Страница:
- Куда он летит?
- Не знаю.
Крошка-Крестик поднимает лицо к небу, следя за медленным движением
самолета. Ее лицо помрачнело, и губы сжаты, словно ей страшно или больно.
- Он как ястреб, - говорит она. - Когда в небе появляется ястреб, я
чувствую его тень, холодную-прехолодную, и она медленно-медленно кружит,
потому что ястреб высматривает добычу.
- Значит, ты как курица. Куры ведь разбегаются, когда над ними кружит
ястреб!
Солдат шутит, а между тем он тоже чувствует, как от гула двигателей чаще
бьется его сердце.
Он видит, как летит "стратофортресс" над морем, летит в Корею много
долгих часов; волны на море похожи на морщины; небо такое чистое -
темно-синее в зените, бирюзовое на горизонте, - словно никогда не погаснет
закатный свет. В отсеках самолета-гиганта уложены бомбы, ровными рядами
уложены тонны смерти.
Самолет медленно удаляется в сторону пустыни, и ветер развеивает белый
след. Наступает тяжелое, почти мучительное молчание, и солдату приходится
сделать усилие, чтобы подняться с камня, на котором он сидел. Некоторое время
он стоит, глядя на девочку, сидящую под прямым углом к иссохшей земле.
- Я ухожу, - говорит он.
- Приходите завтра, - просит Крошка-Крестик.
Солдат хочет сказать, что он не придет ни завтра, ни потом, - может быть,
не придет никогда, потому что он тоже должен лететь в Корею. Но не решается и
только повторяет еще раз, как-то неуклюже:
- Я ухожу.
Крошка-Крестик слушает его шаги, удаляющиеся по пыльной дороге. Снова
налетает ветер. Теперь он холодный, и она вздрагивает под шерстяным
покрывалом. Солнце стоит низко, его лучи почти горизонтальны, и тепло
дотягивается до нее между порывами ветра, точно согревая дыханием.
Наступает час, когда синева истончается, рассасывается. Крошка-Крестик
чувствует это своими потрескавшимися губами, веками, кончиками пальцев. Даже
земля уже не такая твердая, как будто свет взрыхлил ее.
Снова Крошка-Крестик зовет своих подружек пчел, и ящериц, и охмелевших от
солнца саламандр, и жучков, и букашек, и муравьев, что ползают стройными
колоннами. Она зовет их всех, напевая песенку, которой научил ее старый
Бахти:
Созданья, созданья,
живые созданья,
унесите меня с собой в небо,
унесите меня с собой в небо,
живые созданья.
Она вытягивает вперед руки, силясь удержать воздух и свет. Она не хочет
уходить. Вот бы все осталось, не исчезало, не пряталось бы в свои норки и
тайнички.
Это час, когда свет жжется и делает больно, злой свет, брызжущий из
глубины синевы. Крошка-Крестик сидит не шевелится, и в ней растет страх.
Вместо солнца в небе появилась звезда, синее-синее светило, оно смотрит, и
взгляд его упирается прямо в лоб Крошки-Крестика. На нем маска из перьев и
чешуи; оно идет, пританцовывая, топая ногами по земле; оно летит как самолет,
как ястреб, и тень его точно плащом накрывает долину.
Это он, Сакуасохо, так его зовут. Он один, и он идет к покинутой деревне
по дороге из небесной синевы. Его единственный глаз глядит на
Крошку-Крестика, и этот жуткий взгляд жжет и леденит одновременно.
Крошка-Крестик хорошо его знает. Это он ужалил ее как шершень давеча с
бескрайнего пустого неба. Каждый день в один и тот же час, когда солнце
клонится к закату, а ящерицы прячутся под камни, когда мухи тяжелеют и
садятся куда придется, - в этот час появляется он.
Похожий на воина-великана, стоит он по ту сторону неба и глядит на
деревню своим жутким взглядом, который жжет и леденит. Он глядит в глаза
Крошки-Крестика, как не глядел никто и никогда.
Крошка-Крестик чувствует ясный свет - чистый синий свет, который
проникает в нее до самого сердца и пьянит, словно родниковая вода. Свет,
ласковый, как южный ветер, что приносит запахи трав и диких цветов.
И вот сегодня впервые светило не стоит неподвижно в небе. Оно медленно
приближается, парит, летит, словно плывет по быстрой реке. Его синий взгляд
устремлен в глаза Крошки-Крестика, он светится таким ярким светом, что она
закрывает лицо обеими руками.
Часто-часто бьется сердце Крошки-Крестика. Никогда она не видела ничего
прекраснее.
- Кто ты? - кричит она.
Но воин не отвечает. Вот он, Сакуасохо, стоит на каменном утесе прямо
перед ней.
И вдруг Крошка-Крестик понимает, что он - синяя звезда: та звезда, что
живет в небе и однажды спускается на землю, чтобы танцевать на деревенской
площади.
Она хочет вскочить и убежать, но свет из глаза Сакуасохо проник в нее и
не дает шевельнуться. Когда воин начнет свой танец, мужчины, женщины и дети
начнут умирать на земле. Самолеты медленно кружат в небе. Так высоко, что их
едва видно, но они видят все и высматривают добычу. Огонь и смерть повсюду
вокруг утеса, даже море загорелось, будто полно не воды, а смолы. Большие
города охвачены ослепительным пламенем, низвергающимся с небес.
Крошка-Крестик слышит громовые раскаты и взрывы, плач детей и вой собак,
обреченных на смерть. Ветер кружит, дуя все сильнее, это уже не танец, это
скачка обезумевшей лошади.
Крошка-Крестик закрывает руками глаза. Почему, почему люди этого хотят?
Но поздно, слишком поздно, и, может статься, великан с синей звезды больше не
вернется в небо. Воин пришел танцевать на деревенской площади, как танцевал
когда-то старый Бахти - он сам ей рассказывал - в Хотевилле до Великой войны.
Великан Сакуасохо стоит перед крутым утесом, медлит, словно не решаясь
войти. Он глядит на Крошку-Крестика, и взгляд его жалит и жжет внутри головы
так сильно, что она не может больше терпеть. Она кричит, вскакивает - и
замирает, откинув назад руки. Крик застревает у нее в горле, и сжимается
сердце, потому что она вдруг видит перед собой синее-синее, словно широко
раскрывшийся глаз великана, небо.
Крошка-Крестик молчит. Слезы набухают под ее веками - слишком силен свет
солнца и синевы. Покачнувшись на иссохшей земле на краю обрыва, она видит
медленно вращающийся вокруг нее горизонт, видит все в точности как говорил
солдат: широкую желтую равнину, темные овраги, красные дороги, огромные
силуэты далеких плато. Она срывается с места и бежит, бежит по улочкам
покинутой деревни, через тень и свет, под синим небом, без единого крика.
Примечание
Сакуасохо - бог Синей звезды или воплощение Синей звезды.
Легенда североамериканских индейцев хопи.
Бог Тайова породил других богов и повелел им создать вселенную. Первый
мир назывался Топела. В нем были и суша, и океан, и живые организмы, и люди,
созданные новыми богами. Но живые существа не слушались богов и были
уничтожены Великим потопом. Следующие два мира тоже оказались неудачными и
так же были разрушены. Наш мир - четвертый.
Одно из самых древних пророчеств хопи говорит о возвращении на Землю бога
Синей звезды Сакуасохо, который пока еще находится далеко и не видим, но
скоро появится в небе. Его появление ознаменует собой начало на Земле новой,
пятой по счету, эры.
Пророчество хопи гласит: "Бог Синей звезды появится на небесах, и мир
снова изменится. Когда Сакуасохо снимет свою маску и начнет танцевать на
рыночной площади перед непосвященными, - настанет Великий день очищения".
В процессе изменения мира пропадет все зло. Неправедное и материальное
будет разрушено. Какое-то время не будет ни ритуалов, ни веры. Но потом земля
возродится, как возродятся и ритуалы, отмечающие начало нового цикла жизни.
---------------------
Перевод: Нины Хотинской
Сканировал: k-175
Источник: сборник новелл "Небесные жители", Москва, "Самокат", 2006 г.
- Не знаю.
Крошка-Крестик поднимает лицо к небу, следя за медленным движением
самолета. Ее лицо помрачнело, и губы сжаты, словно ей страшно или больно.
- Он как ястреб, - говорит она. - Когда в небе появляется ястреб, я
чувствую его тень, холодную-прехолодную, и она медленно-медленно кружит,
потому что ястреб высматривает добычу.
- Значит, ты как курица. Куры ведь разбегаются, когда над ними кружит
ястреб!
Солдат шутит, а между тем он тоже чувствует, как от гула двигателей чаще
бьется его сердце.
Он видит, как летит "стратофортресс" над морем, летит в Корею много
долгих часов; волны на море похожи на морщины; небо такое чистое -
темно-синее в зените, бирюзовое на горизонте, - словно никогда не погаснет
закатный свет. В отсеках самолета-гиганта уложены бомбы, ровными рядами
уложены тонны смерти.
Самолет медленно удаляется в сторону пустыни, и ветер развеивает белый
след. Наступает тяжелое, почти мучительное молчание, и солдату приходится
сделать усилие, чтобы подняться с камня, на котором он сидел. Некоторое время
он стоит, глядя на девочку, сидящую под прямым углом к иссохшей земле.
- Я ухожу, - говорит он.
- Приходите завтра, - просит Крошка-Крестик.
Солдат хочет сказать, что он не придет ни завтра, ни потом, - может быть,
не придет никогда, потому что он тоже должен лететь в Корею. Но не решается и
только повторяет еще раз, как-то неуклюже:
- Я ухожу.
Крошка-Крестик слушает его шаги, удаляющиеся по пыльной дороге. Снова
налетает ветер. Теперь он холодный, и она вздрагивает под шерстяным
покрывалом. Солнце стоит низко, его лучи почти горизонтальны, и тепло
дотягивается до нее между порывами ветра, точно согревая дыханием.
Наступает час, когда синева истончается, рассасывается. Крошка-Крестик
чувствует это своими потрескавшимися губами, веками, кончиками пальцев. Даже
земля уже не такая твердая, как будто свет взрыхлил ее.
Снова Крошка-Крестик зовет своих подружек пчел, и ящериц, и охмелевших от
солнца саламандр, и жучков, и букашек, и муравьев, что ползают стройными
колоннами. Она зовет их всех, напевая песенку, которой научил ее старый
Бахти:
Созданья, созданья,
живые созданья,
унесите меня с собой в небо,
унесите меня с собой в небо,
живые созданья.
Она вытягивает вперед руки, силясь удержать воздух и свет. Она не хочет
уходить. Вот бы все осталось, не исчезало, не пряталось бы в свои норки и
тайнички.
Это час, когда свет жжется и делает больно, злой свет, брызжущий из
глубины синевы. Крошка-Крестик сидит не шевелится, и в ней растет страх.
Вместо солнца в небе появилась звезда, синее-синее светило, оно смотрит, и
взгляд его упирается прямо в лоб Крошки-Крестика. На нем маска из перьев и
чешуи; оно идет, пританцовывая, топая ногами по земле; оно летит как самолет,
как ястреб, и тень его точно плащом накрывает долину.
Это он, Сакуасохо, так его зовут. Он один, и он идет к покинутой деревне
по дороге из небесной синевы. Его единственный глаз глядит на
Крошку-Крестика, и этот жуткий взгляд жжет и леденит одновременно.
Крошка-Крестик хорошо его знает. Это он ужалил ее как шершень давеча с
бескрайнего пустого неба. Каждый день в один и тот же час, когда солнце
клонится к закату, а ящерицы прячутся под камни, когда мухи тяжелеют и
садятся куда придется, - в этот час появляется он.
Похожий на воина-великана, стоит он по ту сторону неба и глядит на
деревню своим жутким взглядом, который жжет и леденит. Он глядит в глаза
Крошки-Крестика, как не глядел никто и никогда.
Крошка-Крестик чувствует ясный свет - чистый синий свет, который
проникает в нее до самого сердца и пьянит, словно родниковая вода. Свет,
ласковый, как южный ветер, что приносит запахи трав и диких цветов.
И вот сегодня впервые светило не стоит неподвижно в небе. Оно медленно
приближается, парит, летит, словно плывет по быстрой реке. Его синий взгляд
устремлен в глаза Крошки-Крестика, он светится таким ярким светом, что она
закрывает лицо обеими руками.
Часто-часто бьется сердце Крошки-Крестика. Никогда она не видела ничего
прекраснее.
- Кто ты? - кричит она.
Но воин не отвечает. Вот он, Сакуасохо, стоит на каменном утесе прямо
перед ней.
И вдруг Крошка-Крестик понимает, что он - синяя звезда: та звезда, что
живет в небе и однажды спускается на землю, чтобы танцевать на деревенской
площади.
Она хочет вскочить и убежать, но свет из глаза Сакуасохо проник в нее и
не дает шевельнуться. Когда воин начнет свой танец, мужчины, женщины и дети
начнут умирать на земле. Самолеты медленно кружат в небе. Так высоко, что их
едва видно, но они видят все и высматривают добычу. Огонь и смерть повсюду
вокруг утеса, даже море загорелось, будто полно не воды, а смолы. Большие
города охвачены ослепительным пламенем, низвергающимся с небес.
Крошка-Крестик слышит громовые раскаты и взрывы, плач детей и вой собак,
обреченных на смерть. Ветер кружит, дуя все сильнее, это уже не танец, это
скачка обезумевшей лошади.
Крошка-Крестик закрывает руками глаза. Почему, почему люди этого хотят?
Но поздно, слишком поздно, и, может статься, великан с синей звезды больше не
вернется в небо. Воин пришел танцевать на деревенской площади, как танцевал
когда-то старый Бахти - он сам ей рассказывал - в Хотевилле до Великой войны.
Великан Сакуасохо стоит перед крутым утесом, медлит, словно не решаясь
войти. Он глядит на Крошку-Крестика, и взгляд его жалит и жжет внутри головы
так сильно, что она не может больше терпеть. Она кричит, вскакивает - и
замирает, откинув назад руки. Крик застревает у нее в горле, и сжимается
сердце, потому что она вдруг видит перед собой синее-синее, словно широко
раскрывшийся глаз великана, небо.
Крошка-Крестик молчит. Слезы набухают под ее веками - слишком силен свет
солнца и синевы. Покачнувшись на иссохшей земле на краю обрыва, она видит
медленно вращающийся вокруг нее горизонт, видит все в точности как говорил
солдат: широкую желтую равнину, темные овраги, красные дороги, огромные
силуэты далеких плато. Она срывается с места и бежит, бежит по улочкам
покинутой деревни, через тень и свет, под синим небом, без единого крика.
Примечание
Сакуасохо - бог Синей звезды или воплощение Синей звезды.
Легенда североамериканских индейцев хопи.
Бог Тайова породил других богов и повелел им создать вселенную. Первый
мир назывался Топела. В нем были и суша, и океан, и живые организмы, и люди,
созданные новыми богами. Но живые существа не слушались богов и были
уничтожены Великим потопом. Следующие два мира тоже оказались неудачными и
так же были разрушены. Наш мир - четвертый.
Одно из самых древних пророчеств хопи говорит о возвращении на Землю бога
Синей звезды Сакуасохо, который пока еще находится далеко и не видим, но
скоро появится в небе. Его появление ознаменует собой начало на Земле новой,
пятой по счету, эры.
Пророчество хопи гласит: "Бог Синей звезды появится на небесах, и мир
снова изменится. Когда Сакуасохо снимет свою маску и начнет танцевать на
рыночной площади перед непосвященными, - настанет Великий день очищения".
В процессе изменения мира пропадет все зло. Неправедное и материальное
будет разрушено. Какое-то время не будет ни ритуалов, ни веры. Но потом земля
возродится, как возродятся и ритуалы, отмечающие начало нового цикла жизни.
---------------------
Перевод: Нины Хотинской
Сканировал: k-175
Источник: сборник новелл "Небесные жители", Москва, "Самокат", 2006 г.