Ларина Арина. Коктейль под названием «муж»

   – Я не знаю, что делать, – заламывала руки Аля и рыдала, периодически убегая «потошнить». Из ванной она возвращалась с запавшими глазами и растерянной физиономией, словно забывая всякий раз, на чем остановилась. Она моргала, дергала нижней губой, шмыгала и плаксиво тянула:
   – Как быть-то?
   – Это невозможно! – не выдержала наконец Рита. – Мы уже по сто раз повторяем одно и то же. Дежавю! Что тут можно сделать? Жениться он не хочет?
   – Не хочет, – снова зарыдала Аля. – Так и сказал: я, мол, тебе ничего не обещал!
   – А он обещал? – тревожно переспросила Маша, погладив свой огромный живот. Наверное, она пожалела, что пришла, так как в книгах писали, что беременным нельзя волноваться. Но и оставить Алину в столь плачевном состоянии было никак нельзя.
   – Разве в обещаниях дело? – с трагическим пафосом схватилась за голову Аля. – Он говорил, что любит! Он же сам первый начал! Он же спал со мной!
   – Так все логично, – пожала плечами Рита. – Что еще может говорить мужик, если с тобой спит? Представляешь, в кульминационный момент он вдруг серьезно смотрит на тебя и заявляет: «Только имей в виду – я жену люблю!»
   Маша тихонько прыснула, но тут же испуганно осеклась.
   – Ой, ну конечно! – Алина даже плакать перестала. – Тебе ли не знать. С твоим-то богатым опытом!
   – Да, я не сплю со всеми подряд, – нахохлилась Рита и даже наклонила голову, словно собираясь боднуть оппонентку. Она уперлась взглядом исподлобья прямо в Алю: – Если ты это называешь опытом. Для того чтобы научиться правильно переходить улицу, совершенно необязательно быть однажды задавленной трамваем. А ты сделала именно так: легла под трамвай и убедилась, что не права!
   – Он не трамвай! – вспыхнула Аля.
   – Во-во, давай. Заступись-ка еще за своего Аполлона! Как-никак – отец твоего ребенка! Давайте будем все вместе его уважать! – рявкнула Рита. – То есть я правильно понимаю: жениться он не обещал, но ты сама решила, что, раз он с тобой спит, то априори считает себя твоим будущим мужем?
   – Да ничего я не решила!.. – глаза Али трусливо забегали.
   – Ты что, специально залетела? – вдруг дошло до Маши, переставшей вслушиваться в копошение и толчки собственного ребенка и уловившей Алинины метания.
   – Почему сразу «специально»?! – Аля опять унеслась в ванную.
   – Т-э-э-экс, – протянула Рита. – Все ясно. По работе и награда. Вот дура!
   – Не надо так, – шепотом одернула ее Маша. – Сейчас необходимо вообще решить, оставлять ли ребенка.
   – Он мне деньги на аборт дал, – неожиданно вернувшаяся Алина нарушила составление стратегического плана по ее спасению.
   – Вот и делай, – легко предложила Рита.
   – Аборт делать? – не поверила Алина.
   Маша, находившаяся в том же физическом, но несоизмеримо лучшем материальном положении, ахнула:
   – Ритка, ты что несешь? Это же живая душа.
   – Маня, а кто его воспитывать будет? Ты? У твоего ребенка будет папа, дедушка-олигарх и прочие причиндалы. Да с таким дедом можно вообще хоть троих от разных мужиков нарожать – не пропадешь! А этой курице что делать? Мужа нет, денег нет, родители помочь деньгами не смогут. То есть она пополнит армию матерей-одиночек, будет горбатиться, зарабатывая на сандалики, панамки и памперсы, и робко надеяться, что однажды повезет, и ее, дуру набитую, возьмет замуж какой-нибудь хороший человек, случайно перебежавший ей дорогу. По статистике везет десяти процентам из ста! Как думаешь, много у нашей кулемы шансов попасть в десятку?
   – Откуда ты про статистику знаешь? – дрогнувшим голосом поинтересовалась Алина.
   – Да, откуда? – вторила ей Маша, воодушевленная перспективой спасти душу и не дать свершиться ошибке.
   – Я читаю правильные книжки, – снисходительно пояснила Рита. – И стою на земле, а не мельтешу крылышками в облаках.
   – Как хочешь, но это убийство, – парировала Маша. – И плевала я на статистику. Жизнь дается не нами и не нам решать…
   – Если я правильно понимаю, то жизнь была дана Аполлоном, а он свое мнение в денежном эквиваленте с комментарием уже выдал, – мрачно напомнила Рита.
   – Я его выращу, воспитаю. И однажды он встретит своего отца, и тот поймет, как страшно ошибся, – посветлела лицом Алина.
   Маша испуганно моргнула, а Рита яростно выпалила:
   – Тьфу на вас! Две дуры! А ты, Манька, со своими советами, лучше бы дома сидела. Легко экспериментировать с чужой судьбой. Это тебе папаша все подкорректирует, если что не так! А этой самой придется выплывать. Судя по бреду, который я только что услышала, плавать наша барышня не умеет.
   Как легко можно разобраться в чужой жизни, глядя со стороны. Какое изумительное слово – объективно. Рита была объективна. Кто-то там наверху тоже все решал объективно, не особо заморачиваясь на чужие переживания.
 
   Через пару недель выяснилось, что Алина ошиблась с тестом, а тошнило ее из-за банального отравления.
   – Рассосалось! – радостно сообщила она подругам.
   – Ребеночка не будет? – опрометчиво опечалилась Маша, вздрогнув под тяжелым взглядом Риты.
   – Я только теперь поняла, что не готова, – кивнула Аля. – Положить всю жизнь на то, чтобы через двадцать лет какой-то хмырь пожалел, что его ребенок его не любит? Оно того не стоит!
   – Жму руку, – хмыкнула Рита. – Поумнела. Когда в следующий раз у тебя случится неземная любовь, купи таблетки.
   – Чтобы отравиться?
   – Чтобы не залететь!
 
   Маша вынуждена была искать Алине другую работу, а Рита, вместо того чтобы воспользоваться случаем и тоже попытаться рассказать о своих проблемах, снова начала воодушевленно вещать, как у нее все замечательно.
   Работа для Алины нашлась, у Маши родился сын, а у Риты все стало только хуже. В фирме ее недолюбливали за скандальный характер и высокомерие, попытка организовать выставку своими силами провалилась, а единственный за последние годы мужчина, изображавший нечто вроде вялотекущих ухаживаний, пропал с горизонта. Все шли в гору, а она кубарем катилась вниз.

Глава 5

   Никита проснулся и басовито заревел.
   – Сейчас, мое солнышко! Сейчас, моя радость! – засуетилась Маша.
   – Невозможно, какой капризный ребенок, – недовольно пробубнила где-то под окнами Диана Аркадьевна. – Ведь только задремала.
   – Мама, иди сюда! – крикнула дочь. – Тут пчела, она может укусить.
   – Ты что, уже с пчелой сама не можешь справиться? Ты выросла на редкость инфантильной, Маруся! Надя! Надя! Иди наверх, у них там что-то случилось!
   На этом мама посчитала долг выполненным и затихла.
   – С ума сойти, – разозлилась Маша. – И это называется бабушка.
   – Чего тут у вас? – в комнату ввалилась Надежда.
   – Надя, да вы что, обалдели! – взвизгнула Маша. – В детскую в рабочей одежде! Тут же миллиарды микробов!
   – Чай не в навозе копалась, – примирительно прогудела Надя, выгоняя пчелу на улицу. – А воздух вообще состоит из микробов, так что чем ближе ребенок к грязи, тем меньше будет болеть.
   – Вот-вот, – подала голос бабушка. – Ты росла изнеженной, поэтому часто болела.
   – Какие тут все умные, – раздраженно констатировала Маша. – Давайте его изваляем в грязи и посмотрим, что получится.
   – А давайте! – обрадовано чирикнула «бабуля».
   – Зачем валять? – примирительно проворчала Надя. – Пусть сам ползает.
   Сглотнув горячий комок, распиравший горло, и с трудом сдержав слезы, Маша покосилась на телефон. Муж со вчерашнего дня был «вне зоны действия сети». Даже пожаловаться некому! И не только на маму с этой безумной хохотухинской аборигенкой, но и на мужа. Где он может быть? Телефон сломался? Разрядился? Что-то случилось? Или…
   Про «или» думать не хотелось, но в голову лезли мысли именно из этой серии. Если поделиться с подругами, то заранее можно предположить, что они скажут. Алина-то, может, еще и утешит, а вот Рита…
   С другой стороны, Маша и сама бы кому угодно расписала массу вариантов объяснений, почему муж второй день не звонит жене на дачу, отключив трубку. Выходные. Даже у секретарши не узнать, в чем дело. А папа в командировке.
   То, что отец не взял с собой Алексея, Маша знала наверняка.
   Тогда кто его взял с собой, спрашивается?! Вечером Алексей обещал приехать. Если не приедет, тогда…
   – Маша, позвони Алеше, напомни про черешню! – крикнула мама.
   – У него трубка не работает со вчерашнего дня, – машинально ответила дочь и тут же осеклась.
   Через пару секунд тягостного молчания Диана Аркадьевна констатировала:
   – Загулял.
   – Или в аварию попал, – дипломатично уравновесила страшное предположение Надя. Потом, подумав, добавила утешительных подробностей: – Не насмерть. Но телефончик сломался.
   – Дурдом, – всхлипнула Маша и выхватила из кровати сына, пытавшегося засунуть в рот собственную пятку. – Никитоша, ты один меня любишь.
   Ребенок недовольно закрутил головой и снова заревел.
 
   Алексей приехал поздно. Усталый и недовольный. Объясняться по поводу трубки не пожелал и, наскоро поев, лег спать. Ошеломленная Маша ушла в сад плакать.
   Утром она твердо решила вызвать на консультацию подруг. Надо было срочно возвращаться в город. Интуиция суетливой курицей заполошно билась в груди и мешала сосредоточиться.
   Повертевшись в кровати и поняв, что мужа рядом нет, Маша испуганно вскочила. Отпускать его без объяснений нельзя. Она не мама, чтобы закрывать глаза на ночные отлучки и молча терпеть. Тем более, что положение позволяет диктовать условия. Скорее Алексей зависит от нее, чем Маша от него. Никогда раньше эта крамольная мысль не приходила ей в голову. Маша ужаснулась:
   – Неужели именно так заканчивается любовь?
   Нет, любовь была. Только к ней примешался страх потери и колючие сомнения, сорняками разраставшиеся в душе.
 
   – А вот мы сейчас полетим! Самолеты – на взлет! У-у-у-у! – раздался внизу голос мужа, которому вторил заливистый смех Никиты.
   Они играли в саду. Эта мирная лубочная картинка никак не вязалась с бурей в Машиной душе. Следовало немедленно расставить все по местам. Действовать надо было аккуратно. Если жертву загонять в угол, то даже самое безобидное создание начнет огрызаться.
   – Мышь, загрызшая кошку, – пробормотала Маша, нервно наводя красоту на помятом личике.
   Если у него в городе кто-то есть, то пусть сравнит и содрогнется от собственной глупости!
   Придирчиво изучив отражение и отогнав крамольную мысль о том, что яркий макияж вкупе с бриллиантовым комплектом в условиях летнего хохотухинского утра выглядит так же неуместно, как шляпка на корове или бант на помойном ведре, Маша вздохнула.
   А что, если она все придумала? И ничего такого не было. Что лучше: подозревать и мастерски разоблачить предательство, будучи обманутой, или жить в наивном неведении, не зная и не желая знать, обманывают тебя или нет?
   – Вопрос риторический! – Маша показала сама себе язык. – Я подумаю об этом завтра.
   Чувствуя себя столь же смышленой, как Скарлет О’Хара, она пошла искать ответ на свой риторический вопрос.
   Поссориться всегда проще, чем восстановить мир и понимание. Иногда после выяснения отношений от чувств могут остаться руины, не подлежащие восстановлению. Всегда надо иметь пути для отступления, чтобы не обострить ситуацию и не ввергнуть ее в штопор, из которого уже не выйти.
   Но Маша опоздала.
 
   Диане Аркадьевне не спалось, и она, раздраженная и разбитая, выползла на свежий воздух. Мадам Кузнецова была женщиной до мозга костей, поэтому никогда не позволяла себе расслабиться в плане внешности. Из опочивальни она появлялась лишь с тщательно уложенными волосами, надушенная и нарядная.
   Этим утром вдруг выяснилось, что корни отросли и немедленно нужно ехать в парикмахерскую, тональный крем не ложится, плохо размазываясь и подчеркивая морщины у глаз, а цветастый крепдешиновый сарафан старит и без того не особо свежее лицо. Увенчав головку шляпкой с широкими полями, по которым были разбросаны цветы, и сунув ноги в сабо с восьмисантиметровой платформой, Диана Аркадьевна выплыла в сад.
   Оглядев газон, хозяйка «поместья» остолбенела и на мгновение потеряла дар речи. Если день не задался с утра, то дальше будет только хуже. В изумрудной, криво постриженной траве там и сям торчали голубые кладбищенские цветочки: голубые тряпочки на пластмассовых штырьках.
   – Надя! – заорала Диана Аркадьевна, живо представляя себе, как сейчас будет распекать горе-садовницу. Самое обидное, что средства позволяли нанять самого лучшего, нормального садовника и вполне квалифицированную прислугу, но муж упрямо твердил, что это барство, и если супруга желает изображать интеллигентку на природе, то это ее личные проблемы. Максимум, на что он согласился, купить коттедж, да и то только потому, что внуку нужен был свежий воздух. Сам он в Хохотухино приезжал лишь пару раз и остался крайне недоволен обилием комаров и наличием жены, требовавшей прогуляться по окрестностям и полюбоваться красотами. На хохотухинские красоты Максиму Михайловичу было глубоко наплевать, а на комариные укусы у него обнаружилась аллергия. Единственное, что его радовало, это то, что жена неожиданно выразила горячее желание побыть с внуком и дочерью, мотивировав столь несвойственную ей заботу тем, что Маше нужна моральная поддержка.
   Про Артура Константиновича, местную достопримечательность, он знать не знал и даже предположить не мог, что супруга банально наставляет ему рога.
   Всю жизнь Максим Михайлович пользовался благосклонностью женщин, не отказываясь от того, что само плыло в руки, и завоевывая то, что сначала пыталось прикинуться неприступной крепостью. Кузнецову было глубоко безразлично, что по этому поводу думает жена. Он обеспечивал материальную сторону ее существования, считая, что женщина – это в первую очередь мать, во вторую – исполнительница супружеского долга, а в третью – безмозглое создание, смысл жизни которого в тряпках и бесконечной болтовне по телефону. Диана Аркадьевна, первое время пытавшаяся устраивать истерики в связи с отсутствием мужа дома, перепачканными помадой рубашками и странными царапинами на торсе, быстро затихла, правильно оценив перспективы военных действий. Она оказалась удобна во всех отношениях: красивая, глупая и понятная, как березовое полено. Максим Михайлович был уверен, что у супруги элементарно не хватит ума на сокрытие походов налево и хватит осмотрительности на то, чтобы об этом даже не думать. Все получилось с точностью до наоборот.
 
   В ярости пнув ближайшее изделие, отдаленно напоминавшее незабудку и более подходящее для погоста, нежели для английской лужайки, Диана Аркадьевна понеслась искать Надю, испуганно затаившуюся где-то на территории.
   На пути попался зять. К его несчастью и к злорадной радости тещи.
   Вообще-то, злой она не была, но носить в себе плохое настроение не любила, поэтому с энтузиазмом выплескивала негативные эмоции на первого встречного, чтобы не отравлять свой хрупкий внутренний мир.
   – О, явился, – начала она визгливо, при этом не забывая слегка кокетничать. Кокетство заключалось в игривом трепете ресниц и улыбке «по Карнеги». Алексея всегда пугали эта дежурная демонстрация идеальных вставных зубов и резиново растянутые губы. В памяти навязчиво всплывал образ Гуинплена. Но если герой Гюго был прекрасен душой, то Диана Аркадьевна и внутри, и снаружи виделась зятю одинаково непривлекательной.
   Скорее всего, для полного счастья ей не хватало лишь звания тещи какого-нибудь арабского шейха или европейского принца. Дочка ей в этом вопросе подложила свинью, перечеркнув честолюбивые замыслы мамаши и введя в приличное семейство «плебея». Нельзя сказать, что Диана Аркадьевна зятя ненавидела. Вовсе нет. Просто если бы его не было, ей жилось бы спокойнее. Алексей портил общую картину, как пятно на свежей побелке, как затяжка на чулке и как «Запорожец» на стоянке с «Лексусами» и «Мерседесами».
   Диана Аркадьевна никак не могла понять, почему дочь выбрала человека «не их круга». Любовь любовью, но деньги никто не отменял. Вместо того чтобы поднять свой материальный уровень, Маруся решила сыграть в принцессу и свинопаса. Любовь – это, безусловно, красиво, важно и нужно, но зачем так кардинально все менять? Замужество, ребенок… Понятно, что Алексей женился с дальним прицелом, в расчете на тестя. Неравный брак – это всегда расчет. А вот дочь оказалась до обидного недальновидной. Диана Аркадьевна даже обрадовалась, когда муж решил пустить молодую семью в самостоятельное плавание. То ли он хотел проверить крепость чувств, то ли на самом деле считал, что каждый кузнец своего счастья и своего кошелька, и не желал делиться, так или иначе – молодые крутились самостоятельно. Максим Михайлович с женой никогда ни о чем не советовался, поэтому мотивы его поступков были ей неизвестны. Но она этим и не тяготилась, так как давным-давно привыкла к своему положению, смирившись с зависимостью и даже научившись получать от жизни удовольствие. Но все же в душе Диане Аркадьевне было немного завидно, что зять не имеет над дочерью той материальной власти, которой всю жизнь пользовался Кузнецов-старший по отношению к жене.
   Мозг тещи, способный лишь к примитивным мыслительным операциям, постоянно генерировал идеи, препятствовавшие мирному сосуществованию. Диану Аркадьевну это мало волновало, а Алексея иногда даже веселило. Теща не знала одного: несмотря на изначальное неравенство материального статуса и подчиненное положения зятя в фирме, Алексей был не просто незаменим: он стал правой рукой и даже почти головой всего дела. Кто-то танцует, как Бог, кто-то пишет стихи, как Пушкин, а Алексей Князев оказался талантливым бизнесменом.
   – У тебя роман на стороне? – в лоб поинтересовалась теща, забыв, что до того собиралась сорвать зло на садовнице.
   От неожиданности Алексей чуть не уронил ребенка.
   – Диана Аркадьевна….
   – Я более тридцати лет Диана Аркадьевна, – мадам Кузнецова дипломатично обошла точную цифру. – Так что не надо путать меня с моей наивной дочерью.
   – Вас трудно спутать, – желчно сообщил Алексей.
   – Вот и не путай. Кто она?
   – Вы о чем?
   – Я желаю знать, на кого ты тратишь деньги, пока мы тут все нянчимся с твоим ребенком?!
   – Хочу напомнить, что ребенок общий…
   – Нет, не общий! Я своего, вернее – свою, уже вырастила. Это твой ребенок!
   – Хорошо, ребенок мой, – Алексей перехватил Никиту поудобнее. – Вот, видите, я приехал с ним нянчиться.
   – А где ты был вчера? Только не пытайся мне врать, что на работе. Вчера была суббота.
   – Надо же, какая неприятность. Именно это я и собирался сказать, – Алексей насмешливо и нагло уставился на тещу.
   – Вот видишь, – теща торжествующе качнула полями шляпы. – Я так и знала. Еще варианты ответов есть?
   – Нету, – он состроил скорбную рожицу, чем чрезвычайно развеселил сына и обозлил тещу.
   – Потрясающе! – уже менее уверенно продемонстрировала интеллектуальное превосходство Диана Аркадьевна. По ее понятиям зять должен был смутиться, заюлить и пытаться договориться. – Тогда скажи правду. И мы вместе решим, как тебе выпутаться из этой сложной ситуации, не травмировав Машу.
   – То есть вы готовы покрывать мои любовные похождения? – заинтересовался Алексей. – Весьма великодушно с вашей стороны.
   – Я сделаю это ради спокойствия и счастья дочери, – теща вошла в роль и явно успела сочинить некий душещипательный сценарий, по которому будет развиваться диалог.
   Алексей с видимым удовольствием нарушил ее планы:
   – Уж лучше я буду придерживаться первоначальной версии.
   – А если я проверю твою машину, наверняка ты куда-нибудь отвозил свою девку, или мобильный, ведь ты ей звонишь периодически? Или приду в офис и поговорю с секретаршей?
   – Я предлагаю сразу пожаловаться начальнику, – расхохотался Алексей. – А ключи от машины в спальне. Можете обнюхать сиденья, отдать волоски и волокна ткани на экспертизу. Все, что пожелаете! Только не надо забивать Маше голову этими глупостями. Если у вас в личной жизни проблемы, то не надо думать, что все вокруг живут так же!
   – Ты на что намекаешь?! – опешила теща, впервые сообразив, что, вероятно, о разгульном образе жизни Максима Михайловича знает не только она, не только его партнеры по бизнесу, но и подчиненные!
   – Привет Артуру Константиновичу, – широко улыбнулся зять.
   Диана Аркадьевна, собравшаяся было разразиться гневной тирадой о том, что Алексей не джентльмен, торопливо захлопнула рот и выкатила глаза.
   Откуда ей было знать, что Князев, считая родную бабушку своего ребенка абсолютно легкомысленным, никчемным и местами даже опасным существом, задабривал Надю подарками, надеясь на ее жизненный опыт и адекватную реакцию в случае форс-мажора: все же он оставлял на этой даче двух самых дорогих людей. В качестве благодарности Надя вываливала молодому хозяину все новости, в том числе и про зачастившего в гости Артура Константиновича. Быстро поняв, кто именно интересует любвеобильного дачника, Алексей успокоился. Маше он доверял, а на тещины пируэты Алексею было плевать.
   – Если молодой мужчина отправляет свою жену с ребенком на дачу, оставляя в своем распоряжении пустую квартиру и отключая мобильный телефон, то вывод однозначен, – пробормотала Диана Аркадьевна, желая оставить последнее слово за собой.
   Именно эту замечательную по своей содержательности фразу и услышала вышедшая к родственникам Маша.
   То, что Алексей в ответ промолчал, лишь многозначительно, как ей показалось, хмыкнув, окончательно испортило и без того гнусное настроение.

Глава 6

   – Привет! – дрогнувшим голосом бросила Маша, старательно удерживая слезы. Не расплакаться удалось, но голос тем не менее стал гундосым.
   – Ура, наша мама пришла, молочка принесла! – обрадованно загудел Алексей. – Самолеты, на посадку!
   Он вручил радостно хохотавшего ребенка жене и обнял обоих, дунув Маше в затылок.
   – Щекотно, – недовольно поморщилась страдалица и обернулась. Напряжение, исходившее от нее, ощущалось почти физически.
   Муж мечтательно смотрел куда-то мимо.
   – О чем задумался? – ревниво спросила Маша, напрочь забыв, что собиралась держать нейтралитет в ожидании извинений и оправданий.
   – А вот представляю, как твоя мамаша садится в ракету, нахлобучивает шлем и, как Гагарин, машет нам рукой. Сколько сейчас космонавтов на орбите-то держат? Год?
   – Не знаю, – машинально бормотнула Маша, не уловив мысль.
   – Хорошо бы год. На орбите, говорят, инопланетный разум иногда в борт стучится, в контакт входит. Вот бы она на этот самый чуждый нам разум накапала там, просто проела бы дыру, как гусеница в яблочке. Они бы, бедные, не то что про планы завоевания землян забыли, а и дорогу домой вряд ли бы вспомнили. Ма-му в кос-мос! Ма-му в кос-мос! – воодушевленным шепотом начал скандировать Алексей, подталкивая семейство к дому.
   Маша прыснула, испортив первоначальный план действий. Но ссориться с мужем уже расхотелось.
   – Надя, – он помахал рукой. – Погуляйте с Никитой, нам с женой поговорить надо.
   – Поговорить? – удивилась и одновременно испугалась Маша.
   – Поговорить. Разве ты не хочешь поговорить? – Алексей смотрел серьезно и, как ей показалась, даже немного печально.
   От ужаса предстоящего объяснения, как в дурном сне или глупом фильме, у Маши даже голос сел. А в районе желудка что-то трусливо затряслось. Раз он сам сказал, значит, будет не защищаться, а нападать. Или вообще – это будет уже резюме, итог, решение: принятое, взвешенное и обдуманное.
   – Я? Поговорить? А ты что, хочешь поговорить? – бестолково замямлила Маша, моментально представив, как после сообщения «люблю другую» она стремительно превращается из счастливой замужней женщины в разведенку с ребенком на руках, рыщущую в поисках следующего мужа… – О чем?
   «Тьфу! Зачем спросила! Сейчас он как скажет что-нибудь… Нет! Вот дура, сама помогла начать!»
   – Я работал. Много, нудно и неинтересно. А трубка села. Ты же об этом хотела поговорить? Небось, маманя уже двинула стопроцентно верную версию событий? Чего краснеешь? Я старый, мудрый питон Каа. Все знаю, все понимаю и душу всех, кто наступает мне на хвост. Если тебе дорого мамулино здоровье, не прислушивайся к бреду, который она озвучивает. Сбережешь нервные клетки, мир в семье и маму в целости и сохранности. Ну, согласись, солнышко: зять ведь не обязан любить тещу. А вот жену он любить и обязан, и хочет, и может, и вообще – страшно соскучился…
 
   Сомнение – это колорадский жук, планомерно уничтожающий всходы любых благих намерений. И извести его можно только вкупе с самими всходами, и то не факт, что победит фермер с огнеметом. Всходы-то он точно спалит, а вот жук может запросто отсидеться и атаковать свежие посадки.
   Вот вроде и хотелось бы Машеньке Князевой любить коктейль под названием «Муж» беззаветно и преданно, купаясь в ответном чувстве – ан нет. Сомнения подтачивали ее уверенность в светлом «завтра», в мужчинах вообще и в муже – в частности.
   Подруги приехали со скоростью группы быстрого реагирования, вызванной для спасения главы государства. Они ввалились на территорию, едва только подозреваемый отбыл в город. Алексею необходимо было подготовить какие-то документы к понедельнику, поэтому он с видимым или, как показалось Маше, нарочитым сожалением чмокнул ее на прощание и умчался, подняв столб пыли на хохотухинской дороге.