Лавкрафт Говард Филипс & Дерлет Август Уильям
Ночное братство

   Говард Ф.Лавкрафт, Огэст Дерлет
   Ночное братство
   Вероятно, для широкой общественности навсегда останется загадкой ряд обстоятельств, сопутствовавших пожару, в результате которого был уничтожен старый заброшенный дом на берегу реки Сиконк, в малолюдном районе города между Красным и Вашингтонским мостами. Как обычно бывает в подобных случаях, среди местных жителей нашлись несколько чудаков, предложивших полиции свои версии происшедшего. Из числа упомянутых доброжелателей особенную настойчивость проявил некий Артур Филлипс, отпрыск весьма почтенной Ист-Сайдской фамилии, долгое время проживавший на Энджел-Стрит. Этот несколько эксцентричный, но в целом пользующийся неплохой репутацией молодой человек представил отчет о событиях, которые, по его мнению, явились непосредственной причиной пожара. В ходе расследования полицией были допрошены все лица, упоминаемые в записях мистера Филлипса, но никто из них -- если не принимать в расчет заявление библиотекаря, подтвердившего лишь сам факт встречи мистера Филлипса с мисс Розой Декстер в читальном зале "Атенеума", -- не признал его утверждения соответствующими действительности. Рукопись отчета прилагается. I
   Ночные улицы любого из городов Восточного Побережья являют собой совершенно особый, причудливый и жутковатый мир, о самом существовании которого не имеет понятия большинство добропорядочных городских обывателей. Мир этот населен человеческими существами иного сорта -- опустившиеся, старые, больные или же просто одинокие люди, по каким-то неясным причинам избегающие дневного света, с наступлением темноты покидают свои убежища в полуподвальных этажах и старинных мансардах и блуждают по улицам в поисках себе подобных, либо же просто надеясь отвлечься от своих мучительных мыслей и воспоминаний. Среди них нередки люди, не оправившиеся после жестоких ударов судьбы, искалеченные физически и морально; встречаются и такие, кого влечет в этот мир интерес к таинственному и запретному -- подобные вещи неизменно присутствуют в тех местах, с которыми была связана жизнь хотя бы нескольких человеческих поколений, однако увидеть их можно лишь в темное время суток, в определенные дни и часы и при определенном стечении обстоятельств.
   В детстве я, часто болея, не имел возможности полноценно общаться со своими сверстниками и, будучи предоставлен самому себе, рано приобрел привычку к ночным бдениям - сперва я покидал дом лишь ненадолго, бродя по улицам, прилагающим к Энджел-Стрит, но со временем начал увеличивать продолжительность прогулок, заходя во все более отдаленные районы Провиденса. Иной раз я даже предпринимал вылазки за городскую черту или -когда позволяло здоровье -- с двумя достаточно близкими приятелями устраивал игры в так называемом "клубе", сооруженном общими усилиями в перелеске неподалеку от города. Еще одним моим увлечением были книги, я мог часами сидеть в огромной библиотеке своего деда, читая все подряд -- от греческих философов до истории английской монархии, от секретов древних алхимиков до новейших открытий Нильса Бора, от расшифрованных египетских папирусов до сочинений Томаса Харди. Надо сказать, что мой дед, имея чрезвычайно широкий круг интересов, составлял свою библиотеку без какой-либо четкой системы и нередко при выборе книг руководствовался самыми неожиданными мотивами или же просто сиюминутной прихотью.
   Со временем ночные прогулки стали неотъемлемой частью моей жизни; подолгу болея, я был лишен возможности регулярно посещать школу, что делало меня еще более замкнутым и одиноким. Я и сам не смог бы толком объяснить, чем именно привлекал меня полуночный город, что я искал в темных проулках между Бенефит-Стрит и улицей По, местонахождение которой не ведомо большинству коренных жителей Провиденса, и почему я с такой надеждой вглядывался в лица редких ночных бродяг, торопившихся проскользнуть мимо меня чтобы тотчас исчезнуть в темноте подворотен и проходных дворов. Возможно, я таким образом хотел отвлечься от унылых реальностей дневной жизни и одновременно дать больший простор своей любознательности и богатому от природы воображению.
   Окончание средней школы практически не отразилось на моем укладе жизни. По состоянию здоровья я не смог поступить в Браунский Университет, как рассчитывал первоначально и, будучи предоставлен самому себе, начал проводить за книгами вдвое больше времени и с каждым разом все увеличивал продолжительность ночных прогулок, нередко ложась спать уже на рассвете. При всем том я еще умудрялся ежедневно общаться с матерью, к тому времени уже овдовевшей, и не обделять вниманием своих теток, также поселившихся в нашем доме. Былые товарищи по детским играм, повзрослев, отдалились от меня, но мне повезло в другом -- я встретил Розу Декстер. Эта милая черноглазая девушка принадлежала к одному из самых уважаемых семейств Провиденса, ее предки значились среди первых поселенцев, основавших некогда этот город. Вскоре она стала уже неизменной спутницей всех моих ночных прогулок. Вдвоем мы подолгу бродили по темным пустынным улицам, вновь осматривали мои прежние находки и не упускали случая сделать новые интересные наблюдения.
   Впсрвыс я познакомился с Розой в старом здании "Атенеума", и с той поры мы встречались там каждый вечер, чтобы от крыльца библиотеки начать свой очередной поход в ночь. Сперва она сопровождала меня просто из любопытства, но понемногу тоже вошла во вкус, и мы с ней составили превосходную пару бродяг-полуночников. Роза -- надо отдать ей должное -- не была склонна к пустой болтовне и неумеренным проявлениям эмоций, так что мы очень быстро научились понимать друг друга почти без слов.
   Прошло уже несколько месяцев со времени нашей первой встречи, когда однажды ночью на Бенефит-Стрит к нам обратился незнакомый джентльмен в длинном плаще с капюшоном, небрежно накинутом поверх старого, порядком изношенного костюма. Я заметил его еще издали, как только мы вышли из-за угла -- он стоял на тротуаре далеко впереди; когда же мы сблизились почти вплотную, лицо этого человека показалось мне странно, тревожно знакомым. Где-то я уже несомненно видел эти глубоко посаженные глаза, эти усы и живописную шевелюру -- голова его была непокрыта, и длинные волосы беспорядочно путались на ветру. Мы уже прошли мимо него, когда человек, сделав несколько шагов, дотронулся до моего плеча и заговорил:
   -- Прошу прощения, сударь, -- сказал он, -- вы не могли бы указать мне дорогу к старому кладбищу, которое посещал некогда Эдгар По?
   Я объяснил ему, как туда пройти, а затем, неожиданно для самого себя вызвался его проводить; в следующую минуту мы шли по улице уже втроем. Все произошло очень быстро, но от меня, однако, не ускользнул тот внимательный -- я бы сказал, оценивающий -- взгляд, каким этот человек одарил мою спутницу. Во взгляде его, впрочем, не заключалось ничего оскорбительного -он был каким-то отстраненно-критическим, без малейшего намека на чувственность. Я в свою очередь также не упускал возможности получше рассмотреть незнакомца в те редкие моменты, когда нам случалось проходить через круги света, отбрасываемого уличными фонарями. С каждым разом я все больше убеждался в том, что уже видел этого человека прежде, не помню только - когда и где.
   Одет он был во все черное, сели не считать белого воротничка рубашки и старомодного галстука; костюм был давно не глажен, однако сравнительно чист. Лицо его, с высоким крутым лбом, из-под которого на вас пристально смотрели темные, почти неподвижные глаза, постепенно сужалось книзу, заканчиваясь небольшим, чуть скошенным подбородком. Волосы его были гораздо длиннее тех, что принято носить у людей моего поколения, хотя сам он вряд ли был старше меня более чем на пять лет. Но особенно необычной мне показалась его одежда; при ближайшем рассмотрении я убедился в том, что она была сшита не так уж давно -- во всяком случае, материал выглядел совсем новым и не потерся даже на сгибах. Первоначальное же впечатление заношенности создавалось скорее всего из-за фасона костюма, который вышел из моды как минимум несколько десятилетий тому назад.
   -- Вы, должно быть, недавно приехали в Провиденс? - спросил я его.
   -- Недавно, -- кратко ответил он.
   -- Интересуетесь Эдгаром По?
   Он кивнул.
   -- И много вы о нем знаете?
   -- Очень мало, -- сказал мой собеседник. -- Быть может, вы меня просветите?
   Уж тут я не нуждался во вторичном приглашении. По возможности сжато пересказав биографию своего любимого писателя -- родоначальника детективного жанра и непревзойденного мастера по части таинственных и ужасных историй -я более подробно остановился на его романтической связи с миссис Сарой Хелен Уитмен, поскольку здесь дело касалось Провиденса и их совместной прогулки на то самое кладбище, куда мы в данный момент направлялись. Я заметил, что он слушает меня с сосредоточенным вниманием и как будто пытается запомнить каждую мелочь из сказанного, хотя по его бесстрастному лицу было трудно понять, нравится ему или нет то, что я говорю.
   В свою очередь Роза чувствовала его интерес к себе, но не была смущена этим обстоятельством, не видя в поведении незнакомца никаких намеков на непристойность. Я, наверно, так и не догадался бы спросить его имя, сели бы он не обратился с аналогичным вопросом к Розе Декстер. Сам же он представился как "мистер Аллан"; в эту минуту мы как раз проходили под одним из фонарей, и я увидел, как Роза едва заметно улыбнулась.
   Узнав наши имена, он больше ни о чем не спрашивал, и всю остальную дорогу до кладбища мы проделали в полном молчании. Я полагал, что мистер Аллан захочет пройти внутрь, за ограду, но он не выразил такого желания, заявив, что хотел лишь установить местонахождение кладбища с тем, чтобы прийти сюда уже в дневное время. Решение это было вполне разумным, ибо -- я знал это по собственному опыту -- ночью здесь трудно было найти что-либо действительно интересное.
   Пожелав друг другу спокойной ночи, мы расстались у кладбищенских ворот.
   -- Где-то я уже видел этого типа, -- сказал я Розе, едва мы отошли на достаточное расстояние. -- Но никак не припомню, где именно. Возможно, в библиотеке?
   -- Разумеется, в библиотеке, -- подхватила Роза с характерным для нее гортанным смешком. -- Вспомни портрет на боковой стене.
   -- Не может быть! -- вскричал я.
   -- Ты наверняка заметил сходство, Артур! -- она тоже повысила голос. -Возьми хотя бы его имя. Он выглядит точь-в-точь как Эдгар Аллан По.
   Она была совершенно права. В тот же миг я восстановил в памяти все детали хорошо знакомого мне портрета и, не долго думая, причислил мистера Аллана к разряду вполне безобидных фанатиков, обожающих Эдгара По и старающихся во всем, вплоть до покроя платья, быть похожими на своего кумира. Таким образом, мы познакомились с еще одним оригинальным представителем ночной жизни Провиденса.
   -- Пожалуй, эта встреча была самой странной из всех, что у нас случались за время совместных прогулок, -- сказал я.
   Ее рука крепко сжала мою.
   -- Послушай, Артур, тебе не показалось, что этот... что здесь... что-то не так?
   -- То же самое можно сказать практически о каждом любителе ночных прогулок, -- усмехнулся я. -- В известном смысле все мы не очень-то нормальны.
   В тот момент, когда я еще договаривал эту фразу, я вдруг понял, что именно она имела в виду -- мистер Аллан был изначально, в самой сути своей неестественен. Какой-то налет фальшивости присутствовал во всем облике этого человека, и, прежде всего, в его речи, начисто лишенной интонаций, почти механической. Ни разу за все время разговора он не улыбнулся, выражение его лица оставалось неизменным, а голос звучал отчужденно и равнодушно, существуя как бы сам по себе, независимо от своего хозяина. Даже тот интерес, который он проявлял к Розе, не имел ничего общего с обычным мужским интересом к женщине -- в нем было нечто сугубо практичное, если угодно, клиническое.
   Я открыл было рот, собираясь высказать вслух результаты своих наблюдений, но вместо этого переменил тему разговора и, взяв Розу под локоть, зашагал по направлению к ее дому. "
   II
   Вероятно, наша повторная встреча с мистером Алланом была неизбежна. По крайней мере я ничуть не удивился, когда две ночи спустя увидел его, стоящим в нескольких шагах от дверей моего дома.
   Я приветствовал его весело и дружелюбно, как старого знакомца; он отвечал мне в том же тоне, но при этом лицо его -- я специально заметил -оставалось неподвижным, как маска: ни тени улыбки, ни одной живой искры во взгляде. Присмотревшись к нему теперь, я убедился в его разительном сходстве с портретным Эдгаром По; у меня даже, признаюсь, промелькнула мысль, не является ли он его родственником, а может статься -- кто знает -- даже прямым потомком.
   Разумеется, это все было не более чем забавным совпадением; к тому же на сей раз мистер Аллан и не пытался заводить разговор о покойном классике или каких-то событиях, связанных с его пребыванием в Провиденсе. Он вообще был на редкость немногословен, предпочитая слушать мою довольно бессвязную болтовню. Возможно, он просто пытался найти новые точки соприкосновения наших интересов -- по крайней мере, однажды, когда я упомянул о своем сотрудничестве с местной еженедельной газетой, где я вел колонку астрономических наблюдений, он заметно оживился и наш разговор, носивший до сих пор характер монолога, быстро превратился в диалог.
   Как я сразу же убедился, мистер Аллан не был новичком в астрономии. Внимательно следя за ходом моих рассуждений, он то и дело дополнял их своими, порой крайне оригинальными репликами. Мимоходом, как совершенно очевидную и не требующую доказательств, он высказал мысль о возможности космических путешествий и о том, что некоторые планеты нашей Солнечной системы, а также бесчисленное множество миров в других звездных системах, населены живыми существами.
   -- Человеческими существами? -- переспросил я не без скептической усмешки.
   -- Разве это так обязательно? -- в свою очередь спросил он. -Уникальна сама жизнь в целом, но уж никак не человек, являющийся всего лишь одной из ее форм, которых, кстати, на одной только этой планете можно найти предостаточно.
   Я поинтересовался, не приходилось ли ему читать труды Чарльза Форта.
   Оказалось, что нет. Он вообще ни разу не слышал об этом ученом, и я по его просьбе вкратце пересказал некоторые из теорий Форта, упомянув также фактические сведения, которыми тот оперировал в качестве доказательств своей правоты. Неоднократно по ходу рассказа я замечал, как мой собеседник слегка кивает головой, словно соглашаясь; при этом лицо его оставалось абсолютно бесстрастным. Только один раз он, не удержавшись, вставил короткое замечание:
   -- Да, верно. Этот человек знает, что говорит.
   В тот момент речь шла о неопознанных летающих объектах, замеченных над морем у берегов Японии во второй половине прошлого века.
   -- Как вы можете утверждать это с такой уверенностью! -- вскричал я.
   В ответ он разразился пространной фразой, суть которой сводилась к тому, что, мол, всякий ученый, достаточно глубоко проникший в тайны астрономии, не может не понимать того факта, что наличие жизни на Земле отнюдь не является чем-то исключительным; если же допустить, что на некоторых планетах существуют хотя бы примитивные формы жизни, то почему не пойти дальше и не признать, что на каких-то иных, возможно, более отдаленных планетах, могут существовать формы жизни, намного превосходящие по уровню развития земные, и что они могут, освоив межпланетные полеты, установить постоянное наблюдение за живыми существами на Земле или в иных обитаемых мирах.
   -- Но с какой целью? -- спросил я. -- Чтобы нас завоевать?
   -- Высокоразвитым цивилизациям нет нужды прибегать к столь простым и грубым формам вмешательства, -- сказал он. -- Они наблюдают за нами точно так же, как мы наблюдаем поверхность Луны или пытаемся уловить радиосигналы из космоса. Отличие состоит только в том, что масштабы и уровень их исследований намного превосходят наши.
   -- Вы говорите об этом так, будто знаете все из первых рук.
   -- Просто я не сомневаюсь в своей правоте. Уверен, что когда-нибудь и вы придете к сходным заключениям.
   -- Может быть, -- сказал я.
   -- Вы, судя по всему, считаете себя человеком без предрассудков?..
   Не понимая, куда он клонит, я на всякий случай кивнул.
   -- ...и сможете отнестись серьезно к некоторым доказательствам, если они будут вам предъявлены?
   -- Само собой разумеется, -- сказал я, но уже с ноткой недоверия, которая вряд ли ускользнула от его внимания.
   -- Отлично, -- сказал он тем не менее. -- В таком случае, если вы позволите мне и моим братьям посетить ваш дом на Энджел-Стрит, мы беремся убедить вас в существовании космической жизни -- разумеется, отличающейся от человека по своему внешнему облику и многократно превосходящей его интеллектуально.
   Уверенность, с которой он говорил, порядком меня позабавила, но я ничем не выдал своих чувств. Мистер Аллан, как и всякий человек, одержимый какой-либо бредовой идеей, безусловно, должен был стремиться обратить иных людей в свою веру -- такова уж психология всех этих чудаков, которых я немало повидал за время ночных странствий по городу.
   -- Заходите, когда вам будет угодно, -- сказал я. -- Хотя нет, лучше попозже, когда моя мать уже будет в постели. Я не хотел бы ее пугать разного рода экспериментами.
   -- Ночь с понедельника на вторник вас устроит?
   -- Договорились.
   После этого мой спутник вновь замолчал, предоставив мне говорить все, что взбредет в голову -- вероятно, ничего особенно интересного мистер Аллан больше не услышал, ибо через три квартала он, коротко распрощавшись, свернул в боковую аллею и вскоре исчез в темноте.
   "Неплохо было бы узнать, где он живет", -- подумал я и, ускорив шаг, обогнул квартал и укрылся в тени домов, откуда хорошо был виден выход из аллеи.
   Не успел я перевести дух, как появился мистер Аллан. Вопреки моим ожиданиям, он не проследовал дальше по аллее, а свернув, направился вниз по улице в сторону реки. Я пошел за ним, держась на приличном расстоянии, что впрочем, было не столь уж необходимым, ибо он ни разу не оглянулся -- время давно уже перевалило за полночь, и я не сомневался, что он возвращается к себе домой.
   Еще в детстве я часто бывал в этом районе города и сейчас без труда ориентировался в переплетениях узких улочек. Немного не доходя набережной Сиконка, мистер Аллан поднялся на вершину пологого холма и исчез в дверях стоявшего на отшибе давным-давно заброшенного дома. Я подождал еще несколько минут в надежде увидеть свет в одном из окон, но тщетно -- видимо, мой ночной приятель улегся в постель, не утруждая себя возней с керосиновой лампой.
   Последнее предположение, как вскоре выяснилось, было ошибочным.-- по счастью, я все это время стоял в тени, иначе не избежать бы мне столкновения нос к носу с мистером Алланом, который, по всей вероятности, воспользовался черным ходом и, успев обойти вокруг квартала, вновь приблизился к дому с той же стороны, что и накануне. Он прошел мимо, не заметив меня, и скрылся в доме; окна так и остались неосвещенными.
   Простояв в своем укрытии еще минут пять, я решил, что ждать здесь больше нечего, и зашагал по направлению к Энджел-Стрит, чувствуя себя вполне удовлетворенным, поскольку был уверен, что мистер Аллан в прошлый раз точно так же выслеживал меня до дверей моего дома и наша нынешняя встреча не была случайной. Теперь я отплатил ему той же монетой.
   Представьте себе мое удивление, когда уже на подходе к Бенефит-Стрит увидел идущего мне навстречу -- кого бы вы думали? -- все того же вездесущего мистера Аллана! Пока я стоял в полном остолбенении, силясь сообразить, каким образом сей джентльмен умудрился, сделав немалый крюк, оказаться на этой улице раньше меня, он преспокойно проследовал мимо, даже не показав виду, что узнает меня.
   И все же это был он, я не мог ошибиться -- то же лицо и тот же нелепый старомодный наряд, тщательно скопированный с портрета Эдгара По. Я уже готов был его окликнуть, но сдержался и долго молча наблюдал, как он удаляется вниз по улице, не поворачивая головы, ровным спокойным шагом -- даже походка его, вне всяких сомнений, была той же самой. Превосходно зная все здешние улицы и проходные дворы, я вновь и вновь прокручивал в голове возможные варианты его маршрута и с каждым разом все больше убеждался в том, что он мог меня опередить только проделав весь путь бегом; но вот вопрос -- зачем он это сделал? Ради того только, чтобы, повстречавшись, разойтись со мной без единого слова или хотя бы кивка головы? Все это выходило за рамки моего понимания.
   Как бы я ни был заинтригован событиями этой ночи, но еще больший сюрприз ждал меня сутки спустя в "Атенеуме", куда я отправился на очередное свидание с Розой. Она пришла раньше обычного, и, едва я показался в дверях, поспешила навстречу.
   -- Ты нынче виделся с мистером Алланом? -- были первые ее слова.
   -- Да, прошлой ночью, -- сказал я и только было собрался продолжить, но она меня опередила.
   -- Я тоже, представь себе! Он проводил меня от библиотеки до самого дома.
   Тут я решил повременить со своим рассказом и сперва послушать ее. Дело обстояло следующим образом: когда поздно вечером она вышла из "Атенеума", мистер Аллан стоял на ступенях крыльца. Он вежливо поздоровался и, удостоверившись, что меня нет поблизости, предложил ей свои услуги в качестве провожатого. В течение часа они вместе гуляли по улицам, почти не разговаривая, если не считать нескольких поверхностных замечаний об архитектуре некоторых старинных зданий и о прочих вещах, так или иначе связанных с историей Провиденса. Расстались они у самых дверей ее дома. Выходит, мы с Розой в одно и то же время общались с этим человеком в двух удаленных друг от друга районах города - и никто из нас ни на секунду не усомнился в том, что имеет дело с подлинным мистером Алланом.
   -- Я видел его после полуночи, -- сказал я. Это была только часть всей правды, но я не хотел вдаваться в подробности, поскольку Роза и без того казалась чересчур взволнованной.
   Несомненно, у этого парадоксального совпадения была какая-то логически обоснованная разгадка. Я вспомнил, как мистер Аллан мельком упомянул о своих "братьях" - следовательно, у него вполне мог быть близнец. Но вот зачем им понадобилось затевать столь хитроумный розыгрыш? В любом случае кто-то из этой парочки был не тем мистером Алланом, с которым мы беседовали в первый раз. Но кто именно? Если говорить о моем спутнике, то он не дал мне ни малейшего повода для сомнений.
   Небрежно, как бы между прочим, я вновь завел разговор о мистере Аллане, надеясь, что по ходу его Роза упомянет какую-нибудь незначительную на первый взгляд подробность, уцепившись за которую, я смогу изобличить в ее провожатом ловкого притворщика. Однако здесь меня ждало разочарование -Роза была искренне убеждена в том, что оба раза встречалась и беседовала с одним и тем же человеком, который, вдобавок, без конца ссылался на свои впечатления от предыдущей прогулки. Впрочем, у нее и не было особых причин сомневаться, поскольку я ни словом не обмолвился о своих подозрениях. Несомненно, у братьев в отношении нас были какие-то особые, пока неясные намерения, не имевшие ничего общего с любовью к ночным прогулкам и интересом к тем сторонам городской жизни, которые становятся заметны лишь с наступлением темноты и бесследно исчезают на рассвете.
   Мой спутник, однако, договорился со мной о следующей встрече, тогда как человек, сопровождавший Розу, ничего подобного ей не предлагал. Какова же была его цель? Внезапно до меня дошло, что ни один из "мистеров Алланов", виденных мною в ту ночь, не мог быть спутником Розы -- достаточно было сопоставить время наших встреч и расстояние оттуда до ее дома. Мне стало как-то не по себе. Выходит, братьев было трое -- или, может быть, четверо? -- и все на одно лицо. Нет, четверо -- это уж слишком. Без сомнения, второй мистер Аллан являлся одновременно и первым; что же касается третьего, то здесь вероятность повторной встречи все с тем же человеком была уже чисто теоретической.
   Итак, несмотря на все старания, мне не удалось сколько-нибудь существенно приблизиться к разгадке. Оставалось ждать еще двое суток -- до ночи с понедельника на вторник, когда у меня дома должна была состояться назначенная мистером Алланом встреча. III
   В течение этих двух дней я неоднократно возвращался мыслями к волновавшей меня проблеме, но, когда пришло время, оказался плохо готов к визиту братьев. Они появились в пятнадцать минут одиннадцатого; моя мать только что ушла в свою спальню. Я предполагал увидеть максимум троих, но крупно просчитался -- их было семеро, и все похожи друг на друга, как горошины из одного стручка. Я так и не смог определить среди них того мистера Аллана, с которым дважды гулял по ночным улицам Провиденса, и, в конце концов, вполне произвольно выбрал на эту роль самого активного и разговорчивого из братьев.
   Они всей гурьбой прошли в гостиную и, расставив стулья полукругом, расположились в ее центре. М-р Аллан пробормотал что-то о "сущности эксперимента", но я все еще не оправился от потрясения при виде семи абсолютно идентичных людей, каждый из которых, к тому же, был вылитым Эдгаром Алланом По, и поэтому не смог должным образом воспринять сказанное. Присмотревшись к гостям при свете газовой лампы, я отмстил еще несколько интересных особенностей. Так, лица всех семерых имели тот бледный восковой оттенок, какой бывает характерен для людей, страдающих определенными заболеваниями -- малокровием или чем-нибудь в этом роде. Затем я обратил внимание на их глаза -- очень темные и совершенно неподвижные, они были лишены всякого выражения и казались незрячими, однако никто из пришельцев не испытывал каких-либо затруднений с ориентацией в незнакомой им обстановке. Чувство, которое я испытал в первые минуты общения, нельзя было в полной мере назвать страхом; скорее здесь следует говорить о любопытстве с большой примесью недоумения, ибо я имел дело с чем-то несовместимым не только с моим прежним жизненным опытом, но и -- тут нет преувеличения -- с самой сутью человеческой природы вообще.