– Что намечается в этом Музее изобразительных искусств? – спросил Гидеон, прерывая ход мыслей Данте. – У тебя есть какие-то подозрения?
– Нет. Никаких подозрений. Так, любопытство.
– Что я слышу! Ты вдруг стал интересоваться искусством? – Гидеон рассмеялся. – Неужели несколько часов в обществе гарвардского отличника оказали на тебя столь тлетворное влияние? Никогда не думал, что ты решишь заделаться умником.
Данте не был дремучим варваром, но сейчас совершенно не желал доказывать это.
– Все, забыли, – только и сказал он в трубку.
Его раздражение немного утихло, когда он заметил, что к нему вновь проявляют внимание. На сей раз это были две симпатичные девушки в искусственно состаренных дизайнерских джинсах. По-видимому, приехали из пригорода, чтобы развлечься. «Студентки колледжа, лет двадцати», – определил Данте, посмотрев на их свежие лица. Девушки захихикали, проходя мимо машины к клубу и стараясь вести себя так, будто вид роскошного автомобиля не произвел на них впечатления.
– Ну ладно, Ди. Где ты сейчас? Едешь на базу?
– Нет, – тихо ответил Данте, глуша мотор и провожая девушек взглядом. – Ночь продолжается. Думаю перекусить, перед тем как вернуться.
В Темной Гавани Стерлинг Чейз возбужденно расхаживал по своей квартире. И хотя ночь никак нельзя было назвать удачной, он чувствовал эмоциональный подъем. Его не заботил высокомерный, враждебно настроенный воин, с которым его поставили в пару. Чейз напомнил себе, что цель, ради которой он обратился за помощью к Ордену, стоит того, чтобы в течение нескольких недель потерпеть неприятные выходки Данте и его собратьев.
Чейз вернулся в Темную Гавань пару часов назад, до рассвета оставалось примерно столько же, но спать ему не хотелось.
Сейчас ему хотелось с кем-нибудь поговорить.
Конечно же, он сразу подумал об Элизе.
Но она, скорее всего, готовится ко сну. Чейз представил, как она сидит у изящного туалетного столика, возможно обнаженная, прикрытая лишь облаком тонкого белого шелка, и расчесывает длинные светлые волосы. Глаза цвета лаванды закрыты, она что-то рассеянно мурлычет себе под нос – привычка, которая сводила его с ума.
Хрупкая и нежная Элиза овдовела пять лет назад. Где-то в глубине души Чейз знал, что она больше никогда ни с кем не свяжет свою жизнь. Отчасти он был рад, что она отказывается вновь открыть сердце любви – право, которым обладала каждая Подруга по Крови, потерявшая партнера. Пусть Чейз страдал от неудовлетворенного желания обладать ею, но и не видел Элизу соединенной узами с другим вампиром – такого удара он не вынес бы.
Но без мужчины Рода, который питал бы ее своей кровью, способной останавливать ход времени, Элиза, женщина человеческой расы, состарится и умрет. Именно это печалило Чейза больше всего. И хотя она никогда не принадлежала ему в истинном смысле этого слова, через какие-нибудь шестьдесят-семьдесят лет – краткий миг для вампира – он потеряет ее навсегда.
Возможно, осознание предстоящей утраты заставляло Чейза с такой силой желать разделить с Элизой каждое мгновение ее печали и боли.
Он любил ее.
И стыдился того, как сильно Элиза действовала на него. Стоило Чейзу подумать о ней, как его бросало в жар. Но она никогда не узнает о том огне, который разжигала в нем. Чейз был уверен, что его признание в любви вызовет у Элизы презрение.
Однако ничто не могло сдержать его влечение к ней.
Хотя бы раз испытать блаженство близости с Элизой.
Чейз перестал ходить по квартире, рухнул на диван и откинулся на спинку, широко расставив ноги и глядя в высокий белый потолок.
Спальня Элизы была там, как раз над его головой.
Вдохни он поглубже, и смог бы уловить ее аромат – смесь вереска и розы. Чейз жадно втянул воздух. От мучительного голода у него увеличились клыки. Чейз облизнулся, почти ощущая вкус Элизы на губах.
Сладчайшая мука.
Он представил, как она идет по комнате, ступая по ковру босыми ногами, развязывает на ходу шелковый халат, легкий и прозрачный, как облако. Халат падает у кровати, Элиза ложится на прохладные простыни – обнаженные соски розовыми бусинами горят на ее бледной коже.
У Чейза пересохло в горле. Кровь стучала в висках, тело горело огнем. Член под черной тканью джинсов болезненно напрягся. Чейз погладил его, мечтая, чтобы это сделала Элиза.
Желание усилилось.
Оно никогда не угаснет…
– Господи, – пробормотал Чейз, ненавидя себя за слабость.
Он отдернул руку и, злобно шипя, встал, проклиная свои фантазии о недостижимой Элизе.
Жар полз по голым ногам Данте вверх к бедрам, охватывал спину, грудь, плечи. Неумолимый, всепоглощающий, он накрывал огромной волной, причиняя томительную боль.
Данте не мог пошевелиться, он утратил контроль не только над своим телом, но и над мыслями.
Огонь – это все, что он чувствовал и осознавал.
И еще – что пламя убивает его.
Оно полыхало и гудело вокруг, дым клубился, разъедая глаза и обжигая горло каждый раз, когда Данте делал безуспешную попытку вдохнуть.
Он не мог дышать.
Данте попал в западню.
Он чувствовал, как кожа покрывается волдырями. Слышал, как потрескивает одежда и волосы, уступая напору огня, а он лишь фиксировал происходящее, оцепенев от ужаса.
Никакой надежды на спасение.
Смерть приближалась.
Чейз ощущал черную руку, опустившуюся на него, толкавшую вниз, в засасывавшую воронку вечного небытия…
– Нет!
Резко дернувшись, он проснулся – каждый мускул был напряжен. Данте попытался подняться, но что-то мешало ему. Что-то давило на бедра, и еще что-то безвольно лежало поперек груди. Обе девушки зашевелились, одна издала мурлыкающий звук, устраиваясь у него под боком и гладя его холодную влажную грудь.
– Что случилось, милый?
– Отстань от меня, – пробормотал Данте. В горле пересохло, и голос прозвучал хрипло и глухо.
Высвободившись из объятий, он спустил ноги на пол и окинул взглядом незнакомую комнату. Данте все еще тяжело дышал, сердце учащенно билось. По его спине пробежали пальцы. Раздраженный, он встал с продавленного матраса и в темноте начал искать свою одежду.
– Не уходи, – захныкала одна из девушек. – Мы с Мией хотим продолжения.
Данте ничего не ответил. Сейчас он желал одного – активных действий. Он так долго оставался неподвижным. Так долго, что сама смерть пожаловала за ним.
– С тобой все в порядке? – спросила вторая девушка. – Тебе приснился страшный сон?
«Страшный сон», – с сарказмом подумал Данте.
Вовсе нет.
Это видение – реальнее самой жизни – преследовало его, сколько он себя помнил.
Картина будущего.
Его собственной смерти, которую он знал в деталях. Оставалось только выяснить: когда, где и почему. Данте даже знал, кому обязан этим проклятием.
Женщина, родившая его на свет в Италии двести двадцать девять лет назад, предвидела не только собственную смерть, но и смерть своего возлюбленного супруга – вампира Темной Гавани, отца Данте. Она трагически погибла в морской пучине, успев спасти от этой участи своего ребенка. Через восемьдесят лет после ее смерти, едва покинув переполненный зал в Темной Гавани Рима, отец Данте, как и предсказывала его супруга, был убит завистливым политическим соперником.
Удивительный дар этой женщины перешел к ее единственному ребенку – Данте, такое часто случалось у представителей Рода, и теперь его мучило видение собственной смерти.
– Иди в постельку, – позвала у него за спиной девушка. – Ну же, не упрямься.
Натянув одежду, Данте вернулся к кровати. Девушки потянулись к нему, их движения были вялыми, глаза туманились не столько от сна, сколько от опьяняющего воздействия укусов вампира. Данте залечил ранки сразу же, но перед уходом нужно было еще кое-что сделать. Он положил руку на лоб одной девушки, затем другой, стирая воспоминания о проведенной с ним ночи.
«Если бы я мог так же легко стереть свои воспоминания», – подумал Данте, все еще ощущая в пересохшем горле вкус дыма, пепла и смерти.
Глава девятая
– Нет. Никаких подозрений. Так, любопытство.
– Что я слышу! Ты вдруг стал интересоваться искусством? – Гидеон рассмеялся. – Неужели несколько часов в обществе гарвардского отличника оказали на тебя столь тлетворное влияние? Никогда не думал, что ты решишь заделаться умником.
Данте не был дремучим варваром, но сейчас совершенно не желал доказывать это.
– Все, забыли, – только и сказал он в трубку.
Его раздражение немного утихло, когда он заметил, что к нему вновь проявляют внимание. На сей раз это были две симпатичные девушки в искусственно состаренных дизайнерских джинсах. По-видимому, приехали из пригорода, чтобы развлечься. «Студентки колледжа, лет двадцати», – определил Данте, посмотрев на их свежие лица. Девушки захихикали, проходя мимо машины к клубу и стараясь вести себя так, будто вид роскошного автомобиля не произвел на них впечатления.
– Ну ладно, Ди. Где ты сейчас? Едешь на базу?
– Нет, – тихо ответил Данте, глуша мотор и провожая девушек взглядом. – Ночь продолжается. Думаю перекусить, перед тем как вернуться.
В Темной Гавани Стерлинг Чейз возбужденно расхаживал по своей квартире. И хотя ночь никак нельзя было назвать удачной, он чувствовал эмоциональный подъем. Его не заботил высокомерный, враждебно настроенный воин, с которым его поставили в пару. Чейз напомнил себе, что цель, ради которой он обратился за помощью к Ордену, стоит того, чтобы в течение нескольких недель потерпеть неприятные выходки Данте и его собратьев.
Чейз вернулся в Темную Гавань пару часов назад, до рассвета оставалось примерно столько же, но спать ему не хотелось.
Сейчас ему хотелось с кем-нибудь поговорить.
Конечно же, он сразу подумал об Элизе.
Но она, скорее всего, готовится ко сну. Чейз представил, как она сидит у изящного туалетного столика, возможно обнаженная, прикрытая лишь облаком тонкого белого шелка, и расчесывает длинные светлые волосы. Глаза цвета лаванды закрыты, она что-то рассеянно мурлычет себе под нос – привычка, которая сводила его с ума.
Хрупкая и нежная Элиза овдовела пять лет назад. Где-то в глубине души Чейз знал, что она больше никогда ни с кем не свяжет свою жизнь. Отчасти он был рад, что она отказывается вновь открыть сердце любви – право, которым обладала каждая Подруга по Крови, потерявшая партнера. Пусть Чейз страдал от неудовлетворенного желания обладать ею, но и не видел Элизу соединенной узами с другим вампиром – такого удара он не вынес бы.
Но без мужчины Рода, который питал бы ее своей кровью, способной останавливать ход времени, Элиза, женщина человеческой расы, состарится и умрет. Именно это печалило Чейза больше всего. И хотя она никогда не принадлежала ему в истинном смысле этого слова, через какие-нибудь шестьдесят-семьдесят лет – краткий миг для вампира – он потеряет ее навсегда.
Возможно, осознание предстоящей утраты заставляло Чейза с такой силой желать разделить с Элизой каждое мгновение ее печали и боли.
Он любил ее.
И стыдился того, как сильно Элиза действовала на него. Стоило Чейзу подумать о ней, как его бросало в жар. Но она никогда не узнает о том огне, который разжигала в нем. Чейз был уверен, что его признание в любви вызовет у Элизы презрение.
Однако ничто не могло сдержать его влечение к ней.
Хотя бы раз испытать блаженство близости с Элизой.
Чейз перестал ходить по квартире, рухнул на диван и откинулся на спинку, широко расставив ноги и глядя в высокий белый потолок.
Спальня Элизы была там, как раз над его головой.
Вдохни он поглубже, и смог бы уловить ее аромат – смесь вереска и розы. Чейз жадно втянул воздух. От мучительного голода у него увеличились клыки. Чейз облизнулся, почти ощущая вкус Элизы на губах.
Сладчайшая мука.
Он представил, как она идет по комнате, ступая по ковру босыми ногами, развязывает на ходу шелковый халат, легкий и прозрачный, как облако. Халат падает у кровати, Элиза ложится на прохладные простыни – обнаженные соски розовыми бусинами горят на ее бледной коже.
У Чейза пересохло в горле. Кровь стучала в висках, тело горело огнем. Член под черной тканью джинсов болезненно напрягся. Чейз погладил его, мечтая, чтобы это сделала Элиза.
Желание усилилось.
Оно никогда не угаснет…
– Господи, – пробормотал Чейз, ненавидя себя за слабость.
Он отдернул руку и, злобно шипя, встал, проклиная свои фантазии о недостижимой Элизе.
Жар полз по голым ногам Данте вверх к бедрам, охватывал спину, грудь, плечи. Неумолимый, всепоглощающий, он накрывал огромной волной, причиняя томительную боль.
Данте не мог пошевелиться, он утратил контроль не только над своим телом, но и над мыслями.
Огонь – это все, что он чувствовал и осознавал.
И еще – что пламя убивает его.
Оно полыхало и гудело вокруг, дым клубился, разъедая глаза и обжигая горло каждый раз, когда Данте делал безуспешную попытку вдохнуть.
Он не мог дышать.
Данте попал в западню.
Он чувствовал, как кожа покрывается волдырями. Слышал, как потрескивает одежда и волосы, уступая напору огня, а он лишь фиксировал происходящее, оцепенев от ужаса.
Никакой надежды на спасение.
Смерть приближалась.
Чейз ощущал черную руку, опустившуюся на него, толкавшую вниз, в засасывавшую воронку вечного небытия…
– Нет!
Резко дернувшись, он проснулся – каждый мускул был напряжен. Данте попытался подняться, но что-то мешало ему. Что-то давило на бедра, и еще что-то безвольно лежало поперек груди. Обе девушки зашевелились, одна издала мурлыкающий звук, устраиваясь у него под боком и гладя его холодную влажную грудь.
– Что случилось, милый?
– Отстань от меня, – пробормотал Данте. В горле пересохло, и голос прозвучал хрипло и глухо.
Высвободившись из объятий, он спустил ноги на пол и окинул взглядом незнакомую комнату. Данте все еще тяжело дышал, сердце учащенно билось. По его спине пробежали пальцы. Раздраженный, он встал с продавленного матраса и в темноте начал искать свою одежду.
– Не уходи, – захныкала одна из девушек. – Мы с Мией хотим продолжения.
Данте ничего не ответил. Сейчас он желал одного – активных действий. Он так долго оставался неподвижным. Так долго, что сама смерть пожаловала за ним.
– С тобой все в порядке? – спросила вторая девушка. – Тебе приснился страшный сон?
«Страшный сон», – с сарказмом подумал Данте.
Вовсе нет.
Это видение – реальнее самой жизни – преследовало его, сколько он себя помнил.
Картина будущего.
Его собственной смерти, которую он знал в деталях. Оставалось только выяснить: когда, где и почему. Данте даже знал, кому обязан этим проклятием.
Женщина, родившая его на свет в Италии двести двадцать девять лет назад, предвидела не только собственную смерть, но и смерть своего возлюбленного супруга – вампира Темной Гавани, отца Данте. Она трагически погибла в морской пучине, успев спасти от этой участи своего ребенка. Через восемьдесят лет после ее смерти, едва покинув переполненный зал в Темной Гавани Рима, отец Данте, как и предсказывала его супруга, был убит завистливым политическим соперником.
Удивительный дар этой женщины перешел к ее единственному ребенку – Данте, такое часто случалось у представителей Рода, и теперь его мучило видение собственной смерти.
– Иди в постельку, – позвала у него за спиной девушка. – Ну же, не упрямься.
Натянув одежду, Данте вернулся к кровати. Девушки потянулись к нему, их движения были вялыми, глаза туманились не столько от сна, сколько от опьяняющего воздействия укусов вампира. Данте залечил ранки сразу же, но перед уходом нужно было еще кое-что сделать. Он положил руку на лоб одной девушки, затем другой, стирая воспоминания о проведенной с ним ночи.
«Если бы я мог так же легко стереть свои воспоминания», – подумал Данте, все еще ощущая в пересохшем горле вкус дыма, пепла и смерти.
Глава девятая
– Тесс, расслабься. – Рука Бена легла ей на талию, губы почти касались уха. – Если ты заметила, здесь вечеринка, а не похороны.
«И это хорошо», – подумала Тесс, опуская взгляд на свое темно-красное платье. Оно было простое, купленное на распродаже, но на фоне всех этих людей в черном Тесс выделялась своим цветным нарядом и чувствовала себя неуютно.
Дело было не только в платье. С детства она испытывала неловкость, находясь среди людей. Она всегда была другой. Что-то отделяло ее от всех, Тесс не понимала, что именно, и предпочитала не задумываться над этим. Она всеми силами старалась вписаться в общество – вот, например, как сейчас, но стоя в толпе незнакомцев, терзалась непреодолимым желанием вырваться и сбежать.
Тесс казалось, что на нее надвигается шторм, вокруг сгущаются невидимые мощные силы, готовые затянуть ее в воронку, а затем выбросить на голые рифы. Она боялась, что под ногами вот-вот разверзнется бездна.
Тесс потерла шею, почувствовав какую-то тупую боль в области сонной артерии.
– С тобой все в порядке? – спросил Бен. – Ты за весь вечер почти ничего не сказала.
– Правда? Прости.
– Тебе здесь нравится?
Тесс кивнула и выдавила улыбку:
– Выставка просто замечательная. В программке написано, что это мероприятие исключительно для меценатов. Как тебе удалось достать билеты?
– Ну, у меня есть кое-какие связи… – Бен пожал плечами и вылил в рот остатки шампанского. – Один человек был у меня в долгу. Это не то, о чем ты подумала, – сказал он с легким упреком в голосе, забрав у Тесс пустой бокал из-под содовой. – Я знаю одного бармена, а он знаком с девчонкой, которая работает на подобных вечеринках. Помня, как ты любишь скульптуру, несколько месяцев назад я закинул удочку насчет пары лишних билетиков.
– А за что этот бармен тебе должен? – с подозрением спросила Тесс. Она знала, что Бен часто общается с сомнительными типами. – Что вас связывает?
– У него машина была в ремонте, и я одолжил ему свой фургон на вечер, ему нужно было работать на какой-то свадьбе. Вот и все дела. Ничего противозаконного. – Бен улыбнулся своей обезоруживающей улыбкой. – Я же дал тебе обещание, разве нет?
Тесс неуверенно кивнула.
– Раз уж речь зашла о баре, не повторить ли нам? Еще содовой для дамы?
– Да, пожалуйста.
Бен растворился в толпе, а Тесс продолжила осмотр экспонатов, выставленных в огромном зале музея. Здесь были сотни скульптур, запечатлевших тысячелетний период истории человечества, все в высоких витринах из оргстекла.
Тесс подошла к группе блондинок с бронзовым загаром и сверкающими драгоценностями. Как и подобает великосветским дамам, они плотным кольцом обступили витрину с итальянскими терракотовыми статуэтками и шумно обсуждали последние новости: такой-то плохо сделали подтяжку лица, а такая-то завела любовника – профессионального инструктора по теннису из загородного клуба, подумать только – вдвое моложе себя! Тесс переминалась с ноги на ногу у них за спиной, стараясь не слушать сплетни, а протиснуться поближе к элегантной скульптуре Корнаккини «Спящий Эндимион».
Тесс чувствовала себя обманщицей: во-первых, она появилась на этой вечеринке в качестве девушки Бена, коей не являлась, а во-вторых, она не принадлежала к числу покровителей музея. Бен в большей степени, нежели она, вписывался в это общество. Он родился и вырос в Бостоне, среди музеев и театров. А Тесс воспитывалась в атмосфере провинциальных ярмарок и захудалых кинотеатров. Ее познания в искусстве были довольно скромными, и безотчетная любовь к скульптуре стала для Тесс спасением, особенно в те трудные дни, когда она еще жила в родном Иллинойсе.
В то время она была совсем другим человеком. Тереза Дон Калвер кое-что знала об обманщиках. Ее отчим позаботился об этом. Внешне он казался идеальным: успешный, добрый, высокоморальный. Но в действительности таковым не являлся. Он умер около десяти лет назад. Мать, довольно чужой для Тесс человек, не так давно тоже умерла. А Тесс девять лет назад покинула родной дом и рассталась со своим печальным прошлым.
Если бы только можно было так же легко расстаться и со всеми воспоминаниями о нем.
Забыть то ужасное, что она сделала…
Тесс сосредоточилась на прекрасных линиях Эндимиона. Она погрузилась в созерцание терракотовой скульптуры восемнадцатого столетия, и вдруг волосы у нее на затылке зашевелились. Тесс обдало жаром. Она в смятении оглянулась. За спиной – никого. Блондинки, перемывавшие косточки своим подругам, успели переместиться к следующему шедевру, и возле спрятанного за стеклом Эндимиона стояла она одна.
«И это хорошо», – подумала Тесс, опуская взгляд на свое темно-красное платье. Оно было простое, купленное на распродаже, но на фоне всех этих людей в черном Тесс выделялась своим цветным нарядом и чувствовала себя неуютно.
Дело было не только в платье. С детства она испытывала неловкость, находясь среди людей. Она всегда была другой. Что-то отделяло ее от всех, Тесс не понимала, что именно, и предпочитала не задумываться над этим. Она всеми силами старалась вписаться в общество – вот, например, как сейчас, но стоя в толпе незнакомцев, терзалась непреодолимым желанием вырваться и сбежать.
Тесс казалось, что на нее надвигается шторм, вокруг сгущаются невидимые мощные силы, готовые затянуть ее в воронку, а затем выбросить на голые рифы. Она боялась, что под ногами вот-вот разверзнется бездна.
Тесс потерла шею, почувствовав какую-то тупую боль в области сонной артерии.
– С тобой все в порядке? – спросил Бен. – Ты за весь вечер почти ничего не сказала.
– Правда? Прости.
– Тебе здесь нравится?
Тесс кивнула и выдавила улыбку:
– Выставка просто замечательная. В программке написано, что это мероприятие исключительно для меценатов. Как тебе удалось достать билеты?
– Ну, у меня есть кое-какие связи… – Бен пожал плечами и вылил в рот остатки шампанского. – Один человек был у меня в долгу. Это не то, о чем ты подумала, – сказал он с легким упреком в голосе, забрав у Тесс пустой бокал из-под содовой. – Я знаю одного бармена, а он знаком с девчонкой, которая работает на подобных вечеринках. Помня, как ты любишь скульптуру, несколько месяцев назад я закинул удочку насчет пары лишних билетиков.
– А за что этот бармен тебе должен? – с подозрением спросила Тесс. Она знала, что Бен часто общается с сомнительными типами. – Что вас связывает?
– У него машина была в ремонте, и я одолжил ему свой фургон на вечер, ему нужно было работать на какой-то свадьбе. Вот и все дела. Ничего противозаконного. – Бен улыбнулся своей обезоруживающей улыбкой. – Я же дал тебе обещание, разве нет?
Тесс неуверенно кивнула.
– Раз уж речь зашла о баре, не повторить ли нам? Еще содовой для дамы?
– Да, пожалуйста.
Бен растворился в толпе, а Тесс продолжила осмотр экспонатов, выставленных в огромном зале музея. Здесь были сотни скульптур, запечатлевших тысячелетний период истории человечества, все в высоких витринах из оргстекла.
Тесс подошла к группе блондинок с бронзовым загаром и сверкающими драгоценностями. Как и подобает великосветским дамам, они плотным кольцом обступили витрину с итальянскими терракотовыми статуэтками и шумно обсуждали последние новости: такой-то плохо сделали подтяжку лица, а такая-то завела любовника – профессионального инструктора по теннису из загородного клуба, подумать только – вдвое моложе себя! Тесс переминалась с ноги на ногу у них за спиной, стараясь не слушать сплетни, а протиснуться поближе к элегантной скульптуре Корнаккини «Спящий Эндимион».
Тесс чувствовала себя обманщицей: во-первых, она появилась на этой вечеринке в качестве девушки Бена, коей не являлась, а во-вторых, она не принадлежала к числу покровителей музея. Бен в большей степени, нежели она, вписывался в это общество. Он родился и вырос в Бостоне, среди музеев и театров. А Тесс воспитывалась в атмосфере провинциальных ярмарок и захудалых кинотеатров. Ее познания в искусстве были довольно скромными, и безотчетная любовь к скульптуре стала для Тесс спасением, особенно в те трудные дни, когда она еще жила в родном Иллинойсе.
В то время она была совсем другим человеком. Тереза Дон Калвер кое-что знала об обманщиках. Ее отчим позаботился об этом. Внешне он казался идеальным: успешный, добрый, высокоморальный. Но в действительности таковым не являлся. Он умер около десяти лет назад. Мать, довольно чужой для Тесс человек, не так давно тоже умерла. А Тесс девять лет назад покинула родной дом и рассталась со своим печальным прошлым.
Если бы только можно было так же легко расстаться и со всеми воспоминаниями о нем.
Забыть то ужасное, что она сделала…
Тесс сосредоточилась на прекрасных линиях Эндимиона. Она погрузилась в созерцание терракотовой скульптуры восемнадцатого столетия, и вдруг волосы у нее на затылке зашевелились. Тесс обдало жаром. Она в смятении оглянулась. За спиной – никого. Блондинки, перемывавшие косточки своим подругам, успели переместиться к следующему шедевру, и возле спрятанного за стеклом Эндимиона стояла она одна.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента