Страница:
Мне всегда нравилась олигархическая идея перехода качества в количество, бизнеса в политику, денег во власть. Представляю, какую многомиллионную армию поклонников поднимет под свои знамена Киркоров, в случае необходимости, и предлагаю подсчитать количество проданных дисков.
– Я думаю, что в каждой семье есть мой альбом, – скромно округлил Филипп.
Значит, по моим грубым гламурным подсчетам, минимум 150 миллионов альбомов он продал. А может быть, и больше, ведь мы с моим сыночком хоть и живем в Париже, но у нас тоже есть его диск.
– Если учесть, что всего вышло пятнадцать альбомов за всю мою творческую жизнь, – помогает или, наоборот, мешает мне считать Филипп, – и если в каждой семье есть по одному альбому, возьмем по минимуму, среднестатистически, будь то кассета, будь то диск в машине, то я думаю, что приблизимся к рекордным продажам «Битлз» или Элвиса Пресли.
– И еще немного о полчищах поклонников и о том, как они выстраиваются в фан-клубы.
– Они работают, они периодически появляются на моих турах, на моих концертах, на моих праздниках. Самый первый, самый древний фан-клуб – это «Атлантида», они находятся в Санкт-Петербурге, и я им говорю, что они постареют вместе со мной, вернее, повзрослеют, так как я не стар, я – суперстар, – улыбается Филипп.
Мне, как опытному психоаналитику олигархов и звезд, показалось, что Филипп, как все нормальные и ненормальные люди, немножко переживает переход своего сорокалетнего рубежа. Успокаиваю его тем, что в отличие от нас, блондинок старше восемнадцати, у него все еще впереди.
– Я возраст не чувствую, – качает головой 878-ментально-летняя звезда, – это только цифра. Я не чувствую совершенно этот возраст, потому что я в таком жанре, в таком бизнесе, который просто не дает тебе возможности состариться или почувствовать себя в возрасте. Я думаю, что постараюсь много чего успеть, потому что планов много, и ближайший – это новое шоу в Москве в ноябре, которым мне надо срочно заниматься, а времени не хватает: то «Евровидение», то другие конкурсы, то летний тур начинается.
По встроенному в меня со времен телевизионного производства внутреннему счетчику настало время для рекламной паузы. Несколько слов о спонсорах.
– Сегодня, – сетует Филипп, – большая редкость – меценаты в шоу-бизнесе, потому что если раньше этим занимались бизнесмены, отмывая деньги, то на нынешний день так ужесточились налоговые службы и законы, что просто лишили шоу-бизнес благотворительного спонсорства сильных мира сего.
– А как же реклама?
– По большому счету, – еще больше качает головой Филипп, – реклама им тоже не нужна, потому что у всех крутых своя большая реклама. Сегодня они считают, что артисту за честь пообщаться с тем же Абрамовичем, хотя еще лет пять назад было все наоборот. Потерялся немножко статус артиста. В принципе, в России артисты всегда считались небожителями, например, Утесов, Шульженко, Гурченко, я уж не говорю о Пугачевой. Это были какие-то боги и богини. Сегодня обеспеченный бизнесмен может пригласить к себе артиста за хорошие деньги, и тот будет развлекать его семью, его друзей, и этим самым нивелируется звездный статус артиста. Но с другой стороны, это зависит от людей, которые приглашают. Потому что среди них есть очень интеллигентные, очень тонкие люди, которые, приглашая артиста, понимают, что перед ними большой артист. А некоторые считают, что если они заплатили деньги, то могут потоптаться на артисте. Благо меня Бог миловал, я не встречался с подобным отношением. Наверное, играет роль выслуга лет. Может быть, у новых русских бизнесменов, которые заработали эти деньги недавно, все-таки срабатывает стопор перед моей двадцатилетней выслугой или Пугачевой, или Леонтьева, или Ротару. Иначе они себя ведут с молодыми, теми же «фабрикантами» – они их просто за людей не считают.
С одной стороны, я их понимаю, потому что они видят, что популярность досталась очень быстро: три месяца по ящику показали, и уже звезды. Но среди тех же «фабрикантов» есть очень талантливые артисты, та же Савичева или замечательные девочки из группы «Фабрика» – рабочие лошадки, или «Корни». То есть «Фабрика» дала очень много нашей эстраде талантливых артистов.
– Специалисты жалуются, что появление «фабричных» артистов существенно перераспределило роли в шоу-бизнесе и от этого пострадали, в первую очередь, именитые старые «звезды».
– Нет, что Вы? – отмахнулся Киркоров. – Об этом говорят артисты, которые в себе не уверены, которые ищут любые причины, чтобы оправдать свой неуспех. Плохому танцору и ноги мешают, понимаете? Когда у тебя есть песня, когда у тебя есть творческий потенциал, когда есть талант – тебе никто не может помешать. На Западе раз в десять больше артистов, чем у нас, и никто никому не мешает. Ходят и на Робби Уильямса, и на Рикки Мартина, и на Джорджа Майкла, и на Энрике Иглесиаса. Есть хиты у Рикки Мартина – он звезда, нет хитов у Рикки Мартина – какой бы талантливый и гениальный он ни был, нет популярности. Поэтому все зависит только от тебя, не надо спихивать на «Фабрики», на то, что их появилось много. Давайте я сейчас буду спихивать на Колю Баскова, он тоже появился, но не с «Фабрики». У каждого есть свое место в искусстве и на нашей сцене: и на Колю приходят, и на Филиппа Киркорова, и на Максима Галкина, и на Диму Билана.
Решила, «пользуясь случаем», не «передавать привет маме», как у Якубовича, а повыпытывать у первоисточника, как будет развиваться в будущем российский шоу-бизнес.
– Я думаю, что все рухнет, – оптимистично предсказал Филипп, – как только телевидение станет цифровым. Реклама тоже рухнет, потому что люди смогут заказывать себе телевизионные программы, какие они хотят, естественно, вычеркнут всю рекламу, и это приведет к краху серьезных структур. Не знаю, что будет, потому что сегодня на рекламе держится все телевидение. Все ненавидят рекламу, но должны понимать, что благодаря рекламе создаются все огромные программы. Если бы государство финансировало все эти проекты, оно бы давно разорилось. Благо реклама у нас качественная. Я могу сказать, что и телевидение у нас гораздо интереснее, чем на Западе, и вообще, сегодня Москва – это центр мира.
Я очень люблю Европу, я очень люблю Париж, Лондон, но в десять-одиннадцать часов вечера все замирает, а в Швейцарии вообще в шесть часов вечера никого на улицах нет.
А город Москва живет двадцать четыре часа в сутки. Сегодня Москва – центр. Культурная жизнь течет: телевидение интересное, каждый день то Бочелли, то Элтон Джон, то Мадонна, то Джордж Майкл. Наши артисты все время придумывают какие-то программы, каждый день презентации, у меня каждый день по десять приглашений на вечеринки, какие-то акции. Это потрясающе! Город живет! Я считаю, что мы очень быстро развиваемся, все структуры развиваются и шоу-бизнес тоже. Единственное, что нужно решить, это вопрос с пиратством, жестко подойти к вопросу о защите наших авторских прав. По-моему, на сегодняшний день это единственная проблема, которую надо решить. Что касается фэшн-бизнеса, я лично давно уже все покупаю только в Москве. Есть Торговый дом «Москва» на Третьяковке, «Подиум», «Модная точка», замечательный Торговый дом «Ла Скала» в Краснодаре и в Сочи, который держится на Яне Рудковской, продюсере Димы Билана. Есть потрясающие места, где можно одеваться, есть студии, наши композиторы, и хорошие песни на английском языке у нас пишут.
Не хватает, скажем, полета фантазии в клипмейкерстве, но все равно есть талантливые люди на Украине, тот же Алан Бадоев, да и наш Олег Гусев, который снял все мои видеоролики. То есть много талантливых, творческих и гениальных людей: композиторов, поэтов, режиссеров, бизнесменов и политиков. Мы живем в очень интересное время, когда страной руководит очень незаурядный, интересный, сильный человек, которого я, например, очень хотел бы видеть в третий президентский срок, но, к сожалению, говорят, что нельзя. У меня нет никакого страха перед будущим за страну, за себя. Я уверен в себе и в своей стране.
В себе я уверен, потому что знаю, что, по большому счету, только сейчас научился петь так, как я хотел бы петь, все это время я учился.
Вечно требующий беспромедлительной ласки питомец у ног Филиппа почти сгрыз его тапочку, перетянув мое внимание на себя.
– Его зовут Покемон, – почувствовал необходимость объяснить Филипп, – это Джек Рассел, терьер. Я просто очень любил фильм «Маска» и был влюблен в эту собаку, искал ее долго и привез из Америки. Она живет на два дома: на Истре с Аллой, и пока его сюда перевезли, потому что он там всех покусал, хулиган невероятный.
Мой вопрос: «Из чего состоит Ваш быт?» Филипп, как истинный работоголик, избалованный обслуживающим персоналом, понял по-своему, слегка запутавшись в понятиях.
– В смысле, как я провожу свое свободное время? – переспросил он, видимо, наивно полагая, что бытом мы, простые смертные, занимаемся в свободное время от нечего делать. – Я очень люблю выходить в кино.
– То есть, – на этот раз переспросила я, – можно Вас запросто встретить без охранника где-нибудь в кинотеатре?
– Да, с друзьями. Благо у нас интеллигентная публика. Конечно, люди и обслуживающий персонал подходят, просят автографы, но деликатно…
Самым лестным моментом нашего общения оказался неожиданный вопрос Филиппа, внезапно проявившего доверие высшей степени:
– Леночка, у Вас есть номер моего мобильного телефона? Мой телефон 7** ** **.
Надеюсь, не случится трудной годины и я не выставлю его на аукцион. Ушла, польщенная, с подписанным диском для сыночка и хроническим абонементом в ВИП-партер на концерты самого классного Филиппа в мире.
Глава вторая
Глава третья
– Я думаю, что в каждой семье есть мой альбом, – скромно округлил Филипп.
Значит, по моим грубым гламурным подсчетам, минимум 150 миллионов альбомов он продал. А может быть, и больше, ведь мы с моим сыночком хоть и живем в Париже, но у нас тоже есть его диск.
– Если учесть, что всего вышло пятнадцать альбомов за всю мою творческую жизнь, – помогает или, наоборот, мешает мне считать Филипп, – и если в каждой семье есть по одному альбому, возьмем по минимуму, среднестатистически, будь то кассета, будь то диск в машине, то я думаю, что приблизимся к рекордным продажам «Битлз» или Элвиса Пресли.
– И еще немного о полчищах поклонников и о том, как они выстраиваются в фан-клубы.
– Они работают, они периодически появляются на моих турах, на моих концертах, на моих праздниках. Самый первый, самый древний фан-клуб – это «Атлантида», они находятся в Санкт-Петербурге, и я им говорю, что они постареют вместе со мной, вернее, повзрослеют, так как я не стар, я – суперстар, – улыбается Филипп.
Мне, как опытному психоаналитику олигархов и звезд, показалось, что Филипп, как все нормальные и ненормальные люди, немножко переживает переход своего сорокалетнего рубежа. Успокаиваю его тем, что в отличие от нас, блондинок старше восемнадцати, у него все еще впереди.
– Я возраст не чувствую, – качает головой 878-ментально-летняя звезда, – это только цифра. Я не чувствую совершенно этот возраст, потому что я в таком жанре, в таком бизнесе, который просто не дает тебе возможности состариться или почувствовать себя в возрасте. Я думаю, что постараюсь много чего успеть, потому что планов много, и ближайший – это новое шоу в Москве в ноябре, которым мне надо срочно заниматься, а времени не хватает: то «Евровидение», то другие конкурсы, то летний тур начинается.
По встроенному в меня со времен телевизионного производства внутреннему счетчику настало время для рекламной паузы. Несколько слов о спонсорах.
– Сегодня, – сетует Филипп, – большая редкость – меценаты в шоу-бизнесе, потому что если раньше этим занимались бизнесмены, отмывая деньги, то на нынешний день так ужесточились налоговые службы и законы, что просто лишили шоу-бизнес благотворительного спонсорства сильных мира сего.
– А как же реклама?
– По большому счету, – еще больше качает головой Филипп, – реклама им тоже не нужна, потому что у всех крутых своя большая реклама. Сегодня они считают, что артисту за честь пообщаться с тем же Абрамовичем, хотя еще лет пять назад было все наоборот. Потерялся немножко статус артиста. В принципе, в России артисты всегда считались небожителями, например, Утесов, Шульженко, Гурченко, я уж не говорю о Пугачевой. Это были какие-то боги и богини. Сегодня обеспеченный бизнесмен может пригласить к себе артиста за хорошие деньги, и тот будет развлекать его семью, его друзей, и этим самым нивелируется звездный статус артиста. Но с другой стороны, это зависит от людей, которые приглашают. Потому что среди них есть очень интеллигентные, очень тонкие люди, которые, приглашая артиста, понимают, что перед ними большой артист. А некоторые считают, что если они заплатили деньги, то могут потоптаться на артисте. Благо меня Бог миловал, я не встречался с подобным отношением. Наверное, играет роль выслуга лет. Может быть, у новых русских бизнесменов, которые заработали эти деньги недавно, все-таки срабатывает стопор перед моей двадцатилетней выслугой или Пугачевой, или Леонтьева, или Ротару. Иначе они себя ведут с молодыми, теми же «фабрикантами» – они их просто за людей не считают.
С одной стороны, я их понимаю, потому что они видят, что популярность досталась очень быстро: три месяца по ящику показали, и уже звезды. Но среди тех же «фабрикантов» есть очень талантливые артисты, та же Савичева или замечательные девочки из группы «Фабрика» – рабочие лошадки, или «Корни». То есть «Фабрика» дала очень много нашей эстраде талантливых артистов.
– Специалисты жалуются, что появление «фабричных» артистов существенно перераспределило роли в шоу-бизнесе и от этого пострадали, в первую очередь, именитые старые «звезды».
– Нет, что Вы? – отмахнулся Киркоров. – Об этом говорят артисты, которые в себе не уверены, которые ищут любые причины, чтобы оправдать свой неуспех. Плохому танцору и ноги мешают, понимаете? Когда у тебя есть песня, когда у тебя есть творческий потенциал, когда есть талант – тебе никто не может помешать. На Западе раз в десять больше артистов, чем у нас, и никто никому не мешает. Ходят и на Робби Уильямса, и на Рикки Мартина, и на Джорджа Майкла, и на Энрике Иглесиаса. Есть хиты у Рикки Мартина – он звезда, нет хитов у Рикки Мартина – какой бы талантливый и гениальный он ни был, нет популярности. Поэтому все зависит только от тебя, не надо спихивать на «Фабрики», на то, что их появилось много. Давайте я сейчас буду спихивать на Колю Баскова, он тоже появился, но не с «Фабрики». У каждого есть свое место в искусстве и на нашей сцене: и на Колю приходят, и на Филиппа Киркорова, и на Максима Галкина, и на Диму Билана.
Решила, «пользуясь случаем», не «передавать привет маме», как у Якубовича, а повыпытывать у первоисточника, как будет развиваться в будущем российский шоу-бизнес.
– Я думаю, что все рухнет, – оптимистично предсказал Филипп, – как только телевидение станет цифровым. Реклама тоже рухнет, потому что люди смогут заказывать себе телевизионные программы, какие они хотят, естественно, вычеркнут всю рекламу, и это приведет к краху серьезных структур. Не знаю, что будет, потому что сегодня на рекламе держится все телевидение. Все ненавидят рекламу, но должны понимать, что благодаря рекламе создаются все огромные программы. Если бы государство финансировало все эти проекты, оно бы давно разорилось. Благо реклама у нас качественная. Я могу сказать, что и телевидение у нас гораздо интереснее, чем на Западе, и вообще, сегодня Москва – это центр мира.
Я очень люблю Европу, я очень люблю Париж, Лондон, но в десять-одиннадцать часов вечера все замирает, а в Швейцарии вообще в шесть часов вечера никого на улицах нет.
А город Москва живет двадцать четыре часа в сутки. Сегодня Москва – центр. Культурная жизнь течет: телевидение интересное, каждый день то Бочелли, то Элтон Джон, то Мадонна, то Джордж Майкл. Наши артисты все время придумывают какие-то программы, каждый день презентации, у меня каждый день по десять приглашений на вечеринки, какие-то акции. Это потрясающе! Город живет! Я считаю, что мы очень быстро развиваемся, все структуры развиваются и шоу-бизнес тоже. Единственное, что нужно решить, это вопрос с пиратством, жестко подойти к вопросу о защите наших авторских прав. По-моему, на сегодняшний день это единственная проблема, которую надо решить. Что касается фэшн-бизнеса, я лично давно уже все покупаю только в Москве. Есть Торговый дом «Москва» на Третьяковке, «Подиум», «Модная точка», замечательный Торговый дом «Ла Скала» в Краснодаре и в Сочи, который держится на Яне Рудковской, продюсере Димы Билана. Есть потрясающие места, где можно одеваться, есть студии, наши композиторы, и хорошие песни на английском языке у нас пишут.
Не хватает, скажем, полета фантазии в клипмейкерстве, но все равно есть талантливые люди на Украине, тот же Алан Бадоев, да и наш Олег Гусев, который снял все мои видеоролики. То есть много талантливых, творческих и гениальных людей: композиторов, поэтов, режиссеров, бизнесменов и политиков. Мы живем в очень интересное время, когда страной руководит очень незаурядный, интересный, сильный человек, которого я, например, очень хотел бы видеть в третий президентский срок, но, к сожалению, говорят, что нельзя. У меня нет никакого страха перед будущим за страну, за себя. Я уверен в себе и в своей стране.
В себе я уверен, потому что знаю, что, по большому счету, только сейчас научился петь так, как я хотел бы петь, все это время я учился.
Вечно требующий беспромедлительной ласки питомец у ног Филиппа почти сгрыз его тапочку, перетянув мое внимание на себя.
– Его зовут Покемон, – почувствовал необходимость объяснить Филипп, – это Джек Рассел, терьер. Я просто очень любил фильм «Маска» и был влюблен в эту собаку, искал ее долго и привез из Америки. Она живет на два дома: на Истре с Аллой, и пока его сюда перевезли, потому что он там всех покусал, хулиган невероятный.
Мой вопрос: «Из чего состоит Ваш быт?» Филипп, как истинный работоголик, избалованный обслуживающим персоналом, понял по-своему, слегка запутавшись в понятиях.
– В смысле, как я провожу свое свободное время? – переспросил он, видимо, наивно полагая, что бытом мы, простые смертные, занимаемся в свободное время от нечего делать. – Я очень люблю выходить в кино.
– То есть, – на этот раз переспросила я, – можно Вас запросто встретить без охранника где-нибудь в кинотеатре?
– Да, с друзьями. Благо у нас интеллигентная публика. Конечно, люди и обслуживающий персонал подходят, просят автографы, но деликатно…
Самым лестным моментом нашего общения оказался неожиданный вопрос Филиппа, внезапно проявившего доверие высшей степени:
– Леночка, у Вас есть номер моего мобильного телефона? Мой телефон 7** ** **.
Надеюсь, не случится трудной годины и я не выставлю его на аукцион. Ушла, польщенная, с подписанным диском для сыночка и хроническим абонементом в ВИП-партер на концерты самого классного Филиппа в мире.
Глава вторая
Сергей АРХИПОВ, учредитель «Русской медиагруппы», заместитель генерального директора ВГТРК
«О том, кому хочется дать пощечину, о том, чей автомобиль я бы экспроприировала, и о том, кто блестяще говорит по-китайски, а также о том, как заработать 50 миллионов долларов за один час»
Сергей Архипов – один из создателей влиятельнейшей в российском шоу-бизнесе «Русской медиагруппы», включающей такие радиостанции, как «Русское радио» 105,7, «Динамит» 101,2, «Русская служба новостей» 107,0, Радио «Монте-Карло» 102,1, «Максимум» 103,7 и многие другие радиостанции, а также звукозаписывающие и дисковыпускающие компании. А еще он является и «крестным отцом» самой престижной музыкальной премии в стране «Золотой граммофон». Для всех желающих стать звездами и прославиться он будет поважнее… ну, вы понимаете кого… То есть фактически для большинства молодежи страны. А для тех, кто звездами уже стал, так он и, вообще, отец родной. Каждый раз, приезжая к нему в офис, сталкиваюсь в приемной нос к носу то с Киркоровым, то с Лолитой, и выражение лиц у них как у выходящих с экзамена по геометрии – разное.
Когда мы только с ним познакомились, у меня было два противоречивых чувства. Во-первых, чувство благодарности за неожиданный комплимент, который он мне невольно сделал: «В этом году у меня две приятные неожиданности и одна – неприятная. Приятные – это ты и Ксюша. А неприятная – Волочкова». А во-вторых, чувство зуда в правой ладони, которая периодически порывается залепить ему пощечину, но на полпути останавливается и понимает, что это он так шутит в силу избалованности блондинками в шоу-бизнесе.
Оставив свой «Форд» на стоянке, я выбралась на асфальт перед рестораном, в котором мы договорились встретиться, и восхищенно уставилась на роскошный дорогущий олигархический автомобиль… «Случись какая-нибудь революция, – подумала я в силу фамильной причастности к Вождю, – его я экспроприирую первым».
Сидим в итальянском ресторане, я ем «Спагетти с белыми грибами», а он – не может, потому что рассказывает.
– Мой отец закончил школу Большого театра, народное отделение. Был в то время известный дуэт «Архипов и Веселкин». Они практически не работали в Советском Союзе, они были более популярны за рубежом.
Я всегда с подозрением относилась к дуэтам мужчина с мужчиной. Что и не преминула заметить.
– Ничего общего с процветающим гомосексуализмом в балете. У них прекрасные семьи. Мама моя была народной учительницей Советского Союза и преподавала английский язык и русский иностранцам в Оксфорде, Кембридже, Праге.
Все время, задавая вопросы успешным людям, хочу доказать своему ребенку, что для того, чтобы добиться успеха в жизни, нужно хорошо учиться в школе. И все время не получается.
– Я учился в школе кое-как, – разбивает мои педагогические уловки Архипов. – Мне хорошо давались русский с литературой и иностранные языки. Мама много занималась со мной. Поэтому сегодня я говорю по-английски лучше, чем по-русски. А уже позже увлекся китайским и другими языками.
Все-таки будет что назидательно рассказать сыночку.
– В восьмом классе, – продолжал не догадывающийся о моих педагогических муках Архипов, – понимая, что у меня большие проблемы с математикой, химией, физикой, я усиленно их преодолевал, чтобы быть на уровне с моими горячо любимыми одноклассниками, которые были успешны в этом и потом стали физиками и математиками, а также серьезными чиновниками и губернаторами (потрясающе талантливый парень Гоша Боос – губернатор Калининградской области). В четырнадцать лет человек уже определяется и понимает, что он хочет. Тому, кому хочется быть конструктором, нравится придумывать установки, машины, составы.
У него естественная тяга, и ему не хочется читать, к великому сожалению, ничего. Ему скучно читать историю, тем более писать изложение на тему «Война и мир» Толстого, что в принципе невозможно. Чтобы писать изложение на подобную классику, нужно обладать подобным классику талантом.
Любопытствую условиями быта простой советской семьи, взрастившей мультимиллионера.
– У нас была трехкомнатная квартира на третьем этаже без лифта. Мы там жили вчетвером: мой отец, бабушка, царство ей небесное, мама и я. Это было в Люблино, в то время даже не Москва. Коридор, кухня с газовой колонкой, где я играл в футбол. Я там гулял по улицам, ходил в детский сад, где случилась моя первая любовь в возрасте трех лет. Я ее хорошо помню: она была симпатичной, смуглой, с резиночкой на руке вместо украшения. Она была у нас новенькой, ее привели и сказали: «Знакомьтесь, это новая девочка, фамилия ее Маслова». А как ее зовут, никто не сказал. У нас шкафчики были рядом, потому что я сразу же перенес свои вещи в соседний шкафчик.
Несколько десятков проинтервьюированных мною миллиардеров испытывали крайнюю нужду в детстве.
– Жили мы более чем скромно, – подтверждает мою статистику Архипов. – Хотя мой отец и выезжал за границу, мама тоже там работала. Мой лихой папа, думая, что всегда будет жить хорошо и иметь командировки за границу, откуда будет привозить колготки и дубленки и сдавать в комиссионные магазины, купил кооператив в Москонцерте за девять тысяч рублей, было это в шестидесятые годы, это были фантастические деньги, и с этого времени все зарабатываемые деньги уходили на погашение долга за эту квартиру.
– Неужели голодали?
– Нет, мы не голодали. Боже упаси, гневить Господа. Хотя у меня было много друзей, которые жили лучше нас. Мама одного была директором гастронома, тогда это было фантастикой, правда? У кого-то папа работал начальником мясного отдела. Они жили хорошо. А мои родители не были приспособлены к бизнесу. Когда мама привозила из Чехословакии хрустальные люстры, она сама их не продавала, а сдавала в комиссионный магазин. Предположим, комиссионка отдавала сто пятьдесят рублей за вещь, а «с рук» это стоило бы четыреста. Ну и вот. Зато она говорила: «Мы не спекулянты». У нас была чудесная компания друзей, и когда меня приглашали на дни рождения, мне часто не в чем было идти. Однажды мой отец поехал работать в Париж на три месяца, он там танцевал и работал у Моисеева балетмейстером, ставил какие-то танцы. Он тогда мне привез джинсы, которые мне совершенно не шли, были не по размеру. А обувь я донашивал папину.
Он заботливо пододвинул ко мне вазочку с десертом – сухими вишнями, он их фривольно называет «засахаренные экстремальные части груди начинающих певиц». Этой своей заботливостью он не похож на единственного ребенка в семье. Так и оказалось.
– У меня есть сестра. Я ее безумно люблю. Она закончила университет в Америке. Она – очень известный продюсер. Она продюсировала знаменитого гитариста Ал Ди Миола. Почему я не беру ее к себе на работу? В бизнесе всегда возникают трения с близкими родственниками. А я настолько ее люблю, что не хочу с ней поссориться. Ни за какие деньги. Хотя понимаю, что она много могла бы мне принести контрактов и серьезных проектов.
У будущего крестного отца шоу-бизнеса, наверное, часто звучала музыка в доме?
– В то время, когда слушать было нечего и не на что, папа привез из Японии с выставки «Эко-70» «Панасоник», красивый крохотный магнитофончик. Мне было восемь лет. Я тогда первый раз в жизни услышал совершенно другую музыку. Он много записал на кассеты с радио там, в Японии. Покупать пластинки было для папы дорого.
Спрашиваю, какое у него образование, и заранее готова услышать что-нибудь не очень совместимое с шоу-бизнесом.
– После школы я закончил Московский университет, по специальности я – филолог-китаист. А потом было радиовещание. Вел программы на китайском языке. Иногда на английском.
Попросила рассказать о самом важном детородном процессе в его шоу-бизнес-жизни, о том, как родилась самая крупная радиостанция страны. Он метнул на меня взгляд, преисполненный подозрительности, но, увидев мое открытое и честное лицо, успокоился.
– В 1988 году я уехал в Норвегию, в Осло, ушел в частный бизнес, при создании радиостанции «Рокс» я был первым директором радиопрограммы. Потом в 1994 году мы с моим партнером были уволены. Я не понравился тогдашнему начальству тем, что слишком хорошо разбирался в радио и слишком хорошо разбирался в финансах. Эта радиостанция потом сама умерла. Быстро. Потом у меня был первый частный, без государственной поддержки, музыкальный фестиваль на Канарских островах. В Москве я зарабатывал деньги тем, что был одним из трех производителей радиорекламы. Мы с друзьями сбрасывали друг другу заказы. Никто, кроме нас в Москве, таких музыкальных роликов не делал. Заказов было много. Я писал по восемь роликов в день. Я получал около ста—ста пятидесяти долларов за ролик. У меня была своя маленькая компания. Мы делали лучшие ролики в России. Зарабатывал я тогда около тридцати тысяч долларов в месяц.
Неплохо для начала. Зато стало понятно, что свою первую тысячу долларов он заработал на производстве рекламных радиороликов. Прямо как я с моим производством рекламных видеороликов. Правда я, в отличие от него, вынуждена была производить на арендной аппаратуре.
– Оборудование мне стоило пятнадцать тысяч долларов. Мои близкие друзья мне одолжили эту сумму, – отчитался как перед инспектором Сергей.
После выяснения подробностей о первой тысяче долларов, заработанной моим собеседником, я обычно, как гусеница, медленно, но неуклонно, продвигаюсь к тому, как и когда он заработал свой первый миллион.
– Наверное, тогда, когда запустили «Русское радио». В 1995 году я отдал все, что отложил из заработанного на этих роликах. Стали с приятелем думать, что делать дальше. У него был тридцатилетний «Форд». У меня была трехкомнатная квартира, которую я, еще раньше, успел купить на деньги от роликов. Я ее отремонтировал как мог. Через полгода мы вернули все затраченные деньги.
– А почему в нашем многонациональном, толерантном государстве основной медиаканал называется «Русское радио»? Нет ли в этом элемента предвзятости или дискриминации?
– Что за вопрос? – возмутился Архипов. – Сначала в стране впервые открыли краник, через который пошла свобода. Нахлынула культура Европы. Я много занимался радиовещанием и телевидением. Мы подумали, что не может вся страна жить без национальной музыки. Я люблю слушать Бабкину. У нас есть потрясающие певцы.
Поэтому в полночь по «Русскому радио» звучит гимн России в исполнении различных голосов.
– Я горжусь, что, кроме меня, этого не сделал никто. Я видел, что, когда гимн звучит, поют и американцы, и французы, не зная слов его, прижимая руку к сердцу. Мне понравилось, что наши девчонки-спортсменки его пели.
Интересуюсь рейтингом.
– Если не считать прежних республик Советского Союза: Украины, Армении, Молдавии и других, а говорить только о России, то ежедневно «Русское радио» слушают одиннадцать с половиной миллионов человек.
Мне часто доводилось слышать, как обыватели ругают русскую поп-музыку. И при этом мне не менее часто доводилось видеть, как именитым и суперпрофессиональным певцам не удается разместить в эфире свою новую песню, потому что она не дотягивает по качеству. Конкуренция огромна, но и требования к качеству продукта тоже. Но об этом знают лишь профессионалы.
– Безусловно, есть особые структуры, где за деньги можно разместить любое дерьмо. Мы не берем денег за появление артиста на «Русском радио». Ко мне когда-то подошли четыре человека, предложили пять миллионов долларов за участие в Кремлевском концерте «Золотого граммофона» – я отказался. Мы смотрели вперед. Если бы мы взяли тогда, то сейчас у нас не было бы слушателей. А в этом году билет туда стоил шестьдесят тысяч рублей официально, а у спекулянтов по пять тысяч долларов за место в первом—седьмом рядах.
– Чем так привлекателен шоу-бизнес, почему все девочки мечтают стать певицами?
– В душе каждый мечтает стать известным, популярным и любимым. И на сцене зала, если тебя не освистывают, а тобой восхищаются, чем больше зал, тем больше положительной энергетики на тебя прет. И наоборот, я не знаю ни одного коллектива, который бы пришел в себя после того, как целый стадион его освистал.
– Убийственная энергия. А что это такое – «звездная болезнь»? Кого она поражает и кто ей противостоит?
– Говорят же: пройти огонь, воду и медные трубы. Огонь, вода – это война, физические и психические испытания, а медные трубы – это когда поют дифирамбы в твою честь. Мой партнер, например, Сережа Кожевников, неплохой парень (в прошлом), испытания медными трубами не прошел. И если ты выдержал и не изменился, то, значит, ты – настоящий. Настоящая звезда – тот, кто остается человеком после пения медных труб. Измениться легко от славы, от денег и от возможностей, которые они дают.
– Крутой босс из шоу-бизнеса – тоже человек. Значит, у него должны быть свои любимые певцы. Интересно, не сказывается ли это на эфирах?
– Я обожаю Аллу Пугачеву, это потрясающий человек. Она не зря собирает большие переполненные залы. Киркорову я могу позвонить в любой час дня и ночи. Люблю песни Баскова. Я в восторге от того, что делает Коля Носков. Но если совсем честно, я обожаю «Лед Зеппелин», «Пинк Флойд», «Дип Перпл», «Скорпионз» и кучу всякого, но меня не поймут.
– Значит, есть зависимость между человеческими качествами и талантом? Или негодяи тоже могут иметь успех на эстраде?
– Игорь Крутой у меня вызывает и восхищение, и раздражение. Я всегда рад его видеть, но у нас разные методы подхода к бизнесу, несмотря на то, что он – гениальный менеджер и неплохой композитор.
– Первая радиостанция в стране, наверное, приносит много рекламных денег.
– Могу сказать. От налогов я не уклоняюсь, – честно открыл кошелек Архипов. – В прошлом году мы заработали 70 миллионов долларов.
Как говорят в прессе, «пока верстался номер», Сергей Архипов заработал очередные 50 миллионов долларов, продав свои акции в «РМГ». Судя по всему, там ему стало тесно… А через пятнадцать минут после того, как он вышел с «прощального» собрания акционеров, он уселся в кресло заместителя Генерального директора ВГТРК (Всероссийской государственной телерадиокомпании – телеканал «Россия», телеканал «Спорт», телеканал «Культура», телеканал «Вести», «Радио России», радиостанция «Маяк» и куча всякого всего).
– Для праправнуков заработал, теперь буду работать для страны, – весело сказал он мне по телефону.
Сергей Архипов – один из создателей влиятельнейшей в российском шоу-бизнесе «Русской медиагруппы», включающей такие радиостанции, как «Русское радио» 105,7, «Динамит» 101,2, «Русская служба новостей» 107,0, Радио «Монте-Карло» 102,1, «Максимум» 103,7 и многие другие радиостанции, а также звукозаписывающие и дисковыпускающие компании. А еще он является и «крестным отцом» самой престижной музыкальной премии в стране «Золотой граммофон». Для всех желающих стать звездами и прославиться он будет поважнее… ну, вы понимаете кого… То есть фактически для большинства молодежи страны. А для тех, кто звездами уже стал, так он и, вообще, отец родной. Каждый раз, приезжая к нему в офис, сталкиваюсь в приемной нос к носу то с Киркоровым, то с Лолитой, и выражение лиц у них как у выходящих с экзамена по геометрии – разное.
Когда мы только с ним познакомились, у меня было два противоречивых чувства. Во-первых, чувство благодарности за неожиданный комплимент, который он мне невольно сделал: «В этом году у меня две приятные неожиданности и одна – неприятная. Приятные – это ты и Ксюша. А неприятная – Волочкова». А во-вторых, чувство зуда в правой ладони, которая периодически порывается залепить ему пощечину, но на полпути останавливается и понимает, что это он так шутит в силу избалованности блондинками в шоу-бизнесе.
Оставив свой «Форд» на стоянке, я выбралась на асфальт перед рестораном, в котором мы договорились встретиться, и восхищенно уставилась на роскошный дорогущий олигархический автомобиль… «Случись какая-нибудь революция, – подумала я в силу фамильной причастности к Вождю, – его я экспроприирую первым».
Сидим в итальянском ресторане, я ем «Спагетти с белыми грибами», а он – не может, потому что рассказывает.
– Мой отец закончил школу Большого театра, народное отделение. Был в то время известный дуэт «Архипов и Веселкин». Они практически не работали в Советском Союзе, они были более популярны за рубежом.
Я всегда с подозрением относилась к дуэтам мужчина с мужчиной. Что и не преминула заметить.
– Ничего общего с процветающим гомосексуализмом в балете. У них прекрасные семьи. Мама моя была народной учительницей Советского Союза и преподавала английский язык и русский иностранцам в Оксфорде, Кембридже, Праге.
Все время, задавая вопросы успешным людям, хочу доказать своему ребенку, что для того, чтобы добиться успеха в жизни, нужно хорошо учиться в школе. И все время не получается.
– Я учился в школе кое-как, – разбивает мои педагогические уловки Архипов. – Мне хорошо давались русский с литературой и иностранные языки. Мама много занималась со мной. Поэтому сегодня я говорю по-английски лучше, чем по-русски. А уже позже увлекся китайским и другими языками.
Все-таки будет что назидательно рассказать сыночку.
– В восьмом классе, – продолжал не догадывающийся о моих педагогических муках Архипов, – понимая, что у меня большие проблемы с математикой, химией, физикой, я усиленно их преодолевал, чтобы быть на уровне с моими горячо любимыми одноклассниками, которые были успешны в этом и потом стали физиками и математиками, а также серьезными чиновниками и губернаторами (потрясающе талантливый парень Гоша Боос – губернатор Калининградской области). В четырнадцать лет человек уже определяется и понимает, что он хочет. Тому, кому хочется быть конструктором, нравится придумывать установки, машины, составы.
У него естественная тяга, и ему не хочется читать, к великому сожалению, ничего. Ему скучно читать историю, тем более писать изложение на тему «Война и мир» Толстого, что в принципе невозможно. Чтобы писать изложение на подобную классику, нужно обладать подобным классику талантом.
Любопытствую условиями быта простой советской семьи, взрастившей мультимиллионера.
– У нас была трехкомнатная квартира на третьем этаже без лифта. Мы там жили вчетвером: мой отец, бабушка, царство ей небесное, мама и я. Это было в Люблино, в то время даже не Москва. Коридор, кухня с газовой колонкой, где я играл в футбол. Я там гулял по улицам, ходил в детский сад, где случилась моя первая любовь в возрасте трех лет. Я ее хорошо помню: она была симпатичной, смуглой, с резиночкой на руке вместо украшения. Она была у нас новенькой, ее привели и сказали: «Знакомьтесь, это новая девочка, фамилия ее Маслова». А как ее зовут, никто не сказал. У нас шкафчики были рядом, потому что я сразу же перенес свои вещи в соседний шкафчик.
Несколько десятков проинтервьюированных мною миллиардеров испытывали крайнюю нужду в детстве.
– Жили мы более чем скромно, – подтверждает мою статистику Архипов. – Хотя мой отец и выезжал за границу, мама тоже там работала. Мой лихой папа, думая, что всегда будет жить хорошо и иметь командировки за границу, откуда будет привозить колготки и дубленки и сдавать в комиссионные магазины, купил кооператив в Москонцерте за девять тысяч рублей, было это в шестидесятые годы, это были фантастические деньги, и с этого времени все зарабатываемые деньги уходили на погашение долга за эту квартиру.
– Неужели голодали?
– Нет, мы не голодали. Боже упаси, гневить Господа. Хотя у меня было много друзей, которые жили лучше нас. Мама одного была директором гастронома, тогда это было фантастикой, правда? У кого-то папа работал начальником мясного отдела. Они жили хорошо. А мои родители не были приспособлены к бизнесу. Когда мама привозила из Чехословакии хрустальные люстры, она сама их не продавала, а сдавала в комиссионный магазин. Предположим, комиссионка отдавала сто пятьдесят рублей за вещь, а «с рук» это стоило бы четыреста. Ну и вот. Зато она говорила: «Мы не спекулянты». У нас была чудесная компания друзей, и когда меня приглашали на дни рождения, мне часто не в чем было идти. Однажды мой отец поехал работать в Париж на три месяца, он там танцевал и работал у Моисеева балетмейстером, ставил какие-то танцы. Он тогда мне привез джинсы, которые мне совершенно не шли, были не по размеру. А обувь я донашивал папину.
Он заботливо пододвинул ко мне вазочку с десертом – сухими вишнями, он их фривольно называет «засахаренные экстремальные части груди начинающих певиц». Этой своей заботливостью он не похож на единственного ребенка в семье. Так и оказалось.
– У меня есть сестра. Я ее безумно люблю. Она закончила университет в Америке. Она – очень известный продюсер. Она продюсировала знаменитого гитариста Ал Ди Миола. Почему я не беру ее к себе на работу? В бизнесе всегда возникают трения с близкими родственниками. А я настолько ее люблю, что не хочу с ней поссориться. Ни за какие деньги. Хотя понимаю, что она много могла бы мне принести контрактов и серьезных проектов.
У будущего крестного отца шоу-бизнеса, наверное, часто звучала музыка в доме?
– В то время, когда слушать было нечего и не на что, папа привез из Японии с выставки «Эко-70» «Панасоник», красивый крохотный магнитофончик. Мне было восемь лет. Я тогда первый раз в жизни услышал совершенно другую музыку. Он много записал на кассеты с радио там, в Японии. Покупать пластинки было для папы дорого.
Спрашиваю, какое у него образование, и заранее готова услышать что-нибудь не очень совместимое с шоу-бизнесом.
– После школы я закончил Московский университет, по специальности я – филолог-китаист. А потом было радиовещание. Вел программы на китайском языке. Иногда на английском.
Попросила рассказать о самом важном детородном процессе в его шоу-бизнес-жизни, о том, как родилась самая крупная радиостанция страны. Он метнул на меня взгляд, преисполненный подозрительности, но, увидев мое открытое и честное лицо, успокоился.
– В 1988 году я уехал в Норвегию, в Осло, ушел в частный бизнес, при создании радиостанции «Рокс» я был первым директором радиопрограммы. Потом в 1994 году мы с моим партнером были уволены. Я не понравился тогдашнему начальству тем, что слишком хорошо разбирался в радио и слишком хорошо разбирался в финансах. Эта радиостанция потом сама умерла. Быстро. Потом у меня был первый частный, без государственной поддержки, музыкальный фестиваль на Канарских островах. В Москве я зарабатывал деньги тем, что был одним из трех производителей радиорекламы. Мы с друзьями сбрасывали друг другу заказы. Никто, кроме нас в Москве, таких музыкальных роликов не делал. Заказов было много. Я писал по восемь роликов в день. Я получал около ста—ста пятидесяти долларов за ролик. У меня была своя маленькая компания. Мы делали лучшие ролики в России. Зарабатывал я тогда около тридцати тысяч долларов в месяц.
Неплохо для начала. Зато стало понятно, что свою первую тысячу долларов он заработал на производстве рекламных радиороликов. Прямо как я с моим производством рекламных видеороликов. Правда я, в отличие от него, вынуждена была производить на арендной аппаратуре.
– Оборудование мне стоило пятнадцать тысяч долларов. Мои близкие друзья мне одолжили эту сумму, – отчитался как перед инспектором Сергей.
После выяснения подробностей о первой тысяче долларов, заработанной моим собеседником, я обычно, как гусеница, медленно, но неуклонно, продвигаюсь к тому, как и когда он заработал свой первый миллион.
– Наверное, тогда, когда запустили «Русское радио». В 1995 году я отдал все, что отложил из заработанного на этих роликах. Стали с приятелем думать, что делать дальше. У него был тридцатилетний «Форд». У меня была трехкомнатная квартира, которую я, еще раньше, успел купить на деньги от роликов. Я ее отремонтировал как мог. Через полгода мы вернули все затраченные деньги.
– А почему в нашем многонациональном, толерантном государстве основной медиаканал называется «Русское радио»? Нет ли в этом элемента предвзятости или дискриминации?
– Что за вопрос? – возмутился Архипов. – Сначала в стране впервые открыли краник, через который пошла свобода. Нахлынула культура Европы. Я много занимался радиовещанием и телевидением. Мы подумали, что не может вся страна жить без национальной музыки. Я люблю слушать Бабкину. У нас есть потрясающие певцы.
Поэтому в полночь по «Русскому радио» звучит гимн России в исполнении различных голосов.
– Я горжусь, что, кроме меня, этого не сделал никто. Я видел, что, когда гимн звучит, поют и американцы, и французы, не зная слов его, прижимая руку к сердцу. Мне понравилось, что наши девчонки-спортсменки его пели.
Интересуюсь рейтингом.
– Если не считать прежних республик Советского Союза: Украины, Армении, Молдавии и других, а говорить только о России, то ежедневно «Русское радио» слушают одиннадцать с половиной миллионов человек.
Мне часто доводилось слышать, как обыватели ругают русскую поп-музыку. И при этом мне не менее часто доводилось видеть, как именитым и суперпрофессиональным певцам не удается разместить в эфире свою новую песню, потому что она не дотягивает по качеству. Конкуренция огромна, но и требования к качеству продукта тоже. Но об этом знают лишь профессионалы.
– Безусловно, есть особые структуры, где за деньги можно разместить любое дерьмо. Мы не берем денег за появление артиста на «Русском радио». Ко мне когда-то подошли четыре человека, предложили пять миллионов долларов за участие в Кремлевском концерте «Золотого граммофона» – я отказался. Мы смотрели вперед. Если бы мы взяли тогда, то сейчас у нас не было бы слушателей. А в этом году билет туда стоил шестьдесят тысяч рублей официально, а у спекулянтов по пять тысяч долларов за место в первом—седьмом рядах.
– Чем так привлекателен шоу-бизнес, почему все девочки мечтают стать певицами?
– В душе каждый мечтает стать известным, популярным и любимым. И на сцене зала, если тебя не освистывают, а тобой восхищаются, чем больше зал, тем больше положительной энергетики на тебя прет. И наоборот, я не знаю ни одного коллектива, который бы пришел в себя после того, как целый стадион его освистал.
– Убийственная энергия. А что это такое – «звездная болезнь»? Кого она поражает и кто ей противостоит?
– Говорят же: пройти огонь, воду и медные трубы. Огонь, вода – это война, физические и психические испытания, а медные трубы – это когда поют дифирамбы в твою честь. Мой партнер, например, Сережа Кожевников, неплохой парень (в прошлом), испытания медными трубами не прошел. И если ты выдержал и не изменился, то, значит, ты – настоящий. Настоящая звезда – тот, кто остается человеком после пения медных труб. Измениться легко от славы, от денег и от возможностей, которые они дают.
– Крутой босс из шоу-бизнеса – тоже человек. Значит, у него должны быть свои любимые певцы. Интересно, не сказывается ли это на эфирах?
– Я обожаю Аллу Пугачеву, это потрясающий человек. Она не зря собирает большие переполненные залы. Киркорову я могу позвонить в любой час дня и ночи. Люблю песни Баскова. Я в восторге от того, что делает Коля Носков. Но если совсем честно, я обожаю «Лед Зеппелин», «Пинк Флойд», «Дип Перпл», «Скорпионз» и кучу всякого, но меня не поймут.
– Значит, есть зависимость между человеческими качествами и талантом? Или негодяи тоже могут иметь успех на эстраде?
– Игорь Крутой у меня вызывает и восхищение, и раздражение. Я всегда рад его видеть, но у нас разные методы подхода к бизнесу, несмотря на то, что он – гениальный менеджер и неплохой композитор.
– Первая радиостанция в стране, наверное, приносит много рекламных денег.
– Могу сказать. От налогов я не уклоняюсь, – честно открыл кошелек Архипов. – В прошлом году мы заработали 70 миллионов долларов.
Как говорят в прессе, «пока верстался номер», Сергей Архипов заработал очередные 50 миллионов долларов, продав свои акции в «РМГ». Судя по всему, там ему стало тесно… А через пятнадцать минут после того, как он вышел с «прощального» собрания акционеров, он уселся в кресло заместителя Генерального директора ВГТРК (Всероссийской государственной телерадиокомпании – телеканал «Россия», телеканал «Спорт», телеканал «Культура», телеканал «Вести», «Радио России», радиостанция «Маяк» и куча всякого всего).
– Для праправнуков заработал, теперь буду работать для страны, – весело сказал он мне по телефону.
Глава третья
Иосиф Пригожин, продюсер Валерии
О том, кто сбежал из дома и приехал в столицу голодным, о том, почему он рыдал, лежа на снегу, о том, как знаменитость помогает посадить преступников, и о том, кто может сделать из безнадежного ресторанного певца звезду
В последний раз я видела Иосифа и Валерию в Париже в модном ресторане «Costes», где любят себя показать и на других посмотреть представители французского шоу-бизнеса. Случайно столкнувшись с ними в Париже в отделе обуви «Долче и Габбана» на авеню Монтень, я пригласила их поужинать. И если Иосифа я знаю уже давно, то с Валерией лично познакомилась впервые. Я ожидала от нее высокомерия и стервозности в отношении других блондинок. Но она оказалась особой «приятной во всех отношениях», а их нежнейшие отношения с Йосей так и вовсе умиляли. Она так трогательно заботилась о его режиме, а он так забавно копировал ее гастрономические вкусы, что даже у закоренелых холостяков эта пара вызывает прекрасное чувство толерантности к телячьим нежностям.
Договорившись об интервью, мы с Йосей, спустя несколько дней, пообедали в модном кафе на Новом Арбате, когда я прилетела в столицу нашей Родины. Стильно одетый в голубой кашемировый свитер, такого же цвета, но на тон темнее брюки и модные штиблеты, он вызывал недоуменные взгляды посетительниц кафе, означающие: «Что-то с тобой не та блондинка…» Чтобы не возмущать публику, я демонстративно выложила два диктофона, означающие: «Я тут по делам…» – и потребовала первых биографических данных.
В последний раз я видела Иосифа и Валерию в Париже в модном ресторане «Costes», где любят себя показать и на других посмотреть представители французского шоу-бизнеса. Случайно столкнувшись с ними в Париже в отделе обуви «Долче и Габбана» на авеню Монтень, я пригласила их поужинать. И если Иосифа я знаю уже давно, то с Валерией лично познакомилась впервые. Я ожидала от нее высокомерия и стервозности в отношении других блондинок. Но она оказалась особой «приятной во всех отношениях», а их нежнейшие отношения с Йосей так и вовсе умиляли. Она так трогательно заботилась о его режиме, а он так забавно копировал ее гастрономические вкусы, что даже у закоренелых холостяков эта пара вызывает прекрасное чувство толерантности к телячьим нежностям.
Договорившись об интервью, мы с Йосей, спустя несколько дней, пообедали в модном кафе на Новом Арбате, когда я прилетела в столицу нашей Родины. Стильно одетый в голубой кашемировый свитер, такого же цвета, но на тон темнее брюки и модные штиблеты, он вызывал недоуменные взгляды посетительниц кафе, означающие: «Что-то с тобой не та блондинка…» Чтобы не возмущать публику, я демонстративно выложила два диктофона, означающие: «Я тут по делам…» – и потребовала первых биографических данных.