Страница:
Честно говоря – и не хотелось.
Пара-тройка вполне себе долбанутых бывших физтеховцев.
Все, кстати, как на подбор, бывшие кандидаты и доктора наук, по нынешним паскудным временам срочно перековавшиеся в продавцов компьютерной техники и прочего программного контрафакта.
Словом – всякой твари по паре.
Только геев не было.
Не приживались.
Не наш стиль.
Зато девиц всегда вокруг нас крутилось – хоть отбавляй.
В основном, конечно, – студентки, модельки, актрисульки из столичных театров и прочие искательницы всевозможных приключений на свои хорошенькие задницы.
Надоедливые и нудные – изгонялись.
На их место тут же стройными рядами вписывались новые претендентки.
Благо, красивых девчонок в Москве, слава Богу, куда больше, чем в каком-нибудь хваленом Париже.
Бывал я в этом Париже, и не раз, знаете ли.
Помойка и есть помойка.
Грязь.
Окурки горками на тротуарах, между кучками аппетитно пахнущего собачьего говна.
Парижане, понимаете ли, – очень любят собак.
Бумажные кульки.
Грязная, вонючая Сена.
Сплошной генетический мусор на улицах.
Будто ты не на родине Рембо, Бодлера и Луи Арагона, а в каком-нибудь сраном Тунисе.
Парижанки?
Да, ухоженные.
Да, с хорошо прорисованными мордочками.
Но до наших им – как до небес.
Или, точнее, – до Пекина, если путешествовать до этого города строго в указанной в поговорке позиции.
А по-другому – никак…
Кстати, справедливости ради, кое-кто из девиц в нашей компании – приживался. А одна, самая язва, даже умудрилась стать почти непререкаемым авторитетом.
Ее, по-моему, даже наши крутые футбольные хулиганы слегка побаивались.
Только это – уже совсем другая история…
Но и на этом фоне Боря умудрялся выделяться и постоянно оказываться в центре внимания.
Легко и свободно рассуждал обо всем на свете.
Смешно шутил.
Не задумываясь, сорил деньгами.
Не обидно и как-то не пошло хлопал ладонью по затянутым в кожу и джинсу хорошеньким девичьим попкам.
Не отказывался и от запускаемого порой косячка.
А однажды даже умудрился вогнать в глубокий ступор ребят из известной рок-группы: отобрав у одного из них гитару, выдал на ней такое, что бедный парень неожиданно для себя понял, что данным инструментом владеет на уровне пытающегося говорить по-английски среднемосковского пэтэушника…
А еще Боря, единственный в нашем кругу, неизменно появлялся на всех вечеринках в хорошем костюме и галстуке.
И не потому, что этого требовал его социальный статус, – плевать он на него хотел. Просто ему так больше нравилось.
И плевать он хотел на то, что у нас это «не принято»…
В общем – жил человек в свое удовольствие, всем нравился, а если кому и не нравился, то самого Борю это – ну, нисколечко не волновало.
А потом от него ушла жена.
Никчемная, в принципе, барышня.
И Боря неожиданно – поплыл.
Даже нет, не так, не «поплыл».
Просто начал осыпаться.
Кусками.
Блоками.
Как осыпается слепленный ребятишками из мокрого песка и гальки красивый домик на каком-нибудь крымском пляже.
Солнце палит, песок высыхает, домик осыпается.
Рушится.
Не сразу, но очень быстро…
…Сначала Боря запил.
Нет, не вглухую, не люто, как запивают время от времени мужики в русских деревнях.
И не истерично, с визгом, с ненавистью к миру, с неизбывной любовью и жалостью к себе, драгоценному, как любит уходить в запои не очень-то, врать не буду, мною любимая столичная интеллигенция.
Нет.
Просто его ежедневная норма алкоголя неожиданно резко выросла.
До вполне себе умопомрачительных размеров.
Я бы, наверное, умер.
Но это – только сначала.
Потом на его всегда элегантных костюмах и галстуках стали появляться подозрительные сальные пятна, а в его обществе – подозрительно сальные девицы.
Потом он как-то неожиданно обрюзг.
А потом у него начались проблемы на работе…
Удивительно, но наша, в общем-то, отнюдь не сентиментальная компания не раз пыталась ему помочь.
Пытались найти мужику пару – одна из наших девчонок даже прожила у него пару недель.
Правда, без толку.
А я созвонился с его бывшей женой Катей.
Встретились.
– Почему? – спрашиваю я.
– Потому, – отвечает она.
И, подумав, добавила:
– Не твое дело.
А ведь и действительно, не мое, думаю.
Допила кофе – и ушла.
И зачем, спрашивается, приходила?
На меня, что ли, посмотреть?!
…Через некоторое время его устали «спасать» и просто прекратили звать в нашу компанию.
Потому как – бесполезно.
А вам самим интересно было бы видеть перед собой еще совсем недавно блестящего мужика, который не может связать двух слов еле ворочающимся языком?!
А если и связывает, то несет такую чушь, что становится тошно жить, и уши, просто как в самолете, закладывает?!
Я, правда, как-то умудрился поймать момент, когда он был почти что в сознании, и попытался вытащить его на «серьезный разговор».
Так.
Напоследок.
Можно сказать – просто для очистки совести.
Мы сидели в одном из моих любимых ресторанчиков на Лубянке, в «Хардкоре», и пили хорошее красное вино – мне удалось убедить его отодвинуть в сторону тут же заказанную бутылку виски.
– Борь, – спрашиваю, – ты хоть понимаешь, что разваливаешься?
– Понимаю, – кивает.
– Ну, так зачем тогда?!
Он как-то странно усмехнулся и неожиданно посмотрел на меня совершенно трезвыми и безжалостными глазами.
– Просто я ее люблю. Тебе этого не понять…
После чего его зрачки обрушились внутрь себя, и он начал безостановочно глушить виски стаканами.
А я – ушел.
Это было слишком тяжело и неправильно.
Да и не нужен я был ему тогда, по большому-то счету…
…Потом он потерял бизнес.
Партнерам стало невмоготу удерживать от распада впадающего время от времени в ступор генерального директора.
Пара-тройка вполне себе долбанутых бывших физтеховцев.
Все, кстати, как на подбор, бывшие кандидаты и доктора наук, по нынешним паскудным временам срочно перековавшиеся в продавцов компьютерной техники и прочего программного контрафакта.
Словом – всякой твари по паре.
Только геев не было.
Не приживались.
Не наш стиль.
Зато девиц всегда вокруг нас крутилось – хоть отбавляй.
В основном, конечно, – студентки, модельки, актрисульки из столичных театров и прочие искательницы всевозможных приключений на свои хорошенькие задницы.
Надоедливые и нудные – изгонялись.
На их место тут же стройными рядами вписывались новые претендентки.
Благо, красивых девчонок в Москве, слава Богу, куда больше, чем в каком-нибудь хваленом Париже.
Бывал я в этом Париже, и не раз, знаете ли.
Помойка и есть помойка.
Грязь.
Окурки горками на тротуарах, между кучками аппетитно пахнущего собачьего говна.
Парижане, понимаете ли, – очень любят собак.
Бумажные кульки.
Грязная, вонючая Сена.
Сплошной генетический мусор на улицах.
Будто ты не на родине Рембо, Бодлера и Луи Арагона, а в каком-нибудь сраном Тунисе.
Парижанки?
Да, ухоженные.
Да, с хорошо прорисованными мордочками.
Но до наших им – как до небес.
Или, точнее, – до Пекина, если путешествовать до этого города строго в указанной в поговорке позиции.
А по-другому – никак…
Кстати, справедливости ради, кое-кто из девиц в нашей компании – приживался. А одна, самая язва, даже умудрилась стать почти непререкаемым авторитетом.
Ее, по-моему, даже наши крутые футбольные хулиганы слегка побаивались.
Только это – уже совсем другая история…
Но и на этом фоне Боря умудрялся выделяться и постоянно оказываться в центре внимания.
Легко и свободно рассуждал обо всем на свете.
Смешно шутил.
Не задумываясь, сорил деньгами.
Не обидно и как-то не пошло хлопал ладонью по затянутым в кожу и джинсу хорошеньким девичьим попкам.
Не отказывался и от запускаемого порой косячка.
А однажды даже умудрился вогнать в глубокий ступор ребят из известной рок-группы: отобрав у одного из них гитару, выдал на ней такое, что бедный парень неожиданно для себя понял, что данным инструментом владеет на уровне пытающегося говорить по-английски среднемосковского пэтэушника…
А еще Боря, единственный в нашем кругу, неизменно появлялся на всех вечеринках в хорошем костюме и галстуке.
И не потому, что этого требовал его социальный статус, – плевать он на него хотел. Просто ему так больше нравилось.
И плевать он хотел на то, что у нас это «не принято»…
В общем – жил человек в свое удовольствие, всем нравился, а если кому и не нравился, то самого Борю это – ну, нисколечко не волновало.
А потом от него ушла жена.
Никчемная, в принципе, барышня.
И Боря неожиданно – поплыл.
Даже нет, не так, не «поплыл».
Просто начал осыпаться.
Кусками.
Блоками.
Как осыпается слепленный ребятишками из мокрого песка и гальки красивый домик на каком-нибудь крымском пляже.
Солнце палит, песок высыхает, домик осыпается.
Рушится.
Не сразу, но очень быстро…
…Сначала Боря запил.
Нет, не вглухую, не люто, как запивают время от времени мужики в русских деревнях.
И не истерично, с визгом, с ненавистью к миру, с неизбывной любовью и жалостью к себе, драгоценному, как любит уходить в запои не очень-то, врать не буду, мною любимая столичная интеллигенция.
Нет.
Просто его ежедневная норма алкоголя неожиданно резко выросла.
До вполне себе умопомрачительных размеров.
Я бы, наверное, умер.
Но это – только сначала.
Потом на его всегда элегантных костюмах и галстуках стали появляться подозрительные сальные пятна, а в его обществе – подозрительно сальные девицы.
Потом он как-то неожиданно обрюзг.
А потом у него начались проблемы на работе…
Удивительно, но наша, в общем-то, отнюдь не сентиментальная компания не раз пыталась ему помочь.
Пытались найти мужику пару – одна из наших девчонок даже прожила у него пару недель.
Правда, без толку.
А я созвонился с его бывшей женой Катей.
Встретились.
– Почему? – спрашиваю я.
– Потому, – отвечает она.
И, подумав, добавила:
– Не твое дело.
А ведь и действительно, не мое, думаю.
Допила кофе – и ушла.
И зачем, спрашивается, приходила?
На меня, что ли, посмотреть?!
…Через некоторое время его устали «спасать» и просто прекратили звать в нашу компанию.
Потому как – бесполезно.
А вам самим интересно было бы видеть перед собой еще совсем недавно блестящего мужика, который не может связать двух слов еле ворочающимся языком?!
А если и связывает, то несет такую чушь, что становится тошно жить, и уши, просто как в самолете, закладывает?!
Я, правда, как-то умудрился поймать момент, когда он был почти что в сознании, и попытался вытащить его на «серьезный разговор».
Так.
Напоследок.
Можно сказать – просто для очистки совести.
Мы сидели в одном из моих любимых ресторанчиков на Лубянке, в «Хардкоре», и пили хорошее красное вино – мне удалось убедить его отодвинуть в сторону тут же заказанную бутылку виски.
– Борь, – спрашиваю, – ты хоть понимаешь, что разваливаешься?
– Понимаю, – кивает.
– Ну, так зачем тогда?!
Он как-то странно усмехнулся и неожиданно посмотрел на меня совершенно трезвыми и безжалостными глазами.
– Просто я ее люблю. Тебе этого не понять…
После чего его зрачки обрушились внутрь себя, и он начал безостановочно глушить виски стаканами.
А я – ушел.
Это было слишком тяжело и неправильно.
Да и не нужен я был ему тогда, по большому-то счету…
…Потом он потерял бизнес.
Партнерам стало невмоготу удерживать от распада впадающего время от времени в ступор генерального директора.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента