Леонидова Людмила. Мужчина высшей пробы

   Потом они попали в замечательный испанский городок, шумящий торговыми улочками, где продавалось множество всякой всячины. Больше всего девочке понравились испанские куклы в длинных кружевных юбках с воланами и веерами в руках. Их было великое множество, и каждая танцевала танец, который назывался фламенко. Оля, вцепившись в одну из таких кукол, никак не желала с ней расстаться. Мама собиралась наказать ее за это, но выручила тетя Сабрина. Она без разговоров купила и подарила ей полюбившуюся игрушку. Куклу звали Кармен. Она пополнила Олину коллекцию и по достоинству была оценена Сьюзен, которую в поездку не взяли. За это Оля дала ей поиграть с Кармен. А когда они уезжали из Франции назад, в Москву, подарила на память француженке свою Машу. Кокошник от постоянного переодевания уже плохо сидел на голове куклы.
   – О-ля-ля! – пристроив кокошник набекрень любимице, заливисто смеялась Сьюзен.
   Маша стала ее любимой игрушкой.
   Тетя Сабрина плакала при расставании и произнесла прощальный тост за дедушку Алексея, который сшил ее по кусочкам и благодаря которому она получила вторую жизнь.
   По возвращении папа записал Олю в старшую группу сада, где учили говорить по-французски и петь песенки. Позже Оля обучалась языку в школе. Она легко писала письма новым друзьям.
   Тете Сабрине она посылала портреты Кармен, а Сьюзен рисунки с чудесными видами моря и замков из песка, которые они вдвоем когда-то старательно лепили. Подружка в ответ присылала ей свои рисунки про французскую жизнь русской куклы Маши.
   Позже Сьюзен уехала в Париж учиться на факультете искусств. Вот тогда они снова встретились с Олей. Оля приехала к ней в гости.
   Повзрослев, они еле узнали друг друга в аэропорту Шарля де Голля.
 
   Сьюзен жила в богатом аристократическом квартале Парижа, на острове Святого Людовика, у родственницы, которая на время учебы пустила ее в свою пустующую квартиру. После смерти мужа пожилая женщина не захотела оставаться в одиночестве и переехала поближе к детям.
   – Иначе мне пришлось бы снимать комнатенку где-нибудь на окраине, – объясняла Сьюзен. – У нас жилье страшно дорогое! Зато теперь я живу как королева. Прошу в этом убедиться, сильвупле! – Подруга сделала Оле приглашающий жест рукой.
   Дом, построенный в девятнадцатом веке, был обнесен высокой оградой, настолько заросшей дикой зеленью, что Оле показалось невероятным его близость к самому центру столицы.
   Чтобы войти внутрь, девушки миновали массивную застекленную дверь из кованого железа. Консьержка, странноватая немолодая женщина в шляпке, высунув нос из будки, поприветствовала Сьюзен.
   – Мадемуазель Сьюзен, сегодня опять меня осаждали журналисты, – заговорщицки сообщила она.
   – Да-да. – Сьюзен, прикидывая, как разместить чемодан Оли в маленьком лифте, озабоченно кивнула.
   – Оставьте его здесь, проводите гостью наверх, а потом вернетесь за ним, заодно я расскажу вам подробнее об интервью.
   – Думаю, что мы вместимся, – глазами призывая Ольгу избавиться от назойливой особы, отмахнулась девушка.
   – От вас опять пахнет этими вульгарными духами Ива Сен-Лорана! – не отставала консьержка, жеманно сморщив нос.
   – Сколько себя помню, она всегда тут, – шепнула Сьюзен на ухо Ольге.
   – А у вас, мадемуазель, – обращаясь к Ольге, с достоинством королевы произнесла консьержка, – хороший вкус! Хотя этого запаха я не знаю.
   Поднявшись на лифте, еле вместившем двух девушек и чемодан, они очутились перед красивой двухстворчатой дверью.
   Сьюзен открыла ее ключом и пригласила Олю войти.
   Просторная квартира с лепниной на стенах и высоких потолках напоминала музей. Камин, картины, диваны и кресла – все было из прошлого. Даже шторы, обои и скатерти с изображением сценок из деревенской жизни выглядели как музейные экспонаты. Оля провела рукой по обоям.
   – Нравится? – поинтересовалась подруга. – Французы обожают такие рисунки. Хотя мне они кажутся излишне банальными.
   – Для меня наоборот – непривычными, – с восхищением, оглядываясь по сторонам, возразила Оля.
   – Возможно, я присмотрелась, что-нибудь в этом духе положено иметь в каждом приличном доме. Моя бы воля, я все тут сделала бы по-другому. Хотя кухня мне нравится.
   Оле она понравилась тоже. Огромный дубовый стол на десяток мест занимал почти всю площадь помещения. Прилавок, выложенный кафельными изразцами, на котором стояла яркая керамическая утварь. На фоне кем-то раз и навсегда заведенного порядка в глаза бросались разбросанные книги и учебники Сьюзен.
   Свою детскую любовь к одежде она не оставила. Занимаясь на факультете искусств, девушка писала реферат по истории французского костюма. Как все французы, она обожала и Коко Шанель, и Кристиана Диора, но особенно увлекалась творчеством Ива Сен-Лорана.
   – Он мой кумир! Создавать такую великолепную одежду!
   – Твоя консьержка сказала, что он вульгарен, – напомнила недавний разговор Оля.
   Сьюзен махнула рукой.
   – Представляешь, она возомнила себя дочкой Франсуа Коти. Слышала о нем?
   – Конечно. У моей бабушки есть старинная пластинка с песнями нашего шансонье Вертинского. «...коньяк “Мартель”, духи “Коти”», – манерно пропела Оля.
   – Так вот она постоянно рассказывает журналистам о том, как стал знаменит ее отец Франсуа Спотурно. Фамилию своей матери – Коти он взял позже в качестве псевдонима.
   На заре карьеры он занимался тем, что разносил шляпки своей жены-модистки Ивонн. Жили они трудно. Однажды будущий мэтр играл в карты в аптеке своего приятеля. Но тому срочно нужно было выполнить заказ клиента. Пока аптекарь стирал в пудру таблетки и отвешивал порошки, Франсуа засел за колбы и мензурки и забавы ради принялся смешивать ингредиенты одеколонов. В тот самый момент бедный недоучившийся школяр, не имеющий о химии никакого представления, почувствовал себя настоящим парфюмером. Бог наградил его необыкновенным чутьем. Он стал экспериментировать и создал потрясающий запах. Требовалось, чтобы его оценили. Жена-модистка смастерила для флакона изящный футляр – выложенную шелком коробочку, похожую изнутри на турецкий пуфик. Прикрепила к ней ленты мягких тонов и завернула в атласную бумагу. Эти духи Коти назвал «Пленник в хрустальном бокале». Романтик, а? Однако в парижских больших магазинах, куда он принес свое детище, на духи даже смотреть отказались, он не был принят надменным товароведом. От злости Франсуа в сердцах грохнул флакон о каменный пол. Духи разлились волшебным ароматом по всему залу. Посетители ринулись к прилавку и заорали: «Как они называются? Сколько стоят?» Представляешь, из дома вышел скромный разносчик Франсуа Спотурно, а вернулся месье Коти – основатель империи, не имеющий себе равных в истории мировой парфюмерии, – закончила рассказ Сьюзен. – Об этом консьержка без устали рассказывает журналистам.
   – Так она дочь модистки Ивонн?
   – Нет. После того как Франсуа стал знаменит и деньги полились рекой, он стал «жрецом» парижской ночной жизни. Его творения стали такой же принадлежностью парижского шика, как шампанское «Вдова Клико», коньяк «Наполеон» и ресторан «У Максима». На него стали вешаться все подряд. Консьержка утверждает, что ее мать танцевала в парижских кафешантанах, была очень красива и стала любовницей Франсуа.
   Миллионы текли у него между пальцами. Многочисленные любовницы и внебрачные дети получали от него пожизненные пансионы, бесконечные подарки. Танцовщица отказывалась от всего. Чтобы откупиться от женщин, мэтр приобретал им дома, усадьбы, автомобили.
   – Настоящий француз, – заметила Ольга.
   – О да! – с гордостью согласилась Сьюзен. – До поры до времени Ивонн терпела альковные похождения мужа и его мотовство. Но, постарев, решила положить всему этому конец. Бывшая модистка развелась со знаменитостью и поделила капитал. Месье Коти повел себя как настоящий рыцарь. Заложив недвижимость, он выплатил Ивонн четыреста двадцать пять миллионов франков золотом и остался беден как церковная мышь. Все женщины бросили его. Не покинула только та самая танцовщица, которой якобы был нужен он, а не его богатство.
   – Она рожает ему дочь? – Оля показала рукой вниз на комнатку консьержки.
   – Да. Наша консьержка утверждает, что она внебрачная дочь Франсуа Коти. Но не такая, как все, а особенная, потому что ее мать прожила со знаменитостью до смерти.
   Я покажу тебе лучшие магазины Парижа, которые теперь торгуют его продукцией. А вот что пишут о нем сегодня. – Сьюзен бросила Оле глянцевый журнал.
   «Хоть знаменитый Коти умер и империю растащили на куски, а среди отпрысков не нашлось никого, кто бы продолжил его дело, в памяти людей навсегда остались марка великого мастера и неуловимый аромат, такой же, как аромат Парижа».
   – Он ваша история! – заметила Оля.
   – Не только он.
 
   – Помню, ты обожаешь Ива Сен-Лорана!
   Позже Сьюзен заставит Олю дважды просмотреть фильм о любимом кутюрье, который прилежная студентка отыскала в фильмотеке: «Если хочешь понять французов, нужно непременно все это знать!» – а пока старалась вкратце познакомить подругу с «парижскими старостями»:
   – Отмечая сорокалетний юбилей в девяносто восьмом году прошлого века, мэтр парижской моды подарил французам фильм под названием «Париж». В нем он признался, что столица помогла ему осуществить мечту и стать тем, кем он стал. Фильм снял известный документалист Жан-Поль Гуд, закрепив за французами титул любвеобильной нации.
   Кадр из фильма, где «вечный муж», мирно созерцающий Париж с высоты Эйфелевой башни, не видит, как за его спиной прехорошенькая жена пылко целует дерзкого любовника, свесившегося с вертолета, был растиражирован на почтовых открытках. Шутка разлетелась по всему миру.
   – Понимаешь, – с жаром убеждала Сьюзен, – чтобы изучать историю искусства любой страны, а тем более костюма, нужно ее понять. Разобраться в глубинных чертах характера, в образе жизни. Даже в таком стереотипе, как француз – лучший любовник. Ты со мной согласна?
   – Я с детства интересовалась Францией, много читала о ней, однако твои рассказы заставляют ответить словами Сократа: «Я знаю, что ничего не знаю, но стремлюсь познать».
   Девушки рассмеялись.
   – Французы считаются законодателями моды во всем мире, – продолжала Сьюзен. – Ведь так? Коко Шанель еще совсем молоденькой девушкой открыла свой бутик модной одежды. Звали ее тогда Габриэль. Кстати, чтобы получить признание как производителю духов, ей тоже пришлось немало постараться. А как просто она назвала свое детище? «Шанель № 5», до сих пор классика жанра. Какова сила таланта!
   Сьюзен гордилась и французской историей, и французскими духами, и французской кухней, и модной одеждой. Она засыпала Олю рассказами о жизни знаменитостей.
   Ощущение бесконечного праздника – вот что осталось у Оли в сердце после посещения Парижа. Незабываемые прогулки со Сьюзен по парижским предместьям, свет зеркал и люстр Версаля, старинные полотна Лувра переполняли ее впечатлениями.
   В маленьких парижских ресторанчиках за бокалами бургундского повзрослевшие девушки вспоминали детство, песочные замки и придуманные ими сказки о принцах, которые у каждой теперь сбывались по-своему.

ГЛАВА ПЯТАЯ

   – В тебя должен влюбиться принц! В этом платье ты просто красавица! – растягивая слова, торжественно про пела Лелька, оглядывая Ольгу в примерочной бутика. – Я предсказываю тебе! – Словно гадалка, она сверкнула глазами и, вытянув перед собой кулаки, разжала их, посылая энергетический заряд.
   Неугомонная Лелька постоянно дурачилась, каждый раз изображая из себя кого-то.
   Наряд на тусовку к Денису подруги поехали выбирать вместе.
   Огромный торговый дом блистал элегантным убранством. Бутики известных фирм сверкали прозрачными витринами, вызывали желание приобрести и тут же обновить покупку, выставить себя напоказ, пройтись вместе с толпой наряженных девушек мимо фонтанов, игровых центров, баров и ресторанов. Этакая променада, как по Елисейским полям!
 
   Оля с Лелькой, захваченные потоком покупательниц, по-деловому окидывающих друг друга острыми взглядами и подмечающих, что на ком, как и почем, оказались у входа в модный бутик.
   – Не хотите ли платье из новой коллекции? – набросилась поначалу на рыжеволосую Лельку молоденькая продавщица, когда подруги вошли внутрь. – Вам очень пойдет цвет сезона – миндаль в сахаре, – заявила она.
   – Что вы говорите, миндаль в сахаре? – приготовившись высмеять девушку, ехидно пропищала Лелька.
   – Да, – вовсе не смутившись, продолжила продавщица. – Вы представляете, что это за цвет?
   – Миндаль в сахаре? – повторила еще раз Лелька, еле сдерживаясь, чтобы не расхохотаться, и состроила гримасу.
   Но когда ей подали платье необычной расцветки, девушка замерла от изумления и перестала паясничать. Оно оказалось сказочно прекрасным. Однако, к огорчению Лельки, именно этот цвет ей не шел. Он не только не оттенял ее яркой гривы, а даже, напротив, – сливался с ней.
   А вот Оле!
   – Я никогда не носила вещи такого цвета! – примеривая на себя платье необычной расцветки и вертясь перед зеркалом, восклицала Оля. – Всегда отдавала предпочтение только чистым тонам.
   – Надо смелее экспериментировать, полюбить себя в новом образе... – заученно продекламировала продавщица, заглянув в примерочную, и ушла.
   Не выдержав, девушки прыснули со смеху.
   – «Цвет миндаля в сахаре», – передразнила Лелька. – Улет! А вообще-то девчонка права, цвет такой необычный, сахар поблескивает, как стразы. Ох, Олька! Отобьешь всех моих олигархов!
   Платье с низким вырезом и расклешенной юбкой изящно сидело на Оле и действительно было ей к лицу.
   Лелька остановилась на костюмчике изумрудного цвета. Приталенный пиджачок с отстающей от шеи модной стойкой, крупные пуговицы в два ряда выглядели очень стильно, а узкая юбка подчеркивала округлые формы ее бедер.
   – У меня есть туфли к нему, на платформе, круглоносые, темно-зеленые, закачаешься! – возбужденная от покупок, тараторила Лелька.
   – А у меня нет.
   – В чем дело? Вон там обувной, – показала Леля рукой напротив, – какие хочешь, все на тебя смотрят.
   – Да и ценами улыбаются, – вздохнула Оля.
   Покупка туфель для Оли вымотала их вконец и физически, и морально.
   Оставив по двухмесячной зарплате, довольные и счастливые подруги, с опустошенными кошельками и глянцевыми пакетами с эмблемами бутиков, еле добрели до ближайшего кафе, расположенного тут же в торговом доме. Плюхнувшись в кресла, они разом воскликнули: «Уф-ф!»
   – Я давно так не уставала, – протянула Оля, – все в горле пересохло. Пить хочется. И чего-нибудь сладкого. Столько калорий выдала.
   – Это у тебя от переживания, что кучу денег истратила, – прокомментировала ее состояние Лелька.
   Упитанная официантка в коротенькой юбочке, с толстыми коленками и гакающим акцентом завистливо поглядывала на пакеты с покупками богатых москвичек.
   Лелька, в свою очередь, позавидовала девушке, сидевшей напротив.
   – Посмотри, мне очень нравятся сборки под грудью и бант у нее на кофточке.
   Оля пожала плечами.
   – Только фигура получается бесформенной, как у беременной.
   – Так оно и есть, – заметила Оля.
   – Что, девушка беременная?
   – Нет, я не об этом. Моя знакомая во Франции занимается историей костюма. Знаешь, что она мне рассказала, откуда пошел этот фасон?
   – Откуда?
   – Фаворитка французского короля Карла Седьмого, это пятнадцатый век, была страшной модницей и опустошала его казну тратами на тряпки. Она первой надела безрукавку-лиф с разрезами, зашнурованными по бокам, через которые была видна рубашка. Это так волновало мужчин, что получило название «адские окна».
   Лелька фыркнула:
   – Сейчас тоже носят такие лифы, только без рубашки, на голое тело. Никакого ада, чистый рай!
   – Сейчас, – протянула Оля, – носят и не то! Ну вот, когда эта дамочка забеременела, чтобы скрыть живот, стала собирать юбку-котт в горсть и складками прикрывать живот.
   Поскольку ее знали как известную модницу, все стали подражать ей. Мода так прижилась, что после смерти фаворитки знаменитые художники даже новобрачных изображали таким образом: невеста держит котт на животе так же, как беременная Агнесса Сорель.
   – Ее так звали?
   – Да. Кстати, так же как и сейчас, тогда была мода на высоких, худеньких девушек, это называлось «изящная худоба»! Девушка с тонкими руками и длинными пальцами, с гибкой, чуть змеиной пластикой. – Оля сделала волнообразный жест рукой. – В общем, что-то неземное, как готика, стремящаяся ввысь.
   – Она была такой? – Полноватая Лелька недовольно повела плечиком.
   – Не совсем. Но она соответствовала облику Прекрасной Дамы из рыцарских романов – нежной, благородной, недоступной. Фаворитка, хотя происходила из довольно скромной дворянской семьи, обладала врожденной элегантностью.
   Лелька приосанилась.
   – Но самым главным и неотразимым ее достоинством была потрясающая грудь! – Сказав это, Оля тяжело вздохнула. Грудь была той частью тела, которая ее беспокоила. – Жан Фуке написал ее с обнаженной грудью: «Мадонна с младенцем и ангелами».
   – Ты видела картину?
   Оля кивнула.
   – Что и вправду грудь – улет?
   Оля кивнула.
   – На лицо она красивая?
   – Сейчас очень трудно судить.
   – Почему?
   – Модна другая красота.
   – Если красива, то во все времена.
 
   – Не скажи. У нее мелкие черты лица, крохотный ротик и огромный, искусственно увеличенный лоб. Ты знаешь, что было модно выщипывать и брови и волосы на лбу, как у инопланетян.
   – Специально делать лоб высоким?
   Лелька достала зеркальце и, убрав рыжую челку, подняла вверх волосы.
   – Кошмар! – ужаснулась она, представив, как выглядели средневековые красавицы.
   – Да-а, – согласилась Оля.
   – Значит, если эта Сорель была не совсем худенькой, то есть с большой грудью, то мы тоже можем позволить себе заказать... Мне кофе со сливками, – заглянув в меню и состроив Оле огромные глаза, попросила Лелька подошедшую официантку.
   – И два эклера, – не поняв знак подруги, добавила Оля. Обращаясь к Лельке, она спросила: – Ты что, собираешься дотянуться до неземной красоты?
   – Угу, – промычала подруга.
   – У вас есть эклеры? – глядя на официантку, поинтересовалась Оля.
   Официантка лет шестнадцати от роду, хлопая круглыми голубыми глазами, с непониманием посмотрела на клиентку.
   – Вы что, не знаете, что такое эклеры? – удивилась Лелька.
   – Не-а. У нас своя выпечка: «Волна», «Медовый», «Космический».
   – Это что такое?
   – Тортик, разрезанный на кусочки.
   – По десять долларов за кусочек?
   – Не, по триста.
   – Триста чего?
   – Рублей.
   – Обойдемся без космических цен, только кофе, – заключила Лелька и добавила: – Я же не зря говорю, олигарха надо искать. Мы с тобой по одежке купили – и зубы на полку!
   – А эти все? – Оля показала на девчонок и мальчишек, беззаботно жующих и пьющих в зале за разноцветными пластиковыми столиками.
   – Родителей обирают. Я когда со своими дочками в кафе захожу, знаешь, как они меня выставляют? Что для любимого чада не сделаешь?

ГЛАВА ШЕСТАЯ

   Для любимого чада отец Дениса постарался на славу. Столы были накрыты на лужайке возле бассейна их загородного дома, куда Оля с Лелькой добрались на перекладных – сначала на метро, потом на маршрутке.
   Дорогу в рай за массивной кирпичной оградой открывали автоматические раздвигающиеся ворота.
   Оля с Лелькой в своих стараниях выглядеть на уровне оказались не одиноки. Все приглашенные Денисом девушки были красиво одеты. Они прохаживались по зеленому, аккуратно постриженному газону с бокалами в руках. Повсюду в кадках благоухали яркие цветы. Официанты в белых пиджаках юрко разносили напитки на подносах, предлагая на выбор шампанское, вино, виски, джин, коньяк.
   – Это по-английски называется парти, – шепнула Лелька Оле, когда они очутились за воротами рая. – Сейчас крутые в Нескучном саду такое устраивают!
   – Скажи еще в Александровском, – не поверила Оля.
   – Ты что, «желтую прессу» не читаешь? Теперь модно вот так, как здесь, на природе! – Лелька, несмотря на эффектный наряд, чувствовала себя скованно. – В Нескучный все знаменитые столичные тусовщики подгребают бриллиантами посверкать, – продолжала шептать она Оле на ухо.
   Оля вытянула пальцы, скосив глаза на скромное колечко с фианитом, которое ей подарила на восемнадцатилетие бабушка Татьяна.
   В отличие от подруги она вовсе не комплексовала, что у нее нет ни такой шикарной виллы, ни авто, ни дорогих украшений.
   Несмотря на то что Денис был чуть старше Оли, он всегда одевался прикольно, по-молодежному. Сын богатых родителей мог позволить себе такой стиль. Все приятели давно привыкли и не обращали внимания. На дорогие бутиковые джинсы и яркие кеды, что он себе покупал, западали совсем юные девчонки, которых он сюда наприглашал и которые сейчас резво накачивались шампанским.
   Та самая королева красоты, о которой Оля рассказывала бабушке, тоже оказалась среди приглашенных.
   – Смотри-смотри, – толкнула Лелька в бок подругу, – теперь не сводит с Дениса глаз. Все свое миссовское очарование направила на него!
   – Пришли? – Увидев Олю, Денис засветился счастливой улыбкой, но роль хозяина большого банкета тут же заставила его заняться делами.
   – Девочки, не стесняйтесь, – вновь вернулся он к ним, ему очень хотелось уделить больше времени Оле. – Угощайтесь. – Ваза с ранней клубникой оказалась в руках у Лельки. – Купальники захватили?
   – Плавать будем? – Огорчившись, что не подумала про купальник, Лелька вернула вазу на стол.
   – Да. Родитель решил летний сезон открыть.
   – В этом бассейне? – Лелька с недоверием бросила взгляд на голубую гладь воды. – А не прохладно? – задрав голову на яркое, но не жаркое подмосковное солнце, засомневалась Лелька.
   – У нас два бассейна, закрытый тоже имеется. Но думаю, что после шампанского...
   – А родители твои тю-тю? – Лелька интересовалась не зря – солидных мужей с кошельком, о которых она мечтала, среди молодежной тусовки не наблюдалось.