Ньюшэн не слишком одобрял тех своих прихожан, которые, прикрываясь именем церкви, занимались разными темными делишками с иностранцами и в конечном счете сильно разбогатели. Добившись жизненных благ, они теперь посещали храм уже не так охотно, как раньше. Но пастор их особенно и не попрекал. Ведь как-никак, а именно они приносили ему дорогие рождественские подарки. Среди его паствы встречались люди и не слишком богатые, но зато поведением весьма достойные. Приходя в храм помолиться, они совсем не лебезили перед пастором. По убеждению святого отца, которое он почерпнул из разговоров со своим дядей, такие прихожане не вполне соответствовали нравственным нормам, поэтому, разглагольствуя о геенне огненной, он обычно поглядывал в их сторону. Вы, погрязшие в гордыне, - вы попадете прямо в ад! Да, именно в ад! Людей, похожих на старшего До, пастор любил больше других, так как, по его мнению, они вполне соответствовали нравственным нормам. Они, конечно, не слишком богаты, но зато лишены гордыни и испытывают к пастору трепетное почтение. Перед ними он чувствовал себя царьком!
Пастор Ньюшэн роста далеко не мелкого, но, поскольку в последние годы ел он досыта, а спал всласть, его тело заметно округлилось и стало будто бы короче. Волосы у пастора рыжеватые, редкие. В заплывших глазках виднеются желтые зрачки. Потому-то пастор, наверное, и доволен своей жизнью в Китае, что здесь, куда ни глянешь, всюду желтый цвет - знак удачи. Однако больше всего в пасторе, пожалуй, привлекает внимание его смех, напоминающий кашель человека, который подавился рыбьей костью. Кха-кха-кха! - рвутся из глотки странные звуки, когда он разговаривает с прихожанами. Так порой поступает взрослый, который хочет чем-то позабавить ребенка, хотя самому ему совсем не смешно.
Ньюшэн ничего путного с амвона не говорил, как, впрочем, ничего достойного не сделал в своей жизни. В учении он никогда не был силен, а к знаниям не стремился. Да и зачем, если он приехал из Америки, что уже само по себе должно вызывать уважение! Все к нему обязаны относиться с почтением, и даже сам господь бог должен слегка его побаиваться! Вот почему очень не по душе ему были те прихожане, которые настойчиво старались ему объяснить (и доказать), что Китай - страна древняя, а его культура необычайно богатая. Давным-давно Китай подарил человечеству фарфор, шелк, бумагу и чай. Пастор обычно отвечал: "Пароходы и поезда способны расколотить весь ваш фарфор!" -и закатывался победоносным смехом: кха-кха-кха!
Кто-то из прихожан ему говорил, что и в Китае, мол, есть свои герои, например Юэ Фэй или Вэнь Тяньсян [Имена известных полководцев-патриотов, прославившихся своей борьбой против иноземцев]. Пастор, никогда не слышавший этих имен, поначалу ошалело смотрел на собеседника, мигая глазами, но, узнав о них подробнее, невозмутимо заявлял: "А что в них толку - во всех этих юэфэях и вэньтяньсянах? Все вы грешники, и спасти вас может только всевышний!" Лицо его при этом багровело, и на ладонях выступали капельки пота. В эти минуты он вряд ли мог бы объяснить причину своего волнения, однако ему, несомненно, казалось, что его набыченная поза и багровое лицо лучше всего подходят к торжественному мгновению вещания Истины. Пастор испытывал большое удовлетворение.
Прихожане вроде старшего До никогда не вспоминали ни Юэ Фэя, ни Вэнь Тяньсяна, но зато у старшего До пастор всегда мог увидеть под мышкой Библию, завернутую в кусок веткой синей ткани, которую он использовал для разных целей во все времена года. Когда господин До оказывался возле пастора, он при каждом удобном случае высовывал кончик книги и в ответ слышал: кха-кха-кха! Услышав знакомые звуки, старший До с великим почтением раскрывал книгу и застывал перед наставником, готовый слушать его наставления. В эти моменты пастор, хорошо звавший свои скромные возможности, превращался в великого ученого.
- Учитель! - Голос До звучал необычайно проникновенно. - А правда ли, что все мы сделаны из праха земного?
- А как же? - Пастор ткнул пальцем в Библию. - В словах о сотворении мира об этом сказано ясно. Бог сотворил человека из праха земного, вдохнул в лице его дыхание жизни, и стал человек душою живою!
- Учитель Ню!.. А как же прах земной превратился в мясо? - До, сделав глуповатый вид, воззрился на пастора.
- Я же сказал, что бог вдунул ему дыхание жизни!
- Ах! Да-да! И я тоже так думал, только боялся ошибиться! Полистав книгу Ветхого Завета и открыв ее на странице "Бытие", господин До передал ее пастору, а сам принялся бубнить:
- Адам родил сына Сифа... Сиф родил Еноса, Енос родил Каинана... Каинан родил Малелеила...
- Ну хватит, хватит! - остановил его пастор. По всей видимости, он был доволен своим учеником. - У вас, сын мой, большие успехи! Китайскому человеку нелегко запомнить эти имена!
- Весьма даже трудно! Для этого надобно иметь не только хорошую память, но и быстрый язык!.. Учитель! Есть у меня еще один вопрос, который я никак не могу уразуметь. Можно спросить?
- Ну конечно! На то я и пастырь!
Господин До принялся листать книгу, пока не наткнулся на главу "Откровение".
- Учитель, никак не пойму вот эти слова: "... вокруг престола четыре животных, исполненных очей спереди и сзади... " Скажите,, что это за существа?
- Взгляните, сын мой, что начертано далее: "и первое животное было подобно льву, и второе животное подобно тельцу, и третье животное имело лице, как человек, и четвертое животное подобно орлу летящему".
- Так-то оно так, только все ж почему у них со всех сторон глаза?
- Кха-кха! - Пастор запустил руку в рыжеватую редкую растительность. - Кха-кха! Откровение святого Иоанна - часть Завета мало понятная. В стране, откуда я родом, написано множество книг, в которых разъясняются темные ее места, а книг этих столько, что они не уложатся на несколько больших телег! Лучше, сын мой, начните со "Святых благовествований", а когда углубите свои познания, беритесь за "Откровение"!
Хитрый прием пастора возымел свое действие.
- Верно, учитель! - Господин До согласно закивал головой. В его сознании пронеслась счастливая мысль, которой он тут же поделился со своим наставником: - Вот только я не слишком силен в грамоте. Вы бы мне помогли, учитель!
За свою жизнь господин До прочел совсем мало книг, но все же иероглифов он знал несколько больше, чем пастор. Сказав эту фразу, он сразу же высоко оценил и свой быстрый ум, и сладкоречивость, к которым, впрочем, прибегал всякий раз, когда надо было полебезить перед священником. В эти моменты ему казалось, что он походит на только что распустившийся цветок, который с каждым мгновением становится все прекраснее и ароматнее, потому что никаким другим быть не может.
- Разумеется, разумеется! - согласился пастор, доставая четыре чоха. Он уже давно сообразил, что здесь ему не следует беспокоиться о хлебе насущном. Возможно, в Китае он особенно не разбогатеет, по зато, вернувшись на родину, он станет ученым мужем, возможно профессором. Даже такой человек, как господин До, просит помочь ему разобрать Библию, к тому же на китайском языке! Значит, у него есть все основания называть себя специалистом по Китаю, как и его дядя! В свое время тот был бродягой и конокрадом! А сейчас! Сейчас его величают китайским знатоком!
Принимая от пастора деньги, старший До изогнулся в почтительном поклоне и, как бы между прочим, заметил, что он не какой-нибудь знаменный солдат, но человек с хорошей родословной: его предки были крупные чиновники, а некоторые даже носили на шляпе красный шарик!
- О! А князья у вас в роду были? - очень серьезно спросил пастор. Такие слова, как "государь", "князь" и даже совсем незначительные звания, обладали для него огромной притягательной силой. Ему очень хотелось, чтобы среди его прихожан оказались потомки (пусть даже один или два человека) старых князей или высоких вельмож. Вот тогда в своем послании домой он сможет расписать сей факт, сообщив, что ему удалось приобщить к лону церкви несколько ванов и знатных сановников.
- Насчет князей точно не знаю, а вот двое вельмож с титулом хоу [Хоу - почетный титул, второй после титула ван] были точно. Это я помню! Господин До, дав волю своему воображению, создал новую генеалогию семьи. Разве он мог позволить принизить свой сан, получив четыре чоха, которые он сейчас крепко сжимал в руке. Если он потомок знатного хоу, значит пасторские деньги - это вроде как дань, которую ему платит чужеземец.
- Кажется, титул хоу довольно высокий? Не так ли? - Уважение пастора к своему прихожанину еще больше возросло, и он добавил господину До еще пятьсот медяков, радостно при этом загоготав: кха-кха-кха!..
Приняв от пастора дар, старший До с Библией под мышкой направился в питейное заведение, расположенное в известном отдалении от церкви никак не меньше десяти ли. Аромат напитков, которым был напоен воздух винной лавки, тотчас развеял все его мысли о храме божием. "Если человек и впрямь сотворен из праха земного, то с земной твердью должна лучше всего сочетаться не простая вода, а водка "Эрготоу", - подумал он, усаживаясь возле жбана с вином, от которого шел такой крепкий дух, что старший До чуть не потерял сознание. Винный запах, наполнявший комнату, приводил в трепет каждую частичку его плоти, каждый сосудик. "Выпей, выпей "Эрготоу", - словно призывал он. Успокоившись от первого потрясения, господин До зака зал порцию доуфу с красным перцем, несколько засоленных мелких крабов и полцзиня водки.
Выпив, он почувствовал, что его сосуды сразу же как будто расширились. Он вдруг вспомнил многоглазого библейского зверя и захихикал: хи-хи-хи! Пошатываясь, он направился к двери и вышел во двор, где продолжил свою веселую трапезу, купив большую порцию свиной головизны, пару копченых яиц, несколько лепешек из белой муки и вина. Насытившись, он отер синей тряпицей рот и, простившись с хозяином питейного заведения, отправился домой.
От обильной закуски и вина в голове появились разные мысли и желания. "А что, если пастор каждый месяц будет давать мне несколько лянов, как выдают жалованье знаменным? Вот была бы жизнь!" - подумал он, но потом вспомнил, что в протестантской церкви добиться этого нелегко, и это его немало опечалило. Он стал корить себя за опрометчивость: "Надо было сначала все разузнать, а потом принимать решение!" Однако он не пал духом. Совсем нет! Ведь выход можно найти из любого положения, надо только немного пошевелить мозгами. "А если с помощью пастора мне пробраться в американские хоромы и попытаться найти там работу?" Подумав об этом, он, однако, тут же дал отбой: "Нет! Исполнять все их предписания - это не по мне!" Он мечтал о такой жизни, при которой мог бы добывать хлеб насущный, пребывая в праздности, как старый министр, удалившийся на отдых. Почему бы и нет? Ведь судя по всему, история в нем не ошиблась. Почему же не помечтать о пироге, который спускается в рот прямо с неба?
Старший До хорошо знал, что несколько прихожан, используя свою близость к иностранцам, открыли большие лавки с заморскими товарами и сильно разбогатели. Он не замедлил нанести визит этим братьям во Христе, надеясь от них чем-нибудь поживиться, однако к своему огорчению скоро понял, что их любовь к ближнему своему не столь глубока, как он себе представлял. Они встретили его равнодушно и даже холодно. Заметив, что кто-то из них как будто умеет говорить по-иностранному, он им сказал на заморский манер: "Адам родил Сифа... " Но его не поняли. Тогда он повторил фразу на "мандаринском речении", на котором обычно изъяснялся пастор. Его опять не поняли и даже закачали при этом головами. Старший До попытался вызвать у них чисто научный интерес, рассказав про глазастых тварей из Библии, на что в ответ услышал: "О таких тварях не слыхивали!" Но самое удивительное было то, что его не угостили даже чашкой чая! Недовольный и мрачный, он отправился к тем братьям по церкви, которые верили по-настоящему, и они сказали ему, что вера нужна вовсе не для обогащения, но для истины. "Интересно, сколько стоит фунт этой истины?" - подумал До.
Оставались еще прихожане-бедолаги. Может быть, с ними удастся создать нечто похожее на содружество? Увы, те наотрез отказались с ним сотрудничать. У каждого уже сложилась своя жизнь и был свой подход к делу. Одни, используя близость к иностранцам, помогали кому-то разрешать разные судебные дрязги. Другие - понятно, не без выгоды для себя занимались продажей земельной собственности и домов. Третьи устраивали всякие махинации: скупали краденое и предметы старины, переправляя их в иностранные посольства. Случалось, что кто-то из подобных мошенников по наущению иностранцев проникал в храм и крал там бронзовую статую Будды, за что потом получал солидное вознаграждение. Словом, каждый владел своим секретом, которым не собирался делиться с чужим, а пуще всего со старшим До. Эти люди с насмешкой относились к нему самому, как и к его рассказам об Адаме и Сифе, а также к его разглагольствованиям о многоглазых библейских тварях. Денежные подачки, которых он удостаивался, вызывали у них зависть: "Только окрестился, а уже лезет вверх! Наверное, собирается всех нас прижать!" Они прозвали его Глазастым и при каждом удобном случае нашептывали о нем пастору. Однако пастор, действуя по принципу "разделяй и властвуй!", не отвернулся от Глазастого и не проявил к нему холодного равнодушия. И все же Глазастый До заметил, что после бесед об "Откровениях" он стал получать от пастора лишь одни чох, хотя он как-то попытался намекнуть, что на его куртке, как и на библейских тварях, изображены глаза [Здесь имеются в виду круги на куртке или халате]. Что делать? Надо извлечь из новой веры хоть какую-то пользу. Не зря же он ее принял! Пожалуй, надо начать с чего-то небольшого...
Еще до обращения в лоно христианской церкви Глазастый пользовался услугами лавки "Торговая удача", где брал, подобно другим знаменным людям, товары в долг. Из месяца в месяц его долг записывался на особый счет, который потом он вынужден был оплачивать. Теперь он решил долг не отдавать. "Интересно, что сделает лавочник Ван?" - подумал он. Раньше он за один раз брал продуктов совсем немного: свежего мяса монет на 200, пучок овощей на 160 монет. Теперь Глазастый решил взять в лавке Вана курицу под соей. Но Глазастый не учел, что за это время лавочник успел от его брата кое-что о нем узнать, и то, что сказал господин До-второй, совпадало с тем, что когда-то говорил Шичэн, в правоте которого старый Ван теперь нисколько не сомневался. Если Глазастый способен на такие пакости в Пекине, можно представить, что он станет вытворять в деревне?! Видно, не случайно Шичэн так их всех ненавидит!
- Хозяин Ван!- В голосе господина До чувствовалось некоторое смущение. - Почтенный Ван! За сколько месяцев вам задолжал старший брат?
- Больше чем за три! И ни гроша не вернул!
- Я... я за него расплачусь! Только постепенно! Ведь он все же мне брат! - Голос господина До дрожал от волнения.
- С какой стати вам тратиться? Вы же с ним живете порознь. К тому же вы не богач!
- Живем-то мы порознь... да предки у нас одни! - Господин До с усилием проглотил скопившуюся во рту слюну.
- Не стоит из-за него переживать!.. Я сам с ним поговорю по душам!
- Эх, почтенный! Все эти пакости он творит потому, что чувствует поддержку иностранцев! А нам не перебороть!.. Одним словом, с его долгом я расплачусь сам. Правда, нелегко будет, но расплачусь!
Лавочник Ван долго думал, как ему лучше поступить, и в конце концов решил, что с долгом Глазастого надо пока повременить. Как бы тот и вправду не приплел чужеземцев! Дело у него с этим Глазастым, конечно, мелкое, и они вряд ли в него станут ввязываться, а впрочем, кто их знает?..
В это время Глазастый принял свое решение: "Точно! Ход неплохой, а главное, сулит выгоду! Если же случится какая накладка, я прибегну к имени пастора. Он мне, возможно, прямо и не поможет (а хорошо бы, если бы он постращал этого лавочника!), но я думаю, что этот Ван сам все поймет и присмиреет... Преподнесет он мне курочку, как самый почтительный сын своему родителю!.. Точно!"
Его мысль летела уже дальше, а желания росли. "Коли подул попутный ветер, надо поднять парус выше!" - подумал он, но вдруг появились сомнения: а поддержит ли его пастор?.. "Выпью-ка я пару чарок для храбрости!" Он выпил сразу четыре ляна вина. Лицо его зарделось и стало походить на лепешку - шаомай. Сейчас Глазастый был готов взять в долг пару свиных ножек и потребовать, чтобы к ним присовокупили четыре чоха монет. Глазастый перешагнул порог лавки.
При виде гостя в сердце старого Вана заклокотал гнев. Сколько он от него натерпелся! Хватит! Как всякий шаньдунец, он был человеком вспыльчивым и прямолинейным. Ван в упор посмотрел на гостя и минуты две не отводил от него глаз, надеясь, что тот его поймет и, смутившись, исчезнет. Не тут-то было! Глазастый не только не двинулся с места, но даже дважды презрительно хмыкнул.
- Господин До! - не выдержал лавочник. - Свиные ножки мы в долг не даем! И деньги тоже! Вы не вернули свой старый долг, потому просить не имеете права! Сначала расплатитесь!
- Так-так, лавочник! Только учти, у меня есть друзья! Среди иностранцев! Ты скоро почувствуешь, чем это пахнет! - Глазастый До вынужден был напомнить о существовании пастора, иначе ему пришлось бы ретироваться, испытав горечь поражения. - Если ты все это уразумел своей головой, свиные ножки и деньги принесешь мне домой!.. Почтительно жду твоего визита! - И вышел.
Старый Ван давно привык к спорам из-за долгов - такое уж у него занятие! Во время споров он мог на кого-то накричать, пошуметь, но чтобы по-настоящему осерчать - такого не было никогда. В канун Нового года между ним и его клиентами - знаменными людьми происходили ожесточенные перепалки, однако в первый день нового года недавние враги шли друг к другу в гости, чинно кланялись и желали процветания в делах. Они забыли, что еще накануне они отчаянно спорили и ругались с багровыми от ярости лицами. Но сейчас лавочник рассердился не на шутку. Этот мошенник, прикрывшись своими новыми друзьями, смеет его шантажировать! Старый Ван стерпеть этого не мог. И тут он снова с уважением вспомнил своего сына.
"А что, если все-таки Глазастый в самом деле приплетет иностранцев? Что тогда?" Как и многие другие, лавочник побаивался их, не слишком хорошо представляя, какая сила за ними стоит. Он решил поговорить с братом Глазастого.
Когда Ван обо всем рассказал господину До, тот долго молчал, что-то обдумывая.
- Хозяин Ван! - проговорил он, еле сдерживая возмущение. В его голосе звучала решимость. - Возвращайся к себе, а я пойду к брату! Чувствовалось, что он готов приступить к действиям немедленно.
- Вы...
- Иди, иди! Я попробую его найти. Жди меня у себя в лавке!
Господин До по своей натуре был человеком мягким и простодушным, однако в минуты гнева мог проявить большую твердость и настойчивость. Он отправился на поиски старшего брата с настроением самым воинственным...
- А-а, братец! Каким это ветром тебя занесло ко мне? - шутливо встретил его Глазастый, а сам подумал: "Кажется, совсем недавно ты проявлял свое недовольство из-за того, что я принял чужую веру. А ну, раскрой-ка пошире глаза, взгляни на меня сейчас! Разве я такой же, как был прежде? Нет! Я теперь в силе! Туфа с перцем и соленые крабы, головизна и даже курочка в сое - теперь всем этим нас не удивишь. И водочка "Эрготоу", извините, нам сейчас не подойдет! Приглядись-ка ко мне, разве я не поправился?"
- Послушай, брат! - серьезный тон и волнение До второго согнали с лица Глазастого улыбку. - Послушай меня! Я обещал Вану расплатиться с твоим долгом и дал ему расписку, сказав, что верну все до единого медяка. Но только брать у Вана продукты ты больше не будешь!
Глазастого будто что-то кольнуло. Он никак не предполагал, что проклятый лавочник так быстро расскажет обо всем брату. А может быть, Ван струхнул? Вполне возможно. Ведь он же не знает, обещал ли помочь Глазастому пастор Ньюшэн. Но если он так перепугался, стоит попросить пастора припугнуть лавочника на самом деле! Только бы пастор согласился! Ах, господин старший До, до чего же хороша будет ваша жизнь!
- Покорно благодарю за услугу!.. Только прошу тебя мне не мешать! Все равно в заморских делах ты ничего не смыслишь!
- Брат! - Господин До вдруг упал на колени и стукнул головой об пол. - Во имя наших предков, прошу тебя, не стращай людей своими иностранцами! Стыдно это! Срам! - Руки у него тряслись, в лице - ни кровинки. Он с трудом поднялся, решив сейчас же уйти, но не мог двинуться с места. Глазастый опешил, а потом вдруг громко расхохотался:
- Эх, братец!.. Братец!
- Ну как? - с надеждой спросил господин До, думая, что тот одумался. - Ну как?
- Как? - Глазастый снова расхохотался. - Пошел прочь! Катись! бросил он со злостью.
Господин До посмотрел на брата и, еле сдерживая гнев, медленно двинулся к двери. Он вышел за ворота и остановился, не зная, куда идти дальше. Человек по природе мягкий, он не мог раздавить даже букашку или бросить бранное слово собаке. Он никогда не сердился на брата и прощал ему все его причуды. Но разве мог он предположить, что тот осмелится на постыдную связь с чужеземцами?! Так всех опозорить! В сердце господина До клокотал гнев. "Как же все это произошло? - подумал он. - Почему это случилось именно со мной? Почему в приличном обществе знаменных людей произошла такая мерзость? Неужели мы, сегодняшние люди, превратились в низких тварей, которые должны расплачиваться за грехи своих предков - за то, что те лет двести назад вели войны на севере и юге и совершали своп карательные походы?" Не в состоянии ответить на эти вопросы, он, совершенно убитый, направился домой, а когда пришел и сел па кан, заплакал. После разговора с братом Глазастый как будто сначала немного растерялся, не зная, что ему предпринять. "Все же идти мне к пастору или нет?.. Пойду! А если выйдет осечка?.. А может быть, лучше пока не ходить?.. Тогда как я покажу свою силу?.. Эх, была не была, пойду! Если же случится какая-то неприятность, я откажусь от новой веры - вот и все! Любопытно, что тогда пастор скажет всевышнему?.. Точно! Так я и сделаю!.. "
- Учитель! - Его. голос звучал как-то особенно сладко. Язык послушно двигался во рту. Он с удовольствием повторил: - Учитель!
- Если у вас ко мне дело, выкладывайте быстрей, а то я очень занят! Пастор куда-то торопился, и сейчас ему было не до утешения агнца. Ему хотелось вздуть Глазастого.
- Если вам недосуг... я зайду в другой раз! - Лицо гостя выражало нерешительность.
- Ну выкладывайте, выкладывайте! - подбодрил его Ньюшэн, поняв, что Глазастый хочет сообщить нечто важное.
Глазастый До сначала издалека и весьма осторожно стал рассказывать последние новости о бунтах против иностранных церковников.
- Очень я беспокоюсь за священнослужителей! Очень болею за них душой! - проговорил он.
- Вы истинный сын святой церкви! И весьма добропорядочный! одобрительно кивнул головой пастор.
- Самому мне трудно сказать, лучше я других или нет, но порядочность во мне есть - это точно! - Глазастому очень понравилась мысль, которую он только что высказал. В ней не было ни сомнения, ни самовосхваления. Она отражала самую суть.
От дел в Поднебесной они перешли к Пекину.
- А что творится в Пекине? - спросил пастор.
Ньюшэн, зная о мятежах, которые вспыхивали здесь и там, очень интересовался слухами. Его церковь повсюду одерживала победы, чему он, разумеется, весьма радовался, но в то же время его мучило беспокойство. Он боялся за свою голову, которую мог в любой момент потерять. Что ему тогда от всех этих побед?! Он написал письмо дяде и попросил у него совета, как у самого крупного знатока Китая, который лучше самого всевышнего разбирается в китайских душах. В письме он старался намекнуть, что закусывать жирной пуляркой, конечно, неплохо, но вот как быть с головой, которую можно потерять в любой момент? Дядя ответил кратко и ясно: "Ты похож на ту кошку, которая боится мышей! Зачем их бояться? Если заварится каша, мы пошлем солдат. В дикой стране любая неразбериха нам только на пользу! Спроси у всевышнего, прав я или нет? И еще одно, самое главное: что бы там ни происходило, тебе следует приобщать души к лону церкви. А ты вроде как собираешься от этого увильнуть! Разве угас в тебе пыл проповедника? Словом, хочу, чтобы жизнь твоя была беспокойной и чтоб в местах, где ты живешь, никогда не было мира!"
Пастор Ньюшэн прозрел. Все, что писал дядя, - сущая правда. Недаром он разбогател. Уверенность пастора сразу окрепла. Он подумал, что эти китайцы вряд ли отважутся на бунт, но на всякий случай решил посоветовать своему посольству держать под рукой солдат, чтобы пустить их в дело, не дожидаясь событий. Надо, мол, держать ухо востро!
- Что творится в Пекине? Наверное, повсюду грязь и смрад! Каково место, таковы и люди! Кха-кха-кха! - закудахтал пастор.
Доверительные и задушевные слова, рассчитанные на полное понимание собеседника, доставили Глазастому До большое удовольствие, которое отразилось в улыбке, расплывшейся на его лице. Если пастор разговаривает с ним по-простому, без всяких церемоний, значит, они стали друзьями. А коли так, надо, как говорится, ковать железо, пока горячо! Он перешел к главному вопросу.
Пастор Ньюшэн роста далеко не мелкого, но, поскольку в последние годы ел он досыта, а спал всласть, его тело заметно округлилось и стало будто бы короче. Волосы у пастора рыжеватые, редкие. В заплывших глазках виднеются желтые зрачки. Потому-то пастор, наверное, и доволен своей жизнью в Китае, что здесь, куда ни глянешь, всюду желтый цвет - знак удачи. Однако больше всего в пасторе, пожалуй, привлекает внимание его смех, напоминающий кашель человека, который подавился рыбьей костью. Кха-кха-кха! - рвутся из глотки странные звуки, когда он разговаривает с прихожанами. Так порой поступает взрослый, который хочет чем-то позабавить ребенка, хотя самому ему совсем не смешно.
Ньюшэн ничего путного с амвона не говорил, как, впрочем, ничего достойного не сделал в своей жизни. В учении он никогда не был силен, а к знаниям не стремился. Да и зачем, если он приехал из Америки, что уже само по себе должно вызывать уважение! Все к нему обязаны относиться с почтением, и даже сам господь бог должен слегка его побаиваться! Вот почему очень не по душе ему были те прихожане, которые настойчиво старались ему объяснить (и доказать), что Китай - страна древняя, а его культура необычайно богатая. Давным-давно Китай подарил человечеству фарфор, шелк, бумагу и чай. Пастор обычно отвечал: "Пароходы и поезда способны расколотить весь ваш фарфор!" -и закатывался победоносным смехом: кха-кха-кха!
Кто-то из прихожан ему говорил, что и в Китае, мол, есть свои герои, например Юэ Фэй или Вэнь Тяньсян [Имена известных полководцев-патриотов, прославившихся своей борьбой против иноземцев]. Пастор, никогда не слышавший этих имен, поначалу ошалело смотрел на собеседника, мигая глазами, но, узнав о них подробнее, невозмутимо заявлял: "А что в них толку - во всех этих юэфэях и вэньтяньсянах? Все вы грешники, и спасти вас может только всевышний!" Лицо его при этом багровело, и на ладонях выступали капельки пота. В эти минуты он вряд ли мог бы объяснить причину своего волнения, однако ему, несомненно, казалось, что его набыченная поза и багровое лицо лучше всего подходят к торжественному мгновению вещания Истины. Пастор испытывал большое удовлетворение.
Прихожане вроде старшего До никогда не вспоминали ни Юэ Фэя, ни Вэнь Тяньсяна, но зато у старшего До пастор всегда мог увидеть под мышкой Библию, завернутую в кусок веткой синей ткани, которую он использовал для разных целей во все времена года. Когда господин До оказывался возле пастора, он при каждом удобном случае высовывал кончик книги и в ответ слышал: кха-кха-кха! Услышав знакомые звуки, старший До с великим почтением раскрывал книгу и застывал перед наставником, готовый слушать его наставления. В эти моменты пастор, хорошо звавший свои скромные возможности, превращался в великого ученого.
- Учитель! - Голос До звучал необычайно проникновенно. - А правда ли, что все мы сделаны из праха земного?
- А как же? - Пастор ткнул пальцем в Библию. - В словах о сотворении мира об этом сказано ясно. Бог сотворил человека из праха земного, вдохнул в лице его дыхание жизни, и стал человек душою живою!
- Учитель Ню!.. А как же прах земной превратился в мясо? - До, сделав глуповатый вид, воззрился на пастора.
- Я же сказал, что бог вдунул ему дыхание жизни!
- Ах! Да-да! И я тоже так думал, только боялся ошибиться! Полистав книгу Ветхого Завета и открыв ее на странице "Бытие", господин До передал ее пастору, а сам принялся бубнить:
- Адам родил сына Сифа... Сиф родил Еноса, Енос родил Каинана... Каинан родил Малелеила...
- Ну хватит, хватит! - остановил его пастор. По всей видимости, он был доволен своим учеником. - У вас, сын мой, большие успехи! Китайскому человеку нелегко запомнить эти имена!
- Весьма даже трудно! Для этого надобно иметь не только хорошую память, но и быстрый язык!.. Учитель! Есть у меня еще один вопрос, который я никак не могу уразуметь. Можно спросить?
- Ну конечно! На то я и пастырь!
Господин До принялся листать книгу, пока не наткнулся на главу "Откровение".
- Учитель, никак не пойму вот эти слова: "... вокруг престола четыре животных, исполненных очей спереди и сзади... " Скажите,, что это за существа?
- Взгляните, сын мой, что начертано далее: "и первое животное было подобно льву, и второе животное подобно тельцу, и третье животное имело лице, как человек, и четвертое животное подобно орлу летящему".
- Так-то оно так, только все ж почему у них со всех сторон глаза?
- Кха-кха! - Пастор запустил руку в рыжеватую редкую растительность. - Кха-кха! Откровение святого Иоанна - часть Завета мало понятная. В стране, откуда я родом, написано множество книг, в которых разъясняются темные ее места, а книг этих столько, что они не уложатся на несколько больших телег! Лучше, сын мой, начните со "Святых благовествований", а когда углубите свои познания, беритесь за "Откровение"!
Хитрый прием пастора возымел свое действие.
- Верно, учитель! - Господин До согласно закивал головой. В его сознании пронеслась счастливая мысль, которой он тут же поделился со своим наставником: - Вот только я не слишком силен в грамоте. Вы бы мне помогли, учитель!
За свою жизнь господин До прочел совсем мало книг, но все же иероглифов он знал несколько больше, чем пастор. Сказав эту фразу, он сразу же высоко оценил и свой быстрый ум, и сладкоречивость, к которым, впрочем, прибегал всякий раз, когда надо было полебезить перед священником. В эти моменты ему казалось, что он походит на только что распустившийся цветок, который с каждым мгновением становится все прекраснее и ароматнее, потому что никаким другим быть не может.
- Разумеется, разумеется! - согласился пастор, доставая четыре чоха. Он уже давно сообразил, что здесь ему не следует беспокоиться о хлебе насущном. Возможно, в Китае он особенно не разбогатеет, по зато, вернувшись на родину, он станет ученым мужем, возможно профессором. Даже такой человек, как господин До, просит помочь ему разобрать Библию, к тому же на китайском языке! Значит, у него есть все основания называть себя специалистом по Китаю, как и его дядя! В свое время тот был бродягой и конокрадом! А сейчас! Сейчас его величают китайским знатоком!
Принимая от пастора деньги, старший До изогнулся в почтительном поклоне и, как бы между прочим, заметил, что он не какой-нибудь знаменный солдат, но человек с хорошей родословной: его предки были крупные чиновники, а некоторые даже носили на шляпе красный шарик!
- О! А князья у вас в роду были? - очень серьезно спросил пастор. Такие слова, как "государь", "князь" и даже совсем незначительные звания, обладали для него огромной притягательной силой. Ему очень хотелось, чтобы среди его прихожан оказались потомки (пусть даже один или два человека) старых князей или высоких вельмож. Вот тогда в своем послании домой он сможет расписать сей факт, сообщив, что ему удалось приобщить к лону церкви несколько ванов и знатных сановников.
- Насчет князей точно не знаю, а вот двое вельмож с титулом хоу [Хоу - почетный титул, второй после титула ван] были точно. Это я помню! Господин До, дав волю своему воображению, создал новую генеалогию семьи. Разве он мог позволить принизить свой сан, получив четыре чоха, которые он сейчас крепко сжимал в руке. Если он потомок знатного хоу, значит пасторские деньги - это вроде как дань, которую ему платит чужеземец.
- Кажется, титул хоу довольно высокий? Не так ли? - Уважение пастора к своему прихожанину еще больше возросло, и он добавил господину До еще пятьсот медяков, радостно при этом загоготав: кха-кха-кха!..
Приняв от пастора дар, старший До с Библией под мышкой направился в питейное заведение, расположенное в известном отдалении от церкви никак не меньше десяти ли. Аромат напитков, которым был напоен воздух винной лавки, тотчас развеял все его мысли о храме божием. "Если человек и впрямь сотворен из праха земного, то с земной твердью должна лучше всего сочетаться не простая вода, а водка "Эрготоу", - подумал он, усаживаясь возле жбана с вином, от которого шел такой крепкий дух, что старший До чуть не потерял сознание. Винный запах, наполнявший комнату, приводил в трепет каждую частичку его плоти, каждый сосудик. "Выпей, выпей "Эрготоу", - словно призывал он. Успокоившись от первого потрясения, господин До зака зал порцию доуфу с красным перцем, несколько засоленных мелких крабов и полцзиня водки.
Выпив, он почувствовал, что его сосуды сразу же как будто расширились. Он вдруг вспомнил многоглазого библейского зверя и захихикал: хи-хи-хи! Пошатываясь, он направился к двери и вышел во двор, где продолжил свою веселую трапезу, купив большую порцию свиной головизны, пару копченых яиц, несколько лепешек из белой муки и вина. Насытившись, он отер синей тряпицей рот и, простившись с хозяином питейного заведения, отправился домой.
От обильной закуски и вина в голове появились разные мысли и желания. "А что, если пастор каждый месяц будет давать мне несколько лянов, как выдают жалованье знаменным? Вот была бы жизнь!" - подумал он, но потом вспомнил, что в протестантской церкви добиться этого нелегко, и это его немало опечалило. Он стал корить себя за опрометчивость: "Надо было сначала все разузнать, а потом принимать решение!" Однако он не пал духом. Совсем нет! Ведь выход можно найти из любого положения, надо только немного пошевелить мозгами. "А если с помощью пастора мне пробраться в американские хоромы и попытаться найти там работу?" Подумав об этом, он, однако, тут же дал отбой: "Нет! Исполнять все их предписания - это не по мне!" Он мечтал о такой жизни, при которой мог бы добывать хлеб насущный, пребывая в праздности, как старый министр, удалившийся на отдых. Почему бы и нет? Ведь судя по всему, история в нем не ошиблась. Почему же не помечтать о пироге, который спускается в рот прямо с неба?
Старший До хорошо знал, что несколько прихожан, используя свою близость к иностранцам, открыли большие лавки с заморскими товарами и сильно разбогатели. Он не замедлил нанести визит этим братьям во Христе, надеясь от них чем-нибудь поживиться, однако к своему огорчению скоро понял, что их любовь к ближнему своему не столь глубока, как он себе представлял. Они встретили его равнодушно и даже холодно. Заметив, что кто-то из них как будто умеет говорить по-иностранному, он им сказал на заморский манер: "Адам родил Сифа... " Но его не поняли. Тогда он повторил фразу на "мандаринском речении", на котором обычно изъяснялся пастор. Его опять не поняли и даже закачали при этом головами. Старший До попытался вызвать у них чисто научный интерес, рассказав про глазастых тварей из Библии, на что в ответ услышал: "О таких тварях не слыхивали!" Но самое удивительное было то, что его не угостили даже чашкой чая! Недовольный и мрачный, он отправился к тем братьям по церкви, которые верили по-настоящему, и они сказали ему, что вера нужна вовсе не для обогащения, но для истины. "Интересно, сколько стоит фунт этой истины?" - подумал До.
Оставались еще прихожане-бедолаги. Может быть, с ними удастся создать нечто похожее на содружество? Увы, те наотрез отказались с ним сотрудничать. У каждого уже сложилась своя жизнь и был свой подход к делу. Одни, используя близость к иностранцам, помогали кому-то разрешать разные судебные дрязги. Другие - понятно, не без выгоды для себя занимались продажей земельной собственности и домов. Третьи устраивали всякие махинации: скупали краденое и предметы старины, переправляя их в иностранные посольства. Случалось, что кто-то из подобных мошенников по наущению иностранцев проникал в храм и крал там бронзовую статую Будды, за что потом получал солидное вознаграждение. Словом, каждый владел своим секретом, которым не собирался делиться с чужим, а пуще всего со старшим До. Эти люди с насмешкой относились к нему самому, как и к его рассказам об Адаме и Сифе, а также к его разглагольствованиям о многоглазых библейских тварях. Денежные подачки, которых он удостаивался, вызывали у них зависть: "Только окрестился, а уже лезет вверх! Наверное, собирается всех нас прижать!" Они прозвали его Глазастым и при каждом удобном случае нашептывали о нем пастору. Однако пастор, действуя по принципу "разделяй и властвуй!", не отвернулся от Глазастого и не проявил к нему холодного равнодушия. И все же Глазастый До заметил, что после бесед об "Откровениях" он стал получать от пастора лишь одни чох, хотя он как-то попытался намекнуть, что на его куртке, как и на библейских тварях, изображены глаза [Здесь имеются в виду круги на куртке или халате]. Что делать? Надо извлечь из новой веры хоть какую-то пользу. Не зря же он ее принял! Пожалуй, надо начать с чего-то небольшого...
Еще до обращения в лоно христианской церкви Глазастый пользовался услугами лавки "Торговая удача", где брал, подобно другим знаменным людям, товары в долг. Из месяца в месяц его долг записывался на особый счет, который потом он вынужден был оплачивать. Теперь он решил долг не отдавать. "Интересно, что сделает лавочник Ван?" - подумал он. Раньше он за один раз брал продуктов совсем немного: свежего мяса монет на 200, пучок овощей на 160 монет. Теперь Глазастый решил взять в лавке Вана курицу под соей. Но Глазастый не учел, что за это время лавочник успел от его брата кое-что о нем узнать, и то, что сказал господин До-второй, совпадало с тем, что когда-то говорил Шичэн, в правоте которого старый Ван теперь нисколько не сомневался. Если Глазастый способен на такие пакости в Пекине, можно представить, что он станет вытворять в деревне?! Видно, не случайно Шичэн так их всех ненавидит!
- Хозяин Ван!- В голосе господина До чувствовалось некоторое смущение. - Почтенный Ван! За сколько месяцев вам задолжал старший брат?
- Больше чем за три! И ни гроша не вернул!
- Я... я за него расплачусь! Только постепенно! Ведь он все же мне брат! - Голос господина До дрожал от волнения.
- С какой стати вам тратиться? Вы же с ним живете порознь. К тому же вы не богач!
- Живем-то мы порознь... да предки у нас одни! - Господин До с усилием проглотил скопившуюся во рту слюну.
- Не стоит из-за него переживать!.. Я сам с ним поговорю по душам!
- Эх, почтенный! Все эти пакости он творит потому, что чувствует поддержку иностранцев! А нам не перебороть!.. Одним словом, с его долгом я расплачусь сам. Правда, нелегко будет, но расплачусь!
Лавочник Ван долго думал, как ему лучше поступить, и в конце концов решил, что с долгом Глазастого надо пока повременить. Как бы тот и вправду не приплел чужеземцев! Дело у него с этим Глазастым, конечно, мелкое, и они вряд ли в него станут ввязываться, а впрочем, кто их знает?..
В это время Глазастый принял свое решение: "Точно! Ход неплохой, а главное, сулит выгоду! Если же случится какая накладка, я прибегну к имени пастора. Он мне, возможно, прямо и не поможет (а хорошо бы, если бы он постращал этого лавочника!), но я думаю, что этот Ван сам все поймет и присмиреет... Преподнесет он мне курочку, как самый почтительный сын своему родителю!.. Точно!"
Его мысль летела уже дальше, а желания росли. "Коли подул попутный ветер, надо поднять парус выше!" - подумал он, но вдруг появились сомнения: а поддержит ли его пастор?.. "Выпью-ка я пару чарок для храбрости!" Он выпил сразу четыре ляна вина. Лицо его зарделось и стало походить на лепешку - шаомай. Сейчас Глазастый был готов взять в долг пару свиных ножек и потребовать, чтобы к ним присовокупили четыре чоха монет. Глазастый перешагнул порог лавки.
При виде гостя в сердце старого Вана заклокотал гнев. Сколько он от него натерпелся! Хватит! Как всякий шаньдунец, он был человеком вспыльчивым и прямолинейным. Ван в упор посмотрел на гостя и минуты две не отводил от него глаз, надеясь, что тот его поймет и, смутившись, исчезнет. Не тут-то было! Глазастый не только не двинулся с места, но даже дважды презрительно хмыкнул.
- Господин До! - не выдержал лавочник. - Свиные ножки мы в долг не даем! И деньги тоже! Вы не вернули свой старый долг, потому просить не имеете права! Сначала расплатитесь!
- Так-так, лавочник! Только учти, у меня есть друзья! Среди иностранцев! Ты скоро почувствуешь, чем это пахнет! - Глазастый До вынужден был напомнить о существовании пастора, иначе ему пришлось бы ретироваться, испытав горечь поражения. - Если ты все это уразумел своей головой, свиные ножки и деньги принесешь мне домой!.. Почтительно жду твоего визита! - И вышел.
Старый Ван давно привык к спорам из-за долгов - такое уж у него занятие! Во время споров он мог на кого-то накричать, пошуметь, но чтобы по-настоящему осерчать - такого не было никогда. В канун Нового года между ним и его клиентами - знаменными людьми происходили ожесточенные перепалки, однако в первый день нового года недавние враги шли друг к другу в гости, чинно кланялись и желали процветания в делах. Они забыли, что еще накануне они отчаянно спорили и ругались с багровыми от ярости лицами. Но сейчас лавочник рассердился не на шутку. Этот мошенник, прикрывшись своими новыми друзьями, смеет его шантажировать! Старый Ван стерпеть этого не мог. И тут он снова с уважением вспомнил своего сына.
"А что, если все-таки Глазастый в самом деле приплетет иностранцев? Что тогда?" Как и многие другие, лавочник побаивался их, не слишком хорошо представляя, какая сила за ними стоит. Он решил поговорить с братом Глазастого.
Когда Ван обо всем рассказал господину До, тот долго молчал, что-то обдумывая.
- Хозяин Ван! - проговорил он, еле сдерживая возмущение. В его голосе звучала решимость. - Возвращайся к себе, а я пойду к брату! Чувствовалось, что он готов приступить к действиям немедленно.
- Вы...
- Иди, иди! Я попробую его найти. Жди меня у себя в лавке!
Господин До по своей натуре был человеком мягким и простодушным, однако в минуты гнева мог проявить большую твердость и настойчивость. Он отправился на поиски старшего брата с настроением самым воинственным...
- А-а, братец! Каким это ветром тебя занесло ко мне? - шутливо встретил его Глазастый, а сам подумал: "Кажется, совсем недавно ты проявлял свое недовольство из-за того, что я принял чужую веру. А ну, раскрой-ка пошире глаза, взгляни на меня сейчас! Разве я такой же, как был прежде? Нет! Я теперь в силе! Туфа с перцем и соленые крабы, головизна и даже курочка в сое - теперь всем этим нас не удивишь. И водочка "Эрготоу", извините, нам сейчас не подойдет! Приглядись-ка ко мне, разве я не поправился?"
- Послушай, брат! - серьезный тон и волнение До второго согнали с лица Глазастого улыбку. - Послушай меня! Я обещал Вану расплатиться с твоим долгом и дал ему расписку, сказав, что верну все до единого медяка. Но только брать у Вана продукты ты больше не будешь!
Глазастого будто что-то кольнуло. Он никак не предполагал, что проклятый лавочник так быстро расскажет обо всем брату. А может быть, Ван струхнул? Вполне возможно. Ведь он же не знает, обещал ли помочь Глазастому пастор Ньюшэн. Но если он так перепугался, стоит попросить пастора припугнуть лавочника на самом деле! Только бы пастор согласился! Ах, господин старший До, до чего же хороша будет ваша жизнь!
- Покорно благодарю за услугу!.. Только прошу тебя мне не мешать! Все равно в заморских делах ты ничего не смыслишь!
- Брат! - Господин До вдруг упал на колени и стукнул головой об пол. - Во имя наших предков, прошу тебя, не стращай людей своими иностранцами! Стыдно это! Срам! - Руки у него тряслись, в лице - ни кровинки. Он с трудом поднялся, решив сейчас же уйти, но не мог двинуться с места. Глазастый опешил, а потом вдруг громко расхохотался:
- Эх, братец!.. Братец!
- Ну как? - с надеждой спросил господин До, думая, что тот одумался. - Ну как?
- Как? - Глазастый снова расхохотался. - Пошел прочь! Катись! бросил он со злостью.
Господин До посмотрел на брата и, еле сдерживая гнев, медленно двинулся к двери. Он вышел за ворота и остановился, не зная, куда идти дальше. Человек по природе мягкий, он не мог раздавить даже букашку или бросить бранное слово собаке. Он никогда не сердился на брата и прощал ему все его причуды. Но разве мог он предположить, что тот осмелится на постыдную связь с чужеземцами?! Так всех опозорить! В сердце господина До клокотал гнев. "Как же все это произошло? - подумал он. - Почему это случилось именно со мной? Почему в приличном обществе знаменных людей произошла такая мерзость? Неужели мы, сегодняшние люди, превратились в низких тварей, которые должны расплачиваться за грехи своих предков - за то, что те лет двести назад вели войны на севере и юге и совершали своп карательные походы?" Не в состоянии ответить на эти вопросы, он, совершенно убитый, направился домой, а когда пришел и сел па кан, заплакал. После разговора с братом Глазастый как будто сначала немного растерялся, не зная, что ему предпринять. "Все же идти мне к пастору или нет?.. Пойду! А если выйдет осечка?.. А может быть, лучше пока не ходить?.. Тогда как я покажу свою силу?.. Эх, была не была, пойду! Если же случится какая-то неприятность, я откажусь от новой веры - вот и все! Любопытно, что тогда пастор скажет всевышнему?.. Точно! Так я и сделаю!.. "
- Учитель! - Его. голос звучал как-то особенно сладко. Язык послушно двигался во рту. Он с удовольствием повторил: - Учитель!
- Если у вас ко мне дело, выкладывайте быстрей, а то я очень занят! Пастор куда-то торопился, и сейчас ему было не до утешения агнца. Ему хотелось вздуть Глазастого.
- Если вам недосуг... я зайду в другой раз! - Лицо гостя выражало нерешительность.
- Ну выкладывайте, выкладывайте! - подбодрил его Ньюшэн, поняв, что Глазастый хочет сообщить нечто важное.
Глазастый До сначала издалека и весьма осторожно стал рассказывать последние новости о бунтах против иностранных церковников.
- Очень я беспокоюсь за священнослужителей! Очень болею за них душой! - проговорил он.
- Вы истинный сын святой церкви! И весьма добропорядочный! одобрительно кивнул головой пастор.
- Самому мне трудно сказать, лучше я других или нет, но порядочность во мне есть - это точно! - Глазастому очень понравилась мысль, которую он только что высказал. В ней не было ни сомнения, ни самовосхваления. Она отражала самую суть.
От дел в Поднебесной они перешли к Пекину.
- А что творится в Пекине? - спросил пастор.
Ньюшэн, зная о мятежах, которые вспыхивали здесь и там, очень интересовался слухами. Его церковь повсюду одерживала победы, чему он, разумеется, весьма радовался, но в то же время его мучило беспокойство. Он боялся за свою голову, которую мог в любой момент потерять. Что ему тогда от всех этих побед?! Он написал письмо дяде и попросил у него совета, как у самого крупного знатока Китая, который лучше самого всевышнего разбирается в китайских душах. В письме он старался намекнуть, что закусывать жирной пуляркой, конечно, неплохо, но вот как быть с головой, которую можно потерять в любой момент? Дядя ответил кратко и ясно: "Ты похож на ту кошку, которая боится мышей! Зачем их бояться? Если заварится каша, мы пошлем солдат. В дикой стране любая неразбериха нам только на пользу! Спроси у всевышнего, прав я или нет? И еще одно, самое главное: что бы там ни происходило, тебе следует приобщать души к лону церкви. А ты вроде как собираешься от этого увильнуть! Разве угас в тебе пыл проповедника? Словом, хочу, чтобы жизнь твоя была беспокойной и чтоб в местах, где ты живешь, никогда не было мира!"
Пастор Ньюшэн прозрел. Все, что писал дядя, - сущая правда. Недаром он разбогател. Уверенность пастора сразу окрепла. Он подумал, что эти китайцы вряд ли отважутся на бунт, но на всякий случай решил посоветовать своему посольству держать под рукой солдат, чтобы пустить их в дело, не дожидаясь событий. Надо, мол, держать ухо востро!
- Что творится в Пекине? Наверное, повсюду грязь и смрад! Каково место, таковы и люди! Кха-кха-кха! - закудахтал пастор.
Доверительные и задушевные слова, рассчитанные на полное понимание собеседника, доставили Глазастому До большое удовольствие, которое отразилось в улыбке, расплывшейся на его лице. Если пастор разговаривает с ним по-простому, без всяких церемоний, значит, они стали друзьями. А коли так, надо, как говорится, ковать железо, пока горячо! Он перешел к главному вопросу.