Страница:
– Отделение состоялось, — сказал я в микрофон, но мои слова потонули в лишенной эха бездне.
Вдруг я обнаружил, что поверхность обладает рельефом: там зияли головокружительные пропасти и громоздились высоченные пики. Я встревожился, удастся ли мне благополучно достичь поверхности, которую отказывались признавать и мой высотомер, и радар, — поверхности, которая могла оказаться и невероятно далеко, и в опасной близости. Но тут последовали толчки, подсказавшие, что полет окончен.
Спустя минуту-другую я увидел над собой катер Толли и его синевато-желтый выхлоп. У меня упало сердце. Такой выхлоп — дурной симптом: у нормально работающего атомно-водородного двигателя выхлоп почти невидим. Катер Толли накренился, завис над плоским участком и благополучно опустился. Я перевел дух.
Если верить приборам, у планеты была атмосфера, хотя при спуске не наблюдалось даже подобия воздушного потока. Приборы показывали наличие в атмосфере кислорода, азота, аргона, двуокиси углерода — в правильных пропорциях, при оптимальном давлении; наличествовали даже пары воды. Казалось, это место создано специально для нас, только нас оно и дожидалось.
Я отключил систему жизнеобеспечения и открыл клапан, чтобы уравновесить давление в кабине с давлением снаружи. Свой защитный костюм предусмотрительно оставил застегнутым. Воздух из кабины не рванулся наружу; я ожидал, что вспыхнут красные индикаторы, свидетельствующие о вакууме за пределами корабля, но этого не произошло. Я покрутил головой и вздрогнул. От внезапного приступа страха свело живот. Набрал в легкие побольше воздуху и медленно выпустил его. Спокойно! Я уставился на приборную панель и уловил позади нее какое-то движение. Перегнувшись, заметил в джунглях проводов черные бусинки немигающих глаз.
Я вытянул палец. Во взгляде птицы читалось недоверие.
– Вылезай, Моряк. Полюбуемся вместе на достопримечательности Раз уж ты залетел в такую даль, нечего сидеть в тесноте.
– Девочки хотят веселиться, — пожаловался Моряк и неуверенно! перешел на мой палец в перчатке. Я опустил его на приборную панель! Ему не полагалось здесь находиться. Он свободно расхаживал по «Орфею», однако в спускаемом аппарате ему было делать нечего. Видимо, он пробрался сюда после ухода техников, пока мы получали последние инструкции.
– Ну, и попал ты в беду, приятель! — сказал я ему.
– Меня кличут «Бедой», — согласился он и занялся перышками у, себя на груди. Судя по всему, окружающий ландшафт не вызывал у него никакого интереса. — Мне бы пор-развлечься, бр-раток.
Я наблюдал одновременно за Моряком и за Толли, надувавшей жилой пузырь. Попугай преспокойно дышал местным воздухом и не собирался отбрасывать лапы. Дождавшись, пока надуется пузырь, я вышел. Притяжение оказалось в самый раз. Я не удосужился посмотреть на приборы, но был уверен, что если оно и отличается от земного, то на самую малость.
Через несколько минут появилась Лия. Я некоторое время колебался, прежде чем принять решение. Раз этим воздухом может дышать попугай, значит, он годится и для меня. Я выключил подогрев костюма и снял шлем. Воздух оказался прохладным и чистым.
– Ну и дурень! — сказала Толли вместо приветствия, когда я вошел в жилой пузырь. — Решил покончить жизнь самоубийством на наших глазах?
– Воздух годится для дыхания.
Она удивленно покосилась на датчик.
– Только что на них были другие показатели.
– При спуске приборы показывали стопроцентный вакуум, — заявила Лия, входя в пузырь. Выпрямившись, она сняла шлем и встряхнула волосами. — Потом все изменилось: атмосфера точь-в-точь, как на Земле на уровне моря. Вы смотрели вверх?
Я задрал голову и увидел сквозь прозрачную стенку пузыря безоблачную бледную голубизну.
– Пока мы спускались, у неба вообще не было цвета, — медленно проговорила Лия. — Поразительно: ни черное, ни даже серое, а совершенно бесцветное. А потом, когда мы отвлеклись, все изменилось.
– У тебя что-то не то с главной силовой установкой, — сказал я Толли. — Я видел твой выхлоп.
– Знаю. Перед самым спуском аварийная система сигнализировала неполадке. Мне оставалось только совершить посадку.
– Я посмотрю, в чем дело.
– Давай. — Толли проверила заряды своих омнибластеров. Кроме оружия, она нагрузилась мешком для образцов и небольшим рюкзаком с припасами. На ремне у нее красовались два переговорных устройства и навигационный прибор, указывающий ее местонахождение по отношению к спускаемому аппарату, куда бы она ни забралась. Я знал, что бластерами ее арсенал не исчерпывается.
– Можете отлучаться в свои катера для проверки приборов, но дальше не отходите, — решительно проговорила она. — И не снимайте скафандры. Кто знает, вдруг здесь в любой момент может опять возникнуть вакуум. Не теряйте бдительность. Понятно?
– Почему? — спросил я.
Она сбегала на свой корабль и возвратилась с реактивным ружьем за спиной.
– Похоже, нас тут ждали. Я схожу на разведку: может, познакомлюсь с хозяевами. А вы сидите тихо.
Я проводил ее взглядом. Мне показалось, что, сделав всего несколько шагов, она пропала за горизонтом. Может, я был так ошеломлен, что потерял представление о времени? Повернув голову, я увидел Лию в шлюзе жилого пузыря. Вернувшись к своему кораблю, она снова стала снимать показания приборов. Ее походка показалась мне странной; приглядевшись, я понял, что она не касается грунта. Видимо, «дробность» поверхности продолжалась и на микроскопическом уровне: крохотные трещины были меньше, чем длина световой волны, и располагались так тесно, что выдерживали вес человека, оставаясь при этом совершенно невидимыми.
Я принес из своего корабля Моряка.
– Здесь тысяча и один парадокс, — сказала мне Лия. Стоя рядом с пузырем, она рассматривала безоблачные небеса.
Я кивнул. Вспомнив предостережение Толли, я застегнул костюм. Моряк преспокойно сидел у меня на плече и довольно щелкал клювом.
– То, что птица дышит, тоже необъяснимо. Ты меня видишь?
– Разумеется!
– А ландшафт?
– Тоже.
– Интересно, каким образом? Ведь от Солнца нас отделяет полтриллиона километров. Откуда берется свет?
А ведь она права! Все было хорошо освещено, однако источник света отсутствовал, а вместе с ним и тени. Свет просто БЫЛ.
– Ты зафиксировал локальное гравитационное ускорение, пре чем выйти из корабля?
– Признаться, нет. Но здешнее тяготение для меня в самый р; Прямо как дома.
– Мне тоже так кажется. Вряд ли оно отклоняется от нормального значения больше, чем на пять процентов. Представляешь, как я удивилась, когда увидела на приборе 2,3?
– В два и три десятых выше обычного? Знаю я, что значит подобная перегрузка! Тут и двух «g» нет.
– Вот именно! Ты только подумай: мы отделились от «Эвридики» при одном «g» и спустились. Что, если прибор не врет? Все прочие параметры взбесились, но все, что относится к гравитации, пока что не вызывало подозрений.
– Но этого же просто не мо… Она остановила меня жестом.
– Погоди. Тяготение казалось бы нам нормальным, если бы наше восприятие времени ускорилось пропорционально с ним.
– Растяжение времени? Но для этого потребовались бы невероятные гравитационные поля…
– Не то, чтобы растяжение времени, но что-то вроде того. Наверное, отделившись от «Эвридики», мы преодолели не десятки километров, а гораздо больше. Что, если здесь искривлено пространство? Скорее всего, мы оказались там, где тяготение достигает 2,3g.
– Но это же… — Я торопливо считал в уме. — Почти девять тысяч километров! Мы что же, свалились на такую глубину? С ума сойти!
– Восемь тысяч восемьсот.
– Да у нас топлива бы не хватило, чтобы пролететь девять тысяч километров при одном «g», не говоря уж о перегрузке.
– Ты забываешь об искривлении пространства. Нам расстояние показалось меньше. Гораздо меньше. Чем ближе мы оказываемся к центру объекта — или к «горизонту события», — тем больше сжатие пространства.
– Теперь повеселимся, р-ребята! — одобрил Моряк, с готовностью присоединяясь к беседе.
– «Горизонт события» — это же условный радиус «черной дыры»! Думаешь, мы в нее попали?
– Наоборот! Сам подумай: в «черной дыре» время замедлилось бы, а не ускорилось. Это — противоположность «черной дыре».
– «Белая дыра»?
– Тоже нет. Хлесткие эпитеты только вносят путаницу, Тинкерман. Не пытайся давать явлениям простые определения, иначе не сможешь правильно мыслить. Здесь все гораздо сложнее.
– Меня кличут «Бедой», — предупредил Моряк.
По инструкции полагалось постоянно поддерживать друг с другом радиосвязь, однако нам не удавалось даже получить надежный сигнал с радиолокационного маяка Толли, не говоря уже об аудиосвязи. Я занялся двигателем на катере Толли, а Лия вернулась к приборам.
Толли появилась только через несколько часов. Шлем болтался у нее на спине, снятые перчатки торчали в зажимах на локтях — наверное, гак ей было легче управляться с реактивным ружьем, которое она несла в руках.
– Можете снять скафандры, — сказала она.
– Это безопасно? — спросила Лия.
– Опасность не здесь, а там, — ответила Толли. — Там ее полно. Но воздух вполне пригоден.
Она поставила ружье на предохранитель, сняла со спины рюкзак с образцами и уселась с ним рядом, скрестив ноги. В такой позе она напоминала черную железную статуэтку древней богини смерти, от которой исходила аура спокойной силы.
– Не на этом уровне, — задумчиво продолжила она. — Этот уровень безопасный. Их уровень ниже.
– «Уровень»? — спросила Лия.
– «Они»? — спросил я.
– Существа, — ответила Толли. — Опасные, но не слишком, если быть настороже. Очень быстрые, со страшными когтями, но соображают слабовато. Двоих я пристрелила, а остальные не решились приблизиться.
Она открыла рюкзак. Зверюга, извлеченный оттуда, был похож на небольшую рысь, только шестилапую и с длинными зубами. Передние лапы заканчивались острыми, как бритвы, когтями. Толли подергала животное за задние ноги:
– Какова мускулатура? Можете себе представить скорость и маневренность! А теперь взгляните на центр тяжести. — Она приподняла тушу. — Этот зверь может бегать на четырех задних лапах, используя две передние как оружие. Это очень важно: так он становится несравненно опаснее кошки. Он может драть вас когтями и при этом крутиться, увиливая от заряда. Чтобы его уложить, мне потребовалось два выстрела. — Она закатала рукав и показала разорванную термоизолирующую подкладку. — Центральные лапы тоже опасные.
Это произвело на меня сильное впечатление. Любое создание, которое Толли удалось уложить только со второго выстрела, заслужив серьезного отношения. Я посмотрел на нее. Она хорошо скрывала св. чувства, но сияние глаз и чуть искривленные губы подсказали, что Т ли возбуждена больше, чем хотела бы показать. Неведомый зверь набросился, едва не угробив ее, теперь она светилась от счастья.
– О каких уровнях ты говоришь? — спросила Лия.
– По-моему, эта планета состоит из слоев, как китайская голо ломка: скорлупка за скорлупкой. Я наткнулась на здоровенную дыру. Нас действительно окружали бесчисленные дыры самых разных размеров. — И спустилась туда.
– И что же внутри?
– Все как здесь. Только небо чуть потемнее, с синевой. Мне казалось, что моя веревка свисает из пустоты, а дыра, в которую я прыгнула, была почти невидимой, все равно что круглое облачко. Зато там водится зверье. Кстати, там тоже дырки — на нижние уровни.
– Теперь понятно, почему у нас были трудности со связью, — с зала Лия. — Здесь хорошая проходимость радиоволн по горизонтали, не по вертикали.
– Как это может быть? — спросил я.
– Есть кое-какие догадки. Если я права, то мы ничего не сможем поделать.
– Может, поставить у края дыры усилитель сигнала?
– Попробовать можно, но вряд ли это поможет, — ответила Лия.
– Там глубоко? — поинтересовался я.
Я уже заглядывал в дыры и не мог определить глубину — метр, а может, целый километр.
– Нелепое ощущение, — ответила Толли. — Снизу кажется, отверстие очень далеко, но на самом деле не больше метра. Даже веревка к чему — можно допрыгнуть.
– Ну да? — внезапно заинтересовалась Лия. — А у тебя не торчала голова?
– Нет. Странно, правда?
– Здесь все странно. — Помолчав, Лия продолжила: — Есть еще одна проблема, о которой пора вспомнить: как «Эвридика» нас отсюда заберет.
– В чем же проблема?
– Надо определиться со временем, — сказала Лия. — Если мои подозрения верны, то выходит, что для нас время движется гораздо быстрее, чем для «Эвридики». Если нам не синхронизоваться, она не сможет подобрать нас тогда, когда мы взлетим. Связи с ней нет. Придется сверить часы, чтобы определить разницу во времени там и у нас, но мне пока не удалось докричаться до «Орфея».
– У тебя есть план? — спросила Толли.
Она как будто не беспокоилась. Выживание во враждебной среде было ее специальностью, физику же она отдавала Лие.
– Скорее, кое-какие соображения. Раз мы не можем установить связь с «Орфеем», то первым делом необходимо запустить зонд. Я задумала пару экспериментов; главной задачей зонда будет установление связи с «Орфеем». Я проанализировала, как терялась связь по мере снижения, и поняла, что, подняв зонд на высоту в несколько сот километров, мы сможем восстановить связь с «Орфеем». Мы введем в его главный компьютер данные, которые нам удалось собрать, оповестим их о нашем местоположении. Они знают, где нас выбросили, но поверхности не видят и не имеют представления о скорости вращения планеты. Зонд сообщит им о нашем временном режиме, а нам — о режиме времени на «Орфее», а также на «Эвридике» в момент причаливания.
– План хорош, — сказала Толли. — Давно пора поговорить со своими.
Зонд представлял собой сферу диаметром около метра, наполненную одноатомным водородом под высоким давлением; к днищу сферы крепился маленький двигатель-катализатор, превращавший топливо в сверхзвуковую струю двуатомно-водородного выброса. Толли сказала, что мы могли бы побывать на нижнем уровне, где нам ничего не угрожает, если будем глядеть в оба. Пока Лия готовила зонд к запуску, мы с Толли выпустили из жилого пузыря воздух и опустили его вниз. Опасные звери, напавшие на Толли, не попались мне на глаза. Небо и земля были испещрены кругами.
Когда вернулся обратно зонд с параметрами «Орфея», я облегченно перевел дух. Наличие связи сразу сделало наше положение надежнее. Дождавшись зонда, Толли ушла на разведку, предупредив нас, чтобы МУ были настороже и никуда не уходили, пока она не вернется. Лия валилась в пузырь обрабатывать данные. Немного погодя я заглянул к Ней и спросил, как дела.
– Я запустила вместе с зондом атомные часы. Теперь я могу сравнить время. Как я и ожидала, чем выше взлетает ракета, тем «нормальнее» идет на ней время. Атомные часы отстали от моих на 23 минуты я измерила допплеровский сдвиг несущей волны зонда. Так я получила второе показание временного растяжения на зонде по отношению к нашему времени, а также сжатия радиального расстояния. Вот мы и выходим на параметры пространства, в котором оказались.
– Что же получается?
Она улыбнулась. Взгляд у нее был затуманенный, вид отрешенный.
– Я еще не пришла к определенному выводу. — Она стала облачаться в скафандр.
– Куда ты?
– Хочу оглядеться. Поразительное место! Все, что я вижу, наводит на новые мысли. Надо во всем разобраться.
– Но ведь Толли предупреждала…
Она взяла омнибластер и повесила его на плечо.
– Буду осторожна.
Я смотрел ей вслед. Могла бы спросить, не хочу ли я составить ей компанию… Что я вообще здесь делаю? Зачем за ней потащился? Мгновение — и она уже скрылась за горизонтом.
Путешествие Лии обошлось без приключений. Когда она возвратилась, ее рюкзак был набит странными кристаллами. Все они, как и окружающая местность, состояли из наслоений кругов, от больших до микроскопических, причем менявших оттенок в зависимости от угла зрения. Когда она брала очередной кристалл, ее пальцы, казалось, сжимают воздух на значительном расстоянии от кристалла, настолько «дробной» была его поверхность.
Толли возвратилась нескоро. Ее костюм был изодран, в одном месте красовалась дыра до самой подкладки. Толли ничего не стала объяснять. Лия отвлеклась от своих кристаллов и спросила:
– Ничего нового, Толли?
– Ничего.
Лия вздохнула и снова принялась за кристаллы.
Это странное место все время оставалось освещенным. Не было ничего подобного смене дня и ночи. Мы бодрствовали не меньше 40 часов, прежде чем Лия объявила перерыв. Моряк давно уже нашел себе жердочку в одном из приборов и спрятал голову под крыло. Время от времени он открывал один глаз, сердясь на бесконечный день. Все мы страшно устали. Лия, нисколько ни стесняясь, разделась до трусов и нашла себе место на полу. Я примостился рядом. Со стороны нас с Лией можно было принять за невинных детей. Толли тоже, наверное, уснула, только у самого шлюза — сидя, с ружьем на коленях.
Мне снилось, как я гуляю по дробному пространству. Во сне оно казалось мне совершенно нормальным, даже удобным. Со мной прогуливалась соседская девушка: я не вспоминал ее много лет. В детстве мы вместе играли, потом вместе пошли в школу; и вот теперь я увидел ее взрослой. Всякий раз, когда я глядел на нее, она оказывалась вне поля моего зрения, но мы все равно беседовали, прогуливаясь по этой странной местности. Она привлекала мое внимание к диковинам: пучку игл высотой в тысячу километров, вибрирующему кристаллу, разразившемуся речью на неведомом языке, стоило к нему притронуться; от всех этих чудес у меня шла кругом голова. Девушка не понимала причины моего восторга: ей все это было привычно. Я не мог вспомнить, как ее зовут, но это меня совершенно не тревожило, потому что я не сомневался, что вот-вот вспомню все, в том числе и имя.
Мы остановились у россыпи кристаллов, и она заговорила о Лие.
– На самом деле ты ее не любишь, — заявила она, когда я все ей поведал. — По-моему, ты влюблен в любовь.
– Нет, — ответил я. Мне не хотелось обдумывать ее слова. — Нет. Ты не понимаешь.
– Так объясни, — тихо попросила она.
Прежде чем я сообразил, что все равно не сумею донести до нее сложность моих чувств, меня разбудила Толли. Она стояла надо мной с реактивным ружьем, напряженная, как струна.
– Ты это чего, белый? Хочешь гулять — гуляй, только не забудь прихватить омнибластер и предупредить меня.
Я огляделся. Жилого пузыря не было видно. Я сидел рядом с россыпью кристаллов, вблизи от которой сделал во сне привал, чтобы поговорить с… Как же ее зовут? Никогда не был с ней знаком. Мои родители так часто переезжали в места на место, что школьные знакомства длились не больше года. Чувство утраты кольнуло меня с такой силой, что перехватило дыхание. Значит, она никогда не существовала? Моего лучшего друга, единственного человека, которому я поведал о своих чувствах, нет и не было!
Повзрослев, я жил так, как привык в детстве: нигде подолгу не задерживался, переезжая по два-три раза в год. Все мои квартиры были временным пристанищем: я лишь оставлял там ненадолго свои вещи, но не обретал привязанности. У меня не было настоящих друзей; я даже не знал, что значит дружить. Для меня существовала только Лия.
Но Лия не была другом, которому можно открыть душу. С ней я всегда испытывал страх. Да, я боялся, что потеряю ее, проявив слабость, и старался не рисковать.
А вот Толли, напротив, я никогда не боялся.
– Ты ушел так тихо, что я не заметила твоего отсутствия, пока не услышала сигнал с охраняемого периметра. — Она усмехнулась. — Не догадывалась, что ты умеешь так неслышно двигаться! — Она похлопала меня по руке. — Прошмыгнуть мимо меня! Надо же! У тебя хорошие задатки. Их можно будет развить, если, конечно, тебя не погубит твоя собственная глупость. Ну, готов возвращаться?
Утром Толли ничего не сказала о моем походе прошлой «ночью»; я тоже смолчал. Когда я проснулся, Лия уже готовила к запуску очередной зонд.
Новый «день» начался с запуска зонда. Необходимо было сверить часы и передать на «Орфей», висевший на высокой орбите над нами, новую информацию. Я снова приступил к диагностике двигателя на катере Толли. К моменту возвращения зонда я уже обнаружил неполадку: дело было в инжекторе, разрегулированном, должно быть, в момент отделения корабля от «Эвридики».
Зонд принес вопросы наших ученых и послание капитана. Лия загрузила все это в память своего компьютера и стала читать, все больше приходя в волнение. Потом она подозвала Толли и меня.
– Капитан Шен зовет нас обратно на «Орфей». Его беспокоит непостоянство связи. Связь через зонд его не устраивает.
– Старик вздумал прислать нам на смену другую бригаду? — удивленно воскликнул я.
– Нет. — Лия покачала головой. — Он готовится к возвращению. Капитан считает, что мы уже «водрузили флаг» и «оставили свои следы». Экспедиция добилась успеха, можно ложиться на обратный курс.
Конечно, упоминание флага и следов было всего лишь данью традиции. Никто давно уже не водружал флаг, чтобы застолбить новую планету, к тому же на здешней дробной поверхности никакие следы долго не продержались бы.
– Ты сказала «зовет»? — вмешалась Толли.
В зависимости от использованных капитаном выражений его слова могли служить приказом, а могли и не быть таковым.
– Именно так, — подтвердила Лия. — Он предоставляет нам право самостоятельно определить ценность нашей работы. Лично я не готова довольствоваться флагом и следами башмаков. Здесь еще уйма дел.
– Тогда давайте продолжим экспедицию, — предложила Толли. — Твое мнение, Тинкерман?
Я переводил взгляд с одной на другую. Когда капитан нервничает, его волнение передается и мне. С другой стороны, проявлять осторожность — его долг. Я пожал плечами, изображая решительность.
– Не сомневаюсь, что катера смогут взлететь, но не помешало бы испытать двигатель Толли: как поведет себя отремонтированный инжектор? Потом надо бы проверить остальные: вдруг и у них неполадки? Все это займет день-другой, если работать с толком.
– Отлично! — обрадовалась Толли. — С этим не поспоришь. А вдруг у тебя уйдет на ремонт не два, а три дня?
– К тому же у них наверху время течет медленнее, чем у нас, — напомнила Лия. — Даже если мы задержимся, им покажется, что мы вернулись очень быстро. Особенно если мы отправимся вниз: ведь там время еще больше ускоряется!
– Здорово! — Толли улыбалась. — Мне еще столько надо выяснить!
– Я выставила ограждение в пятистах метрах. Дальше не заходите. — Толли приволокла еще одно реактивное ружье и положила его рядом со шлюзом жилого пузыря. — Я требую, чтобы вы никогда не расставались с бластерами, даже внутри пузыря. Опасность этого места трудно переоценить. На этом уровне шестилапые коты держатся своей территории и не потревожат вас, если вы не станете к ним вторгаться, но я ничего не могу гарантировать, если нападут более крупные шестилапые хищники третьего уровня, не говоря уже о тварях с четвертого.
– Ты побывала на двух нижних уровнях? — заинтересовалась Лия.
– На трех. Только не вздумайте последовать моему примеру! — Она пристально посмотрела на нас. — Я попробую найти на следующем уровне безопасное место для базы. Так мы получим дополнительное время, прежде чем капитан затребует нас обратно. Когда я все там разведаю, то позову вас. — Толли прикоснулась к моей руке: — Приглядывай за Лией. Вдруг опять забредет куда-нибудь не туда?
Таким способом она напоминала мне, что на самом деле склонность к бродяжничеству продемонстрировал я. Она впервые упомянула о «ночном» происшествии.
– Хорошо, — согласился я.
Пока Толли отсутствовала, Лия изучала свои кристаллы. Направив на один из них слабый лазерный луч, она наблюдала за отражением света от бесчисленных граней кристалла. Перемещая его, она добивалась изменения отражения; это выглядело то как абстрактный шедевр неведомого гения, то как строчка несуществующих писмен. Подойдя к ней сзади, я положил руку ей на спину и принялся массировать плечи.
– На что-то это похоже, — сказал я. — Того и гляди вспомню.
– Информация, — молвила Лия, не оборачиваясь. — Схема повторяется независимо от масштаба, но не стопроцентно. Кристалл хранит информацию на всех уровнях. Этот камешек все равно что лист бумаги: бесконечно огромный, немилосердно скомканный, но надежно сохранивший информацию.
Она передвинула луч. Я увидел инопланетный пейзаж с неспокойным морем.
– Совершенный кристалл не обладает энтропией и не содержит информации. Внеси в него беспорядочность — и она сама станет информацией. Совершенный беспорядок, то есть совершенная энтропия, неотличим от максимальной информационной плотности. — Она убрала кристалл из луча, взяла его пальцами и вытянула руку. На кристалл было трудно смотреть: разум не мог постичь его форму, сложность внутри сложности.
– Но что она означает? — спросил я.
– Ничего. Информация вне контекста не обладает смыслом. — Лия отбросила кристалл. — Без организующего разума информация — просто иная форма энтропии. Здесь, внизу, кристаллы несколько сложнее, чем на поверхности. Придется проверить, каковы они на нижних уровнях.
– Но Толли предупреждала…
– Толли повсюду чудится опасность. Разумеется, она находит то, что сама же ищет. А я ищу информацию. — Она отмахнулась, предвидя мое возражение. — Понятно- понятно, я буду осторожна. Буду соблюдать бдительность. К тому же у меня с собой бластер. Если ты настаиваешь, могу прихватить и реактивное ружье.
Вдруг я обнаружил, что поверхность обладает рельефом: там зияли головокружительные пропасти и громоздились высоченные пики. Я встревожился, удастся ли мне благополучно достичь поверхности, которую отказывались признавать и мой высотомер, и радар, — поверхности, которая могла оказаться и невероятно далеко, и в опасной близости. Но тут последовали толчки, подсказавшие, что полет окончен.
Спустя минуту-другую я увидел над собой катер Толли и его синевато-желтый выхлоп. У меня упало сердце. Такой выхлоп — дурной симптом: у нормально работающего атомно-водородного двигателя выхлоп почти невидим. Катер Толли накренился, завис над плоским участком и благополучно опустился. Я перевел дух.
Если верить приборам, у планеты была атмосфера, хотя при спуске не наблюдалось даже подобия воздушного потока. Приборы показывали наличие в атмосфере кислорода, азота, аргона, двуокиси углерода — в правильных пропорциях, при оптимальном давлении; наличествовали даже пары воды. Казалось, это место создано специально для нас, только нас оно и дожидалось.
Я отключил систему жизнеобеспечения и открыл клапан, чтобы уравновесить давление в кабине с давлением снаружи. Свой защитный костюм предусмотрительно оставил застегнутым. Воздух из кабины не рванулся наружу; я ожидал, что вспыхнут красные индикаторы, свидетельствующие о вакууме за пределами корабля, но этого не произошло. Я покрутил головой и вздрогнул. От внезапного приступа страха свело живот. Набрал в легкие побольше воздуху и медленно выпустил его. Спокойно! Я уставился на приборную панель и уловил позади нее какое-то движение. Перегнувшись, заметил в джунглях проводов черные бусинки немигающих глаз.
Я вытянул палец. Во взгляде птицы читалось недоверие.
– Вылезай, Моряк. Полюбуемся вместе на достопримечательности Раз уж ты залетел в такую даль, нечего сидеть в тесноте.
– Девочки хотят веселиться, — пожаловался Моряк и неуверенно! перешел на мой палец в перчатке. Я опустил его на приборную панель! Ему не полагалось здесь находиться. Он свободно расхаживал по «Орфею», однако в спускаемом аппарате ему было делать нечего. Видимо, он пробрался сюда после ухода техников, пока мы получали последние инструкции.
– Ну, и попал ты в беду, приятель! — сказал я ему.
– Меня кличут «Бедой», — согласился он и занялся перышками у, себя на груди. Судя по всему, окружающий ландшафт не вызывал у него никакого интереса. — Мне бы пор-развлечься, бр-раток.
Я наблюдал одновременно за Моряком и за Толли, надувавшей жилой пузырь. Попугай преспокойно дышал местным воздухом и не собирался отбрасывать лапы. Дождавшись, пока надуется пузырь, я вышел. Притяжение оказалось в самый раз. Я не удосужился посмотреть на приборы, но был уверен, что если оно и отличается от земного, то на самую малость.
Через несколько минут появилась Лия. Я некоторое время колебался, прежде чем принять решение. Раз этим воздухом может дышать попугай, значит, он годится и для меня. Я выключил подогрев костюма и снял шлем. Воздух оказался прохладным и чистым.
– Ну и дурень! — сказала Толли вместо приветствия, когда я вошел в жилой пузырь. — Решил покончить жизнь самоубийством на наших глазах?
– Воздух годится для дыхания.
Она удивленно покосилась на датчик.
– Только что на них были другие показатели.
– При спуске приборы показывали стопроцентный вакуум, — заявила Лия, входя в пузырь. Выпрямившись, она сняла шлем и встряхнула волосами. — Потом все изменилось: атмосфера точь-в-точь, как на Земле на уровне моря. Вы смотрели вверх?
Я задрал голову и увидел сквозь прозрачную стенку пузыря безоблачную бледную голубизну.
– Пока мы спускались, у неба вообще не было цвета, — медленно проговорила Лия. — Поразительно: ни черное, ни даже серое, а совершенно бесцветное. А потом, когда мы отвлеклись, все изменилось.
– У тебя что-то не то с главной силовой установкой, — сказал я Толли. — Я видел твой выхлоп.
– Знаю. Перед самым спуском аварийная система сигнализировала неполадке. Мне оставалось только совершить посадку.
– Я посмотрю, в чем дело.
– Давай. — Толли проверила заряды своих омнибластеров. Кроме оружия, она нагрузилась мешком для образцов и небольшим рюкзаком с припасами. На ремне у нее красовались два переговорных устройства и навигационный прибор, указывающий ее местонахождение по отношению к спускаемому аппарату, куда бы она ни забралась. Я знал, что бластерами ее арсенал не исчерпывается.
– Можете отлучаться в свои катера для проверки приборов, но дальше не отходите, — решительно проговорила она. — И не снимайте скафандры. Кто знает, вдруг здесь в любой момент может опять возникнуть вакуум. Не теряйте бдительность. Понятно?
– Почему? — спросил я.
Она сбегала на свой корабль и возвратилась с реактивным ружьем за спиной.
– Похоже, нас тут ждали. Я схожу на разведку: может, познакомлюсь с хозяевами. А вы сидите тихо.
Я проводил ее взглядом. Мне показалось, что, сделав всего несколько шагов, она пропала за горизонтом. Может, я был так ошеломлен, что потерял представление о времени? Повернув голову, я увидел Лию в шлюзе жилого пузыря. Вернувшись к своему кораблю, она снова стала снимать показания приборов. Ее походка показалась мне странной; приглядевшись, я понял, что она не касается грунта. Видимо, «дробность» поверхности продолжалась и на микроскопическом уровне: крохотные трещины были меньше, чем длина световой волны, и располагались так тесно, что выдерживали вес человека, оставаясь при этом совершенно невидимыми.
Я принес из своего корабля Моряка.
– Здесь тысяча и один парадокс, — сказала мне Лия. Стоя рядом с пузырем, она рассматривала безоблачные небеса.
Я кивнул. Вспомнив предостережение Толли, я застегнул костюм. Моряк преспокойно сидел у меня на плече и довольно щелкал клювом.
– То, что птица дышит, тоже необъяснимо. Ты меня видишь?
– Разумеется!
– А ландшафт?
– Тоже.
– Интересно, каким образом? Ведь от Солнца нас отделяет полтриллиона километров. Откуда берется свет?
А ведь она права! Все было хорошо освещено, однако источник света отсутствовал, а вместе с ним и тени. Свет просто БЫЛ.
– Ты зафиксировал локальное гравитационное ускорение, пре чем выйти из корабля?
– Признаться, нет. Но здешнее тяготение для меня в самый р; Прямо как дома.
– Мне тоже так кажется. Вряд ли оно отклоняется от нормального значения больше, чем на пять процентов. Представляешь, как я удивилась, когда увидела на приборе 2,3?
– В два и три десятых выше обычного? Знаю я, что значит подобная перегрузка! Тут и двух «g» нет.
– Вот именно! Ты только подумай: мы отделились от «Эвридики» при одном «g» и спустились. Что, если прибор не врет? Все прочие параметры взбесились, но все, что относится к гравитации, пока что не вызывало подозрений.
– Но этого же просто не мо… Она остановила меня жестом.
– Погоди. Тяготение казалось бы нам нормальным, если бы наше восприятие времени ускорилось пропорционально с ним.
– Растяжение времени? Но для этого потребовались бы невероятные гравитационные поля…
– Не то, чтобы растяжение времени, но что-то вроде того. Наверное, отделившись от «Эвридики», мы преодолели не десятки километров, а гораздо больше. Что, если здесь искривлено пространство? Скорее всего, мы оказались там, где тяготение достигает 2,3g.
– Но это же… — Я торопливо считал в уме. — Почти девять тысяч километров! Мы что же, свалились на такую глубину? С ума сойти!
– Восемь тысяч восемьсот.
– Да у нас топлива бы не хватило, чтобы пролететь девять тысяч километров при одном «g», не говоря уж о перегрузке.
– Ты забываешь об искривлении пространства. Нам расстояние показалось меньше. Гораздо меньше. Чем ближе мы оказываемся к центру объекта — или к «горизонту события», — тем больше сжатие пространства.
– Теперь повеселимся, р-ребята! — одобрил Моряк, с готовностью присоединяясь к беседе.
– «Горизонт события» — это же условный радиус «черной дыры»! Думаешь, мы в нее попали?
– Наоборот! Сам подумай: в «черной дыре» время замедлилось бы, а не ускорилось. Это — противоположность «черной дыре».
– «Белая дыра»?
– Тоже нет. Хлесткие эпитеты только вносят путаницу, Тинкерман. Не пытайся давать явлениям простые определения, иначе не сможешь правильно мыслить. Здесь все гораздо сложнее.
– Меня кличут «Бедой», — предупредил Моряк.
По инструкции полагалось постоянно поддерживать друг с другом радиосвязь, однако нам не удавалось даже получить надежный сигнал с радиолокационного маяка Толли, не говоря уже об аудиосвязи. Я занялся двигателем на катере Толли, а Лия вернулась к приборам.
Толли появилась только через несколько часов. Шлем болтался у нее на спине, снятые перчатки торчали в зажимах на локтях — наверное, гак ей было легче управляться с реактивным ружьем, которое она несла в руках.
– Можете снять скафандры, — сказала она.
– Это безопасно? — спросила Лия.
– Опасность не здесь, а там, — ответила Толли. — Там ее полно. Но воздух вполне пригоден.
Она поставила ружье на предохранитель, сняла со спины рюкзак с образцами и уселась с ним рядом, скрестив ноги. В такой позе она напоминала черную железную статуэтку древней богини смерти, от которой исходила аура спокойной силы.
– Не на этом уровне, — задумчиво продолжила она. — Этот уровень безопасный. Их уровень ниже.
– «Уровень»? — спросила Лия.
– «Они»? — спросил я.
– Существа, — ответила Толли. — Опасные, но не слишком, если быть настороже. Очень быстрые, со страшными когтями, но соображают слабовато. Двоих я пристрелила, а остальные не решились приблизиться.
Она открыла рюкзак. Зверюга, извлеченный оттуда, был похож на небольшую рысь, только шестилапую и с длинными зубами. Передние лапы заканчивались острыми, как бритвы, когтями. Толли подергала животное за задние ноги:
– Какова мускулатура? Можете себе представить скорость и маневренность! А теперь взгляните на центр тяжести. — Она приподняла тушу. — Этот зверь может бегать на четырех задних лапах, используя две передние как оружие. Это очень важно: так он становится несравненно опаснее кошки. Он может драть вас когтями и при этом крутиться, увиливая от заряда. Чтобы его уложить, мне потребовалось два выстрела. — Она закатала рукав и показала разорванную термоизолирующую подкладку. — Центральные лапы тоже опасные.
Это произвело на меня сильное впечатление. Любое создание, которое Толли удалось уложить только со второго выстрела, заслужив серьезного отношения. Я посмотрел на нее. Она хорошо скрывала св. чувства, но сияние глаз и чуть искривленные губы подсказали, что Т ли возбуждена больше, чем хотела бы показать. Неведомый зверь набросился, едва не угробив ее, теперь она светилась от счастья.
– О каких уровнях ты говоришь? — спросила Лия.
– По-моему, эта планета состоит из слоев, как китайская голо ломка: скорлупка за скорлупкой. Я наткнулась на здоровенную дыру. Нас действительно окружали бесчисленные дыры самых разных размеров. — И спустилась туда.
– И что же внутри?
– Все как здесь. Только небо чуть потемнее, с синевой. Мне казалось, что моя веревка свисает из пустоты, а дыра, в которую я прыгнула, была почти невидимой, все равно что круглое облачко. Зато там водится зверье. Кстати, там тоже дырки — на нижние уровни.
– Теперь понятно, почему у нас были трудности со связью, — с зала Лия. — Здесь хорошая проходимость радиоволн по горизонтали, не по вертикали.
– Как это может быть? — спросил я.
– Есть кое-какие догадки. Если я права, то мы ничего не сможем поделать.
– Может, поставить у края дыры усилитель сигнала?
– Попробовать можно, но вряд ли это поможет, — ответила Лия.
– Там глубоко? — поинтересовался я.
Я уже заглядывал в дыры и не мог определить глубину — метр, а может, целый километр.
– Нелепое ощущение, — ответила Толли. — Снизу кажется, отверстие очень далеко, но на самом деле не больше метра. Даже веревка к чему — можно допрыгнуть.
– Ну да? — внезапно заинтересовалась Лия. — А у тебя не торчала голова?
– Нет. Странно, правда?
– Здесь все странно. — Помолчав, Лия продолжила: — Есть еще одна проблема, о которой пора вспомнить: как «Эвридика» нас отсюда заберет.
– В чем же проблема?
– Надо определиться со временем, — сказала Лия. — Если мои подозрения верны, то выходит, что для нас время движется гораздо быстрее, чем для «Эвридики». Если нам не синхронизоваться, она не сможет подобрать нас тогда, когда мы взлетим. Связи с ней нет. Придется сверить часы, чтобы определить разницу во времени там и у нас, но мне пока не удалось докричаться до «Орфея».
– У тебя есть план? — спросила Толли.
Она как будто не беспокоилась. Выживание во враждебной среде было ее специальностью, физику же она отдавала Лие.
– Скорее, кое-какие соображения. Раз мы не можем установить связь с «Орфеем», то первым делом необходимо запустить зонд. Я задумала пару экспериментов; главной задачей зонда будет установление связи с «Орфеем». Я проанализировала, как терялась связь по мере снижения, и поняла, что, подняв зонд на высоту в несколько сот километров, мы сможем восстановить связь с «Орфеем». Мы введем в его главный компьютер данные, которые нам удалось собрать, оповестим их о нашем местоположении. Они знают, где нас выбросили, но поверхности не видят и не имеют представления о скорости вращения планеты. Зонд сообщит им о нашем временном режиме, а нам — о режиме времени на «Орфее», а также на «Эвридике» в момент причаливания.
– План хорош, — сказала Толли. — Давно пора поговорить со своими.
Зонд представлял собой сферу диаметром около метра, наполненную одноатомным водородом под высоким давлением; к днищу сферы крепился маленький двигатель-катализатор, превращавший топливо в сверхзвуковую струю двуатомно-водородного выброса. Толли сказала, что мы могли бы побывать на нижнем уровне, где нам ничего не угрожает, если будем глядеть в оба. Пока Лия готовила зонд к запуску, мы с Толли выпустили из жилого пузыря воздух и опустили его вниз. Опасные звери, напавшие на Толли, не попались мне на глаза. Небо и земля были испещрены кругами.
Когда вернулся обратно зонд с параметрами «Орфея», я облегченно перевел дух. Наличие связи сразу сделало наше положение надежнее. Дождавшись зонда, Толли ушла на разведку, предупредив нас, чтобы МУ были настороже и никуда не уходили, пока она не вернется. Лия валилась в пузырь обрабатывать данные. Немного погодя я заглянул к Ней и спросил, как дела.
– Я запустила вместе с зондом атомные часы. Теперь я могу сравнить время. Как я и ожидала, чем выше взлетает ракета, тем «нормальнее» идет на ней время. Атомные часы отстали от моих на 23 минуты я измерила допплеровский сдвиг несущей волны зонда. Так я получила второе показание временного растяжения на зонде по отношению к нашему времени, а также сжатия радиального расстояния. Вот мы и выходим на параметры пространства, в котором оказались.
– Что же получается?
Она улыбнулась. Взгляд у нее был затуманенный, вид отрешенный.
– Я еще не пришла к определенному выводу. — Она стала облачаться в скафандр.
– Куда ты?
– Хочу оглядеться. Поразительное место! Все, что я вижу, наводит на новые мысли. Надо во всем разобраться.
– Но ведь Толли предупреждала…
Она взяла омнибластер и повесила его на плечо.
– Буду осторожна.
Я смотрел ей вслед. Могла бы спросить, не хочу ли я составить ей компанию… Что я вообще здесь делаю? Зачем за ней потащился? Мгновение — и она уже скрылась за горизонтом.
Путешествие Лии обошлось без приключений. Когда она возвратилась, ее рюкзак был набит странными кристаллами. Все они, как и окружающая местность, состояли из наслоений кругов, от больших до микроскопических, причем менявших оттенок в зависимости от угла зрения. Когда она брала очередной кристалл, ее пальцы, казалось, сжимают воздух на значительном расстоянии от кристалла, настолько «дробной» была его поверхность.
Толли возвратилась нескоро. Ее костюм был изодран, в одном месте красовалась дыра до самой подкладки. Толли ничего не стала объяснять. Лия отвлеклась от своих кристаллов и спросила:
– Ничего нового, Толли?
– Ничего.
Лия вздохнула и снова принялась за кристаллы.
Это странное место все время оставалось освещенным. Не было ничего подобного смене дня и ночи. Мы бодрствовали не меньше 40 часов, прежде чем Лия объявила перерыв. Моряк давно уже нашел себе жердочку в одном из приборов и спрятал голову под крыло. Время от времени он открывал один глаз, сердясь на бесконечный день. Все мы страшно устали. Лия, нисколько ни стесняясь, разделась до трусов и нашла себе место на полу. Я примостился рядом. Со стороны нас с Лией можно было принять за невинных детей. Толли тоже, наверное, уснула, только у самого шлюза — сидя, с ружьем на коленях.
Мне снилось, как я гуляю по дробному пространству. Во сне оно казалось мне совершенно нормальным, даже удобным. Со мной прогуливалась соседская девушка: я не вспоминал ее много лет. В детстве мы вместе играли, потом вместе пошли в школу; и вот теперь я увидел ее взрослой. Всякий раз, когда я глядел на нее, она оказывалась вне поля моего зрения, но мы все равно беседовали, прогуливаясь по этой странной местности. Она привлекала мое внимание к диковинам: пучку игл высотой в тысячу километров, вибрирующему кристаллу, разразившемуся речью на неведомом языке, стоило к нему притронуться; от всех этих чудес у меня шла кругом голова. Девушка не понимала причины моего восторга: ей все это было привычно. Я не мог вспомнить, как ее зовут, но это меня совершенно не тревожило, потому что я не сомневался, что вот-вот вспомню все, в том числе и имя.
Мы остановились у россыпи кристаллов, и она заговорила о Лие.
– На самом деле ты ее не любишь, — заявила она, когда я все ей поведал. — По-моему, ты влюблен в любовь.
– Нет, — ответил я. Мне не хотелось обдумывать ее слова. — Нет. Ты не понимаешь.
– Так объясни, — тихо попросила она.
Прежде чем я сообразил, что все равно не сумею донести до нее сложность моих чувств, меня разбудила Толли. Она стояла надо мной с реактивным ружьем, напряженная, как струна.
– Ты это чего, белый? Хочешь гулять — гуляй, только не забудь прихватить омнибластер и предупредить меня.
Я огляделся. Жилого пузыря не было видно. Я сидел рядом с россыпью кристаллов, вблизи от которой сделал во сне привал, чтобы поговорить с… Как же ее зовут? Никогда не был с ней знаком. Мои родители так часто переезжали в места на место, что школьные знакомства длились не больше года. Чувство утраты кольнуло меня с такой силой, что перехватило дыхание. Значит, она никогда не существовала? Моего лучшего друга, единственного человека, которому я поведал о своих чувствах, нет и не было!
Повзрослев, я жил так, как привык в детстве: нигде подолгу не задерживался, переезжая по два-три раза в год. Все мои квартиры были временным пристанищем: я лишь оставлял там ненадолго свои вещи, но не обретал привязанности. У меня не было настоящих друзей; я даже не знал, что значит дружить. Для меня существовала только Лия.
Но Лия не была другом, которому можно открыть душу. С ней я всегда испытывал страх. Да, я боялся, что потеряю ее, проявив слабость, и старался не рисковать.
А вот Толли, напротив, я никогда не боялся.
– Ты ушел так тихо, что я не заметила твоего отсутствия, пока не услышала сигнал с охраняемого периметра. — Она усмехнулась. — Не догадывалась, что ты умеешь так неслышно двигаться! — Она похлопала меня по руке. — Прошмыгнуть мимо меня! Надо же! У тебя хорошие задатки. Их можно будет развить, если, конечно, тебя не погубит твоя собственная глупость. Ну, готов возвращаться?
Утром Толли ничего не сказала о моем походе прошлой «ночью»; я тоже смолчал. Когда я проснулся, Лия уже готовила к запуску очередной зонд.
Новый «день» начался с запуска зонда. Необходимо было сверить часы и передать на «Орфей», висевший на высокой орбите над нами, новую информацию. Я снова приступил к диагностике двигателя на катере Толли. К моменту возвращения зонда я уже обнаружил неполадку: дело было в инжекторе, разрегулированном, должно быть, в момент отделения корабля от «Эвридики».
Зонд принес вопросы наших ученых и послание капитана. Лия загрузила все это в память своего компьютера и стала читать, все больше приходя в волнение. Потом она подозвала Толли и меня.
– Капитан Шен зовет нас обратно на «Орфей». Его беспокоит непостоянство связи. Связь через зонд его не устраивает.
– Старик вздумал прислать нам на смену другую бригаду? — удивленно воскликнул я.
– Нет. — Лия покачала головой. — Он готовится к возвращению. Капитан считает, что мы уже «водрузили флаг» и «оставили свои следы». Экспедиция добилась успеха, можно ложиться на обратный курс.
Конечно, упоминание флага и следов было всего лишь данью традиции. Никто давно уже не водружал флаг, чтобы застолбить новую планету, к тому же на здешней дробной поверхности никакие следы долго не продержались бы.
– Ты сказала «зовет»? — вмешалась Толли.
В зависимости от использованных капитаном выражений его слова могли служить приказом, а могли и не быть таковым.
– Именно так, — подтвердила Лия. — Он предоставляет нам право самостоятельно определить ценность нашей работы. Лично я не готова довольствоваться флагом и следами башмаков. Здесь еще уйма дел.
– Тогда давайте продолжим экспедицию, — предложила Толли. — Твое мнение, Тинкерман?
Я переводил взгляд с одной на другую. Когда капитан нервничает, его волнение передается и мне. С другой стороны, проявлять осторожность — его долг. Я пожал плечами, изображая решительность.
– Не сомневаюсь, что катера смогут взлететь, но не помешало бы испытать двигатель Толли: как поведет себя отремонтированный инжектор? Потом надо бы проверить остальные: вдруг и у них неполадки? Все это займет день-другой, если работать с толком.
– Отлично! — обрадовалась Толли. — С этим не поспоришь. А вдруг у тебя уйдет на ремонт не два, а три дня?
– К тому же у них наверху время течет медленнее, чем у нас, — напомнила Лия. — Даже если мы задержимся, им покажется, что мы вернулись очень быстро. Особенно если мы отправимся вниз: ведь там время еще больше ускоряется!
– Здорово! — Толли улыбалась. — Мне еще столько надо выяснить!
– Я выставила ограждение в пятистах метрах. Дальше не заходите. — Толли приволокла еще одно реактивное ружье и положила его рядом со шлюзом жилого пузыря. — Я требую, чтобы вы никогда не расставались с бластерами, даже внутри пузыря. Опасность этого места трудно переоценить. На этом уровне шестилапые коты держатся своей территории и не потревожат вас, если вы не станете к ним вторгаться, но я ничего не могу гарантировать, если нападут более крупные шестилапые хищники третьего уровня, не говоря уже о тварях с четвертого.
– Ты побывала на двух нижних уровнях? — заинтересовалась Лия.
– На трех. Только не вздумайте последовать моему примеру! — Она пристально посмотрела на нас. — Я попробую найти на следующем уровне безопасное место для базы. Так мы получим дополнительное время, прежде чем капитан затребует нас обратно. Когда я все там разведаю, то позову вас. — Толли прикоснулась к моей руке: — Приглядывай за Лией. Вдруг опять забредет куда-нибудь не туда?
Таким способом она напоминала мне, что на самом деле склонность к бродяжничеству продемонстрировал я. Она впервые упомянула о «ночном» происшествии.
– Хорошо, — согласился я.
Пока Толли отсутствовала, Лия изучала свои кристаллы. Направив на один из них слабый лазерный луч, она наблюдала за отражением света от бесчисленных граней кристалла. Перемещая его, она добивалась изменения отражения; это выглядело то как абстрактный шедевр неведомого гения, то как строчка несуществующих писмен. Подойдя к ней сзади, я положил руку ей на спину и принялся массировать плечи.
– На что-то это похоже, — сказал я. — Того и гляди вспомню.
– Информация, — молвила Лия, не оборачиваясь. — Схема повторяется независимо от масштаба, но не стопроцентно. Кристалл хранит информацию на всех уровнях. Этот камешек все равно что лист бумаги: бесконечно огромный, немилосердно скомканный, но надежно сохранивший информацию.
Она передвинула луч. Я увидел инопланетный пейзаж с неспокойным морем.
– Совершенный кристалл не обладает энтропией и не содержит информации. Внеси в него беспорядочность — и она сама станет информацией. Совершенный беспорядок, то есть совершенная энтропия, неотличим от максимальной информационной плотности. — Она убрала кристалл из луча, взяла его пальцами и вытянула руку. На кристалл было трудно смотреть: разум не мог постичь его форму, сложность внутри сложности.
– Но что она означает? — спросил я.
– Ничего. Информация вне контекста не обладает смыслом. — Лия отбросила кристалл. — Без организующего разума информация — просто иная форма энтропии. Здесь, внизу, кристаллы несколько сложнее, чем на поверхности. Придется проверить, каковы они на нижних уровнях.
– Но Толли предупреждала…
– Толли повсюду чудится опасность. Разумеется, она находит то, что сама же ищет. А я ищу информацию. — Она отмахнулась, предвидя мое возражение. — Понятно- понятно, я буду осторожна. Буду соблюдать бдительность. К тому же у меня с собой бластер. Если ты настаиваешь, могу прихватить и реактивное ружье.