определила причины их победы в борьбе за выживание: "У нас было секретное оружие - отсутствие альтернативы".
Две большие проблемы возникли на пути становления независимого Израиля. Во-первых, у страны не было денег, во-вторых, король Иордании заявил, что арабы готовы пожертвовать десятью миллионами своих жизней из 50-миллионного арабского населения, лишь бы уничтожить полмиллиона евреев в Палестине. Это была сомнительная угроза. Арабы собирались пожертвовать 25% своего народа за 240-мильную полоску неплодородной недвижимости, которую евреи фактически купили у их предков <Большая часть недвижимости была приобретена за чрезмерно высокую цену в 20-е и 30-е годы у арабов.>. Меир блестяще решила обе проблемы. На заре независимости она решилась встретиться с королем Иордании Абдуллахом, чтобы предотвратить надвигающуюся войну. Когда друзья предупредили ее, что она может умереть, Меир ответила: "Я готова пойти в ад, если это даст шанс спасти жизнь хотя бы одного еврейского солдата".
Меир переоделась арабской женщиной и перешла границу, чтобы встретиться с Абдуллахом, который, по сути, больше боялся ее, чем она его. Шофер-араб был "так испуган, что высадил их прежде, чем они достигли места встречи." Король спросил, почему она с таким нетерпением борется за независимое государство. В своей неподражаемой манере Меир отвечала: "Я не думаю, что 2 000 лет можно воспринимать как "большую спешку." Она сказала Абдуллаху, что будет война и что Израиль в ней победит. В автобиографии она пишет: "Это была величайшая наглость с моей стороны, но я знала, что мы должны победить."
Еще одной миссией Меир в деле создания новой нации была задача собрать деньги, чтобы спасти ее от немедленного истребления. Десять миллионов арабов, которые окружали их со всех сторон, только и ждали момента для атаки, и евреи на линии фронта просили у Меир разрешения покинуть свои территории, потому что для обороны своих рубежей им нужны были танки, которые стоили 10 миллионов долларов. Она ответила им: "Хорошо. Вы остаетесь, а я достану 10 миллионов на ваши танки". Позже она говорила: "Это был блеф. Откуда мне было взять 10 миллионов долларов?" Она немедленно поехала в Америку, где начала лихорадочно добывать деньги, в первую очередь обратившись с взволнованной мольбой о помощи к своему идеалу - Элеоноре Рузвельт.
Во главе американского сионистского движения стоял Генри Ментор. Он был законченным шовинистом и не был сторонником того, чтобы вкладывать такие большие деньги в кучку людей, живущих в пустыне на другом конце земного шара. Ментор, как и многие мужчины до него, был очарован харизмой Меир. В прессе приводились такие его слова: "Голда горела всепожирающим пламенем. Эта женщина была великолепна." Он начал всюду представлять ее как "самую могущественную еврейскую женщину современности"" которой она в действительности и была. Преодолев все трудности, она совершила величайшее чудо в истории долгой борьбы Израиля за независимость. Используя свою харизму, свой магнетизм, свою неистощимую энергию, она собрала за три месяца 50 миллионов долларов. То, что она сделала, можно оценить, лишь если принять во внимание, что сумма в 50 миллионов долларов в три раза превышала годовую добычу нефти в Саудовской Аравии в 1947 году. Когда она вернулась, потрясенный Бен-Гурион сказал: "Когда-нибудь, когда история будет написана, там обязательно будет упомянуто, что была такая еврейская женщина, которая достала деньги, сделавшие наше государство возможным".
Меир вернулась из Америки совершенно изнуренной. 13 апреля 1948 года она перенесла сердечный приступ. Утомление и стрессы взяли свое. Ее безостановочные попытки повсюду собрать деньги, чтобы предотвратить войну с арабами, были успешными, но она была вынуждена взять трехнедельный отпуск. Меир уже снова встала на ноги, когда в Палестине 14 мая 1948 года было провозглашено государство Израиль. Девизом Золотой Девушки было - "Если ты хочешь этого, то это уже не мечта", и она умела хотеть так, что этого непреклонного желания было более чем достаточно, чтобы превратить ее мечту в реальность. Из двадцати четырех человек, подписавших Декларацию независимости Израиля, пятидесятилетняя Меир была единственной женщиной. Новая нация родилась под аккомпанемент рыданий Меир и национального гимна Израиля "Hatikvah" в исполнении оркестра. Этот документ покончил с блужданиями евреев без родины продолжительностью в 1887 лет. Меир снова предложили пост в Иерусалиме. Там было очень неспокойно, происходили кровопролитные столкновения, и ожидалось, что самое худшее еще впереди. Там ежедневно умирали люди, повсюду стреляли. Меир была готова на то, чтобы носить ручные гранаты в нижнем белье и под лифчиком на линию фронта (Мартин, 1988).
В сентябре 1948 года Меир стала первым послом Израиля в Советском Союзе. Она была назначена на этот пост не из политического фаворитизма, который имеет место в большинстве правительств, а потому, что она по своей высочайшей квалификации более всех подходила для этого поста. Она свободно говорила по-русски; родившись в Киеве, она знала культуру; кроме того, она была наиболее проницательным дипломатом в правительстве. Меир взяла с собой в Москву свою дочь Сару. Но в апреле 1949 года она вернулась в Израиль, чтобы принять новый пост министра труда и социального страхования в кабинете Давида Бен-Гуриона, ставшего премьер-министром. На этом посту Меир стала архитектором национального плана страхования соотечественников. Она провела следующие семь лет на этой почетной и полезной работе. В июле 1956 года Меир была назначена министром иностранных дел и стала представителем Израиля в Организации Объединенных Наций. В течение следующих десяти лет она в качестве дипломата объездила весь мир, с огромным успехом исполняя роль Жанны д'Арк перед вновь появившимися молодыми африканскими нациями. Она выполняла почти евангелическую персональную миссию помощи борющимся народам новых государств Южной Африки. Борьбу за их выживание она превратила в свою личную вендетту.
В шестьдесят семь лет она подала в отставку с поста министра, чтобы отстаивать уменьшение налогов на посту секретаря правящей партии Мапаи.
Меир оставила этот пост в июле 1968 года по причине слабого здоровья и преклонного возраста. Но несколько месяцев спустя она вновь была призвана к общественной жизни из-за внезапной кончины премьер-министра Леви Эшкола. 17 марта 1969 года Голда Меир была единодушно избрана четвертым премьер-министром Израиля. В своей официальной речи она сказала: "Наша судьба не может быть и не будет определена другими". Эта стойкая женщина наконец возглавила нацию, на сотворение которой она потратила всю жизнь. Она не собиралась быть легким противником для арабов.
ГОЛДА МЕИР: НЕСГИБАЕМАЯ ВОЛЯ
Они могут потому, что они думают, что они могут.
Вергилий
Один человек с верой равен девяносто девяти тем, кому просто интересно.
Джон Стюарт Милл
Независимое государство Израиль могло бы и не появиться, если бы не было Голды Меир.
Она была сосредоточенной и волевой женщиной, которая ежедневно жертвовала своей жизнью ради мечты о свободной, независимой еврейской нации. Она была мечтательницей, которая никогда не позволит повседневным критическим ситуациям разбить уверенности в себе, погасить энтузиазм и неизбывную мечту о свободном еврейском государстве. Меир была загадкой; хотя у нее было всего два платья, все же ее называли очаровательной и пленительной как друзья, так и противники включая и жену ее постоянного любовника. Она могла голодать, но при этом вести активную партийную жизнь Смерть ежедневно стучалась в ее дверь в течение многих лет, но она оставалась законченной оптимисткой. Она всегда была готова пожертвовать всем ради воплощения своей детской мечты - объединения евреев. Годы лишений и жизни в постоянном страхе уничтожения сформировали твердую и непреклонную волю, которая постоянно вела ее долгой дорогой к вершине.
Мечта ее сбылась 14 мая 1948 года, когда Организация Объединенных Наций проголосовала за раздел Палестины. Хорошо осведомленные политики говорили "Если Бен-Гурион - это отец Израильского государства то Голда - его мать". Она выиграла битву своей жизни а потом неудержимо рыдала во время церемонии. На самом деле ее борьба продолжалась еще двадцать пять лет - борьба за то, чтобы удержать арабов от попыток сбросить ее народ в Средиземное море. Меир была бы потрясена, если бы кто-то сказал ей, что через двадцать лет, 27 марта 1968 года, она, Голда Меир, будет единогласно избрана четвертым премьер-министром ее любимого народа и единственной женщиной - главой государства в мире.
Эта российская иммигрантка, обучавшаяся всего лишь один год в колледже и выросшая в гетто Милуоки, стала единственной женщиной, подписавшей Декларацию независимости Израиля, его первым послом в России, его первым министром труда и социального страхования, первой женщиной - министром иностранных дел, и, наконец, первой и единственной женщиной - премьер-министром. Ее дух, упорство, уверенность помогли ей создать государство Израиль и в конечном итоге привели ее к тому, что она стала первой-женщиной-вождем. Меир послужила образцом для будущих женщин-лидеров, таких как Маргарет Тэтчер и Индира Ганди, и вдохновляющим примером для каждой женщины, которую привлекает роль борца за власть международного масштаба.
ИСТОРИЯ ЛИЧНОЙ ЖИЗНИ
Меир, урожденная Голди Мабовитц, появилась на свет 3 мая 1898 года в России, в городе Киеве (Украина), седьмым ребенком в семье Моше и Блюмы. Ее родители были очень неортодоксальными людьми, так, они поженились без традиционного сватовства. (Наличие наследственной неприверженности традициям очень часто имеет тесную связь с рождением гениев. Эдисон, Эйнштейн, Екатерина Великая, Маргарет Мид - все они из длинного ряда независимых мятежников.) Жестокая российская действительность оборвала жизни пяти ее братьев за девять лет между рождением ее сестры Шаны и ее собственным. Шана была настолько старше, что часто в раннем детстве заменяла Голде мать. Шана научила ее читать и писать, так как Голда никогда не могла позволить себе роскошь посещать школу, до тех пор пока не переехала в Милуоки в восьмилетием возрасте.
Клара, младшая сестра Меир, была на четыре года моложе нее. Жизнь в России, где Голди провела первые восемь лет, была очень трудной. Она вспоминала в автобиографии: "Ничего не хватало: ни еды, ни теплой одежды, ни тепла в доме". Она никогда не забывала этот несчастный период своей жизни и ужасный опыт русских погромов, которые навсегда оставили отпечаток в ее психике. Голди впервые услышала слова "христоубийцы" в воплях погромщиков, которые убивали невинных людей из-за их веры и этнического происхождения. Голда говорила, когда ей было семьдесят: "Я помню, как я была испугана и как сердилась".
Отец Голди уехал в "Золотую Медину" (Соединенные Штаты), когда ей было пять. Он нашел работу в Милуоки и вызвал туда семью. Ее мать, набравшись смелости, подделала документы, и Голди должна была изображать пятилетнюю девочку, хотя в действительности ей было восемь. Ее паспорт был оформлен на совершенно другого ребенка, так как семья выезжала нелегально. Ее семнадцатилетняя сестра Шана должна была выдавать себя за двенадцатилетнюю. Весь их багаж и одежду украли, и единственной, кто не заболела во время путешествия, длившегося месяц, была неугомонная Голди. Моше поселился в гетто Милуоки, работая на двух работах - плотником и рабочим на железной дороге. Мать Голди открыла бакалейный магазин в нижнем этаже своей квартиры с двумя спальнями уже через две недели после прибытия в Милуоки. Она даже не говорила по-английски. Какой вдохновляющий пример для юной Голди, которая в девять лет стала работать в магазине!
Огромное влияние на жизнь Голди оказала Шана. Она была для Голди героиней, духом революции и учителем в России, а потом и в Милуоки. Для Голди Шана была кумиром, идеалом; она говорила: "Что касается меня, Шана, возможно, оказала самое большое влияние на мою жизнь.., блестящий пример, мой самый дорогой друг и мой наставник". Мать для нее тоже была образцом - но другого рода. Она сама, без посторонней помощи вела дела молочного и бакалейного магазина, несмотря на неумение говорить по-английски, нехватку знаний по оптовой торговле, стратегии продажи, продукции.
В молодости Голди много читала. Она открыла для себя Достоевского, Толстого, Чехова и Диккенса. Она не начинала своего формального обучения до восьми лет, до переезда в Милуоки, где она закончила начальную школу. (Мид и Стайнем также запоздали с поступлением в школу.) Голди говорила на идиш и по-русски дома, по-английски - в школе и с друзьями. Деревянные домики милуокского гетто выглядели для Голди как дворцы. Она была так увлечена книгами и школой, что страстно стремилась стать школьной учительницей в Милуоки. В автобиографии она говорила: "Я с восьми лет мечтала быть учительницей". Голди была очень привлекательной девушкой. Ее школьная подруга Регина говорила: "Четверо из пяти мальчиков были влюблены в нее... Она была так трепетна и привлекательна".
Сестра Голди Шана вышла замуж и уехала в Денвер лечиться от туберкулеза. Девушки регулярно писали друг другу. Родители Голди решили, что детям не нужно формальное образование, и сосватали четырнадцатилетнюю Голди за тридцатилетнего страхового агента. Голди, будучи бескомпромиссным и самоуверенным подростком, сбежала из дому в Денвер к сестре, чтобы получить среднее образование. Она прожила в Денвере два года со своей мятежной сестрой, которая устраивала в своем доме еженедельные сионистские собрания. Эти собрания пленили впечатлительную Голди и превратили ее в квазиреволюционерку. Одним из мужчин, посещавших собрания Шаны, был Моррис Мейерсон, за которого Голди впоследствии вышла замуж. Голди была захвачена движением "Poale Zion" ("Рабочие Сиона") и стала его преданным фанатиком. Независимость и железная воля уже глубоко и прочно укоренились в ней. Поссорившись с Шаной, Голди возвращается в Милуоки, чтобы завершить обучение. Она закончила среднюю школу Северного округа в качестве вице-президента своего класса в 1916 году, к тому времени уже глубоко проникшись идеями сионизма.
В семнадцатилетнем возрасте Голди вступает в "Poale Zion" и начинает выступать на митингах, будучи еще школьницей и обучая по ночам иммигрантов английскому языку. Она и ее друзья-сионисты благодаря пылкому энтузиазму и горячему участию в движении получили прозвище Zionuts ("сио-чокнутые"). Она поступила на один семестр в Учительский колледж Милуоки, а в свободное от занятий время преподавала идиш в еврейском центре.
Она была очень страстной женщиной во всем, что делала, и вдохновенным оратором на английском, идиш и русском. Зимой 1918 года, в девятнадцать лет, она стала самым молодым и симпатичным делегатом Еврейского конгресса, который проходил в Филадельфии. Это было началом большого пути.
Голди вышла замуж за Морриса Мейерсона в 19 лет, но к тому времени она уже решила, что ее судьба - жить в Израильском киббуце. Она сообщила Моррису о своих планах и предложила ему присоединиться к ней. Биограф Меир, Мартин, в 1988 году писал: "В своем воображении Голди уже покинула Америку. В душе она уже трудилась где-то в палестинской пустыне." Она сказала Моррису, что он волен последовать за ней или остаться, но для нее это вопрос решенный. Примером ее упорства и верности долгу является то, что через две недели после свадьбы она согласилась поехать на Западное побережье Соединенных Штатов для того, чтобы собирать деньги, произнося речи о сионизме. Ее отец был взбешен: "Кто бросает мужа сразу после свадьбы и отправляется в дорогу?" Меир была одержима идеей сионизма. Она ответила отцу: "Я готова ехать куда угодно!" и "То, что меня просят сделать, я сделаю. Партия сказала, что я должна поехать, и я поеду." Биограф Меир говорит: "Моррис был мягким человеком и ничего не мог противопоставить жизненной силе Голди". Однажды приняв как факт, что нет другого решения еврейской проблемы, кроме возвращения на историческую родину, она сказала: "Я решила поехать туда". Когда ее спросили, могла бы она поехать без своего молодого мужа, Голди ответила: "Я бы поехала одна, но с разбитым сердцем".
Голди стала признанным лидером движения. В восемнадцать лет она обратилась за разрешением поехать в киббуц, но ей отказали из-за ее возраста, хотя в уме она уже связала свою судьбу с Палестиной. Эта юная "сио-чокнутая" два года путешествовала по Соединенным Штатам, собирая деньги на оплату судна "Pocahontas", зафрахтованного для поездки в Тель-Авив. Она взялась собирать деньги на это путешествие, так как "свободно говорила как на идиш, так и по-английски, и была готова поехать куда угодно", лишь бы попасть на этот корабль. Так началась ее история, продолжавшаяся пятьдесят лет. Меир уговорила Шану присоединиться к ней, чтобы превратить Палестину в новую родину и будущий дом для "блуждающих евреев". Шана оставила мужа в Соединенных Штатах и вместе с Голди и двумя своими детьми села на судно.
"Pocahontas" направился в Тель-Авив как третья волна эмиграции ("алиях"). Беда ждала своего часа, и он наступил. Голди рассказывала: "Это было чудом, что мы пережили эту поездку". Судно вышло в море 23 мая 1921 года с 23-х летней Голди, ее мужем Моррисом, ее сестрой с двумя детьми и еще с двадцатью тремя энтузиастами-сионистами на борту. Путешествие было бедственным с самого начала: на корабле были мятежи, смерть, приближался голод, был убит капитан. В довершение всего брат капитана сошел с ума. 14 июля 1921 года группа прибыла в Тель-Авив, полуголодная и без всякого багажа. Их мечтой, их райским уголком должен был стать Тель-Авив, который на самом деле был городком среди пустыни, основанным лишь двенадцать лет назад, без растительности и естественных ресурсов. Это напоминало "другую планету". Все было так бесплодно и дико, что многие прибывшие заплакали, отчаявшись, и захотели вернуться, в том числе и Шана. Только Голди была возбуждена и говорила: "Я глубоко счастлива". Остальные были глубоко разочарованы. Фактически, треть группы впоследствии вернулась в Соединенные Штаты. По прибытии Голди официально изменила свое имя, приняв имя Голда, чтобы начать жизнь заново.
ПРОФЕССИОНАЛЬНАЯ КАРЬЕРА
Меир и ее муж оказались в Палестине, на полоске опустошенной земли, 240 миль в длину и 60 в ширину. Эта пустыня была воплощением детской мечты Голды об отечестве для евреев, и она полюбила ее с первого дня. Меир часто говорила: "Еврейский народ имеет право на кусочек земли, где он мог бы жить как свободный, независимый народ." Она решила превратить эту застывшую полоску пустыни в свой постоянный дом. Мейерсоны вступили в киббуц ЕМЕК в Мерхавии, в коммунальную деревню, более коллективную, чем решился бы создать любой коммунист. В деревне все было общим: одежда, продукты, дети и супруги. Большинство жителей были больны малярией, не было уборных, вода была загрязнена, продукты часто были несъедобны или испорчены. Но Меир была всегда полна оптимизма. Она любила жизнь киббуца и вскоре, в двадцать три года, ее избрали в управляющий комитет. Она стала делегатом сионистского конвента и встретила там многих будущих национальных лидеров: Бен-Гуриона, Берла Кацнельсона, Залмана Шазара и Давида Ремеза (все они впоследствии стали ее любовниками) (Мартин, 1988).
Шана, сестра и задушевная подруга Меир, говорила о ней: "Голди хотела быть не тем, чем была, а тем, чем должна была быть". В этом точном определении новаторского и творческого поведения - смесь Эн Рэнд и Аристотеля. Но творческим вкладом Меир должна была стать длительная борьба против всемирной религиозной дискриминации. Она начинала свою творческую борьбу, собирая миндаль, выращивая цыплят, присматривая за детьми, преподавая английский, в то время как сама изучала арабский и иврит. Жизнь киббуца оказалась слишком трудной для Морриса. Он ненавидел ее, и пара вернулась в Тель-Авив, чтобы начать семейную жизнь. В 1923 году у них родилась дочь Сара, в 1926 - сын Менахем. Меир работала в Иерусалиме секретарем Женского трудового совета и держала прачечную в качестве источника дополнительного дохода. Она была назначена казначеем в 1924 году, что позволило ей участвовать в различных международных конференциях. В 1928-29 годах она стала делегатом Американской Сионистской партии и вернулась в Соединенные Штаты впервые с тех пор, как оттуда уехала. В 1929 году ее избрали делегатом на Всемирный сионистский конгресс. Именно там она увлеклась своим наставником, а вскоре и любовником Шазаром Залманом, который содействовал се назначению секретарем Организации женщин-пионеров в 1932 году в США, где она организовала американские отделения. Меир переехала в Нью-Йорк и путешествовала по стране в течение двух лет. Ее свободное владение английским, русским, идиш, ивритом, немного арабским не только способствовало выполнению этой работы, но в еще большей мере помогло ей в дальнейшей карьере. В автобиографии Меир говорила: "Я не выбирала карьеру. Я не выбирала профессию. Просто так получилось". На самом деле Меир выбрала - мечту, за которой она следовала до самой смерти.
Мужчина, близкий Меир в этот период времени, рассказывал: "Голди была очень инициативной, выполняла разнообразную работу, выделяясь во всем, что бы она не делала". Ее биограф Мартин (1988) говорит: "Она была замечательной, очень хорошо выглядела, и всегда вокруг нее была некая атмосфера таинственности". Он добавляет: "Ее глаза были полны волшебства". Она стала революционной femme fatale несмотря на то, что никогда не имела больше двух платьев одновременно и не пользовалась косметикой в течение тридцати с лишним лет. В личной жизни она никогда не была одинокой, ее постоянно окружал поток тайных романтических связей.
В тридцатые годы Меир объездила весь мир как представитель Всемирной сионисткой организации и Еврейского агентства за Палестину. Она занимала множество постов, включая пост секретаря правления "Cupat Holim", фирмы, занимающейся медицинским обслуживанием большей части палестинского еврейского населения. В этот период она была известна как Золотая Девушка сионистского движения, в то время как жила по-спартански. Зачастую у нее не было электричества, газа, персонального телефона, большую часть своей жизни она спала на кушетке. Гиганты Израиля были ее друзьями, близкими и любовниками. Мартин уверяет, что они любили ее, потому что "она была достаточно сильной, чтобы показать свою слабость". Она могла плакать, когда не было еды, но никогда не задумывалась, когда приходилось с хладнокровным спокойствием противостоять вооруженным мужчинам.
Когда незадолго до Второй мировой войны арабы присоединились к гитлеровской оси, Меир отправилась в путешествие, произнося речи, призванные убедить ее юных соотечественников присоединиться к Британии. Ей удалось завербовать около 33000 сионистов в Британские вооруженные силы. Во время войны она была назначена главой Сионистского политического департамента и служила в Британском военном экономическом консультативном совете. В 1943 году Меир пришлось судиться с Британией по вопросу управления Палестинским государством. Она приобрела скандальную известность, не отступив перед лицом грозного британского судьи. "Вы не должны так обращаться со мной", - заявила она судье, когда тот пренебрежительно заговорил с ней. Народ любил ее за безрассудную смелость.
В послевоенной борьбе за установление независимого еврейского государства Голда присоединилась к группе Бен-Гуриона, которая была арестована и заключена в тюрьму в самое критическое время в истории сионистского государства. Лидеры этой группы назначили Меир номинальной главой правительства. В это время корабль "Exodus", перевозя 4700 перемещенных евреев из Северной Европы, в том числе 400 беременных женщин, направлялся в Палестину. Политические махинации Британии и арабов привели к международному инциденту, когда Британские эсминцы блокировали корабль на пути к Палестине. Меир приняла в судьбе корабля личное участие и , вступила на его борт, бросив вызов Британским вооруженным силам и заявив: "Вы все можете присоединиться к нам". После инцидента с "Exodus" Альберт Спенсер, секретарь Британского Военного Совета, сказал: "Голда была самой одаренной женщиной, которую я встречал... Подобно мистеру Черчиллю, она находила простое решение любой проблемы".
В 1946 году Организация Объединенных Наций наконец проголосовала за раздел Палестины и независимость Израиля, что дало госсекретарю США Джеймсу Форрестолу повод говорить: "45 миллионов арабов собираются сбросить 250 тысяч евреев прямо в океан". Именно тогда евреи наконец прекратили борьбу за независимость и начали бороться за свои жизни. И эта борьба оказалась безрезультатной. За первые две недели после резолюции ООН 93 араба, 84 еврея и семь британских солдат были убиты. Меир направилась в Иерусалим, где борьба приобрела жесточайший характер. Она проявила стойкость и пережила кошмар смерти и опустошения. Меир спала по четыре часа в сутки в течение нескольких месяцев и на вопросы журналистов о том, как она перенесла это, отвечала: "Мы просто хотели остаться в живых, а наши соседи хотели видеть нас мертвыми. Это не тот вопрос, по которому есть большие возможности для компромисса". Давид Гинзберг, выступая на Еврейском конгрессе в 1946 году, говорил: "Динамизм вот ее главная черта... Это не стиль или схема, не что-то, что она выработала или выучила. Это просто ее образ жизни, это то, какой она была всю жизнь, то, чем она будет вечно". Всегда красноречивый оратор, всегда умеющая высказаться элегантно и проницательно одновременно, Меир так определила причины их победы в борьбе за выживание: "У нас было секретное оружие - отсутствие альтернативы".
Две большие проблемы возникли на пути становления независимого Израиля. Во-первых, у страны не было денег, во-вторых, король Иордании заявил, что арабы готовы пожертвовать десятью миллионами своих жизней из 50-миллионного арабского населения, лишь бы уничтожить полмиллиона евреев в Палестине. Это была сомнительная угроза. Арабы собирались пожертвовать 25% своего народа за 240-мильную полоску неплодородной недвижимости, которую евреи фактически купили у их предков <Большая часть недвижимости была приобретена за чрезмерно высокую цену в 20-е и 30-е годы у арабов.>. Меир блестяще решила обе проблемы. На заре независимости она решилась встретиться с королем Иордании Абдуллахом, чтобы предотвратить надвигающуюся войну. Когда друзья предупредили ее, что она может умереть, Меир ответила: "Я готова пойти в ад, если это даст шанс спасти жизнь хотя бы одного еврейского солдата".
Меир переоделась арабской женщиной и перешла границу, чтобы встретиться с Абдуллахом, который, по сути, больше боялся ее, чем она его. Шофер-араб был "так испуган, что высадил их прежде, чем они достигли места встречи." Король спросил, почему она с таким нетерпением борется за независимое государство. В своей неподражаемой манере Меир отвечала: "Я не думаю, что 2 000 лет можно воспринимать как "большую спешку." Она сказала Абдуллаху, что будет война и что Израиль в ней победит. В автобиографии она пишет: "Это была величайшая наглость с моей стороны, но я знала, что мы должны победить."
Еще одной миссией Меир в деле создания новой нации была задача собрать деньги, чтобы спасти ее от немедленного истребления. Десять миллионов арабов, которые окружали их со всех сторон, только и ждали момента для атаки, и евреи на линии фронта просили у Меир разрешения покинуть свои территории, потому что для обороны своих рубежей им нужны были танки, которые стоили 10 миллионов долларов. Она ответила им: "Хорошо. Вы остаетесь, а я достану 10 миллионов на ваши танки". Позже она говорила: "Это был блеф. Откуда мне было взять 10 миллионов долларов?" Она немедленно поехала в Америку, где начала лихорадочно добывать деньги, в первую очередь обратившись с взволнованной мольбой о помощи к своему идеалу - Элеоноре Рузвельт.
Во главе американского сионистского движения стоял Генри Ментор. Он был законченным шовинистом и не был сторонником того, чтобы вкладывать такие большие деньги в кучку людей, живущих в пустыне на другом конце земного шара. Ментор, как и многие мужчины до него, был очарован харизмой Меир. В прессе приводились такие его слова: "Голда горела всепожирающим пламенем. Эта женщина была великолепна." Он начал всюду представлять ее как "самую могущественную еврейскую женщину современности"" которой она в действительности и была. Преодолев все трудности, она совершила величайшее чудо в истории долгой борьбы Израиля за независимость. Используя свою харизму, свой магнетизм, свою неистощимую энергию, она собрала за три месяца 50 миллионов долларов. То, что она сделала, можно оценить, лишь если принять во внимание, что сумма в 50 миллионов долларов в три раза превышала годовую добычу нефти в Саудовской Аравии в 1947 году. Когда она вернулась, потрясенный Бен-Гурион сказал: "Когда-нибудь, когда история будет написана, там обязательно будет упомянуто, что была такая еврейская женщина, которая достала деньги, сделавшие наше государство возможным".
Меир вернулась из Америки совершенно изнуренной. 13 апреля 1948 года она перенесла сердечный приступ. Утомление и стрессы взяли свое. Ее безостановочные попытки повсюду собрать деньги, чтобы предотвратить войну с арабами, были успешными, но она была вынуждена взять трехнедельный отпуск. Меир уже снова встала на ноги, когда в Палестине 14 мая 1948 года было провозглашено государство Израиль. Девизом Золотой Девушки было - "Если ты хочешь этого, то это уже не мечта", и она умела хотеть так, что этого непреклонного желания было более чем достаточно, чтобы превратить ее мечту в реальность. Из двадцати четырех человек, подписавших Декларацию независимости Израиля, пятидесятилетняя Меир была единственной женщиной. Новая нация родилась под аккомпанемент рыданий Меир и национального гимна Израиля "Hatikvah" в исполнении оркестра. Этот документ покончил с блужданиями евреев без родины продолжительностью в 1887 лет. Меир снова предложили пост в Иерусалиме. Там было очень неспокойно, происходили кровопролитные столкновения, и ожидалось, что самое худшее еще впереди. Там ежедневно умирали люди, повсюду стреляли. Меир была готова на то, чтобы носить ручные гранаты в нижнем белье и под лифчиком на линию фронта (Мартин, 1988).
В сентябре 1948 года Меир стала первым послом Израиля в Советском Союзе. Она была назначена на этот пост не из политического фаворитизма, который имеет место в большинстве правительств, а потому, что она по своей высочайшей квалификации более всех подходила для этого поста. Она свободно говорила по-русски; родившись в Киеве, она знала культуру; кроме того, она была наиболее проницательным дипломатом в правительстве. Меир взяла с собой в Москву свою дочь Сару. Но в апреле 1949 года она вернулась в Израиль, чтобы принять новый пост министра труда и социального страхования в кабинете Давида Бен-Гуриона, ставшего премьер-министром. На этом посту Меир стала архитектором национального плана страхования соотечественников. Она провела следующие семь лет на этой почетной и полезной работе. В июле 1956 года Меир была назначена министром иностранных дел и стала представителем Израиля в Организации Объединенных Наций. В течение следующих десяти лет она в качестве дипломата объездила весь мир, с огромным успехом исполняя роль Жанны д'Арк перед вновь появившимися молодыми африканскими нациями. Она выполняла почти евангелическую персональную миссию помощи борющимся народам новых государств Южной Африки. Борьбу за их выживание она превратила в свою личную вендетту.
В шестьдесят семь лет она подала в отставку с поста министра, чтобы отстаивать уменьшение налогов на посту секретаря правящей партии Мапаи.
Меир оставила этот пост в июле 1968 года по причине слабого здоровья и преклонного возраста. Но несколько месяцев спустя она вновь была призвана к общественной жизни из-за внезапной кончины премьер-министра Леви Эшкола. 17 марта 1969 года Голда Меир была единодушно избрана четвертым премьер-министром Израиля. В своей официальной речи она сказала: "Наша судьба не может быть и не будет определена другими". Эта стойкая женщина наконец возглавила нацию, на сотворение которой она потратила всю жизнь. Она не собиралась быть легким противником для арабов.