Страница:
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- 6
- 7
- Следующая »
- Последняя >>
Сергей Зайцев, Лариса Ворошилова
Сила желания
Пролог
Тихо звереть в ожидании неминуемой развязки – занятие не для слабонервных.
Страх и бессилие многотонным прессом давят на психику, стискивают глотку цепкими холодными пальцами, отравляя и без того безысходное существование…
Чтобы хоть как-то отвлечься, разрядиться, Унгус Орт как заведённый вышагивал взад-вперёд в крошечном карцере, где находился уже несколько дней. Кличка Бешеный Капрал, намертво прилипшая к нему за время службы в карательных войсках монопланетного государства Оаллари, вполне отвечала его характеру. Сверхактивный по натуре, он просто не умел сутками валяться на жёстком полу в состоянии бездействия, как удаётся некоторым. Спятить легче. Карцер… а точнее просторный высокотехнологичный гроб, два с половиной на полтора метра. Не особенно-то разгуляешься, но двигаться можно: приносит хоть какое-то облегчение… Голые гладкие стены из металлопластика вызывают лишь глухую тоску и желание разбить о них голову. Никакой мебели, спать приходится прямо на полу. Пища подаётся через щель в стене в посуде, которая распадается в пыль через несколько минут. Не успеваешь пожрать – и объедки шлёпаются на пол. Вместо параши небольшое углубление в углу карцера, а чтобы включить режим утилизации, достаточно встать в «мышеловку» – круглую нашлёпку на полу. Несколько секунд призрачного горения, и пол снова девственно чист.
Вот и все развлечение. Тоска.
Развернувшись, он в бессчётный раз тупо послал себя к противоположной стене. Три шага туда, три обратно. Поворот. Тоже бессчётный. Вот и вся отпущенная ему толика свободы. Кстати, дверь, через которую он сюда был водворён, в данный момент отсутствует. От неё остался только контур, обозначенный едва заметной канавкой. Такую дверь с молекулярно сращёнными краями ничем не вышибешь, со стеной она составляет единое целое. Её можно только вырезать, выжечь, взорвать как кусок стены… Трудно даже представить, сколько стоят все эти прибамбасы на субклеточной автоматике, что окружают его в этой камере. Пожалуй, если бы его заставили платить за «проживание», то размера бывшего жалованья не хватило бы даже на пару дней. Сбежать из такой камеры невозможно.
Три шага, поворот…
Ноги двигались практически независимо от разума. И все же… Ещё не было случая, чтобы Капрал жаловался на отсутствие силы воли. Воля – единственное, что у него осталось. Вопреки бешенству, туманящему разум, вопреки холодящему страху, он заставлял сердце биться ровно. Так просто он не сдастся…
С тех пор как охранник, не говоря ни слова, вывел его из камеры смертников военного форта-тюрьмы Тинастар – безжизненной планеты-спутника Оаллари, и грубо впихнул в мобильный блок на магнитной подушке, предназначенный для перевозки заключённых, Капрал больше не видел ни одного человека. Запечатанный в глухой стальной ящик, о дальнейшем пути он мог судить только вслепую, полагаясь на собственные ощущения и жизненный опыт. Его доставили в космопорт и погрузили на некое транспортное космическое средство, где он сполна испытал жёсткие перегрузки старта, едва не размазавшие его по полу. Несколько суток тюремный блок кормил и поил его, убирал за ним, пока не доставил сюда. И если это то самое место, о котором он думает, то лучше б уж эти подонки прикончили его ещё в форте…
Себя, кстати, подонком он не считал, сколько бы его ни хаяли на суде высокие военные и гражданские чины. Он просто исполнял свою работу. И исполнял бы её до сих пор, если бы его ублюдочному начальству, лижущему жирные задницы вышестоящих чиновников, не понадобился козёл отпущения, на которого можно было свалить ответственность за события в оултонской заварушке. Пока в том шахтёрском посёлке, где произошло восстание горняков, полиция и спецвойска наводили порядок, на действия карательного взвода Капрала смотрели сквозь пальцы. Да, действовали они довольно жёстко, чего скрывать, но ведь эффективно. А вот когда порядок был восстановлен… Суд был так скоротечен, что не оставил сомнений в показушности даже у законченных идиотов. После того как Унгусу Орту и двум его заместителям впаяли по «вышке», а остальным в его команде по пожизненному заключению, овации присутствовавших в зале суда гражданских лиц длились дольше, чем вся процедура. На его заместителей, потерянных и жалких, раздавленных приговором, обрушилась целая буря насмешек и оскорблений. Капрал же такого удовольствия окружающим не доставил, его так и вывели из зала с едва заметной пренебрежительной усмешкой, казалось, навсегда застывшей на окаменевшем от напряжения лице.
Несколько лишённых всякого смысла дней в камере смертников форта Тинастар показались ему самыми долгими в жизни. Но все познаётся в сравнении. Когда он попал в эту безликую тюрьму, то понял, как ошибался. Крупно ошибался. Потому что здесь, в пластиковом гробу карцера, время даже не тянулось – оно стояло на месте, окоченев и покрывшись трупными пятнами. Резиновая тишина, нарушаемая лишь ватным звуком шагов по звукопоглощающему полу, ровное постоянное освещение без малейшего намёка на смену дня и ночи – хуже этой пытки придумать невозможно. Душа словно выгорает изнутри…
Внезапный импульс пси-охранника все-таки застал его врасплох. Боль пробуравила мозг ржавым гвоздём – Унгус Орт, споткнувшись на ровном месте, словно налетел на невидимую стену и замер. Пальцы судорожно вцепились в круглый набалдашник пси-охранника, намертво сращённого с правой височной костью молекулярной присоской – словно этот жест отчаяния сам по себе был способен защитить, принести облегчение…
Он быстро окинул камеру взглядом.
Дьявол вас задери, в чем дело?! Пол чист – он недавно уже убирался. Похоже, его решили наказать без очевидных причин. Не найдя другого варианта, Капрал с позорной для себя поспешностью ступил на «мышеловку», запустив процедуру утилизации. Огибая ноги, по металлопластику пола пронеслась бледная беззвучная вспышка… Боль, вопреки ожиданиям, не пропала. Но и не усилилась. Значит, дело не в чистоте… Ах вот оно что! На стене перед лицом в качестве подсказки красной нитью проступили контуры человеческих ладоней. Кажется, в его жизни наконец наметились какие-то сдвиги… Но размышлять было некогда, ведь боль ещё никуда не делась.
Едва он прижал ладони к указанному месту, как из стены тут же стальными змейками вытекли гибкие захваты, обвили запястья и бесследно срослись. Такие же захваты зафиксировали голени. Перед тем как пси-охранник снова вырубил ему зрение, Капрал ещё успел заметить, как прямо из той же стены и пола под ногами выделилась и приподнялась над общим уровнем некая транспортная структура с вертикальной стойкой вроде погрузочного гравиката. А затем синтезированный камерой мобильный блок потащил его куда-то в душную непроглядную тьму…
Сюда его доставили точно таким же способом. Лучше уж сдохнуть, чем постоянно выносить подобные унижения, – после бесконечного ожидания и изнурительной неизвестности даже такая мрачная перспектива казалась отчасти привлекательной. Но лишь отчасти. Придушить бы ещё кое-кого напоследок… для успокоения души… чтоб вспоминали почаще. К сожалению, того ублюдка-чиновника, непосредственного виновника его ареста, ему уже не достать… Капрал чётко сознавал, что возможности вырваться на свободу не существует. По крайней мере в данный момент. Пси-охранник, неразрушаемые кандалы, полная обездвиженность – с этим не поспоришь. И все равно безотчётно раз за разом напрягал мышцы. Со страхом, прочно обосновавшимся внутри, тоже спорить было трудно. Его хвалёная воля дала основательную трещину.
Некоторое время спустя по изменившемуся характеру окружающих звуков он предположил, что мобил доставил его в просторное помещение. Слабое жужжание отъехавшей двери, тёплый воздух, дохнувший в лицо…
Капрал напрягся.
Мать вашу, ещё одна такая же камера? Только не это…
Едва он подумал об этом, как жёсткие клешни манипуляторов, обхватив плечи и поясницу, оторвали его от транспортника. Несколько секунд парения в воздухе, затем жёсткий удар, пронзивший болью копчик и спину. Голову он успел уберечь от удара, прижав подбородок к груди. Похоже, его плюхнули в голое пластиковое кресло без всякой обивки. Сбоку послышалось шипение и липкое чмоканье захлопывающихся створок. Новые захваты со змеиной ловкостью тут же фиксируют руки на подлокотниках, хватают и притягивают поясницу, пришпиливают ноги к неподвижному основанию. Затем прохладная, но жёсткая лента резко обвивает лоб, и затылок все же впечатывается в твёрдый подголовник – почти до боли. Не шевельнуться.
Свет.
После кромешного мрака вспыхнувший свет бьёт по глазам с физически ощутимой силой. Веки захлопываются сами собой, выжимая слезы. Ублюдки… Сколько же можно издеваться… Его что, так и прикончат вслепую? Капрал заставляет себя приоткрыть глаза. Проклятые веки так и норовят снова сомкнуться… Несколько секунд он просто смотрит на то, что его окружает. Сквозь резь, влажную муть и слепящий свет.
И понимает, что самые чёрные опасения подтвердились.
Место, где он сейчас находился, могло быть только лабораторией, испытательным полигоном. Над ним нависал прозрачный колпак высотой около трех и диаметром около пяти метров в основании, глухо замкнутый со всех сторон и, судя по толщине стенок, наверняка повышенной прочности. Его кресло окружали жутковатого вида манипуляторы, утыканные скальпелями, иглами, точечными хоботками лазерных резаков и ещё черт знает чем. Унгус раньше не видел такой дряни и не знал, как все это называется. Верх колпака щетинился стволом боевого лазера. Перемигивающиеся жёлтые огоньки на кожухе охладителя свидетельствовали о холостом режиме, уж это-то ему, бывшему вояке, было понять под силу. За стенами колпака на специальных рабочих платформах, приподнятых над полом с помощью телескопических штанг, в мягких креслах возле интерактивных голопультов, расцвеченных чистыми красками рабочих режимов, замерли двое спецов в лёгких вакуумных скафандрах с зеркальными лицевыми щитками. Сами люди были почти неподвижны, лишь иногда дрожали и дёргались их пальцы в утыканных сенсорами перчатках, в основном управляло сознание. Подобная техника Капралу тоже была знакома не понаслышке, многие боевые машины в войсках Оаллари оснащены такой же. Сам колпак, под который его засунули, находился в огромном ангаре – плоском цилиндре диаметром метров в шестьдесят и высотой в десять. Других людей, кроме двоих яйцеголовых спецов, в комплексе в данный момент не наблюдалось.
Унгус Орт сомкнул веки, выжимая влагу на скулы. Челюсти сжались. Он чувствовал каждой клеткой своего тела, что с ним собираются сотворить что-то жуткое. С каким удовольствием он бы вырвал сейчас им глотки, этим шакалам, да не дотянуться…
Едва ощутимое жужжание и слабый ток воздуха справа заставили его снова открыть глаза. Манипулятор, увенчанный наконечником совершенно зловещего вида, пришёл в движение и плавно приближался к его голове…
– Господин майор, а на кой ляд так гнать? У нас же ещё масса несистематизированных данных по опытам с животными, над ними ещё сидеть и сидеть…
– Знаю, – грубо оборвал Гигсон, не отрываясь от изучения диаграмм на голопанели.
Ромэк бросил удивлённый взгляд на своего шефа – коменданта орбитального лабораторного комплекса «Призрак», в данный момент занимавшего кресло нейрооператора, располагавшееся справа от лейтенанта. Что-то майор сегодня не слишком приветлив. Хотя понять его можно – незапланированное форсирование исследований кому угодно испортит настроение.
– Но, господин майор, неужто нельзя было объяснить? Зачем же переходить на человека, когда ещё не ясно, что, собственно, мы имеем в результате опытов с животными?..
– Не сотрясай эфир зря, лейтенант, – майор досадливо дёрнул плечом. – Не я отдал этот приказ и не мне его отменять.
Понятно, неодобрительно скривился Ромэк. Видимо, майор пытался объяснить, да ничего не вышло. Лорд Джафас, наверное, здорово намылил ему шею за наглость иметь собственное мнение. Лорду Джафасу требовались результаты, результаты быстрые и положительные. Упёртый тип. Совершенно отказывается понимать, что эксперименты должны проводиться планово и неторопливо. Плевать ему, что даже отрицательный результат – тоже результат. Но спорить с начальством, что против ветра плевать – себе дороже.
Ромэк глянул в сторону лабораторного реактора. Резкий свет словно едкой кислотой обливал распятого в кресле человека. Под два метра ростом, с широченными плечами, с внушительными мускулами груди и рук этот тип в глазах худосочного лейтенанта выглядел внушительно. Длинные иссиня-чёрные волосы, стянутые в хвост на затылке, подчёркивали необычную бледность массивного лица. Глаза закрыты. На лице не отражается никаких эмоций. Такому самообладанию можно только позавидовать. Лишь пару раз дёрнулся, напрягая тело, и все. Не сдался, нет – затаился, выжидая удобного момента. Все его скрытые реакции на нейрограмме медицинского планшета как открытый лист. Бедолага. Удобного момента ему не представится…
– Уж слишком ты сентиментален, лейтенант, – неожиданно смягчившись, проворчал Гигсон, продолжая заниматься вводом необходимых параметров и кодов, переводящих в рабочий режим аппаратуру реактора. – Пора уже научиться смотреть на вещи реально. Не слишком умно с твоей стороны думать о подопытном образце как о человеческом существе Это всего лишь материал, но никак не человек…
Выпуклая зеркальная поверхность лицевого щитка, по которому непрерывно бегали мягкие всполохи света, делала майора похожим на киборга, а скорость, с которой его пальцы в нашпигованных сенсорами перчатках мелькали над сотканными из света клавишами, выдавала в нем виртуоза своего дела. Лейтенант знал, что и сам выглядит так же. Знал и то, что сравнение с киборгом в отношении Гигсона процентов на пятьдесят оправданно. Самого Ромэка Небесные Сферы пока миловали от несчастных случаев во время исследований, а вот у шефа искусственных органов хватает…
Ромэк хмыкнул, наблюдая за действиями майора. Ему вдруг пришло в голову, что если сейчас к цветовому ряду клавиш интерактивно подцепить какую-нибудь мелодийку из его личного сиглайзера, то можно вполне устроить дискотеку. Только что за тусовка без женщин? На этой мысли Ромэк загрустил. Отпуска уже не было давненько. Более того – в ближайшем будущем тоже ничего не светило… Лорду Джафасу нужны были конкретные результаты.
– К тому же, если судить по досье, – продолжил майор, кивнув на человека под стеклянным колпаком, – насилие этому законченному садисту приносит небывалое удовольствие. Во время оултонской заварушки на Оаллари капрал Орт без всяких видимых причин замучил массу народа чудовищными пытками… например, прибивал какого-нибудь бедолагу гвоздями к столу, вспарывал ему живот, а затем устраивал внутри крысиные бега, пока жертва была ещё жива… Крыс для развлечений, кстати, он конфисковал из ближайшей разгромленной лаборатории повстанцев. Дай ему волю, он и нас всех почикает без особых раздумий. Так что выбрось всю это чепуху о человеколюбии из головы и приступай к делу…
Ромэк в который раз хмыкнул. Похоже, сам майор, вопреки собственному совету, эту «чепуху» выкинуть из головы не смог, раз так разговорился. На специальном проекционном планшете между двумя управляющими терминалами уже развернулась медицинская голограмма подопытного в полный рост – кости, кровеносные сосуды, нервные ткани, мышцы наглядно высвечивались базовыми цветами.
Лейтенант снова покосился в сторону реактора и вздрогнул.
Подопытный смотрел на него. Прямо и вызывающе. Невзирая на резкий свет, бьющий в лицо. Смотрел, безошибочно отыскав его глаза сквозь зеркальный лицевой щиток. Наткнувшись на пляшущие искорки в зрачках «объекта», лейтенант передёрнул плечами от внезапно накатившего озноба и торопливо опустил лицо. Пальцы сосредоточенно замелькали над голоклавиатурой. У Орта был взгляд хищника, стремящегося во что бы то ни стало вырваться на волю из ненавистной клетки. Голодного хищника… Видимо, прозвище Бешеный Капрал он получил в карательных войсках Оаллари именно за этот взгляд. У лейтенанта даже возникли скверные предчувствия в отношении результатов предстоящего эксперимента. Не слишком ли яркий образчик отбросов человеческого общества попался им для дела? Впрочем, тут же успокоил он себя, какая разница? Какая разница, если через несколько минут этот тип перестанет быть человеком и станет просто куском живого мяса с атрофированными инстинктами? Судя по тому, во что превращались во время экспериментов с материалом обычные крысы и кролики, ничего человеческого в этом типе уже не останется, только гипертрофированная звериная сущность, а зверь даже с развязанными конечностями из защитного периметра выбраться не сможет. К тому же всегда остаётся возможность ликвидировать последствия неудавшегося опыта. Например, использовать лазер. А уж совсем на крайний случай есть средства и помощнее.
Майор Гигсон выпрямился, закончив подготовительную работу, пальцы правой руки замерли над ярко-зеленой клавишей ввода.
– Ладно, начинаем. Готов, лейтенант?
– Так точно, господин майор! – бодро отрапортовал Ромэк.
Клавиша вспыхнула красным. Процесс пошёл.
Манипулятор в реакторе шевельнул хоботом, приблизился к объекту опыта, по-змеиному изгибая металлопластиковые сочленения, прижал пенал с дозами материала к его шее. Присоска пневмоинъектора слабо чмокнула, обхватив указанный участок кожи и заблокировав от внешней среды. Капрал даже не дёрнулся. Словно окаменел. Тут же ожил второй манипулятор, вспомогательный, смахивавший на голый гибкий хвост здоровущей крысы. Этот метнулся к правому виску объекта и пристегнул поверх серого диска пси-охранника чёрный – эмлот. При соприкосновении с виском эмлот мгновенно выдвинул из диска-основания пакет контактных ножек и вцепился ими в плоть молекулярными захватами. Теперь, преобразившись, прибор смахивал на глянцевито-чёрного паука, выглядевшего весьма угрожающе, а вспыхнувшие по окружности красные глазки индикаторов записи, по одному на каждую из восьми ножек, лишь добавили правдоподобия. «Паук» принялся за работу.
– В штаны ещё не наложил, – насмешливо заметил Ромэк, скосив взгляд на данные терминала, поставляемые тактическим лоцманом прямо в зрительный нерв и расположенные визуально на периферии зрения справа.
Началось самое интересное – пневмоинъектор изрыгнул содержимое в шею объекта и отвалил в сторону, словно обожравшийся питон. Вот теперь от внешней невозмутимости Капрала не осталось и следа – вызов в его взгляде задуло, словно слабый огонёк резким порывом ветра, взамен проступило недоумение и нарастающий ужас. Спустя всего пару секунд после ввода он рванулся, пытаясь высвободиться из захватов, но, понятное дело, не смог. Импульсов боли датчики не регистрировали, насколько лейтенант понимал, дело было в другом – в особых ощущениях, которые подопытный сейчас испытывал. Весьма особых. На медицинской голограмме было видно, как введённый материал начинает прорастать внутри объекта, стремительно распуская веер рыхлых, дымчатых псевдоподий, выделенных программным интерфейсом для наглядности ярким синим цветом, проникая, обволакивая, перекраивая ткани. Все то же самое, что и в предыдущих опытах с животными. И в то же время – не совсем. Ромэк затаил дыхание, сообразив, что процесс пошёл иначе. Активнее. Глубже.
Капрал все ещё не оставил попыток вырваться, похоже, утратив всякое соображение и целиком отдавшись животным инстинктам. Заходившие ходуном по всему телу мускулы вспухали прямо на глазах, жутко искажая пропорции и грозя переломать кости, от запредельных, неистовых усилий лицо страшно побагровело, а черты словно поплыли, перекраивая человеческий облик во что-то жуткое, нечеловеческое. Из глотки вырвался то ли хриплый стон, то ли вой. Не разобрать…
Лейтенанта передёрнуло от отвращения. Ну и мерзость… По показаниям датчиков Унгус Орт по-прежнему не испытывал боли, и все же корёжило его изрядно. Любопытно будет после просмотреть запись эмлота, фиксировавшего все реакции нервной системы подопытного…
Бешеный рывок, тряхнувший кресло до основания.
Куда там! Все оборудование специально проектировалось на…
Раздумья лейтенанта прервал странный треск в наушниках, послушно спроецированный микрофонами из реактора. Что за черт? Мысленной командой он «наехал» на изображение, выделив кадр и увеличив масштаб. При приближении облик Орта показался ему особенно отталкивающим. Ничего человеческого в нем уже не осталось. Лицо оплыло бесформенной массой, щеки и губы обвисли, приоткрыв заострившиеся зубы… заострившиеся? Ничего себе…
Тот же протяжный треск. Теперь он не прекращался, а нарастал.
– Да что он там ломает? – Майор Гигсон заметно обеспокоился.
– Сам не пойму, господин майор. Приборы никаких неполадок не регистрируют.
Лейтенант скользнул взглядом по контрольной таблице на мониторе, демонстрирующей состояние нанофиксаторов, снова уставился на картинку с корчащимся в кресле объектом, чуть увеличил масштаб и начал осматривать кресло визуально, участок за участком.
Снова сильный треск.
Ромэк остолбенел…
Левая рука объекта взлетает над подлокотником, вырвавшись из фиксатора… да нет, черт, фиксатор в порядке, он оторвал его с куском самого подлокотника! Да это же невозможно… Из глотки Капрала вырывается вибрирующий рык, с губ срываются клочья жёлтой пены. Кресло уже ходит под ним ходуном, будто металлопластик разом утратил свою сверхпрочность, превратившись в хлипкую фанеру. С гулким хлопком разом освобождается вторая рука и левая нога, клочья разорванных креплений с пронзительным взвизгом скачут по полу и по бронестеклу колпака реактора.
Лейтенант как ужаленный разворачивается в кресле, кричит:
– Господин майор! Врубайте станнер! Он же вырывается!
Гигсон от волнения даже поднялся на ноги, напряжённо застыв возле своего терминала и заинтригованно отслеживая поступающую информацию.
– Не стоит так торопиться, лейтенант. Изменения только начали происходить, а нам нужно как можно больше данных. Пусть эмлот поработает как следует. Будет что показать лорду Джафасу…
– Да вы что, господин майор? Хрен с ним, с опытом, вы что, хотите, чтобы эта тварь добралась до нас?!
Столь повышенного тона в отношениях с шефом Ромэк никогда не позволял себе раньше. Но тот словно ничего и не заметил, предельно увлечённый наблюдаемой картиной. Лишь пробормотал:
– Это невозможно, лейтенант. Успокойся.
– Невозможно? Невозможно?! Да разломать кресло тоже раньше было невозможно!
– Ещё один вопль, – вдруг загремел в наушниках шлема голос Гигсона, вспылившего не на шутку, – и ты вылетишь из комплекса с чёрным билетом! Заткнись же, наконец!
Его заглушает чудовищной силы рык. Объект выгибается в кресле дугой, и поясной фиксатор, вместо того, чтобы рассечь его тело пополам, с оглушительным треском рвёт пополам само кресло. Унгус Орт вскакивает на ноги среди обломков, стряхивает кольца нанофиксаторов с рук и ног, словно клочья износившейся одежды, его горящий жёлтым огнём взгляд обращается к мучителям. Затем делает шаг… Намерения ясны без всякой аппаратуры. Лейтенант сам вскрывает тактическую панель голопульта, лихорадочным pocчерком вводит необходимые коды доступа, один за другим отключая виртуальные предохранители, ловит цель в сразу ожившую на лицевом щитке сетку прицела…
– Прекратить, лейтенант! – вопит майор. – Прекра…
…и жмёт на гашетку.
Вопль майора Гигсона как отрезает.
Парализующий выстрел поражает подопытного, когда тому остаётся сделать до заблокированного люка реактора всего пару шагов. Капрал Орт дёргается и приостанавливается. Не застывает, не падает, как должно было произойти, а лишь замедляет движение. Все его тело продолжает жутким образом струиться, плыть внутри себя, словно от него осталась одна оболочка, наполненная вязкой жидкостью. Лицо перекошено, один пылающий злобой глаз задрался выше другого, нос свернут вокруг оси набок и движется куда-то к уху… Небесные Сферы, что за жуть…
Уже чувствуя, что дело этим не закончится, лейтенант берет на себя управление лазерной пушкой, подвешенной на гибком манипуляторе под потолком реактора. Проклятый день, все наперекосяк, как и предчувствовал… Майор теперь молчит, предоставив ему полную свободу действий. Понял, наконец, серьёзность ситуации… Иногда шеф бывает таким самодовольным болваном…
Капрал, или что там от него осталось, издаёт душераздирающий вопль и останавливается.
Ярко-синий луч когерентного света прошивает его череп насквозь, дымно вспыхивая во входном отверстии, и тут же давление мгновенно испарившейся жидкости в поражённых тканях взламывает череп изнутри, разбрызгивая вокруг кровавые ошмётки. Тот, у кого от башки осталось лишь то, что располагается ниже надбровных дуг, а вместо мозга – кровавая каша, просто обязан сдохнуть!
И на этот раз Капрал падает.
Страх и бессилие многотонным прессом давят на психику, стискивают глотку цепкими холодными пальцами, отравляя и без того безысходное существование…
Чтобы хоть как-то отвлечься, разрядиться, Унгус Орт как заведённый вышагивал взад-вперёд в крошечном карцере, где находился уже несколько дней. Кличка Бешеный Капрал, намертво прилипшая к нему за время службы в карательных войсках монопланетного государства Оаллари, вполне отвечала его характеру. Сверхактивный по натуре, он просто не умел сутками валяться на жёстком полу в состоянии бездействия, как удаётся некоторым. Спятить легче. Карцер… а точнее просторный высокотехнологичный гроб, два с половиной на полтора метра. Не особенно-то разгуляешься, но двигаться можно: приносит хоть какое-то облегчение… Голые гладкие стены из металлопластика вызывают лишь глухую тоску и желание разбить о них голову. Никакой мебели, спать приходится прямо на полу. Пища подаётся через щель в стене в посуде, которая распадается в пыль через несколько минут. Не успеваешь пожрать – и объедки шлёпаются на пол. Вместо параши небольшое углубление в углу карцера, а чтобы включить режим утилизации, достаточно встать в «мышеловку» – круглую нашлёпку на полу. Несколько секунд призрачного горения, и пол снова девственно чист.
Вот и все развлечение. Тоска.
Развернувшись, он в бессчётный раз тупо послал себя к противоположной стене. Три шага туда, три обратно. Поворот. Тоже бессчётный. Вот и вся отпущенная ему толика свободы. Кстати, дверь, через которую он сюда был водворён, в данный момент отсутствует. От неё остался только контур, обозначенный едва заметной канавкой. Такую дверь с молекулярно сращёнными краями ничем не вышибешь, со стеной она составляет единое целое. Её можно только вырезать, выжечь, взорвать как кусок стены… Трудно даже представить, сколько стоят все эти прибамбасы на субклеточной автоматике, что окружают его в этой камере. Пожалуй, если бы его заставили платить за «проживание», то размера бывшего жалованья не хватило бы даже на пару дней. Сбежать из такой камеры невозможно.
Три шага, поворот…
Ноги двигались практически независимо от разума. И все же… Ещё не было случая, чтобы Капрал жаловался на отсутствие силы воли. Воля – единственное, что у него осталось. Вопреки бешенству, туманящему разум, вопреки холодящему страху, он заставлял сердце биться ровно. Так просто он не сдастся…
С тех пор как охранник, не говоря ни слова, вывел его из камеры смертников военного форта-тюрьмы Тинастар – безжизненной планеты-спутника Оаллари, и грубо впихнул в мобильный блок на магнитной подушке, предназначенный для перевозки заключённых, Капрал больше не видел ни одного человека. Запечатанный в глухой стальной ящик, о дальнейшем пути он мог судить только вслепую, полагаясь на собственные ощущения и жизненный опыт. Его доставили в космопорт и погрузили на некое транспортное космическое средство, где он сполна испытал жёсткие перегрузки старта, едва не размазавшие его по полу. Несколько суток тюремный блок кормил и поил его, убирал за ним, пока не доставил сюда. И если это то самое место, о котором он думает, то лучше б уж эти подонки прикончили его ещё в форте…
Себя, кстати, подонком он не считал, сколько бы его ни хаяли на суде высокие военные и гражданские чины. Он просто исполнял свою работу. И исполнял бы её до сих пор, если бы его ублюдочному начальству, лижущему жирные задницы вышестоящих чиновников, не понадобился козёл отпущения, на которого можно было свалить ответственность за события в оултонской заварушке. Пока в том шахтёрском посёлке, где произошло восстание горняков, полиция и спецвойска наводили порядок, на действия карательного взвода Капрала смотрели сквозь пальцы. Да, действовали они довольно жёстко, чего скрывать, но ведь эффективно. А вот когда порядок был восстановлен… Суд был так скоротечен, что не оставил сомнений в показушности даже у законченных идиотов. После того как Унгусу Орту и двум его заместителям впаяли по «вышке», а остальным в его команде по пожизненному заключению, овации присутствовавших в зале суда гражданских лиц длились дольше, чем вся процедура. На его заместителей, потерянных и жалких, раздавленных приговором, обрушилась целая буря насмешек и оскорблений. Капрал же такого удовольствия окружающим не доставил, его так и вывели из зала с едва заметной пренебрежительной усмешкой, казалось, навсегда застывшей на окаменевшем от напряжения лице.
Несколько лишённых всякого смысла дней в камере смертников форта Тинастар показались ему самыми долгими в жизни. Но все познаётся в сравнении. Когда он попал в эту безликую тюрьму, то понял, как ошибался. Крупно ошибался. Потому что здесь, в пластиковом гробу карцера, время даже не тянулось – оно стояло на месте, окоченев и покрывшись трупными пятнами. Резиновая тишина, нарушаемая лишь ватным звуком шагов по звукопоглощающему полу, ровное постоянное освещение без малейшего намёка на смену дня и ночи – хуже этой пытки придумать невозможно. Душа словно выгорает изнутри…
Внезапный импульс пси-охранника все-таки застал его врасплох. Боль пробуравила мозг ржавым гвоздём – Унгус Орт, споткнувшись на ровном месте, словно налетел на невидимую стену и замер. Пальцы судорожно вцепились в круглый набалдашник пси-охранника, намертво сращённого с правой височной костью молекулярной присоской – словно этот жест отчаяния сам по себе был способен защитить, принести облегчение…
Он быстро окинул камеру взглядом.
Дьявол вас задери, в чем дело?! Пол чист – он недавно уже убирался. Похоже, его решили наказать без очевидных причин. Не найдя другого варианта, Капрал с позорной для себя поспешностью ступил на «мышеловку», запустив процедуру утилизации. Огибая ноги, по металлопластику пола пронеслась бледная беззвучная вспышка… Боль, вопреки ожиданиям, не пропала. Но и не усилилась. Значит, дело не в чистоте… Ах вот оно что! На стене перед лицом в качестве подсказки красной нитью проступили контуры человеческих ладоней. Кажется, в его жизни наконец наметились какие-то сдвиги… Но размышлять было некогда, ведь боль ещё никуда не делась.
Едва он прижал ладони к указанному месту, как из стены тут же стальными змейками вытекли гибкие захваты, обвили запястья и бесследно срослись. Такие же захваты зафиксировали голени. Перед тем как пси-охранник снова вырубил ему зрение, Капрал ещё успел заметить, как прямо из той же стены и пола под ногами выделилась и приподнялась над общим уровнем некая транспортная структура с вертикальной стойкой вроде погрузочного гравиката. А затем синтезированный камерой мобильный блок потащил его куда-то в душную непроглядную тьму…
Сюда его доставили точно таким же способом. Лучше уж сдохнуть, чем постоянно выносить подобные унижения, – после бесконечного ожидания и изнурительной неизвестности даже такая мрачная перспектива казалась отчасти привлекательной. Но лишь отчасти. Придушить бы ещё кое-кого напоследок… для успокоения души… чтоб вспоминали почаще. К сожалению, того ублюдка-чиновника, непосредственного виновника его ареста, ему уже не достать… Капрал чётко сознавал, что возможности вырваться на свободу не существует. По крайней мере в данный момент. Пси-охранник, неразрушаемые кандалы, полная обездвиженность – с этим не поспоришь. И все равно безотчётно раз за разом напрягал мышцы. Со страхом, прочно обосновавшимся внутри, тоже спорить было трудно. Его хвалёная воля дала основательную трещину.
Некоторое время спустя по изменившемуся характеру окружающих звуков он предположил, что мобил доставил его в просторное помещение. Слабое жужжание отъехавшей двери, тёплый воздух, дохнувший в лицо…
Капрал напрягся.
Мать вашу, ещё одна такая же камера? Только не это…
Едва он подумал об этом, как жёсткие клешни манипуляторов, обхватив плечи и поясницу, оторвали его от транспортника. Несколько секунд парения в воздухе, затем жёсткий удар, пронзивший болью копчик и спину. Голову он успел уберечь от удара, прижав подбородок к груди. Похоже, его плюхнули в голое пластиковое кресло без всякой обивки. Сбоку послышалось шипение и липкое чмоканье захлопывающихся створок. Новые захваты со змеиной ловкостью тут же фиксируют руки на подлокотниках, хватают и притягивают поясницу, пришпиливают ноги к неподвижному основанию. Затем прохладная, но жёсткая лента резко обвивает лоб, и затылок все же впечатывается в твёрдый подголовник – почти до боли. Не шевельнуться.
Свет.
После кромешного мрака вспыхнувший свет бьёт по глазам с физически ощутимой силой. Веки захлопываются сами собой, выжимая слезы. Ублюдки… Сколько же можно издеваться… Его что, так и прикончат вслепую? Капрал заставляет себя приоткрыть глаза. Проклятые веки так и норовят снова сомкнуться… Несколько секунд он просто смотрит на то, что его окружает. Сквозь резь, влажную муть и слепящий свет.
И понимает, что самые чёрные опасения подтвердились.
Место, где он сейчас находился, могло быть только лабораторией, испытательным полигоном. Над ним нависал прозрачный колпак высотой около трех и диаметром около пяти метров в основании, глухо замкнутый со всех сторон и, судя по толщине стенок, наверняка повышенной прочности. Его кресло окружали жутковатого вида манипуляторы, утыканные скальпелями, иглами, точечными хоботками лазерных резаков и ещё черт знает чем. Унгус раньше не видел такой дряни и не знал, как все это называется. Верх колпака щетинился стволом боевого лазера. Перемигивающиеся жёлтые огоньки на кожухе охладителя свидетельствовали о холостом режиме, уж это-то ему, бывшему вояке, было понять под силу. За стенами колпака на специальных рабочих платформах, приподнятых над полом с помощью телескопических штанг, в мягких креслах возле интерактивных голопультов, расцвеченных чистыми красками рабочих режимов, замерли двое спецов в лёгких вакуумных скафандрах с зеркальными лицевыми щитками. Сами люди были почти неподвижны, лишь иногда дрожали и дёргались их пальцы в утыканных сенсорами перчатках, в основном управляло сознание. Подобная техника Капралу тоже была знакома не понаслышке, многие боевые машины в войсках Оаллари оснащены такой же. Сам колпак, под который его засунули, находился в огромном ангаре – плоском цилиндре диаметром метров в шестьдесят и высотой в десять. Других людей, кроме двоих яйцеголовых спецов, в комплексе в данный момент не наблюдалось.
Унгус Орт сомкнул веки, выжимая влагу на скулы. Челюсти сжались. Он чувствовал каждой клеткой своего тела, что с ним собираются сотворить что-то жуткое. С каким удовольствием он бы вырвал сейчас им глотки, этим шакалам, да не дотянуться…
Едва ощутимое жужжание и слабый ток воздуха справа заставили его снова открыть глаза. Манипулятор, увенчанный наконечником совершенно зловещего вида, пришёл в движение и плавно приближался к его голове…
* * *
Лейтенант Ромэк поёрзал в кресле, устраиваясь поудобнее, развернул информационную консоль пульта, чтобы сосчитать стартовые данные, и, забывшись, потянулся почесать затылок, но рука в перчатке натолкнулась на жёсткое покрытие шлема. Похоже, он так никогда и не привыкнет к необходимости работать в скафандре.– Господин майор, а на кой ляд так гнать? У нас же ещё масса несистематизированных данных по опытам с животными, над ними ещё сидеть и сидеть…
– Знаю, – грубо оборвал Гигсон, не отрываясь от изучения диаграмм на голопанели.
Ромэк бросил удивлённый взгляд на своего шефа – коменданта орбитального лабораторного комплекса «Призрак», в данный момент занимавшего кресло нейрооператора, располагавшееся справа от лейтенанта. Что-то майор сегодня не слишком приветлив. Хотя понять его можно – незапланированное форсирование исследований кому угодно испортит настроение.
– Но, господин майор, неужто нельзя было объяснить? Зачем же переходить на человека, когда ещё не ясно, что, собственно, мы имеем в результате опытов с животными?..
– Не сотрясай эфир зря, лейтенант, – майор досадливо дёрнул плечом. – Не я отдал этот приказ и не мне его отменять.
Понятно, неодобрительно скривился Ромэк. Видимо, майор пытался объяснить, да ничего не вышло. Лорд Джафас, наверное, здорово намылил ему шею за наглость иметь собственное мнение. Лорду Джафасу требовались результаты, результаты быстрые и положительные. Упёртый тип. Совершенно отказывается понимать, что эксперименты должны проводиться планово и неторопливо. Плевать ему, что даже отрицательный результат – тоже результат. Но спорить с начальством, что против ветра плевать – себе дороже.
Ромэк глянул в сторону лабораторного реактора. Резкий свет словно едкой кислотой обливал распятого в кресле человека. Под два метра ростом, с широченными плечами, с внушительными мускулами груди и рук этот тип в глазах худосочного лейтенанта выглядел внушительно. Длинные иссиня-чёрные волосы, стянутые в хвост на затылке, подчёркивали необычную бледность массивного лица. Глаза закрыты. На лице не отражается никаких эмоций. Такому самообладанию можно только позавидовать. Лишь пару раз дёрнулся, напрягая тело, и все. Не сдался, нет – затаился, выжидая удобного момента. Все его скрытые реакции на нейрограмме медицинского планшета как открытый лист. Бедолага. Удобного момента ему не представится…
– Уж слишком ты сентиментален, лейтенант, – неожиданно смягчившись, проворчал Гигсон, продолжая заниматься вводом необходимых параметров и кодов, переводящих в рабочий режим аппаратуру реактора. – Пора уже научиться смотреть на вещи реально. Не слишком умно с твоей стороны думать о подопытном образце как о человеческом существе Это всего лишь материал, но никак не человек…
Выпуклая зеркальная поверхность лицевого щитка, по которому непрерывно бегали мягкие всполохи света, делала майора похожим на киборга, а скорость, с которой его пальцы в нашпигованных сенсорами перчатках мелькали над сотканными из света клавишами, выдавала в нем виртуоза своего дела. Лейтенант знал, что и сам выглядит так же. Знал и то, что сравнение с киборгом в отношении Гигсона процентов на пятьдесят оправданно. Самого Ромэка Небесные Сферы пока миловали от несчастных случаев во время исследований, а вот у шефа искусственных органов хватает…
Ромэк хмыкнул, наблюдая за действиями майора. Ему вдруг пришло в голову, что если сейчас к цветовому ряду клавиш интерактивно подцепить какую-нибудь мелодийку из его личного сиглайзера, то можно вполне устроить дискотеку. Только что за тусовка без женщин? На этой мысли Ромэк загрустил. Отпуска уже не было давненько. Более того – в ближайшем будущем тоже ничего не светило… Лорду Джафасу нужны были конкретные результаты.
– К тому же, если судить по досье, – продолжил майор, кивнув на человека под стеклянным колпаком, – насилие этому законченному садисту приносит небывалое удовольствие. Во время оултонской заварушки на Оаллари капрал Орт без всяких видимых причин замучил массу народа чудовищными пытками… например, прибивал какого-нибудь бедолагу гвоздями к столу, вспарывал ему живот, а затем устраивал внутри крысиные бега, пока жертва была ещё жива… Крыс для развлечений, кстати, он конфисковал из ближайшей разгромленной лаборатории повстанцев. Дай ему волю, он и нас всех почикает без особых раздумий. Так что выбрось всю это чепуху о человеколюбии из головы и приступай к делу…
Ромэк в который раз хмыкнул. Похоже, сам майор, вопреки собственному совету, эту «чепуху» выкинуть из головы не смог, раз так разговорился. На специальном проекционном планшете между двумя управляющими терминалами уже развернулась медицинская голограмма подопытного в полный рост – кости, кровеносные сосуды, нервные ткани, мышцы наглядно высвечивались базовыми цветами.
Лейтенант снова покосился в сторону реактора и вздрогнул.
Подопытный смотрел на него. Прямо и вызывающе. Невзирая на резкий свет, бьющий в лицо. Смотрел, безошибочно отыскав его глаза сквозь зеркальный лицевой щиток. Наткнувшись на пляшущие искорки в зрачках «объекта», лейтенант передёрнул плечами от внезапно накатившего озноба и торопливо опустил лицо. Пальцы сосредоточенно замелькали над голоклавиатурой. У Орта был взгляд хищника, стремящегося во что бы то ни стало вырваться на волю из ненавистной клетки. Голодного хищника… Видимо, прозвище Бешеный Капрал он получил в карательных войсках Оаллари именно за этот взгляд. У лейтенанта даже возникли скверные предчувствия в отношении результатов предстоящего эксперимента. Не слишком ли яркий образчик отбросов человеческого общества попался им для дела? Впрочем, тут же успокоил он себя, какая разница? Какая разница, если через несколько минут этот тип перестанет быть человеком и станет просто куском живого мяса с атрофированными инстинктами? Судя по тому, во что превращались во время экспериментов с материалом обычные крысы и кролики, ничего человеческого в этом типе уже не останется, только гипертрофированная звериная сущность, а зверь даже с развязанными конечностями из защитного периметра выбраться не сможет. К тому же всегда остаётся возможность ликвидировать последствия неудавшегося опыта. Например, использовать лазер. А уж совсем на крайний случай есть средства и помощнее.
Майор Гигсон выпрямился, закончив подготовительную работу, пальцы правой руки замерли над ярко-зеленой клавишей ввода.
– Ладно, начинаем. Готов, лейтенант?
– Так точно, господин майор! – бодро отрапортовал Ромэк.
Клавиша вспыхнула красным. Процесс пошёл.
Манипулятор в реакторе шевельнул хоботом, приблизился к объекту опыта, по-змеиному изгибая металлопластиковые сочленения, прижал пенал с дозами материала к его шее. Присоска пневмоинъектора слабо чмокнула, обхватив указанный участок кожи и заблокировав от внешней среды. Капрал даже не дёрнулся. Словно окаменел. Тут же ожил второй манипулятор, вспомогательный, смахивавший на голый гибкий хвост здоровущей крысы. Этот метнулся к правому виску объекта и пристегнул поверх серого диска пси-охранника чёрный – эмлот. При соприкосновении с виском эмлот мгновенно выдвинул из диска-основания пакет контактных ножек и вцепился ими в плоть молекулярными захватами. Теперь, преобразившись, прибор смахивал на глянцевито-чёрного паука, выглядевшего весьма угрожающе, а вспыхнувшие по окружности красные глазки индикаторов записи, по одному на каждую из восьми ножек, лишь добавили правдоподобия. «Паук» принялся за работу.
– В штаны ещё не наложил, – насмешливо заметил Ромэк, скосив взгляд на данные терминала, поставляемые тактическим лоцманом прямо в зрительный нерв и расположенные визуально на периферии зрения справа.
Началось самое интересное – пневмоинъектор изрыгнул содержимое в шею объекта и отвалил в сторону, словно обожравшийся питон. Вот теперь от внешней невозмутимости Капрала не осталось и следа – вызов в его взгляде задуло, словно слабый огонёк резким порывом ветра, взамен проступило недоумение и нарастающий ужас. Спустя всего пару секунд после ввода он рванулся, пытаясь высвободиться из захватов, но, понятное дело, не смог. Импульсов боли датчики не регистрировали, насколько лейтенант понимал, дело было в другом – в особых ощущениях, которые подопытный сейчас испытывал. Весьма особых. На медицинской голограмме было видно, как введённый материал начинает прорастать внутри объекта, стремительно распуская веер рыхлых, дымчатых псевдоподий, выделенных программным интерфейсом для наглядности ярким синим цветом, проникая, обволакивая, перекраивая ткани. Все то же самое, что и в предыдущих опытах с животными. И в то же время – не совсем. Ромэк затаил дыхание, сообразив, что процесс пошёл иначе. Активнее. Глубже.
Капрал все ещё не оставил попыток вырваться, похоже, утратив всякое соображение и целиком отдавшись животным инстинктам. Заходившие ходуном по всему телу мускулы вспухали прямо на глазах, жутко искажая пропорции и грозя переломать кости, от запредельных, неистовых усилий лицо страшно побагровело, а черты словно поплыли, перекраивая человеческий облик во что-то жуткое, нечеловеческое. Из глотки вырвался то ли хриплый стон, то ли вой. Не разобрать…
Лейтенанта передёрнуло от отвращения. Ну и мерзость… По показаниям датчиков Унгус Орт по-прежнему не испытывал боли, и все же корёжило его изрядно. Любопытно будет после просмотреть запись эмлота, фиксировавшего все реакции нервной системы подопытного…
Бешеный рывок, тряхнувший кресло до основания.
Куда там! Все оборудование специально проектировалось на…
Раздумья лейтенанта прервал странный треск в наушниках, послушно спроецированный микрофонами из реактора. Что за черт? Мысленной командой он «наехал» на изображение, выделив кадр и увеличив масштаб. При приближении облик Орта показался ему особенно отталкивающим. Ничего человеческого в нем уже не осталось. Лицо оплыло бесформенной массой, щеки и губы обвисли, приоткрыв заострившиеся зубы… заострившиеся? Ничего себе…
Тот же протяжный треск. Теперь он не прекращался, а нарастал.
– Да что он там ломает? – Майор Гигсон заметно обеспокоился.
– Сам не пойму, господин майор. Приборы никаких неполадок не регистрируют.
Лейтенант скользнул взглядом по контрольной таблице на мониторе, демонстрирующей состояние нанофиксаторов, снова уставился на картинку с корчащимся в кресле объектом, чуть увеличил масштаб и начал осматривать кресло визуально, участок за участком.
Снова сильный треск.
Ромэк остолбенел…
Левая рука объекта взлетает над подлокотником, вырвавшись из фиксатора… да нет, черт, фиксатор в порядке, он оторвал его с куском самого подлокотника! Да это же невозможно… Из глотки Капрала вырывается вибрирующий рык, с губ срываются клочья жёлтой пены. Кресло уже ходит под ним ходуном, будто металлопластик разом утратил свою сверхпрочность, превратившись в хлипкую фанеру. С гулким хлопком разом освобождается вторая рука и левая нога, клочья разорванных креплений с пронзительным взвизгом скачут по полу и по бронестеклу колпака реактора.
Лейтенант как ужаленный разворачивается в кресле, кричит:
– Господин майор! Врубайте станнер! Он же вырывается!
Гигсон от волнения даже поднялся на ноги, напряжённо застыв возле своего терминала и заинтригованно отслеживая поступающую информацию.
– Не стоит так торопиться, лейтенант. Изменения только начали происходить, а нам нужно как можно больше данных. Пусть эмлот поработает как следует. Будет что показать лорду Джафасу…
– Да вы что, господин майор? Хрен с ним, с опытом, вы что, хотите, чтобы эта тварь добралась до нас?!
Столь повышенного тона в отношениях с шефом Ромэк никогда не позволял себе раньше. Но тот словно ничего и не заметил, предельно увлечённый наблюдаемой картиной. Лишь пробормотал:
– Это невозможно, лейтенант. Успокойся.
– Невозможно? Невозможно?! Да разломать кресло тоже раньше было невозможно!
– Ещё один вопль, – вдруг загремел в наушниках шлема голос Гигсона, вспылившего не на шутку, – и ты вылетишь из комплекса с чёрным билетом! Заткнись же, наконец!
Его заглушает чудовищной силы рык. Объект выгибается в кресле дугой, и поясной фиксатор, вместо того, чтобы рассечь его тело пополам, с оглушительным треском рвёт пополам само кресло. Унгус Орт вскакивает на ноги среди обломков, стряхивает кольца нанофиксаторов с рук и ног, словно клочья износившейся одежды, его горящий жёлтым огнём взгляд обращается к мучителям. Затем делает шаг… Намерения ясны без всякой аппаратуры. Лейтенант сам вскрывает тактическую панель голопульта, лихорадочным pocчерком вводит необходимые коды доступа, один за другим отключая виртуальные предохранители, ловит цель в сразу ожившую на лицевом щитке сетку прицела…
– Прекратить, лейтенант! – вопит майор. – Прекра…
…и жмёт на гашетку.
Вопль майора Гигсона как отрезает.
Парализующий выстрел поражает подопытного, когда тому остаётся сделать до заблокированного люка реактора всего пару шагов. Капрал Орт дёргается и приостанавливается. Не застывает, не падает, как должно было произойти, а лишь замедляет движение. Все его тело продолжает жутким образом струиться, плыть внутри себя, словно от него осталась одна оболочка, наполненная вязкой жидкостью. Лицо перекошено, один пылающий злобой глаз задрался выше другого, нос свернут вокруг оси набок и движется куда-то к уху… Небесные Сферы, что за жуть…
Уже чувствуя, что дело этим не закончится, лейтенант берет на себя управление лазерной пушкой, подвешенной на гибком манипуляторе под потолком реактора. Проклятый день, все наперекосяк, как и предчувствовал… Майор теперь молчит, предоставив ему полную свободу действий. Понял, наконец, серьёзность ситуации… Иногда шеф бывает таким самодовольным болваном…
Капрал, или что там от него осталось, издаёт душераздирающий вопль и останавливается.
Ярко-синий луч когерентного света прошивает его череп насквозь, дымно вспыхивая во входном отверстии, и тут же давление мгновенно испарившейся жидкости в поражённых тканях взламывает череп изнутри, разбрызгивая вокруг кровавые ошмётки. Тот, у кого от башки осталось лишь то, что располагается ниже надбровных дуг, а вместо мозга – кровавая каша, просто обязан сдохнуть!
И на этот раз Капрал падает.