Ланецкая Елена. Одолень-трава

   - Польщен, весьма польщен! - Урч едва удержался, чтобы не расхохотаться, и повернулся к плите за чайником. Представить себе, как эта пигалица примется во всем подражать ему, было до смешного нелепо...
   - Ну, так что привело вас ко мне, мое прелестное дитя? - Он разливал крепкий чай, прикидывая, как бы поскорее отправить домой нечаянную гостью... Урчу теперь хотелось одного: подольше побыть со Скучуном.
   - Понимаете, со мной все время происходят какие-то странные вещи. То я прихожу на день рождения к подружке, а ее дом заперт на замок... То стою в длинной очереди, а перед носом жучки кончаются. Я так люблю сушеных жучков, что готова стоять за ними хоть целый день, лишь бы досталось! А еще, бывает, не могу найти дорогу в двух шагах от дома: плутаю, плутаю, пока мама сама меня не отыщет... А вчера... вы даже представить себе не можете, что вчера случилось! Я нашла шкатулку! Просто необыкновенную! Знаете, она вся золотистая, из какого-то очень красивого металла, вот как ваши подсвечники там, в комнате, да странная такая: заперта, а замочной скважины нигде не видно... А на крышке сидит черненькая каменная ящерица, с желтыми пятнышками и красными блестящими глазками! И еще там какой-то кружочек под нею нарисован, а в нем - огонь, и написано СА-ЛА-МАН-ДРА...
   - Черненькая, говоришь? Так-так, ну и что же тут такого? - Урч уже предчувствовал скорую мигрень и уныло прихлебывал чай вприкуску.
   - А то, что шкатулка эта то появляется, то исчезает!
   - Как исчезает? Выдумываешь ты что-то...
   - Да как вы могли подумать такое? Я ничего, ну честное слово ничегошеньки на свете не выдумываю! Меня мама учит всегда говорить правду, - заканючила Кутора, того и гляди - заплачет.
   - Ну-ну, малышка, успокойся, это я так, к слову... Сразу видно, что ты очень хорошая и воспитанная деточка! Так что же все-таки происходит с твоей шкатулкой?
   - Я поставила ее под кровать, чтобы мама не увидела. Ой, что это я? - Кутора поняла, что сболтнула лишнего. - Вы не подумайте, я маму никогда не обманываю и вообще я...
   Урч прервал бурный поток оправданий, которые смели бы его с лица земли. И Кутора продолжала.
   - Так вот, шкатулка хранилась под кроватью. Я под вечер приподнимаю покрывало, вижу - она там, протягиваю руку, чтобы взять, шарю, шарю... ее нет. Пустота! Тогда я забираюсь под кровать и обнюхиваю каждый кусочек пола. Нигде нет, исчезла. Я давай реветь! Потом к маме, говорю: "Ты ничего у меня не находила?" А она: "Да что можно найти в твоей комнате? Скорее там можно что-нибудь потерять..." Я обратно. Заглядываю на всякий случай - стоит! Вытаскиваю и прячу под подушку. И тут же ложусь спать. Утром просыпаюсь пропала... Ну, тут я решила, что надо посоветоваться с вами, потому что умнее вас в Нижнем городе никого нет.
   Урч задумался. Если это не пустая выдумка - тут что-то неспроста. Интересная шкатулочка! Хорошо было бы поговорить о ней со Скучуном. И Урч решил отложить этот вопрос до его выздоровления.
   Он успокоил Кутору, сказав, что обдумает этот странный случай как следует, и ей не о чем волноваться. Затем проводил свою смешную гостью, которая, рассыпавшись в благодарностях, прошмыгнула в дверь и, спрыгнув с крыльца белкой, плюхнулась на живот и поползла по камням мостовой - она опять играла в саламандру...
   Ах, детство, детство!..
   Улыбаясь с чуть снисходительной нежностью, Урч проводил ее взглядом. Потом он вернулся в дом.
   Ксюн клевала носом у постели Скучуна, и старик сменил ее, уложив девочку на своей кровати. Вскоре и он задремал.
   А на полочке у стены, освещенная дрожащим огоньком свечи, стояла бронзовая шкатулка с агатовой саламандрой на крышке!
   Глава VII
   Между тем злые силы в Москве не медлили - низменные, примитивные помыслы переполняли души людей и, оседая сквозь землю вниз, в Нижний город, скапливались и замирали там. Атмосфера Зла в Нижнем городе сгустилась до предела. А ведь здесь в это время находилась Личинка - зачарованная Красота будущего! И она была беззащитна - в таких опасных условиях рассчитывать на Хранителя было нельзя: слишком слабы его силы и знания перед сгустившимся Злом. Тем более, что должность Хранителя только что перешла к Старому Урчу существу престарелому и немощному...
   Душа Радости, пребывавшая в созвездии Ориона, почувствовала угрозу Личинке ведь информация обо всем, что происходит на нашей Земле, как и в других мирах, мгновенно распространяется во Вселенной... И "Радость мира" устремилась к Земле. Она поняла, что Личинке нельзя больше оставаться в Нижнем городе - это становилось опасно. Ей нужно покинуть подземную Москву и перебраться в Верхний город. Хотя зло, накопленное и здесь, наверху, превышало все мыслимые на Земле пределы, все же тут можно было продержаться еще немного. Но вот как долго, до каких пор - этого "Радость мира" не ведала. Она знала одно: надо действовать и действовать быстро, иначе уж будет поздно...
   С помощью стихийных духов, подвластных "Радости мира", Личинку доставили наверх, в Верхний город. Ее поместили тайно в одном из самых прекрасных московских особняков, построенных в начале века. Здесь обитала Саламандра существо загадочное и могущественное, хотя в иерархии высших существ она занимала отнюдь не самое почетное место. "Радость мира" повелела Саламандре присматривать за Личинкой и сразу же оповестить, если что-то случится...
   Душа Радости предлагала Личинке перебраться из Москвы куда-нибудь, где было побезопаснее, в другую страну или даже в иные миры. До поры до времени, конечно... Это предложение было сделано так, для порядка, ведь Душа великой Книги знала, что Личинка Москву не оставит. Так и случилось - Личинка наотрез отказалась покинуть город, ибо сказано было в древнем пророчестве, что великое таинство ее преображения свершится именно здесь, в Москве! И Личинка не собиралась менять ход истории, предавая свой город, который хранил ее столько веков и верил ей - город грядущего Света...
   Укрыв Личинку на первое время и приставив к ней верного стража, Душа Радости предупредила:
   - Личинка, родная, злые силы хотят помешать тому, чтобы Красота твоя явилась миру. Они действуют исподволь, втихомолку, нарушая равновесие сил в природе, насылая на души людей мрак и злобу... Эти бедные земные существа - ах, как мне жаль их! - они совсем запутались, не различая Тьмы и Света! Мы с тобою призваны помочь им.
   - Но ведь жомбики сгинули в пучине гнилого озера, - возразила Личинка. Разве угроза не исчезла вместе с ними?
   - Ну что ты, дорогая, жомбики - это детские забавы... Я вижу, в грезах о Красоте ты совсем позабыла о нашем реальном мире! Зло многолико, с теченьем времен оно принимает иные обличья. И нынешние силы Зла с виду ничем не отличаются от обыкновенных людей - в этом-то и заключается особое коварства Совета Четырех.
   - Совета Четырех? Никогда не слыхала...
   - Это немудрено. Ведь находясь все время под землей, ты не могла знать о том, что в самом начале лета злые силы воплотились на Земле заново. Их четверо. Их нелегко распознать. Мне удалось узнать только имя первого: Зур! Он бродит по Москве в обличье человека... Об остальных мне ничего пока не известно. Но я надеюсь выведать о них что-нибудь в Космосе, среди тех высших духов, которые охраняют жизнь Земли. Хотя добраться до них нелегко даже мне, не ведающей преград...
   - Послушай, моя Радость! Ты вольна, словно ласточка в небе! Ты можешь преодолеть любые пространства и на Земле и во всей Вселенной теперь, когда рассталась с обличьем Книги. Ты вот-вот покинешь Москву... А я? Я должна в полном бездействии ждать вещего часа преображения, таясь ото всех на свете. И хотя здешний чертог мой прекрасен, увы, я изнываю тут от тоски... Могу я хоть чем-нибудь помочь тебе, чтобы спасти землян от сил Тьмы? Ведь и я не беспомощна...
   - Личинка, дорогая, твое предназначение - не в действии и не в земной борьбе - ты ведь знаешь это... Бесконечное ожидание измучило тебя, но оно - как сон, который предшествует пробуждению... Во сне приходят силы. Вот и к тебе прибывает сейчас энергия и сила. Терпи! Каждый прожитый день приближает заветный час. Твой удел - ожидание, а мне помогут другие.
   - Но кто же?
   - Да ты ведь знаешь их. Твои недавние спасители...
   - Мои спасители? Неужели это те трогательные существа: Скучун и Ксюн, совсем дети?
   - Они, представь себе! Но ведь все дети растут, а с ними - и их возможности... Даже такие маленькие и беззащитные существа могут повлиять на ход мировых событий. Конечно же, с нашей помощью! Я верю, что они способны преградить путь ужасной волне Зла, которая того и гляди поглотит Москву.
   - Но как?
   - Пока не знаю. Вот для того, чтобы узнать об этом и помочь нашим милым земным защитникам, я отправляюсь в высшие сферы Космоса, на небеса... Там, где нет ни прошлого, ни будущего, где все изменчивое, живое и прекрасное, где высшие духовные силы я увижу воочию, - там я сумею проникнуть в самую суть земных явлений. Но помни: даже перенесясь туда, я мысленно останусь с тобой на Земле. С тобою и со всеми моими душеньками, которые так безрассудно кидаются на помощь Москве и всему, что есть в мире...
   Итак, запомни: борьба с Советом Четырех началась! И будь настороже: ведь всякое может случиться...
   Распрощавшись с Личинкой, Душа Радости покинула земные пределы.
   "Я еще вернусь, мои милые, я сумею помочь вам..." - так думала она, прощаясь с Нижним и Верхним городом, в одном из которых она прежде жила, а другой любила...
   Глава VIII
   - Ах, Ксюн, зачем ты вернула меня к этой тусклой жизни, к этому "бытику" с его глупыми заботами и суетой... - ныл Скучун, проснувшись под утро и свесив лапки с дивана.
   Очнулся он заметно поздоровевший, но сумрачный и раздраженный, и теперь слонялся по комнате, зажав лапы под мышками и угрюмо поглядывая, как Ксюн суетится на кухне, что-то поджаривая на завтрак.
   - Скучушечка, ты что-то сказал? - Ксюн выглянула из кухни, оживленная и вся перепачканная мукой.
   - Да так, ничего. - Скучун порывисто бросился на диван и уткнулся мордочкой в подушки.
   - Что с тобой, тебе опять плохо?
   - Да, мне плохо, мне очень плохо! - Скучун перевернулся и сел в подушках, схватившись за голову.
   - А знаешь, какими я тебя оладушками угощу, ты таких в жизни не ел! - Ксюн запрыгала на одном месте - с некоторых пор она выражала так высший восторг.
   - Не буду я никаких оладушков... - Скучун, хмурый как предгрозовое облачко, спрыгнул на пол и забегал из угла в угол.
   - Ну что ты, дружочек, разве так можно? Тебе же нельзя вставать. Встревоженная Ксюн, обтерев руки о фартук, поймала метавшегося Скучуна и ласково, но настойчиво уложила на диван, прикрыв пледом. А сама присела в ногах и, положив ему руку на лоб, вздохнула: - Наверное, у тебя температура...
   - Нет, Ксюшечка, это не температура, это похуже... - Скучуну стало стыдно за свою несдержанность. - Мне так тяжело, будто разрывает изнутри что-то, давит и рвется наружу. Это все мысли, мысли... Я так страдаю, просто места себе не нахожу. Помоги мне, Ксюн, ты все сумеешь! Может, ты найдешь тот волшебный ключик, которым открывается дверца в моей голове... ах, голова разрывается на куски! Там, за этой невидимой дверцей - все, что я прочел в подземелье, все эти чужие мысли и раздумья, о, Боже, какие прекрасные! Они покорили меня, я поддался им... а сам как будто бы потерялся... ни желаний, ни веры в себя больше нет... И своих собственных помыслов и мечтаний, которые раньше переполняли меня - их тоже нет! Стало мерещиться что-то... Чьи-то глаза... и дом! Какой-то прекрасный дом, украшенный орхидеями... И все это бродит в моей несчастной голове, ищет выхода, а если его не найти - я чувствую - это погубит меня...
   - Что ты говоришь, Скучун, успокойся! Все пройдет, вот увидишь, ты просто очень ослаб; Ни о чем не тревожься, ведь я же с тобой... - Ксюн пыталась утешить Скучуна, но теперь уже сама испугалась за него не на шутку, хоть всеми силами и старалась скрыть это.
   Тут хлопнула входная дверь - и на пороге возникла Кутора.
   - Ну, как вы тут поживаете? Вам уже лучше, Скучун, правда? Я так и знала! А мама велела передать вам гостинцев... - и она с умильным видом протянула Скучуну узелок.
   - Кто-то пришел? - Урч спускался по винтовой лесенке со второго этажа своей башни. - Как там наш завтрак, а, Ксюн? Моя уборка близка к концу. Ох, уж эта вечная пыль... Ба! Кажется, куторины визиты становятся доброй традицией...
   - Я вот гостинцев... ой! Вот же она! - Кутора остолбенела, глядя на изящную полочку с книгами над письменным столом, где в теплом свете горящих свечей нежилась на бронзовой крышке шкатулки черная агатовая саламандра...
   Тут все заметили чудесную вещицу, а Урч подумал про себя: "Так-так... Кажется, начинается..."
   Опередив Ксюна, Скучун пташкой порхнул по комнате, дрожащими лапками снял шкатулку с полки и поставил на стол. Глаза его округлились от волнения, наэлектризованная шерстка потрескивала - он ясно расслышал голос, прошептавший: "Вот он, заветный ключик, которым открывается дверца..." И Скучуну померещилось, что агатовая ящерка подмигнула ему красным своим глазком!
   Скучун застыл перед чудесной шкатулкой. Пол поплыл под его ногами, лица друзей двоились и таяли... Голова гудела, бил озноб, и не было вокруг ничего, кроме жгучих, как огонь, рубиновых глаз саламандры...
   Невольно, будто под гипнозом, Скучун протянул лапку и коснулся огнистых рубинов, но тут же, вскрикнув, отдернул ее. Что-то щелкнуло там, внутри, бронзовая крышка откинулась, и из шкатулки вырвался небесно-голубой лепесток огня. Он стал синеть, бесшумно дыша, бесплотный и колдовской. Все четверо окаменели с расширенными от испуга зрачками, в которых змеился огонь, сгинувший так же внезапно, как появился, рассыпавшись синими звездными искрами... А на дне холодной шкатулки осталась лежать старинная карта столицы с прежними названиями московских улиц. То место на карте, где Малая Никитская соединялась со Спиридоновкой напротив церкви Большого Вознесения, отмечено было синим крестиком.
   На миг все позабыли о Скучуне, выхватывая карту друг у друга и гадая наперебой, где же находится это место, и как теперь называются указанные на плане улицы... И только Скучун не участвовал в этих толках. Притихший и просветленный, отошел он в сторонку, прижимая лапки к груди и улыбаясь вновь обретенной надежде! Он понял, что эта весть - для него, и в ней указан путь к спасению.
   - Друзья мои, постойте, - слабый его голосок прервал общий гомон. Выслушайте меня и, умоляю, не возражайте! Этот план послан мне, чтобы я с его помощью сумел избавиться от своей болезни. А быть может, не только для этого... Объяснить всего не смогу, я просто знаю это и все!.. И прошу вас, дорогие мои, вы только не мешайте мне, и все будет хорошо. Я ухожу наверх, на поиски зашифрованного места и скоро-скоро вернусь. А вы ждите меня тут и не беспокойтесь ни о чем. Ведь всякий путь, если он желанный, дарует то, во что веришь... А я хочу... нет-нет, не сейчас... Вдруг не сбудется! Прощайте... и Скучун, кивнув остолбеневшим друзьям, направился к двери.
   Однако его опередили. Ксюн прыжком кенгуру метнулась к выходу, заслонив дверь собою.
   - Скучушечка, миленький, - лепетала она, порозовев от смущения, - я должна быть с тобой! Ну подумай, разве поодиночке мы спасли бы Личинку и победили бы жомбиков? А разве не я вызволила тебя из подземной библиотеки, в которой ты заболел? Прошу тебя, не уходи один! Все же Москва - это мой город, и мне она знакома чуточку больше, чем тебе... И потом, моя бабушка...
   - Бабушка... - пробормотал в задумчивости Скучун, что-то напряженно обдумывая.
   - И я с вами, и я! Как же так! Только начинаются настоящие приключения... Я обязательно пригожусь, вот увидите - правда-правда!
   Кутора, которая по случаю визита в дом Старого Урча навязала на ушки большущие желтые банты, пыталась придать своим словам побольше убедительности, мотая головой в такт. И банты прыгали на ее растопыренных ушах, словно две веселые собачонки...
   Скучун собрался было возразить, но Старый Урч перебил его.
   - Дети мои, не надо спорить. Пожалуй, решение придется принимать мне, как самому старшему среди нас. Кажется, вы называли меня своим дедушкой... - Урч обвел взглядом собравшихся и, не услышав возражений, продолжил: - Давайте отправимся в Москву все вместе. Ведь тебе, Скучун, может понадобиться помощь, ты будешь знать, что мы рядом, и станешь действовать намного спокойнее... В то место, которое обозначено на карте, ступай в одиночку - мешать тебе мы не станем. А вот искать, где оно находится, всем вместе нам будет полегче.
   Ну, а кроме того... - Урч откашлялся и пригладил усы, - мне давно уж хотелось взглянуть на Верхний город, по которому все вы тут с ума посходили... - И он с довольным видом протер стекла очков громадным своим носовым платком и, крякнув, водрузил их вновь на носу.
   Скучун только молча кивнул в ответ. Кутора, взвизгнув, завертела головой как сумасшедшая, а Ксюн от радости запрыгала на месте.
   Старый Урч обошел весь дом, гася догоравшие уже огарки свечей и вздыхая:
   "Ну вот она, новая жизнь! Эх-хе-хе... Вовремя, нечего сказать... Это на старости-то лет сподобился, да! В первый раз покидаю я тебя, милое мое одинокое гнездышко..."
   Шаркая шлепанцами, Урч спустился по лестнице и предложил присесть на дорожку. Он оглядел всю компанию, бережно завернул шкатулку с картой в свой необъятный клетчатый носовой платок и, подмигнув, легонько щелкнул Кутору по носу.
   - В путь, дети мои! Все еще только начинается! - и, хлопнув ладонями по коленям, вскочил молодец-молодцом, пропустил всех вперед и захлопнул за собой дверь.
   Скучун как на крыльях мчался по мостовой к подземному ходу, ведущему наверх, за ним скакали девчонки, а позади, прилично поотстав, поспешал Старый Урч. Сопя и презирая одышку, он еле слышно напевал себе под нос: "Мы длинной вереницей идем за Синей птицей..."
   Глава IX
   В Москве уже давно рассвело. Птицы яростно гомонили за окнами. Однако, взрослые наверное еще спали, потому что тишину в квартире Ксюна не нарушало ни звука...
   Друзья проникли в ее комнату через окно, напугав до икоты Кукоя, который смирно сидел под столом и дожидался хозяйку. Увидев целую ораву, влезавшую в окно, Кукой вскочил с диким писком, но тут же звонко заикал, дернулся и затих... Убедившись, что ничего страшного с Кукоем не случилось, путешественники сгрудились на ковре вокруг карты, стараясь разгадать ее зашифрованный смысл.
   - Где же это находится? - Ксюн в нетерпении кусала ногти. - Поди догадайся, что это за Малая Никитская такая!.. А Спиридоновка?! Мне они так же знакомы, как Булонский лес! - Ксюн с некоторой растерянностью поглядывала на странноватую компанию, расположившуюся в ее комнате: "Только бы не заглянули родители - ведь в обморок упадут!" - хмыкнула она, представляя себе их реакцию.
   - Послушай, Ксюн, а может, твоя бабушка помнит старые названия? поинтересовался Скучун.
   - Ну конечно! - Урч ущипнул себя за ус и, потеряв всю степенность, заорал не своим голосом: - Бабушка! Конечно, она!
   - Ш-ш-ш... - Ксюн поскорее закрыла ему рот ладошкой. - Тише! Мы сейчас всех перебудим...
   А в это время позабытый всеми Кукой очнулся, вылез из-под стола, куда завалился в обморок и, конечно, обиделся! Как это? До него что, и дела нету?.. И Кукой решил обратить на себя всеобщее внимание. Он вспрыгнул на письменный стол, стоящий у самой кровати Ксюна, но, не рассчитав, угодил на поднос с фарфоровым чайником и лекарствами. Поднос этот, позабытый со вчерашнего вечера, чуть-чуть нависал над краем стола... и неудачник-Кукой плюхнулся прямехонько на этот выступ. Поднос опрокинулся с диким грохотом!
   Ксюн кинулась было собирать осколки, но поняла, что сию минуту здесь появятся взрослые, и надо срочно спрятать гостей... Она только успела крикнуть: "Все под кровать!" - как дверь в детскую распахнулась, и на пороге возникла бабушка Елена.
   - Что здесь происходит, Ксения? Еще один залп Авроры?.. Боже, мой чайник...
   Елена Петровна подошла к внучке, которая уже лежала в постели как ни в чем не бывало, с невинным выражением на покрасневшем личике... Потрогав ее лоб и щеки, вошедшая заявила:
   - Вижу, ты совсем поправилась, раз тут подносы летают! Тебе еще повезло, что родители ночью в командировку уехали, - с мамой потом сама будешь объясняться! И осколки собирать тоже... Ну, ладно, как живот? Не тошнит? Сейчас врача вызову.
   - Бабуленька, миленькая, я себя прекрасно чувствую, не надо врача, ну пожалуйста! А поднос... не понимаю, что с ним случилось... Мне такой сон снился, а тут этот грохот! Вскакиваю, а он лежит...
   - Да уж, просто чудо какое-то! Правда, это не самое страшное. Страшнее, когда хватают без спросу грибы и съедают целую банку!
   - И всего-то половиночку... Баба Лена, ты же видишь, я уже совершенно здорова, пожалуйста, не вызывай врача!.. - Ксюн, стремглав вскочив с кровати, юлой вилась вокруг бабушки, которая, конечно, тут же сдалась.
   - Ах ты, негодница! - улыбнулась она. - Что скажут родители? Всыплют ведь наверное...
   - За что же мне всыпать?
   - Да не тебе, а мне... и поделом! За потакание ребенку. А теперь быстро к столу, и без разговоров...
   За завтраком Ксюн глотала пищу почти не пережевывая. Она была страшно взволнована. Еще бы! Ведь Скучуну предстояло выяснить, что же обозначает таинственный крестик... И как быть дальше, ведь взрослые рано или поздно дознаются о тех, кто скрывается в детской!
   - Бабуль, а можно я потом доем в своей комнате?
   - Что за фантазии, ешь за столом.
   - Мне так во двор хочется, с девочками поиграть... Аппетит нагуляю - и все дожую чуть попозже. Я к себе утащу пирожки, ладно?
   - Ну хорошо, потом так потом. Что-то я стала в последние дни чересчур сговорчивая - наверное, от жары... Ступай с Богом. Только одевайся как следует: по-моему, собирается дождь; чуть промокнешь - и до простуды недолго...
   - Я кофту возьму - не беспокойся... Послушай, бабуль, ты случайно не знаешь, как теперь называется бывшая Малая Никитская?
   - Как называется? Постой... Качалова! Да, это теперь улица Качалова.
   - А Спиридоновка?
   - Алексея Толстого.
   - А это далеко?
   - Да нет, совсем близко, там, за Патриаршим, в сторону Никитских ворот... Что это у тебя за интерес такой внезапный?
   - Да просто так... Бабуля, ты - чудо! - и, взвизгнув от радости, Ксюн прыгнула к бабушке на шею. - Ну я пойду, хорошо?
   - Иди-иди... "Вот чудачка, ей-Богу! И что у нее на уме..." - улыбнулась про себя Елена Петровна, провожая ускакавшую козочкой внучку.
   ****
   - Эй, вылезайте, отбой! - прошептала Ксюн, притащив в комнату целую миску пирожков с капустой и с луком. - Налетайте, пока горячие! Кукой, ты где? Выползай, я же знаю - ты не нарочно опрокинул этот проклятый поднос...
   - Не могу я вылезти... я прилип!
   - Что-что?
   - Тут кругом мед разлился. Плошечка стояла с медом такая кругленькая... Ну вот она и... У меня даже усы склеились! - захныкал Кукой из-за кресла, куда он свалился вместе со злосчастным подносом.
   - Еще этого не хватало! В ванную тебе нельзя - бабушка увидит. Урч, пожалуйста, помогите мне. - Ксюн схватила в шкафу полотенце и, зачерпнув воды в аквариуме при помощи вазочки для цветов, смочила махровую ткань. - Тащите его сюда...
   Ксюн со Старым Урчем принялись тереть мокрым полотенцем жалкого, похудевшего на глазах Кукоя, пытаясь отмыть его от густого липкого меда, Кутора подбирала осколки - в общем, день начинался весьма нескучно!
   Покончив с уборкой, все набросились на пирожки.
   - Вам не холодно? - проурчала Кутора с набитым ртом, участливо поглядывая на мокрого Кукоя. - Не простудиться бы...
   - Да что вы, лето на дворе... Давайте знакомиться, меня зовут Кукой! - и он галантно шаркнул серенькой лапкой.
   - Очень приятно! А я Кутора. Можно за вами поухаживать? - и она принялась растирать его влажную шерстку сухим полотенцем.
   ****
   В этой сутолоке никто не заметил, как Скучун исчез. Он потихоньку выскользнул в окно, поняв, что это единственный способ расстаться на время со своими друзьями.
   Скучун слышал разговор Ксюна и Елены Петровны за завтраком. Его догадка подтвердилась: бабушка Елена помнила старые московские улицы. И теперь Скучун знал тот адрес, где поджидала его неизвестность и куда рвалась изболевшаяся, полная надежды душа...
   Лапки сами несли Скучуна. Дорогу от ксюнского дома до пруда он запомнил, когда впервые оказался на поверхности Земли в Ночь Полнолуния. Но и дальше он шел, будто ведомый кем-то, не думая о своем пути, а просто зная - вот он! Благо, и путь был недалек...
   Вот пушистый пешеход миновал Патриарший пруд, обрамленный низенькой решеткой, прошел немного вперед, по улице Адама Мицкевича и свернул налево, на пустынную в этот ранний час улицу Алексея Толстого. Улица описывала плавную дугу, огибая загадочный желтый особняк, напоминающий средневековый замок, с устрашающими химерами на карнизе. Они провожали оробевшего Скучуна пристальным всевидящим взглядом. А сонные милиционеры в будках у ворот иностранных посольств его не заметили.
   Скучун ускорил шаг. Он чуял - то место где-то поблизости... Вот Спиридоновка прогнулась полумесяцем, подступая к церкви Большого Вознесения... Сердце Скучуна готово было выпрыгнуть на мостовую! Прямо перед ним, за стилизованными волнами решетки, посреди небольшого садика, замер сонный, бело-розовый особняк с мозаичными орхидеями на фризе*.
   Скучун сразу узнал его: именно этот дом мерещился ему в бреду болезни... Он двинулся вдоль чугунных завитков ограды, и ему внезапно почудилось, что орхидеи на стене дрогнули, приветствуя его! Скучун мог не сомневаться - это было то самое, обозначенное на карте место, и здесь - он крепко верил в это придет к нему избавление от книжной болезни...