— Подсаживайся к огню, — сказала она. — Ты, должно быть, продрог до костей.
Тенар сама не понимала, как она узнала его в темноте. По голосу, наверное. На нем был мешковатый зимний пастуший тулуп из выделанной овчины, вывернутый кожей наружу, и теплая шерстяная шапочка, надвинутая на самые брови. Лицо обветрилось, тронутые сединой волосы отросли до плеч. От него веяло холодом горных ночей, дымом костров и смрадом овечьих стар. Он дрожал всем телом, не в силах согреться.
— Подсаживайся к огню, — повторила Тенар. — Подложи дров.
Он так и сделал. Тенар налила воды в чайник и повесила его над пламенем.
Ее платье было запачкано кровью, и она, намочив край простыни, как могла отчистила его. Затем Тенар передала тряпку Геду, чтобы тот стер кровь со своих рук.
— Что ты имел в виду, — спросила она, — когда сказал, что пришел с ними, оставшись при этом незамеченным?
— Я спускался с гор. По тропе. От истоков Кахеды.
Он говорил ровным голосом, словно выдыхал слова, но из-за колотившей его дрожи Тенар понимала его с трудом.
— Услышал за спиной мужские голоса и сошел с тропы. В лес. Не хотелось с ними встречаться. Сам не знаю, почему. Что-то в них было такое. Я испугался их.
Тенар понимающе кивнула и села напротив него по другую сторону очага, слегка подавшись вперед, чтобы лучше слышать, и сцепив руки на коленях. Влажное платье прилипло к ногам, и она стали мерзнуть.
— Когда они проходили мимо, я слышал, как кто-то из них упомянул «Ферму-под-Дубами». Тоща я пошел за ними. Один из них говорил о девочке.
— Что именно?
Гед помолчал, затем ответил:
— Что он собирается вернуть девочку. Сказал, что накажет ее и примется за тебя. За то, что ты, по его словам, украла ее.
Гед замолчал.
— …накажет и меня тоже.
— Они все поддержали его.
— Это не Хэнди.
Она кивнула на лежащего на полу человека.
— Он случайно не…
— Он говорил, что девочка — его.
Гед тоже взглянул на мужчину, затем вновь уставился в огонь.
— Он умирает. Мы должны сходит за подмогой.
— Он не умрет, — сказала Тенар. — Утром я пошлю за Иви. Остальные все еще болтаются где-то неподалеку… сколько их?
— Двое.
— Если ему суждено умереть, он умрет, если суждено выжить — выживет. Никто из нас не выйдет наружу.
Она вдруг вскочила на ноги, охваченная ужасом.
— Ты взял с собой вилы, Гед?!
Он ткнул пальцем в сторону двери. Они стояли там, прислоненные к стене, и языки пламени играли на их грозных лезвиях.
Тенар вновь уселась у очага, но теперь ее тоже била дрожь. Гед протянул руку над пламенем и коснулся ее плеча.
— Все в порядке, — сказал он.
— А что, если они все еще здесь?
— Они убежали.
— Они могли вернуться.
— Двое на двое? И у нас есть вилы.
Она испуганно прошептала:
— В амбаре полным-полно кое и серпов.
Он покачал головой.
— Они убежали. Они видели… его… и тебя в дверях.
— Что ты сделал?
— Он бросился на меня, а я — на него.
— Нет, до того. По дороге сюда.
— Они замерзли, пока шли. Начался дождь, они продрогли до костей н начали обсуждать, зачем идут сюда. Перед этим только один из них не переставая говорил о тебе и о девочке, о том, что нужно… преподать урок…
Он закашлялся и прохрипел:
— У меня во рту пересохло.
— У меня тоже. Но чайник еще не вскипел. Продолжай.
Гед перевел дыхание и продолжил рассказ, стараясь не перескакивать с одного на другое.
— Остальные двое слушали его вполуха. Наверное, слышали все это уже не один раз. Они очень спешили. Торопились добраться до Вальмута. Словно их кто-то преследовал. Гнался за ними. Но тут резко похолодало, и когда тот мужчина вновь упомянул «Ферму-под-Дубами», другой его поддержал, сказав:
— Что ж, может нам и вправду заглянуть сюда и провести ночку с…
— …с вдовой.
Гед спрятал лицо в ладонях. Тенар терпеливо ждала.
Уставившись в огонь, он нехотя продолжил:
— Затем я на какое-то время потерял их из виду. Тропа свернула в Долину, и я больше не мог следовать за ними по пятам, прячась в придорожных зарослях. Мне пришлось идти в обход, через поля, чтобы не попасться им на глаза. Я не знаком с местностью, и поэтому боялся, что заблужусь среди полей и не найду дом. Начало темнеть. Я решил, что прошел мимо дома. Я вернулся на дорогу и чуть не столкнулся с ними… у того поворота. Они увидели какого-то старика в саду и решили, что стоит подождать, пока совсем не стемнеет, и они не будут уверены в том, что им никто не помешает. Они спрятались в амбаре. Я остался снаружи. Прямо через стенку от них.
— Ты, наверное, замерз, — прошептала Тенар.
— Было не жарко.
Он протянул руки к огню, как будто одно воспоминание об этом заставило его поежиться от холода.
— Я взял прислоненные к стене амбара вилы. Когда стемнело, они вышли и тут же отправились к задней двери дома. Мне следовало бы подкрасться к парадной двери дома и предупредить тебя, я просто обязан был это сделать, но у меня тогда в голове крутилась только одна мысль — я должен застать их врасплох. Я решил, что это мое единственное преимущество, мой единственный шанс… Я думал, что дверь заперта и им придется ломать ее. Но тут я услышал, что они вошли внутрь, там, через заднюю дверь. Я вошел… в маслобойню… вслед за ними. Только я вошел, как они уперлись в запертую дверь.
Гед издал нечто вроде смешка.
— В темноте они прошли в шаге от меня. Я мог бы дотронуться до них… У одного из бандитов было огниво, и он поджег кусочек трута, чтобы разглядеть замок. Затем они обогнули дом. Я слышал, как ты заперла ставни, и понял, что ты знаешь о них. Они видели тебя через окно и заспорили — вышибать его или нет. Тут тот, что в шапочке, увидел другое окно… вон то…
Гед кивнул в сторону кухонного окна с широким и глубоким подоконником.
— Он сказал: «Дайте мне камень, и я расколочу его». Они встали, как он велел, и подсадили его… Тут я завопил, он прыгнул на землю, а один из бандитов — этот вот — бросился на меня.
Мужчина на полу застонал, словно понял, что Гед говорит о нем. Гед поднялся и подошел к нему.
— Кажется, он умирает.
— Нет, не умирает, — возразила Тенар. Полностью унять дрожь ей пока не удалось, но теперь та ушла вглубь тела. Пока заваривался чай, она грела ладони о теплые бока заварного чайника. Затем она разлила чай в три чашки, причем в последнюю добавила немного холодной воды.
— Чай еще слишком горячий, — сказала она Геду, — не пей сразу, подожди, пока малость остынет. А я попробую напоить его.
Она села на пол у изголовья мужчины, свободной рукой приподняла ему голову и попыталась напоить его охлажденным водой чаем, упершись краем чашки в стиснутые зубы. Теплая жидкость наполнила рот мужчины. Он судорожно сглотнул.
— Он не умрет, — сказала Тенар. — Пол холодный, как лед. Помоги мне перенести его поближе к огню.
Гед хотел взять со скамьи, что стояла у стены между дверью и дымоходом, плед, но Тенар остановила его.
— Не надо, — сказала она. — Это работа мастера ткацкого дела.
Она подошла к шкафу, достала оттуда ветхий плащ из войлока и расстелила его по полу. Они положили на него бесчувственное тело, тщательно укутав его полами плаща. Проступившие на повязках красные пятна больше не увеличивались в размерах.
Тенар выпрямилась и вдруг замерла, как громом пораженная.
— Ферру, — прошептала она.
Гед огляделся, но девочки в комнате не увидел. Тенар стрелой вылетела из кухни.
В детской было темно и тихо. Тенар ощупью добралась до кровати и положила руку на укрытое теплым одеялом плечо малышки.
— Ферру?
Девочка дышала ровно и глубоко. Она не проснулась. Стоя в холодной комнате, Тенар чувствовала, как от ее тельца исходит тепло.
Выходя, она провела рукой по комоду и ее пальцы наткнулись на холодный металл — вот куда она положила кочергу, когда закрывала ставни. Тенар отнесла кочергу обратно на кухню и, переступив через неподвижное тело на полу, повесила ее за ручку у дымохода. Затем она задумчиво уставилась в огонь.
— Я ничего не могла поделать, — сказала она. — Может, мне следовало выбежать на улицу и вопить во весь голос, зовя на помощь Клирбрука и Шенди? Бандиты просто не успели бы добраться до Ферру.
— Они оказались бы в доме вместе с ней, а ты — снаружи, вместе со стариком и старухой. Или они схватили бы девочку и спокойно удрали бы, прихватив ее с собой. Ты сделала все, что было в твоих силах. И вовремя. Свет в доме, ты на пороге с ножом, я снаружи — тут они заметили вилы в моих руках — и его ранение. Поэтому бандиты и бежали без оглядки.
— Те, кто смог, — заметила Тенар. Она повернулась и дотронулась до ноги мужчины носком своей туфли так, словно он ее мало интересовал, скорее вызывал легкое отвращение, как дохлая жаба.
— Это т ы действовал, как надо, — сказала она.
— Я не думаю, что он видел вилы. Он мчался прямо на них. Словно…
Гед так и сказал, на что это было похоже.
— Пей свой чай, — сказал он и добавил себе немного горячей заварки из чайника, стоящего на теплых камнях очага.
— Все в порядке. Садись, — сказал Гед, и она послушалась.
— Когда я был мальчишкой, — сказал он после некоторой паузы, — карги напали на мою деревню. У них были пики… длинные, с перьями на древке…
Тенар кивнула.
— Воины Богов-братьев, — сказала она.
— Я сотворил… туманную завесу с помощью заклинаний. Чтобы запутать их. Но несколько воинов все же добрались до деревни. Я видел, как один из них бросился прямо на вилы… совсем как он. Только солдата они пронзили насквозь. Ниже пояса.
— Ты ударил в ребро, — сказала Тенар.
Он кивнул.
— Это была твоя единственная ошибка, — заметила она. Ее зубы выбивали дробь. Она отпила глоток чая.
— Гед, — спросила Тенар, — а что, если они вернутся?
— Они не вернутся.
— Они могли поджечь дом.
— Этот дом?
Гед окинул взглядом каменные стены.
— Сеновал…
— Они не вернутся, — стоял на своем он.
— Ты прав.
Они осторожно прихлебывали чай из чашек, грея о них озябшие ладони.
— Она все проспала.
— Ничего лучшего она сделать не могла.
— Но она же увидит его… здесь… утром…
— Если я убил его… если он умрет, — с яростью в голосе сказал Гед,
— я сам похороню его, закопаю в саду…
— Сделай это.
Он яростно замотал головой.
— Но почему? Почему мы не можем этого сделать?! — настаивала Тенар.
— Не знаю.
— Как только начнет светать…
— Я увезу его из дома. На тележке. Старик мне поможет.
— Ему нельзя ничего поднимать. Я сама помогу тебе.
— И все же я отвезу его в деревню. Там есть какой-нибудь знахарь?
— Ведьма, Иви.
На Тенар вдруг накатила такая слабость, что она едва могла держать чашку в руках.
— Там еще остался чай, — сказала она, едва ворочая языком.
Он налил себе вторую чашку.
В ее зрачках плясал огонь. Языки пламени плыли по воздуху, вспыхивая и угасая, вновь разгораясь на фоне закопченных камней, на фоне черного неба, на фоне розовеющего неба, бездонных глубин сумерек, безбрежного океана воздуха и света. Языки пламени отливали желтым, оранжевым, алым, кроваво-красным… другими оттенками, которые Тенар не могла описать словами.
— Тенар.
— Мы называем рту звезду Техану, — сказала она.
— Тенар, дорогая. Пойдем. Пойдем со мной.
Они не ступили в огонь. Они очутились во тьме — в темном зале. В темном коридоре. Они уже бывали здесь раньше, поочередно указывая друг другу путь в темноте подземелья.
— Нам — вон туда, — сказала она.
12. ЗИМА
Тенар сама не понимала, как она узнала его в темноте. По голосу, наверное. На нем был мешковатый зимний пастуший тулуп из выделанной овчины, вывернутый кожей наружу, и теплая шерстяная шапочка, надвинутая на самые брови. Лицо обветрилось, тронутые сединой волосы отросли до плеч. От него веяло холодом горных ночей, дымом костров и смрадом овечьих стар. Он дрожал всем телом, не в силах согреться.
— Подсаживайся к огню, — повторила Тенар. — Подложи дров.
Он так и сделал. Тенар налила воды в чайник и повесила его над пламенем.
Ее платье было запачкано кровью, и она, намочив край простыни, как могла отчистила его. Затем Тенар передала тряпку Геду, чтобы тот стер кровь со своих рук.
— Что ты имел в виду, — спросила она, — когда сказал, что пришел с ними, оставшись при этом незамеченным?
— Я спускался с гор. По тропе. От истоков Кахеды.
Он говорил ровным голосом, словно выдыхал слова, но из-за колотившей его дрожи Тенар понимала его с трудом.
— Услышал за спиной мужские голоса и сошел с тропы. В лес. Не хотелось с ними встречаться. Сам не знаю, почему. Что-то в них было такое. Я испугался их.
Тенар понимающе кивнула и села напротив него по другую сторону очага, слегка подавшись вперед, чтобы лучше слышать, и сцепив руки на коленях. Влажное платье прилипло к ногам, и она стали мерзнуть.
— Когда они проходили мимо, я слышал, как кто-то из них упомянул «Ферму-под-Дубами». Тоща я пошел за ними. Один из них говорил о девочке.
— Что именно?
Гед помолчал, затем ответил:
— Что он собирается вернуть девочку. Сказал, что накажет ее и примется за тебя. За то, что ты, по его словам, украла ее.
Гед замолчал.
— …накажет и меня тоже.
— Они все поддержали его.
— Это не Хэнди.
Она кивнула на лежащего на полу человека.
— Он случайно не…
— Он говорил, что девочка — его.
Гед тоже взглянул на мужчину, затем вновь уставился в огонь.
— Он умирает. Мы должны сходит за подмогой.
— Он не умрет, — сказала Тенар. — Утром я пошлю за Иви. Остальные все еще болтаются где-то неподалеку… сколько их?
— Двое.
— Если ему суждено умереть, он умрет, если суждено выжить — выживет. Никто из нас не выйдет наружу.
Она вдруг вскочила на ноги, охваченная ужасом.
— Ты взял с собой вилы, Гед?!
Он ткнул пальцем в сторону двери. Они стояли там, прислоненные к стене, и языки пламени играли на их грозных лезвиях.
Тенар вновь уселась у очага, но теперь ее тоже била дрожь. Гед протянул руку над пламенем и коснулся ее плеча.
— Все в порядке, — сказал он.
— А что, если они все еще здесь?
— Они убежали.
— Они могли вернуться.
— Двое на двое? И у нас есть вилы.
Она испуганно прошептала:
— В амбаре полным-полно кое и серпов.
Он покачал головой.
— Они убежали. Они видели… его… и тебя в дверях.
— Что ты сделал?
— Он бросился на меня, а я — на него.
— Нет, до того. По дороге сюда.
— Они замерзли, пока шли. Начался дождь, они продрогли до костей н начали обсуждать, зачем идут сюда. Перед этим только один из них не переставая говорил о тебе и о девочке, о том, что нужно… преподать урок…
Он закашлялся и прохрипел:
— У меня во рту пересохло.
— У меня тоже. Но чайник еще не вскипел. Продолжай.
Гед перевел дыхание и продолжил рассказ, стараясь не перескакивать с одного на другое.
— Остальные двое слушали его вполуха. Наверное, слышали все это уже не один раз. Они очень спешили. Торопились добраться до Вальмута. Словно их кто-то преследовал. Гнался за ними. Но тут резко похолодало, и когда тот мужчина вновь упомянул «Ферму-под-Дубами», другой его поддержал, сказав:
— Что ж, может нам и вправду заглянуть сюда и провести ночку с…
— …с вдовой.
Гед спрятал лицо в ладонях. Тенар терпеливо ждала.
Уставившись в огонь, он нехотя продолжил:
— Затем я на какое-то время потерял их из виду. Тропа свернула в Долину, и я больше не мог следовать за ними по пятам, прячась в придорожных зарослях. Мне пришлось идти в обход, через поля, чтобы не попасться им на глаза. Я не знаком с местностью, и поэтому боялся, что заблужусь среди полей и не найду дом. Начало темнеть. Я решил, что прошел мимо дома. Я вернулся на дорогу и чуть не столкнулся с ними… у того поворота. Они увидели какого-то старика в саду и решили, что стоит подождать, пока совсем не стемнеет, и они не будут уверены в том, что им никто не помешает. Они спрятались в амбаре. Я остался снаружи. Прямо через стенку от них.
— Ты, наверное, замерз, — прошептала Тенар.
— Было не жарко.
Он протянул руки к огню, как будто одно воспоминание об этом заставило его поежиться от холода.
— Я взял прислоненные к стене амбара вилы. Когда стемнело, они вышли и тут же отправились к задней двери дома. Мне следовало бы подкрасться к парадной двери дома и предупредить тебя, я просто обязан был это сделать, но у меня тогда в голове крутилась только одна мысль — я должен застать их врасплох. Я решил, что это мое единственное преимущество, мой единственный шанс… Я думал, что дверь заперта и им придется ломать ее. Но тут я услышал, что они вошли внутрь, там, через заднюю дверь. Я вошел… в маслобойню… вслед за ними. Только я вошел, как они уперлись в запертую дверь.
Гед издал нечто вроде смешка.
— В темноте они прошли в шаге от меня. Я мог бы дотронуться до них… У одного из бандитов было огниво, и он поджег кусочек трута, чтобы разглядеть замок. Затем они обогнули дом. Я слышал, как ты заперла ставни, и понял, что ты знаешь о них. Они видели тебя через окно и заспорили — вышибать его или нет. Тут тот, что в шапочке, увидел другое окно… вон то…
Гед кивнул в сторону кухонного окна с широким и глубоким подоконником.
— Он сказал: «Дайте мне камень, и я расколочу его». Они встали, как он велел, и подсадили его… Тут я завопил, он прыгнул на землю, а один из бандитов — этот вот — бросился на меня.
Мужчина на полу застонал, словно понял, что Гед говорит о нем. Гед поднялся и подошел к нему.
— Кажется, он умирает.
— Нет, не умирает, — возразила Тенар. Полностью унять дрожь ей пока не удалось, но теперь та ушла вглубь тела. Пока заваривался чай, она грела ладони о теплые бока заварного чайника. Затем она разлила чай в три чашки, причем в последнюю добавила немного холодной воды.
— Чай еще слишком горячий, — сказала она Геду, — не пей сразу, подожди, пока малость остынет. А я попробую напоить его.
Она села на пол у изголовья мужчины, свободной рукой приподняла ему голову и попыталась напоить его охлажденным водой чаем, упершись краем чашки в стиснутые зубы. Теплая жидкость наполнила рот мужчины. Он судорожно сглотнул.
— Он не умрет, — сказала Тенар. — Пол холодный, как лед. Помоги мне перенести его поближе к огню.
Гед хотел взять со скамьи, что стояла у стены между дверью и дымоходом, плед, но Тенар остановила его.
— Не надо, — сказала она. — Это работа мастера ткацкого дела.
Она подошла к шкафу, достала оттуда ветхий плащ из войлока и расстелила его по полу. Они положили на него бесчувственное тело, тщательно укутав его полами плаща. Проступившие на повязках красные пятна больше не увеличивались в размерах.
Тенар выпрямилась и вдруг замерла, как громом пораженная.
— Ферру, — прошептала она.
Гед огляделся, но девочки в комнате не увидел. Тенар стрелой вылетела из кухни.
В детской было темно и тихо. Тенар ощупью добралась до кровати и положила руку на укрытое теплым одеялом плечо малышки.
— Ферру?
Девочка дышала ровно и глубоко. Она не проснулась. Стоя в холодной комнате, Тенар чувствовала, как от ее тельца исходит тепло.
Выходя, она провела рукой по комоду и ее пальцы наткнулись на холодный металл — вот куда она положила кочергу, когда закрывала ставни. Тенар отнесла кочергу обратно на кухню и, переступив через неподвижное тело на полу, повесила ее за ручку у дымохода. Затем она задумчиво уставилась в огонь.
— Я ничего не могла поделать, — сказала она. — Может, мне следовало выбежать на улицу и вопить во весь голос, зовя на помощь Клирбрука и Шенди? Бандиты просто не успели бы добраться до Ферру.
— Они оказались бы в доме вместе с ней, а ты — снаружи, вместе со стариком и старухой. Или они схватили бы девочку и спокойно удрали бы, прихватив ее с собой. Ты сделала все, что было в твоих силах. И вовремя. Свет в доме, ты на пороге с ножом, я снаружи — тут они заметили вилы в моих руках — и его ранение. Поэтому бандиты и бежали без оглядки.
— Те, кто смог, — заметила Тенар. Она повернулась и дотронулась до ноги мужчины носком своей туфли так, словно он ее мало интересовал, скорее вызывал легкое отвращение, как дохлая жаба.
— Это т ы действовал, как надо, — сказала она.
— Я не думаю, что он видел вилы. Он мчался прямо на них. Словно…
Гед так и сказал, на что это было похоже.
— Пей свой чай, — сказал он и добавил себе немного горячей заварки из чайника, стоящего на теплых камнях очага.
— Все в порядке. Садись, — сказал Гед, и она послушалась.
— Когда я был мальчишкой, — сказал он после некоторой паузы, — карги напали на мою деревню. У них были пики… длинные, с перьями на древке…
Тенар кивнула.
— Воины Богов-братьев, — сказала она.
— Я сотворил… туманную завесу с помощью заклинаний. Чтобы запутать их. Но несколько воинов все же добрались до деревни. Я видел, как один из них бросился прямо на вилы… совсем как он. Только солдата они пронзили насквозь. Ниже пояса.
— Ты ударил в ребро, — сказала Тенар.
Он кивнул.
— Это была твоя единственная ошибка, — заметила она. Ее зубы выбивали дробь. Она отпила глоток чая.
— Гед, — спросила Тенар, — а что, если они вернутся?
— Они не вернутся.
— Они могли поджечь дом.
— Этот дом?
Гед окинул взглядом каменные стены.
— Сеновал…
— Они не вернутся, — стоял на своем он.
— Ты прав.
Они осторожно прихлебывали чай из чашек, грея о них озябшие ладони.
— Она все проспала.
— Ничего лучшего она сделать не могла.
— Но она же увидит его… здесь… утром…
— Если я убил его… если он умрет, — с яростью в голосе сказал Гед,
— я сам похороню его, закопаю в саду…
— Сделай это.
Он яростно замотал головой.
— Но почему? Почему мы не можем этого сделать?! — настаивала Тенар.
— Не знаю.
— Как только начнет светать…
— Я увезу его из дома. На тележке. Старик мне поможет.
— Ему нельзя ничего поднимать. Я сама помогу тебе.
— И все же я отвезу его в деревню. Там есть какой-нибудь знахарь?
— Ведьма, Иви.
На Тенар вдруг накатила такая слабость, что она едва могла держать чашку в руках.
— Там еще остался чай, — сказала она, едва ворочая языком.
Он налил себе вторую чашку.
В ее зрачках плясал огонь. Языки пламени плыли по воздуху, вспыхивая и угасая, вновь разгораясь на фоне закопченных камней, на фоне черного неба, на фоне розовеющего неба, бездонных глубин сумерек, безбрежного океана воздуха и света. Языки пламени отливали желтым, оранжевым, алым, кроваво-красным… другими оттенками, которые Тенар не могла описать словами.
— Тенар.
— Мы называем рту звезду Техану, — сказала она.
— Тенар, дорогая. Пойдем. Пойдем со мной.
Они не ступили в огонь. Они очутились во тьме — в темном зале. В темном коридоре. Они уже бывали здесь раньше, поочередно указывая друг другу путь в темноте подземелья.
— Нам — вон туда, — сказала она.
12. ЗИМА
Она проснулась, сама не желая того. Сквозь узкие щели между ставнями струился призрачный серый свет. Почему окна закрыты ставнями? Тенар вскочила с постели и прошла на кухню. У очага никого не было, никто не лежал на полу. Не было никаких признаков того, что здесь кто-то побывал, если не считать чайника и трех чашек в мойке.
Ферру встала с рассветом, и они вместе позавтракали. Умываясь, девочка вдруг спросила:
— Что случилось?
Она вынула из стоявшего в углу чулана таза мокрый лоскут ткани. Вода в тазу была бурой от крови.
— Ах, мой цикл наступил слишком рано, — воскликнула Тенар, тут же устыдившись собственной лжи.
Ферру какое-то время стояла неподвижно, вытянув шею и жадно принюхиваясь, словно собака, взявшая след. Затем она бросила тряпку обратно в таз и отправилась кормить цыплят.
Тенар чувствовала себя разбитой. Все тело ныло. На улице было все так же холодно, и она старалась по возможности не выходить во двор. Она пыталась и Ферру загнать в дом, но вышло из-за туч солнце, подул свежий ветерок, и девочке захотелось побыть на улице.
— Помоги Шенди в саду, — сказала Тенар.
Ферру молча ускользнула.
Обожженная сторона ее лица превратилась в неподвижную маску из-за поражения лицевых мышц и появления глубоких рубцов. Однако постепенно шрамы разглаживались, да и Тенар со временем научилась видеть перед собой не уродливую маску, а лицо, на котором, в определенной степени, отражаются чувства девочки. Когда Ферру была испугана, обожженная сторона, как подметила Тенар, словно бы «закрывалась», сжималась, твердела. Когда она радовалась или была целиком погружена во что-то, слепой глаз, казалось, прозревал, рубцы краснели и становились горячими на ощупь. Но сейчас, перед тем, как она выбежала во двор, на ее лице застыло странное выражение
— ее лицо скорее напоминало в тот миг морду какого-то животного, молчаливого чешуйчатого, поблескивающего единственным глазом зверька, спасавшегося бегством.
Тут Тенар поняла, что в ответ на ее первую ложь девочка впервые готова была пойти наперекор ее воле. В первый, но не в последний раз.
Тяжело вздохнув, она села у очага, и некоторое время неподвижно сидела, уставившись в одну точку.
Стук в дверь: Клирбрук и Гед — нет, она должна звать его Ястребом — Ястреб стояли на пороге. Старик Клирбрук чуть не лопался от важности и важных новостей, Гед, казавшийся грузным в своем овчинном полушубке, был мрачен и задумчив.
— Входите, — сказала она. — Выпейте чаю. Какие новости?
— Они пытались бежать к Вальмуту, но за ними по пятам шли судебные приставы из Кахеданана и взяли их в амбаре на выгоне Серри, — выпалил Клирбрук, возбужденно жестикулируя.
— Он убежал?
Сердце Тенар сжалось от страха.
— Не он, — сказал Гед. — Остальные двое.
— В общем, они нашли тело в старой бойне на Круглом Холмс, просто жуть как изуродованное, там, в старой бойне на холмах, и сразу десять, нет, двенадцать мужчин объявили себя судебными приставами и погнались за ними. Прошлой ночью они прочесали все деревни и наутро, перед самым рассветом, их обнаружили в амбаре Серри. Они там чуть не околели от холода.
— Так он мертв? — испуганно спросила Тенар.
Гед снял свой тяжелый полушубок и теперь стягивал, сидя на плетеном стуле у двери, кожаные гетры.
— Онжив, — спокойно сказал Гед. — С ним Иви. Я отвез его к ней утром на тачке. Люди на рассвете прочесывали местность, искали всех троих. Они убили женщину на холмах.
— Ту самую женщину? — шепотом спросила Тенар.
Ее глаза встретились с глазами Геда. Он легонько кивнул.
Клирбрук не захотел ни с кем делиться лаврами рассказчика и громко продолжил:
— Я говорил с некоторыми из тех, что спустились с холмов, и они рассказали мне, что эти четверо шатались близ Кахеданана, время от времени посылая женщину побираться в деревню. У бедняжки все тело было покрыто синяками, ссадинами и пятнами ожогов. Словом, мужчины посылали ее побираться, и она говорила людям в деревне, что если она вернется ни с чем, они еще сильнее изобьют ее, а когда ее спрашивали, зачем ей возвращаться к ним, она отвечала, что сели она не вернется, они придут за ней, к тому же ей, видишь ли, некуда больше идти. Но как-то раз они перегнули палку и забили ее насмерть, тогда они спрятали ее тело в старой бойне, где до сих пор вонь стоит еще та, и, наверное, думали, что надежно замели следы. Прошлой ночью они спустились с холмов сюда, в Долину. Почему ты не позвала на помощь, Гоха? Ястреб сказал, что они шатались вокруг дома, прежде чем он прогнал их. Если бы ты позвала нас, я наверняка услышал бы, или Шенди проснулась бы, у нее слух поострей моего. Ты еще не рассказала ей обо всем?
Тенар покачала головой.
— Тогда я сам пойду и расскажу ей, — сказал старик, обрадованный тем, что первым поведает супруге столь захватывающие новости, и заковылял через двор.
— Никогда бы не подумал, что ты так искусен в обращении с вилами! — крикнул он Геду, хлопнул себя по ляжке, и, посмеиваясь, ушел.
Гед снял тяжелые гетры и заляпанные грязью ботинки, и в носках подошел к огню. Шаровары, жилет и свитер были из теплой шерсти домашней вязки: ни дать ни взять гонтийский пастух с суровым лицом, ястребиным носом и темными, ясными глазами.
— Скоро сюда придут люди, — сказал он. — Дабы рассказать тебе обо всем и узнать, что случилось здесь. Теперь они посадят тех двух беглецов в пустой винный погреб, поставят человек пятнадцать-двадцать охранять их, а двадцать-тридцать мальчишек будут пытаться хотя бы одним глазком взглянуть на пленников…
Он зевнул, потянулся, чтобы размять затекшие руки и плечи, и взглядом спросил у Тенар разрешения присесть к огню.
Она жестом указала на стул у очага.
— Ты, должно быть, вымотан до предела, — прошептала Тенар.
— Я прикорнул немного здесь ночью, не смог больше бороться со сном.
Он снова зевнул. Затем оценивающе посмотрел на нее, чтобы понять, как она себя чувствует.
— Это была мать Ферру, — все так же шепотом, будучи не в силах повысить голос.
Гед кивнул. Он сидел, слегка подавшись вперед, упершись руками в колени, как некогда любил сидеть Флинт, и задумчиво глядел на огонь в очаге. Они были одновременно очень похожи и совсем не похожи, как не похож вросший в землю валун на парящую в вышине птицу. У нее защемило сердце, заныли кости, ее одолевали дурные предчувствия и горечь, давние страхи и мертвящая апатии.
— Ведьма взяла к себе того мужчину, — сказал Гед. — Связала его, на случай, если он вдруг разгуляется. Заткнула зияющие в нем дыры паутиной и кровеостанавливающими заклятиями. Говорит, он доживет до виселицы.
— До виселицы?
— Уж как решит Королевский Суд. Или виселица, или каторжный труд…
Она нахмурилась и покачала головой.
— Нельзя же просто отпустить их, Тенар, — мягко сказал ей Гед, глядя на нее.
— Нельзя.
— Их необходимо наказать, — добавил он, продолжая смотреть на нее.
— «Наказать». Именно так о н говорил. Наказать девочку. Она — плохая. Ее нужно наказать. Наказать также и меня, за то, что взяла ее к себе. За то…
Она с трудом выдавливала из себя слова.
— Я не хочу, чтобы кого-то наказывали!.. Этого не должно случиться… Лучше бы ты убил его!
— Я сделал все, что мог, — сказал Гед.
После долгой паузы она рассмеялась немного нервным смехом:
— Ты и впрямь сделал все, что мог.
— Подумай, как все было легко, — сказал он, снова уставившись на угли, — когда я был волшебником. Не успели бы они глазом моргнуть, как я наложил бы на них там, на дороге, нужное заклятие а погнал бы их прямиком в Вальмут как стадо овец. Или, представь себе, какую заварушку я устроил бы им этой ночью! Они так никогда и не узнали бы, что обрушилось на них.
— Они и сейчас не знают, — сказала она.
Гед посмотрел на нее. В его глазах блеснул робкий, едва заметный огонек триумфа.
— Да, — подтвердил он. — Не знают.
— Что ты так искусен в обращении с вилами… — промурлыкала она.
Он зевнул во весь рот.
— Почему бы тебе не пойти и не вздремнуть немного? Вторая комната по коридору. Если, конечно, тебе не хочется быть в центре внимания. Я вижу, сюда идут Ларк и Дэйзи с детьми.
Услышав голоса, она встала и выглянула в окно.
— Так я и сделаю, — сказал он и вышел из комнаты.
Ларк с мужем, жена кузнеца Дэйзи, и другие жители деревни, как и предсказывал Гед, приходили, сменяя друг друга, в течение всего дня, чтобы сообщить ей новости и услышать ее рассказ. Тенар нашла, что их общество благотворно действует на нее, напряжение, вызванное ужасными переживаниями прошедшей ночи, мало-помалу отпускало ее, пока она наконец не нашла в себе силы взглянуть на происшедшее как на закрытую страницу своей жизни — что случилось, то случилось, горевать больше не о чем.
Этому необходимо было научиться и Ферру, подумала она, но не за одну ночь: на это порой уходит вся жизнь.
Тенар сказала Ларк, когда все остальные ушли:
— Я злюсь на саму себя, когда вспоминаю, как глупо я себя вела.
— Я же говорила тебе, что нужно запирать двери на ночь.
— Нет… А может… Да, говорила.
— Уж я-то помню, — сказала Ларк.
— Однако я имела в виду нечто другое… Когда они явились сюда, мне следовало бежать со всех ног и разбудить Шенди и Клирбрука… возможно, прихватив с собой Ферру, или самой сходить в амбар и взять вилы. Или секатор для яблонь. У него острые, как бритва, лезвия в семь футов длиной. Я содержу его в порядке, как это делал Флинт. Почему я этого не сделала? Почему я ничего не предприняла? Почему я лишь заперла двери и закрыла ставни? Если бы он… Если бы Ястреб не пришел на выручку… Все, что я сделала — соорудила западню для себя и Ферру. В конце концов я выскочила за дверь с разделочным ножом в руках и заорала на них. Я просто ополоумела. Они вряд ли бы бежали без оглядки, едва увидев меня.
— Не знаю, не знаю, — протянула Ларк. — Это выглядит безумием, но, быть может… Не знаю. Что ты могла сделать кроме как запереть дверь? Похоже, мы всю жизнь только тем и занимаемся, что запираем дверь дома, в котором живем.
Они оглядели каменные полы, стены и дымоход, освещенные лучами солнца, бьющими сквозь широкое окно кухни Фермы-под-Дубами, усадьбы фермера Флинта.
— Та девушка, женщина, которую они убили, — сказала Ларк, глядя Тенар прямо в глаза. — Она тоже попалась в ловушку.
Тенар кивнула.
— Мне сказали, что она была на четвертом-пятом месяце беременности.
Они обе замолчали.
— Попалась, — шепотом повторила Тенар.
Ларк откинулась на спинку стула, положив руки на свои полные бедра, ее красивое лицо застыло.
— Страх, — сказала она. — Чего мы так боимся? Почему мы даем им это понять? А чего боятся о ни?
Она вновь взяла чулок, который перед этим штопала, некоторое время молча вертела его, затем, наконец, сказала:
— Почему они боятся нас?
Тенар промолчала.
В дом вбежала Ферру, и Ларк запричитала:
— Вот и моя лапушка пришла! Ну, обними меня, моя девочка!
Ферру торопливо обняла ее и тут же спросила своим хриплым, невыразительным голоском, всматриваясь в лица Ларк и Тенар:
— Что за мужчин они поймали?
Тенар положила веретено и нехотя ответила:
— Один из них — Хэнди. Другого зовут Снаг. Того, кого ранили, зовут Хейк.
Ее глаза задержались на лице Ферру. Оно горело огнем, шрамы побагровели.
— Женщину, которую они убили, звали, кажется, Сенни.
— Сенини, — прошептала девочка.
Тенар кивнула.
— Они убили ее до смерти?
Тенар опять кивнула.
Девочка оглядела комнату, как это сделали перед этим женщины, но ее взгляд, казалось, видел дальше этих каменных стен.
— Вы их убьете?
— Возможно, их повесят.
— Насмерть?
— Да.
Ферру почти безразлично кивнула и вновь выскользнула во двор, присоединившись к игравшим у колодца детям Ларк.
Обе женщины не проронили ни слова. Они молча пряли и штопали, сидя у очага в доме Флинта.
Затянувшееся молчание прервала Ларк.
— Что стало с тем парнем, пастухом, который следовал за ними до самой Фермы? Ты вроде говорила, что его зовут Ястреб?
— Он спит там, — сказала Тенар, кивком головы указав в глубь дома.
— А-а, — протянула Ларк.
Колесо прялки взвизгнуло.
— Я знала его и до вчерашней ночи.
— Ага. По Ре Альби, не так ли?
Тенар кивнула. Колесо вновь взвизгнуло.
— Для того, чтобы преследовать тех троих и напасть на них в темноте с вилами, нужно обладать немалым мужеством. Он уже не молод, ведь так?
После некоторой паузы Тенар продолжила:
— Он перенес тяжелую болезнь, и ему нужна была работа. Я послала его сюда, чтобы он помог Клирбруку. Но старик думает, что все еще в силах сам справиться с работой по ферме, и поэтому он отослал его в горы, к Истокам, пасти овец. Ястреб как раз возвращался оттуда.
— Думаешь теперь оставить его здесь?
— Если он захочет, — сказала Тенар.
Очередная группа жителей деревни пришла на Ферму-под-Дубами, желая услышать рассказ Гохи и поведать о своем участии в поимке убийц, взглянуть на вилы и мысленно соотнести их грозные острия с тремя кровавыми пятнами на повязках человека по имени Хейк, а затем вновь обсудить случившееся. Когда, наконец, наступил вечер, Тенар облегченно вздохнула, позвала со двора Ферру и захлопнула дверь.
Она подняла было руку, чтобы задвинуть засов, но усилием воли заставила себя опустить руку и отойти от двери, оставив ее незапертой.
— Сокол — в твоей комнате, — сообщила ей Ферру, принеся на кухню яйца из кладовой.
— Я забыла сказать тебе, что он здесь… Извини.
— Я знала это, — сказала Ферру, умываясь и моя руки. А когда в комнату вошел еще до конца не проснувшийся, с всклокоченными волосами, Гед, она тут же бросилась к нему.
— Ферру! — воскликнул он и подхватил ее на руки. Она на миг прижалась к нему, но тут же отстранилась. Гед опустил ее на пол.
Ферру встала с рассветом, и они вместе позавтракали. Умываясь, девочка вдруг спросила:
— Что случилось?
Она вынула из стоявшего в углу чулана таза мокрый лоскут ткани. Вода в тазу была бурой от крови.
— Ах, мой цикл наступил слишком рано, — воскликнула Тенар, тут же устыдившись собственной лжи.
Ферру какое-то время стояла неподвижно, вытянув шею и жадно принюхиваясь, словно собака, взявшая след. Затем она бросила тряпку обратно в таз и отправилась кормить цыплят.
Тенар чувствовала себя разбитой. Все тело ныло. На улице было все так же холодно, и она старалась по возможности не выходить во двор. Она пыталась и Ферру загнать в дом, но вышло из-за туч солнце, подул свежий ветерок, и девочке захотелось побыть на улице.
— Помоги Шенди в саду, — сказала Тенар.
Ферру молча ускользнула.
Обожженная сторона ее лица превратилась в неподвижную маску из-за поражения лицевых мышц и появления глубоких рубцов. Однако постепенно шрамы разглаживались, да и Тенар со временем научилась видеть перед собой не уродливую маску, а лицо, на котором, в определенной степени, отражаются чувства девочки. Когда Ферру была испугана, обожженная сторона, как подметила Тенар, словно бы «закрывалась», сжималась, твердела. Когда она радовалась или была целиком погружена во что-то, слепой глаз, казалось, прозревал, рубцы краснели и становились горячими на ощупь. Но сейчас, перед тем, как она выбежала во двор, на ее лице застыло странное выражение
— ее лицо скорее напоминало в тот миг морду какого-то животного, молчаливого чешуйчатого, поблескивающего единственным глазом зверька, спасавшегося бегством.
Тут Тенар поняла, что в ответ на ее первую ложь девочка впервые готова была пойти наперекор ее воле. В первый, но не в последний раз.
Тяжело вздохнув, она села у очага, и некоторое время неподвижно сидела, уставившись в одну точку.
Стук в дверь: Клирбрук и Гед — нет, она должна звать его Ястребом — Ястреб стояли на пороге. Старик Клирбрук чуть не лопался от важности и важных новостей, Гед, казавшийся грузным в своем овчинном полушубке, был мрачен и задумчив.
— Входите, — сказала она. — Выпейте чаю. Какие новости?
— Они пытались бежать к Вальмуту, но за ними по пятам шли судебные приставы из Кахеданана и взяли их в амбаре на выгоне Серри, — выпалил Клирбрук, возбужденно жестикулируя.
— Он убежал?
Сердце Тенар сжалось от страха.
— Не он, — сказал Гед. — Остальные двое.
— В общем, они нашли тело в старой бойне на Круглом Холмс, просто жуть как изуродованное, там, в старой бойне на холмах, и сразу десять, нет, двенадцать мужчин объявили себя судебными приставами и погнались за ними. Прошлой ночью они прочесали все деревни и наутро, перед самым рассветом, их обнаружили в амбаре Серри. Они там чуть не околели от холода.
— Так он мертв? — испуганно спросила Тенар.
Гед снял свой тяжелый полушубок и теперь стягивал, сидя на плетеном стуле у двери, кожаные гетры.
— Онжив, — спокойно сказал Гед. — С ним Иви. Я отвез его к ней утром на тачке. Люди на рассвете прочесывали местность, искали всех троих. Они убили женщину на холмах.
— Ту самую женщину? — шепотом спросила Тенар.
Ее глаза встретились с глазами Геда. Он легонько кивнул.
Клирбрук не захотел ни с кем делиться лаврами рассказчика и громко продолжил:
— Я говорил с некоторыми из тех, что спустились с холмов, и они рассказали мне, что эти четверо шатались близ Кахеданана, время от времени посылая женщину побираться в деревню. У бедняжки все тело было покрыто синяками, ссадинами и пятнами ожогов. Словом, мужчины посылали ее побираться, и она говорила людям в деревне, что если она вернется ни с чем, они еще сильнее изобьют ее, а когда ее спрашивали, зачем ей возвращаться к ним, она отвечала, что сели она не вернется, они придут за ней, к тому же ей, видишь ли, некуда больше идти. Но как-то раз они перегнули палку и забили ее насмерть, тогда они спрятали ее тело в старой бойне, где до сих пор вонь стоит еще та, и, наверное, думали, что надежно замели следы. Прошлой ночью они спустились с холмов сюда, в Долину. Почему ты не позвала на помощь, Гоха? Ястреб сказал, что они шатались вокруг дома, прежде чем он прогнал их. Если бы ты позвала нас, я наверняка услышал бы, или Шенди проснулась бы, у нее слух поострей моего. Ты еще не рассказала ей обо всем?
Тенар покачала головой.
— Тогда я сам пойду и расскажу ей, — сказал старик, обрадованный тем, что первым поведает супруге столь захватывающие новости, и заковылял через двор.
— Никогда бы не подумал, что ты так искусен в обращении с вилами! — крикнул он Геду, хлопнул себя по ляжке, и, посмеиваясь, ушел.
Гед снял тяжелые гетры и заляпанные грязью ботинки, и в носках подошел к огню. Шаровары, жилет и свитер были из теплой шерсти домашней вязки: ни дать ни взять гонтийский пастух с суровым лицом, ястребиным носом и темными, ясными глазами.
— Скоро сюда придут люди, — сказал он. — Дабы рассказать тебе обо всем и узнать, что случилось здесь. Теперь они посадят тех двух беглецов в пустой винный погреб, поставят человек пятнадцать-двадцать охранять их, а двадцать-тридцать мальчишек будут пытаться хотя бы одним глазком взглянуть на пленников…
Он зевнул, потянулся, чтобы размять затекшие руки и плечи, и взглядом спросил у Тенар разрешения присесть к огню.
Она жестом указала на стул у очага.
— Ты, должно быть, вымотан до предела, — прошептала Тенар.
— Я прикорнул немного здесь ночью, не смог больше бороться со сном.
Он снова зевнул. Затем оценивающе посмотрел на нее, чтобы понять, как она себя чувствует.
— Это была мать Ферру, — все так же шепотом, будучи не в силах повысить голос.
Гед кивнул. Он сидел, слегка подавшись вперед, упершись руками в колени, как некогда любил сидеть Флинт, и задумчиво глядел на огонь в очаге. Они были одновременно очень похожи и совсем не похожи, как не похож вросший в землю валун на парящую в вышине птицу. У нее защемило сердце, заныли кости, ее одолевали дурные предчувствия и горечь, давние страхи и мертвящая апатии.
— Ведьма взяла к себе того мужчину, — сказал Гед. — Связала его, на случай, если он вдруг разгуляется. Заткнула зияющие в нем дыры паутиной и кровеостанавливающими заклятиями. Говорит, он доживет до виселицы.
— До виселицы?
— Уж как решит Королевский Суд. Или виселица, или каторжный труд…
Она нахмурилась и покачала головой.
— Нельзя же просто отпустить их, Тенар, — мягко сказал ей Гед, глядя на нее.
— Нельзя.
— Их необходимо наказать, — добавил он, продолжая смотреть на нее.
— «Наказать». Именно так о н говорил. Наказать девочку. Она — плохая. Ее нужно наказать. Наказать также и меня, за то, что взяла ее к себе. За то…
Она с трудом выдавливала из себя слова.
— Я не хочу, чтобы кого-то наказывали!.. Этого не должно случиться… Лучше бы ты убил его!
— Я сделал все, что мог, — сказал Гед.
После долгой паузы она рассмеялась немного нервным смехом:
— Ты и впрямь сделал все, что мог.
— Подумай, как все было легко, — сказал он, снова уставившись на угли, — когда я был волшебником. Не успели бы они глазом моргнуть, как я наложил бы на них там, на дороге, нужное заклятие а погнал бы их прямиком в Вальмут как стадо овец. Или, представь себе, какую заварушку я устроил бы им этой ночью! Они так никогда и не узнали бы, что обрушилось на них.
— Они и сейчас не знают, — сказала она.
Гед посмотрел на нее. В его глазах блеснул робкий, едва заметный огонек триумфа.
— Да, — подтвердил он. — Не знают.
— Что ты так искусен в обращении с вилами… — промурлыкала она.
Он зевнул во весь рот.
— Почему бы тебе не пойти и не вздремнуть немного? Вторая комната по коридору. Если, конечно, тебе не хочется быть в центре внимания. Я вижу, сюда идут Ларк и Дэйзи с детьми.
Услышав голоса, она встала и выглянула в окно.
— Так я и сделаю, — сказал он и вышел из комнаты.
Ларк с мужем, жена кузнеца Дэйзи, и другие жители деревни, как и предсказывал Гед, приходили, сменяя друг друга, в течение всего дня, чтобы сообщить ей новости и услышать ее рассказ. Тенар нашла, что их общество благотворно действует на нее, напряжение, вызванное ужасными переживаниями прошедшей ночи, мало-помалу отпускало ее, пока она наконец не нашла в себе силы взглянуть на происшедшее как на закрытую страницу своей жизни — что случилось, то случилось, горевать больше не о чем.
Этому необходимо было научиться и Ферру, подумала она, но не за одну ночь: на это порой уходит вся жизнь.
Тенар сказала Ларк, когда все остальные ушли:
— Я злюсь на саму себя, когда вспоминаю, как глупо я себя вела.
— Я же говорила тебе, что нужно запирать двери на ночь.
— Нет… А может… Да, говорила.
— Уж я-то помню, — сказала Ларк.
— Однако я имела в виду нечто другое… Когда они явились сюда, мне следовало бежать со всех ног и разбудить Шенди и Клирбрука… возможно, прихватив с собой Ферру, или самой сходить в амбар и взять вилы. Или секатор для яблонь. У него острые, как бритва, лезвия в семь футов длиной. Я содержу его в порядке, как это делал Флинт. Почему я этого не сделала? Почему я ничего не предприняла? Почему я лишь заперла двери и закрыла ставни? Если бы он… Если бы Ястреб не пришел на выручку… Все, что я сделала — соорудила западню для себя и Ферру. В конце концов я выскочила за дверь с разделочным ножом в руках и заорала на них. Я просто ополоумела. Они вряд ли бы бежали без оглядки, едва увидев меня.
— Не знаю, не знаю, — протянула Ларк. — Это выглядит безумием, но, быть может… Не знаю. Что ты могла сделать кроме как запереть дверь? Похоже, мы всю жизнь только тем и занимаемся, что запираем дверь дома, в котором живем.
Они оглядели каменные полы, стены и дымоход, освещенные лучами солнца, бьющими сквозь широкое окно кухни Фермы-под-Дубами, усадьбы фермера Флинта.
— Та девушка, женщина, которую они убили, — сказала Ларк, глядя Тенар прямо в глаза. — Она тоже попалась в ловушку.
Тенар кивнула.
— Мне сказали, что она была на четвертом-пятом месяце беременности.
Они обе замолчали.
— Попалась, — шепотом повторила Тенар.
Ларк откинулась на спинку стула, положив руки на свои полные бедра, ее красивое лицо застыло.
— Страх, — сказала она. — Чего мы так боимся? Почему мы даем им это понять? А чего боятся о ни?
Она вновь взяла чулок, который перед этим штопала, некоторое время молча вертела его, затем, наконец, сказала:
— Почему они боятся нас?
Тенар промолчала.
В дом вбежала Ферру, и Ларк запричитала:
— Вот и моя лапушка пришла! Ну, обними меня, моя девочка!
Ферру торопливо обняла ее и тут же спросила своим хриплым, невыразительным голоском, всматриваясь в лица Ларк и Тенар:
— Что за мужчин они поймали?
Тенар положила веретено и нехотя ответила:
— Один из них — Хэнди. Другого зовут Снаг. Того, кого ранили, зовут Хейк.
Ее глаза задержались на лице Ферру. Оно горело огнем, шрамы побагровели.
— Женщину, которую они убили, звали, кажется, Сенни.
— Сенини, — прошептала девочка.
Тенар кивнула.
— Они убили ее до смерти?
Тенар опять кивнула.
Девочка оглядела комнату, как это сделали перед этим женщины, но ее взгляд, казалось, видел дальше этих каменных стен.
— Вы их убьете?
— Возможно, их повесят.
— Насмерть?
— Да.
Ферру почти безразлично кивнула и вновь выскользнула во двор, присоединившись к игравшим у колодца детям Ларк.
Обе женщины не проронили ни слова. Они молча пряли и штопали, сидя у очага в доме Флинта.
Затянувшееся молчание прервала Ларк.
— Что стало с тем парнем, пастухом, который следовал за ними до самой Фермы? Ты вроде говорила, что его зовут Ястреб?
— Он спит там, — сказала Тенар, кивком головы указав в глубь дома.
— А-а, — протянула Ларк.
Колесо прялки взвизгнуло.
— Я знала его и до вчерашней ночи.
— Ага. По Ре Альби, не так ли?
Тенар кивнула. Колесо вновь взвизгнуло.
— Для того, чтобы преследовать тех троих и напасть на них в темноте с вилами, нужно обладать немалым мужеством. Он уже не молод, ведь так?
После некоторой паузы Тенар продолжила:
— Он перенес тяжелую болезнь, и ему нужна была работа. Я послала его сюда, чтобы он помог Клирбруку. Но старик думает, что все еще в силах сам справиться с работой по ферме, и поэтому он отослал его в горы, к Истокам, пасти овец. Ястреб как раз возвращался оттуда.
— Думаешь теперь оставить его здесь?
— Если он захочет, — сказала Тенар.
Очередная группа жителей деревни пришла на Ферму-под-Дубами, желая услышать рассказ Гохи и поведать о своем участии в поимке убийц, взглянуть на вилы и мысленно соотнести их грозные острия с тремя кровавыми пятнами на повязках человека по имени Хейк, а затем вновь обсудить случившееся. Когда, наконец, наступил вечер, Тенар облегченно вздохнула, позвала со двора Ферру и захлопнула дверь.
Она подняла было руку, чтобы задвинуть засов, но усилием воли заставила себя опустить руку и отойти от двери, оставив ее незапертой.
— Сокол — в твоей комнате, — сообщила ей Ферру, принеся на кухню яйца из кладовой.
— Я забыла сказать тебе, что он здесь… Извини.
— Я знала это, — сказала Ферру, умываясь и моя руки. А когда в комнату вошел еще до конца не проснувшийся, с всклокоченными волосами, Гед, она тут же бросилась к нему.
— Ферру! — воскликнул он и подхватил ее на руки. Она на миг прижалась к нему, но тут же отстранилась. Гед опустил ее на пол.