Страница:
Ольга Лаврова, Александр Лавров
Хроника раскрытия одного преступления
Если расследование по делу Ладжуна длилось многие месяцы и в центре все время оставался затяжной, упорный поединок следователя и преступника, то второе дело, о котором мы хотим рассказать, разворачивалось на редкость бурно и стремительно, и число людей, по долгу службы и добровольно, принявших участие в раскрытии преступления, было огромным. (Все действующие лица фигурируют здесь под своими подлинными фамилиями – вне зависимости от того, какую позицию занимают в бурных сегодняшних событиях.)
Случилось это в Риге. Шел январь. Сырой, пасмурный, с редким снежком, который не удерживался на крышах и мостовых и лишь кое-где клочками белел в скверах. Город был прекрасен и умудрялся выглядеть опрятно даже в слякоть.
Мы попали сюда впервые и чувствовали себя немножко за границей (как-то никогда не считали Прибалтику нормально советским курортом). Встретили нас преувеличенной любезностью и изучающими взглядами. Отношение было двойственное: «эмиссары» Щелокова (противно), люди намеренные воздать должное успеху рижан (приятно).
Блиц-программа развлечений являлась, скорей всего, «проверкой на вшивость». Нам показали Домский собор, кладбище, монумент латышским стрелкам, Памятник свободы – заметив, что в народе его кличут «памятником свободе». То ли экскурсоводов удовлетворил тип реакции на каждую достопримечательность, то ли вскоре совместная работа сказалась, – но холодок растаял. Большего не требовалось, на задушевные разговоры мы и сами не шли. В аппарате МВД наверняка существовало национальное соперничество, подспудная борьба группировок, разность умонастроений.
От всего этого мы принципиально заслонились. Две правды сталкивались в Прибалтике? три? пять? Не нам их рассуживать. Фильму нужна была правда только о раскрытии уголовного дела.
Девятое января город прожил как обычно. В дежурной части милиции известия о неизбежных мелких происшествиях не нарушали ощущения, что в Риге – покой.
И вдруг… 21.50. Телефонный звонок, разбивший тишину: возле кафе «Турайда» совершено ограбление инкассаторской машины!
Через четыре минуты оперативная группа примчалась на место преступления. Фары милицейского микроавтобуса высветили как-то сиротливо приткнувшуюся к тротуару серую «Волгу» № 0021; левая передняя дверца ее была распахнута, и машина казалась пустой. Но на заднем сиденье полулежал раненый инкассатор. А второй – тот, что ходил за выручкой, – растерянно жался сейчас к подъезду «Турайды». Момента нападения он не видел и пока ничего толком рассказать не мог.
– Я вышел, напарник остался… как обычно, по всем пунктам маршрута… как положено… В кафе пробыл минуты две. Деньги были приготовлены, я сразу их взял и назад… И вот застаю: шофера нет, инкассаторского мешка нет, а напарник лежит, как неживой…
То, что предстояло сделать, надо было делать одновременно и за считанные секунды: помочь потерпевшему, не допустить близко праздных зевак, осмотреть машину, чтобы постараться понять, кто и как , выявить возможных свидетелей ограбления.
Свидетелей не оказалось. Ни одного. Инкассатор, получивший травму черепа, находился без сознания. «Рассказать» могли лишь предметы и следы.
Люди работали очень сосредоточенно и быстро. Стараясь никому не мешать, действовал молодой лейтенант с кинокамерой в руках. Фиксируя на пленку все происходящее, он создавал свой протокол осмотра места происшествия. (Первый кинодокумент, положенный затем в основу фильма.)
Судя по всему, удар нанесен изнутри машины отрезком металлической трубы, который валяется здесь же, под сиденьем – таков был первый вывод. Следовательно, подозрение падало на исчезнувшего шофера.
Пока инкассатор находился в кафе, ни он, ни посетители тихой «Турайды» не слыхали звука тормозящей или отъезжающей машины. По-видимому, преступник действовал один и ушел пешком. Ушел, унеся 36 тысяч рублей! Далеко ли? Инкассаторский мешок весил 26 килограммов. С такой ношей опрометью не побежишь. Надо осмотреть все окрестные закоулки…
Санитары укладывали пострадавшего на носилки, а поисковые группы с собаками уже обшаривали дворы, подъезды, чердаки, сараи, лестницы. Скорей, скорей, дорого каждое мгновение!
К этому времени к «Турайде» успели стянуть значительные силы. Прикинув максимальное расстояние, которое мог покрыть преступник, создали круговую блокаду. Операцией руководил начальник уголовного розыска Курков и прибывший следом полковник Винчугов, начальник Управления внутренних дел города.
Кольцо замкнулось, когда с момента звонка по «02» истекло около десяти минут… Великолепная слаженность, стремительность – и попусту.
Свет ручных фонарей еще обшаривал темные углы в подвалах, еще где-то, вывалив языки, перемахивали через заборы овчарки – но надежда на немедленную поимку слабела.
Ушел! Как ему удалось прорваться сквозь кольцо? Это представлялось непонятным. Ведь преступление почти наверняка не готовилось именно возле «Турайды», просто грабитель воспользовался случайным безлюдьем: на минуту-другую улица Петра Стучки оказалась пустынной из конца в конец.
Руководители рижской милиции решили поднять по тревоге личный состав.
Между тем осмотр машины продолжался, а инкассатор, уверившись, что жизнь товарища вне опасности, и немного успокоившись, начал припоминать важные для розыска подробности. Ему показали найденный в машине путевой лист на имя Карпова.
– Карпов? Погодите-ка, знакомая фамилия. По-моему, мы с ним работали. А вот сегодняшнего водителя я видел впервые.
Поехали в таксопарк. И нам необычно – у Доски почета (время, время) – провели опознание. Портрет Карпова помещался примерно в центре, в окружении десятков других лиц, но инкассатор тотчас уверенно выхватил его взглядом.
– Вот он, тот парень, про которого я говорил!
Под фотографией действительно стояло: И. Карпов.
– Посмотрите внимательно, – настаивал сотрудник уголовного розыска, – не этот ли шофер возил сегодня вас с напарником?
– Нет, нас возил совсем другой!
Однако при выезде из таксопарка за рулем, естественно, сидел Карпов! Как его место занял преступник? И когда?
От начала смены до подачи машины в банк прошло два часа. А километраж на спидометре сильно превышал тот, который можно набрать короткими рейсами в городе.
Куда же ездил Карпов? Или не Карпов? Почему в машине разбито стекло?
– Вы не интересовались, почему стекло разбито?
– Поинтересовались, – ответил инкассатор. – Очень дуло, холодно было.
– И что ответил водитель?
– Как-то неопределенно. Вроде бы случилась мелкая авария.
Увезли, отбуксировали от «Турайды» серую «Волгу» № 0021, разъехались сотрудники милиции. Улица приняла свой обычный вечерний вид, и по-прежнему приветливо светились окна кафе…
А в кабинете заместителя министра внутренних дел Латвии А.К. Кавалиериса собралось экстренное совещание. Собралось – да практически так и не прерывалось до конца розыска. Надо было обсудить и предпринять все возможное и невозможное для скорейшей поимки грабителя. Тот, кто решился на подобное преступление, наверняка очень опасен. В практике рижской милиции нападение на инкассатора произошло впервые!
В этом деле все было неотложным. Многим предстояла бессонная ночь.
Снова и снова инкассатор описывал внешность водителя; снова и снова припоминал детали его поведения. В словесном портрете, который он старался сформулировать, не выделялось ни единой броской черты. Неприметен был ни физиономией, ни телосложением и ничем особым не привлекал внимания этот парень в свитере и темном пиджачке. Ничем не выдавал своего намерения пробить человеку голову тяжелой трубой и сбежать с громадной суммой денег.
И все же, шаг за шагом, крупица за крупицей: парню было лет 27; от него попахивало водкой; лицо круглое, черты лица мелковатые; рост средний, комплекция средняя; хорошо знал город – от одного пункта инкассации до другого ехал кратчайшим путем, умело минуя «пробки»; машиной управлял вполне профессионально; на каком-то перекрестке его окликнул мужской голос, назвав «Колей»; он был говорлив; указательный палец на левой руке обмотан носовым платком.
Сведения поступали в кабинет Кавалиериса, а оттуда немедленно дальше: личному составу предварительные приметы разыскиваемого, и главная из них – свежая рана на пальце; в ЭВМ данные для проверки – возраст 25-30 лет, имя Николай, профессия шофер, вероятно, ранее судим (все сошлись на том, что новичок на такое нападение не отважился бы).
Истек час с момента ограбления.
Все выезды из города находились под контролем. Он был обнесен невидимой стеной.
По обочинам автомобильных дорог в разных местах стояли мотопатрули ГАИ, каждую машину останавливали, инспектор буднично и подробно проверял документы шофера, приглядывался к его рукам, давая напарнику время обследовать кузов. Или – если машина легковая и с пассажирами – убедиться, что среди них нет подозрительных лиц.
На вокзале и в аэропорту обстановка позволяла действовать проще. Каждого мужчину, который садился в поезд или поднимался по трапу в самолет, вежливо просили снять перчатку с левой руки. Расчет железный. Можно переодеться, нацепить очки или иным способом изменить наружность. Но поврежденный палец не оторвешь, не спрячешь.
Было несколько задержаний. Инкассатор смотрел и вздыхал:
– Ничего похожего…
А параллельно происходило следующее.
Сотрудники милиции побывали дома у Карпова.
– Инар на работе, – удивилась жена… – Нет, не возвращался, ведь смена еще не кончилась…
На стол А.К. Кавалиериса легли фотографии Инара Карпова, документы, электробритва, которую только он брал в руки.
Эксперты НТО продолжали «с пристрастием допрашивать» такси № 0021. Сперва осматривали целиком, от крыши до днища. На днище была прилипшая кое-где хвоя. Вместе с показаниями спидометра это подтверждало догадку, что машина до начала инкассации побывала за городом. Но сама эта догадка пока не проясняла ровным счетом ничего. Затем машину исследовали по частям: отдельно дверцы, руль, зеркальце заднего обзора. Везде обнаруживали отпечатки пальцев и везде… кровь! Пятна на подножке, пятна на сиденье, натеки на стойке рулевого колеса, брызги на потолке.
Тут требовалась долгая, кропотливая работа с применением сложной техники. А счет времени по-прежнему шел на минуты. Позарез надо было спешить – а спешить было никак нельзя!
Первые заключения экспертов лишь добавили к прежним загадкам новые. Кровь в машине оказались трех разных групп. Было ясно ее происхождение там, где полулежал до приезда «скорой» раненый инкассатор. На стойку руля, вероятно, капала кровь с пальца водителя. Она же была размазана по левой дверце. Но вот другие, менее свежие и кое-как затертые пятна над шоферским местом и… в багажнике – они-то откуда взялись в этой злосчастной «Волге»?!
Уже не только грабитель с его добычей заботил тех, кто сменялся в кабинете Кавалиериса. Все тревожней становилась мысль: как произошла подмена шофера? Где Инар Карпов, так широко и доверчиво смотрящий с фотографии? Что с ним случилось?..
Наступила ночь. Усталый инкассатор продолжал отвечать на нескончаемые вопросы. Теперь он старался припомнить и пересказать те разговоры, которые вел шофер с момента, как подал машину к банку, и до роковой остановки возле «Турайды». Водитель был очень словоохотлив. По натуре ли? Или старался заглушить внутреннее напряжение и беспокойство, которые появлялись на остановках – тут он замолкал и украдкой озирался (лишь сейчас инкассатор понял, почему). Так или иначе, важно не это. Важно, что подряд, час за часом нельзя говорить лишь «о погоде». И нельзя – фантазии не хватит – непрерывно сочинять небылицы. Что-нибудь в его россказнях наверняка содержало зерна правды. Их-то и надо было выудить.
Сосредоточившись, инкассатор мысленно восстанавливал весь маршрут и «выскребал» из памяти словесную шелуху, которую сыпал по дороге шофер. Это было трудно, потому что беседа бессвязно перескакивала с одного на другое и не отличалась занимательностью: банальные шоферские байки, сравнительные характеристики машин разных марок, замечания по поводу переходивших улицу девушек… да разве упомнишь?
Но человек верил: раз его слушают с таким вниманием, так осторожно и вовремя задают наводящие вопросы, так поспешно заменяют магнитофонные ленты, значит, любая фраза и даже обрывок фразы, оброненной шофером, может пригодиться и на что-то натолкнуть. И как только он вспоминал нечто, сулившее хоть малую надежду на зацепку, кто-нибудь из присутствовавших делал пометку в записной книжке и выходил. Это означало, что где-то будет отдано короткое распоряжение и кто-то кинется искать след. С пятой или с шестой попытки ниточка потянулась – и не оборвалась! А зацепкой послужила пустяковая похвальба шофера:
– Вон в том «Гастрономе» у меня продавщица знакомая, если что нужно, только мигни!
Через полминуты в кабинете Кавалиериса услышали об этой знакомой. Через десять был выяснен адрес заведующей «Гастрономом». Еще через пятнадцать в ее квартиру позвонил сотрудник уголовного розыска.
В накинутом со сна халате женщина боязливо приоткрыла дверь. Цепочки она так и не сняла, но подтвердила, что какой-то молодой шофер действительно часто околачивался в их магазине, ухаживая за одной из продавщиц. Однако та работает теперь в другом месте.
Второй ночной визит поднял с постели работника отдела кадров торга – так был получен адрес продавщицы. Девушка оказалась спокойной и толковой. Внимательно выслушала все, то ей сочли нужным сообщить, секунду подумала.
– Да, у меня был знакомый шофер, очень похожий на того, которого вы описываете.
– По имени?
– Николай Красовский. Но мы давно не встречаемся.
– Что вы знаете о нем?
Девушка в раздумье пожала плечами.
– Он работал в такси… Кажется, был женат… А больше ничего особенного. Довольно неприятный человек… Может, вам нужна фотография? Он однажды преподнес.
Еще бы не нужна! Парадный фотопортрет, на обороте: «На долгую память» – и витиеватый росчерк.
– Нам бы дня на два. Разумеется, с возвратом…
– Зачем возвращать, я случайно не выбросила.
И вот решительный момент: перед инкассатором кладут несколько фотографий. Не колеблясь, с облегчением, он указывает на фотографию Николая Красовского.
– Этот!
Итак, преступник был установлен.
Прошло пять часов с момента ограбления…
Наконец-то найден ответ на один из кардинальных вопросов: кто? Впервые за эту ночь в кабинете Кавалиериса – штабе розыска передохнули с облегчением. Но почти одновременно эксперты сообщили неожиданную весть: судя по отпечаткам пальцев, преступников было двое! И второй не Инар Карпов: дактилоскопические узоры, снятые с его бритвы, выглядели иначе.
Двое?!
Снова спутаны карты! Если двое, то какова роль второго при ограблении? Неужели версия о случайном выборе места нападения неверна, и улица Петра Стучки была выбрана не потому, что в подходящий момент оказалась безлюдной, но потому, скажем, что там ждал сообщник? Или поблизости было приготовлено убежище? Тогда не исключено, что грабитель и не пытался вырваться из кольца вокруг «Турайды»!
(Забегая вперед, скажем: в этом деле почти не делалось ложных ходов и ни одна версия на поверку не развалилась. А то, что представлялось непонятным и противоречивым в первые часы розыска, объяснялось сложным стечением обстоятельств, сопутствовавших преступлению.)
Шла ночь, кипела работа. Фотография Красовского (сверхсрочно!) была распечатана и роздана постам оцепления и городским патрулям. Но чтобы наверняка поймать его и добраться до человека, который согласился стать его сообщником, о Красовском надо было узнать очень многое, если не все.
С кем только ни беседовали сотрудники милиции – не перечтешь. К утру они знали, разумеется, не все, но порядочно.
Красовский – шофер того же таксопарка, что и Карпов. Карпов даже возил его в загс, когда Красовский женился. Дружили? Нет, слишком разные люди. Да у Красовского, пожалуй, и нет друзей. Знакомые – пожалуйста, а друзья… нет, вряд ли.
Характеристика служебная: коллекция выговоров за пьянки, прогулы и грубое обращение с пассажирами. Пухлое личное дело набито сведениями о нарушениях дисциплины, взысканиях и покаянными рапортами и объяснительными записками с щеголеватым росчерком в конце: «Н. Красовский». Уже три недели, как он не появлялся в парке, считали, что болен.
Характеристика семейно-бытовая: с женой вел себя так, что это стало предметом разбирательства в товарищеском суде. Несколько месяцев назад вовсе бросил ее с ребенком и с тех пор живет у случайных женщин, у приятелей. Жена ничуть не удивилась расспросам, даже не поинтересовалась, в связи с чем милиция разыскивает Красовского. На миловидном, припухлом со сна лице ее было написано: давно пора.
Да, настоящих друзей у ее мужа не водилось. Но приятелей – предостаточно. Проверили наиболее вероятные адреса. Безрезультатно. Где-то Красовского видели неделю назад, где-то – третьего дня. Но все это были не те места, где прятали Красовского, и не те люди, которые пошли бы с ним на преступление. Правда, они в свою очередь называли новых, и круг поисков расширялся, но путь мог оказаться слишком окольным и длинным. Дело же требовало быстрых прицельных бросков.
Одна из идей базировалась на следующем. Про Красовского говорили: очень высокого мнения о себе, агрессивен, любит затевать скандалы и драки. А не имел ли он неприятностей с милицией? И если да, то какие и – главное – в чьей компании?
Во всех райотделах города одновременно приняли соответствующую телефонограмму – и ответы не заставили себя ждать. Да, Николай Красовский имел несколько столкновений с милицией. В частности, его задержали за пьяный дебош, в котором вместе с ним участвовал некто Мезис, прежде судимый. Но раз прежде судимый, то отпечатки его пальцев хранятся в дактилотеке.
И вот в 10 часов 20 минут десятого января эксперт НТО поднялся в штаб розыска – кабинет Кавалиериса – с дактилоскопическими картами в руках. Отпечатки трех пальцев правой и двух пальцев левой руки Владимира Мезиса точно совпали со следами, найденными на крышке багажника, на задней дверце и на металлической поверхности трубы, раскроившей голову инкассатору.
Истекло двенадцать с половиной часов с момента преступления…
Было известно, что Мезис дома. Но один ли? Не исключено, что с ним Красовский, и оба окажут вооруженное сопротивление.
– Ах, если б так! – втайне надеялся каждый. Пусть сопротивляются, пусть хоть из пушек палят – одолеем, только бы взять обоих разом!
Группу задержания возглавил начальник уголовного розыска Курков. Молодой лейтенант, все это время не выпускавший кинокамеру из рук и разрывавшийся на части, стараясь поспеть в наиболее горячие точки, теперь пристроился у чердачного окна в соседнем здании.
То, что запечатлел объектив, не вяжется со сложившейся картиной подготовки к стремительному захвату двух преступников. Спокойные, обыденного вида фигуры поодиночке и парами приближаются к четырехэтажному старой постройки дому под крутой черепичной крышей. Одни скрываются во дворе (там черный ход и кухонное окно квартиры Мезисов), другие (среди них и Курков) – в подъезде. Через секунду уже и не скажешь, сколько их было – четверо, семеро? Незаметные, неторопливые, без единой «сыщицкой» черты во внешности…
Когда-то Михаил Иванович Курков был моряком. А потом 22 года отдал службе в милиции. Уж он-то знает, как провести операцию: не привлекая лишнего внимания, не спугнув преступника и не рискуя зря своими людьми.
Пока на четвертом этаже происходит то, чего снаружи не видно, у дома останавливается машина, поодаль – вторая и третья. Минута ожидания. И вот выходят – операция закончена!
Владимир Мезис оказался в квартире один и попыток к сопротивлению не предпринял. Отпер дверь, повел хмельными глазами по лицам людей на лестничной площадке, отшатнулся… и начал натягивать пальто.
Внизу он послушно сел в оперативную машину между сотрудниками уголовного розыска. Впереди с шофером – Курков. Никто из прохожих даже не обернулся – на что тут смотреть? Машина тронулась.
В две другие погрузились остальные. Скатился с чердака оператор. Поехали. И тут увидели, что «Волга» Куркова свернула не к Управлению. Набирая скорость, она мчалась к окраине, к выезду из города.
«Мы едем брать Красовского!» – такая мысль сверкнула у каждого. Действительно, ведь это первое, о чем должны были спросить Мезиса, и если он «раскололся», то…
Но Мезиса не успели ни о чем спросить. Едва тронулись с места, он заговорил сам, не дожидаясь вопросов.
– Мы его убили, – тупо сказал он. – Мы его убили…
– Убили кого?
– Того парня… Мы с Николаем его убили…
– Какого парня?
– Того… Шофера…
– Инара Карпова?
– Шофера… Да, Инар… Фамилии не знаю…
От Мезиса разило водкой, но слова его не были пьяным бредом и, к несчастью, «слишком хорошо» все объясняли!
– Где это произошло?
– В лесу… вчера…
– И дальше?
– Там и бросили… Он еще хрипел…
А вдруг несмотря ни на что Карпов еще жив?..
Полосатый столбик с указателями на загородном шоссе. Развилка.
– Направо, – пробормотал Мезис.
Свернули направо. Дорога извивалась, углубляясь в лес.
– Далеко еще?
– Километров десять…
– Как вы заманили сюда Инара Карпова?
– Николай наврал, что надо съездить к теще.
– А где же все-таки сам Красовский?
– Не знаю.
В который уже раз. Тупо, безучастно, как автомат.
– Здесь остановите… Дальше пешком…
По сторонам просеки торжественные, раскидистые высились ели. На просеке было бело, под елями темнела земля: весь снег осел на ветвях.
Шли молча, торопливо. Мезис приостановился, отыскивая припорошенные за ночь следы, и указал вбок. Лес прорезала старая, полузаплывшая линия окопов – память войны.
– Где-то здесь… В траншее.
Почти побежали. И вот куча беспорядочно сваленных сучьев, сверху немного лапника. А под ними, когда раскидали, неестественно скрученная окоченевшая фигура. И белое мертвое лицо, присыпанное сором валежника.
Стоя на высоком краю окопа, нацелясь вниз, оператор снимал тело. Кто-то придерживал лейтенанта под локти, чтобы не подрагивали руки. Он взял средний план, наездом довел до крупного: полуоткрытые глаза Инара. Сколько хватило сил (моральных) фиксировал так объектив, потом повел камерой по лицам товарищей. Товарищи его смотрели вниз. Они не были новичками и не содрогались от ужаса. Однако есть мгновения, тяжелые при любой закалке. Особенно, когда на памяти фотографии, виденные в доме Карпова: красивый стройный парень обнял за плечи девушку в фате; он же, смеющийся, с ребенком на коленях; семейный портрет, когда их стало уже четверо…
Лицо Мезиса ничего не выражало.
– Чем вы убили Карпова?
Мезис обернулся к Куркову.
– Вилами.
Тому показалось, что ослышался.
– Чем?
– Вилами… Мы их приспособили. Отпилили ручку… укоротили, чтоб удобней, и оставили только один зуб.
В «Волге» на улице Стучки ничего похожего не обнаружили.
– Куда потом дели этот… инструмент?
– Закинули в сугроб.
– Сможете указать, где?
– Могу, наверно…
Смог, показал. С равнодушной готовностью.
Так же откровенно и безразлично держался Мезис в тот день на допросе у следователя прокуратуры – старшего советника юстиции Раупса.
– На каком языке будете давать показания?
– На русском.
– Ваши показания записываются на магнитофон.
Мезис вяло взглянул на кружащиеся бобины, отвернулся.
– Расскажите, когда и как возник замысел преступления.
– Ну, третьего числа… да, третьего, мы сидели у нас дома. Выпивали. И тут Николай предложил мне мокрое дело и деньги.
– Это его буквальные слова?
– Нет, он сказал: «Там должны быть убийства». Ну, я согласился. Тогда он предложил мне свой план. Как он сказал, план этот он давно вынашивал.
– Какой же был план?
– План был такой. Убить шофера, и Николаю возить инкассаторов вместо него. Я должен быть в багажнике. Когда наберется большая сумма, мы в удобный момент должны убить инкассаторов по одному, забрать деньги и скрыться.
(К этому времени было уже известно, что в осуществлении второй половины замысла Мезис участия не принимал. Так он говорил, и это подтверждалось сведениями, что он вернулся девятого января домой за четверть часа до происшествия у «Турайды».)
– Прошу рассказывать более подробно.
– Ну, значит, мы берем заранее приготовленное оружие…
– А кто его готовил?
– Вдвоем готовили. На следующий день после разговора купили вилы.
– Вместе покупали?
– Вилы принес Николай. Из них вместе изготовили орудие убийства.
– Ясно. Продолжайте.
– Дальше Николай выясняет, какого водителя на какой день назначили на инкассацию. И выбирает, кто больше подходит. Перед началом смены мы с ним идем к таксопарку. И он договаривается с водителем, чтобы съездить за город.
– А по каким признакам решали, кто «больше подходит»? Почему остановились на Карпове?
– Не знаю, Николаю видней.
Случилось это в Риге. Шел январь. Сырой, пасмурный, с редким снежком, который не удерживался на крышах и мостовых и лишь кое-где клочками белел в скверах. Город был прекрасен и умудрялся выглядеть опрятно даже в слякоть.
Мы попали сюда впервые и чувствовали себя немножко за границей (как-то никогда не считали Прибалтику нормально советским курортом). Встретили нас преувеличенной любезностью и изучающими взглядами. Отношение было двойственное: «эмиссары» Щелокова (противно), люди намеренные воздать должное успеху рижан (приятно).
Блиц-программа развлечений являлась, скорей всего, «проверкой на вшивость». Нам показали Домский собор, кладбище, монумент латышским стрелкам, Памятник свободы – заметив, что в народе его кличут «памятником свободе». То ли экскурсоводов удовлетворил тип реакции на каждую достопримечательность, то ли вскоре совместная работа сказалась, – но холодок растаял. Большего не требовалось, на задушевные разговоры мы и сами не шли. В аппарате МВД наверняка существовало национальное соперничество, подспудная борьба группировок, разность умонастроений.
От всего этого мы принципиально заслонились. Две правды сталкивались в Прибалтике? три? пять? Не нам их рассуживать. Фильму нужна была правда только о раскрытии уголовного дела.
Девятое января город прожил как обычно. В дежурной части милиции известия о неизбежных мелких происшествиях не нарушали ощущения, что в Риге – покой.
И вдруг… 21.50. Телефонный звонок, разбивший тишину: возле кафе «Турайда» совершено ограбление инкассаторской машины!
Через четыре минуты оперативная группа примчалась на место преступления. Фары милицейского микроавтобуса высветили как-то сиротливо приткнувшуюся к тротуару серую «Волгу» № 0021; левая передняя дверца ее была распахнута, и машина казалась пустой. Но на заднем сиденье полулежал раненый инкассатор. А второй – тот, что ходил за выручкой, – растерянно жался сейчас к подъезду «Турайды». Момента нападения он не видел и пока ничего толком рассказать не мог.
– Я вышел, напарник остался… как обычно, по всем пунктам маршрута… как положено… В кафе пробыл минуты две. Деньги были приготовлены, я сразу их взял и назад… И вот застаю: шофера нет, инкассаторского мешка нет, а напарник лежит, как неживой…
То, что предстояло сделать, надо было делать одновременно и за считанные секунды: помочь потерпевшему, не допустить близко праздных зевак, осмотреть машину, чтобы постараться понять, кто и как , выявить возможных свидетелей ограбления.
Свидетелей не оказалось. Ни одного. Инкассатор, получивший травму черепа, находился без сознания. «Рассказать» могли лишь предметы и следы.
Люди работали очень сосредоточенно и быстро. Стараясь никому не мешать, действовал молодой лейтенант с кинокамерой в руках. Фиксируя на пленку все происходящее, он создавал свой протокол осмотра места происшествия. (Первый кинодокумент, положенный затем в основу фильма.)
Судя по всему, удар нанесен изнутри машины отрезком металлической трубы, который валяется здесь же, под сиденьем – таков был первый вывод. Следовательно, подозрение падало на исчезнувшего шофера.
Пока инкассатор находился в кафе, ни он, ни посетители тихой «Турайды» не слыхали звука тормозящей или отъезжающей машины. По-видимому, преступник действовал один и ушел пешком. Ушел, унеся 36 тысяч рублей! Далеко ли? Инкассаторский мешок весил 26 килограммов. С такой ношей опрометью не побежишь. Надо осмотреть все окрестные закоулки…
Санитары укладывали пострадавшего на носилки, а поисковые группы с собаками уже обшаривали дворы, подъезды, чердаки, сараи, лестницы. Скорей, скорей, дорого каждое мгновение!
К этому времени к «Турайде» успели стянуть значительные силы. Прикинув максимальное расстояние, которое мог покрыть преступник, создали круговую блокаду. Операцией руководил начальник уголовного розыска Курков и прибывший следом полковник Винчугов, начальник Управления внутренних дел города.
Кольцо замкнулось, когда с момента звонка по «02» истекло около десяти минут… Великолепная слаженность, стремительность – и попусту.
Свет ручных фонарей еще обшаривал темные углы в подвалах, еще где-то, вывалив языки, перемахивали через заборы овчарки – но надежда на немедленную поимку слабела.
Ушел! Как ему удалось прорваться сквозь кольцо? Это представлялось непонятным. Ведь преступление почти наверняка не готовилось именно возле «Турайды», просто грабитель воспользовался случайным безлюдьем: на минуту-другую улица Петра Стучки оказалась пустынной из конца в конец.
Руководители рижской милиции решили поднять по тревоге личный состав.
Между тем осмотр машины продолжался, а инкассатор, уверившись, что жизнь товарища вне опасности, и немного успокоившись, начал припоминать важные для розыска подробности. Ему показали найденный в машине путевой лист на имя Карпова.
– Карпов? Погодите-ка, знакомая фамилия. По-моему, мы с ним работали. А вот сегодняшнего водителя я видел впервые.
Поехали в таксопарк. И нам необычно – у Доски почета (время, время) – провели опознание. Портрет Карпова помещался примерно в центре, в окружении десятков других лиц, но инкассатор тотчас уверенно выхватил его взглядом.
– Вот он, тот парень, про которого я говорил!
Под фотографией действительно стояло: И. Карпов.
– Посмотрите внимательно, – настаивал сотрудник уголовного розыска, – не этот ли шофер возил сегодня вас с напарником?
– Нет, нас возил совсем другой!
Однако при выезде из таксопарка за рулем, естественно, сидел Карпов! Как его место занял преступник? И когда?
От начала смены до подачи машины в банк прошло два часа. А километраж на спидометре сильно превышал тот, который можно набрать короткими рейсами в городе.
Куда же ездил Карпов? Или не Карпов? Почему в машине разбито стекло?
– Вы не интересовались, почему стекло разбито?
– Поинтересовались, – ответил инкассатор. – Очень дуло, холодно было.
– И что ответил водитель?
– Как-то неопределенно. Вроде бы случилась мелкая авария.
Увезли, отбуксировали от «Турайды» серую «Волгу» № 0021, разъехались сотрудники милиции. Улица приняла свой обычный вечерний вид, и по-прежнему приветливо светились окна кафе…
А в кабинете заместителя министра внутренних дел Латвии А.К. Кавалиериса собралось экстренное совещание. Собралось – да практически так и не прерывалось до конца розыска. Надо было обсудить и предпринять все возможное и невозможное для скорейшей поимки грабителя. Тот, кто решился на подобное преступление, наверняка очень опасен. В практике рижской милиции нападение на инкассатора произошло впервые!
В этом деле все было неотложным. Многим предстояла бессонная ночь.
Снова и снова инкассатор описывал внешность водителя; снова и снова припоминал детали его поведения. В словесном портрете, который он старался сформулировать, не выделялось ни единой броской черты. Неприметен был ни физиономией, ни телосложением и ничем особым не привлекал внимания этот парень в свитере и темном пиджачке. Ничем не выдавал своего намерения пробить человеку голову тяжелой трубой и сбежать с громадной суммой денег.
И все же, шаг за шагом, крупица за крупицей: парню было лет 27; от него попахивало водкой; лицо круглое, черты лица мелковатые; рост средний, комплекция средняя; хорошо знал город – от одного пункта инкассации до другого ехал кратчайшим путем, умело минуя «пробки»; машиной управлял вполне профессионально; на каком-то перекрестке его окликнул мужской голос, назвав «Колей»; он был говорлив; указательный палец на левой руке обмотан носовым платком.
Сведения поступали в кабинет Кавалиериса, а оттуда немедленно дальше: личному составу предварительные приметы разыскиваемого, и главная из них – свежая рана на пальце; в ЭВМ данные для проверки – возраст 25-30 лет, имя Николай, профессия шофер, вероятно, ранее судим (все сошлись на том, что новичок на такое нападение не отважился бы).
Истек час с момента ограбления.
Все выезды из города находились под контролем. Он был обнесен невидимой стеной.
По обочинам автомобильных дорог в разных местах стояли мотопатрули ГАИ, каждую машину останавливали, инспектор буднично и подробно проверял документы шофера, приглядывался к его рукам, давая напарнику время обследовать кузов. Или – если машина легковая и с пассажирами – убедиться, что среди них нет подозрительных лиц.
На вокзале и в аэропорту обстановка позволяла действовать проще. Каждого мужчину, который садился в поезд или поднимался по трапу в самолет, вежливо просили снять перчатку с левой руки. Расчет железный. Можно переодеться, нацепить очки или иным способом изменить наружность. Но поврежденный палец не оторвешь, не спрячешь.
Было несколько задержаний. Инкассатор смотрел и вздыхал:
– Ничего похожего…
А параллельно происходило следующее.
Сотрудники милиции побывали дома у Карпова.
– Инар на работе, – удивилась жена… – Нет, не возвращался, ведь смена еще не кончилась…
На стол А.К. Кавалиериса легли фотографии Инара Карпова, документы, электробритва, которую только он брал в руки.
Эксперты НТО продолжали «с пристрастием допрашивать» такси № 0021. Сперва осматривали целиком, от крыши до днища. На днище была прилипшая кое-где хвоя. Вместе с показаниями спидометра это подтверждало догадку, что машина до начала инкассации побывала за городом. Но сама эта догадка пока не проясняла ровным счетом ничего. Затем машину исследовали по частям: отдельно дверцы, руль, зеркальце заднего обзора. Везде обнаруживали отпечатки пальцев и везде… кровь! Пятна на подножке, пятна на сиденье, натеки на стойке рулевого колеса, брызги на потолке.
Тут требовалась долгая, кропотливая работа с применением сложной техники. А счет времени по-прежнему шел на минуты. Позарез надо было спешить – а спешить было никак нельзя!
Первые заключения экспертов лишь добавили к прежним загадкам новые. Кровь в машине оказались трех разных групп. Было ясно ее происхождение там, где полулежал до приезда «скорой» раненый инкассатор. На стойку руля, вероятно, капала кровь с пальца водителя. Она же была размазана по левой дверце. Но вот другие, менее свежие и кое-как затертые пятна над шоферским местом и… в багажнике – они-то откуда взялись в этой злосчастной «Волге»?!
Уже не только грабитель с его добычей заботил тех, кто сменялся в кабинете Кавалиериса. Все тревожней становилась мысль: как произошла подмена шофера? Где Инар Карпов, так широко и доверчиво смотрящий с фотографии? Что с ним случилось?..
Наступила ночь. Усталый инкассатор продолжал отвечать на нескончаемые вопросы. Теперь он старался припомнить и пересказать те разговоры, которые вел шофер с момента, как подал машину к банку, и до роковой остановки возле «Турайды». Водитель был очень словоохотлив. По натуре ли? Или старался заглушить внутреннее напряжение и беспокойство, которые появлялись на остановках – тут он замолкал и украдкой озирался (лишь сейчас инкассатор понял, почему). Так или иначе, важно не это. Важно, что подряд, час за часом нельзя говорить лишь «о погоде». И нельзя – фантазии не хватит – непрерывно сочинять небылицы. Что-нибудь в его россказнях наверняка содержало зерна правды. Их-то и надо было выудить.
Сосредоточившись, инкассатор мысленно восстанавливал весь маршрут и «выскребал» из памяти словесную шелуху, которую сыпал по дороге шофер. Это было трудно, потому что беседа бессвязно перескакивала с одного на другое и не отличалась занимательностью: банальные шоферские байки, сравнительные характеристики машин разных марок, замечания по поводу переходивших улицу девушек… да разве упомнишь?
Но человек верил: раз его слушают с таким вниманием, так осторожно и вовремя задают наводящие вопросы, так поспешно заменяют магнитофонные ленты, значит, любая фраза и даже обрывок фразы, оброненной шофером, может пригодиться и на что-то натолкнуть. И как только он вспоминал нечто, сулившее хоть малую надежду на зацепку, кто-нибудь из присутствовавших делал пометку в записной книжке и выходил. Это означало, что где-то будет отдано короткое распоряжение и кто-то кинется искать след. С пятой или с шестой попытки ниточка потянулась – и не оборвалась! А зацепкой послужила пустяковая похвальба шофера:
– Вон в том «Гастрономе» у меня продавщица знакомая, если что нужно, только мигни!
Через полминуты в кабинете Кавалиериса услышали об этой знакомой. Через десять был выяснен адрес заведующей «Гастрономом». Еще через пятнадцать в ее квартиру позвонил сотрудник уголовного розыска.
В накинутом со сна халате женщина боязливо приоткрыла дверь. Цепочки она так и не сняла, но подтвердила, что какой-то молодой шофер действительно часто околачивался в их магазине, ухаживая за одной из продавщиц. Однако та работает теперь в другом месте.
Второй ночной визит поднял с постели работника отдела кадров торга – так был получен адрес продавщицы. Девушка оказалась спокойной и толковой. Внимательно выслушала все, то ей сочли нужным сообщить, секунду подумала.
– Да, у меня был знакомый шофер, очень похожий на того, которого вы описываете.
– По имени?
– Николай Красовский. Но мы давно не встречаемся.
– Что вы знаете о нем?
Девушка в раздумье пожала плечами.
– Он работал в такси… Кажется, был женат… А больше ничего особенного. Довольно неприятный человек… Может, вам нужна фотография? Он однажды преподнес.
Еще бы не нужна! Парадный фотопортрет, на обороте: «На долгую память» – и витиеватый росчерк.
– Нам бы дня на два. Разумеется, с возвратом…
– Зачем возвращать, я случайно не выбросила.
И вот решительный момент: перед инкассатором кладут несколько фотографий. Не колеблясь, с облегчением, он указывает на фотографию Николая Красовского.
– Этот!
Итак, преступник был установлен.
Прошло пять часов с момента ограбления…
Наконец-то найден ответ на один из кардинальных вопросов: кто? Впервые за эту ночь в кабинете Кавалиериса – штабе розыска передохнули с облегчением. Но почти одновременно эксперты сообщили неожиданную весть: судя по отпечаткам пальцев, преступников было двое! И второй не Инар Карпов: дактилоскопические узоры, снятые с его бритвы, выглядели иначе.
Двое?!
Снова спутаны карты! Если двое, то какова роль второго при ограблении? Неужели версия о случайном выборе места нападения неверна, и улица Петра Стучки была выбрана не потому, что в подходящий момент оказалась безлюдной, но потому, скажем, что там ждал сообщник? Или поблизости было приготовлено убежище? Тогда не исключено, что грабитель и не пытался вырваться из кольца вокруг «Турайды»!
(Забегая вперед, скажем: в этом деле почти не делалось ложных ходов и ни одна версия на поверку не развалилась. А то, что представлялось непонятным и противоречивым в первые часы розыска, объяснялось сложным стечением обстоятельств, сопутствовавших преступлению.)
Шла ночь, кипела работа. Фотография Красовского (сверхсрочно!) была распечатана и роздана постам оцепления и городским патрулям. Но чтобы наверняка поймать его и добраться до человека, который согласился стать его сообщником, о Красовском надо было узнать очень многое, если не все.
С кем только ни беседовали сотрудники милиции – не перечтешь. К утру они знали, разумеется, не все, но порядочно.
Красовский – шофер того же таксопарка, что и Карпов. Карпов даже возил его в загс, когда Красовский женился. Дружили? Нет, слишком разные люди. Да у Красовского, пожалуй, и нет друзей. Знакомые – пожалуйста, а друзья… нет, вряд ли.
Характеристика служебная: коллекция выговоров за пьянки, прогулы и грубое обращение с пассажирами. Пухлое личное дело набито сведениями о нарушениях дисциплины, взысканиях и покаянными рапортами и объяснительными записками с щеголеватым росчерком в конце: «Н. Красовский». Уже три недели, как он не появлялся в парке, считали, что болен.
Характеристика семейно-бытовая: с женой вел себя так, что это стало предметом разбирательства в товарищеском суде. Несколько месяцев назад вовсе бросил ее с ребенком и с тех пор живет у случайных женщин, у приятелей. Жена ничуть не удивилась расспросам, даже не поинтересовалась, в связи с чем милиция разыскивает Красовского. На миловидном, припухлом со сна лице ее было написано: давно пора.
Да, настоящих друзей у ее мужа не водилось. Но приятелей – предостаточно. Проверили наиболее вероятные адреса. Безрезультатно. Где-то Красовского видели неделю назад, где-то – третьего дня. Но все это были не те места, где прятали Красовского, и не те люди, которые пошли бы с ним на преступление. Правда, они в свою очередь называли новых, и круг поисков расширялся, но путь мог оказаться слишком окольным и длинным. Дело же требовало быстрых прицельных бросков.
Одна из идей базировалась на следующем. Про Красовского говорили: очень высокого мнения о себе, агрессивен, любит затевать скандалы и драки. А не имел ли он неприятностей с милицией? И если да, то какие и – главное – в чьей компании?
Во всех райотделах города одновременно приняли соответствующую телефонограмму – и ответы не заставили себя ждать. Да, Николай Красовский имел несколько столкновений с милицией. В частности, его задержали за пьяный дебош, в котором вместе с ним участвовал некто Мезис, прежде судимый. Но раз прежде судимый, то отпечатки его пальцев хранятся в дактилотеке.
И вот в 10 часов 20 минут десятого января эксперт НТО поднялся в штаб розыска – кабинет Кавалиериса – с дактилоскопическими картами в руках. Отпечатки трех пальцев правой и двух пальцев левой руки Владимира Мезиса точно совпали со следами, найденными на крышке багажника, на задней дверце и на металлической поверхности трубы, раскроившей голову инкассатору.
Истекло двенадцать с половиной часов с момента преступления…
Было известно, что Мезис дома. Но один ли? Не исключено, что с ним Красовский, и оба окажут вооруженное сопротивление.
– Ах, если б так! – втайне надеялся каждый. Пусть сопротивляются, пусть хоть из пушек палят – одолеем, только бы взять обоих разом!
Группу задержания возглавил начальник уголовного розыска Курков. Молодой лейтенант, все это время не выпускавший кинокамеру из рук и разрывавшийся на части, стараясь поспеть в наиболее горячие точки, теперь пристроился у чердачного окна в соседнем здании.
То, что запечатлел объектив, не вяжется со сложившейся картиной подготовки к стремительному захвату двух преступников. Спокойные, обыденного вида фигуры поодиночке и парами приближаются к четырехэтажному старой постройки дому под крутой черепичной крышей. Одни скрываются во дворе (там черный ход и кухонное окно квартиры Мезисов), другие (среди них и Курков) – в подъезде. Через секунду уже и не скажешь, сколько их было – четверо, семеро? Незаметные, неторопливые, без единой «сыщицкой» черты во внешности…
Когда-то Михаил Иванович Курков был моряком. А потом 22 года отдал службе в милиции. Уж он-то знает, как провести операцию: не привлекая лишнего внимания, не спугнув преступника и не рискуя зря своими людьми.
Пока на четвертом этаже происходит то, чего снаружи не видно, у дома останавливается машина, поодаль – вторая и третья. Минута ожидания. И вот выходят – операция закончена!
Владимир Мезис оказался в квартире один и попыток к сопротивлению не предпринял. Отпер дверь, повел хмельными глазами по лицам людей на лестничной площадке, отшатнулся… и начал натягивать пальто.
Внизу он послушно сел в оперативную машину между сотрудниками уголовного розыска. Впереди с шофером – Курков. Никто из прохожих даже не обернулся – на что тут смотреть? Машина тронулась.
В две другие погрузились остальные. Скатился с чердака оператор. Поехали. И тут увидели, что «Волга» Куркова свернула не к Управлению. Набирая скорость, она мчалась к окраине, к выезду из города.
«Мы едем брать Красовского!» – такая мысль сверкнула у каждого. Действительно, ведь это первое, о чем должны были спросить Мезиса, и если он «раскололся», то…
Но Мезиса не успели ни о чем спросить. Едва тронулись с места, он заговорил сам, не дожидаясь вопросов.
– Мы его убили, – тупо сказал он. – Мы его убили…
– Убили кого?
– Того парня… Мы с Николаем его убили…
– Какого парня?
– Того… Шофера…
– Инара Карпова?
– Шофера… Да, Инар… Фамилии не знаю…
От Мезиса разило водкой, но слова его не были пьяным бредом и, к несчастью, «слишком хорошо» все объясняли!
– Где это произошло?
– В лесу… вчера…
– И дальше?
– Там и бросили… Он еще хрипел…
А вдруг несмотря ни на что Карпов еще жив?..
Полосатый столбик с указателями на загородном шоссе. Развилка.
– Направо, – пробормотал Мезис.
Свернули направо. Дорога извивалась, углубляясь в лес.
– Далеко еще?
– Километров десять…
– Как вы заманили сюда Инара Карпова?
– Николай наврал, что надо съездить к теще.
– А где же все-таки сам Красовский?
– Не знаю.
В который уже раз. Тупо, безучастно, как автомат.
– Здесь остановите… Дальше пешком…
По сторонам просеки торжественные, раскидистые высились ели. На просеке было бело, под елями темнела земля: весь снег осел на ветвях.
Шли молча, торопливо. Мезис приостановился, отыскивая припорошенные за ночь следы, и указал вбок. Лес прорезала старая, полузаплывшая линия окопов – память войны.
– Где-то здесь… В траншее.
Почти побежали. И вот куча беспорядочно сваленных сучьев, сверху немного лапника. А под ними, когда раскидали, неестественно скрученная окоченевшая фигура. И белое мертвое лицо, присыпанное сором валежника.
Стоя на высоком краю окопа, нацелясь вниз, оператор снимал тело. Кто-то придерживал лейтенанта под локти, чтобы не подрагивали руки. Он взял средний план, наездом довел до крупного: полуоткрытые глаза Инара. Сколько хватило сил (моральных) фиксировал так объектив, потом повел камерой по лицам товарищей. Товарищи его смотрели вниз. Они не были новичками и не содрогались от ужаса. Однако есть мгновения, тяжелые при любой закалке. Особенно, когда на памяти фотографии, виденные в доме Карпова: красивый стройный парень обнял за плечи девушку в фате; он же, смеющийся, с ребенком на коленях; семейный портрет, когда их стало уже четверо…
Лицо Мезиса ничего не выражало.
– Чем вы убили Карпова?
Мезис обернулся к Куркову.
– Вилами.
Тому показалось, что ослышался.
– Чем?
– Вилами… Мы их приспособили. Отпилили ручку… укоротили, чтоб удобней, и оставили только один зуб.
В «Волге» на улице Стучки ничего похожего не обнаружили.
– Куда потом дели этот… инструмент?
– Закинули в сугроб.
– Сможете указать, где?
– Могу, наверно…
Смог, показал. С равнодушной готовностью.
Так же откровенно и безразлично держался Мезис в тот день на допросе у следователя прокуратуры – старшего советника юстиции Раупса.
– На каком языке будете давать показания?
– На русском.
– Ваши показания записываются на магнитофон.
Мезис вяло взглянул на кружащиеся бобины, отвернулся.
– Расскажите, когда и как возник замысел преступления.
– Ну, третьего числа… да, третьего, мы сидели у нас дома. Выпивали. И тут Николай предложил мне мокрое дело и деньги.
– Это его буквальные слова?
– Нет, он сказал: «Там должны быть убийства». Ну, я согласился. Тогда он предложил мне свой план. Как он сказал, план этот он давно вынашивал.
– Какой же был план?
– План был такой. Убить шофера, и Николаю возить инкассаторов вместо него. Я должен быть в багажнике. Когда наберется большая сумма, мы в удобный момент должны убить инкассаторов по одному, забрать деньги и скрыться.
(К этому времени было уже известно, что в осуществлении второй половины замысла Мезис участия не принимал. Так он говорил, и это подтверждалось сведениями, что он вернулся девятого января домой за четверть часа до происшествия у «Турайды».)
– Прошу рассказывать более подробно.
– Ну, значит, мы берем заранее приготовленное оружие…
– А кто его готовил?
– Вдвоем готовили. На следующий день после разговора купили вилы.
– Вместе покупали?
– Вилы принес Николай. Из них вместе изготовили орудие убийства.
– Ясно. Продолжайте.
– Дальше Николай выясняет, какого водителя на какой день назначили на инкассацию. И выбирает, кто больше подходит. Перед началом смены мы с ним идем к таксопарку. И он договаривается с водителем, чтобы съездить за город.
– А по каким признакам решали, кто «больше подходит»? Почему остановились на Карпове?
– Не знаю, Николаю видней.