Лаймон Ричард. Ванна

   В изнеможении она провалилась в сон.
   Проснулась она от телефонного звонка.
   Кто это? Может, кто-то услышал ее вопли ночью и звонит узнать, не случилось ли с нею чего-нибудь. А поскольку я не отвечу…
   Шансы дохловаты.
   Никто не слышал криков. Наверное, кто-то из подружек звонит поболтать. Или торгаш какой-нибудь.
   Звонки прекратились.
   Может, это был Гарольд. Гарольд звонит сообщить, что пропустил рейс, что его сняли с самолета или что он решил остаться в Нью-Йорке еще на день-другой, чтобы встретиться со своим агентом или редактором.
   — Нет, — пробормотала она. — Гарольд, пожалуйста, вернись. Ты должен вернуться.
   Еще одну ночь я не выдержу.
   Все нормально, сказала она себе. Он приедет. Приедет.
   Еще несколько часов, и он будет здесь.
   Она подумала, а сможет ли Гарольд вытащить ее из-под Кена. Наверное, нет. Такой слабак. Вероятно, ему придется вызывать пожарных. Мне неприятно беспокоить вас, парни, но, боюсь, моя жена застряла в ванне. Похоже, она трахалась с этим здоровяком, а у того сердце не выдержало.
   От этих мыслей она рассмеялась. От смеха у нее заболела грудь. Что еще хуже, от этого ей сдавило внутренности и шевельнулся член Кена.
   Она застонала.
   Ничего смешного, подумала она.
   Но если Гарольд меня отсюда не вытащит, это сделают пожарные. Немного неприятно, ну и что? Зато буду свободной.
   Она представила, как совершенно голая бежит по коридору, а пожарные смотрят на нее ошарашенно и, может быть, чуть-чуть возбужденно. А она бежит в другую ванную, где есть душ.
   Сначала она напьется холодной воды. Наполнит ею пересохший рот. Будет пить, пока живот не раздуется. Потом примет самый долгий в жизни душ. Будет мылиться и скрестись, пока не останется и следа от мерзких прикосновений покойника Кена. И подмоется, конечно. Полностью очистится от его смерти.
   Потом выпивка. Водка с тоником. В стакане будет постукивать лед. Капелька лимона. Пить, пока голова не наполнится легким приятным туманом.
   Потом добрый ужин. Толстенный кусок вырезки, слегка поджаренный на углях.
   Жарить придется самой, подумала она. У Гарольда вряд ли будет настроение готовить для меня. Если он вообще останется.
   Мысли о мясе наполнили рот слюной. В животе заурчало.
   Скоро поем, сказала она себе. Осталось всего лишь несколько часов… Если только звонил не Гарольд, чтобы сказать, что домой не приедет.
   Только не это.
   Ради Бога, только не это.
   Он будет здесь. Он приедет.
   Он приехал.
   Джойс, грезившая о его появлении, ничего не слышала, пока не распахнулась дверь ванной.
   — Гарольд!
   — Джойс?
   Она услышала его быстрые шаги. Он встал над ванной, уставившись на нее, на Кена. Лицо его приобрело серый оттенок, почти такой же, как спина Кена. Челюсть у него отвисла.
   — Вытащи меня отсюда! Он нахмурился.
   — Быстрее же, ради Бога! Я тут лежу под ним с вечера пятницы.
   — Не можешь вылезти?
   — Да разве я тут лежала бы, если б могла?
   — Господи, Джойс.
   — Кончай волынку тянуть — вытащи меня отсюда! Он продолжал смотреть в ванну, медленно покачивая головой.
   — Гарольд! Вытащи меня отсюда!
   — Ага. Сейчас.
   Развернувшись, он Пошел прочь.
   — Чао, — сказал он.
   Дверь ванной захлопнулась.
 

***

 
   Гарольд вылетел на Мауи, где неделю расслаблялся на пляже, читал ужастики, написанные его друзьями, и ходил в хорошие рестораны. Он положил глаз на нескольких хорошеньких женщин, но держался от них подальше. Не нужны ему больше неверные стервы.
   Вернувшись, он вошел в дом и окликнул:
   — Джойс, я вернулся.
   Она не ответила.
   Ухмыляясь, Гарольд поднялся наверх.
   Запах был нехороший. К горлу подступила тошнота. Глаза заслезились. Прикрыв рот и нос платком, он пробежал через спальню и вошел в ванную.
   И онемел.
   Он уронил платок.
   Он таращился во все глаза.
   Кафельный пол возле ванны был усеян человеческими останками.
   В окровавленном сферическом предмете он распознал голову. Собственно, часть головы. Челюсти не хватало. Неровный пенек шеи выглядел изжеванным.
   Он увидел руку. Другую. Обе такие большие, мускулистые, но в верхней части им очень многого недоставало. Шишковатые концы плечевых костей выглядели так, словно их вылизали до блеска.
   По полу были разбросаны и другие останки. Изогнутые ребра. Куски мяса. Обрывки жилистой мышцы. Какие-то слизистые комки, которые могли быть внутренними органами: части легких или, может быть, почек — кто знает?
   Среди разнообразия фрагментов Гарольд различил сердце.
   Через край ванны свешивались кольца кишок.
   Гарольда вырвало.
   Облегчив желудок, он приблизился к ванне, стараясь ни на что не наступить.
   Джойс там не было.
   Там был ее любовник. То, что от него осталось. От задницы и ниже он выглядел отлично. Просто отлично.
   Но большая часть торса отсутствовала. Это была безрукая, безголовая оболочка, распластанная в месиве из крови, дерьма и плавающих кусков черт знает чего.
   — Добро пожаловать домой, дорогой. Гарольд резко повернулся.
   В двери ванной стояла Джойс. Чистая, свежая, улыбающаяся. В своем красном атласном халате.
   — О Господи, — только и смог он произнести. Она усмехнулась и щелкнула зубами. Потом достала из-за спины правую руку, в которой держала челюсть.
   — У Кена хорошие острые зубы. Он мне очень помог.
   — О Господи, — пробормотал Гарольд. Она подбросила челюсть, поймала ее на указательный палец за передние зубы и повертела.
   — Давай поговорим о разводе, — сказала она. — Дом остается мне. А ванну можешь забирать.