Страница:
— Оно не здесь.
— Значит, оно в другом месте?
— Оно там, куда тебе не добраться. Никогда, если только мы не захотим помочь тебе.
— Так помогите мне. Я прошу об этом как ваша гостья.
— Говорится: «Ангья берут, фииа отдают; гдема отдают и берут». Если мы выполним твою просьбу, что ты нам дашь взамен?
— Свою благодарность, Властитель Ночи.
Женщина ангья, ты просишь от нас великой милости. Тебе не понять даже, как она велика. Ты принадлежишь к народу, который умеет только носиться в ветре на летающих зверях, выращивать урожаи, драться на мечах и шуметь. Но кто делает для вас мечи из блестящей стали? Мы, гдема! Ваши властители приходят к нам и к нашим сородичам, покупают мечи и уходят, ни на что не глядя, ничего не поняв. Но сейчас к нам пришла ты, так посмотри же вокруг себя, и ты своими глазами увидишь некоторые из огромного множества наших диковин: огни, что никогда не гаснут, повозку, которая едет сама собой, машины, которые шьют одежду, готовят пищу, очищают воздух и верно служат нам во всех делах. Знай, чудеса эти превыше твоего понимания. И знай также: те, кого вы, ангья, зовете Повелителями Звезд, наши друзья! Вместе с ними мы приходили в Халлан, в Реохан, в Хул-Оррен, во все ваши замки, и помогали им разговаривать с вами. Вы, гордые ангья, платите дань Повелителям Звезд, а мы с ними на равных — друзья. Мы оказываем услуги им, они — нам. Так много ли значит для нас твоя благодарность?
— Тебе отвечать на этот вопрос, не мне. Я свой вопрос задала. И теперь жду на него ответа, Властитель.
Семеро начали совещаться, то вслух, то безмолвно. Поглядят на нее и отведут взгляд, побормочут — и замолкнут. Вокруг них стала расти толпа, медленно, молча, и наконец Семли окружило море голов со свалявшимися черными волосами, и, если не считать небольшого пространства вокруг нее, пола в огромном гудящем зале уже не было видно. Ее крылатый конь сдерживал раздражение и страх слишком долго и теперь то и дело вздрагивал; широко открытые глаза его побледнели, как бывает у крылатых коней, когда им приходится летать ночью. Она стала гладить его теплую мохнатую голову, приговаривая шепотом:
— Успокойся, мой храбрый, мой умный, властитель ветров…
— Ангья, мы доставим тебя туда, где находится сокровище. — На нее смотрел, снова повернувшись к ней, белолицый гдема с железным обручем на голове. — Большего от нас не требуй. Тебе придется отправиться с нами и самой заявить свои права на ожерелье там, где оно теперь, тем, кто хранит его. Летающему зверю отправиться вместе с тобой нельзя. Его придется оставить.
— Как далек путь, Властитель?
Губы гдема начали растягиваться все шире и шире.
— Очень далек, высокородная. Но продлится он одну лишь долгую ночь.
— Я благодарю вас за вашу любезность. Хорошо ли будут заботиться в эту ночь о моем крылатом коне? С ним не должно случиться ничего плохого.
— Он будет спать до твоего возвращения. На большем, чем этот, звере доведется лететь тебе, прежде чем ты увидишь его снова!
Что произошло в последующие несколько часов, Семли бы рассказать не смогла — так было все торопливо, суматошно, непонятно. Она сама держала голову крылатого, пока один из «людей глины» вонзал длинную иглу в его золотистое полосатое бедро. Семли чуть не вскрикнула, но животное только дернулось, добродушно заурчало и уснуло. Несколько гдема подняли и унесли его — похоже, лишь с трудом пересиливая свой страх. Потом она увидела, как игла вонзается в ее руку — быть может, для того, подумала она, чтобы испытать ее храбрость, потому что спать ей вроде бы не захотелось, хотя она не была в этом уверена до конца. Время от времени приходилось садиться в повозку, что двигалась по двум металлическим полосам, и ехать сквозь железные двери и через сводчатые подземные залы, целые сотни их; и вдруг ее вывели на открытый воздух. Была ночь; Семли радостно, с чувством облегчения подняла глаза к звездам и единственно светившей луне: на западе всходила маленькая Хелики. Но по-прежнему вокруг были гдема, теперь они предложили Семли подняться то ли в пещеру, то ли в повозку, какой она не видела — что это было, она так и не поняла. Там оказалось очень тесно, повернуться можно было только с трудом, мигали бесчисленные огоньки, и после огромных мрачных подземных залов и звездного, но темного ночного неба было очень светло. В нее вонзили еще иглу и сказали, что надо лечь в кресло, у которого откинута спинка, и сказали, что ее привяжут к нему — и голову, и руки, и ноги.
— Не хочу, — твердо ответила она.
— Но четверо гдема, которым предстояло сопровождать ее, дали себя привязать, и тогда она позволила сделать с собою то же. Потом те, кто их привязывал, ушли. Что-то заревело, и наступила тишина; невидимая плита чудовищной тяжести легла Семли на грудь. Потом тяжесть исчезла, исчезли звуки, исчезло все.
— Я умерла? — спросила Семли.
— О нет, Властительница, — услышала она в ответ, и голос, который произнес эти слова, ей не понравился.
Открыв глаза, она увидела над собой белое лицо, растянутые толстые губы, глаза как два камешка. Оказалось, что она уже свободна от уз, и, обнаружив это, Семли вскочила со своего ложа. Она была невесома, бестелесна — комочек страха, носимый ветром.
— Мы не сделаем тебе ничего плохого, — произнес сумрачный голос (или голоса?). — Дай нам только дотронуться до тебя, Властительница. Позволь нам потрогать твои волосы…
Круглая повозка, в которой они находились, слегка дрожала. За ее единственным окном была ночь без звезд — или туман, или ничто? Одну долгую ночь, сказали ей. Очень долгую. Она сидела не шевелясь, а их тяжелые серые руки дотрагивались до ее волос. Потом они стали дотрагиваться до ее ладоней, ступней, локтей, и вдруг кто-то из них дотронулся до ее шеи; тогда она поднялась, сжав зубы, и они попятились.
— Ведь тебе не было больно, Властительница, — сказали они.
Она кивнула.
Потом они почтительно попросили ее снова лечь в кресло, и оно само сковало ее руки и ноги; не потеряй она сознания, она разрыдалась бы, увидев, как в окно ударил золотой свет.
— Ну, — сказал Роканнон, — теперь мы хоть знаем, откуда она взялась.
— Хотелось бы мне узнать о ней побольше, — пробормотал хранитель. — Так, значит, если верить этим троглодитам, ей нужно что-то, что находится здесь, у нас в музее?
— Пожалуйста, не называй их троглодитами, — укоризненно сказал Роканнон; как «рафожист», то есть этнолог, изучающий Разумные Формы Жизни, он возражал против употребления таких слов. — Да, они не красавцы, но они союзники, и у них статус С… Но почему, хотел бы я знать, Комиссия решила развивать именно их? Не установив при этом даже контакта со всеми РФЖ на планете. Готов поспорить, что исследовательский отряд был из созвездия Центавра — центаврийцы всегда предпочитают тех, кто не спит ночью или живет под землей. Я, наверно, поддержал бы вид II — тот, к которому принадлежит она.
— Похоже, троглодиты ее побаиваются.
— А ты нет?
Кето снова посмотрел на высокую женщину, потом покраснел до ушей и смущенно рассмеялся.
— Да, немножко. За восемнадцать лет, что я живу здесь, на Новой Южной Джорджии, мне никогда не приходилось видеть такого красивого инопланетного типа. Я вообще нигде не встречал такой красивой женщины. Она как богиня.
Кето, хранитель музея, отличался застенчивостью, слова, подобные вышесказанным, были необычны в его устах, поэтому краска, сперва разлившаяся на лице, поднялась теперь до самой макушки его лысой головы. Но Роканнон задумчиво кивнул — он был с ним согласен.
— Как жаль, что мы не можем поговорить с ней без помощи этих трогл… извини, гдема, — снова заговорил Кето. — Но тут уж ничего не поделаешь.
Роканнон подошел к гостье, она повернула к нему свое прекрасное лицо, и он, став перед ней на одно колено, зажмурился и низко-низко ей поклонился. Он называл это своим «общегалактическим реверансом на все случаи жизни» и проделывал его не без грации. Когда он выпрямился, красавица улыбнулась и что-то произнесла.
— Она сказал: привет тебе, Повелитель Звезд, — пробубнил на галапиджине один из ее спутников-коротышек.
— Привет тебе, высокородная женщина ангья, — ответил Роканнон. — Чем мы, в музее, можем быть полезны высокородной?
Словно серебряные колокольчики, раскачиваемые ветром, зазвенели в гуле голосов подземных жителей.
— Она сказал: пожалуйста, дать ей ожерелье, который пропал ее предки давно-давно.
— Какое ожерелье? — удивленно спросил Роканнон.
И она, поняв, о чем он спрашивает, показала на экспонат в стеклянном ящике прямо перед ним, в самой середине зала. Вещь была великолепная: цепь из золота, тяжелая, но очень тонкой работы, и в ней большой сапфир какой-то обжигающей синевы. Брови у Роканнона поползли вверх, а Кето у него за спиной пробормотал:
— У нее хороший вкус. Это ожерелье попало к нам из системы Фомальгаута. Оно известно всем, кто хоть что-нибудь знает о ювелирных изделиях.
Красавица улыбнулась им обоим и, глядя на них через головы гдема, снова заговорила.
— Она сказал: о, два Повелитель Звезд, Старший и Младший Обитатель Дома Сокровищ, это сокровище принадлежать ей. Давно-давно. Спасибо.
— Как это ожерелье попало к нам, Кето?
— Минутку, посмотрю в каталоге — там отмечено. А, вот оно. Поступило от этих троглодитов или троллей… в общем, от гдема. Они одержимы страстью к торговым сделкам — так здесь записано; поэтому нам пришлось дать им возможность расплатиться за КА-4, корабль, на котором они сюда прибыли. Ожерелье — часть того, что они заплатили. Это их изделие.
— Голову даю на отсечение: с тех пор, как с нашей помощью их развитие подошло к Промышленному Уровню, они делать такое разучились.
— Но они вроде бы признают, что это ее собственность, а не их или наша. По-видимому, для них это важно, иначе бы, Роканнон, они не стали тратить на нее столько времени. Ведь объективного времени в прыжке от нас к Фомальгауту или обратно теряется, я думаю, довольно много!
— Несколько лет, не меньше, — подтвердил Роканнон. Для него, специалиста по РФЖ, прыжки от звезды к звезде были не в диковинку. — Не слишком далеко. Короче говоря, никаких сколько-нибудь обоснованных догадок по поводу этой истории я высказывать не берусь — ни «Карманный указатель», ни «Путеводитель» не дают достаточно данных. Эти два вида РФЖ никто, судя по всему, серьезно не изучал. Может быть, коротышки просто показывают свое к ней уважение. Или боятся, как бы из-за этого чертова сапфира не вспыхнула война. А может, считают себя существами низшего порядка и потому ее желание для них закон. Или, вопреки тому, что нам кажется, она на самом деле их пленница и они пользуются ею как приманкой. Кто знает?.. Сможешь ты, Кето, отдать ей эту штуку?
— Конечно. Юридически все экспонаты такого рода считаются предоставленными музею во временное пользование и не являются нашей собственностью, потому что время от времени нам предъявляют претензии такого рода. Мы редко отказываем. Мир прежде всего — пока не началась Война…
— Тогда мой совет — отдай.
Кето улыбнулся.
— Любой почитал бы это за честь, — сказал он.
Открыв ключом витрину, хранитель вынул тяжелую золотую цепь, потом, внезапно оробев, протянул ее Роканнону.
— Отдай лучше ты.
Так синий драгоценный камень впервые, и всего лишь на миг, лег в ладонь Роканнона.
Но размышлять о нем Роканнон не стал; с этой пригоршней синего огня и золота он повернулся к красавице с далекой планеты. Она не протянула руку, чтобы взять, но наклонила голову, и он, едва коснувшись волос, надел ожерелье на ее шею. Там, на темно-золотистой шее, оно лежало теперь горящим запальным шнуром. Лицо Семли, когда она оторвала взгляд от камня, выражало такую гордость и благодарность, такой восторг, что Роканнон утратил дар речи, а невысокий хранитель музея торопливо пробормотал:
— Мы рады, мы очень рады.
Наклоном головы в золоте волос женщина попрощалась с ним и Роканноном. Потом, повернувшись, кивнула своим приземистым стражам (от кого охраняли они ее и почему?), закуталась в поношенный синий плащ, двинулась к двери и за ней скрылась. Кето и Роканнон, стоя неподвижно, смотрели ей вслед.
— Иногда… — начал Роканнон и умолк.
— Да? — так и не дождавшись продолжения, спросил слегка охрипшим голосом Кето.
— Иногда у меня такое чувство, будто я… когда я встречаю жителей этих миров, о которых мы знаем так мало… у меня чувство… будто я забрел в какую-то легенду или в трагический миф, которого не понимаю…
— Ты прав, сказал, откашлявшись, хранитель музея. — Интересно… интересно, какое у нее имя?
Семли Прекрасная, Семли Золотоволосая, Семли Драгоценного Ожерелья. Гдема склонились перед волей ее, и склонились сами Повелители Звезд в том страшном месте, куда доставили ее «люди глины», в городе по ту сторону ночи. Повелители Звезд поклонились ей и с радостью отдали ее сокровище, лежавшее среди их собственных.
Но ей еще не удалось сбросить с себя тяжесть этих подземелий, где глыбы камня нависают над головой, где нельзя разобрать, кто говорит и что делает, где отдаются гулкие голоса и серые руки тянутся, тянутся… довольно об этом. Она заплатила за ожерелье — ну и прекрасно. Цена уплачена, что прошло, то прошло.
Там, внизу, из какого-то ящика выполз ее крылатый конь, глаза у него словно были затянуты пленкой, а шерсть вся в кристалликах льда, и после того, как они вышли из туннелей гдема на свет, он сперва ни за что не хотел взлететь. Но теперь, кажется, пришел в себя и резво несся по ясному небу к Халлану, и ему помогал, дуя в спину, ровный южный ветер.
— Быстрее, быстрее, — торопила Семли, смеясь все громче по мере того, как ветер разгонял мрак, наполнявший ее душу. — Хочу увидеть Дурхала, скоро-скоро…
И летя стремительно, к вечеру второго дня пути они прибыли в Халлан. Крылатый взмыл вверх, минуя тысячу ступеней Халлана и Мост-над-бездной, под которым лес падал вдруг на тысячу футов вниз, и теперь подземелья гдема показались ей всего лишь дурным сном. В золотом свете вечера Семли слезла во Дворе Прилетов с седла и взошла по последним ступеням, между каменными изваяниями героев и двумя привратниками, которые, не отрывая взгляда от того, сверкающего и прекрасного, что лежало на ее груди, перед нею склонились.
В предзалье она остановила проходившую мимо девушку, очень хорошенькую, из близких, судя по сходству, родственниц Дурхала, хотя вспомнить, кто она, Семли не удалось.
— Ты меня знаешь, юная? Я Семли, жена Дурхала. Будь так любезна, пойди к высокородной Дуроссе и скажи ей, что я вернулась.
Она боялась встретиться с Дурхалом наедине, ей нужно было заступничество Дуроссы.
Девушка смотрела на Семли во все глаза, и выражение лица у нее было очень странное. Однако она выдавила из себя: «Да, госпожа», и опрометью бросилась к Башне.
Семли стояла и ждала под осыпающимися, покрытыми позолотой стенами. Никто не появлялся; не время ли трапезы сейчас? Тишина становилась тягостной. Дуроссы все не было, и Семли сделала шаг к лестнице, которая вела в Башню. Но по каменным плитам навстречу ей, с плачем протягивая к ней руки, спешила какая-то незнакомая старуха:
— О Семли, Семли!
Кто эта седая женщина? Семли попятилась.
— Но кто вы, госпожа?
— Я Дуросса, Семли.
Семли не шевельнулась и не произнесла ни слова, пока Дуросса обнимала ее, и плакала, и спрашивала: верно ли, что все это долгие годы ее не отпускали и держали под своими чарами гдема или это были фииа? Потом, перестав плакать, Дуросса отступила назад.
— Ты по-прежнему молодая, Семли. Такая же, как в день, когда уходила. И у тебя на шее ожерелье…
— Я принесла свой подарок моему мужу Дурхалу. Где он?
— Дурхал умер.
Семли оцепенела.
— Твой муж, а мой брат Дурхал, Властитель Халлана, погиб в бою семь лет назад. Уже девять лет не было тебя. Повелители Звезд больше не появлялись. Начались войны с властителями на востоке и с ангья Логга и Хул-Оррена. Дурхал воевал, и его убил копьем какой-то презренный ольгьо, потому что мало брони служило защитой его телу, и совсем никакой — его духу. Он лежит, похороненный, в полях над Орренскими топями.
Семли отвернулась.
— Если так, я пойду к нему, — сказала она, кладя руку на золотую цепь, отяжелявшую ее шею. — Я отдам ему мой подарок.
— Подожди, Семли! Дочь Дурхала, твоя дочь — вот она, Хальдре Прекрасная, посмотри!
Это была та самая девушка, которая ей встретилась и которую она послала за Дуроссой, девушка в самом расцвете юной красоты, и глаза у нее были такие же, как у Дурхала — синие. Она стояла рядом с Дуроссой и, широко открыв глаза, смотрела на эту незнакомую ей женщину, Семли, свою мать и ровесницу. И возраст был один, и золотые волосы, и красота — только Семли была чуть выше, и на груди у нее сверкал синий камень.
— Возьмите его, возьмите! Я для Дурхала и для Хальдре принесла его с дальнего края ночи!
Выкрикивая это, Семли сдернула с себя тяжелую цепь, и ожерелье, упав на камни, зазвенело холодным и чистым звоном.
— Возьми его, Хальдре!
С громкими рыданиями Семли бросилась прочь из Халлана, через мост — вниз, с одной длинной и широкой ступени на другую, и помчалась, как дикий зверь, спасающийся от погони, на восток, в лес на склоне горы, и исчезла.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ПОВЕЛИТЕЛЬ ЗВЕЗД
1
— Значит, оно в другом месте?
— Оно там, куда тебе не добраться. Никогда, если только мы не захотим помочь тебе.
— Так помогите мне. Я прошу об этом как ваша гостья.
— Говорится: «Ангья берут, фииа отдают; гдема отдают и берут». Если мы выполним твою просьбу, что ты нам дашь взамен?
— Свою благодарность, Властитель Ночи.
Женщина ангья, ты просишь от нас великой милости. Тебе не понять даже, как она велика. Ты принадлежишь к народу, который умеет только носиться в ветре на летающих зверях, выращивать урожаи, драться на мечах и шуметь. Но кто делает для вас мечи из блестящей стали? Мы, гдема! Ваши властители приходят к нам и к нашим сородичам, покупают мечи и уходят, ни на что не глядя, ничего не поняв. Но сейчас к нам пришла ты, так посмотри же вокруг себя, и ты своими глазами увидишь некоторые из огромного множества наших диковин: огни, что никогда не гаснут, повозку, которая едет сама собой, машины, которые шьют одежду, готовят пищу, очищают воздух и верно служат нам во всех делах. Знай, чудеса эти превыше твоего понимания. И знай также: те, кого вы, ангья, зовете Повелителями Звезд, наши друзья! Вместе с ними мы приходили в Халлан, в Реохан, в Хул-Оррен, во все ваши замки, и помогали им разговаривать с вами. Вы, гордые ангья, платите дань Повелителям Звезд, а мы с ними на равных — друзья. Мы оказываем услуги им, они — нам. Так много ли значит для нас твоя благодарность?
— Тебе отвечать на этот вопрос, не мне. Я свой вопрос задала. И теперь жду на него ответа, Властитель.
Семеро начали совещаться, то вслух, то безмолвно. Поглядят на нее и отведут взгляд, побормочут — и замолкнут. Вокруг них стала расти толпа, медленно, молча, и наконец Семли окружило море голов со свалявшимися черными волосами, и, если не считать небольшого пространства вокруг нее, пола в огромном гудящем зале уже не было видно. Ее крылатый конь сдерживал раздражение и страх слишком долго и теперь то и дело вздрагивал; широко открытые глаза его побледнели, как бывает у крылатых коней, когда им приходится летать ночью. Она стала гладить его теплую мохнатую голову, приговаривая шепотом:
— Успокойся, мой храбрый, мой умный, властитель ветров…
— Ангья, мы доставим тебя туда, где находится сокровище. — На нее смотрел, снова повернувшись к ней, белолицый гдема с железным обручем на голове. — Большего от нас не требуй. Тебе придется отправиться с нами и самой заявить свои права на ожерелье там, где оно теперь, тем, кто хранит его. Летающему зверю отправиться вместе с тобой нельзя. Его придется оставить.
— Как далек путь, Властитель?
Губы гдема начали растягиваться все шире и шире.
— Очень далек, высокородная. Но продлится он одну лишь долгую ночь.
— Я благодарю вас за вашу любезность. Хорошо ли будут заботиться в эту ночь о моем крылатом коне? С ним не должно случиться ничего плохого.
— Он будет спать до твоего возвращения. На большем, чем этот, звере доведется лететь тебе, прежде чем ты увидишь его снова!
Что произошло в последующие несколько часов, Семли бы рассказать не смогла — так было все торопливо, суматошно, непонятно. Она сама держала голову крылатого, пока один из «людей глины» вонзал длинную иглу в его золотистое полосатое бедро. Семли чуть не вскрикнула, но животное только дернулось, добродушно заурчало и уснуло. Несколько гдема подняли и унесли его — похоже, лишь с трудом пересиливая свой страх. Потом она увидела, как игла вонзается в ее руку — быть может, для того, подумала она, чтобы испытать ее храбрость, потому что спать ей вроде бы не захотелось, хотя она не была в этом уверена до конца. Время от времени приходилось садиться в повозку, что двигалась по двум металлическим полосам, и ехать сквозь железные двери и через сводчатые подземные залы, целые сотни их; и вдруг ее вывели на открытый воздух. Была ночь; Семли радостно, с чувством облегчения подняла глаза к звездам и единственно светившей луне: на западе всходила маленькая Хелики. Но по-прежнему вокруг были гдема, теперь они предложили Семли подняться то ли в пещеру, то ли в повозку, какой она не видела — что это было, она так и не поняла. Там оказалось очень тесно, повернуться можно было только с трудом, мигали бесчисленные огоньки, и после огромных мрачных подземных залов и звездного, но темного ночного неба было очень светло. В нее вонзили еще иглу и сказали, что надо лечь в кресло, у которого откинута спинка, и сказали, что ее привяжут к нему — и голову, и руки, и ноги.
— Не хочу, — твердо ответила она.
— Но четверо гдема, которым предстояло сопровождать ее, дали себя привязать, и тогда она позволила сделать с собою то же. Потом те, кто их привязывал, ушли. Что-то заревело, и наступила тишина; невидимая плита чудовищной тяжести легла Семли на грудь. Потом тяжесть исчезла, исчезли звуки, исчезло все.
— Я умерла? — спросила Семли.
— О нет, Властительница, — услышала она в ответ, и голос, который произнес эти слова, ей не понравился.
Открыв глаза, она увидела над собой белое лицо, растянутые толстые губы, глаза как два камешка. Оказалось, что она уже свободна от уз, и, обнаружив это, Семли вскочила со своего ложа. Она была невесома, бестелесна — комочек страха, носимый ветром.
— Мы не сделаем тебе ничего плохого, — произнес сумрачный голос (или голоса?). — Дай нам только дотронуться до тебя, Властительница. Позволь нам потрогать твои волосы…
Круглая повозка, в которой они находились, слегка дрожала. За ее единственным окном была ночь без звезд — или туман, или ничто? Одну долгую ночь, сказали ей. Очень долгую. Она сидела не шевелясь, а их тяжелые серые руки дотрагивались до ее волос. Потом они стали дотрагиваться до ее ладоней, ступней, локтей, и вдруг кто-то из них дотронулся до ее шеи; тогда она поднялась, сжав зубы, и они попятились.
— Ведь тебе не было больно, Властительница, — сказали они.
Она кивнула.
Потом они почтительно попросили ее снова лечь в кресло, и оно само сковало ее руки и ноги; не потеряй она сознания, она разрыдалась бы, увидев, как в окно ударил золотой свет.
— Ну, — сказал Роканнон, — теперь мы хоть знаем, откуда она взялась.
— Хотелось бы мне узнать о ней побольше, — пробормотал хранитель. — Так, значит, если верить этим троглодитам, ей нужно что-то, что находится здесь, у нас в музее?
— Пожалуйста, не называй их троглодитами, — укоризненно сказал Роканнон; как «рафожист», то есть этнолог, изучающий Разумные Формы Жизни, он возражал против употребления таких слов. — Да, они не красавцы, но они союзники, и у них статус С… Но почему, хотел бы я знать, Комиссия решила развивать именно их? Не установив при этом даже контакта со всеми РФЖ на планете. Готов поспорить, что исследовательский отряд был из созвездия Центавра — центаврийцы всегда предпочитают тех, кто не спит ночью или живет под землей. Я, наверно, поддержал бы вид II — тот, к которому принадлежит она.
— Похоже, троглодиты ее побаиваются.
— А ты нет?
Кето снова посмотрел на высокую женщину, потом покраснел до ушей и смущенно рассмеялся.
— Да, немножко. За восемнадцать лет, что я живу здесь, на Новой Южной Джорджии, мне никогда не приходилось видеть такого красивого инопланетного типа. Я вообще нигде не встречал такой красивой женщины. Она как богиня.
Кето, хранитель музея, отличался застенчивостью, слова, подобные вышесказанным, были необычны в его устах, поэтому краска, сперва разлившаяся на лице, поднялась теперь до самой макушки его лысой головы. Но Роканнон задумчиво кивнул — он был с ним согласен.
— Как жаль, что мы не можем поговорить с ней без помощи этих трогл… извини, гдема, — снова заговорил Кето. — Но тут уж ничего не поделаешь.
Роканнон подошел к гостье, она повернула к нему свое прекрасное лицо, и он, став перед ней на одно колено, зажмурился и низко-низко ей поклонился. Он называл это своим «общегалактическим реверансом на все случаи жизни» и проделывал его не без грации. Когда он выпрямился, красавица улыбнулась и что-то произнесла.
— Она сказал: привет тебе, Повелитель Звезд, — пробубнил на галапиджине один из ее спутников-коротышек.
— Привет тебе, высокородная женщина ангья, — ответил Роканнон. — Чем мы, в музее, можем быть полезны высокородной?
Словно серебряные колокольчики, раскачиваемые ветром, зазвенели в гуле голосов подземных жителей.
— Она сказал: пожалуйста, дать ей ожерелье, который пропал ее предки давно-давно.
— Какое ожерелье? — удивленно спросил Роканнон.
И она, поняв, о чем он спрашивает, показала на экспонат в стеклянном ящике прямо перед ним, в самой середине зала. Вещь была великолепная: цепь из золота, тяжелая, но очень тонкой работы, и в ней большой сапфир какой-то обжигающей синевы. Брови у Роканнона поползли вверх, а Кето у него за спиной пробормотал:
— У нее хороший вкус. Это ожерелье попало к нам из системы Фомальгаута. Оно известно всем, кто хоть что-нибудь знает о ювелирных изделиях.
Красавица улыбнулась им обоим и, глядя на них через головы гдема, снова заговорила.
— Она сказал: о, два Повелитель Звезд, Старший и Младший Обитатель Дома Сокровищ, это сокровище принадлежать ей. Давно-давно. Спасибо.
— Как это ожерелье попало к нам, Кето?
— Минутку, посмотрю в каталоге — там отмечено. А, вот оно. Поступило от этих троглодитов или троллей… в общем, от гдема. Они одержимы страстью к торговым сделкам — так здесь записано; поэтому нам пришлось дать им возможность расплатиться за КА-4, корабль, на котором они сюда прибыли. Ожерелье — часть того, что они заплатили. Это их изделие.
— Голову даю на отсечение: с тех пор, как с нашей помощью их развитие подошло к Промышленному Уровню, они делать такое разучились.
— Но они вроде бы признают, что это ее собственность, а не их или наша. По-видимому, для них это важно, иначе бы, Роканнон, они не стали тратить на нее столько времени. Ведь объективного времени в прыжке от нас к Фомальгауту или обратно теряется, я думаю, довольно много!
— Несколько лет, не меньше, — подтвердил Роканнон. Для него, специалиста по РФЖ, прыжки от звезды к звезде были не в диковинку. — Не слишком далеко. Короче говоря, никаких сколько-нибудь обоснованных догадок по поводу этой истории я высказывать не берусь — ни «Карманный указатель», ни «Путеводитель» не дают достаточно данных. Эти два вида РФЖ никто, судя по всему, серьезно не изучал. Может быть, коротышки просто показывают свое к ней уважение. Или боятся, как бы из-за этого чертова сапфира не вспыхнула война. А может, считают себя существами низшего порядка и потому ее желание для них закон. Или, вопреки тому, что нам кажется, она на самом деле их пленница и они пользуются ею как приманкой. Кто знает?.. Сможешь ты, Кето, отдать ей эту штуку?
— Конечно. Юридически все экспонаты такого рода считаются предоставленными музею во временное пользование и не являются нашей собственностью, потому что время от времени нам предъявляют претензии такого рода. Мы редко отказываем. Мир прежде всего — пока не началась Война…
— Тогда мой совет — отдай.
Кето улыбнулся.
— Любой почитал бы это за честь, — сказал он.
Открыв ключом витрину, хранитель вынул тяжелую золотую цепь, потом, внезапно оробев, протянул ее Роканнону.
— Отдай лучше ты.
Так синий драгоценный камень впервые, и всего лишь на миг, лег в ладонь Роканнона.
Но размышлять о нем Роканнон не стал; с этой пригоршней синего огня и золота он повернулся к красавице с далекой планеты. Она не протянула руку, чтобы взять, но наклонила голову, и он, едва коснувшись волос, надел ожерелье на ее шею. Там, на темно-золотистой шее, оно лежало теперь горящим запальным шнуром. Лицо Семли, когда она оторвала взгляд от камня, выражало такую гордость и благодарность, такой восторг, что Роканнон утратил дар речи, а невысокий хранитель музея торопливо пробормотал:
— Мы рады, мы очень рады.
Наклоном головы в золоте волос женщина попрощалась с ним и Роканноном. Потом, повернувшись, кивнула своим приземистым стражам (от кого охраняли они ее и почему?), закуталась в поношенный синий плащ, двинулась к двери и за ней скрылась. Кето и Роканнон, стоя неподвижно, смотрели ей вслед.
— Иногда… — начал Роканнон и умолк.
— Да? — так и не дождавшись продолжения, спросил слегка охрипшим голосом Кето.
— Иногда у меня такое чувство, будто я… когда я встречаю жителей этих миров, о которых мы знаем так мало… у меня чувство… будто я забрел в какую-то легенду или в трагический миф, которого не понимаю…
— Ты прав, сказал, откашлявшись, хранитель музея. — Интересно… интересно, какое у нее имя?
Семли Прекрасная, Семли Золотоволосая, Семли Драгоценного Ожерелья. Гдема склонились перед волей ее, и склонились сами Повелители Звезд в том страшном месте, куда доставили ее «люди глины», в городе по ту сторону ночи. Повелители Звезд поклонились ей и с радостью отдали ее сокровище, лежавшее среди их собственных.
Но ей еще не удалось сбросить с себя тяжесть этих подземелий, где глыбы камня нависают над головой, где нельзя разобрать, кто говорит и что делает, где отдаются гулкие голоса и серые руки тянутся, тянутся… довольно об этом. Она заплатила за ожерелье — ну и прекрасно. Цена уплачена, что прошло, то прошло.
Там, внизу, из какого-то ящика выполз ее крылатый конь, глаза у него словно были затянуты пленкой, а шерсть вся в кристалликах льда, и после того, как они вышли из туннелей гдема на свет, он сперва ни за что не хотел взлететь. Но теперь, кажется, пришел в себя и резво несся по ясному небу к Халлану, и ему помогал, дуя в спину, ровный южный ветер.
— Быстрее, быстрее, — торопила Семли, смеясь все громче по мере того, как ветер разгонял мрак, наполнявший ее душу. — Хочу увидеть Дурхала, скоро-скоро…
И летя стремительно, к вечеру второго дня пути они прибыли в Халлан. Крылатый взмыл вверх, минуя тысячу ступеней Халлана и Мост-над-бездной, под которым лес падал вдруг на тысячу футов вниз, и теперь подземелья гдема показались ей всего лишь дурным сном. В золотом свете вечера Семли слезла во Дворе Прилетов с седла и взошла по последним ступеням, между каменными изваяниями героев и двумя привратниками, которые, не отрывая взгляда от того, сверкающего и прекрасного, что лежало на ее груди, перед нею склонились.
В предзалье она остановила проходившую мимо девушку, очень хорошенькую, из близких, судя по сходству, родственниц Дурхала, хотя вспомнить, кто она, Семли не удалось.
— Ты меня знаешь, юная? Я Семли, жена Дурхала. Будь так любезна, пойди к высокородной Дуроссе и скажи ей, что я вернулась.
Она боялась встретиться с Дурхалом наедине, ей нужно было заступничество Дуроссы.
Девушка смотрела на Семли во все глаза, и выражение лица у нее было очень странное. Однако она выдавила из себя: «Да, госпожа», и опрометью бросилась к Башне.
Семли стояла и ждала под осыпающимися, покрытыми позолотой стенами. Никто не появлялся; не время ли трапезы сейчас? Тишина становилась тягостной. Дуроссы все не было, и Семли сделала шаг к лестнице, которая вела в Башню. Но по каменным плитам навстречу ей, с плачем протягивая к ней руки, спешила какая-то незнакомая старуха:
— О Семли, Семли!
Кто эта седая женщина? Семли попятилась.
— Но кто вы, госпожа?
— Я Дуросса, Семли.
Семли не шевельнулась и не произнесла ни слова, пока Дуросса обнимала ее, и плакала, и спрашивала: верно ли, что все это долгие годы ее не отпускали и держали под своими чарами гдема или это были фииа? Потом, перестав плакать, Дуросса отступила назад.
— Ты по-прежнему молодая, Семли. Такая же, как в день, когда уходила. И у тебя на шее ожерелье…
— Я принесла свой подарок моему мужу Дурхалу. Где он?
— Дурхал умер.
Семли оцепенела.
— Твой муж, а мой брат Дурхал, Властитель Халлана, погиб в бою семь лет назад. Уже девять лет не было тебя. Повелители Звезд больше не появлялись. Начались войны с властителями на востоке и с ангья Логга и Хул-Оррена. Дурхал воевал, и его убил копьем какой-то презренный ольгьо, потому что мало брони служило защитой его телу, и совсем никакой — его духу. Он лежит, похороненный, в полях над Орренскими топями.
Семли отвернулась.
— Если так, я пойду к нему, — сказала она, кладя руку на золотую цепь, отяжелявшую ее шею. — Я отдам ему мой подарок.
— Подожди, Семли! Дочь Дурхала, твоя дочь — вот она, Хальдре Прекрасная, посмотри!
Это была та самая девушка, которая ей встретилась и которую она послала за Дуроссой, девушка в самом расцвете юной красоты, и глаза у нее были такие же, как у Дурхала — синие. Она стояла рядом с Дуроссой и, широко открыв глаза, смотрела на эту незнакомую ей женщину, Семли, свою мать и ровесницу. И возраст был один, и золотые волосы, и красота — только Семли была чуть выше, и на груди у нее сверкал синий камень.
— Возьмите его, возьмите! Я для Дурхала и для Хальдре принесла его с дальнего края ночи!
Выкрикивая это, Семли сдернула с себя тяжелую цепь, и ожерелье, упав на камни, зазвенело холодным и чистым звоном.
— Возьми его, Хальдре!
С громкими рыданиями Семли бросилась прочь из Халлана, через мост — вниз, с одной длинной и широкой ступени на другую, и помчалась, как дикий зверь, спасающийся от погони, на восток, в лес на склоне горы, и исчезла.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ПОВЕЛИТЕЛЬ ЗВЕЗД
1
Так кончается начало легенды; и все рассказанное в нем правда. А теперь несколько фактов, которые тоже правда из «Путеводителя по восьмой области Галактики»:
Номер 62: ФОМАЛЬГАУТ-2.
Тип АЕ — жизнь на углеродной основе. Ядро планеты состоит из железа, диаметр ее равен 6600 милям, атмосфера плотная, богатая кислородом. Период обращения по орбите — 800 земных суток 8 ч 11 мин 42 с. Время осевого вращения — 29 ч 51 мин 2 с. Среднее расстояние от светила равно 3,2 астрономической единицы, эксцентриситет орбиты незначителен. Наклон к плоскости эклиптики, равный 2720'30», вызывает выраженные сезонные изменения погоды. Гравитация — 0,86 стандартной.
Крупнейшие четыре массива суши, Северо-Западный, Юго-Западный, Восточный и Антарктический Континенты, занимают 38% всей поверхности.
Спутников четыре (типа Пернер, Локлик, Р-2 и Фобос). Слабый компонент Фомальгаута наблюдается как сверхъяркая звезда.
Ближайшая планета Союза: Новая Южная Джорджия, столица — Кергелен (7, 88 световых лет).
История: планета картографирована экспедицией Элиесона в 202 г., обследована при помощи зондов в 218 г.
Первое прямое географическое обследование — в 235-6 гг. Руководил Дж. Киолаф. Была проведена аэросъемка четырех основных массивов суши (см. карты 3114-а, b, c; 3115-a, b). Высадка на поверхность, геологические и биологические исследования и контакты с РФЖ были произведены только на Восточном и Северо-Западном Континентах (см. ниже описание разумных видов).
В 254-4 гг. — миссия в целях ускорения технического развития Вида 1-А. Руководил Дж. Киолаф (только Северо-Западный Континент).
В 254, 258, 262, 266, 270 гг. из Кергелена, Н.Ю.Дж., от имени Фонда Развития Области — миссии по контролю и по сбору налогов; в 275 г. решением Всегалактического агентства по контактам с РФЖ планета закрыта для посещений впредь до более тщательного изучения местных разумных видов.
Первая этнологическая экспедиция — в 321 г. Руководил Г.Роканнон.
За Южным Хребтом беззвучно выросло и уперлось в небо огромное, слепящей белизны дерево. Закричали, застучали бронзой о бронзу стражи на башнях Замка Халлана. Но голоса их и предупреждающее бряцанье потонули в оглушительном реве ветра, в его словно молот ударившем порыве, в скрипе клонящихся к грунту деревьев леса.
Могиен, властитель Халлана, догнал Повелителя Звезд, гостившего у него, уже недалеко от Двора Прилетов.
— Ты оставил свой корабль за Южным Хребтом, Повелитель Звезд? — спросил Могиен.
— Да, там, — негромко, как обычно, ответил тот; лицо у него, однако, было сейчас белым как мел.
— Отправимся вместе, — сказал Могиен.
Он посадил гостя на заднее седло взнузданного крылатого коня, ожидавшего их во Дворе Прилетов. Как серый лист в ветре, полетел конь над тысячей вниз ведущих ступеней, минуя Мост-над-бездной и лесистые склоны гор во владениях Могиена, дальше и дальше.
Перелетая через Южный Хребет, седоки увидели между золотых стрел ранней зари синие клубы поднимающегося к небу дыма. В сырых и холодных зарослях под склоном, шипя, угасал лесной пожар.
Внезапно взгляду их открылась глубокая круглая яма среди холмов, провал, в котором клубилась черная пыль. По краям, будто лучи, верхушками вовне лежали деревья, ставшие длинными мазками сажи на грунте.
Задержав серого крылатого коня в потоке воздуха, поднимавшемся со дна изуродованной долины, молодой властитель Халлана безмолвно посмотрел вниз. Еще со времен его деда и прадеда остались легенды о появлении Повелителей Звезд, о том, как от их наводящего ужас оружия сгорали холмы и вскипало море и как из страха перед этим оружием все властители ангья признали себя их вассалами и данниками. Сейчас Могиен впервые поверил тому, что рассказывали.
— Твой корабль… — и у него перехватило дыхание.
— Корабль был здесь. Здесь я должен был встретиться сегодня со своими товарищами. Повелитель Могиен, скажи своему народу, чтобы они не приближались к этому месту. До тех пор, пока в следующий холодный сезон не пройдут дожди.
— Заклятие?
— Яд. Дожди его смоют.
Голос Повелителя Звезд звучал по-прежнему негромко, но сам он теперь смотрел вниз; внезапно он заговорил снова, однако обращался уже не к Могиену, а к черной яме внизу, теперь в полосах утреннего света. Могиен не понимал ни слова, ибо говорил тот на языке Повелителей Звезд; а среди ангья, да и на всей планете, не было никого, кто бы на этом языке говорил.
Молодой властитель осадил встревоженного, рвущегося вперед коня. Повелитель Звезд, сидевший у Могиена за спиной, глубоко вздохнул и сказал:
— Вернемся в Халлан. Все равно здесь уже больше ничего не осталось…
И крылатый конь поплыл по широкой дуге над еще дымящимися склонами.
— Повелитель Роканнон, если сейчас твой народ воюет между звезд, только позови — и на помощь тебе придут все мечи Халлана!
— Я очень благодарен тебе, Повелитель Могиен, — сказал Роканнон, стараясь вжаться в седло, между тем как встречный ветер хлестал по его склоненной седеющей голове.
Долгий день кончился. Сейчас в его комнату в башне Замка Халлана врывались через окна порывы ночного ветра, и от этого пламя в большом очаге то затухало, то вспыхивало. Холодный сезон подходил к концу, весенний непокой ощущался в ветре. Подняв голову, он почувствовал приятный запах уже высохших травяных гобеленов на стенах и благоухающую свежесть ночного леса за окнами. Он опять сказал в передатчик:
— Это Роканнон. Говорит Роканнон. Ответить можете?
Вслушался в молчанье приемника, начал снова на частоте корабля:
— Это Роканнон…
Заметив, что говорит почти шепотом, замолчал и выключил рацию. Они погибли, его товарищи и друзья, все четырнадцать. Все находились на корабле, ведь он с ними разговаривал. Уже пробыли на Фомальгауте-2 половину долгого года этой планеты, и пришло время собраться, сопоставить результаты исследований. Смейт со своей группой отправился с Восточного Континента сюда, назад, подобрал по дороге группу, работавшую в Арктике, и должен был встретиться здесь с Роканноном, руководителем первого этнологического обследования, который возглавил и эту экспедицию. И теперь их нет.
А результаты их работы (записи, фотографии, магнитные ленты — все, что в их собственных глазах оправдало бы их смерть) исчезли, превратились в прах вместе с ними.
Роканнон опять включил приемник на аварийной частоте, но ничего не услышал. Передавать самому значило сообщить врагу, что один остался в живых, и он молчал. Когда же в дверь громко постучали, он крикнул на чужом для него языке, на котором ему предстояло говорить отныне:
— Войдите!
И в комнату быстрыми шагами вошел молодой властитель Халлана, Могиен, от которого он больше, чем от кого-либо другого, узнал о культуре и обычаях лиу и от которого теперь зависела его, Роканнона, судьба. Могиен был очень высокий, как все ангья, и такой же, как все они, светловолосый и темнокожий, а на его красивом лице застыла маска, сквозь которую лишь изредка, словно сверкнувшая молния, вырывалось наружу какое-нибудь сильное чувство: азарт, гнев, восторг. За ним в комнате появился его слуга Рахо, ольгьо, поставил на высокий ларь желтый графин и две чаши, налил чаши до краев и вышел.
— Я бы хотел выпить с тобой, Повелитель Звезд, — произнес наследный владетель Халлана.
— А мой народ с твоим, а наши сыновья — друг с другом, — отозвался этнолог, которого жизнь на девяти непохожих одна на другую экзотических планетах давно убедила в важности хороших манер.
Он и Могиен подняли оправленные в серебро деревянные чаши и выпили.
— Эта коробка со словами, — спросил, глядя на рацию, Могиен, — она больше не заговорит?
— Голосами моих товарищей — уже никогда.
Темно-коричневое лицо Могиена на выдало никаких чувств, когда он сказал:
— Повелитель Роканнон, это оружие, которое их убило, — его невозможно вообразить.
— Такое и другое похожее оружие нужно Союзу Всех Планет для использования в Грядущей Войне. Но не против своих планет.
— Значит, началась Война?
— Не думаю. Яддам, которого ты знал, все время оставался на корабле; через ансибл, который там был, он обязательно бы об этом услышал и сразу бы мне сообщил. Нас предупредили бы обязательно. Нет, это, должно быть, мятеж внутри Союза. Когда я покидал Кергелен — а было это девять лет назад, — такой мятеж назревал на планете Фарадей.
Номер 62: ФОМАЛЬГАУТ-2.
Тип АЕ — жизнь на углеродной основе. Ядро планеты состоит из железа, диаметр ее равен 6600 милям, атмосфера плотная, богатая кислородом. Период обращения по орбите — 800 земных суток 8 ч 11 мин 42 с. Время осевого вращения — 29 ч 51 мин 2 с. Среднее расстояние от светила равно 3,2 астрономической единицы, эксцентриситет орбиты незначителен. Наклон к плоскости эклиптики, равный 2720'30», вызывает выраженные сезонные изменения погоды. Гравитация — 0,86 стандартной.
Крупнейшие четыре массива суши, Северо-Западный, Юго-Западный, Восточный и Антарктический Континенты, занимают 38% всей поверхности.
Спутников четыре (типа Пернер, Локлик, Р-2 и Фобос). Слабый компонент Фомальгаута наблюдается как сверхъяркая звезда.
Ближайшая планета Союза: Новая Южная Джорджия, столица — Кергелен (7, 88 световых лет).
История: планета картографирована экспедицией Элиесона в 202 г., обследована при помощи зондов в 218 г.
Первое прямое географическое обследование — в 235-6 гг. Руководил Дж. Киолаф. Была проведена аэросъемка четырех основных массивов суши (см. карты 3114-а, b, c; 3115-a, b). Высадка на поверхность, геологические и биологические исследования и контакты с РФЖ были произведены только на Восточном и Северо-Западном Континентах (см. ниже описание разумных видов).
В 254-4 гг. — миссия в целях ускорения технического развития Вида 1-А. Руководил Дж. Киолаф (только Северо-Западный Континент).
В 254, 258, 262, 266, 270 гг. из Кергелена, Н.Ю.Дж., от имени Фонда Развития Области — миссии по контролю и по сбору налогов; в 275 г. решением Всегалактического агентства по контактам с РФЖ планета закрыта для посещений впредь до более тщательного изучения местных разумных видов.
Первая этнологическая экспедиция — в 321 г. Руководил Г.Роканнон.
За Южным Хребтом беззвучно выросло и уперлось в небо огромное, слепящей белизны дерево. Закричали, застучали бронзой о бронзу стражи на башнях Замка Халлана. Но голоса их и предупреждающее бряцанье потонули в оглушительном реве ветра, в его словно молот ударившем порыве, в скрипе клонящихся к грунту деревьев леса.
Могиен, властитель Халлана, догнал Повелителя Звезд, гостившего у него, уже недалеко от Двора Прилетов.
— Ты оставил свой корабль за Южным Хребтом, Повелитель Звезд? — спросил Могиен.
— Да, там, — негромко, как обычно, ответил тот; лицо у него, однако, было сейчас белым как мел.
— Отправимся вместе, — сказал Могиен.
Он посадил гостя на заднее седло взнузданного крылатого коня, ожидавшего их во Дворе Прилетов. Как серый лист в ветре, полетел конь над тысячей вниз ведущих ступеней, минуя Мост-над-бездной и лесистые склоны гор во владениях Могиена, дальше и дальше.
Перелетая через Южный Хребет, седоки увидели между золотых стрел ранней зари синие клубы поднимающегося к небу дыма. В сырых и холодных зарослях под склоном, шипя, угасал лесной пожар.
Внезапно взгляду их открылась глубокая круглая яма среди холмов, провал, в котором клубилась черная пыль. По краям, будто лучи, верхушками вовне лежали деревья, ставшие длинными мазками сажи на грунте.
Задержав серого крылатого коня в потоке воздуха, поднимавшемся со дна изуродованной долины, молодой властитель Халлана безмолвно посмотрел вниз. Еще со времен его деда и прадеда остались легенды о появлении Повелителей Звезд, о том, как от их наводящего ужас оружия сгорали холмы и вскипало море и как из страха перед этим оружием все властители ангья признали себя их вассалами и данниками. Сейчас Могиен впервые поверил тому, что рассказывали.
— Твой корабль… — и у него перехватило дыхание.
— Корабль был здесь. Здесь я должен был встретиться сегодня со своими товарищами. Повелитель Могиен, скажи своему народу, чтобы они не приближались к этому месту. До тех пор, пока в следующий холодный сезон не пройдут дожди.
— Заклятие?
— Яд. Дожди его смоют.
Голос Повелителя Звезд звучал по-прежнему негромко, но сам он теперь смотрел вниз; внезапно он заговорил снова, однако обращался уже не к Могиену, а к черной яме внизу, теперь в полосах утреннего света. Могиен не понимал ни слова, ибо говорил тот на языке Повелителей Звезд; а среди ангья, да и на всей планете, не было никого, кто бы на этом языке говорил.
Молодой властитель осадил встревоженного, рвущегося вперед коня. Повелитель Звезд, сидевший у Могиена за спиной, глубоко вздохнул и сказал:
— Вернемся в Халлан. Все равно здесь уже больше ничего не осталось…
И крылатый конь поплыл по широкой дуге над еще дымящимися склонами.
— Повелитель Роканнон, если сейчас твой народ воюет между звезд, только позови — и на помощь тебе придут все мечи Халлана!
— Я очень благодарен тебе, Повелитель Могиен, — сказал Роканнон, стараясь вжаться в седло, между тем как встречный ветер хлестал по его склоненной седеющей голове.
Долгий день кончился. Сейчас в его комнату в башне Замка Халлана врывались через окна порывы ночного ветра, и от этого пламя в большом очаге то затухало, то вспыхивало. Холодный сезон подходил к концу, весенний непокой ощущался в ветре. Подняв голову, он почувствовал приятный запах уже высохших травяных гобеленов на стенах и благоухающую свежесть ночного леса за окнами. Он опять сказал в передатчик:
— Это Роканнон. Говорит Роканнон. Ответить можете?
Вслушался в молчанье приемника, начал снова на частоте корабля:
— Это Роканнон…
Заметив, что говорит почти шепотом, замолчал и выключил рацию. Они погибли, его товарищи и друзья, все четырнадцать. Все находились на корабле, ведь он с ними разговаривал. Уже пробыли на Фомальгауте-2 половину долгого года этой планеты, и пришло время собраться, сопоставить результаты исследований. Смейт со своей группой отправился с Восточного Континента сюда, назад, подобрал по дороге группу, работавшую в Арктике, и должен был встретиться здесь с Роканноном, руководителем первого этнологического обследования, который возглавил и эту экспедицию. И теперь их нет.
А результаты их работы (записи, фотографии, магнитные ленты — все, что в их собственных глазах оправдало бы их смерть) исчезли, превратились в прах вместе с ними.
Роканнон опять включил приемник на аварийной частоте, но ничего не услышал. Передавать самому значило сообщить врагу, что один остался в живых, и он молчал. Когда же в дверь громко постучали, он крикнул на чужом для него языке, на котором ему предстояло говорить отныне:
— Войдите!
И в комнату быстрыми шагами вошел молодой властитель Халлана, Могиен, от которого он больше, чем от кого-либо другого, узнал о культуре и обычаях лиу и от которого теперь зависела его, Роканнона, судьба. Могиен был очень высокий, как все ангья, и такой же, как все они, светловолосый и темнокожий, а на его красивом лице застыла маска, сквозь которую лишь изредка, словно сверкнувшая молния, вырывалось наружу какое-нибудь сильное чувство: азарт, гнев, восторг. За ним в комнате появился его слуга Рахо, ольгьо, поставил на высокий ларь желтый графин и две чаши, налил чаши до краев и вышел.
— Я бы хотел выпить с тобой, Повелитель Звезд, — произнес наследный владетель Халлана.
— А мой народ с твоим, а наши сыновья — друг с другом, — отозвался этнолог, которого жизнь на девяти непохожих одна на другую экзотических планетах давно убедила в важности хороших манер.
Он и Могиен подняли оправленные в серебро деревянные чаши и выпили.
— Эта коробка со словами, — спросил, глядя на рацию, Могиен, — она больше не заговорит?
— Голосами моих товарищей — уже никогда.
Темно-коричневое лицо Могиена на выдало никаких чувств, когда он сказал:
— Повелитель Роканнон, это оружие, которое их убило, — его невозможно вообразить.
— Такое и другое похожее оружие нужно Союзу Всех Планет для использования в Грядущей Войне. Но не против своих планет.
— Значит, началась Война?
— Не думаю. Яддам, которого ты знал, все время оставался на корабле; через ансибл, который там был, он обязательно бы об этом услышал и сразу бы мне сообщил. Нас предупредили бы обязательно. Нет, это, должно быть, мятеж внутри Союза. Когда я покидал Кергелен — а было это девять лет назад, — такой мятеж назревал на планете Фарадей.