Страница:
Чеченец улыбнулся, глядя на оружие и на дырки в цистерне, а потом спрыгнул с лесенки и спросил:
– Хъо хъеин ву? 1
– Я Джамалудин, сын Ахмеда, – ответил аварец.
– Я Арзо, сын Анди, – сказал чеченец.
Там добровольцы побросали технику и пошли пешком. Их вел командир кабардинского отряда, который мог ходить по горам даже во сне. Когда колонна выехала из Грозного, в ней было всего триста человек, но когда она подошла к Дамхорцскому перевалу, в ней было уже полторы тысячи. Почти никто из добровольцев, кроме чеченцев, не был вооружен, и люди предлагали Джамалудину любые деньги за его оружие. Но вместо того, чтобы продать оружие, он раздавал его тем, кто вступал в его отряд, и получилось так, что из Бештоя Джамалудин выехал с машиной, в которой лежали девяносто автоматов, а с перевала Джамалудин спустился командиром отряда, в котором было девяносто бойцов.
Абхазы прямо-таки обалдели, когда вся эта колонна пришла к ним. Нельзя было даже сказать, что они очень обрадовались, потому что большинство добровольцев были безоружны, а их надо было кормить и поить. Но вот отрядам Арзо и Джамалудина они обрадовались чрезвычайно.
Отряд Арзо состоял из одних чеченцев. Что же касается Джамалудина, то он отбирал в свой отряд тех, кто ему приглянулся, и этот отряд оказался вполне интернациональным. В нем были аварцы, черкесы, кабардинцы и даже русские. Всего, как уже было сказано, в нем было девяносто человек.
В тот самый вечер, когда они спустились с перевала, Арзо Хаджиев подошел к Джамалудину и сказал:
– Я думаю, что из тебя выйдет толк. Я предлагаю тебе стать моим заместителем.
Джамалудин поглядел на него и ответил:
– Вы, нохче, много о себе думаете. Почему бы тебе не стать моим заместителем, Арзо?
– Э! – засмеялся Арзо. – Где ты видел чеченца-зама? Если он был зам, значит, он был какой-то неправильный чеченец. Наверное, в нем была половинка аварской крови.
Джамалудин очень обиделся на эти слова и хотел подраться с Арзо. Их насилу разняли.
– Что делают эти люди? – спросил Джамалудин.
– Они едут взорвать мост в пяти километрах отсюда, – сказал Анкваб, – но им нужна поддержка на тот случай, если на мосту есть грузины.
– Я их прикрою, – ответил Джамалудин.
Он взял двадцать своих людей, и так как в штабе не было машин, кроме «газика», им пришлось идти пешком. В «газик» они посадили абхазского старика, который был сапером в Великую Отечественную и знал, как минировать мосты. По крайней мере Джамалудин надеялся, что он это знает. Сам Джамалудин, по правде говоря, имел мало представления о том, как минировать мосты, но он собирался научиться на месте.
Однако получилось так, что до моста они не доехали. Когда они проехали последний поворот, они увидели, что возле моста стоит БМП, и как только БМП их увидела, она открыла огонь.
Люди Джамалудина разбежались в разные стороны, кто забился за валуны, а кто в камыши, а сам Джамалудин свалился в канаву, и сразу же над ним застрочил пулемет.
Старик-абхаз, у которого не было оружия, а была только взрывчатка, вывалился из машины и лежал на дороге, и Джамалудин очень тупо глядел на этого старика и удивлялся, почему тот не ползет в укрытие. Потом пулеметная очередь попала в старика один раз, и еще второй, а на третий раз сдетонировала взрывчатка, и ползти стало уже нечему.
Время почему-то текло медленно, как во сне, и Джамалудину все время казалось, что он сейчас проснется. Тем не менее Джамалудин понял, что если он будет сидеть в канаве, то ничего хорошего не случится. Ползти назад ему было неудобно, и поэтому он пополз в горку. Он заметил, что метрах в двадцати над горой идет длинный скальный выступ и что можно пробраться за этим выступом и зайти БМП в тыл.
Он забрался на горку и пробежал по выступу, и когда он выглянул из-за него, то он увидел БМП в ста метрах впереди себя. Машина стояла кормой к нему и методично расстреливала его людей. От старика на дороге остались одни клочки. «Газик» горел в канаве.
Джамалудин смотрел на эту картинку и недоумевал, почему он не может проснуться. Тут Джамалудин заметил, что из люка БМП высунулся грузин. Джамалудин поднял автомат и выстрелил в грузина. Он увидел, как выстрел срикошетил от башни, и тут же вокруг Джамалудина засвистели пули. Джамалудин очень удивился, потому что он не видел на дороге других врагов, кроме БМП, а потом он сообразил, что в него стреляют его же люди, потому что он не сказал им, что полезет в обход, и они не могли его узнать на таком расстоянии. Все, что они видели, это что кто-то сидит на горе и стреляет в их сторону.
Джамалудин испугался, что сейчас его убьют свои же, но тут сзади и справа заработал пулемет, и, когда Джамалудин оглянулся, он увидел буквально в десяти метрах от себя этакий дувальчик из камней, а за ним – трех или четырех грузин. Один грузин бил из пулемета, а другой кричал и показывал на Джамалудина. Джамалудину было совершенно непонятно, как он столько времени смотрел на БМП и не заметил этот дувальчик у себя за спиной.
Грузин с пулеметом оглянулся, увидел Джамалудина и стал поворачивать ствол, и Джамалудин понял, что жить ему остается очень недолго. Ведь спереди в Джамалудина стреляли его собственные люди, а сзади его готовился расстрелять пулеметчик-грузин. Больше всего Джамалудину было обидно, что он не попал даже в солдата из БМП.
Джамалудин выхватил гранату и выдернул чеку, чтобы бросить ее в пулеметчика, и тут в него попала пуля. Она попала самым удивительным образом, в кончик мизинца, вспорола весь палец, вышла с тыльной стороны ладони и ударилась о затвор автомата. Там она раскололась на три части, и две из них срикошетили Джамалудину в плечо, а мягкий свинцовый шарик внутри пули отлетел и угодил чуть выше брови. Оттого, что пуля так долго скакала туда-сюда, она потеряла скорость и не пробила голову, а просто скользнула вдоль виска, срывая кожу и волосы.
Из-за этой пули Джамалудин выронил гранату, и она упала у самых его ног. Он схватил ее левой рукой и отбросил подальше от себя, и, пока отбрасывал, он заметил, что пулеметчик уже совсем прицелился в него, а граната улетает куда-то не туда, метров на пять левее дувала.
В следующую секунду внутри дувала сверкнуло и грохнуло, и Джамалудин увидел, как пулеметчик вместе с камнями вылетает наружу. Он летел ужасно медленно, и Джамалудин вдруг вспомнил, что у него однажды уже было такое в жизни, когда на скорости в сто двадцать километров в час он слетел с трассы Ростов – Москва. Тогда березы навстречу тоже летели очень медленно. Джамалудин много раз бывал в драках, но он никогда не помнил, чтобы чей-то кулак летал так медленно, как березы или пулеметчик.
Джамалудин удивился и стал смотреть, а дувал взорвался второй раз, и когда дым рассеялся, аварец увидел там невысокую гибкую фигуру в камуфляже.
– Арзо! – заорал он.
Арзо поднялся из-за дувала, и на плече его был водосточный желоб гранатомета. За спиной его вспыхнуло пламя, и через несколько секунд граната ударила в бок БМП. Машина быстро загорелась, и из нее повалили человечки в камуфляже. Люди Арзо расстреливали их с высоты. Джамалудин тоже взял автомат и стал стрелять. Ему очень не нравилось, что снизу, из камышей, почти никто из его людей не ведет огонь.
Когда, через пять минут, они спустились к горящей БМП, все Уже было кончено. Фигурки в камуфляже лежали ничком, пришпиленные пулями к дорожной пыли, и люди Арзо ходили между них, собирая автоматы. Каждый автомат в это время стоил очень дорого – больше тысячи долларов. Среди ополченцев тогда были такие, которые стреляли друзьям в спину, чтобы забрать у них автомат.
Люди Джамалудина кое-как выползали из камышей, и он с ужасом заметил, что почти все они ранены. Из отряда в двадцать человек одиннадцать были ранены, и еще трое убиты. Арзо подошел к Джамалудину и спросил:
– Что у тебя со лбом?
Джамалудин провел правой рукой по лицу и увидел, что она вся в крови.
– Не знаю, – сказал аварец, – наверное, пуля попала.
– Крепкий же у тебя лоб, – сказал чеченец.
Потом Арзо повернулся прочь и прокричал что-то на чеченском. Джамалудин понял, что он отдает саперам приказание минировать мост. Он стал помогать вытаскивать раненых.
Когда они закончили с ранеными и с мостом, Джамалудин снова полез на горку. Ему было важно понять, почему он остался жив. Он знал, что не заметил дувала у себя за спиной, потому что он первый раз в жизни был под пулями и не заметил бы даже слона, но он не понимал, почему грузины столько времени его не видели.
Он вскарабкался по каменной осыпи и увидел, что внутри дувала лежат три ковра. Руки мертвого пулеметчика были все в синих наколках, а в его кармане Джамалудин нашел целлофановый пакет, сплошь набитый какими-то золотыми вещичками.
Джамалудин взял пакет и спустился вниз, туда, где Арзо отдавал последние распоряжения насчет моста. Пакет он протянул чеченцу и сказал:
– Передай абхазам. Если хозяева этого еще живы, они могут забрать свои вещи. И еще. Ты там говорил что-то насчет твоего отряда?
Арзо внимательно оглядел худощавого аварца с залитым кровью лицом. Он увидел, что мизинец на левой руке юноши оторван совершенно и держится на каких-то лохмотьях, а на плече расплывается изрядное кровяное пятно. По правде говоря, Арзо не понял, что все эти неприятности причинила одна и та же пуля. Он решил, что в Джамалудина попали по крайней мере три раза. Все-таки не так часто бывает на войне, что пуля скачет по человеку, как пинг-понговый шарик по столу.
– Что, – спросил чеченец, – ты все-таки согласен быть заместителем?
Джамалудин ответил:
– Нет. Я хотел бы быть рядовым.
Арзо засмеялся и сказал:
– Никогда не видел, чтобы человек так быстро умнел после пули, попавшей в голову. Слушай, может, в тебя выстрелить еще раз? Станешь как Эйнштейн.
Арзо гонял его, как щенка, хотя, по правде говоря, у Арзо боевого опыта было немногим больше. Весь опыт Арзо был – два года спецназа ГРУ и какая-то страна Ангола, из-за которой Арзо сильно не любил негров. Царапины, полученные Джамалудином в первом бою, зажили как на кошке, только мизинец пришлось отрезать тем же вечером.
Через несколько месяцев Джамалудина серьезно ранили, и так как со «скорыми» в это время было плохо, его посадили в белые «Жигули», и девочка из штаба повезла его в больницу.
К концу поездки Джамалудин потерял сознание, а когда он очнулся, он увидел, что лежит на операционном столе и хирург роется у него в брюхе, а поднос с инструментом держит та самая девушка Жанна, которая была за рулем. Джамалудину стало очень неловко, потому что пуля попала ему чуть пониже кишок, и ему совершенно не хотелось валяться перед знакомой девушкой из штаба в таком виде. Джамалудин раскрыл рот, чтобы прогнать ее вон, но тут хирург нащупал пулю и поволок ее наружу, и Джамалудин снова потерял сознание.
Вот на следующий день Джамалудин проснулся и увидел, что в палате, кроме него, лежат еще двое свежих раненых и около них хлопочет Жанна.
В раскрытых окнах бывшего санатория ветер раздувал занавески, солнечные лучи рассыпались по комнате, как сноп золотистой соломы, и, когда Жанна наклонилась над Джамалудином, он словно впервые увидел ее тугие молодые бедра и беззащитные серые глаза. Волосы у Жанны были густые и темно-русые, чуть вьющиеся у концов, и тонкие ровные брови очертаниями напоминали ласточкино крыло. У нее были удивительно красивые руки, с длинными, узкими пальцами и лепестками покрытых матовым лаком ноготков, и в этих руках она держала судно.
– Это как ты здесь оказалась? – спросил Джамалудин.
– Фатима Михайловна заболела, – сказала Жанна, – и в штабе отрядили меня ухаживать за ранеными.
В этот миг дверь отворилась, и в палату вошел Арзо. Широко улыбаясь, он поставил на койку рядом с Джамалудином пакет со снедью. Девушка вспыхнула и вышла вон.
Арзо поглядел ей вслед, засмеялся и сказал:
– Да ты счастливчик, брат.
– Это ты о чем? – сказал Джамалудин.
– Это я о том, – сказал Арзо, – что из-за этой девочки у меня в отряде трое чуть не перестреляли друг друга, и никому из них она даже пальчика не подала. А тебе она готова выносить утку. Что с тобой, брат? Или ты ничего не видишь, кроме войны?
Тут Джамалудин покраснел до кончиков ушей, и в низу живота ему почему-то стало очень жарко, – наверное, из-за воспалившейся раны.
Джамалудин вскрыл пакет и с изумлением увидел там предписание прибыть в штаб Объединенного фронта. Оно было подписано каким-то полковником Сапроновым. Джамалудин и не подозревал, что у них есть штаб фронта и что им командует полковник Сапронов.
Джамалудин связался по рации с Арзо и спросил:
– Слушай, Арзо, ты не получал секретного пакета?
– Получал, – сказал Арзо.
– И в нем приказание прибыть в штаб фронта?
– Именно так, – сказал Арзо.
– И что ты собираешься делать?
– Давай сначала навестим штаб, а там посмотрим.
Как выяснилось, штаб фронта располагался на российском аэродроме в Гудауте, и там их ждал приятный сюрприз. Начальник ХОЗУ аэродрома встретил их у ворот и предложил ехать прямо к транспортному самолету на рулежку и забрать оттуда столько оружия, сколько им было надо.
Даже сейчас, через полгода боев, оружие в Абхазии было в страшном дефиците. Чтобы решить проблему с оружием, Арзо и Джамалудин устроили посты, и на этих постах они отбирали все машины, на которые у хозяев не было документов. Понятно, что таких машин было большинство, потому что все, кроме абхазов, убегали из освобожденных районов, а абхазы составляли только пятую часть населения республики. Но даже те машины, которые раньше принадлежали абхазам, вовсе не обязательно сохранили владельцев, потому что перед тем, как абхазы вырезали всех грузин, грузины постарались вырезать всех абхазов.
Словом, если хозяин не мог предъявить документы на машину, Арзо и Джамалудин забирали эту машину и меняли ее на оружие в Гудауте, а там уж машину разбирали на запчасти и отправляли в Россию. Это дело попахивало мародерством и не очень нравилось обоим командирам, но другого способа получить оружие просто не было.
И вот теперь тот же самый начальник ХОЗУ, который торговался с ними из-за каждого ржавого «Жигуля», улыбался, что твой медный чайник, и просил забрать столько оружия, сколько надо.
Как выяснилось, самолет прилетел из Приднестровья, а до этого оружие принадлежало Западной группе войск. Арзо и Джамалудин пригнали грузовики и опростали транспортник в два счета. Их люди просто зарылись в ящики, как девицы в магазине зарываются в контейнер с кружевными чулками.
После этого Арзо и Джамалудин пришли на заседание штаба и увидели там кучу русских военных. Один военный был такой широкий, что его ляжки свисали по обе стороны стула. Как выяснилось, это и был полковник Сапронов.
Кроме Арзо и Джамалудина, на заседании штаба было человек пятнадцать. Там был еще один молодой чеченец по имени Шамиль, крупный и чернобородый, который все время учил Джамалудина молиться, один кабардинец и три абхаза. Все остальные были русские, и ни одного из них Джамалудин не знал в лицо. Добровольцы настороженно глядели на русских офицеров. Арзо вытащил из кобуры свежий «стечкин», которым он разжился на взлетке, погладил его, как любимую девушку, и сказал по-чеченски Шамилю:
– Наживка была хороша. Теперь посмотрим на крючок.
Тут полковник Сапронов откашлялся, поднялся и стал говорить, тыча пальцем в разостланную на столе карту. Как выяснилось, он излагал план атаки на Гагры.
Он говорил довольно долго, и в конце концов Джамалудин перебил его:
– Так мне где наступать? – сказал Джамалудин.
– Еще раз повторяю, – сказал полковник, – абхазы наступают вот здесь, а твое незаконное вооруженное формирование – по пляжу.
И ткнул пальцем на участок, который, как Джамалудин совершенно точно знал, простреливался и с гор, и с моря и вдобавок был хорошо укреплен.
Джамалудин вспыхнул и сказал:
– Если я – незаконное формирование, то у тебя вряд ли есть право указывать мне, где наступать.
– И каков же твой план?
Джамалудину не хотелось выглядеть трусом, который отказывается наступать в лоб, и прежде чем он успел сообразить, что он говорит, он ткнул пальцем в карту и выпалил:
– Мы высадимся вот здесь, с моря! И ударим им в тыл!
Русские переглянулись, и полковник Сапронов сказал:
– Хорошо. Будет достаточно, если вы пошумите. Создайте у врага впечатление, что он окружен.
У Джамалудина было два катера: большой, в который влезло семьдесят человек, и маленький, в который влезло двадцать. Остальных своих людей Джамалудин отдал Арзо и кабардинцам.
Они вышли за час до рассвета, и надобно ж было такому случиться, что на море началась сильная качка, а у большого катера заглох движок. Все горцы, бывшие с Джамалудином, сползлись к борту и блевали, и, когда стало ясно, что мотор нельзя починить, один из бывших с ними абхазов посоветовал отложить высадку.
– У нас есть только маленький катер, – сказал он, – и вдобавок совсем рассвело. Фактор внезапности утерян, а людей у нас немного, да и оружие все на большом катере.
Джамалудин представил себе, как он будет отчитываться перед новым штабом о сегодняшней вылазке, и ему не захотелось опозориться.
– Мы продолжаем высадку, – сказал он.
Было уже девять часов утра, когда маленький катер приплыл к берегу в назначенном месте. Бой за Гагры уже начался: вдали, как швейные машинки, стрекотали автоматы.
День был ясный, и солнце катилось над морем, как яичный желток по раскаленной сковородке. На белой дороге между морем и скалами стоял автобус, и люди, высыпавшие из него, смотрели, как катер с добровольцами подходит к берегу. Потом автобус опомнился, люди попрыгали в него и уехали.
Джамалудин понял, что времени у них ровно до той минуты, пока автобус доедет до грузинского поста.
Так оно и случилось. Люди его только-только попрыгали на пляж, как увидели, что к ним едут две «бээмпэшки».
Джамалудин высадился довольно удобно. В этом месте в море впадала какая-то речка, перегороженная бетонным коробом, а за речкой начинались камыши. Джамалудин послал людей в камыши, чтобы они обошли машины и ударили по ним с тыла, а сам засел за коробом.
«Бээмпэшки» приближались довольно резво и палили вовсю. Гранатометчики, которых Джамалудин послал в камыши, выстрелили по задней «бээмпэшке», и хотя граната разорвалась рядом, БМП почему-то стала как вкопанная. Видимо, в нее напихали каких-то новобранцев.
Между тем вторая БМП стала поливать камыши огнем и подстрелила несколько людей Джамалудина. Гранатометчик выстрелил в нее, но не попал. Второй гранатометчик выстрелил и тоже промазал. У Джамалудина в отряде был старый дед-абхаз, который знал местность. Собственно, это он подсказал им место для высадки. Джамалудин не думал, что дедок будет воевать, но дед притащил с собой гранатомет, и так как по местным понятиям это была его личная собственность, никто не имел права у него его отнять.
– Стреляй, – закричал Джамалудин деду, а тот перепугался и не знал, что делать.
Джамалудин выхватил у деда гранатомет и увидел, что он заряжен осколочной гранатой. Надежды подстрелить БМП такой штукой было мало, но лучше мало, чем ничего: Джамалудин высунулся из-за бетонной плиты, прицелился и выстрелил.
Ему так повезло, что граната угодила точно в стык броневых плит. Передок у БМП отодрался и взлетел в воздух, а двигатель загорелся. БМП стала сдавать назад и наткнулась на другую машину. Из горящей БМП повалили фигурки людей, и бойцы Джамалудина стали их расстреливать.
В этот момент завелась первая БМП, и Джамалудин увидел, что она снова едет вперед. Джамалудину стало ужасно досадно, потому что впервые в жизни вчера он набрал вдоволь оружия. И вот теперь из-за поломки большого катера все это оружие болталось в море, а он опять сидел с одним автоматом против БМП и ничего не мог с этим поделать.
Тут Джамалудин с удивлением увидел, что первая БМП развернулась и поехала прямо к морю. Он снова подумал, что водитель, наверное, впервые в жизни сел за рычаги боевой машины, потому что БМП умеет плавать только в кино. Точнее, она умеет плавать и в жизни, но для этого надо возиться с ней целую неделю, чтобы законопатить все дырки. БМП заехала в море по башню и, разумеется, заглохла, а потом из нее стали выбираться грузинские ополченцы. Их было, наверное, человек восемь. Пятеро из них попытались уплыть, но были расстреляны прямо в воде, а трое сдались, и Джамалудин потом узнал, что их расстреляли вечером в штабе.
Люди Джамалудина побежали вперед, к линии фронта, и так как грузины не могли себе представить, что отряд, высадившийся с моря, насчитывает всего двадцать человек, они решили, что это по крайней мере целый батальон. Они убрались с позиций с такой быстротой, что Джамалудин, наступавший с моря, и Арзо, наступавший с гор, чуть не перестреляли друг друга.
Они взяли Гагры, и больше ничего интересного в этот день не произошло.
Утром Джамалудин добыл в соседнем хозяйстве трактор и поехал вытаскивать БМП из моря, но когда он доехал до пляжа, то оказалось, что он опоздал. От БМП остались только глубокие колеи да яма в том месте, где ворочался на песке трактор, Джамалудин плюнул и поехал в лагерь, и на обратном пути ему попался Арзо на свеженькой БМП. Он был в камуфляжных штанах и влажной от пота майке, и на поясе у него был десантный нож.
– Эй, Арзо, – окликнул Джамалудин, – это не та «бээмпэшка», которая вчера заехала в море?
– Та самая, – сказал чеченец, – а тебе что, нужна БМП?
Джамалудину было немного досадно, что Арзо его опередил.
Он вообще уже относился к этой БМП как к своей. В конце концов, вчера она стреляла в него, а не в Арзо, а это в каком-то роде создает право собственности.
– Мне бы она не помешала, – сказал аварец.
– Там у детского сада стоит еще одна, – засмеялся Арзо, – если хочешь, езжай за ней, пока ей никто не разжился.
В конце концов получилось так, что Арзо велел своему бойцу ехать на БМП дальше, а сам вместе с другом пошел к детскому саду.
БМП и в самом деле оказалась на месте. Она стояла прямо посреди площадки с качелями и песочницей. Ее бросили, так и не сделав ни единого выстрела, и у нее был полон даже топливный бак. Джамалудин залез в БМП и начал там возиться, а Арзо Хаджиев зашел в детский сад.
Никаких детей там, разумеется, не было, равно как и воспитателей. Арзо вообще сомневался, что в этом саду скоро заведутся дети. Ведь абхазские дети сбежали отсюда еще давно, когда пришли грузины, если, конечно, грузины их не перерезали. А вчера отсюда сбежали грузинские дети, если, конечно, их не перерезали абхазы.
Здание было совершенно неповрежденным, что изнутри, что снаружи; в спальнях стояли заправленные кроватки. В комнате, где играли дети, по полу были разбросаны игрушечные танки и бронетранспортеры, а рядом на столике стоял пластиковый волк из мультфильма «Ну, погоди!». Волк был в разорванной рубашке и с голым серым пузом.
Надо сказать, что Арзо, когда в детстве смотрел «Ну, погоди!», всегда сочувствовал волку. Ему казалось неправильным, что в этом мультфильме заяц побеждает волка. Он вообще считал, что это такой античеченский мультфильм, и вдобавок – полное вранье. Арзо не понимал, зачем авторы этого мультфильма так глупо врали. Ведь в жизни так не бывает, что заяц круче волка.
Чеченец пожалел волка и сунул его в карман. Вряд ли это можно было счесть мародерством.
Арзо выглянул в окно и тут услышал где-то за кустами возню и сдавленные крики. Арзо выпрыгнул во двор и побежал к кустам. Он совсем забыл, что, кроме ножа, у него нет оружия.
В кустах было трое мужчин и одна девушка. Девушка лежала на земле с задранной юбкой, и один из мужчин копошился со спущенными штанами возле ее ног, а другой держал ей у горла нож. Третий сидел рядом с автоматом.
При виде Арзо автоматчик вскочил и побледнел, и Арзо узнал его. Его звали Хамзат, и он приехал в отряд совсем недавно, недели две назад. Арзо вообще не нравились люди, которые стали приезжать в Абхазию последний месяц. Они слишком напоминали тех, других людей, которые выстилали окопы коврами и использовали транспортные вертолеты для эвакуации роялей и «Жигулей», оставляя абхазам собственных раненых.
– Хъо хъеин ву? 1
– Я Джамалудин, сын Ахмеда, – ответил аварец.
– Я Арзо, сын Анди, – сказал чеченец.
***
Колонна во главе с Арзо Хаджиевым пришла в Абхазию через три дня. Они поехали через Кабарду и сказали ментам, которые их остановили, что они поедут через Пятигорск к Туапсе. Кабардинские менты обрадовались, что им не надо задерживать вооруженную колонну и что можно спихнуть это дело на федералов, но, не доезжая Нальчика, колонна резко свернула в горы.Там добровольцы побросали технику и пошли пешком. Их вел командир кабардинского отряда, который мог ходить по горам даже во сне. Когда колонна выехала из Грозного, в ней было всего триста человек, но когда она подошла к Дамхорцскому перевалу, в ней было уже полторы тысячи. Почти никто из добровольцев, кроме чеченцев, не был вооружен, и люди предлагали Джамалудину любые деньги за его оружие. Но вместо того, чтобы продать оружие, он раздавал его тем, кто вступал в его отряд, и получилось так, что из Бештоя Джамалудин выехал с машиной, в которой лежали девяносто автоматов, а с перевала Джамалудин спустился командиром отряда, в котором было девяносто бойцов.
Абхазы прямо-таки обалдели, когда вся эта колонна пришла к ним. Нельзя было даже сказать, что они очень обрадовались, потому что большинство добровольцев были безоружны, а их надо было кормить и поить. Но вот отрядам Арзо и Джамалудина они обрадовались чрезвычайно.
Отряд Арзо состоял из одних чеченцев. Что же касается Джамалудина, то он отбирал в свой отряд тех, кто ему приглянулся, и этот отряд оказался вполне интернациональным. В нем были аварцы, черкесы, кабардинцы и даже русские. Всего, как уже было сказано, в нем было девяносто человек.
В тот самый вечер, когда они спустились с перевала, Арзо Хаджиев подошел к Джамалудину и сказал:
– Я думаю, что из тебя выйдет толк. Я предлагаю тебе стать моим заместителем.
Джамалудин поглядел на него и ответил:
– Вы, нохче, много о себе думаете. Почему бы тебе не стать моим заместителем, Арзо?
– Э! – засмеялся Арзо. – Где ты видел чеченца-зама? Если он был зам, значит, он был какой-то неправильный чеченец. Наверное, в нем была половинка аварской крови.
Джамалудин очень обиделся на эти слова и хотел подраться с Арзо. Их насилу разняли.
***
На следующий день Джамалудин с утра пришел в штаб и увидел пятерых абхазов, которые грузили на «газик» ящики со взрывчаткой. За погрузкой наблюдал человек по фамилии Анкваб.– Что делают эти люди? – спросил Джамалудин.
– Они едут взорвать мост в пяти километрах отсюда, – сказал Анкваб, – но им нужна поддержка на тот случай, если на мосту есть грузины.
– Я их прикрою, – ответил Джамалудин.
Он взял двадцать своих людей, и так как в штабе не было машин, кроме «газика», им пришлось идти пешком. В «газик» они посадили абхазского старика, который был сапером в Великую Отечественную и знал, как минировать мосты. По крайней мере Джамалудин надеялся, что он это знает. Сам Джамалудин, по правде говоря, имел мало представления о том, как минировать мосты, но он собирался научиться на месте.
Однако получилось так, что до моста они не доехали. Когда они проехали последний поворот, они увидели, что возле моста стоит БМП, и как только БМП их увидела, она открыла огонь.
Люди Джамалудина разбежались в разные стороны, кто забился за валуны, а кто в камыши, а сам Джамалудин свалился в канаву, и сразу же над ним застрочил пулемет.
Старик-абхаз, у которого не было оружия, а была только взрывчатка, вывалился из машины и лежал на дороге, и Джамалудин очень тупо глядел на этого старика и удивлялся, почему тот не ползет в укрытие. Потом пулеметная очередь попала в старика один раз, и еще второй, а на третий раз сдетонировала взрывчатка, и ползти стало уже нечему.
Время почему-то текло медленно, как во сне, и Джамалудину все время казалось, что он сейчас проснется. Тем не менее Джамалудин понял, что если он будет сидеть в канаве, то ничего хорошего не случится. Ползти назад ему было неудобно, и поэтому он пополз в горку. Он заметил, что метрах в двадцати над горой идет длинный скальный выступ и что можно пробраться за этим выступом и зайти БМП в тыл.
Он забрался на горку и пробежал по выступу, и когда он выглянул из-за него, то он увидел БМП в ста метрах впереди себя. Машина стояла кормой к нему и методично расстреливала его людей. От старика на дороге остались одни клочки. «Газик» горел в канаве.
Джамалудин смотрел на эту картинку и недоумевал, почему он не может проснуться. Тут Джамалудин заметил, что из люка БМП высунулся грузин. Джамалудин поднял автомат и выстрелил в грузина. Он увидел, как выстрел срикошетил от башни, и тут же вокруг Джамалудина засвистели пули. Джамалудин очень удивился, потому что он не видел на дороге других врагов, кроме БМП, а потом он сообразил, что в него стреляют его же люди, потому что он не сказал им, что полезет в обход, и они не могли его узнать на таком расстоянии. Все, что они видели, это что кто-то сидит на горе и стреляет в их сторону.
Джамалудин испугался, что сейчас его убьют свои же, но тут сзади и справа заработал пулемет, и, когда Джамалудин оглянулся, он увидел буквально в десяти метрах от себя этакий дувальчик из камней, а за ним – трех или четырех грузин. Один грузин бил из пулемета, а другой кричал и показывал на Джамалудина. Джамалудину было совершенно непонятно, как он столько времени смотрел на БМП и не заметил этот дувальчик у себя за спиной.
Грузин с пулеметом оглянулся, увидел Джамалудина и стал поворачивать ствол, и Джамалудин понял, что жить ему остается очень недолго. Ведь спереди в Джамалудина стреляли его собственные люди, а сзади его готовился расстрелять пулеметчик-грузин. Больше всего Джамалудину было обидно, что он не попал даже в солдата из БМП.
Джамалудин выхватил гранату и выдернул чеку, чтобы бросить ее в пулеметчика, и тут в него попала пуля. Она попала самым удивительным образом, в кончик мизинца, вспорола весь палец, вышла с тыльной стороны ладони и ударилась о затвор автомата. Там она раскололась на три части, и две из них срикошетили Джамалудину в плечо, а мягкий свинцовый шарик внутри пули отлетел и угодил чуть выше брови. Оттого, что пуля так долго скакала туда-сюда, она потеряла скорость и не пробила голову, а просто скользнула вдоль виска, срывая кожу и волосы.
Из-за этой пули Джамалудин выронил гранату, и она упала у самых его ног. Он схватил ее левой рукой и отбросил подальше от себя, и, пока отбрасывал, он заметил, что пулеметчик уже совсем прицелился в него, а граната улетает куда-то не туда, метров на пять левее дувала.
В следующую секунду внутри дувала сверкнуло и грохнуло, и Джамалудин увидел, как пулеметчик вместе с камнями вылетает наружу. Он летел ужасно медленно, и Джамалудин вдруг вспомнил, что у него однажды уже было такое в жизни, когда на скорости в сто двадцать километров в час он слетел с трассы Ростов – Москва. Тогда березы навстречу тоже летели очень медленно. Джамалудин много раз бывал в драках, но он никогда не помнил, чтобы чей-то кулак летал так медленно, как березы или пулеметчик.
Джамалудин удивился и стал смотреть, а дувал взорвался второй раз, и когда дым рассеялся, аварец увидел там невысокую гибкую фигуру в камуфляже.
– Арзо! – заорал он.
Арзо поднялся из-за дувала, и на плече его был водосточный желоб гранатомета. За спиной его вспыхнуло пламя, и через несколько секунд граната ударила в бок БМП. Машина быстро загорелась, и из нее повалили человечки в камуфляже. Люди Арзо расстреливали их с высоты. Джамалудин тоже взял автомат и стал стрелять. Ему очень не нравилось, что снизу, из камышей, почти никто из его людей не ведет огонь.
Когда, через пять минут, они спустились к горящей БМП, все Уже было кончено. Фигурки в камуфляже лежали ничком, пришпиленные пулями к дорожной пыли, и люди Арзо ходили между них, собирая автоматы. Каждый автомат в это время стоил очень дорого – больше тысячи долларов. Среди ополченцев тогда были такие, которые стреляли друзьям в спину, чтобы забрать у них автомат.
Люди Джамалудина кое-как выползали из камышей, и он с ужасом заметил, что почти все они ранены. Из отряда в двадцать человек одиннадцать были ранены, и еще трое убиты. Арзо подошел к Джамалудину и спросил:
– Что у тебя со лбом?
Джамалудин провел правой рукой по лицу и увидел, что она вся в крови.
– Не знаю, – сказал аварец, – наверное, пуля попала.
– Крепкий же у тебя лоб, – сказал чеченец.
Потом Арзо повернулся прочь и прокричал что-то на чеченском. Джамалудин понял, что он отдает саперам приказание минировать мост. Он стал помогать вытаскивать раненых.
Когда они закончили с ранеными и с мостом, Джамалудин снова полез на горку. Ему было важно понять, почему он остался жив. Он знал, что не заметил дувала у себя за спиной, потому что он первый раз в жизни был под пулями и не заметил бы даже слона, но он не понимал, почему грузины столько времени его не видели.
Он вскарабкался по каменной осыпи и увидел, что внутри дувала лежат три ковра. Руки мертвого пулеметчика были все в синих наколках, а в его кармане Джамалудин нашел целлофановый пакет, сплошь набитый какими-то золотыми вещичками.
Джамалудин взял пакет и спустился вниз, туда, где Арзо отдавал последние распоряжения насчет моста. Пакет он протянул чеченцу и сказал:
– Передай абхазам. Если хозяева этого еще живы, они могут забрать свои вещи. И еще. Ты там говорил что-то насчет твоего отряда?
Арзо внимательно оглядел худощавого аварца с залитым кровью лицом. Он увидел, что мизинец на левой руке юноши оторван совершенно и держится на каких-то лохмотьях, а на плече расплывается изрядное кровяное пятно. По правде говоря, Арзо не понял, что все эти неприятности причинила одна и та же пуля. Он решил, что в Джамалудина попали по крайней мере три раза. Все-таки не так часто бывает на войне, что пуля скачет по человеку, как пинг-понговый шарик по столу.
– Что, – спросил чеченец, – ты все-таки согласен быть заместителем?
Джамалудин ответил:
– Нет. Я хотел бы быть рядовым.
Арзо засмеялся и сказал:
– Никогда не видел, чтобы человек так быстро умнел после пули, попавшей в голову. Слушай, может, в тебя выстрелить еще раз? Станешь как Эйнштейн.
***
Так Джамалудин стал бойцом в чеченском батальоне, но он и в самом деле недолго был рядовым. Арзо быстро отдал под его начало десять человек, а потом еще десять, и уже через месяц Джамалудин командовал своим отрядом. Он больше не минировал мосты, не выслав вперед разведку, и не лазил по горам, не оглядываясь за спину.Арзо гонял его, как щенка, хотя, по правде говоря, у Арзо боевого опыта было немногим больше. Весь опыт Арзо был – два года спецназа ГРУ и какая-то страна Ангола, из-за которой Арзо сильно не любил негров. Царапины, полученные Джамалудином в первом бою, зажили как на кошке, только мизинец пришлось отрезать тем же вечером.
Через несколько месяцев Джамалудина серьезно ранили, и так как со «скорыми» в это время было плохо, его посадили в белые «Жигули», и девочка из штаба повезла его в больницу.
К концу поездки Джамалудин потерял сознание, а когда он очнулся, он увидел, что лежит на операционном столе и хирург роется у него в брюхе, а поднос с инструментом держит та самая девушка Жанна, которая была за рулем. Джамалудину стало очень неловко, потому что пуля попала ему чуть пониже кишок, и ему совершенно не хотелось валяться перед знакомой девушкой из штаба в таком виде. Джамалудин раскрыл рот, чтобы прогнать ее вон, но тут хирург нащупал пулю и поволок ее наружу, и Джамалудин снова потерял сознание.
Вот на следующий день Джамалудин проснулся и увидел, что в палате, кроме него, лежат еще двое свежих раненых и около них хлопочет Жанна.
В раскрытых окнах бывшего санатория ветер раздувал занавески, солнечные лучи рассыпались по комнате, как сноп золотистой соломы, и, когда Жанна наклонилась над Джамалудином, он словно впервые увидел ее тугие молодые бедра и беззащитные серые глаза. Волосы у Жанны были густые и темно-русые, чуть вьющиеся у концов, и тонкие ровные брови очертаниями напоминали ласточкино крыло. У нее были удивительно красивые руки, с длинными, узкими пальцами и лепестками покрытых матовым лаком ноготков, и в этих руках она держала судно.
– Это как ты здесь оказалась? – спросил Джамалудин.
– Фатима Михайловна заболела, – сказала Жанна, – и в штабе отрядили меня ухаживать за ранеными.
В этот миг дверь отворилась, и в палату вошел Арзо. Широко улыбаясь, он поставил на койку рядом с Джамалудином пакет со снедью. Девушка вспыхнула и вышла вон.
Арзо поглядел ей вслед, засмеялся и сказал:
– Да ты счастливчик, брат.
– Это ты о чем? – сказал Джамалудин.
– Это я о том, – сказал Арзо, – что из-за этой девочки у меня в отряде трое чуть не перестреляли друг друга, и никому из них она даже пальчика не подала. А тебе она готова выносить утку. Что с тобой, брат? Или ты ничего не видишь, кроме войны?
Тут Джамалудин покраснел до кончиков ушей, и в низу живота ему почему-то стало очень жарко, – наверное, из-за воспалившейся раны.
***
Через две недели, вернувшись в отряд, Джамалудин с удивлением обнаружил, что его дожидается какой-то секретный пакет. До сих пор Джамалудин сроду не видел секретных пакетов. На этой войне не было секретных пакетов, да и приказов никаких толком не было. Каждый командир воевал в меру своего кругозора. Один видел до ближайшего окопа, а другой на два окопа вперед. Арзо видел на три окопа, а дальше видеть было совершенно бесполезно. Черт знает что можно было себе нафантазировать, если видеть дальше чем на три окопа.Джамалудин вскрыл пакет и с изумлением увидел там предписание прибыть в штаб Объединенного фронта. Оно было подписано каким-то полковником Сапроновым. Джамалудин и не подозревал, что у них есть штаб фронта и что им командует полковник Сапронов.
Джамалудин связался по рации с Арзо и спросил:
– Слушай, Арзо, ты не получал секретного пакета?
– Получал, – сказал Арзо.
– И в нем приказание прибыть в штаб фронта?
– Именно так, – сказал Арзо.
– И что ты собираешься делать?
– Давай сначала навестим штаб, а там посмотрим.
Как выяснилось, штаб фронта располагался на российском аэродроме в Гудауте, и там их ждал приятный сюрприз. Начальник ХОЗУ аэродрома встретил их у ворот и предложил ехать прямо к транспортному самолету на рулежку и забрать оттуда столько оружия, сколько им было надо.
Даже сейчас, через полгода боев, оружие в Абхазии было в страшном дефиците. Чтобы решить проблему с оружием, Арзо и Джамалудин устроили посты, и на этих постах они отбирали все машины, на которые у хозяев не было документов. Понятно, что таких машин было большинство, потому что все, кроме абхазов, убегали из освобожденных районов, а абхазы составляли только пятую часть населения республики. Но даже те машины, которые раньше принадлежали абхазам, вовсе не обязательно сохранили владельцев, потому что перед тем, как абхазы вырезали всех грузин, грузины постарались вырезать всех абхазов.
Словом, если хозяин не мог предъявить документы на машину, Арзо и Джамалудин забирали эту машину и меняли ее на оружие в Гудауте, а там уж машину разбирали на запчасти и отправляли в Россию. Это дело попахивало мародерством и не очень нравилось обоим командирам, но другого способа получить оружие просто не было.
И вот теперь тот же самый начальник ХОЗУ, который торговался с ними из-за каждого ржавого «Жигуля», улыбался, что твой медный чайник, и просил забрать столько оружия, сколько надо.
Как выяснилось, самолет прилетел из Приднестровья, а до этого оружие принадлежало Западной группе войск. Арзо и Джамалудин пригнали грузовики и опростали транспортник в два счета. Их люди просто зарылись в ящики, как девицы в магазине зарываются в контейнер с кружевными чулками.
После этого Арзо и Джамалудин пришли на заседание штаба и увидели там кучу русских военных. Один военный был такой широкий, что его ляжки свисали по обе стороны стула. Как выяснилось, это и был полковник Сапронов.
Кроме Арзо и Джамалудина, на заседании штаба было человек пятнадцать. Там был еще один молодой чеченец по имени Шамиль, крупный и чернобородый, который все время учил Джамалудина молиться, один кабардинец и три абхаза. Все остальные были русские, и ни одного из них Джамалудин не знал в лицо. Добровольцы настороженно глядели на русских офицеров. Арзо вытащил из кобуры свежий «стечкин», которым он разжился на взлетке, погладил его, как любимую девушку, и сказал по-чеченски Шамилю:
– Наживка была хороша. Теперь посмотрим на крючок.
Тут полковник Сапронов откашлялся, поднялся и стал говорить, тыча пальцем в разостланную на столе карту. Как выяснилось, он излагал план атаки на Гагры.
Он говорил довольно долго, и в конце концов Джамалудин перебил его:
– Так мне где наступать? – сказал Джамалудин.
– Еще раз повторяю, – сказал полковник, – абхазы наступают вот здесь, а твое незаконное вооруженное формирование – по пляжу.
И ткнул пальцем на участок, который, как Джамалудин совершенно точно знал, простреливался и с гор, и с моря и вдобавок был хорошо укреплен.
Джамалудин вспыхнул и сказал:
– Если я – незаконное формирование, то у тебя вряд ли есть право указывать мне, где наступать.
– И каков же твой план?
Джамалудину не хотелось выглядеть трусом, который отказывается наступать в лоб, и прежде чем он успел сообразить, что он говорит, он ткнул пальцем в карту и выпалил:
– Мы высадимся вот здесь, с моря! И ударим им в тыл!
Русские переглянулись, и полковник Сапронов сказал:
– Хорошо. Будет достаточно, если вы пошумите. Создайте у врага впечатление, что он окружен.
У Джамалудина было два катера: большой, в который влезло семьдесят человек, и маленький, в который влезло двадцать. Остальных своих людей Джамалудин отдал Арзо и кабардинцам.
Они вышли за час до рассвета, и надобно ж было такому случиться, что на море началась сильная качка, а у большого катера заглох движок. Все горцы, бывшие с Джамалудином, сползлись к борту и блевали, и, когда стало ясно, что мотор нельзя починить, один из бывших с ними абхазов посоветовал отложить высадку.
– У нас есть только маленький катер, – сказал он, – и вдобавок совсем рассвело. Фактор внезапности утерян, а людей у нас немного, да и оружие все на большом катере.
Джамалудин представил себе, как он будет отчитываться перед новым штабом о сегодняшней вылазке, и ему не захотелось опозориться.
– Мы продолжаем высадку, – сказал он.
Было уже девять часов утра, когда маленький катер приплыл к берегу в назначенном месте. Бой за Гагры уже начался: вдали, как швейные машинки, стрекотали автоматы.
День был ясный, и солнце катилось над морем, как яичный желток по раскаленной сковородке. На белой дороге между морем и скалами стоял автобус, и люди, высыпавшие из него, смотрели, как катер с добровольцами подходит к берегу. Потом автобус опомнился, люди попрыгали в него и уехали.
Джамалудин понял, что времени у них ровно до той минуты, пока автобус доедет до грузинского поста.
Так оно и случилось. Люди его только-только попрыгали на пляж, как увидели, что к ним едут две «бээмпэшки».
Джамалудин высадился довольно удобно. В этом месте в море впадала какая-то речка, перегороженная бетонным коробом, а за речкой начинались камыши. Джамалудин послал людей в камыши, чтобы они обошли машины и ударили по ним с тыла, а сам засел за коробом.
«Бээмпэшки» приближались довольно резво и палили вовсю. Гранатометчики, которых Джамалудин послал в камыши, выстрелили по задней «бээмпэшке», и хотя граната разорвалась рядом, БМП почему-то стала как вкопанная. Видимо, в нее напихали каких-то новобранцев.
Между тем вторая БМП стала поливать камыши огнем и подстрелила несколько людей Джамалудина. Гранатометчик выстрелил в нее, но не попал. Второй гранатометчик выстрелил и тоже промазал. У Джамалудина в отряде был старый дед-абхаз, который знал местность. Собственно, это он подсказал им место для высадки. Джамалудин не думал, что дедок будет воевать, но дед притащил с собой гранатомет, и так как по местным понятиям это была его личная собственность, никто не имел права у него его отнять.
– Стреляй, – закричал Джамалудин деду, а тот перепугался и не знал, что делать.
Джамалудин выхватил у деда гранатомет и увидел, что он заряжен осколочной гранатой. Надежды подстрелить БМП такой штукой было мало, но лучше мало, чем ничего: Джамалудин высунулся из-за бетонной плиты, прицелился и выстрелил.
Ему так повезло, что граната угодила точно в стык броневых плит. Передок у БМП отодрался и взлетел в воздух, а двигатель загорелся. БМП стала сдавать назад и наткнулась на другую машину. Из горящей БМП повалили фигурки людей, и бойцы Джамалудина стали их расстреливать.
В этот момент завелась первая БМП, и Джамалудин увидел, что она снова едет вперед. Джамалудину стало ужасно досадно, потому что впервые в жизни вчера он набрал вдоволь оружия. И вот теперь из-за поломки большого катера все это оружие болталось в море, а он опять сидел с одним автоматом против БМП и ничего не мог с этим поделать.
Тут Джамалудин с удивлением увидел, что первая БМП развернулась и поехала прямо к морю. Он снова подумал, что водитель, наверное, впервые в жизни сел за рычаги боевой машины, потому что БМП умеет плавать только в кино. Точнее, она умеет плавать и в жизни, но для этого надо возиться с ней целую неделю, чтобы законопатить все дырки. БМП заехала в море по башню и, разумеется, заглохла, а потом из нее стали выбираться грузинские ополченцы. Их было, наверное, человек восемь. Пятеро из них попытались уплыть, но были расстреляны прямо в воде, а трое сдались, и Джамалудин потом узнал, что их расстреляли вечером в штабе.
Люди Джамалудина побежали вперед, к линии фронта, и так как грузины не могли себе представить, что отряд, высадившийся с моря, насчитывает всего двадцать человек, они решили, что это по крайней мере целый батальон. Они убрались с позиций с такой быстротой, что Джамалудин, наступавший с моря, и Арзо, наступавший с гор, чуть не перестреляли друг друга.
Они взяли Гагры, и больше ничего интересного в этот день не произошло.
Утром Джамалудин добыл в соседнем хозяйстве трактор и поехал вытаскивать БМП из моря, но когда он доехал до пляжа, то оказалось, что он опоздал. От БМП остались только глубокие колеи да яма в том месте, где ворочался на песке трактор, Джамалудин плюнул и поехал в лагерь, и на обратном пути ему попался Арзо на свеженькой БМП. Он был в камуфляжных штанах и влажной от пота майке, и на поясе у него был десантный нож.
– Эй, Арзо, – окликнул Джамалудин, – это не та «бээмпэшка», которая вчера заехала в море?
– Та самая, – сказал чеченец, – а тебе что, нужна БМП?
Джамалудину было немного досадно, что Арзо его опередил.
Он вообще уже относился к этой БМП как к своей. В конце концов, вчера она стреляла в него, а не в Арзо, а это в каком-то роде создает право собственности.
– Мне бы она не помешала, – сказал аварец.
– Там у детского сада стоит еще одна, – засмеялся Арзо, – если хочешь, езжай за ней, пока ей никто не разжился.
В конце концов получилось так, что Арзо велел своему бойцу ехать на БМП дальше, а сам вместе с другом пошел к детскому саду.
БМП и в самом деле оказалась на месте. Она стояла прямо посреди площадки с качелями и песочницей. Ее бросили, так и не сделав ни единого выстрела, и у нее был полон даже топливный бак. Джамалудин залез в БМП и начал там возиться, а Арзо Хаджиев зашел в детский сад.
Никаких детей там, разумеется, не было, равно как и воспитателей. Арзо вообще сомневался, что в этом саду скоро заведутся дети. Ведь абхазские дети сбежали отсюда еще давно, когда пришли грузины, если, конечно, грузины их не перерезали. А вчера отсюда сбежали грузинские дети, если, конечно, их не перерезали абхазы.
Здание было совершенно неповрежденным, что изнутри, что снаружи; в спальнях стояли заправленные кроватки. В комнате, где играли дети, по полу были разбросаны игрушечные танки и бронетранспортеры, а рядом на столике стоял пластиковый волк из мультфильма «Ну, погоди!». Волк был в разорванной рубашке и с голым серым пузом.
Надо сказать, что Арзо, когда в детстве смотрел «Ну, погоди!», всегда сочувствовал волку. Ему казалось неправильным, что в этом мультфильме заяц побеждает волка. Он вообще считал, что это такой античеченский мультфильм, и вдобавок – полное вранье. Арзо не понимал, зачем авторы этого мультфильма так глупо врали. Ведь в жизни так не бывает, что заяц круче волка.
Чеченец пожалел волка и сунул его в карман. Вряд ли это можно было счесть мародерством.
Арзо выглянул в окно и тут услышал где-то за кустами возню и сдавленные крики. Арзо выпрыгнул во двор и побежал к кустам. Он совсем забыл, что, кроме ножа, у него нет оружия.
В кустах было трое мужчин и одна девушка. Девушка лежала на земле с задранной юбкой, и один из мужчин копошился со спущенными штанами возле ее ног, а другой держал ей у горла нож. Третий сидел рядом с автоматом.
При виде Арзо автоматчик вскочил и побледнел, и Арзо узнал его. Его звали Хамзат, и он приехал в отряд совсем недавно, недели две назад. Арзо вообще не нравились люди, которые стали приезжать в Абхазию последний месяц. Они слишком напоминали тех, других людей, которые выстилали окопы коврами и использовали транспортные вертолеты для эвакуации роялей и «Жигулей», оставляя абхазам собственных раненых.