— Ты ее очень… любил? — не смогла удержаться от вопроса Полетт.
— Кого?
— Клаудиу!
— Одно время я верил, что да. Сейчас мне кажется, что она могла бы оказаться лишь бесполезным трофеем. Как и Бонни, она была необычайно привлекательна, — тихо продолжал Франко. — Мой отец всегда «западал» на подобных женщин — таких, ради обладания которыми некоторые мужчины готовы на убийство. Душевные качества красоток в счет не шли. Может, поэтому я и выбрал Клаудиу… взыграло какое-то стремление к конкуренции с отцом. Я тогда гораздо сильнее походил на Карлоса, нежели мне хотелось в том признаваться.
— И тебя очень потрясло, когда… — начала Полетт.
Франко застыл и протянул навстречу ей руку.
— Замолчи, — нежно прервал он. — Я хочу тебя поцеловать.
Полетт беспомощно улыбнулась.
— Обычно ты не предупреждаешь меня об этом. Франко прижал ее к себе и мягко опустил на песок…
Окунувшись в теплое ласковое море, они смыли с обнаженных тел песок, жадными глотками осушили еще по бокалу шампанского и снова занялись любовью…
К тому времени когда они добрались до причала и поднялись на яхту, у Полетт уже кружилась голова. От шампанского. От любви.
— Завтра весь день проведем в море, — произнес Франко, — не возражаешь?
— И послезавтра, — прошептала Полетт, охваченная внезапным страхом, что не сможет чувствовать себя свободно до тех пор, пока на острове столько посторонних.
— Как скажешь, дорогая. — Франко осторожно провел ее в каюту, где стояла большая двуспальная кровать.
Полетт споткнулась о край ковра, и он подхватил ее на руки, спасая от падения.
— Я от тебя пьянею, — сообщила вдруг Полетт, растворяясь в пучине его пылающих золотисто-медовых глаз.
— Не хочешь пересмотреть условия нашего развода?
— Что-что? — похолодела Полетт.
— Может, не станем спешить с ним, пока не почувствуем в том нужды… — Чувственные губы Франко расплылись в широкой улыбке.
Полетт ощутила, как волна блаженства окатила ее тело.
И тем не менее произнесла:
— Я об этом еще подумаю…
Солнце стояло уже высоко в небе, когда она, проснувшись, услышала голос Франко, разговаривающего с кем-то по телефону.
— Что ты делаешь?
— Хочу заказать нам завтрак.
Подкравшись сзади, Полетт обняла его за плечи, прижалась щекой к его обнаженной спине. Эта ночь была самой сладкой и невероятной ночью в ее жизни, она и сейчас продолжала плыть по морю любви — столь безграничному, что казалось, будто в мире не осталось ничего другого.
— Как ты себя чувствуешь? — поинтересовался Франко, гладя ладонями ее обнаженные упругие ягодицы.
— Прекрасно. Я и не подозревала, что ты можешь быть таким ласковым и нежным.
— То ли еще будет!
Неожиданно на палубе послышались чьи-то шаги. Франко настороженно прислушался. И тут до счастливых новобрачных донесся встревоженный голос Лореданы, выкрикивающей имя Франко.
Франко в одну секунду натянул джинсы и распахнул дверь.
Полетт рванулась было за ним, но тут обнаружила, что ей просто нечем прикрыть нагое тело. Франко выскочил из каюты. Полетт услыхала, как он быстро обменялся по-итальянски парой фраз с сестрою, возбужденная речь которой то и дело прерывалась судорожными рыданиями.
— У Карлоса снова случился приступ!.. — заскочив в каюту, крикнул Франко, по одному взгляду на которого сразу можно было понять, что в данный момент он находится уже в тысячах километров отсюда.
А это означало, как сообразила она, что их медовый месяц, едва начавшись, подошел к концу.
10
— Кого?
— Клаудиу!
— Одно время я верил, что да. Сейчас мне кажется, что она могла бы оказаться лишь бесполезным трофеем. Как и Бонни, она была необычайно привлекательна, — тихо продолжал Франко. — Мой отец всегда «западал» на подобных женщин — таких, ради обладания которыми некоторые мужчины готовы на убийство. Душевные качества красоток в счет не шли. Может, поэтому я и выбрал Клаудиу… взыграло какое-то стремление к конкуренции с отцом. Я тогда гораздо сильнее походил на Карлоса, нежели мне хотелось в том признаваться.
— И тебя очень потрясло, когда… — начала Полетт.
Франко застыл и протянул навстречу ей руку.
— Замолчи, — нежно прервал он. — Я хочу тебя поцеловать.
Полетт беспомощно улыбнулась.
— Обычно ты не предупреждаешь меня об этом. Франко прижал ее к себе и мягко опустил на песок…
Окунувшись в теплое ласковое море, они смыли с обнаженных тел песок, жадными глотками осушили еще по бокалу шампанского и снова занялись любовью…
К тому времени когда они добрались до причала и поднялись на яхту, у Полетт уже кружилась голова. От шампанского. От любви.
— Завтра весь день проведем в море, — произнес Франко, — не возражаешь?
— И послезавтра, — прошептала Полетт, охваченная внезапным страхом, что не сможет чувствовать себя свободно до тех пор, пока на острове столько посторонних.
— Как скажешь, дорогая. — Франко осторожно провел ее в каюту, где стояла большая двуспальная кровать.
Полетт споткнулась о край ковра, и он подхватил ее на руки, спасая от падения.
— Я от тебя пьянею, — сообщила вдруг Полетт, растворяясь в пучине его пылающих золотисто-медовых глаз.
— Не хочешь пересмотреть условия нашего развода?
— Что-что? — похолодела Полетт.
— Может, не станем спешить с ним, пока не почувствуем в том нужды… — Чувственные губы Франко расплылись в широкой улыбке.
Полетт ощутила, как волна блаженства окатила ее тело.
И тем не менее произнесла:
— Я об этом еще подумаю…
Солнце стояло уже высоко в небе, когда она, проснувшись, услышала голос Франко, разговаривающего с кем-то по телефону.
— Что ты делаешь?
— Хочу заказать нам завтрак.
Подкравшись сзади, Полетт обняла его за плечи, прижалась щекой к его обнаженной спине. Эта ночь была самой сладкой и невероятной ночью в ее жизни, она и сейчас продолжала плыть по морю любви — столь безграничному, что казалось, будто в мире не осталось ничего другого.
— Как ты себя чувствуешь? — поинтересовался Франко, гладя ладонями ее обнаженные упругие ягодицы.
— Прекрасно. Я и не подозревала, что ты можешь быть таким ласковым и нежным.
— То ли еще будет!
Неожиданно на палубе послышались чьи-то шаги. Франко настороженно прислушался. И тут до счастливых новобрачных донесся встревоженный голос Лореданы, выкрикивающей имя Франко.
Франко в одну секунду натянул джинсы и распахнул дверь.
Полетт рванулась было за ним, но тут обнаружила, что ей просто нечем прикрыть нагое тело. Франко выскочил из каюты. Полетт услыхала, как он быстро обменялся по-итальянски парой фраз с сестрою, возбужденная речь которой то и дело прерывалась судорожными рыданиями.
— У Карлоса снова случился приступ!.. — заскочив в каюту, крикнул Франко, по одному взгляду на которого сразу можно было понять, что в данный момент он находится уже в тысячах километров отсюда.
А это означало, как сообразила она, что их медовый месяц, едва начавшись, подошел к концу.
10
Несмотря на царящую вокруг жару, Полетт тряслась словно в лихорадке. Карлос оставил подробнейшие инструкции о том, каким образом в случае смерти тело его должно быть перевезено в Испанию, дабы упокоиться в семейном склепе клана Мендоса в Сарагосе. На похоронах присутствовали лишь члены семьи, и даже представители прессы были оставлены за решеткой кладбища, напоминая стаю голодных волков, сдерживаемых лишь присутствием полиции.
— Никогда не ожидала, что мне его так будет не хватать, — прошептала Лоредана. — Всю свою жизнь я провела с ним рядом. Почти пятьдесят лет он указывал мне, как я должна поступать… И теперь я чувствую такую пустоту!
Но не одна лишь она испытывала такое чувство. Нечто подобное происходило и с самой Полетт. Умом она прекрасно понимала, что Франко сейчас не до нее, что жизнь его от рассвета до заката была сопряжена с массой неотложных дел. И все же ей было грустно и одиноко без его ласк.
Впрочем, Франко не только потерял отца. Вместе с тем он унаследовал от него и всю ту великую империю, управление которой представляло собой колоссальный труд. Одновременно Франко «унаследовал» и лишенную наследства безутешную вдову Карлоса. Полетт изо всех сил пыталась вызвать в себе чувство сострадания к Бонни, но не могла не заметить, что та рыдает лишь оттого, что потеряла Франко, а вместе с ним — баснословный капитал. Однако печаль ее по усопшему мужу выглядела настолько искренней, что даже искушенный Франко клюнул на столь искусно разыгранные проявления чувств. Он стал относиться к Бонни куда мягче и теплее.
Со всех сторон сверкали фотовспышки. Полетт зажмурилась.
— Не обращайте на них внимания, миссис Беллини, — наклонился к ней охранник, — вы быстро к этому привыкнете.
Но Полетт вовсе не была уверена, что это у нее получится. Стоило им покинуть Парадиз, как она сообразила, отчего Карлос приобрел этот уединенный остров. В любом аэропорту, в любом общественном месте журналисты липли к ним, словно осы на мед.
— Вы сейчас для них — первоочередная новость, — произнес охранник, когда Полетт удалось наконец пробраться к автомобилю. Однако Полетт сейчас больше всего волновало, что собирается делать Франко, который, судя по всему, совсем не собирался садиться с ней в одну машину. Да и не слишком часто появлялся он в ее постели в эти дни. По ночам Франко разбирал документы отца, ел в самое неожиданное время и никуда не выходил без того, чтобы за ним по пятам не топали как минимум трое громил-охранников.
— Пожалуй, пойду посплю, — пробормотала Лоредана, когда они наконец добрались до роскошного поместья, некогда служившего Карлосу постоянной резиденцией.
Бонни прибыла туда же на автомобиле вместе с Франко. Полетт угрюмо следила из окна, как она выбирается из машины, — само воплощение грации и женственности.
— Франко! — выскочив из комнаты, позвала его Полетт, и голос ее гулким эхом отразился от стен гигантского зала.
— В котором часу мы будем обедать? — произнесла Бонни таким тоном, будто Полетт и вовсе не было рядом.
— В семь, — ответил Франко и устремил на Полетт рассеянный взгляд своих золотистых глаз. — Привет, незнакомка, — с ироничной улыбкой произнес он.
Полетт двинулась ему навстречу.
Но пара секретарш, похожих друг на друга, как близняшки, отвлекли его внимание. Он тут же направился к ним, и внутри Полетт что-то взорвалось.
— В следующий раз, когда захочешь со мною повидаться, предупреждай заранее! — воскликнула она и, развернувшись, бросилась обратно в свою комнату.
— Встретимся в постели… нынче в полночь. Обещаю! — крикнул Франко ей вдогонку.
Полетт гордо тряхнула головой, и Франко двинулся за ней. Однако им так и не удалось остаться наедине. Возле них тут как тут выросли двое охранников.
— И что, так будет продолжаться вечно? — прошипела Полетт. Ее внезапно охватило отчаяние.
— Нет, но потребуется некоторое время, пока все не утрясется. Карлос держал финансовые дела в строгом секрете. Он верил лишь в то, к чему прикасались только его собственные пальцы. И до смертного одра работал по двенадцать часов в день, — сообщил Франко. — Он все же надеялся, что у него впереди еще масса времени для завершения дел.
Произнесено это было таким официальным тоном, что Полетт уже начала сомневаться в существовании прежнего Франко. Перед ее лицом предстал истый сын Карлоса Мендосы, повторяющий покойного отца каждым своим словом, каждым жестом. И найдется ли в его новой жизни место для нее?
Внезапно Полетт обнаружила, что осталась наедине с Бонни. Лоредана скрылась в своих апартаментах. А Полетт крайне хотелось, чтобы именно Бонни убралась к себе.
— Неважно же вы выглядите, — вздохнула прекрасная вдова, глядя в потускневшие глаза Полетт. — Вам бы следовало пойти поспать, милая.
Плотно сжав губы, Полетт бросила ненавидящий взгляд на только что, казалось бы, убитую горем женщину.
— Вам мерещится то, чего нет и в помине, — зло ответила она.
— Вы ведь хотите, чтобы я побыстрее убралась, верно? — с усмешкой спросила Бонни. — Только я никуда не собираюсь убираться. Не дождешься, милочка! Мы с тобой одна пара — ты да я, — продолжая нагло улыбаться, объявила Бонни. — Мне тоже некуда идти. Карлос не оставил мне ни пенни. Так что нынче я завишу лишь от Франко. А он не посмеет выгнать меня прочь.
Лицо Полетт запылало.
— Вы все же надеетесь урвать лакомый кусок от чужого состояния?
— Спросите у Франко, хочет ли он, чтобы я уезжала, — невозмутимо проворковала Бонни. — И узнаете, что подобного желания у него даже и не возникало. Ему необходимо, чтобы я была рядом. Он же все время проводит со мною. Или вы этого не заметили? Немного времени пройдет, прежде чем он осознает, какие чувства испытывает ко мне…
— Я не хочу слышать больше ни единого вашего слова! — оборвала ее Полетт.
— Но ведь это же правда. Вам неугодно взглянуть ей в лицо, но поймите, что Франко лишь воспользовался вами. И пострадали от этого тоже лишь вы. Не я. Я-то знала условия игры. Я знала Франко.
— Перестаньте нести вздор!
— Он женился на вас, дабы доставить удовольствие Карлосу. Но теперь Карлос мертв — и вы его сыну больше не нужны. Ведь это так просто.
— Франко вас вовсе не любит! — крикнула Полетт.
— Но он меня хочет, — возразила Бонни, одарив ее победной улыбкой. — А разве этого недостаточно, как вы полагаете?
Полетт выскочила из комнаты. Она не собиралась больше спорить с Бонни, тем самым предоставляя той возможность упиваться своими нелепыми претензиями. Ведь эти претензии были на самом деле нелепы! Франко же сам сообщил ей, что не испытывает ни малейшего влечения к той женщине. Полетт нетвердым шагом вошла в спальню. Она была страшно расстроена — и не стоило этого отрицать. Отчего Бонни так уверена в своих чарах? Неужели что-то и впрямь изменилось? Ведь в ту ночь, когда Бонни напилась, ее отнюдь не преисполняли подобные чувства.
Господи, да о чем же она думает? Неужели все это правда? После сладких ночей любви и нежных признаний? Полетт до мельчайших подробностей вспомнила их свадебную ночь — и не смогла поверить, что все это было лишь притворством…
Франко, как и обещал, появился к полуночи у ее постели. Она присела, голодными глазами наблюдая, как тот раздевается возле ее кровати. Но внутри себя ощущала лишь холод, оскорбленная тем, что только ночная мгла и позывы возбужденного тела привели к ней Франко.
— Это правда, что Бонни остается? — спросила Полетт наконец — не могла не спросить, потому что ей просто необходимо было знать об этом.
Молчание затянулось. Сердце Полетт забилось сильнее.
— Да, на какое-то время, — сухо ответил Франко.
Полетт глубоко вздохнула.
— Я, конечно, не предлагаю тебе немедленно выкинуть ее прочь… но ведь у твоего отца есть и другие дома.
Глаза Франко недобро сузились, губы сжались.
— До поры до времени она останется здесь.
Полетт все же решила продолжить.
— Стало быть, ты ожидаешь, что я буду жить под одной крышей с женщиной, утверждающей, будто у тебя с нею роман, и которой безразлично то, как к подобным утверждениям отнесутся окружающие? Не слишком ли много ты от меня хочешь… Или есть какая-то особая причина, ради которой мне следует ее терпеть?
— Dio! — прорычал Франко, внезапно теряя терпение. — Не успели мы положить отца в гроб…
— Где Бонни очень хотела его увидеть, — жестоко продолжила Полетт.
Глаза ее мужа бешено сверкнули.
— Как и каждый человек, она со злости может ляпнуть то, чего вовсе не желает.
— Да, она чертовски хорошая актриса, — заметила в ответ Полетт. — И играет тобою, будто рыбкой на крючке.
— В данный момент я отвечаю за судьбу Бонни, — со злостью прорычал Франко. — Она вдова моего отца. И если я выброшу ее прочь, то куда ей деваться? Я так поступать не собираюсь. У нее столько же прав находиться здесь, как и у тебя. Будущее ее пугает. И поэтому она так зависит от меня.
— А тебе это ужасно приятно, — продолжала Полетт. — Сексапильный мужик и хрупкая дамочка, повинующаяся каждому его слову. Когда рядом с тобою Бонни, ты немедленно начинаешь ощущать себя повелителем чуть ли не целого мира!
— Знаешь, чего я в тебе не люблю? Того, что ты страшно ревнива! Бонни, по крайней мере, знает, когда ей следует заткнуться. — Полетт побледнела и растерянно захлопала ресницами. — Сегодня ночью я ожидал от тебя нежности…
— Секса, — уточнила Полетт, с вызовом глядя в его красивое лицо.
— А почему бы и нет? И секса тоже. Ты же моя жена, — согласился Франко. — Спать со мной — твоя супружеская обязанность!
Господи, так вот что означает для него супружество! Лишь возможность обладать ее телом!
— Ты мне отвратителен! — закричала Полетт.
— Значит, ты не возражаешь, если я пойду к той, которая считает иначе? — словно ножом отрезал Франко и, выскочив из спальни, с такой силой хлопнул дверью, что та лишь чудом не слетела с петель.
Невозможно, чтобы он на самом деле поверил ей… Ведь она же безумно любит его! Неужели он не понимает?..
Полетт выскользнула из постели и прокралась в коридор. Хотя все вокруг было залито ярким электрическим светом, повсюду царила тишина. Полетт быстро сообразила, что не может заглядывать в каждую спальню, выискивая там Франко. Не может быть, чтобы он пошел к Бонни! Она спустилась вниз по центральной лестнице и обнаружила льющийся из-под дверей библиотеки свет.
Полетт и представить себе не могла, что увидит, когда, осторожно повернув ручку и приотворив дверь, заглянула внутрь. Открывшаяся перед нею картина повергла ее в глубокий шок. В ушах ее зашумело, и на секунду ей показалось, что она сейчас грохнется в обморок.
Взору ее предстал Франко, лежащий на диване и прижимающий к себе Бонни. Пара эта являла собою пасторальную картинку из жизни влюбленных пастушков. Роскошные рыжие волосы Бонни разметались по подушкам дивана.
Позже Полетт не могла вспомнить, как выскочила из библиотеки, как понеслась вверх по лестнице. В памяти ее запечатлелась ужасающая картина, представляющая пару, внезапно пришедшую в себя и пораженно уставившуюся на ее напряженно застывшую в дверях фигуру. Полетт влетела в спальню, захлопнула за собой дверь и схватила телефонную трубку.
— Подгоните машину к подъезду. Я немедленно отправляюсь в аэропорт. Мистер Беллини спит. Так что не нужно его беспокоить.
С губ Полетт чуть не сорвался истерический смех, когда она вспомнила, как удивленно вскинули Франко и Бонни головы, увидев ее в дверном проеме. Мирно заниматься прелюбодеянием в день похорон? Да как это возможно? В какую дикую историю она попала!
Значит, Франко и впрямь, как утверждала Бонни, хотел именно ее! Впрочем, может, они и не занимались любовью… Франко все еще был облачен в костюм, и на Бонни было надето черное вечернее платье. В любом случае картина, открывшаяся ей, выглядела чертовски непристойно.
— И что прикажешь ему сказать? — уныло поинтересовался Рональд Харрисон.
— Ничего, — вынуждена была признать Полетт.
— Ладно, — медленно проговорил отец. — Я понимаю, что ты совершила ошибку, так поспешно выходя за него замуж, но, по крайней мере, тебе нужно было сообразить, что первым делом стоило высказать свои обвинения ему в лицо, а не удирать и прятаться!
Полетт нервно прикусила губу. Ее поражало, что отец оказался чуть ли не на стороне Франко. Но не могла же она рассказать отцу всю правду! Если бы она так поступила, то отец, пожалуй, почувствовал бы, что дальше не может работать на Франко, и отказался бы от своей новой должности — и что бы с ним тогда стало?
— Ты случаем не беременна?
Полетт удивленно уставилась на него.
Рональд тяжело вздохнул.
— Франко считает, что это вполне вероятно…
— К счастью, я не беременна и не сошла с ума!
— Дело в том, что выглядишь ты неважно, Полли. Осунулась, похудела.
Повисла тяжелая пауза.
— Каждый раз, когда он звонит мне, я изворачиваюсь как уж на сковородке, — признался отец. — Ужасное ощущение. Он ведь понимает, что мы видимся друг с другом. И знает, что мне известно, где ты скрываешься.
Если бы у Полетт оставалась хоть малейшая толика сил, ее охватила бы ненависть к Франко за то, что тот поставил ее в подобное положение. Ради чего он все это затевал? Прошло уже четыре месяца с тех пор, как она сбежала, и до сих пор не появилось ни малейшего намека на то, что Франко собирается публично объявить о своей связи с бывшей мачехой. Может, он полагает, что время еще не настало, а может, ему просто доставляет удовольствие жить с Бонни как с тайной любовницей?..
— Он очень переживает, Полли.
— Представляю! У него просто сердце разрывается от страдания, — съязвила Полетт.
— Почему бы тебе с ним не повидаться? Потому что у нее еще осталось чувство гордости, к тому же, если она встретится с ним, то это может плохо кончиться. Она ведь любит его, а он-то нет. Иначе бы давно уже разыскал ее.
Отец, разочарованно разведя руками, вышел. Заехав в Лондон по дороге, он направлялся теперь в Плимут, где располагалось место его нынешней работы. Полетт с грустью обвела взглядом свою тесную квартирку, загроможденную мебелью, доставленной сюда из прежнего, куда более обширного жилища. Она все еще не могла найти постоянной секретарской работы, поэтому приходилось перебиваться случайными заработками на одной из фирм, и лишь благодаря небольшим сбережениям ей хватало на скудную жизнь. Но каждый наступающий день выглядел все безнадежнее…
Как-то поздно вечером, когда она собиралась ложиться в постель, раздался стук в дверь. Полетт скорчила недовольную гримасу. Сосед по этажу, довольно нахальный малый лет тридцати, последнюю неделю просто проходу ей не давал, вовсю старался разговорить ее, возникая в самое неподходящее время и отнюдь не собираясь ретироваться…
Полетт раздраженно распахнула дверь и тут же отпрянула. Кровь отхлынула от ее лица, по телу пробежала дрожь. Нагло ухмыльнувшись, в комнату шагнул Франко, сильной рукой захлопывая за собой дверь.
— За твоим отцом была установлена слежка. Я знал, что он рано или поздно придет повидаться с тобой, — сообщил он.
— Ты не имел права так поступать!
Полетт стояла как дура и не могла отвести от него глаз. Франко был настолько красив сейчас, что у нее даже дух захватило. Она почувствовала себя словно растение, всеми забытое и оставленное вянуть на подоконнике, рядом с которым вдруг чья-то садистская рука поставила кувшин, полный живительной влаги.
— Уверен, что ты у меня еще попросишь прощения, когда я завершу то, ради чего пришел сюда, — процедил Франко.
— Сомневаюсь. — Расправив хрупкие плечи, Полетт презрительно взглянула на него, призывая себя больше не поддаваться на его уловки.
— Так, — произнес Франко, оглядываясь в поисках места, куда бы он мог поставить коробку, которую держал в руках. — Полагаю, тебе предстоит увидеть одно весьма поучительное зрелище.
— Франко… о чем ты говоришь? — недоумевающе спросила Полетт, глядя, как тот достает из коробки проектор и заправляет в него пленку. — Что это такое?
— К счастью, я наконец-то нашел способ заставить тебя попрыгать… Пожалеть о своем дьявольском упрямстве! — наклонившись к ней, прошептал он с усмешкой. — Меня самого трясло от злости, когда я это увидел.
Полетт облизнула пересохшие губы. Из-за чего весь этот шум? Что запечатлено на пленке? Светлый квадрат на двери сменился изображением интерьера библиотеки в испанском поместье. Снятая с непривычно высокой точки, комната выглядела несколько жутковато. Полетт пораженно наблюдала, как двери открылись, в помещение вошел Франко, налил себе большую порцию виски и сел на уже знакомый ей кожаный диван.
— Все комнаты и коридоры в домах моего отца просматриваются с помощью установленных там телекамер. Исключение составляют только спальни и ванные, — сообщил ей Франко. — А внизу на экране ты видишь дату и точное время.
— Да, — дрожащим голосом ответила Полетт.
— Смотри дальше. Минут через десять, когда я уже лягу, появится Бонни…
— Бонни, — словно слабое эхо, повторила Полетт.
— Я могу промотать пленку до того момента, но не хочу лишать тебя ни секунды удовольствия.
Тяжело сглотнув, Полетт, охваченная самыми ужасными предчувствиями, послушно следила, как Франко, не раздеваясь, ложится на диван.
— Если хочешь, можешь промотать пленку вперед, — прошептала она, тщетно стараясь изобразить безразличие на лице.
— Ты уверена?
— Абсолютно уверена.
С замершим сердцем Полетт наблюдала, как Бонни, прокравшись в библиотеку, остановилась, глядя на спящего Франко, затем легла рядом, обняла его. Вскоре и Франко, пошевелившись во сне, обнял ее своей рукой.
— Я не хочу больше на это смотреть, — проговорила Полетт, не в силах встретиться с ним взглядом.
— Я настаиваю, — категорически заявил Франко. — Сейчас последует кульминационная сцена — появление обманутой супруги.
Ноги больше не держали Полетт, и она без сил рухнула на кушетку.
— Я не хочу на это смотреть, — повторила она.
Но Франко не стал выключать аппарат. Полетт прикрыла лицо руками, сквозь неплотно сжатые пальцы все же различая собственное появление в поле зрения камеры. На экране это выглядело почти комично, но воспоминание о том, что она тогда испытала, все еще пронзало Полетт острой болью. Хотя Франко просто спал и Бонни сама обвилась вокруг него, как змея.
— В тот вечер я страшно устал, потом еще повздорил с тобой, поэтому заснул как убитый. — Франко издал нервный смешок.
— Откуда мне было знать, что все это настолько невинно? — прошептала Полетт. — Я считала, что ты желаешь ее как женщину. И сама она всегда так считала. И ты сам давал мне повод так думать…
— Объедки с отцовского стола? — неприязненно скривился Франко.
Полетт недоверчиво посмотрела на него. Действительно, эта мысль была ему явно отвратительна.
— Но… но ты же сам говорил, что от нее невозможно оторвать взгляда…
— Так оно и есть. Только я никогда не считал ее привлекательной сексуально. Она напоминала мне Клаудиу. Тщеславная, эгоистичная, глупая как пробка, за исключением разве что тех случаев, когда речь заходит о собственных корыстных интересах.
— Глупая как пробка? — переспросила Полетт.
— А ты что, получила массу удовольствия от ее блестящих речей?
— Ну… нет, но ты, кажется, хотел, чтобы она и дальше продолжала жить вместе с нами…
— Может, ты считала, что я выставлю ее вон прямо в день похорон?
Полетт покраснела.
— Тебе нужно было объяснить мне, как ты к ней относишься.
— Я полагал, что это очевидно… да ты и не спрашивала, — сухо напомнил ей Франко. — Пока дело не дошло до того дурацкого спора, я даже и понятия не имел, что это тебя так сильно волнует. Ты налетела на меня, словно коршун, а я был таким усталым и раздраженным. Хотя, надо признаться, я не слишком задумывался о том, как поведет себя Бонни. Мне казалось, она уже отказалась от намерения сменить постель моего отца на мою собственную… К тому же я женился…
— Черта с два она откажется, — пробормотала Полетт.
— Справедливо. Той ночью, когда, проснувшись, я обнаружил, как она обвилась вокруг меня, словно удав, меня охватило необычайное отвращение. Я же знал, что она меня не любит. Первую и единственную любовь познала Бонни в ту самую минуту, когда взглянула в зеркало на самое себя.
Она страшная эгоистка! Но я с ней расплатился, — продолжал Франко. — И едва лишь на руках у нее оказался выписанный мною чек на весьма солидную сумму, она была изгнана. Больше она ко мне не приблизится. Сейчас Бонни ненавидит меня, как самого лютого врага.
Слова эти бальзамом пролились на израненную душу Полетт. Наконец-то Франко ясно высказал все те чувства, которые питал к своей бывшей мачехе.
— И еще я подумал, — прошептал Франко, — о том, что напрасно позволил тому, что произошло между мной и Клаудией, повлиять на наши отношения с тобою. Несколько лет назад я считал, что ты ненамного лучше моей бывшей невесты. Я все время ожидал худшего. И решил, что следующая женщина, которой я предложу руку и сердце, примет их только на моих условиях. После истории с Клаудией я стал таким мнительным… И даже не представлял, насколько могут оказаться сильны мои чувства к тебе.
— Сильны? — ошеломленная, неуверенно проговорила Полетт.
— Я был влюблен в тебя, — скрепя сердце признался Франко, и казалось, что признание это срывается с его уст, словно под пыткой.
— Влюблен? — изумленно прошептала Полетт. Однако сообщение это отнюдь не принесло ей ожидаемой радости, ибо она обнаружила, сколь угрюмым стало лицо Франко, когда он объявил ей об этом.
— Никогда не ожидала, что мне его так будет не хватать, — прошептала Лоредана. — Всю свою жизнь я провела с ним рядом. Почти пятьдесят лет он указывал мне, как я должна поступать… И теперь я чувствую такую пустоту!
Но не одна лишь она испытывала такое чувство. Нечто подобное происходило и с самой Полетт. Умом она прекрасно понимала, что Франко сейчас не до нее, что жизнь его от рассвета до заката была сопряжена с массой неотложных дел. И все же ей было грустно и одиноко без его ласк.
Впрочем, Франко не только потерял отца. Вместе с тем он унаследовал от него и всю ту великую империю, управление которой представляло собой колоссальный труд. Одновременно Франко «унаследовал» и лишенную наследства безутешную вдову Карлоса. Полетт изо всех сил пыталась вызвать в себе чувство сострадания к Бонни, но не могла не заметить, что та рыдает лишь оттого, что потеряла Франко, а вместе с ним — баснословный капитал. Однако печаль ее по усопшему мужу выглядела настолько искренней, что даже искушенный Франко клюнул на столь искусно разыгранные проявления чувств. Он стал относиться к Бонни куда мягче и теплее.
Со всех сторон сверкали фотовспышки. Полетт зажмурилась.
— Не обращайте на них внимания, миссис Беллини, — наклонился к ней охранник, — вы быстро к этому привыкнете.
Но Полетт вовсе не была уверена, что это у нее получится. Стоило им покинуть Парадиз, как она сообразила, отчего Карлос приобрел этот уединенный остров. В любом аэропорту, в любом общественном месте журналисты липли к ним, словно осы на мед.
— Вы сейчас для них — первоочередная новость, — произнес охранник, когда Полетт удалось наконец пробраться к автомобилю. Однако Полетт сейчас больше всего волновало, что собирается делать Франко, который, судя по всему, совсем не собирался садиться с ней в одну машину. Да и не слишком часто появлялся он в ее постели в эти дни. По ночам Франко разбирал документы отца, ел в самое неожиданное время и никуда не выходил без того, чтобы за ним по пятам не топали как минимум трое громил-охранников.
— Пожалуй, пойду посплю, — пробормотала Лоредана, когда они наконец добрались до роскошного поместья, некогда служившего Карлосу постоянной резиденцией.
Бонни прибыла туда же на автомобиле вместе с Франко. Полетт угрюмо следила из окна, как она выбирается из машины, — само воплощение грации и женственности.
— Франко! — выскочив из комнаты, позвала его Полетт, и голос ее гулким эхом отразился от стен гигантского зала.
— В котором часу мы будем обедать? — произнесла Бонни таким тоном, будто Полетт и вовсе не было рядом.
— В семь, — ответил Франко и устремил на Полетт рассеянный взгляд своих золотистых глаз. — Привет, незнакомка, — с ироничной улыбкой произнес он.
Полетт двинулась ему навстречу.
Но пара секретарш, похожих друг на друга, как близняшки, отвлекли его внимание. Он тут же направился к ним, и внутри Полетт что-то взорвалось.
— В следующий раз, когда захочешь со мною повидаться, предупреждай заранее! — воскликнула она и, развернувшись, бросилась обратно в свою комнату.
— Встретимся в постели… нынче в полночь. Обещаю! — крикнул Франко ей вдогонку.
Полетт гордо тряхнула головой, и Франко двинулся за ней. Однако им так и не удалось остаться наедине. Возле них тут как тут выросли двое охранников.
— И что, так будет продолжаться вечно? — прошипела Полетт. Ее внезапно охватило отчаяние.
— Нет, но потребуется некоторое время, пока все не утрясется. Карлос держал финансовые дела в строгом секрете. Он верил лишь в то, к чему прикасались только его собственные пальцы. И до смертного одра работал по двенадцать часов в день, — сообщил Франко. — Он все же надеялся, что у него впереди еще масса времени для завершения дел.
Произнесено это было таким официальным тоном, что Полетт уже начала сомневаться в существовании прежнего Франко. Перед ее лицом предстал истый сын Карлоса Мендосы, повторяющий покойного отца каждым своим словом, каждым жестом. И найдется ли в его новой жизни место для нее?
Внезапно Полетт обнаружила, что осталась наедине с Бонни. Лоредана скрылась в своих апартаментах. А Полетт крайне хотелось, чтобы именно Бонни убралась к себе.
— Неважно же вы выглядите, — вздохнула прекрасная вдова, глядя в потускневшие глаза Полетт. — Вам бы следовало пойти поспать, милая.
Плотно сжав губы, Полетт бросила ненавидящий взгляд на только что, казалось бы, убитую горем женщину.
— Вам мерещится то, чего нет и в помине, — зло ответила она.
— Вы ведь хотите, чтобы я побыстрее убралась, верно? — с усмешкой спросила Бонни. — Только я никуда не собираюсь убираться. Не дождешься, милочка! Мы с тобой одна пара — ты да я, — продолжая нагло улыбаться, объявила Бонни. — Мне тоже некуда идти. Карлос не оставил мне ни пенни. Так что нынче я завишу лишь от Франко. А он не посмеет выгнать меня прочь.
Лицо Полетт запылало.
— Вы все же надеетесь урвать лакомый кусок от чужого состояния?
— Спросите у Франко, хочет ли он, чтобы я уезжала, — невозмутимо проворковала Бонни. — И узнаете, что подобного желания у него даже и не возникало. Ему необходимо, чтобы я была рядом. Он же все время проводит со мною. Или вы этого не заметили? Немного времени пройдет, прежде чем он осознает, какие чувства испытывает ко мне…
— Я не хочу слышать больше ни единого вашего слова! — оборвала ее Полетт.
— Но ведь это же правда. Вам неугодно взглянуть ей в лицо, но поймите, что Франко лишь воспользовался вами. И пострадали от этого тоже лишь вы. Не я. Я-то знала условия игры. Я знала Франко.
— Перестаньте нести вздор!
— Он женился на вас, дабы доставить удовольствие Карлосу. Но теперь Карлос мертв — и вы его сыну больше не нужны. Ведь это так просто.
— Франко вас вовсе не любит! — крикнула Полетт.
— Но он меня хочет, — возразила Бонни, одарив ее победной улыбкой. — А разве этого недостаточно, как вы полагаете?
Полетт выскочила из комнаты. Она не собиралась больше спорить с Бонни, тем самым предоставляя той возможность упиваться своими нелепыми претензиями. Ведь эти претензии были на самом деле нелепы! Франко же сам сообщил ей, что не испытывает ни малейшего влечения к той женщине. Полетт нетвердым шагом вошла в спальню. Она была страшно расстроена — и не стоило этого отрицать. Отчего Бонни так уверена в своих чарах? Неужели что-то и впрямь изменилось? Ведь в ту ночь, когда Бонни напилась, ее отнюдь не преисполняли подобные чувства.
Господи, да о чем же она думает? Неужели все это правда? После сладких ночей любви и нежных признаний? Полетт до мельчайших подробностей вспомнила их свадебную ночь — и не смогла поверить, что все это было лишь притворством…
Франко, как и обещал, появился к полуночи у ее постели. Она присела, голодными глазами наблюдая, как тот раздевается возле ее кровати. Но внутри себя ощущала лишь холод, оскорбленная тем, что только ночная мгла и позывы возбужденного тела привели к ней Франко.
— Это правда, что Бонни остается? — спросила Полетт наконец — не могла не спросить, потому что ей просто необходимо было знать об этом.
Молчание затянулось. Сердце Полетт забилось сильнее.
— Да, на какое-то время, — сухо ответил Франко.
Полетт глубоко вздохнула.
— Я, конечно, не предлагаю тебе немедленно выкинуть ее прочь… но ведь у твоего отца есть и другие дома.
Глаза Франко недобро сузились, губы сжались.
— До поры до времени она останется здесь.
Полетт все же решила продолжить.
— Стало быть, ты ожидаешь, что я буду жить под одной крышей с женщиной, утверждающей, будто у тебя с нею роман, и которой безразлично то, как к подобным утверждениям отнесутся окружающие? Не слишком ли много ты от меня хочешь… Или есть какая-то особая причина, ради которой мне следует ее терпеть?
— Dio! — прорычал Франко, внезапно теряя терпение. — Не успели мы положить отца в гроб…
— Где Бонни очень хотела его увидеть, — жестоко продолжила Полетт.
Глаза ее мужа бешено сверкнули.
— Как и каждый человек, она со злости может ляпнуть то, чего вовсе не желает.
— Да, она чертовски хорошая актриса, — заметила в ответ Полетт. — И играет тобою, будто рыбкой на крючке.
— В данный момент я отвечаю за судьбу Бонни, — со злостью прорычал Франко. — Она вдова моего отца. И если я выброшу ее прочь, то куда ей деваться? Я так поступать не собираюсь. У нее столько же прав находиться здесь, как и у тебя. Будущее ее пугает. И поэтому она так зависит от меня.
— А тебе это ужасно приятно, — продолжала Полетт. — Сексапильный мужик и хрупкая дамочка, повинующаяся каждому его слову. Когда рядом с тобою Бонни, ты немедленно начинаешь ощущать себя повелителем чуть ли не целого мира!
— Знаешь, чего я в тебе не люблю? Того, что ты страшно ревнива! Бонни, по крайней мере, знает, когда ей следует заткнуться. — Полетт побледнела и растерянно захлопала ресницами. — Сегодня ночью я ожидал от тебя нежности…
— Секса, — уточнила Полетт, с вызовом глядя в его красивое лицо.
— А почему бы и нет? И секса тоже. Ты же моя жена, — согласился Франко. — Спать со мной — твоя супружеская обязанность!
Господи, так вот что означает для него супружество! Лишь возможность обладать ее телом!
— Ты мне отвратителен! — закричала Полетт.
— Значит, ты не возражаешь, если я пойду к той, которая считает иначе? — словно ножом отрезал Франко и, выскочив из спальни, с такой силой хлопнул дверью, что та лишь чудом не слетела с петель.
Невозможно, чтобы он на самом деле поверил ей… Ведь она же безумно любит его! Неужели он не понимает?..
Полетт выскользнула из постели и прокралась в коридор. Хотя все вокруг было залито ярким электрическим светом, повсюду царила тишина. Полетт быстро сообразила, что не может заглядывать в каждую спальню, выискивая там Франко. Не может быть, чтобы он пошел к Бонни! Она спустилась вниз по центральной лестнице и обнаружила льющийся из-под дверей библиотеки свет.
Полетт и представить себе не могла, что увидит, когда, осторожно повернув ручку и приотворив дверь, заглянула внутрь. Открывшаяся перед нею картина повергла ее в глубокий шок. В ушах ее зашумело, и на секунду ей показалось, что она сейчас грохнется в обморок.
Взору ее предстал Франко, лежащий на диване и прижимающий к себе Бонни. Пара эта являла собою пасторальную картинку из жизни влюбленных пастушков. Роскошные рыжие волосы Бонни разметались по подушкам дивана.
Позже Полетт не могла вспомнить, как выскочила из библиотеки, как понеслась вверх по лестнице. В памяти ее запечатлелась ужасающая картина, представляющая пару, внезапно пришедшую в себя и пораженно уставившуюся на ее напряженно застывшую в дверях фигуру. Полетт влетела в спальню, захлопнула за собой дверь и схватила телефонную трубку.
— Подгоните машину к подъезду. Я немедленно отправляюсь в аэропорт. Мистер Беллини спит. Так что не нужно его беспокоить.
С губ Полетт чуть не сорвался истерический смех, когда она вспомнила, как удивленно вскинули Франко и Бонни головы, увидев ее в дверном проеме. Мирно заниматься прелюбодеянием в день похорон? Да как это возможно? В какую дикую историю она попала!
Значит, Франко и впрямь, как утверждала Бонни, хотел именно ее! Впрочем, может, они и не занимались любовью… Франко все еще был облачен в костюм, и на Бонни было надето черное вечернее платье. В любом случае картина, открывшаяся ей, выглядела чертовски непристойно.
— И что прикажешь ему сказать? — уныло поинтересовался Рональд Харрисон.
— Ничего, — вынуждена была признать Полетт.
— Ладно, — медленно проговорил отец. — Я понимаю, что ты совершила ошибку, так поспешно выходя за него замуж, но, по крайней мере, тебе нужно было сообразить, что первым делом стоило высказать свои обвинения ему в лицо, а не удирать и прятаться!
Полетт нервно прикусила губу. Ее поражало, что отец оказался чуть ли не на стороне Франко. Но не могла же она рассказать отцу всю правду! Если бы она так поступила, то отец, пожалуй, почувствовал бы, что дальше не может работать на Франко, и отказался бы от своей новой должности — и что бы с ним тогда стало?
— Ты случаем не беременна?
Полетт удивленно уставилась на него.
Рональд тяжело вздохнул.
— Франко считает, что это вполне вероятно…
— К счастью, я не беременна и не сошла с ума!
— Дело в том, что выглядишь ты неважно, Полли. Осунулась, похудела.
Повисла тяжелая пауза.
— Каждый раз, когда он звонит мне, я изворачиваюсь как уж на сковородке, — признался отец. — Ужасное ощущение. Он ведь понимает, что мы видимся друг с другом. И знает, что мне известно, где ты скрываешься.
Если бы у Полетт оставалась хоть малейшая толика сил, ее охватила бы ненависть к Франко за то, что тот поставил ее в подобное положение. Ради чего он все это затевал? Прошло уже четыре месяца с тех пор, как она сбежала, и до сих пор не появилось ни малейшего намека на то, что Франко собирается публично объявить о своей связи с бывшей мачехой. Может, он полагает, что время еще не настало, а может, ему просто доставляет удовольствие жить с Бонни как с тайной любовницей?..
— Он очень переживает, Полли.
— Представляю! У него просто сердце разрывается от страдания, — съязвила Полетт.
— Почему бы тебе с ним не повидаться? Потому что у нее еще осталось чувство гордости, к тому же, если она встретится с ним, то это может плохо кончиться. Она ведь любит его, а он-то нет. Иначе бы давно уже разыскал ее.
Отец, разочарованно разведя руками, вышел. Заехав в Лондон по дороге, он направлялся теперь в Плимут, где располагалось место его нынешней работы. Полетт с грустью обвела взглядом свою тесную квартирку, загроможденную мебелью, доставленной сюда из прежнего, куда более обширного жилища. Она все еще не могла найти постоянной секретарской работы, поэтому приходилось перебиваться случайными заработками на одной из фирм, и лишь благодаря небольшим сбережениям ей хватало на скудную жизнь. Но каждый наступающий день выглядел все безнадежнее…
Как-то поздно вечером, когда она собиралась ложиться в постель, раздался стук в дверь. Полетт скорчила недовольную гримасу. Сосед по этажу, довольно нахальный малый лет тридцати, последнюю неделю просто проходу ей не давал, вовсю старался разговорить ее, возникая в самое неподходящее время и отнюдь не собираясь ретироваться…
Полетт раздраженно распахнула дверь и тут же отпрянула. Кровь отхлынула от ее лица, по телу пробежала дрожь. Нагло ухмыльнувшись, в комнату шагнул Франко, сильной рукой захлопывая за собой дверь.
— За твоим отцом была установлена слежка. Я знал, что он рано или поздно придет повидаться с тобой, — сообщил он.
— Ты не имел права так поступать!
Полетт стояла как дура и не могла отвести от него глаз. Франко был настолько красив сейчас, что у нее даже дух захватило. Она почувствовала себя словно растение, всеми забытое и оставленное вянуть на подоконнике, рядом с которым вдруг чья-то садистская рука поставила кувшин, полный живительной влаги.
— Уверен, что ты у меня еще попросишь прощения, когда я завершу то, ради чего пришел сюда, — процедил Франко.
— Сомневаюсь. — Расправив хрупкие плечи, Полетт презрительно взглянула на него, призывая себя больше не поддаваться на его уловки.
— Так, — произнес Франко, оглядываясь в поисках места, куда бы он мог поставить коробку, которую держал в руках. — Полагаю, тебе предстоит увидеть одно весьма поучительное зрелище.
— Франко… о чем ты говоришь? — недоумевающе спросила Полетт, глядя, как тот достает из коробки проектор и заправляет в него пленку. — Что это такое?
— К счастью, я наконец-то нашел способ заставить тебя попрыгать… Пожалеть о своем дьявольском упрямстве! — наклонившись к ней, прошептал он с усмешкой. — Меня самого трясло от злости, когда я это увидел.
Полетт облизнула пересохшие губы. Из-за чего весь этот шум? Что запечатлено на пленке? Светлый квадрат на двери сменился изображением интерьера библиотеки в испанском поместье. Снятая с непривычно высокой точки, комната выглядела несколько жутковато. Полетт пораженно наблюдала, как двери открылись, в помещение вошел Франко, налил себе большую порцию виски и сел на уже знакомый ей кожаный диван.
— Все комнаты и коридоры в домах моего отца просматриваются с помощью установленных там телекамер. Исключение составляют только спальни и ванные, — сообщил ей Франко. — А внизу на экране ты видишь дату и точное время.
— Да, — дрожащим голосом ответила Полетт.
— Смотри дальше. Минут через десять, когда я уже лягу, появится Бонни…
— Бонни, — словно слабое эхо, повторила Полетт.
— Я могу промотать пленку до того момента, но не хочу лишать тебя ни секунды удовольствия.
Тяжело сглотнув, Полетт, охваченная самыми ужасными предчувствиями, послушно следила, как Франко, не раздеваясь, ложится на диван.
— Если хочешь, можешь промотать пленку вперед, — прошептала она, тщетно стараясь изобразить безразличие на лице.
— Ты уверена?
— Абсолютно уверена.
С замершим сердцем Полетт наблюдала, как Бонни, прокравшись в библиотеку, остановилась, глядя на спящего Франко, затем легла рядом, обняла его. Вскоре и Франко, пошевелившись во сне, обнял ее своей рукой.
— Я не хочу больше на это смотреть, — проговорила Полетт, не в силах встретиться с ним взглядом.
— Я настаиваю, — категорически заявил Франко. — Сейчас последует кульминационная сцена — появление обманутой супруги.
Ноги больше не держали Полетт, и она без сил рухнула на кушетку.
— Я не хочу на это смотреть, — повторила она.
Но Франко не стал выключать аппарат. Полетт прикрыла лицо руками, сквозь неплотно сжатые пальцы все же различая собственное появление в поле зрения камеры. На экране это выглядело почти комично, но воспоминание о том, что она тогда испытала, все еще пронзало Полетт острой болью. Хотя Франко просто спал и Бонни сама обвилась вокруг него, как змея.
— В тот вечер я страшно устал, потом еще повздорил с тобой, поэтому заснул как убитый. — Франко издал нервный смешок.
— Откуда мне было знать, что все это настолько невинно? — прошептала Полетт. — Я считала, что ты желаешь ее как женщину. И сама она всегда так считала. И ты сам давал мне повод так думать…
— Объедки с отцовского стола? — неприязненно скривился Франко.
Полетт недоверчиво посмотрела на него. Действительно, эта мысль была ему явно отвратительна.
— Но… но ты же сам говорил, что от нее невозможно оторвать взгляда…
— Так оно и есть. Только я никогда не считал ее привлекательной сексуально. Она напоминала мне Клаудиу. Тщеславная, эгоистичная, глупая как пробка, за исключением разве что тех случаев, когда речь заходит о собственных корыстных интересах.
— Глупая как пробка? — переспросила Полетт.
— А ты что, получила массу удовольствия от ее блестящих речей?
— Ну… нет, но ты, кажется, хотел, чтобы она и дальше продолжала жить вместе с нами…
— Может, ты считала, что я выставлю ее вон прямо в день похорон?
Полетт покраснела.
— Тебе нужно было объяснить мне, как ты к ней относишься.
— Я полагал, что это очевидно… да ты и не спрашивала, — сухо напомнил ей Франко. — Пока дело не дошло до того дурацкого спора, я даже и понятия не имел, что это тебя так сильно волнует. Ты налетела на меня, словно коршун, а я был таким усталым и раздраженным. Хотя, надо признаться, я не слишком задумывался о том, как поведет себя Бонни. Мне казалось, она уже отказалась от намерения сменить постель моего отца на мою собственную… К тому же я женился…
— Черта с два она откажется, — пробормотала Полетт.
— Справедливо. Той ночью, когда, проснувшись, я обнаружил, как она обвилась вокруг меня, словно удав, меня охватило необычайное отвращение. Я же знал, что она меня не любит. Первую и единственную любовь познала Бонни в ту самую минуту, когда взглянула в зеркало на самое себя.
Она страшная эгоистка! Но я с ней расплатился, — продолжал Франко. — И едва лишь на руках у нее оказался выписанный мною чек на весьма солидную сумму, она была изгнана. Больше она ко мне не приблизится. Сейчас Бонни ненавидит меня, как самого лютого врага.
Слова эти бальзамом пролились на израненную душу Полетт. Наконец-то Франко ясно высказал все те чувства, которые питал к своей бывшей мачехе.
— И еще я подумал, — прошептал Франко, — о том, что напрасно позволил тому, что произошло между мной и Клаудией, повлиять на наши отношения с тобою. Несколько лет назад я считал, что ты ненамного лучше моей бывшей невесты. Я все время ожидал худшего. И решил, что следующая женщина, которой я предложу руку и сердце, примет их только на моих условиях. После истории с Клаудией я стал таким мнительным… И даже не представлял, насколько могут оказаться сильны мои чувства к тебе.
— Сильны? — ошеломленная, неуверенно проговорила Полетт.
— Я был влюблен в тебя, — скрепя сердце признался Франко, и казалось, что признание это срывается с его уст, словно под пыткой.
— Влюблен? — изумленно прошептала Полетт. Однако сообщение это отнюдь не принесло ей ожидаемой радости, ибо она обнаружила, сколь угрюмым стало лицо Франко, когда он объявил ей об этом.