Жанр поэмы в творчестве Рылеева представлен двумя произведениями – «Войнаровский» и «Наливайко». Большое художественное впечатление производит отрывок из последней поэмы – «Исповедь Наливайко»:
Литература
Цейтлин А.Г. Творчество Рылеева. М., 1955.
Литературная деятельность декабристов. М., 1987.
В.К. Кюхельбекер (1797–1846)
А.И. Одоевский (1802–1839)
Просветительский реализм
А.С. Грибоедов (1797–1829)
Историко-литературный обзор (1826–1850)
Имя и стихи Рылеева долго находились под запретом. Но это не помешало его поэзии оказать влияние на дальнейшее развитие русской политической лирики.
…Известно мне: погибель ждёт
Того, кто первый восстаёт
На утеснителей народа, —
Судьба меня уж обрекла,
Но где, скажи, когда была
Без жертв искуплена свобода?
Погибну я за край родной, —
Я это чувствую, я знаю…
И радостно, отец святой,
Свой жребий я благославляю!
1825
писал Н.П. Огарев.
Рылеев был мне первым светом…
Отец! По духу мне родной —
Твоё названье в мире этом
Мне стало доблестным заветом
И путеводною звездой.
Мы стих твой вырвем из забвенья,
И в первый русский вольный день,
В виду младого поколенья,
Восстановим для поклоненья
Твою страдальческую тень, —
Литература
Цейтлин А.Г. Творчество Рылеева. М., 1955.
Литературная деятельность декабристов. М., 1987.
В.К. Кюхельбекер (1797–1846)
Вильгельм Карлович Кюхельбекер был членом царскосельского содружества, куда входили Пушкин, Дельвиг, Илличевский и другие лицеисты первого набора. Это и к нему обращался великий поэт: «Друзья мои, прекрасен наш союз…»
Судьба Кюхельбекера оказалась трагической. За участие в восстании декабристов он был осуждён на пятнадцатилетнее заключение. По истечении десяти лет воспоследовала царская «милость»: оставшийся срок заменили ссылкой в Сибирь. Оттуда поэт уже не вернулся. В стихотворении «19 октября», напомнившем всем пушкинские стихи, он сетовал на судьбу:
Литературные занятия Кюхельбекера отличались многообразием. Он писал статьи («О направлении нашей поэзии, особенно лирической, в последнее десятилетие»), драмы и трагедии («Аргивяне», «Прокофий Ляпунов»), поэмы («Давид», «Агасфер», «Зоровавель», «Ижорский»), прозу («Последний Колонна») и др. Его имя среди активных участников знаменитого альманаха «Мнемозина».
В лирической поэзии Кюхельбекера своеобразно переплелись классицистические и романтические тенденции. Излюбленная область его лирики – гражданская поэзия («Смерть Байрона», «Тень Рылеева» и др.). В стихотворении «Участь русских поэтов» Кюхельбекер не только выразил глубокую скорбь по поводу безвременной гибели своих современников – Рылеева и других, он пророчески предсказал судьбу многих из последующих поколений русских поэтов XIX и XX вв. Назвать их имена нетрудно любому, кто хоть немного знаком с нашей поэзией:
Судьба Кюхельбекера оказалась трагической. За участие в восстании декабристов он был осуждён на пятнадцатилетнее заключение. По истечении десяти лет воспоследовала царская «милость»: оставшийся срок заменили ссылкой в Сибирь. Оттуда поэт уже не вернулся. В стихотворении «19 октября», напомнившем всем пушкинские стихи, он сетовал на судьбу:
Жизнь и судьба Кюхельбекера подробно описаны в известном романе Ю.Н. Тынянова «Кюхля».
А я один средь чуждых мне людей
Стою в ночи, беспомощный и хилый,
Над страшной всех надежд моих могилой,
Над мрачным гробом всех моих друзей.
В тот гроб бездонный, молнией сраженный,
Последний пал родимый мне поэт…
И вот опять Лицея день священный;
Но уж и Пушкина меж вами нет!
Литературные занятия Кюхельбекера отличались многообразием. Он писал статьи («О направлении нашей поэзии, особенно лирической, в последнее десятилетие»), драмы и трагедии («Аргивяне», «Прокофий Ляпунов»), поэмы («Давид», «Агасфер», «Зоровавель», «Ижорский»), прозу («Последний Колонна») и др. Его имя среди активных участников знаменитого альманаха «Мнемозина».
В лирической поэзии Кюхельбекера своеобразно переплелись классицистические и романтические тенденции. Излюбленная область его лирики – гражданская поэзия («Смерть Байрона», «Тень Рылеева» и др.). В стихотворении «Участь русских поэтов» Кюхельбекер не только выразил глубокую скорбь по поводу безвременной гибели своих современников – Рылеева и других, он пророчески предсказал судьбу многих из последующих поколений русских поэтов XIX и XX вв. Назвать их имена нетрудно любому, кто хоть немного знаком с нашей поэзией:
Судьба литературного наследия Кюхельбекера сложилась несчастливо. По понятным причинам при жизни он печатался очень мало. В последующем интерес к его наследию проявляли в основном лишь специалисты.
Горька судьба поэтов всех племен;
Тяжеле всех судьба казнит Россию:
Для славы и Рылеев был рожден;
Но юноша в свободу был влюблен…
Стянула петля дерзостную выю.
Не он один; другие вслед ему,
Прекрасной обольщенные мечтою,
Пожалися годиной роковою…
Бог дал огонь их сердцу свет – уму.
Да! Чувства в них восторженны и пылки, —
Что ж? Их бросают в чёрную тюрьму,
Морят морозом безнадёжной ссылки…
А.И. Одоевский (1802–1839)
Александр Иванович Одоевский происходил из старинного княжеского рода. Лучшие учителя и профессора Петербургского университета руководили его образованием.
Идеи свободы, вольномыслия рано овладели поэтом. Он был членом Северного общества и после восстания 14 декабря 1825 г. осуждён на двенадцать лет каторжных работ в Сибири. После отбытия наказания, в 1837 г., его перевели рядовым в Нижегородский драгунский полк, воевавший на Кавказе. Здесь Одоевский сблизился с М.Ю. Лермонтовым, который впоследствии посвятил его памяти известное стихотворение – «Я знал его: мы странствовали с ним в горах востока, и тоску изгнанья делили дружно…»
Творческая индивидуальность Одоевского сформировалась в основном уже после восстания декабристов, на каторге. Его стихотворения отразили переживанья и раздумья сосланных. Он автор знаменитого ответа декабристов на послание Пушкина «Во глубине сибирских руд…»: «Струн вещих пламенные звуки // До слуха нашего дошли, //К мечам рванулись наши руки, // И лишь оковы обрели…»
У Одоевского немало стихотворений, посвященных друзьям в духе характерных для поэзии этого времени тем. Такова «Элегия, на смерть А.С. Грибоедова»:
Идеи свободы, вольномыслия рано овладели поэтом. Он был членом Северного общества и после восстания 14 декабря 1825 г. осуждён на двенадцать лет каторжных работ в Сибири. После отбытия наказания, в 1837 г., его перевели рядовым в Нижегородский драгунский полк, воевавший на Кавказе. Здесь Одоевский сблизился с М.Ю. Лермонтовым, который впоследствии посвятил его памяти известное стихотворение – «Я знал его: мы странствовали с ним в горах востока, и тоску изгнанья делили дружно…»
Творческая индивидуальность Одоевского сформировалась в основном уже после восстания декабристов, на каторге. Его стихотворения отразили переживанья и раздумья сосланных. Он автор знаменитого ответа декабристов на послание Пушкина «Во глубине сибирских руд…»: «Струн вещих пламенные звуки // До слуха нашего дошли, //К мечам рванулись наши руки, // И лишь оковы обрели…»
У Одоевского немало стихотворений, посвященных друзьям в духе характерных для поэзии этого времени тем. Такова «Элегия, на смерть А.С. Грибоедова»:
Одоевский писал на традиционные для декабристской поэзии исторические темы о вольных в древности русских городах Новгороде и Пскове, о мужестве, страданиях и терпении борцов за свободу:
Где он? Где друг? Кого спросить?
Где дух? Где прах?.. В краю далёком!
О, дайте горьких слёз потоком
Его могилу оросить,
Согреть её моим дыханьем!
Обращает на себя внимание поэтическое мастерство Одоевского, тщательность в отделке его стихотворений:
Таится звук в безмолвной лире,
Как искра в тёмных облаках,
И песнь, не знаемую в мире,
Я вылью в огненных словах.
В темнице есть певец народной.
Он не поёт для суеты:
Скрывает он душой свободной Небес бессмертные цветы;
Но, похвалой не обольщенный,
Не ищет раннего венца…
Почтите сон его священный,
Как пред борьбою сон борца.
1826
Одоевский вошёл в русскую литературу как талантливый поэт, сохранивший, несмотря на тяжелейшие испытания, «веру гордую в людей и жизнь иную».
По дороге столбовой
Колокольчик заливается,
Что не парень молодой
Белым снегом опушается?
Нет то ласточкой летит
По дороге красна девица.
Мчатся кони… От копыт
Вьется лёгкая метелица.
Просветительский реализм
Произведения русских писателей издавна отличались назидательностью. Их авторы видели смысл своей работы в наставлении читателей на путь истинный – путь добра и справедливости. В XVIII в. эти функции с успехом осуществляли классицисты – Кантемир, Фонвизин, Сумароков и др. Когда время классицизма стало уходить в прошлое, эту его задачу приняли на себя в начале XIX в. писатели просветительского реализма.
Наблюдения за русской действительностью, вражда к крепостничеству, осмеяние невежества поставили литературу перед необходимостью более широкого обращения к эпосу, хотя характеры персонажей по-прежнему страдали односторонностью, одноплановостью.
С другой стороны, несомненной была тенденция к индивидуализации речи героев.
Обратил на себя внимание А.Е. Измайлов (1779–1831) – «Евгений, или Пагубные следствия дурного воспитания и сообщества».
Благодаря многочисленным переводам русский читатель познакомился с зарубежными плутовскими романами. И вот уже рядом с французским, немецким, чешским вариантами сочинения Лесажа «История Жиль Блаза из Сантильяны» появляется «Российский Жиль Блаз, или Похождения князя Гаврилы Симоновича Чистякова», принадлежавший перу Василия Трофимовича Нарежного.
Сочинение российского автора отнюдь не было простым переводом или переложением заграничного оригинала. Действие у него происходило в России. Нарежный нарисовал широкую сатирическую картину жизни самых различных социальных слоёв крепостнического государства конца XVIII – начала XIX в.
Судьба «князя» Чистякова – это поучительная история о том, как неплохой, но бедный человек в обстановке беззастенчивого воровства, мздоимства, жестокого угнетения и самодурства сам становится карьеристом и подлецом. Его похождения дают Нарежному возможность показать все социальные ступени тогдашней России сверху донизу. Крестьяне, ремесленники, купцы, чиновники, судьи, священники, актеры, придворные, министры – такова галерея персонажей романа.
В 1814 г. были напечатаны три главы. После чего началась долгая, но неравная борьба с цензурой. Полностью книга была напечатана в 1938 г., а затем переиздана в 1956 и 1983 гг. Опечатки нет! Действительно, полностью роман увидел свет только в XX в.
Василий Трофимович Нарежный родился на Украине, чем, возможно, объясняется его творческая близость к И.В. Гоголю. Его первые произведения были написаны в стихах по мотивам
Эсхила и Софокла. Затем последовали историко-героические поэмы и трагедии в духе классицизма – «Брега Алты», «Освобожденная Москва», «Дмитрий Самозванец», «Мёртвый замок».
Первая книга в прозе называлась «Славенские вечера». Здесь в повестях «Рогдай», «Велесил», «Громобой» писатель изображал богатырей Киевской Руси. После того как были запрещены очередные главы «Жиль Блаза», Нарежный пишет роман «Бурсак» и повесть «Два Ивана, или Страсть к тяжбам».
В 1825 г. в «Письме в Париж» П.А. Вяземский сообщает: «На днях я прочитал русский роман: «Два Ивана, или Страсть к тяжбам», сочинение Нарежного, который, к сожалению, умер прошедшим летом еще в зрелой поре мужества. Это четвертый роман из написанных автором. Не удовлетворяя вполне эстетическим требованиям искусства, Нарежный победил первый и покамест один трудность, которую, признаюсь, почитал я до него непобедимою. Мне казалось, что наши нравы, что вообще наш народный быт не имеет или имеет мало оконечностей живописных, коих мог бы схватить наблюдатель для составления русского романа».
Пройдет полтора десятка лет, и В.Г. Белинский заявит: «Романистов было много, а романов мало, и между романистами совершенно забыт их родоначальник – Нарежный». Просветительский реализм блестяще завершал своё существование, особенно если принять во внимание, что частично его славу разделило гениальное «Горе от ума».
Наблюдения за русской действительностью, вражда к крепостничеству, осмеяние невежества поставили литературу перед необходимостью более широкого обращения к эпосу, хотя характеры персонажей по-прежнему страдали односторонностью, одноплановостью.
С другой стороны, несомненной была тенденция к индивидуализации речи героев.
Обратил на себя внимание А.Е. Измайлов (1779–1831) – «Евгений, или Пагубные следствия дурного воспитания и сообщества».
Благодаря многочисленным переводам русский читатель познакомился с зарубежными плутовскими романами. И вот уже рядом с французским, немецким, чешским вариантами сочинения Лесажа «История Жиль Блаза из Сантильяны» появляется «Российский Жиль Блаз, или Похождения князя Гаврилы Симоновича Чистякова», принадлежавший перу Василия Трофимовича Нарежного.
Сочинение российского автора отнюдь не было простым переводом или переложением заграничного оригинала. Действие у него происходило в России. Нарежный нарисовал широкую сатирическую картину жизни самых различных социальных слоёв крепостнического государства конца XVIII – начала XIX в.
Судьба «князя» Чистякова – это поучительная история о том, как неплохой, но бедный человек в обстановке беззастенчивого воровства, мздоимства, жестокого угнетения и самодурства сам становится карьеристом и подлецом. Его похождения дают Нарежному возможность показать все социальные ступени тогдашней России сверху донизу. Крестьяне, ремесленники, купцы, чиновники, судьи, священники, актеры, придворные, министры – такова галерея персонажей романа.
В 1814 г. были напечатаны три главы. После чего началась долгая, но неравная борьба с цензурой. Полностью книга была напечатана в 1938 г., а затем переиздана в 1956 и 1983 гг. Опечатки нет! Действительно, полностью роман увидел свет только в XX в.
Василий Трофимович Нарежный родился на Украине, чем, возможно, объясняется его творческая близость к И.В. Гоголю. Его первые произведения были написаны в стихах по мотивам
Эсхила и Софокла. Затем последовали историко-героические поэмы и трагедии в духе классицизма – «Брега Алты», «Освобожденная Москва», «Дмитрий Самозванец», «Мёртвый замок».
Первая книга в прозе называлась «Славенские вечера». Здесь в повестях «Рогдай», «Велесил», «Громобой» писатель изображал богатырей Киевской Руси. После того как были запрещены очередные главы «Жиль Блаза», Нарежный пишет роман «Бурсак» и повесть «Два Ивана, или Страсть к тяжбам».
В 1825 г. в «Письме в Париж» П.А. Вяземский сообщает: «На днях я прочитал русский роман: «Два Ивана, или Страсть к тяжбам», сочинение Нарежного, который, к сожалению, умер прошедшим летом еще в зрелой поре мужества. Это четвертый роман из написанных автором. Не удовлетворяя вполне эстетическим требованиям искусства, Нарежный победил первый и покамест один трудность, которую, признаюсь, почитал я до него непобедимою. Мне казалось, что наши нравы, что вообще наш народный быт не имеет или имеет мало оконечностей живописных, коих мог бы схватить наблюдатель для составления русского романа».
Пройдет полтора десятка лет, и В.Г. Белинский заявит: «Романистов было много, а романов мало, и между романистами совершенно забыт их родоначальник – Нарежный». Просветительский реализм блестяще завершал своё существование, особенно если принять во внимание, что частично его славу разделило гениальное «Горе от ума».
А.С. Грибоедов (1797–1829)
В многочисленных книгах о писателе указываются различные даты его рождения: 1790, 1794, 1795. Каждый исследователь выстраивает свою систему доказательств собственной правоты, и трудно отдать предпочтение какой-то одной из них. Да это и не играет большой роли.
Феноменально одарённый от природы мальчик за шесть лет сумел закончить два и учиться на третьем факультете Московского университета, что свидетельствует о его уникальных способностях даже при том, что тогда срок обучения был трёхлетним. Поступив в 1806 г. на словесное отделение философского факультета, Грибоедов оканчивает его со степенью кандидата и поступает на этико-политическое (юридическое) отделение того же факультета. Получив ещё одну учёную степень – кандидата права, он не уходит из университета, а продолжает учиться, на этот раз естественным наукам и математике.
События 1812 г. побудили его пойти добровольцем в армию. Но на театр военных действий он не попал, и пришлось служить ему четыре года в провинции. Подав в отставку, он вскоре поступает на службу в Министерство иностранных дел, практически одновременно с Пушкиным и Кюхельбекером. Это решение, по всей видимости, было принято благодаря прекрасному знанию многих иностранных языков. Литературоведы и в этом вопросе – сколько именно языков знал Грибоедов – так и не пришли к единому мнению. Считается, что писатель владел основными европейскими языками и несколькими восточными. Постоянный, до конца жизни, настойчивый интерес к изучению языков, в том числе и славянского – одна из важных сторон его личности. В октябре 1817 г. он пишет одному из своих приятелей: «…сейчас еду со двора: куда ты думаешь? Учиться по-гречески. Я от этого языка с ума схожу, каждый Божий день с 12-го часа до 4-го учусь, и уж делаю большие успехи. По мне он вовсе не труден».
Литературная деятельность Грибоедова начинается в 1815 г., когда во время очередного отпуска он знакомится в Петербурге с Н.И. Гречем, А.А. Жандром, П.А. Катениным. Его, завзятого театрала, привлекают комедии и водевили. Он пишет пьесы: «Молодые супруги», «Студент», «Своя семья, или Замужняя невеста», «Притворная неверность» – некоторые в соавторстве с друзьями.
С 1818 по 1822 г. по служебным обязанностям он находится на Кавказе и в составе дипломатической миссии в Персии.
Первые литературные опыты Грибоедова (он писал также лирические стихотворения) не дают никаких оснований подозревать в нем будущего автора замечательной комедии. Кстати, в отношении времени возникновения замысла «Горе от ума» тоже нет единства. Академик М.В. Нечкина, автор фундаментального труда «Грибоедов и декабристы», относит его к 1816 г. Большинство современных исследователей называют 1820–1822 гг.
Вернувшись в 1823 г. в Москву и Петербург из своей первой восточной командировки, Грибоедов привозит две первых части «Горя от ума». Начинается долгая и мучительная для автора история выхода в свет его произведения. Бесконечные поправки, исправления и дополнения с целью удовлетворить требования цензуры и получить разрешение на печатание и постановку на сцене, возникновение в результате ряда вариантов, «самодеятельные» спектакли с постановкой отдельных частей комедии и т. п. – всё это терзает Грибоедова до самой смерти. Жизнь писателя осложняется еще и последекабристскими событиями. В результате одно из великих произведений мировой литературы предстает перед читателем-современником в виде разрозненных рукописных текстов. В течение долгих лет усилиями нескольких поколений учёных оно обретает свой сегодняшний вид. Окончательный ли?
Ко времени написания «Горя от ума» в русском обществе произошли значительные перемены. Под влиянием передовых офицеров, участников Отечественной войны, вследствие повышения общеобразовательного уровня (вспомним реформы Александра I в начале царствования) подавляющее большинство культурных, образованных людей выражало – кто в узком семейном кругу, кто в многочисленных обществах, в том числе и масонских (Грибоедов был членом «Общества любителей российской словесности»), – глубокое недовольство состоянием государственного устройства России. Людей возмущало крепостное право, военные поселения графа Аракчеева, бездушие и жестокость бюрократической системы. Вызывали недоверие и возмущение бесконечные, но не осуществлявшиеся обещания царя о введении в России конституции. В конечном счёте всё это вылилось в 14 декабря 1825 г. Небольшая кучка решительно настроенных членов Северного общества решает прибегнуть к насилию. Но царское правительство готово видеть в каждом недовольном декабриста. Попадает в их число и Грибоедов. Среди его друзей активные деятели декабристского движения —
В.К. Кюхельбекер, А.И. Одоевский, К.Ф. Рылеев. Он арестован. Это обстоятельство впоследствии стало главным аргументом для людей, желавших видеть в писателе революционера и чуть ли не предтечу октябрьских событий 1917 г. В соответствующем духе трактовалось и «Горе от ума». Но Грибоедов не был декабристом. В момент восстания он находился на Кавказе при штабе генерала Ермолова. Вот его-то подозревал новый царь Николай I в сочувствии к декабристам. Соответственно оказалось под подозрением и всё окружение генерала.
11 февраля 1826 г. Грибоедова доставили с Кавказа в Петербург. Следствие длилось недолго. 2 июня он был освобождён «с очистительным аттестатом». 5 июня, как в свое время Пушкина, царь принял Грибоедова для личной беседы, и в дальнейшем дипломатическая карьера писателя развивалась только по восходящей (Туркманчайский мир и т. п.). Недаром же именно ему приписывалось ироническое высказывание в адрес декабристского движения: «Сто прапорщиков хотят изменить весь государственный быт России».
Теперь о комедии. Нужно сознательно закрыть глаза на многие её особенности, допустить ряд произвольных толкований, а иногда и искажений, чтобы увидеть в этом произведении одни только декабристские настроения.
Прежде всего, «Горе от ума» – не просто комедия. Это – комедия-водевиль. Чацкий любит Софью, Софья любит Молчалина, Молчалин любит Лизу, Лиза обожает Петрушу – ситуация, характерная для водевиля. Часть реплик, например, «Что за комиссия, создатель, быть взрослой дочери отцом» – носит откровенно водевильный характер. Вторая особенность комедии, игнорировать которую просто невозможно, – это наличие прототипа у каждого, даже второстепенного лица. М.О. Гершензон в книге «Грибоедовская Москва» высказал достаточно обоснованное предположение, что Чацкий – это сам Грибоедов. В ряде работ о писателе упоминается, что после возвращения из армии он пережил любовную драму. Интересно, что практически всех прототипов Грибоедов нашел в одной московской семье – Марии Ивановны Римской-Корсаковой. Они либо жили в её доме, либо часто гостили у неё. Это – Алексей Фёдорович Грибоедов, дядя писателя, прототип Фамусова; Софья Алексеевна Грибоедова – его дочь; «Нестор негодяев знатных» – генерал Л.Д. Измайлов; Татьяна Юрьевна – П.Ю. Кологривова; князь Фёдор – А.Я. Яковлев, двоюродный брат А.И. Герцена и т. п.
Чтобы оценить художественное значение самого факта использования такого количества прототипов, следует вспомнить письмо П.А. Катенину начала 1825 г. Отвечая на его упрёк, что характеры портретны, Грибоедов пишет: «Характеры портретны. Да, и я, коли не имею таланта Мольера, то по крайней мере чистосердечнее его; портреты и только портреты входят в состав комедии и трагедии, в них однако есть черты, свойственные многим другим лицам, а иные всему роду человеческому, настолько, насколько каждый человек похож на всех своих двуногих собратий. Карикатур ненавижу, в моей картине ни одной не найдёшь».
Этого замечания писателя никак нельзя забывать, читая и анализируя комедию. Ведь она носит не политический, а нравственно-гуманистический характер, и портретного способа изображения лиц, равно как и юмора, насмешки вполне достаточно для достижения главной цели – осмеяния московского барства и через него (Грибоедов прав) черт, свойственных всему роду человеческому.
Где-то к началу второго действия обращает на себя внимание частое употребление слова «ум», больше всего в качестве аргумента, доказательства своей правоты, Фамусовым, Софьей, Молчалиным, Скалозубом и многими другими персонажами. Но как различен смысл, вкладываемый в это слово каждым из них. Совсем не случайно все они так дружно поддержали гнусную сплетню о сумасшествии Чацкого.
Отстаивая план комедии, Грибоедов писал Катенину: «…девушка сама не глупая предпочитает дурака умному человеку (не потому, чтобы ум у нас грешных был обыкновенен, нет! и в моей комедии 25 глупцов на одного здравомыслящего человека); и этот человек разумеется в противуречии с обществом его окружающим…»
Комедия предъявляет Фамусову, 25 глупцам, его окружавшим, и в их лице всему московскому барству гневные обвинения в бездушии и жестокости, во лжи и лицемерии, в ничтожестве помыслов, низкопоклонстве, в карьеризме, которые они, впрочем, уже слышали от Фонвизина, Радищева, Крылова и других писателей. Но как это делает Грибоедов! – «Грех не беда – молва нехороша»; «Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь»; «Кто беден, тот тебе не пара»; «Обычай мой такой: // Подписано так с плеч долой»; «А впрочем он дойдет до степеней известных // Ведь нынче любят бессловесных»; «Когда же надо подслужиться, // И он сгибался вперегиб»; «Лесть как кружево плели»; «Ну как не порадеть родному человечку»; «Мне только бы досталось в генералы»; «В мои лета не должно сметь свое суждение иметь»; «Ученье – вот чума, учёность – вот причина, // Что нынче, пуще, чем когда, // Безумных развелось людей, и дел, и мнений!»
Мог ли Карамзин надеяться, что его мечта о сближении литературного и разговорного языков осуществится так скоро и с таким блеском и изяществом?! Пушкин в письме А.А. Бестужеву, высказав ряд замечаний по поводу комедии «Горе от ума», утверждал: «О стихах я не говорю: половина – должны войти в пословицу. Покажи это Грибоедову. Может быть, я в ином ошибался. Слушая его комедию, я не критиковал, а наслаждался».
Пушкин оказался прав. По сию пору комедия даёт образцы художественной, эстетически совершенной речи, сочетая иронию с лёгкостью и оригинальностью языковых конструкций.
Судьба Грибоедова сложилась трагически. Блестящая дипломатическая карьера обернулась ссылкой. Вернувшись в 1816 г. из армии, он не вступил в «Арзамас», где собирались лучшие литературные силы России. А склонялся, как это ни странно, к Шишкову и его единомышленникам. И в дальнейшем он предпочитал находиться на определённой дистанции от Жуковского, Батюшкова, Вяземского, любомудров. Возможно, потому что литература не была для него единственным и всеохватывающим делом жизни. Природа щедро наделила его различными дарованиями: он был прекрасным пианистом и сам сочинял музыку. Ещё во второй половине XX в. его вальсы можно было слышать по радио. В середине 1820-х г. Грибоедов обратился к своему лучшему другу С.Н. Бегичеву с просьбой прислать новую книгу о дифференциальном исчислении. Ф.В. Булгарину он советовал заглядывать «особенно в журналы по части физических наук…». Иногда его посещали тяжёлые сомнения в своем литературном таланте: «Ну вот, почти три месяца я провел в Тавризе, а результат нуль. Ничего не написал. Умею ли писать? Право, для меня всё ещё загадка. Что у меня с избытком найдется, что сказать, за это ручаюсь; отчего же я нем? Нем как гроб!!» – делился он с тем же Бегичевым. Особенно страдает Грибоедов от творческого бесплодия незадолго до гибели. В 1828 г. вместо комедии или какого-нибудь другого литературного произведения он пишет обстоятельную «Записку об учреждении Российской Закавказской компании», обнаруживая еще одно из своих многочисленных дарований – экономиста-хозяйственника.
Страницы романа Ю.Н. Тынянова «Смерть Вазир-Мухта-ра», рисующие жизнь и безвременную гибель одного из самых ярких и многогранных русских талантов первой трети XIX в., восстанавливают в памяти историю личности, впервые прославленной в замечательной статье И.А. Гончарова «Мильон терзаний».
А с «Горем от ума» русская литература еще долго не хотела расставаться, еще долго появлялись переделки и продолжения этой комедии: «Утро после бала у Фамусова» (1844), «Возврат Чацкого в Москву» (1865) Е.П. Растопчиной, «Горе от ума через 50 лет после Грибоедова» (1883) В. Куницкого, «Мильон терзаний» (1895) П.И. Вейнберга и другие.
Литература
А.С. Грибоедов. Лицо и Гений. М., 1997.
Пик санов Н.К. Творческая история «Горя от ума». М., 1971.
Фомичев С.А. Комедия Грибоедова «Горе от ума» //Комментарий. М., 1982.
Цимбаева Е.Н. Грибоедов (ЖЗЛ). М., 2003.
Феноменально одарённый от природы мальчик за шесть лет сумел закончить два и учиться на третьем факультете Московского университета, что свидетельствует о его уникальных способностях даже при том, что тогда срок обучения был трёхлетним. Поступив в 1806 г. на словесное отделение философского факультета, Грибоедов оканчивает его со степенью кандидата и поступает на этико-политическое (юридическое) отделение того же факультета. Получив ещё одну учёную степень – кандидата права, он не уходит из университета, а продолжает учиться, на этот раз естественным наукам и математике.
События 1812 г. побудили его пойти добровольцем в армию. Но на театр военных действий он не попал, и пришлось служить ему четыре года в провинции. Подав в отставку, он вскоре поступает на службу в Министерство иностранных дел, практически одновременно с Пушкиным и Кюхельбекером. Это решение, по всей видимости, было принято благодаря прекрасному знанию многих иностранных языков. Литературоведы и в этом вопросе – сколько именно языков знал Грибоедов – так и не пришли к единому мнению. Считается, что писатель владел основными европейскими языками и несколькими восточными. Постоянный, до конца жизни, настойчивый интерес к изучению языков, в том числе и славянского – одна из важных сторон его личности. В октябре 1817 г. он пишет одному из своих приятелей: «…сейчас еду со двора: куда ты думаешь? Учиться по-гречески. Я от этого языка с ума схожу, каждый Божий день с 12-го часа до 4-го учусь, и уж делаю большие успехи. По мне он вовсе не труден».
Литературная деятельность Грибоедова начинается в 1815 г., когда во время очередного отпуска он знакомится в Петербурге с Н.И. Гречем, А.А. Жандром, П.А. Катениным. Его, завзятого театрала, привлекают комедии и водевили. Он пишет пьесы: «Молодые супруги», «Студент», «Своя семья, или Замужняя невеста», «Притворная неверность» – некоторые в соавторстве с друзьями.
С 1818 по 1822 г. по служебным обязанностям он находится на Кавказе и в составе дипломатической миссии в Персии.
Первые литературные опыты Грибоедова (он писал также лирические стихотворения) не дают никаких оснований подозревать в нем будущего автора замечательной комедии. Кстати, в отношении времени возникновения замысла «Горе от ума» тоже нет единства. Академик М.В. Нечкина, автор фундаментального труда «Грибоедов и декабристы», относит его к 1816 г. Большинство современных исследователей называют 1820–1822 гг.
Вернувшись в 1823 г. в Москву и Петербург из своей первой восточной командировки, Грибоедов привозит две первых части «Горя от ума». Начинается долгая и мучительная для автора история выхода в свет его произведения. Бесконечные поправки, исправления и дополнения с целью удовлетворить требования цензуры и получить разрешение на печатание и постановку на сцене, возникновение в результате ряда вариантов, «самодеятельные» спектакли с постановкой отдельных частей комедии и т. п. – всё это терзает Грибоедова до самой смерти. Жизнь писателя осложняется еще и последекабристскими событиями. В результате одно из великих произведений мировой литературы предстает перед читателем-современником в виде разрозненных рукописных текстов. В течение долгих лет усилиями нескольких поколений учёных оно обретает свой сегодняшний вид. Окончательный ли?
Ко времени написания «Горя от ума» в русском обществе произошли значительные перемены. Под влиянием передовых офицеров, участников Отечественной войны, вследствие повышения общеобразовательного уровня (вспомним реформы Александра I в начале царствования) подавляющее большинство культурных, образованных людей выражало – кто в узком семейном кругу, кто в многочисленных обществах, в том числе и масонских (Грибоедов был членом «Общества любителей российской словесности»), – глубокое недовольство состоянием государственного устройства России. Людей возмущало крепостное право, военные поселения графа Аракчеева, бездушие и жестокость бюрократической системы. Вызывали недоверие и возмущение бесконечные, но не осуществлявшиеся обещания царя о введении в России конституции. В конечном счёте всё это вылилось в 14 декабря 1825 г. Небольшая кучка решительно настроенных членов Северного общества решает прибегнуть к насилию. Но царское правительство готово видеть в каждом недовольном декабриста. Попадает в их число и Грибоедов. Среди его друзей активные деятели декабристского движения —
В.К. Кюхельбекер, А.И. Одоевский, К.Ф. Рылеев. Он арестован. Это обстоятельство впоследствии стало главным аргументом для людей, желавших видеть в писателе революционера и чуть ли не предтечу октябрьских событий 1917 г. В соответствующем духе трактовалось и «Горе от ума». Но Грибоедов не был декабристом. В момент восстания он находился на Кавказе при штабе генерала Ермолова. Вот его-то подозревал новый царь Николай I в сочувствии к декабристам. Соответственно оказалось под подозрением и всё окружение генерала.
11 февраля 1826 г. Грибоедова доставили с Кавказа в Петербург. Следствие длилось недолго. 2 июня он был освобождён «с очистительным аттестатом». 5 июня, как в свое время Пушкина, царь принял Грибоедова для личной беседы, и в дальнейшем дипломатическая карьера писателя развивалась только по восходящей (Туркманчайский мир и т. п.). Недаром же именно ему приписывалось ироническое высказывание в адрес декабристского движения: «Сто прапорщиков хотят изменить весь государственный быт России».
Теперь о комедии. Нужно сознательно закрыть глаза на многие её особенности, допустить ряд произвольных толкований, а иногда и искажений, чтобы увидеть в этом произведении одни только декабристские настроения.
Прежде всего, «Горе от ума» – не просто комедия. Это – комедия-водевиль. Чацкий любит Софью, Софья любит Молчалина, Молчалин любит Лизу, Лиза обожает Петрушу – ситуация, характерная для водевиля. Часть реплик, например, «Что за комиссия, создатель, быть взрослой дочери отцом» – носит откровенно водевильный характер. Вторая особенность комедии, игнорировать которую просто невозможно, – это наличие прототипа у каждого, даже второстепенного лица. М.О. Гершензон в книге «Грибоедовская Москва» высказал достаточно обоснованное предположение, что Чацкий – это сам Грибоедов. В ряде работ о писателе упоминается, что после возвращения из армии он пережил любовную драму. Интересно, что практически всех прототипов Грибоедов нашел в одной московской семье – Марии Ивановны Римской-Корсаковой. Они либо жили в её доме, либо часто гостили у неё. Это – Алексей Фёдорович Грибоедов, дядя писателя, прототип Фамусова; Софья Алексеевна Грибоедова – его дочь; «Нестор негодяев знатных» – генерал Л.Д. Измайлов; Татьяна Юрьевна – П.Ю. Кологривова; князь Фёдор – А.Я. Яковлев, двоюродный брат А.И. Герцена и т. п.
Чтобы оценить художественное значение самого факта использования такого количества прототипов, следует вспомнить письмо П.А. Катенину начала 1825 г. Отвечая на его упрёк, что характеры портретны, Грибоедов пишет: «Характеры портретны. Да, и я, коли не имею таланта Мольера, то по крайней мере чистосердечнее его; портреты и только портреты входят в состав комедии и трагедии, в них однако есть черты, свойственные многим другим лицам, а иные всему роду человеческому, настолько, насколько каждый человек похож на всех своих двуногих собратий. Карикатур ненавижу, в моей картине ни одной не найдёшь».
Этого замечания писателя никак нельзя забывать, читая и анализируя комедию. Ведь она носит не политический, а нравственно-гуманистический характер, и портретного способа изображения лиц, равно как и юмора, насмешки вполне достаточно для достижения главной цели – осмеяния московского барства и через него (Грибоедов прав) черт, свойственных всему роду человеческому.
Где-то к началу второго действия обращает на себя внимание частое употребление слова «ум», больше всего в качестве аргумента, доказательства своей правоты, Фамусовым, Софьей, Молчалиным, Скалозубом и многими другими персонажами. Но как различен смысл, вкладываемый в это слово каждым из них. Совсем не случайно все они так дружно поддержали гнусную сплетню о сумасшествии Чацкого.
Отстаивая план комедии, Грибоедов писал Катенину: «…девушка сама не глупая предпочитает дурака умному человеку (не потому, чтобы ум у нас грешных был обыкновенен, нет! и в моей комедии 25 глупцов на одного здравомыслящего человека); и этот человек разумеется в противуречии с обществом его окружающим…»
Комедия предъявляет Фамусову, 25 глупцам, его окружавшим, и в их лице всему московскому барству гневные обвинения в бездушии и жестокости, во лжи и лицемерии, в ничтожестве помыслов, низкопоклонстве, в карьеризме, которые они, впрочем, уже слышали от Фонвизина, Радищева, Крылова и других писателей. Но как это делает Грибоедов! – «Грех не беда – молва нехороша»; «Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь»; «Кто беден, тот тебе не пара»; «Обычай мой такой: // Подписано так с плеч долой»; «А впрочем он дойдет до степеней известных // Ведь нынче любят бессловесных»; «Когда же надо подслужиться, // И он сгибался вперегиб»; «Лесть как кружево плели»; «Ну как не порадеть родному человечку»; «Мне только бы досталось в генералы»; «В мои лета не должно сметь свое суждение иметь»; «Ученье – вот чума, учёность – вот причина, // Что нынче, пуще, чем когда, // Безумных развелось людей, и дел, и мнений!»
Мог ли Карамзин надеяться, что его мечта о сближении литературного и разговорного языков осуществится так скоро и с таким блеском и изяществом?! Пушкин в письме А.А. Бестужеву, высказав ряд замечаний по поводу комедии «Горе от ума», утверждал: «О стихах я не говорю: половина – должны войти в пословицу. Покажи это Грибоедову. Может быть, я в ином ошибался. Слушая его комедию, я не критиковал, а наслаждался».
Пушкин оказался прав. По сию пору комедия даёт образцы художественной, эстетически совершенной речи, сочетая иронию с лёгкостью и оригинальностью языковых конструкций.
Судьба Грибоедова сложилась трагически. Блестящая дипломатическая карьера обернулась ссылкой. Вернувшись в 1816 г. из армии, он не вступил в «Арзамас», где собирались лучшие литературные силы России. А склонялся, как это ни странно, к Шишкову и его единомышленникам. И в дальнейшем он предпочитал находиться на определённой дистанции от Жуковского, Батюшкова, Вяземского, любомудров. Возможно, потому что литература не была для него единственным и всеохватывающим делом жизни. Природа щедро наделила его различными дарованиями: он был прекрасным пианистом и сам сочинял музыку. Ещё во второй половине XX в. его вальсы можно было слышать по радио. В середине 1820-х г. Грибоедов обратился к своему лучшему другу С.Н. Бегичеву с просьбой прислать новую книгу о дифференциальном исчислении. Ф.В. Булгарину он советовал заглядывать «особенно в журналы по части физических наук…». Иногда его посещали тяжёлые сомнения в своем литературном таланте: «Ну вот, почти три месяца я провел в Тавризе, а результат нуль. Ничего не написал. Умею ли писать? Право, для меня всё ещё загадка. Что у меня с избытком найдется, что сказать, за это ручаюсь; отчего же я нем? Нем как гроб!!» – делился он с тем же Бегичевым. Особенно страдает Грибоедов от творческого бесплодия незадолго до гибели. В 1828 г. вместо комедии или какого-нибудь другого литературного произведения он пишет обстоятельную «Записку об учреждении Российской Закавказской компании», обнаруживая еще одно из своих многочисленных дарований – экономиста-хозяйственника.
Страницы романа Ю.Н. Тынянова «Смерть Вазир-Мухта-ра», рисующие жизнь и безвременную гибель одного из самых ярких и многогранных русских талантов первой трети XIX в., восстанавливают в памяти историю личности, впервые прославленной в замечательной статье И.А. Гончарова «Мильон терзаний».
А с «Горем от ума» русская литература еще долго не хотела расставаться, еще долго появлялись переделки и продолжения этой комедии: «Утро после бала у Фамусова» (1844), «Возврат Чацкого в Москву» (1865) Е.П. Растопчиной, «Горе от ума через 50 лет после Грибоедова» (1883) В. Куницкого, «Мильон терзаний» (1895) П.И. Вейнберга и другие.
Литература
А.С. Грибоедов. Лицо и Гений. М., 1997.
Пик санов Н.К. Творческая история «Горя от ума». М., 1971.
Фомичев С.А. Комедия Грибоедова «Горе от ума» //Комментарий. М., 1982.
Цимбаева Е.Н. Грибоедов (ЖЗЛ). М., 2003.
Историко-литературный обзор (1826–1850)
Новый царь Николай I продолжил политику предшественника. Только был он более жёстким, если не сказать жестоким, и последовательным в своем преследовании вольнодумства.
Вступив на престол, он тут же принял меры, долженствующие, по его убеждению, предотвратить возможное повторение чего-нибудь подобного декабристскому выступлению. Несколько месяцев длился судебный процесс над участниками восстания, закончившийся беспримерными по жестокости приговорами – казнями, многолетними каторгами и ссылками. Тут же были разогнаны кружки любомудров и братьев Критских. Для наблюдения за «порядком» было специально учреждено «III отделение собственной Его Величества канцелярии» во главе с генералом А.Х. Бенкендорфом, проповедовавшим редкую по цинизму мысль: «Прошедшее России удивительно, настоящее её более чем великолепно; что же касается будущего, оно выше всего, что только может себе представить самое пылкое воображение».
Николай I не любил чиновников, считая их ворами и взяточниками. Его любимицей была армия. В ней он видел опору дорогим его сердцу самодержавию и крепостничеству. С подозрительностью относился царь к разным искусствам, к литературе в первую очередь. Уже в 1826 г. вступил в действие новый цензурный устав, прозванный современниками «чугунным». Как выразился один из них, если бы все требования этого устава соблюдались, то запрещать следовало даже «Отче наш». Анекдоты, порожденные этим уставом, бесконечные насмешки вынудили третье отделение отказаться от его крайностей. Новый устав 1828 г. был несколько смягчён, не уступив в главном ни пяди – «священные коровы» самодержавия и крепостничества остались неприкосновенными.
В 1832 г. граф Уваров, в скором будущем министр просвещения, предложил идеологическую программу, содержащую, по его мнению, «истинно русские охранительные начала Православия, Самодержавия и Народности, составляющие последний якорь нашего спасения и вернейший залог силы и величия нашего отечества». Учёные историки М.П. Погодин и С.П. Шевырёв в своих трудах утверждали, что менталитет русского народа основывается на любви к царю-батюшке, на исконной и глубокой религиозности русского человека – дворянина, крестьянина, солдата, офицера и т. п., на глубокой вере всего русского населения. В соответствующем духе предполагали перестроить программы всех учебных заведений.
Как-то не принималось в расчёт, что 14 декабря уже оказало серьёзное влияние на крестьянство. В 1826 г. в девяти губерниях были отмечены бунты недовольных. То затихая, то вспыхивая, крестьянские движения продолжались по России в течение всего царствования Николая I невзирая на жестокие расправы. В 1840-е гг. на подавление волнений в Оренбургской губернии было направлено 10 тысяч солдат.
Не сбылись надежды царя и на искоренение вольнодумства в среде русского дворянства. В разное время были репрессированы кружки Н.В. Станкевича, А.И. Герцена, М.В. Буташевича-Петрашевского. Постоянную борьбу вело «Третье отделение» с русскими журналами. Были закрыты вызвавшие высочайшее неудовольствие журналы «Европеец» и «Телескоп». Подверглась критике деятельность П.Я. Чаадаева, по мнению Пушкина, одного из умнейших людей России. Цензура упорно не пропускала к читателю многие сочинения и труды того же А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, В.Ф. Одоевского, В.Г. Белинского и многих других писателей, критиков, публицистов.
Тем временем Николай I искал и находил крамолу и за пределами государства Российского. В 1830 г. во Франции и в 1831 г. в Польше возникла революционная ситуация. По воле императора туда были посланы русские войска.
Вершиной контрреволюционной деятельности русского царя, к тому времени прославившемуся как «жандарм Европы», стал 1848 г., ознаменовавшийся крупными волнениями в Венгрии и во Франции.
В 1830—1840-е гг. в России стали понемногу обнаруживаться капиталистические тенденции: росла промышленность, развивались техника и торговля. Николай I не мог не понимать, что страна с её безнадёжно отсталой феодально-крепостнической государственной системой всё больше отстаёт от Европы. Но поступиться принципами он не мог и отнять хотя бы часть экономических и политических привилегий у дворянства не решился. Поэтому так робко и непоследовательно осуществлялись в России отдельные реформы, хотя поэты чутко улавливали грядущие перемены. В 1829 г. Пушкин узнал об испытании первого в стране проволочного телеграфа между Петербургом и Кронштадтом:
Наступили 40-е годы. В русской общественной жизни наметилось, насколько это было возможно в условиях самодержавного государства, противостояние двух лагерей – славянофилов и западников.
Славянофилы – И. Киреевский, К. Аксаков, А. Хомяков, М. Погодин и др. – были убеждены, что русское государство с древности развивалось путём, отличным от Европы. В статье
С. Шевырева «Взгляд русского на образование Европы», помещенной в славянофильском журнале «Москвитянин» и ставшей своеобразным манифестом движения, утверждались его основные ценности: Россия сильна своей патриархальностью, идеями панславизма, буржуазный строй для неё неприемлем, крепостное право, помещичье землевладение, православные верования – вот основные российские устои. Славянофилы критиковали реформы Петра I. Их идеалом оставалась допетровская Русь. Нетрудно было разглядеть во многих славянофилах недавних ревностных защитников триединой формулы православия, самодержавия и народности.
Западников – Н. Станкевича, Т. Грановского, А. Герцена, Н. Огарёва, В. Белинского и других – ещё в 30-е годы объединяла идея полного неприятия пресловутой формулы. Для них не было никаких сомнений в том, что европейская культура способна помочь России выбраться из «азиатчины». Большинство действующих общественных институтов в России они решительно отвергали, выступая против крепостничества за права личности, за справедливость и нравственность. Их мировоззренческая база основывалась на сочинениях Гегеля и Фейербаха. Журналы западников – «Отечественные записки» и «Современник» – печатали статьи В. Белинского, лучшие произведения русских писателей – Н. Гоголя, И. Тургенева, Ф. Достоевского и др. Их особая заслуга – знакомство русского читателя с образцами западноевропейской литературы – произведениями Теккерея, Диккенса, Бальзака, Гейне и др.
Вступив на престол, он тут же принял меры, долженствующие, по его убеждению, предотвратить возможное повторение чего-нибудь подобного декабристскому выступлению. Несколько месяцев длился судебный процесс над участниками восстания, закончившийся беспримерными по жестокости приговорами – казнями, многолетними каторгами и ссылками. Тут же были разогнаны кружки любомудров и братьев Критских. Для наблюдения за «порядком» было специально учреждено «III отделение собственной Его Величества канцелярии» во главе с генералом А.Х. Бенкендорфом, проповедовавшим редкую по цинизму мысль: «Прошедшее России удивительно, настоящее её более чем великолепно; что же касается будущего, оно выше всего, что только может себе представить самое пылкое воображение».
Николай I не любил чиновников, считая их ворами и взяточниками. Его любимицей была армия. В ней он видел опору дорогим его сердцу самодержавию и крепостничеству. С подозрительностью относился царь к разным искусствам, к литературе в первую очередь. Уже в 1826 г. вступил в действие новый цензурный устав, прозванный современниками «чугунным». Как выразился один из них, если бы все требования этого устава соблюдались, то запрещать следовало даже «Отче наш». Анекдоты, порожденные этим уставом, бесконечные насмешки вынудили третье отделение отказаться от его крайностей. Новый устав 1828 г. был несколько смягчён, не уступив в главном ни пяди – «священные коровы» самодержавия и крепостничества остались неприкосновенными.
В 1832 г. граф Уваров, в скором будущем министр просвещения, предложил идеологическую программу, содержащую, по его мнению, «истинно русские охранительные начала Православия, Самодержавия и Народности, составляющие последний якорь нашего спасения и вернейший залог силы и величия нашего отечества». Учёные историки М.П. Погодин и С.П. Шевырёв в своих трудах утверждали, что менталитет русского народа основывается на любви к царю-батюшке, на исконной и глубокой религиозности русского человека – дворянина, крестьянина, солдата, офицера и т. п., на глубокой вере всего русского населения. В соответствующем духе предполагали перестроить программы всех учебных заведений.
Как-то не принималось в расчёт, что 14 декабря уже оказало серьёзное влияние на крестьянство. В 1826 г. в девяти губерниях были отмечены бунты недовольных. То затихая, то вспыхивая, крестьянские движения продолжались по России в течение всего царствования Николая I невзирая на жестокие расправы. В 1840-е гг. на подавление волнений в Оренбургской губернии было направлено 10 тысяч солдат.
Не сбылись надежды царя и на искоренение вольнодумства в среде русского дворянства. В разное время были репрессированы кружки Н.В. Станкевича, А.И. Герцена, М.В. Буташевича-Петрашевского. Постоянную борьбу вело «Третье отделение» с русскими журналами. Были закрыты вызвавшие высочайшее неудовольствие журналы «Европеец» и «Телескоп». Подверглась критике деятельность П.Я. Чаадаева, по мнению Пушкина, одного из умнейших людей России. Цензура упорно не пропускала к читателю многие сочинения и труды того же А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, В.Ф. Одоевского, В.Г. Белинского и многих других писателей, критиков, публицистов.
Тем временем Николай I искал и находил крамолу и за пределами государства Российского. В 1830 г. во Франции и в 1831 г. в Польше возникла революционная ситуация. По воле императора туда были посланы русские войска.
Вершиной контрреволюционной деятельности русского царя, к тому времени прославившемуся как «жандарм Европы», стал 1848 г., ознаменовавшийся крупными волнениями в Венгрии и во Франции.
В 1830—1840-е гг. в России стали понемногу обнаруживаться капиталистические тенденции: росла промышленность, развивались техника и торговля. Николай I не мог не понимать, что страна с её безнадёжно отсталой феодально-крепостнической государственной системой всё больше отстаёт от Европы. Но поступиться принципами он не мог и отнять хотя бы часть экономических и политических привилегий у дворянства не решился. Поэтому так робко и непоследовательно осуществлялись в России отдельные реформы, хотя поэты чутко улавливали грядущие перемены. В 1829 г. Пушкин узнал об испытании первого в стране проволочного телеграфа между Петербургом и Кронштадтом:
Своими предчувствиями поделился в 1835 г. Е.А. Баратынский:
О сколько нам открытий чудных
Готовят просвещенья дух
И опыт, сын ошибок трудных,
И гений, парадоксов друг,
И случай, Бог изобретатель.
В 1837 г. в России открылась первая железная дорога из Петербурга в Петергоф.
Век шествует путём своим железным,
В сердцах корысть, и общая мечта
Час от часу насущным и полезным
Отчётливей, бесстыдней занята.
Исчезнули при свете просвещенья
Поэзии ребяческие сны,
И не о ней хлопочут поколенья,
Промышленным заботам преданы.
Наступили 40-е годы. В русской общественной жизни наметилось, насколько это было возможно в условиях самодержавного государства, противостояние двух лагерей – славянофилов и западников.
Славянофилы – И. Киреевский, К. Аксаков, А. Хомяков, М. Погодин и др. – были убеждены, что русское государство с древности развивалось путём, отличным от Европы. В статье
С. Шевырева «Взгляд русского на образование Европы», помещенной в славянофильском журнале «Москвитянин» и ставшей своеобразным манифестом движения, утверждались его основные ценности: Россия сильна своей патриархальностью, идеями панславизма, буржуазный строй для неё неприемлем, крепостное право, помещичье землевладение, православные верования – вот основные российские устои. Славянофилы критиковали реформы Петра I. Их идеалом оставалась допетровская Русь. Нетрудно было разглядеть во многих славянофилах недавних ревностных защитников триединой формулы православия, самодержавия и народности.
Западников – Н. Станкевича, Т. Грановского, А. Герцена, Н. Огарёва, В. Белинского и других – ещё в 30-е годы объединяла идея полного неприятия пресловутой формулы. Для них не было никаких сомнений в том, что европейская культура способна помочь России выбраться из «азиатчины». Большинство действующих общественных институтов в России они решительно отвергали, выступая против крепостничества за права личности, за справедливость и нравственность. Их мировоззренческая база основывалась на сочинениях Гегеля и Фейербаха. Журналы западников – «Отечественные записки» и «Современник» – печатали статьи В. Белинского, лучшие произведения русских писателей – Н. Гоголя, И. Тургенева, Ф. Достоевского и др. Их особая заслуга – знакомство русского читателя с образцами западноевропейской литературы – произведениями Теккерея, Диккенса, Бальзака, Гейне и др.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента