Идите, друг мой, ищите свою цель, отсеивайте чистое от фальшивого и крепко хватайте то, что пережито столетия и оказалось прогрессивным и нетронутым, оказалось новой верой, древней верой, в которой нужно не почитание, а действие. Этот путь существует, он везде, в любом состоянии, однако он скрыт от неподготовленных, от искателей сенсаций, от тех, кто потворствует своим слабостям. ЯЭто путь полного подчинения и абсолютной дисциплины. Его наградой является угасание. Вас это ужасает? Может быть, вы не хотите терять свою "индивидуальность7, эту химеру, которая столь много значит для западного человека? У вас нет никакой индивидуальности! Вы безликий странник, идущий по коридорам времени, без всяких внутренних ценностей и без какого бы то ни было права на продвижение -- в силу лишь того, что вы родились на свет. Заработайте свое место под солнцем или вечно сидите в тени своей "индивидуальности!7. Познайте себя посредствомп преданности, и когда вы это сделаете, вы сможете радостно погрузиться в лоно истины.
Отправляйтесь к Шейху Шаху Назу в Конию, в Турбе. Он старейший ученик Кутуба /Столпа/, который руководил занятиями Гурджиева. Он, может быть, примет вас.
Всю дорогу в Стамбул я размышлял. Все шейхи были настолько категоричны и критичны, что я не знал, смогу ли когда-нибудь сбросить с себя всю западную обусловленность и попытаться начать учиться заново. Я считал, что смогу сделать это, ибо я уловил проблеск истины, древней истины, скрывающейся в их речах.
Я поклялся себе, что буду следовать за ней так далеко, как только смогу.
Глава 11.
ШЕЙХ ШАХ НАЗ
В Конии, где жил, проповедовал и похоронен Руми, жизнь течет вокруг его гробницы. Шейх был там, творя свою вечернюю молитву. Потом он согласился поговорить со мной. Переводчиком был мальчик.
Мы встретились в его простой квартире, расположенной позади гробницы. В комнате были потертые ковры. Шейх, в белом одеянии с черным капюшоном, знаком Шейха Ордена Мевлави, сидел на белой овчине, покрывающей низкую кушетку. Перед ним на столе лежала зеленоватая мраморная звезда с двенадцатью лучами. Я изучал суфийский ритуал и знал, что эта звезда, известная как Таслим Тадж, часто применяется для того, ячтобы показать присутствие Высокого Шейха Ордена Мевлави, и мои глаза уловили другое одеяние, белое с капюшоном в голубую полоску. Итак, в Конии находился Высокий Шейх.
-- Можете ли вы помочь мне в моих поисках? -- спросил я.
Он улыбнулся: "Сын мой, вы видите перед собой человека, прожившего более восьмидесяти лет, собственные поиски которого закончены лишь наполовину. Но спрашивайте, и я попробую дать вам совет7.
-- Я ищу людей, которые учили Гурджиева, и стремлюсь быть принятым в ученики, -- смело сказал я. -- Не знаю, подхожу ли я для этого, но хочу попытаться.
Шейх несколько секунд смотрел на сеня проницательными голубыми глазами.
-- Вы изучали труды Джурджизаде?
-- Да.
-- Я так не думаю. У меня такое чувство, что слишком многое скрыто, и у меня нет никаких средств проникнуть в тайну.
-- Это, конечно, аллегория, -- медленно сказал он. -- Вы не можете проникнуть в них, потому что они предназначены для другого времени.
-- Как?!..
-- Он прервал меня: "Идемте!7 Он поднялся и сделал мне знак следовать за ним. Мы прошли по переходу и спустились вниз по каменным ступеням в большое помещение, которое, как я представлял, лежало под гробницей. Это была восьмиугольная комната со свободами, высокая, около 20 футов. Обведя ее взглядом, я вдруг увидел нечто, от чего сердце мое перестало биться, и я чуть не задохнулся. Это был высокий столб из слоновой кости с коленчатыми ветвями из того же материала. Каждая ветвь поддерживалась человеком, одетым в ниспадающие дервишские одежды и головной убор конусообразной формы. Неподвижно застыв, они стояли в разных позах. Немного позади, на белой овчине сидел человек, одетый в мантию с многоцветными заплатами, накинутую поверх белого одеяния в голубую полоску. Конусообразный головной убор поразительных оттенков был свободно обвит многоцветным тюрбаном. На его левом плече была любопытная пряжка с тремя язычками, серебряный узор которой служил оправой для мелкой бирюзы, а в руке он держал нитку четок из шариков слоновой кости. Лицо его было скрыто тенью от капюшона. Я стоял зачарованный, упиваясь всей сценой до тех пор, пока Шейх не дернул меня за рукав, и мы ушли.
Вернувшись в гостиную, он спросил меня:
-- Что вы там увидали?
Я ответил, что это, конечно, было собрание дервишей, и что "дерево7, конечно, должно быть то, которое описал Гурджиев.
-- Знаете ли вы, что это было?
Я сознался, что не знаю.
-- Это -- аппарат для связи, обучения и изменения. Люди, державшие ветки, находились в глубоком общении с учителем и в состоянии "стоп7. Поэтому он может учить их на самом глубоком уровне и оценивать их реакции. В каждом крупном учебном центре есть такой аппарат. Он общается через него с нами.
-- Могу ли я спросить, кто этот человек и почему вы мне его показали?
-- Это -- один из Кутубов, а они -- Абдалы. Урок, который вы извлечете из этого, я оставляю на ваше усмпотрение.
-- Это один из учителей Гурджиева?
-- Гурджиев его никогда не видел.
-- Видел ли Гурджиев "дерево?7
-- Нет, им никогда не пользуются так, как он это описывал.
-- Есть ли у меня шанс быть принятым когда-нибудь в школу?
-- Поймите, что мы не набираем учеников, -- ответил старик. -- Мы выбираем или отвергаем. Сегодня вечером вы будете сидеть с некоторыми из наших друзей, а завтра вы отправитесь в Мешед, где вы опишите переживания этой ночи Хассану Кербали, и он ответит на ваш вопрос. Идите с нашим другом и уезжайте рано утром.
Позднее, вечером, после ужина, меня привели в комнату, где сидело около десятка людей. Они были одеты в западные костюмы и сидели на маленьких ковриках, причем каждый носил белую тюбетейку, вышитую белым шелком. Мне выдали тюбетейку и пригласили сесть на свободное место в круге.
Через несколько минут раздались барабанные удары, и жалобные звуки флейты нарушили безмолвие. Стараясь ни о чем не думать, я закрыл глаза и позволил музыке войти в меня. Музыка и настойчивые удары в барабан гипнотизировали меня, и мне казалось, что я скольжу в пространстве к яркой звезде, испускающей лучи разных цветов. Мягко журчащий припев "Ху, Ху7 вошел в мое сознание, и я присоединился к нему скорее потому, что хотел присоединиться, чем думал, что должен это сделать.
Прошло несколько минут, звезда становилась ярче, и на фоне музыки и пения я услышал голос, читающий нараспев по-персидски. Я читал эту фразу много раз и знал ее -начальный стих из "Меснави7 Руми: Биснэв зи най чун хикайст микунал7 -- "Выслушай повесть свирели7. Снова и снова голос повторял одно и то же изречение, и наконец я поплыл обратно к земле, и звезда уменьшилась в блеске. Наступило утро.
Мое путешествие в Мешед не произвело на меня большого впечатления. Мой ум был слишком полон... Моя медитация из "нескольких минут7 оказалась в действительности несколькими часами. Был ли это гипноз? Однако, зачем ему быть? Какая в нем была бы ценность? В моем мозгу бушевали вопросы. Тогда я расслабился. Миссия моя заключалась в том, чтобы запомнить и описать, а не заниматься субъективными исследованиями.
Глава 12.
ХАССАН КЕРБАЛИ
Хассан Кербали был эмалировщиком на базаре Тилла Шахи в Мешеде. Я рассказал о своем переживании. Он внимательно выслушал. Когда я кончил, он поднял глаза:
-- Эти слова -- ваш паспорт. Разные члены той группы слышали Разные члены той группы слышали разные слова, согласно своей способности понимать их. Вы должны начать с основания, не спеша и терпеливо. Вы должны прислушаться к повести свирели. Если вам удастся это сделать и не смотреть назад, если вы сможете полностью принять на себя это обязательство -- вы сможете пойти дальше на пути к пониманию.Если вы позволитесвоему незрелому и пробуждающемуся сознанию иметь старые идеи и интеллектуальные приятности, вы потеряете право на ту точку зрения, которая у сас реально есть.
Я готов попытаться, -- ответил я. -- Надеюсь, у меня хватит смелости сделать это, так как я от начала до конца представляю собой продукт моей обусловленности.
-- Не прибегайте к мирской обусловленности, -- последовал мягкий укор, -- как к постоянному оправданию. Во многом вы вы сами виноваты. Вы могли бы отвергнуть многое из того, что вы приняли некритически.
Человек в своей основе жаден, ленив, потакает своим слабостям и ищет любого удобного случая, чтобы избежать задач, требующих усилия. Физическое усилие менее трудно, чем умственное, а усилие, связанное с развитием, еще более трудно. Умственная дисциплина -- это продукт преднамеренной дисциплины. Не случайно, что у некоторых она есть, а у некоторых ее нет. Если вы готовы к тому, чтобы бороться с собой, -- хорошо; в противном случае ищите более легкий путь, который вас никкуда не приведет, но создаст представление, что тайны жизни открыты для вас.
Возьмите Дзэн, Теософию или йогу, -- все это прибежище для неспособных, которые хотят, чтобы что-то заняло их время и давало бы им нечно сверхъестественное и вознаграждающее. Если бы они использовали на управление своих умственных процессов только четвертую часть той энергии, что они тратят, чтобы вязать из себя узлы и заниматься пустяками, они пошли бы дальше.
Отправляйтесь теперь к Шейху Мохаммеду Дауду в Кандахар. Скажите ему, что Хассан Чайнауки кланяется ему, -- и он снова принялся за работу.
Пересекая афганскую границу, я почувствовал, что внутри что-то действительно сдвинулось. Гурджиев упоминал Афганистан, Бухару, Аму-Дарью, Гиндукуш и Карфиристан, как имеющие жизненную важность. Я знал, что нахожусь на родине традиции.
Глава 13.
ШЕЙХ МОХАМЕД ДАУД
Кандагар оказался знойным; пыльным и гостеприимным городом. Шейх Дауд был владельцем чайханы рядом с Гробницей плаща Пророка, и он сердечно приветствовал меня, устроив жить вместе со своим сыном. Я передал ему послание из Багдада, и его бородатое лицо стало серьезным.
-- Брат, ----- сказал он веско, -- знай, что путь, который ты избрал, долог и труден. Ничто, кроме полного подчинения твоему учителю, не приведет тебя через трудности, которые ты встретишь. Абсолютная и неуклонная вера в него и доверие к нему, -- твои едирнственные руководящие линии. Любое колебание или негативная реакция будет не только мешать, она породит сомнение, которое затуманит твое понимание.
Забудь теперь о Гурджиеве. Это учение не для тебя. То, что теперь устарело, ничего не даст. Учение, предназначенное для передачи в специальное время, продолжае6тся только до тех пор, пока не наступает перерыв для начала другой стадии. Когда начинает действовать новая стадия, тогда старое учение становится бесплодным и выживаютт лишь органические обломки, которые могут быть воплощены в новой фазе. Даже если бы ты сумел удержаться за эти фрагменты, это не помогло бы тебе, ибо вся структура изменилась, а связь между факторами потерпела тонкое переустройство. У Гурджиева было что сказать -- и он это сказал. В тот момент его фрагменты были в одной сфере, теперь -- в другой. То, что существует на Западе, основанное на его учении -- основано на том, что он делал и говорил, а не на том, что он знал. Это учение стало скорее способом существования, а не путем.
-- Можно ли извлечь пользу, следуя этому учению?
-- Только в той степени, что оно дало тебе стимул к поискам более высокого сознания и напомнило, что есть другая сфера существования. Что же качается помощи тебе для достижения этой сферы, то здесь оно бессильно.
-- Если это было чистой аллегорией, полезно ли искать объяснения? -- спросил я.
-- Тебе не удастся поразить меня тем, что ты полностью лишен разума, -- посследовал уничтожающий ответ. -- Тем не менее вопросы твои показывают любопытную незрелость мысли.
Что вдохновляет тебя на то, чтобы рытьчя в устарелом учении? Предположи, например, что Старик в книге "Все и вся7, на самом деле -- пророк Магомет, а его внук Хуссейн представляет сабою Имама Хуссейна, внука Магомета. Куда тебя это приведет? Не лучше ли будет начать с того, чтобы знать эти факты и использовать их для своего руководства, чем тратить время и энергию на то, чтобы с трудом продвигаться среди вещей, -- чтобы раскрыть их и не суметь использовать в контексте более ранней деятельности Гурджиева.
Не хотел бы ты еще знать, что орган Кундабуфер, упоминаемый Гурджиевым, состоит из двух персидских слов: кунда -притуплять и фарр -- великолепие, блеск. Объединенное таким образом слово является техническим термином, обозначающим притупление восприятия себялюбием, и напыщенностью. Сколько времени понадобилось бы, чтобы понять, что это значит и как применяется? Ты хочешь забыть аллегории и сложности, которые были нужны прежде, и внимательно изучать основную линию традиции, в той степени, в ка4кой она тебе теперь доступна. У тебя нет времени, чтобы тратить его на академическое исследование или интеллектуальную оценку полуистины. Если ты будешь беспокоиться по поводу аналогии этой вещи, ты будешь питать собственные неврозы. Если именно это удовлетворяет тебя, тогда следуй этому, и да сохранишь ты свое здоровье.
Мой собственный учитель -- Дил Бар Хан Хунули -- учил Гурджиева. Я знаю, чему он учил его. Хочешь ли ты, чтобы я обучал тебя тому, что ты сможешь больше применять? Иили ты выбрал путь развития, который органически созвучен развивающемуся космосу, в котором человек находит свою реализацию? Оба пути открыты для тебя, но ты можешь следовать только одному. Я пошдю тебя в Пешавар, если ты готов, а оттуда ты будешь странствовать один.
-- Шейх, -- ответил я,-- я готов. Мое единственное намерение -- посвятить себя учению в надежде вытащить свое сознание из трясины и развить себя. Я отправился в путь, чтобы следовать Гурджиевуя, но сейчас я готов следовать тому пути, который дает мне надежду на сознание.
-- Очень хорошо. Повидай Ахмада Мустафу, кузнеца в Пешаваре. Скажи ему, что ты пришел приветствовать Шейха ул Мамайкха, и он дает тебе совет. Помни, путь труден, и если ты споткнешься, спасти себя сможешь только сам. Не жди никаких чудес, но знай, что в конце лежит глубокое, постоянное сознание. Ишк Башад!
Я знал, что я прав. Я имел больше, чем простое чувство, что я нашел свой путь к источнику. Возможно, это было потому, что я уже мыслил по-новому, не просеивая свои впечатления сквозь массу обусловленных реакций. Меня больше не существовало, аналоизировал я свои побуждения, помня себя как раз ради того, чтобы делать это. Я вбирал в себя знание и информацию и сознательно накапливал ее, чтобы использовать, когда понадобится. Часть этого, я знал, уже работала надо мною и разогнала паутину праздности всей моей жизни в отношении развития.
Полное погружение в учение, я знал, было едирнственным путем. Для меня становилось все более и более ясным не только то, что ответы на вопросы, которые я стремился получить, заключались в суфийских учениях, но также и то, чтро их гораздо проще было понять, если смотреть на них с новой, необусловленной точки зрения. Я начал видеть, что мы сами усложняем свою жизнь и затуманиваем свое сознание тем, что вводим факторы, не имеющие никакого реального места и лишь отражающие состояние ума, основанного на отсутствии дисциплинированногог мышления.
Я не мог флиртующе отнестись к учению, куда хотел полностью погрузиться. И я не мог также стать "интеллектуальным суфием7, ибо таких не существует. Либо полное подчинение и полное отождествление со своим учителем, либо ничего. Половинчатая преданность могла создать только бледную тень того, чем моглшо бы стать это отношение.
Человек всегда претендовал на "интеллектуальную свободу7, подразумевая под этим право отходить в любое время от всего, чем он больше не интересовался. Верность людей поверхностна даже тогда, когда она касается их собственного будущего.
Мне было ясно, что академическое или умственное отношение к глубокому учению Суфизма разрушительно для способности человека учиться. Академическое или интеллектуальное исследование не может выйти за пределы измер5ения, кроме ка5к в своей наиболее теоретической форме.
Глава 14.
АХМАД МУСТАФА САРМУНИ
Ахмад Мустафа, кузнец, был человеком, возраст которого мог быть любым больше 80 лет, но на вид ему было под пятьдесят. Его лицо было в морщинах, спокойное, а глубокий взгляд говорил и о внутреннем покое. Он с достоинством приветствовал меня на хорошем английском языке, но говорил медленно, взвешивая свои слова.
-- Понимал ли я, -- спросил он, -- что служило причиной моих поисков?
Я ответил, что начинаю понимать. Сначала это были поиски определенных людей, но теперь это поиски учения, внутренняя потребность.
Он серьезно кивнул: "Следовать учению челове4ка допустимо только тогда, когда это аведет к свяязи с основной струей действительной, развивающейся традиции. Иначе это становится культом личности, и его возможности строго ограничены достижениями человека, за которым следуешь7. "Гурджиев, живший в этом самом доме, учил, что прогресс осуществляется через новую мысль и новое действие. Так как он сам был ограниченным, он мог учить в пределах своих= ограничений и с воего мандата. Связывая это с элементом времени, можно увидеть, что его фаза учения весьма далека от чего-то завершенного.
Человек, принявший Гурджиева в учение, был и моим учителем, это -- Шейх ул Машайх. Шейх выбрал его, чтобы проверить некоторые реакции Запада на суфийску мысль. Проверка идет уже столетия. Гурджиев регулярно сообщад об экспериментах, которые он был послан выполнить. Еще до его смерти его фаза была закончена, однако некоторые все еще вытягивают то, что они считают учением, хотя совсем не знают о технике и еще меньше -- о цели. Даже если бы эта фаза была действующей, они были бы неспособны делать. Их правило и пригодность обучать были неоднократно отвергнуты. Не нам выпускать публичные опровержения, хотя они таниственно говорят о "центрах7, "контактах7, "монастырях7 и Бог весть еще о чем. Те, кто следует им и принимает этот цирк, удовлетворены...7.
Он замолчал, и я спросил: "Но в этом есть что-то несправедливое для тех, кто доверился этому усчению?7
Он пренебрежительно махнул рукой:
-- Это не так, ибо реальное учение всегда доступно, и они могут его найти. Если они довольствуются этими выкрутасами, значит, это их уровень. Те, кто не ослеплен внешней витриной тайны, притязаний на исключительность и прямую связь с нами, всегда находили путь у становлению контакта с истинным. Человек всегда может найти нас, вы сами тому свидете6льство, но будет он принят или нет -- другой вопрос. Не употребляйте в своей речи такие слова, как справедливость и неправедливость. Вы не знаете этого, вы обусловлены и субъективны. Вы не реальны.
Вы гордитесь своей свободой выбора. Разрешите сказать вам, что эта самая свобода больше всего вас запутывает и подрывает. Она дает полный простор для ваших неврозов и заблуждений. Вы должны стремиться к свободе от выбора! Если у вас две возможности, вы тратите время и силы на решение -и приходите в ответу, который вас чаще всего не удовлетворяет.
Можете ли вы понять, какая свобода вакм дается, если у вас нет никакого выбора? Знаете ли вы, что это такое -- уметь выбирать так быстро и уверенно, что во всех намерениях и целях у вас нет никакого выбора? Выбор, который вы делаете, ваше решение основано на итаком позитивном знании, что не может быть и речи о существовании второй альтернативы.
Вы будете изучать эту книгу, которая написана по-английски. Кое-что вам будет в ней хорошо знакомо. Не удивляйтесь, ибо Гурджиев много извлек из нее. Потом я отправлю вас дальше. Вы укажете, в качестве повода для своего путешествия, на изучение археологии, и никому не упоминайте ни о какой своей связи с традицией, за исключением тех, кто сделает вам этот знак или использует пароль, который будет вам дан. Не6 имейте никаких дел с политическими течениями,Ж бурлящими в Пешаваре. Вы -- человек науки, ничего общего с политикой не имеющий.
В Пешаваре я пробыл месяц. Я прочел и перевел "Окруженный стеной сад истины7 Хакина Сапаи. Это было откровение. Вот они, главы и стихи -- основа писаний Гурджиева. Если я нуждался в каком-либо доказательстве, то вот оно.
Однажды вечером пришел вызов. "Садитесь в почтовый автобус до Джелалабада. Остановитесь в гостинице и ждите указаний. Ваш проводник встретит вас с...7
Я почти не замечал пыль, тряску и неудобства этой поездки, настолько напряженно я готовился к переживанию, на которое надеялся.
Глава 15
ШЕЙХ УЛ МАШАЙХ
В Джелалабаде я мало бродил. Пыльный город, несмпотря на свои сады и базар, был мне мало интересен. Я боялся выйти из гостиницы, чтобы не пропустить вызов. Он пришел необычно: я взял такси и приказал шоферу ехать к гробнице Эмира Хабибуллах Хана. Он углубился в старую часть города, остановился около небольшой мечети, открыл мою дверцу, прошептал что-то... и провел меня в мечеть.
Во дворе, одетый в белую мантию с черным тюрбаном на голове, сидел моложавый мужчина с остроконечной бородкой, слегка тронутой сединой. Он предложил мне сесть и несколько секунд задумчиво разглядывал меня, прежде чем начать разговор на прекрасном английском языке.
-- Вы пришли сюда, чтобы найти источник учения. Вы пришли узнать о возможности для вас стать учеником. Обители силы находятся менее чем в сотне миль отсюжда, но вы не можете посетить их.
Он замолк, и я приуныл, но он заговорил снова:
-- Вы -- европее6ц. Вы должны жить, работать, учиться и развиваться на Западе. Там тоже существуют наши центры. Вы совершили путешествие, посвященное открытию того, где находится учение и где можно ему следовать. Учение находится здесь, но здесь вы не можете ему следовать. Вы вернетесь в Европу и войдете там в группу. Ваше путешествие поглотило много времени и денег, вы могли употребить их с большой пользой, но будь, что будет.
Вы можете стать учеником. Вы можете идти по этому пути. Вы будете полностью подчиняться тем, кому поручено руководство этой временной фазой традиции. Да падет в бездну ваше прежнее "я7, обусловленное и загрязненное многими годами ненасытного потворства своим желаниям. Работайте, чтобы создать новую поверхность, на которой может быть написана реальность. Ничего не спрашивайте, всему повинуйтсь. Ощутите ваш путь новыми руками и пусть ваши новые глаза всегда смотрят на новые горизонты. Вы долго, слишком долго увлекались тем, что оттачивали любовно лезвие уважения к самому себе. Отбросьте это бессмысленное времяпрепровождение и живите, а не только существуйте.
Итак, возвращайтесь в Европу, в то место, куда я вас пошлю. Никому не говорите, где оно находится или кого вы увидите там, но погрузите себя в его бараку.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Я вернулся в Европу и разыскал центр, в который был послан. Он оказался в десяти милях от моего дома! Я изучаю, учусь и переживаю события в таком темпе, какого раньше я не мог себе представить. Я не могу писать об остальном и не могу привести дальнейшие подробности, так как не хочу, чтобы искатели сенсацмий, люди, потворствующие своим прихотям и маньяки слетелись бы сюда и создали "новый орден7, нарушив тем самым величественный план развития... Другие могут пойти моим путем, но прежде чем отправиться на "таинственный Восток7, пусть прочтут отрывок из традиций, который мне было разрешено привести здесь:
Притча О Каравае Хлеба или о Трех Областях
Те, кто приводит в замешательство, а таких, несомненно, много, кажущееся появление и исчезновение фаз учения о предназначении человека и от "внутренней жизни7, должны сперва прислушаться к этой древней притче.
Рассмотрим в процессе раскрытия притчи три вещи: пшеницу в полях, воду в реке и соль в шахте. Это -- состояние естественного человека, состояние Первой области. Все эти три вещи находятся в состоянии потенциальности. Каждая созревала, двигалась или развивалась своим собственным путем.
Во Второй области, однако, мы имеем состояние, в котором может быть осуществлено нечто дальнейшее. Пшеница превращается в муку, вода собирается в запасы, соль извлекается и очищается. Это -- область деятельности, труда и применения определенного специального знания для создания результатов. Это также фаза теоретического учителя, в которой формируются определенные материалы для появления Третьей Области.
Третья Область появляется после того, как вода и соль смешиваются с мукой для изготовления теста. Когда из источника доставлены дрожжи, и печь подготовлена к выпечке хлеба, появляется и необходимое знание выпечки хлеба. Это настолько же зависит от "пробы7, насколько и от теоретического знания.
Такова стадия того, что мы называем Школой.
Находясь в стадии материалов, которые доступны, но не обработаны, можно иметь только тот эффект, который естественен для них. Что-то делается не только в своей собственной области -- первой. Во второй области, когда материалы раскрыты, подвергнуты обработке, систематизированы и сохранены, глупо пытаться работать над тем, что касается Третьей Области. Только в Третьей Области происходят процессы, требующие вмешательства специалиста -- "пекаря7.
Теперешняя ситуация относится к Третьей Области. Люди, привязанные в Первой и Второй Областям, не способны увидеть ясно этот процесс. Поэтому большинство их вопросов задаются на основе допущения, что они находятся в первых двух областях. Другие работают во второй области, не сознавая того, что мука собирается для хлеба. Пока эта концепция последовательного и организованного развития Великого Делания не признана ясно, путаница будет продолжаться, и будет невозможно общаться с людьми, непоследовательность которых частично происходит из-за путаницы Областей, а частично из-за их желания присоединиться к чему-то, не дав себе труда реально осознать стадии Работы.
Ничто не делается путем экспериментирования, путем проб и ошибок. Ничто не делается также и шаблонной привязанностью к работе в той области, которая не относится к данному времени, данному месту, данному обществу и его действительным потребностям. Они отличаются от обобщенных теоретических потребностей человечества в целом, как это изображается в предвартельном материале, используемом многими людьми в качестве материала реальной "Работы7.
Успех Работы Третьей Области всегда зависит от правильной формулировки, в правильное время, в правильном месте, с правильными людьми. Таково утверждение постоянных хранителей Традиции.
_______________________
То, что я так долго искал, я нашел в конце концов. Не в гротескных выкрутасах устаревшей системы, не в диалогах интеллектуалов, не в глубоких таинственных пещерах Гиндукуша, но прямо здесь, в своей стране. Я нашел, что подлинная Традиция, верная своей цели, распространилась, чтобы вместить в себя все человечество и предложить единственный реальный, глубокий и целеустремленный путь, ведущий человека к осуществлению своего предназначения.
+
СОДЕРЖАНИЕ
стр Введение 1
1. Хаким Абдул Кадер, торговец коврами. Адана
2. Хашим Мухамед Кхаттат, каллиграф. Багдад
3. Шейх Дауд Юсуф, суфийский шейх. Кербала, ирак 13
4. Атауллах Кармани. медник. Дамаск 28
5. Шейх Гассан Эффенди, суфийский шейх. Иерусалим 32
6. Мохаммпед Мохсин, купец. Алеппо 37
7. Кази Хайдер Гул, поэт. Хомс, Сирия 47
8. Пир Дауд, суфийский Шейх 48
9. Даггаш Рустам, барабанщик. Тавриз, Иран 53
10. Шейх Абдул Мухи, суфийский шейх 57
11. Шейх Шах Наз, суфийский шейх. Кония, Турция 61
12. Хуссейн Кербали, эмалировшик. Масхед, Ирак 64
13. Шейх Мохамед Дауд, суфийский шейх. Кандахар 65
14. Ахмад Мустафа Сармоуни, кузнец. Пешавар 68
15. Шейх ул Машейх. Джелалабад, Афганистан 70
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 71
Отправляйтесь к Шейху Шаху Назу в Конию, в Турбе. Он старейший ученик Кутуба /Столпа/, который руководил занятиями Гурджиева. Он, может быть, примет вас.
Всю дорогу в Стамбул я размышлял. Все шейхи были настолько категоричны и критичны, что я не знал, смогу ли когда-нибудь сбросить с себя всю западную обусловленность и попытаться начать учиться заново. Я считал, что смогу сделать это, ибо я уловил проблеск истины, древней истины, скрывающейся в их речах.
Я поклялся себе, что буду следовать за ней так далеко, как только смогу.
Глава 11.
ШЕЙХ ШАХ НАЗ
В Конии, где жил, проповедовал и похоронен Руми, жизнь течет вокруг его гробницы. Шейх был там, творя свою вечернюю молитву. Потом он согласился поговорить со мной. Переводчиком был мальчик.
Мы встретились в его простой квартире, расположенной позади гробницы. В комнате были потертые ковры. Шейх, в белом одеянии с черным капюшоном, знаком Шейха Ордена Мевлави, сидел на белой овчине, покрывающей низкую кушетку. Перед ним на столе лежала зеленоватая мраморная звезда с двенадцатью лучами. Я изучал суфийский ритуал и знал, что эта звезда, известная как Таслим Тадж, часто применяется для того, ячтобы показать присутствие Высокого Шейха Ордена Мевлави, и мои глаза уловили другое одеяние, белое с капюшоном в голубую полоску. Итак, в Конии находился Высокий Шейх.
-- Можете ли вы помочь мне в моих поисках? -- спросил я.
Он улыбнулся: "Сын мой, вы видите перед собой человека, прожившего более восьмидесяти лет, собственные поиски которого закончены лишь наполовину. Но спрашивайте, и я попробую дать вам совет7.
-- Я ищу людей, которые учили Гурджиева, и стремлюсь быть принятым в ученики, -- смело сказал я. -- Не знаю, подхожу ли я для этого, но хочу попытаться.
Шейх несколько секунд смотрел на сеня проницательными голубыми глазами.
-- Вы изучали труды Джурджизаде?
-- Да.
-- Я так не думаю. У меня такое чувство, что слишком многое скрыто, и у меня нет никаких средств проникнуть в тайну.
-- Это, конечно, аллегория, -- медленно сказал он. -- Вы не можете проникнуть в них, потому что они предназначены для другого времени.
-- Как?!..
-- Он прервал меня: "Идемте!7 Он поднялся и сделал мне знак следовать за ним. Мы прошли по переходу и спустились вниз по каменным ступеням в большое помещение, которое, как я представлял, лежало под гробницей. Это была восьмиугольная комната со свободами, высокая, около 20 футов. Обведя ее взглядом, я вдруг увидел нечто, от чего сердце мое перестало биться, и я чуть не задохнулся. Это был высокий столб из слоновой кости с коленчатыми ветвями из того же материала. Каждая ветвь поддерживалась человеком, одетым в ниспадающие дервишские одежды и головной убор конусообразной формы. Неподвижно застыв, они стояли в разных позах. Немного позади, на белой овчине сидел человек, одетый в мантию с многоцветными заплатами, накинутую поверх белого одеяния в голубую полоску. Конусообразный головной убор поразительных оттенков был свободно обвит многоцветным тюрбаном. На его левом плече была любопытная пряжка с тремя язычками, серебряный узор которой служил оправой для мелкой бирюзы, а в руке он держал нитку четок из шариков слоновой кости. Лицо его было скрыто тенью от капюшона. Я стоял зачарованный, упиваясь всей сценой до тех пор, пока Шейх не дернул меня за рукав, и мы ушли.
Вернувшись в гостиную, он спросил меня:
-- Что вы там увидали?
Я ответил, что это, конечно, было собрание дервишей, и что "дерево7, конечно, должно быть то, которое описал Гурджиев.
-- Знаете ли вы, что это было?
Я сознался, что не знаю.
-- Это -- аппарат для связи, обучения и изменения. Люди, державшие ветки, находились в глубоком общении с учителем и в состоянии "стоп7. Поэтому он может учить их на самом глубоком уровне и оценивать их реакции. В каждом крупном учебном центре есть такой аппарат. Он общается через него с нами.
-- Могу ли я спросить, кто этот человек и почему вы мне его показали?
-- Это -- один из Кутубов, а они -- Абдалы. Урок, который вы извлечете из этого, я оставляю на ваше усмпотрение.
-- Это один из учителей Гурджиева?
-- Гурджиев его никогда не видел.
-- Видел ли Гурджиев "дерево?7
-- Нет, им никогда не пользуются так, как он это описывал.
-- Есть ли у меня шанс быть принятым когда-нибудь в школу?
-- Поймите, что мы не набираем учеников, -- ответил старик. -- Мы выбираем или отвергаем. Сегодня вечером вы будете сидеть с некоторыми из наших друзей, а завтра вы отправитесь в Мешед, где вы опишите переживания этой ночи Хассану Кербали, и он ответит на ваш вопрос. Идите с нашим другом и уезжайте рано утром.
Позднее, вечером, после ужина, меня привели в комнату, где сидело около десятка людей. Они были одеты в западные костюмы и сидели на маленьких ковриках, причем каждый носил белую тюбетейку, вышитую белым шелком. Мне выдали тюбетейку и пригласили сесть на свободное место в круге.
Через несколько минут раздались барабанные удары, и жалобные звуки флейты нарушили безмолвие. Стараясь ни о чем не думать, я закрыл глаза и позволил музыке войти в меня. Музыка и настойчивые удары в барабан гипнотизировали меня, и мне казалось, что я скольжу в пространстве к яркой звезде, испускающей лучи разных цветов. Мягко журчащий припев "Ху, Ху7 вошел в мое сознание, и я присоединился к нему скорее потому, что хотел присоединиться, чем думал, что должен это сделать.
Прошло несколько минут, звезда становилась ярче, и на фоне музыки и пения я услышал голос, читающий нараспев по-персидски. Я читал эту фразу много раз и знал ее -начальный стих из "Меснави7 Руми: Биснэв зи най чун хикайст микунал7 -- "Выслушай повесть свирели7. Снова и снова голос повторял одно и то же изречение, и наконец я поплыл обратно к земле, и звезда уменьшилась в блеске. Наступило утро.
Мое путешествие в Мешед не произвело на меня большого впечатления. Мой ум был слишком полон... Моя медитация из "нескольких минут7 оказалась в действительности несколькими часами. Был ли это гипноз? Однако, зачем ему быть? Какая в нем была бы ценность? В моем мозгу бушевали вопросы. Тогда я расслабился. Миссия моя заключалась в том, чтобы запомнить и описать, а не заниматься субъективными исследованиями.
Глава 12.
ХАССАН КЕРБАЛИ
Хассан Кербали был эмалировщиком на базаре Тилла Шахи в Мешеде. Я рассказал о своем переживании. Он внимательно выслушал. Когда я кончил, он поднял глаза:
-- Эти слова -- ваш паспорт. Разные члены той группы слышали Разные члены той группы слышали разные слова, согласно своей способности понимать их. Вы должны начать с основания, не спеша и терпеливо. Вы должны прислушаться к повести свирели. Если вам удастся это сделать и не смотреть назад, если вы сможете полностью принять на себя это обязательство -- вы сможете пойти дальше на пути к пониманию.Если вы позволитесвоему незрелому и пробуждающемуся сознанию иметь старые идеи и интеллектуальные приятности, вы потеряете право на ту точку зрения, которая у сас реально есть.
Я готов попытаться, -- ответил я. -- Надеюсь, у меня хватит смелости сделать это, так как я от начала до конца представляю собой продукт моей обусловленности.
-- Не прибегайте к мирской обусловленности, -- последовал мягкий укор, -- как к постоянному оправданию. Во многом вы вы сами виноваты. Вы могли бы отвергнуть многое из того, что вы приняли некритически.
Человек в своей основе жаден, ленив, потакает своим слабостям и ищет любого удобного случая, чтобы избежать задач, требующих усилия. Физическое усилие менее трудно, чем умственное, а усилие, связанное с развитием, еще более трудно. Умственная дисциплина -- это продукт преднамеренной дисциплины. Не случайно, что у некоторых она есть, а у некоторых ее нет. Если вы готовы к тому, чтобы бороться с собой, -- хорошо; в противном случае ищите более легкий путь, который вас никкуда не приведет, но создаст представление, что тайны жизни открыты для вас.
Возьмите Дзэн, Теософию или йогу, -- все это прибежище для неспособных, которые хотят, чтобы что-то заняло их время и давало бы им нечно сверхъестественное и вознаграждающее. Если бы они использовали на управление своих умственных процессов только четвертую часть той энергии, что они тратят, чтобы вязать из себя узлы и заниматься пустяками, они пошли бы дальше.
Отправляйтесь теперь к Шейху Мохаммеду Дауду в Кандахар. Скажите ему, что Хассан Чайнауки кланяется ему, -- и он снова принялся за работу.
Пересекая афганскую границу, я почувствовал, что внутри что-то действительно сдвинулось. Гурджиев упоминал Афганистан, Бухару, Аму-Дарью, Гиндукуш и Карфиристан, как имеющие жизненную важность. Я знал, что нахожусь на родине традиции.
Глава 13.
ШЕЙХ МОХАМЕД ДАУД
Кандагар оказался знойным; пыльным и гостеприимным городом. Шейх Дауд был владельцем чайханы рядом с Гробницей плаща Пророка, и он сердечно приветствовал меня, устроив жить вместе со своим сыном. Я передал ему послание из Багдада, и его бородатое лицо стало серьезным.
-- Брат, ----- сказал он веско, -- знай, что путь, который ты избрал, долог и труден. Ничто, кроме полного подчинения твоему учителю, не приведет тебя через трудности, которые ты встретишь. Абсолютная и неуклонная вера в него и доверие к нему, -- твои едирнственные руководящие линии. Любое колебание или негативная реакция будет не только мешать, она породит сомнение, которое затуманит твое понимание.
Забудь теперь о Гурджиеве. Это учение не для тебя. То, что теперь устарело, ничего не даст. Учение, предназначенное для передачи в специальное время, продолжае6тся только до тех пор, пока не наступает перерыв для начала другой стадии. Когда начинает действовать новая стадия, тогда старое учение становится бесплодным и выживаютт лишь органические обломки, которые могут быть воплощены в новой фазе. Даже если бы ты сумел удержаться за эти фрагменты, это не помогло бы тебе, ибо вся структура изменилась, а связь между факторами потерпела тонкое переустройство. У Гурджиева было что сказать -- и он это сказал. В тот момент его фрагменты были в одной сфере, теперь -- в другой. То, что существует на Западе, основанное на его учении -- основано на том, что он делал и говорил, а не на том, что он знал. Это учение стало скорее способом существования, а не путем.
-- Можно ли извлечь пользу, следуя этому учению?
-- Только в той степени, что оно дало тебе стимул к поискам более высокого сознания и напомнило, что есть другая сфера существования. Что же качается помощи тебе для достижения этой сферы, то здесь оно бессильно.
-- Если это было чистой аллегорией, полезно ли искать объяснения? -- спросил я.
-- Тебе не удастся поразить меня тем, что ты полностью лишен разума, -- посследовал уничтожающий ответ. -- Тем не менее вопросы твои показывают любопытную незрелость мысли.
Что вдохновляет тебя на то, чтобы рытьчя в устарелом учении? Предположи, например, что Старик в книге "Все и вся7, на самом деле -- пророк Магомет, а его внук Хуссейн представляет сабою Имама Хуссейна, внука Магомета. Куда тебя это приведет? Не лучше ли будет начать с того, чтобы знать эти факты и использовать их для своего руководства, чем тратить время и энергию на то, чтобы с трудом продвигаться среди вещей, -- чтобы раскрыть их и не суметь использовать в контексте более ранней деятельности Гурджиева.
Не хотел бы ты еще знать, что орган Кундабуфер, упоминаемый Гурджиевым, состоит из двух персидских слов: кунда -притуплять и фарр -- великолепие, блеск. Объединенное таким образом слово является техническим термином, обозначающим притупление восприятия себялюбием, и напыщенностью. Сколько времени понадобилось бы, чтобы понять, что это значит и как применяется? Ты хочешь забыть аллегории и сложности, которые были нужны прежде, и внимательно изучать основную линию традиции, в той степени, в ка4кой она тебе теперь доступна. У тебя нет времени, чтобы тратить его на академическое исследование или интеллектуальную оценку полуистины. Если ты будешь беспокоиться по поводу аналогии этой вещи, ты будешь питать собственные неврозы. Если именно это удовлетворяет тебя, тогда следуй этому, и да сохранишь ты свое здоровье.
Мой собственный учитель -- Дил Бар Хан Хунули -- учил Гурджиева. Я знаю, чему он учил его. Хочешь ли ты, чтобы я обучал тебя тому, что ты сможешь больше применять? Иили ты выбрал путь развития, который органически созвучен развивающемуся космосу, в котором человек находит свою реализацию? Оба пути открыты для тебя, но ты можешь следовать только одному. Я пошдю тебя в Пешавар, если ты готов, а оттуда ты будешь странствовать один.
-- Шейх, -- ответил я,-- я готов. Мое единственное намерение -- посвятить себя учению в надежде вытащить свое сознание из трясины и развить себя. Я отправился в путь, чтобы следовать Гурджиевуя, но сейчас я готов следовать тому пути, который дает мне надежду на сознание.
-- Очень хорошо. Повидай Ахмада Мустафу, кузнеца в Пешаваре. Скажи ему, что ты пришел приветствовать Шейха ул Мамайкха, и он дает тебе совет. Помни, путь труден, и если ты споткнешься, спасти себя сможешь только сам. Не жди никаких чудес, но знай, что в конце лежит глубокое, постоянное сознание. Ишк Башад!
Я знал, что я прав. Я имел больше, чем простое чувство, что я нашел свой путь к источнику. Возможно, это было потому, что я уже мыслил по-новому, не просеивая свои впечатления сквозь массу обусловленных реакций. Меня больше не существовало, аналоизировал я свои побуждения, помня себя как раз ради того, чтобы делать это. Я вбирал в себя знание и информацию и сознательно накапливал ее, чтобы использовать, когда понадобится. Часть этого, я знал, уже работала надо мною и разогнала паутину праздности всей моей жизни в отношении развития.
Полное погружение в учение, я знал, было едирнственным путем. Для меня становилось все более и более ясным не только то, что ответы на вопросы, которые я стремился получить, заключались в суфийских учениях, но также и то, чтро их гораздо проще было понять, если смотреть на них с новой, необусловленной точки зрения. Я начал видеть, что мы сами усложняем свою жизнь и затуманиваем свое сознание тем, что вводим факторы, не имеющие никакого реального места и лишь отражающие состояние ума, основанного на отсутствии дисциплинированногог мышления.
Я не мог флиртующе отнестись к учению, куда хотел полностью погрузиться. И я не мог также стать "интеллектуальным суфием7, ибо таких не существует. Либо полное подчинение и полное отождествление со своим учителем, либо ничего. Половинчатая преданность могла создать только бледную тень того, чем моглшо бы стать это отношение.
Человек всегда претендовал на "интеллектуальную свободу7, подразумевая под этим право отходить в любое время от всего, чем он больше не интересовался. Верность людей поверхностна даже тогда, когда она касается их собственного будущего.
Мне было ясно, что академическое или умственное отношение к глубокому учению Суфизма разрушительно для способности человека учиться. Академическое или интеллектуальное исследование не может выйти за пределы измер5ения, кроме ка5к в своей наиболее теоретической форме.
Глава 14.
АХМАД МУСТАФА САРМУНИ
Ахмад Мустафа, кузнец, был человеком, возраст которого мог быть любым больше 80 лет, но на вид ему было под пятьдесят. Его лицо было в морщинах, спокойное, а глубокий взгляд говорил и о внутреннем покое. Он с достоинством приветствовал меня на хорошем английском языке, но говорил медленно, взвешивая свои слова.
-- Понимал ли я, -- спросил он, -- что служило причиной моих поисков?
Я ответил, что начинаю понимать. Сначала это были поиски определенных людей, но теперь это поиски учения, внутренняя потребность.
Он серьезно кивнул: "Следовать учению челове4ка допустимо только тогда, когда это аведет к свяязи с основной струей действительной, развивающейся традиции. Иначе это становится культом личности, и его возможности строго ограничены достижениями человека, за которым следуешь7. "Гурджиев, живший в этом самом доме, учил, что прогресс осуществляется через новую мысль и новое действие. Так как он сам был ограниченным, он мог учить в пределах своих= ограничений и с воего мандата. Связывая это с элементом времени, можно увидеть, что его фаза учения весьма далека от чего-то завершенного.
Человек, принявший Гурджиева в учение, был и моим учителем, это -- Шейх ул Машайх. Шейх выбрал его, чтобы проверить некоторые реакции Запада на суфийску мысль. Проверка идет уже столетия. Гурджиев регулярно сообщад об экспериментах, которые он был послан выполнить. Еще до его смерти его фаза была закончена, однако некоторые все еще вытягивают то, что они считают учением, хотя совсем не знают о технике и еще меньше -- о цели. Даже если бы эта фаза была действующей, они были бы неспособны делать. Их правило и пригодность обучать были неоднократно отвергнуты. Не нам выпускать публичные опровержения, хотя они таниственно говорят о "центрах7, "контактах7, "монастырях7 и Бог весть еще о чем. Те, кто следует им и принимает этот цирк, удовлетворены...7.
Он замолчал, и я спросил: "Но в этом есть что-то несправедливое для тех, кто доверился этому усчению?7
Он пренебрежительно махнул рукой:
-- Это не так, ибо реальное учение всегда доступно, и они могут его найти. Если они довольствуются этими выкрутасами, значит, это их уровень. Те, кто не ослеплен внешней витриной тайны, притязаний на исключительность и прямую связь с нами, всегда находили путь у становлению контакта с истинным. Человек всегда может найти нас, вы сами тому свидете6льство, но будет он принят или нет -- другой вопрос. Не употребляйте в своей речи такие слова, как справедливость и неправедливость. Вы не знаете этого, вы обусловлены и субъективны. Вы не реальны.
Вы гордитесь своей свободой выбора. Разрешите сказать вам, что эта самая свобода больше всего вас запутывает и подрывает. Она дает полный простор для ваших неврозов и заблуждений. Вы должны стремиться к свободе от выбора! Если у вас две возможности, вы тратите время и силы на решение -и приходите в ответу, который вас чаще всего не удовлетворяет.
Можете ли вы понять, какая свобода вакм дается, если у вас нет никакого выбора? Знаете ли вы, что это такое -- уметь выбирать так быстро и уверенно, что во всех намерениях и целях у вас нет никакого выбора? Выбор, который вы делаете, ваше решение основано на итаком позитивном знании, что не может быть и речи о существовании второй альтернативы.
Вы будете изучать эту книгу, которая написана по-английски. Кое-что вам будет в ней хорошо знакомо. Не удивляйтесь, ибо Гурджиев много извлек из нее. Потом я отправлю вас дальше. Вы укажете, в качестве повода для своего путешествия, на изучение археологии, и никому не упоминайте ни о какой своей связи с традицией, за исключением тех, кто сделает вам этот знак или использует пароль, который будет вам дан. Не6 имейте никаких дел с политическими течениями,Ж бурлящими в Пешаваре. Вы -- человек науки, ничего общего с политикой не имеющий.
В Пешаваре я пробыл месяц. Я прочел и перевел "Окруженный стеной сад истины7 Хакина Сапаи. Это было откровение. Вот они, главы и стихи -- основа писаний Гурджиева. Если я нуждался в каком-либо доказательстве, то вот оно.
Однажды вечером пришел вызов. "Садитесь в почтовый автобус до Джелалабада. Остановитесь в гостинице и ждите указаний. Ваш проводник встретит вас с...7
Я почти не замечал пыль, тряску и неудобства этой поездки, настолько напряженно я готовился к переживанию, на которое надеялся.
Глава 15
ШЕЙХ УЛ МАШАЙХ
В Джелалабаде я мало бродил. Пыльный город, несмпотря на свои сады и базар, был мне мало интересен. Я боялся выйти из гостиницы, чтобы не пропустить вызов. Он пришел необычно: я взял такси и приказал шоферу ехать к гробнице Эмира Хабибуллах Хана. Он углубился в старую часть города, остановился около небольшой мечети, открыл мою дверцу, прошептал что-то... и провел меня в мечеть.
Во дворе, одетый в белую мантию с черным тюрбаном на голове, сидел моложавый мужчина с остроконечной бородкой, слегка тронутой сединой. Он предложил мне сесть и несколько секунд задумчиво разглядывал меня, прежде чем начать разговор на прекрасном английском языке.
-- Вы пришли сюда, чтобы найти источник учения. Вы пришли узнать о возможности для вас стать учеником. Обители силы находятся менее чем в сотне миль отсюжда, но вы не можете посетить их.
Он замолк, и я приуныл, но он заговорил снова:
-- Вы -- европее6ц. Вы должны жить, работать, учиться и развиваться на Западе. Там тоже существуют наши центры. Вы совершили путешествие, посвященное открытию того, где находится учение и где можно ему следовать. Учение находится здесь, но здесь вы не можете ему следовать. Вы вернетесь в Европу и войдете там в группу. Ваше путешествие поглотило много времени и денег, вы могли употребить их с большой пользой, но будь, что будет.
Вы можете стать учеником. Вы можете идти по этому пути. Вы будете полностью подчиняться тем, кому поручено руководство этой временной фазой традиции. Да падет в бездну ваше прежнее "я7, обусловленное и загрязненное многими годами ненасытного потворства своим желаниям. Работайте, чтобы создать новую поверхность, на которой может быть написана реальность. Ничего не спрашивайте, всему повинуйтсь. Ощутите ваш путь новыми руками и пусть ваши новые глаза всегда смотрят на новые горизонты. Вы долго, слишком долго увлекались тем, что оттачивали любовно лезвие уважения к самому себе. Отбросьте это бессмысленное времяпрепровождение и живите, а не только существуйте.
Итак, возвращайтесь в Европу, в то место, куда я вас пошлю. Никому не говорите, где оно находится или кого вы увидите там, но погрузите себя в его бараку.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Я вернулся в Европу и разыскал центр, в который был послан. Он оказался в десяти милях от моего дома! Я изучаю, учусь и переживаю события в таком темпе, какого раньше я не мог себе представить. Я не могу писать об остальном и не могу привести дальнейшие подробности, так как не хочу, чтобы искатели сенсацмий, люди, потворствующие своим прихотям и маньяки слетелись бы сюда и создали "новый орден7, нарушив тем самым величественный план развития... Другие могут пойти моим путем, но прежде чем отправиться на "таинственный Восток7, пусть прочтут отрывок из традиций, который мне было разрешено привести здесь:
Притча О Каравае Хлеба или о Трех Областях
Те, кто приводит в замешательство, а таких, несомненно, много, кажущееся появление и исчезновение фаз учения о предназначении человека и от "внутренней жизни7, должны сперва прислушаться к этой древней притче.
Рассмотрим в процессе раскрытия притчи три вещи: пшеницу в полях, воду в реке и соль в шахте. Это -- состояние естественного человека, состояние Первой области. Все эти три вещи находятся в состоянии потенциальности. Каждая созревала, двигалась или развивалась своим собственным путем.
Во Второй области, однако, мы имеем состояние, в котором может быть осуществлено нечто дальнейшее. Пшеница превращается в муку, вода собирается в запасы, соль извлекается и очищается. Это -- область деятельности, труда и применения определенного специального знания для создания результатов. Это также фаза теоретического учителя, в которой формируются определенные материалы для появления Третьей Области.
Третья Область появляется после того, как вода и соль смешиваются с мукой для изготовления теста. Когда из источника доставлены дрожжи, и печь подготовлена к выпечке хлеба, появляется и необходимое знание выпечки хлеба. Это настолько же зависит от "пробы7, насколько и от теоретического знания.
Такова стадия того, что мы называем Школой.
Находясь в стадии материалов, которые доступны, но не обработаны, можно иметь только тот эффект, который естественен для них. Что-то делается не только в своей собственной области -- первой. Во второй области, когда материалы раскрыты, подвергнуты обработке, систематизированы и сохранены, глупо пытаться работать над тем, что касается Третьей Области. Только в Третьей Области происходят процессы, требующие вмешательства специалиста -- "пекаря7.
Теперешняя ситуация относится к Третьей Области. Люди, привязанные в Первой и Второй Областям, не способны увидеть ясно этот процесс. Поэтому большинство их вопросов задаются на основе допущения, что они находятся в первых двух областях. Другие работают во второй области, не сознавая того, что мука собирается для хлеба. Пока эта концепция последовательного и организованного развития Великого Делания не признана ясно, путаница будет продолжаться, и будет невозможно общаться с людьми, непоследовательность которых частично происходит из-за путаницы Областей, а частично из-за их желания присоединиться к чему-то, не дав себе труда реально осознать стадии Работы.
Ничто не делается путем экспериментирования, путем проб и ошибок. Ничто не делается также и шаблонной привязанностью к работе в той области, которая не относится к данному времени, данному месту, данному обществу и его действительным потребностям. Они отличаются от обобщенных теоретических потребностей человечества в целом, как это изображается в предвартельном материале, используемом многими людьми в качестве материала реальной "Работы7.
Успех Работы Третьей Области всегда зависит от правильной формулировки, в правильное время, в правильном месте, с правильными людьми. Таково утверждение постоянных хранителей Традиции.
_______________________
То, что я так долго искал, я нашел в конце концов. Не в гротескных выкрутасах устаревшей системы, не в диалогах интеллектуалов, не в глубоких таинственных пещерах Гиндукуша, но прямо здесь, в своей стране. Я нашел, что подлинная Традиция, верная своей цели, распространилась, чтобы вместить в себя все человечество и предложить единственный реальный, глубокий и целеустремленный путь, ведущий человека к осуществлению своего предназначения.
+
СОДЕРЖАНИЕ
стр Введение 1
1. Хаким Абдул Кадер, торговец коврами. Адана
2. Хашим Мухамед Кхаттат, каллиграф. Багдад
3. Шейх Дауд Юсуф, суфийский шейх. Кербала, ирак 13
4. Атауллах Кармани. медник. Дамаск 28
5. Шейх Гассан Эффенди, суфийский шейх. Иерусалим 32
6. Мохаммпед Мохсин, купец. Алеппо 37
7. Кази Хайдер Гул, поэт. Хомс, Сирия 47
8. Пир Дауд, суфийский Шейх 48
9. Даггаш Рустам, барабанщик. Тавриз, Иран 53
10. Шейх Абдул Мухи, суфийский шейх 57
11. Шейх Шах Наз, суфийский шейх. Кония, Турция 61
12. Хуссейн Кербали, эмалировшик. Масхед, Ирак 64
13. Шейх Мохамед Дауд, суфийский шейх. Кандахар 65
14. Ахмад Мустафа Сармоуни, кузнец. Пешавар 68
15. Шейх ул Машейх. Джелалабад, Афганистан 70
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 71