Страница:
И вновь парад. Ничуть не утомленный.
Мне снова флаги плещут у лица.
А на губах касанье брызг соленых
И жженье спирта просит огурца.
Качанье палуб, цоканье лошадки,
Визг тормозов и нервный цокот шин,
И дым костра, и теснота палатки,
И ветра вкус на первой из вершин
Ночка-ноченька, мой друг, а нынче враг. Ночка-ноченька, ты с болью заодно. Ты зачем легла на мой прощальный флаг И от ветра занавесила окно? Так тяжел и тесен свет от ночника И никак мне не вздохнется глубоко, И тянусь, тянусь рукою до звонка И прошу сестричку сделать мне укол.
Утихла боль. Глаза еще закрыты.
Утихла боль. И вновь - парад-алле!
Я счастлив тем, что песни не забыты.
Они еще проходят по земле.
19
КАРТИНА
Вот старый холст. Сквозь паутинки трещин Фигура не Мадонны, не святой Не самая прекрасная из женщин, Но женщина с бессмертной красотой.
Забыты тех времен далеких войны, Пожары, эпидемии чумы... Лишь та картина памяти достойна, Лишь той любовью мы обожжены.
...Не на заказ, по Высшему веленью, Лишь отдавая дань еде и сну, На склоне лет, в последнем озаренье, Писал художник юную жену
Кто знает, как душа его кипела? - Его любовь безумнее иных Он сотворил ее нагое тело, Благословил на вечность и утих.
Лишь два мазка легли немного позже, Их положил любимый ученик. Лишь два мазка, лишь тень на светлой коже, Лишь два мазка... и в чреве плод возник...
Их было двое: Ученик и Мастер, И женщина - хозяйка их сердец, Для одного - родник беспечной страсти, А для другого - юности гонец.
Ее судьбе в обычных рамках тесно, Ведь каждому она была женой, С одним как с Гением любви небесной, С другим как с Гением любви земной...
Вот старый холст...
Январь 1982 г.
* * *
Сколь вечна любовь, столь бессмертны ее миражи, Дороги прямы к ним, и ветер всегда только в спину, Им просто служить потому, что легко предложить Полжизни, полсердца и верности лишь половину.
Лишь страсть неделима, но сколько же нужно ее, Чтоб призрак любви хоть в ночи не казался бесплотным? Чтоб каждому мнилось, что он получает свое Полсчастья людского, пусть с полублаженством животным?
Так было и будет. О чудо влечения тел! В полночном безумии мудрость Икара природы За разум, который обманутым быть не хотел, А может хотел, но желал бы иного исхода.
20
В исходе прозренье. И всем воздается сполна: Привычным - бессилие, юным - испуг и смятенье. Сколь вечна любовь, столь несметны ее семена, Но сколько ж из них никогда не достигнет цветенья?
1982 г.
* * *
Когда в кипении застолья, Тебя обнимет немота, Ты вдруг почувствуешь невольно, Что там, где раньше было больно, Не благодать, а пустота.
Ты закричишь, но кто услышит? Кто вздрогнет на беззвучный крик? Ты стал как все. Смотри, Всевышний, Каких пределов он достиг.
Твои мажорные аккорды, Твои беспечные слова Звучат уже не очень твердо. Лицо твое - хмельная морда, А под глазами синева.
Остановись! Иль ты безумен? Пирует плоть - душа молчит. Так бей же, бей ее,как бубен... Она без боли не звучит.
Зачем в устах слова чужие? Зачем ты взял чужую роль? Ведь сколько песен не сложили, Они мертвы. Верните боль!
Но ты жуешь и пьешь, и пляшешь, И все вокруг кричат: "Сыграй!" Застоье -рок, застолье - чаша, Плесни похмелье через край!
Храни, Господь, нас от напасти Найти свой рай в застолье том, Костер души, да не погаснет! Костер души, да не погаснет! Пусть даже залитый вином.
1982 г.
ПАМЯТИ В. ВЫСОЦКОГО
Нет, в России правда не вымерла, И не левой рукой, не в конверте Евангелие от Владимира В песнях, в голосе, в жизни и смерти...
21
Десять заповедей, спетых с яростью, Слово к слову, как будто в Завете. Только там они с мудрой усталостью, Но усталое пламя не светит.
Пусть при жизни ничто не окупиться, Словно камни в болото притворства, Верил он, что трясина расступится, Камень к камню - поднимется остров...
Не Мессия, но как его слушали... Не Пророк, но себе напророчил... Так и жил, не имея отдушины, Меж ролей, между струн, между строчек.
Так и жил,ка в атаке, не кланяясь, Называя смиренье - бездельем, Только сердце отдал на Заклание. На пределе всю жизнь, на пределе.
И любовь его кушали с перчиком На виду злоязыкой Европы. Но и здесь не искал он советчиков И не лез из-за визы в холопы.
Нет, в России правда не вымерла, И не левой рукой, не в конверте Евангелие от Владимира В песнях, в голосе, в жизни и смерти...
Окруженный друзьями и "брутами", Всяких сплетен прошитый осколками, Так и умер, как сетью, опутанный Суесловьем, молвой, кривотолками...
1982 г.
* * *
Репетиция разлуки, Репетиция обмана... Нашу нежность на поруки Отдаем сырым туманам. Пусть они ласкают тайно Отношений наших плесень, Бормоча слова случайных Песен...
Кто неверною рукою Исчеркал сценарий судеб? Непосредственность игрою Не была, но скоро будет. А всамделишней печали Ноты в музыке обмана. В чьи окошки вы стучали Рано?
21
Наша грустная премьера Все равно при полном зале, Где Надежда, там и Вера, Лишь любовь сюда не звали. Но она, как ученица, Притаилась на галерке, Чтобы снова удивиться Горько...
А потом всегда с аншлагом Выступали и не раз мы, Мы махали белым флагом, Об'ясняли все несвязно. Кто поверит в то, что пьесу Мы сыграли столь искусно, Но в сюжете всем известном Пусто...
1972 -1983 гг.
ПЕСЕНКА ПОТРЕБИТЕЛЕЙ
В мир искусства не надо нам лоцмана. Мир искусства нам светит в лицо, Пьем мы водочку под Высоцкого, Под Булата - сухое винцо.
И, склонясь над последним бестселлером, Каждый взгляд наш разумен и чист. Мы не путаем Шиллера с Геллером, Потому, что второй - шахматист.
Мир искусства - раскрытая книга, Мы не лезем в него с кондачка, В преферанс мы играем под Грига, Под Вертинского - в дурачка.
Нам искусства хрустальная лира Предлагает надежный патент: Наших женщин мы водим в "Сатиру", А начальство ведем в "Варьете".
В мир искусства не надо нам лоцмана, Мир искусства нам светит в лицо, Но ни водочки нет, ни Высоцкого, В дефиците сухое винцо.
Нам в искусстве не надо шлагбаумов, И подскажет вам каждый школяр, Что коньяк нынче пьют с Розенбаумом, А под пиво сгодится и Скляр.
1978 -1985 гг.
22
* * *
Больно до слез, Но кто-то смеется Был бы Христос, А Иуда найдется. Явят Пилата, Насыпят Голгофу, Втрое оплата За тайные строфы.
Но от истерик Все повернется Был бы Сальери, А Моцарт найдется. Гений Отрав Получит прощенье На брудершафт Судеб скрещенье.
Боль поколений В Черную Речку Пушкин - мишенью Пуле навстречу, Всем ли Вийонам Хватит амнистий? Вечнозеленые Иглы - не листья.
Но из легенд Нам понять удается Был бы Гоген, А Таити найдется. Жить идиотски Мог бы и Данко... Всем ли Высоцким Досталась Таганка?..
1985 г.
ШАЛЬНАЯ ПЕСЕНКА
Видно много вчера намешали, Спозаранку болит голова. Помню только, что пел я о шали, Даже помню припева слова. Правда слуха во мне маловато, Да и голосом я не богат, Слава Богу, не петь мне кантаты, А вот песенке с шалью - vivat! Плечи жаркие, да под шалью, Повеешь плечом, шаль колышется... За девчоночку, за каналью, Мне судьбою должок уже пишется...
23
Так и есть - синячина под глазом, Хоть червонец клади, не помочь, Видно песенка эта, зараза, Напророчила бойкую ночь. Я в любви был всегда недотепа, Выпью лишнее - все хороши. Перейдя на трагический шепот, Предлагаю избыток души.
А ведь, если вчера я сломался, Кто принес мое тело домой?.. И мотив этот вдруг привязался, А сюжет не припомню, хоть вой... В том же духе я думал о чем-то, И балконную дверь отворил. На балконе стояла девчонка. Крылья шали на ветке перил...
1986 г.
* * *
Отбой любви, трубач блеснет трубою, Погаснет свет, что так необходим, Я буду жить, пока любим тобою, Я буду жить, пока тобой любим.
За все, что было, есть и будет - я в ответе, Не осуждай, что сам себя гублю, Я так люблю тебя и тем живу на свете, Лишь тем живу, что так тебя люблю...
Пусть за спиною праздное злословье, Да и друзья нам счастья не сулят, Я виноват, смешалась боль с любовью, Но в том, что я люблю, не виноват.
Не уходи, не будь неумолима, Я так хочу услышать, хоть в бреду: "Я не уйду, пока тобой любима, Пока тобой любима, не уйду..."
Не осуждай, что не сдаюсь без боя. Любовь жива, о чем же мы трубим? Я буду жить, пока любим тобою, Я буду жить, пока тобой любим...
1986 г.
24
* * *
Святые без неба Творить не способны добро. Я сам себя предал, Вот только не мне серебро. Мой верный Иуда, Сыграл он - как слаб человек , Расплата за чудо Великий предатель навек...
Я знаю, что стража Взломает открытую дверь. Осанна отважным В бою, где не будет потерь... Несчастный наместник, Сыграет как надо и он. Расплата не честью, Проклятьем грядущих времен...
Я знаю, что будет, Я вижу себя на кресте, Счастливые люди, Вам братьев играть во Христе, И ты безупречно Кумира для них сотвори... Расплата за вечность Всего лишь твои тридцать три...
Сентябрь 1986 г.
УРОКИ РИСОВАНИЯ
Старенькая ширма, Черное трико На помост срипучий Вышла ты легко. Заданная поза, Долгих два часа, На картоне роза, В лепестках роса.
Над моим мольбертом, Чуть прищурив глаз, Наклонился мэтр, Ах, как замер класс. Улыбнулся умно И шепнул, шутя: - Назови рисунок "Роза ждет дитя".
Комната под крышей Вот мое жилье. Хлеб, кефир яишня, Ветхое белье. Ты опять уснула, Как всегда легко, А на спинке стула Черное трико.
25
Класс усердно пишет Стол, вазон, поднос, Горсть помятых вишен И букетик роз. Я кладу, как листик, Прядку на висок, Ягодкой под кистью Розовый сосок.
Старенькая ширма...
1986 г.
* * *
Ты прав, мой друг, Дела, дела, Спешим, скользим, И не отмыться добела От лет, от зим. И не научит жизнь никак Как падать нам, И судят все, что ты слабак, По синякам...
Зато никто не знает то, Что знаешь ты Легки об'ятия цветов Упал в цветы. А в грязь упал, переживи, Целебна грязь, И даже в пропасти любви Лети, смеясь.
А если бьют твой лучший стих В кругу врагов, Перетерпи, найди для них Другой глагол. Ты прав мой друг, Дела, дела... И все на "ять": Найти добро, спасти от зла, Понять, об'ять...
1986 г.
* * *
Ах, наше детство - незатейливый стишок, Ремень отцовский и скрипучие качели, И первый друг, и первый враг, и первый "велик", И до пупырышков купанье голышом. Не все безоблачно в далеких тех годах. Мы быстро поняли, чьо жить нельзя бесшумно. Что коммуналка это все же не коммуна, И ни один папаня не монах.
26
Мы не знали войны, Мы играли в войну. И военные сны Нам не ставьте в вину. Нас достала она, Пусть не наш этот бой, Мы за это сполна Расплатились судьбой. Потому, что гонцы Перестали трубить, Потому, что отцы Перестали любить. Поколение вдов На мужских рубежах, Им бы ласковых слов, Да пружины визжат...
Ах, наша юность - это марки и значки, И голуби за пазухой и финки, Всего за вечер новые ботинки Мы превращали в старые почти Мы знали вкус вина и папирос, За это порка полагалась между, прочим, Но, если нет отца, то что нам отчим? Важней не видеть материнских слез. Если нету семьи, То играют в семью. Кто гулял на свои, Кто копейки в "свинью", Но все выше стена, Вот и будь тут собой, Мы за это сполна Расплатились судьбой.
Ах, наша молодось - не детский разговор, Прощальный бал, и первая зарплата, А наши песни Окуджавского Арбата Мы напеваем тихо до сих пор. Ах, наша молодость! Признаемся, что страсть Не совпадает с первою любовью. Поскольку все романы с предисловьем, Мы шли туда, где так легко пропасть. Мы не знали любви, Мы играли в любовь, Потому, что в крови И отцовская кровь. Как бурлила она, Как звала за собой. Мы за это сполна Расплатились судьбой... Потому, что гонцы Перестали трубить, Потому, что отцы Разучились любить Поколение вдов На мужских рубежах, Им бы ласковых слов, Да пружины визжат.
Сентябрь 1986 г.
27
* * *
Никак человеку нельзя без души, Бездушный и скуден, и скучен. Но Некто с бумажным мышленьем решил, Что термин "душа" не научен.
И вот циркуляр - прочитай, подпиши, Но что я взамен получаю? Представьте - я в ком-то не чаял души, А что же теперь в нем не чаю?
Тот Некто, направо, налево круша, Ни в чем не дает нам поблажку, Представьте - была нараспсшку душа, А что же теперь нараспашку
Душевность порочна, радушью запрет, Отдушины нам не дается... Душа моя рвется. И пусть ее нет, Но что-то в нас все-таки... рвется...
1982 - 1987 г.
* * *
Расцвел под зимними слезами В моей руке букет гвоздик, Стою в сугробе, замерзаю, Но как я счастлив в этот миг, Давно забытая картина, Ведь все, что ново, так старо Стою с улыбкой Арлекино И взглядом грустного Пьеро... Пусть осанка Карабаса И походка Дуремара, Пусть остатки шевелюры И глаза в сетях мощин, Были б кости, будет мясо. Я еще не слишком старый И своим чудным аллюром Обгоню иных мужчин.
Вдовеет улица пустая. Метро закроется вот-вот. Надежды юношей питают, Стоящих ночью у ворот. А мне давно уже за тридцать И я встречаю здесь зарю Я, как мальчишка, смог влюбиться, Я по-мальчишески горю. Я будто снова лопоухий Без седины, без живота Горю, и мне плевать на слухи, В которых ты совсем не та. Я это место не покину, Вот-вот откроется метро. Тебе улыбка Арлекино И чуть печальный взгляд Пьеро...
28
Пусть осанка Карабаса И походка Дуремара. Пусть остатки шевелюры И глаза в сетях морщин. Были б кости, будет мясо. Я еще не слишком старый И своим чудным аллюром Обгоню иных мужчин.
1987 г.
* * *
Голубушка-сударыня, Ты небом мне доверена, А может быть подарена, А может быть потеряна. Беснуйся в полнолуние На все, что нам отпущено. Любых страстей безумнее Судьба, на части рвущая. Как кровава в этот год была рябина, Даже клены не соперничали с ней. Ты рубила узелок, не разрубила. По живому, не по мертвому, больней. Затянула нас петлею не забава, Мы с тобою у одной беды в плену. А рябина в это год была кровава, То ль морозы предрекала, то ль войну.
Что говорить, что спрашивать, Когда в одном падении Нам нечего донашивать, Нам нечего разменивать, Грустна заря осенняя, Заря, а можэет зарево, Мой свет и воскресение, Голубушка-сударыня. А рябина в этот год была кровава, То ль морозы предрекала, то ль войну. Затянула нас петлею не забава, Мы с тобою у одной беды в плену. Ты рубила узелок, не разрубила. По живому,не по мертвому больней. Как кровава в этот год была рябина, Даже клены не соперничали с ней...
Октябрь 1987 г.
ВЧЕРАШНИЙ ВАЛЬС
Кивок сквозь снег, сквозь мокрый снег, Свеча в зрачках В изгибе губ улыбки след И тень смычка. Сняла перчатки - лунный свет Озябших рук.
29
"Я Вас нашел" - простой сюжет, Чудесный звук. С ума сойти, но лишь для нас Цветной бульвар И Старый Цирк, и шум у касс, И этот март, Вечерний вальс,как эхо сна, Приносит дрожь, Он еле слышен из окна, Но как хорош. Рука к руке, легки шаги, Как дым костра. Мы не друзья, мы не враги, Мы из вчера И будто вновь почти пожар, Почти побег... Ты видишь? Тот же сенбернар Лакает снег, И две старушки у афиш Глядят на нас, Сейчас ты так же замолчишь, Как в прошлый раз, А на афише ты и я, Потешный грим. Остановись, печаль моя, Поговорим... Но шепчешь ты: "С ума сойти, Я не хочу Вчерашний март, вчерашний стиль, Вчерашних чувств. Не удержать и не сберечь Печальный звук, Вчерашний вальс был вальсом встреч, А стал разлук..."
Январь 1988 г.
* * *
Ты понимаешь, очень больно Срывать присохшую повязку. Мы посреди Первопрестольной Нашли и потеряли сказку.
Колокола любови нашей Мы переплавили на пушки. Ты понимаешь, очень страшно Играть в подобные игрушки.
Наш храм уже не белоснежен, Пустые окна смотрят слепо. Ты понимаешь, наша нежность Осталась там, где наше лето.
Но мы спокойны, мы смеемся И хорохоримся устало, Что, слава Богу, нет потомства. Вот только счастья в этом мало.
Ты понимаешь?..
1988 г.
30
БАЙДАРОЧНЯ N^ 1
Наша старая байдарка Третий день как не течет. Завтра будет очень жарко, Перестало ныть плечо Мах налево, мах направо. Время стать, костер разжечь. А река ползет удавом, Не желает быстро течь.
Как русалочии груди, Над водою валуны. Третий день вокруг безлюдье, Даже жуть оттишины. Довоенная двухверстка Нам сулит деревню Шиш, Да пристать совсем непросто: Берега - сплошной камыш.
Мах направо, мах налево, Поворот - и вдруг мостки И неясный запах хлеба, И домишки у реки. Сушим весла, здесь ночуем. Там - палатка, тут - костер. Ничего еше не чуя, Лезем тряпкой на бугор.
Звездопад вершился молча. Август - шумный звездочет. За околицей по-волчьи Выл соседский дурачок. По стогам трещали юбки, Лезли мыши в закрома. Словно фарш из мясорубки, По оврагу тек туман.
А за ним вослед, вдогонку Теплый дым и сладкий дым. В кузне гнали самогонку. В баньках парились деды. Некрасивые девчата Пели жалобно, до слез Возле клуба пахла мята, Возле хлеба пах навоз.
Мерный храп у сельсовета - Всем неспящим,как укор,Под своим большим портретом Спал почетный комбайнер А в коровьем общежитьи Звон цепей, копытный стук. Бык, по прозвищу Сожитель, Возжелал своих подруг.
31
Мы стояли на тропинке Посреди родной земли. Эти малые картинки, Как волна, по нам прошли. Огороды под крапивой, Заколочены дома. Серый мокрый несчастливый Полз по улице туман.
Ни дымка, ни огонечка. Снова боль вошла в плечо Звездопад вершился молча. Август - щедрый звездочет. Я прислушивался чутко, И сквозь шелест камыша За околицей рассудка Тихо всхлипнула душа.
БАЙДАРОЧНАЯ N^ 2
Собран рюкзак, куплен билет, Днище байдарки в новых заплатах. Ночь на исходе, снова рассвет, Время квартиру менять на палатку.
В каждой тоске ощущенье беды,
Вот от чего я сегоднч тоскую,
Время стряхнуть шелуху городскую,
Пыль недомолвок и накипь вражды.
Год, как мальчишка, по лужам промчал, Щедро обрызгав случайных прохожих. Холодно, мокро, гусиная кожа, Все промолчали, а ты не молчал.
Мне бы добраться до быстрой воды,
Там я только собою рискую,
Время стряхнуть шелуху городскую,
Пыль недомолвок и накипь вражды.
Чистая песня и ветхая ночь, Белый костер и судьба человечья... Время беспечности так быстротечно, Но лишь оно нам сумеет помочь.
Кровь и слова оставляют следы,
Так не пропустим дорогу такую,
Время стряхнуть шелуху городскую,
Пыдь недомолвок и накипь вражды.
Июнь 1989 г.
* * *
Кончаются каникулы души, Я сердце ощущаю полной чашей, И руки так нежны и так бесстрашны, И ты мне шепчешь: "Милый, не спеши..." Кончаются каникулы души, В твоих глазах созвездия и луны, И волосы под пальцами, как струны, Еще ты шепчешь: "Милый, не спеши..."
32
И не нужны нам клятвы и обеты,
Мы завтра будем думать о своем.
Глоток любви на донышке рассвета
Последнее безумие вдвоем. Кончаются каникулы души, Ты сердце ощущаешь звездным камнем, Еще чуть-чуть, и оба в бездну канем, И ты мне шепчешь: "Милый не спеши..." Кончаются каникулы души, В моих глазах соцветия и травы, И губы с теплым привкусом отравы. Еще ты шепчешь: "Милый, не спеши..." ..................................... Кончаются каникулы души, Совпавшие с каникулами тела, И, если сердце билось ошалело, То лишь от слов: "Мой милый, не спеши..." От тех ночей останутся гроши, Мы станем нетерпимей и капризней... Последние, наверно, в этой жизни Кончаются каникулы души...
И не нужны нам клятвы и обеты,
Мы завтра будем думать о своем.
Глоток любви на донышке расвета
Последнее безумие вдвоем...
Август 1989 г.
* * *
Был приговор не в бровь, а в глаз. Глашатай огласил указ. Читал с похмелья, мучила икота. Я понял только миг спустя, Мою Любовь казнить хотят, А я стою у эшафота. Меня теснят литым плечом И в спину дышат первачом В воскресный день до зрелищ все охочи, Не чую ног, не чую рук, А на помосте лучший друг Стоит с кнутом и весело хохочет
Сколько мук и последняя - эта.
Я себя заставляю смотреть.
А по снегу разута, раздета
Шла Любовь моя, шла на смерть...
И, боясь ощутить пустоту,
Просыпаюсь в холодном поту...
Пусть в окошко стучит воронье,
Лишь бы слышать дыханье твое...
Шипел наркозный аппарат, Витал как ангел, Гиппократ, А я стоял бессильный, как невежда. Текла, как реквием латынь, Я сам себе шептал: Остынь, Ты видишь - шьют, а,значит, есть надежда.
33
Который день, который час, Который год идет на нас, Но мне лица не видно под бинтами. Вот нитка, вдетая в иглу, Вот кровь на каменном полу, А вот душа, почти уже как камень...
Сколько мук и последняя - эта.
Тут, как я, камянел бы любой...
А в потоке стерильного света
Умирала моя любовь...
И, боясь ощутить пустоту,
Просыпаюсь в холодном поту...
Пусть наветы вокруг и вранье,
Лишь бы слышать дыханье твое...
Мы в лес вошли, и вздрогнул лес, И слезы капнули с небес, И тропы зарастали вслед за нами, И Чародей - Лесной Божок Нам у ручья костер разжег И у костра зеленым было пламя... Мы пили горькие меды, И, не предчувствуя беды, Мы расплескали все свое везенье... И Чародей исчез, а мы Остались глухи и немы И ты шагнула в огненную зелень...
Сколько мук и последняя - эта
Я смотрю, все на свете кляня.
Словно лед среди жаркого лета,
Таешь ты на глазах у меня...
И, боясь ощутить пустоту,
Просыпаюсь в холодном поту...
Пусть во сне мы сгораем живьем,
Лишь бы слышать дыханье твое...
Октябрь 1989 г.
ИЗ ДНЕВНИКА ДЕВОЧКИ 1985 ГОДА РОЖДЕНИЯ
Мама достала полбанки сгущенки. Папа принес плавники от трески. Братик надел после школы носки, Значит встречается с новой девчонкой. Дедушка в гневе. Не скоро потухнет. Дали работу - листовки срывать. Бабушка встала и вышла на кухню, Выпила бражки и снова в кровать.
А у нас в детсаду никаких перемен.
Дни на дни,как матрешки,похожи.
Мы играли в путан, провли КВН
И как шизики корчили рожи.
34 Мама достала нам всем по котлете. Папа по яблоку - белый налив. Братик полночи читал детектив, Значит сидел при свече в туалете. Дедушка в гневе. Никак не потухнет. Что-то кому-то грозил оторвать. Бабушка встала и вышла на кухню, Скушала тюрю и снова в кровать.
А у нас в детсаду без особых проблем.
Дни на дни, как матрешки, похожи.
Правда, Вовка из дому принес АКМ
И пугал сквозь решетку прохожих.
Мама достала по карточкам килек. Папа принес лишь под глазом синяк. Братик пришел, а в портфеле коньяк. Папа сказал: Подрастает кормилец. Дедушка в гневе. Уже не потухнет: - Время какое, а вы пировать! Бабушка встала и вышла на кухню, Матом ругнулась, и снова в кровать.
А у нас в детсаду все спокойно пока.
Дни на дни, как матрешки, похожи.
Хоть бы сказку прочли про конька-горбунка
Чтоб мороз, чтоб мурашки по коже.
27.12.90
* * *
Помнишь, в сумерках губы алели, И смешинки в глазах, просто чудо, И колечки волос цвета меди Чуть дрожали на фоне заката, В зоопарке на дальней аллее, Где и в полдень не очень-то людно, У вольера с печальным медведем Мы с тобой повстречались когда-то...
Ты как первая строчка романса, В ней и грусть, и на завтра подсказка, Ты - последняя ночь карнавала, Ждать которую горько и сладко. По субботам на детском сеансе, Сочиняя недетскую сказку, В самом темном углу кинозала Мы с тобой целовались украдкой...
Рук твоих приглашение к тайне, Лабиринт непослушных застежек, Тихий плач, словно флейта на тризне, Но ни ночью. ни утром ни слова... В дачный домик с дешевым дизайном, Где диванчик без спинки и ножек, На экзамен единственный в жизни Мы сбежали с тобой с "Выпускного"...
35
...Эта медь, Это те же смешинки... Бьет озноб, и никак не согреться... Твой джинсовый красавец бодрее, Да судьба ненадежная сводня... В павильончике Рижского рынка, Где ни тряпки из нашего детства, У прилавка с веселым евреем Мы с тобой разминулись сеголня.
03.1991
* * *
Помнишь, Ваня, Alma mater "Первый Мед" и первый курс. Ты в конце шестидесятых Безбород был и безус
Пусть не Ротшильд, не Корейко,
Но, мечтами окрылен,
Ты как новая копейка,
Что сулила миллион.
Я теперь к тебе причастен, Кипятком не разольешь. Помнишь,Ваня, ка от страсти Ты точил на друга нож?
Охи, вздохи, взор прощален,
Весь от ревности дрожит
Это Ванечка Трщалин
Встретил Леночку Левит.
Что сказать? Губа - не дура: Все при ней. А что при нем? Ни масштаба, ни фигуры, Не блестит, не огранен.
Ни машины, ни сберкнижки
У Ванюши нет пока.
Но она в еще мальчишке
Угадала мужика.
Пусть ее родные корни Сразу встали на дыбы, Я то знал, что рыжий дворник Это перст ее судьбы.
Не всегда судьба - злодейка!
Расступись народ честной...
Так прекраная еврейка
Стала Ваниной женой.
Вспоминайте тот подвальчик Первый класс своей семьи. Там галдели, как команчи, Но балдели, как свои.
А потом, почти как баре,
До сих пор не знаю как,
На Суворовском бульваре
Отхватили особняк.
36
Это призрачное барство, Этот временный приют Был для вас почти лекарством От семейных бурь и вьюг.
Сколько лиц давно забытых
Промелькнуло в те года.
От студенческого быта
Не осталось и следа.
Все же нет семьи без дома. Для спасения ее Вы шагнули словно в омут В коммунальное бытье.
Ничего, что стало тесно,
Теснота - не пустота.
В положеньи интересном
Стала жизнь совсем не та.
"Мир в семье" - возьмем в кавычки. Притирались много лет. То, что всем сейчас привычно Родилось из многих бед
Надя, Наденька, Надюшка
Непорочная душа.
Воз семейный - не игрушка,
За терпенье - ни гроша.
Слава богу, время катит И примчался Мишкин час. Он пришелся очень кстати Как награда вам за вас.
Потянуло свежим ветром.
Сдался даже исполком.
Пять квадратных сантиметров
Мне снова флаги плещут у лица.
А на губах касанье брызг соленых
И жженье спирта просит огурца.
Качанье палуб, цоканье лошадки,
Визг тормозов и нервный цокот шин,
И дым костра, и теснота палатки,
И ветра вкус на первой из вершин
Ночка-ноченька, мой друг, а нынче враг. Ночка-ноченька, ты с болью заодно. Ты зачем легла на мой прощальный флаг И от ветра занавесила окно? Так тяжел и тесен свет от ночника И никак мне не вздохнется глубоко, И тянусь, тянусь рукою до звонка И прошу сестричку сделать мне укол.
Утихла боль. Глаза еще закрыты.
Утихла боль. И вновь - парад-алле!
Я счастлив тем, что песни не забыты.
Они еще проходят по земле.
19
КАРТИНА
Вот старый холст. Сквозь паутинки трещин Фигура не Мадонны, не святой Не самая прекрасная из женщин, Но женщина с бессмертной красотой.
Забыты тех времен далеких войны, Пожары, эпидемии чумы... Лишь та картина памяти достойна, Лишь той любовью мы обожжены.
...Не на заказ, по Высшему веленью, Лишь отдавая дань еде и сну, На склоне лет, в последнем озаренье, Писал художник юную жену
Кто знает, как душа его кипела? - Его любовь безумнее иных Он сотворил ее нагое тело, Благословил на вечность и утих.
Лишь два мазка легли немного позже, Их положил любимый ученик. Лишь два мазка, лишь тень на светлой коже, Лишь два мазка... и в чреве плод возник...
Их было двое: Ученик и Мастер, И женщина - хозяйка их сердец, Для одного - родник беспечной страсти, А для другого - юности гонец.
Ее судьбе в обычных рамках тесно, Ведь каждому она была женой, С одним как с Гением любви небесной, С другим как с Гением любви земной...
Вот старый холст...
Январь 1982 г.
* * *
Сколь вечна любовь, столь бессмертны ее миражи, Дороги прямы к ним, и ветер всегда только в спину, Им просто служить потому, что легко предложить Полжизни, полсердца и верности лишь половину.
Лишь страсть неделима, но сколько же нужно ее, Чтоб призрак любви хоть в ночи не казался бесплотным? Чтоб каждому мнилось, что он получает свое Полсчастья людского, пусть с полублаженством животным?
Так было и будет. О чудо влечения тел! В полночном безумии мудрость Икара природы За разум, который обманутым быть не хотел, А может хотел, но желал бы иного исхода.
20
В исходе прозренье. И всем воздается сполна: Привычным - бессилие, юным - испуг и смятенье. Сколь вечна любовь, столь несметны ее семена, Но сколько ж из них никогда не достигнет цветенья?
1982 г.
* * *
Когда в кипении застолья, Тебя обнимет немота, Ты вдруг почувствуешь невольно, Что там, где раньше было больно, Не благодать, а пустота.
Ты закричишь, но кто услышит? Кто вздрогнет на беззвучный крик? Ты стал как все. Смотри, Всевышний, Каких пределов он достиг.
Твои мажорные аккорды, Твои беспечные слова Звучат уже не очень твердо. Лицо твое - хмельная морда, А под глазами синева.
Остановись! Иль ты безумен? Пирует плоть - душа молчит. Так бей же, бей ее,как бубен... Она без боли не звучит.
Зачем в устах слова чужие? Зачем ты взял чужую роль? Ведь сколько песен не сложили, Они мертвы. Верните боль!
Но ты жуешь и пьешь, и пляшешь, И все вокруг кричат: "Сыграй!" Застоье -рок, застолье - чаша, Плесни похмелье через край!
Храни, Господь, нас от напасти Найти свой рай в застолье том, Костер души, да не погаснет! Костер души, да не погаснет! Пусть даже залитый вином.
1982 г.
ПАМЯТИ В. ВЫСОЦКОГО
Нет, в России правда не вымерла, И не левой рукой, не в конверте Евангелие от Владимира В песнях, в голосе, в жизни и смерти...
21
Десять заповедей, спетых с яростью, Слово к слову, как будто в Завете. Только там они с мудрой усталостью, Но усталое пламя не светит.
Пусть при жизни ничто не окупиться, Словно камни в болото притворства, Верил он, что трясина расступится, Камень к камню - поднимется остров...
Не Мессия, но как его слушали... Не Пророк, но себе напророчил... Так и жил, не имея отдушины, Меж ролей, между струн, между строчек.
Так и жил,ка в атаке, не кланяясь, Называя смиренье - бездельем, Только сердце отдал на Заклание. На пределе всю жизнь, на пределе.
И любовь его кушали с перчиком На виду злоязыкой Европы. Но и здесь не искал он советчиков И не лез из-за визы в холопы.
Нет, в России правда не вымерла, И не левой рукой, не в конверте Евангелие от Владимира В песнях, в голосе, в жизни и смерти...
Окруженный друзьями и "брутами", Всяких сплетен прошитый осколками, Так и умер, как сетью, опутанный Суесловьем, молвой, кривотолками...
1982 г.
* * *
Репетиция разлуки, Репетиция обмана... Нашу нежность на поруки Отдаем сырым туманам. Пусть они ласкают тайно Отношений наших плесень, Бормоча слова случайных Песен...
Кто неверною рукою Исчеркал сценарий судеб? Непосредственность игрою Не была, но скоро будет. А всамделишней печали Ноты в музыке обмана. В чьи окошки вы стучали Рано?
21
Наша грустная премьера Все равно при полном зале, Где Надежда, там и Вера, Лишь любовь сюда не звали. Но она, как ученица, Притаилась на галерке, Чтобы снова удивиться Горько...
А потом всегда с аншлагом Выступали и не раз мы, Мы махали белым флагом, Об'ясняли все несвязно. Кто поверит в то, что пьесу Мы сыграли столь искусно, Но в сюжете всем известном Пусто...
1972 -1983 гг.
ПЕСЕНКА ПОТРЕБИТЕЛЕЙ
В мир искусства не надо нам лоцмана. Мир искусства нам светит в лицо, Пьем мы водочку под Высоцкого, Под Булата - сухое винцо.
И, склонясь над последним бестселлером, Каждый взгляд наш разумен и чист. Мы не путаем Шиллера с Геллером, Потому, что второй - шахматист.
Мир искусства - раскрытая книга, Мы не лезем в него с кондачка, В преферанс мы играем под Грига, Под Вертинского - в дурачка.
Нам искусства хрустальная лира Предлагает надежный патент: Наших женщин мы водим в "Сатиру", А начальство ведем в "Варьете".
В мир искусства не надо нам лоцмана, Мир искусства нам светит в лицо, Но ни водочки нет, ни Высоцкого, В дефиците сухое винцо.
Нам в искусстве не надо шлагбаумов, И подскажет вам каждый школяр, Что коньяк нынче пьют с Розенбаумом, А под пиво сгодится и Скляр.
1978 -1985 гг.
22
* * *
Больно до слез, Но кто-то смеется Был бы Христос, А Иуда найдется. Явят Пилата, Насыпят Голгофу, Втрое оплата За тайные строфы.
Но от истерик Все повернется Был бы Сальери, А Моцарт найдется. Гений Отрав Получит прощенье На брудершафт Судеб скрещенье.
Боль поколений В Черную Речку Пушкин - мишенью Пуле навстречу, Всем ли Вийонам Хватит амнистий? Вечнозеленые Иглы - не листья.
Но из легенд Нам понять удается Был бы Гоген, А Таити найдется. Жить идиотски Мог бы и Данко... Всем ли Высоцким Досталась Таганка?..
1985 г.
ШАЛЬНАЯ ПЕСЕНКА
Видно много вчера намешали, Спозаранку болит голова. Помню только, что пел я о шали, Даже помню припева слова. Правда слуха во мне маловато, Да и голосом я не богат, Слава Богу, не петь мне кантаты, А вот песенке с шалью - vivat! Плечи жаркие, да под шалью, Повеешь плечом, шаль колышется... За девчоночку, за каналью, Мне судьбою должок уже пишется...
23
Так и есть - синячина под глазом, Хоть червонец клади, не помочь, Видно песенка эта, зараза, Напророчила бойкую ночь. Я в любви был всегда недотепа, Выпью лишнее - все хороши. Перейдя на трагический шепот, Предлагаю избыток души.
А ведь, если вчера я сломался, Кто принес мое тело домой?.. И мотив этот вдруг привязался, А сюжет не припомню, хоть вой... В том же духе я думал о чем-то, И балконную дверь отворил. На балконе стояла девчонка. Крылья шали на ветке перил...
1986 г.
* * *
Отбой любви, трубач блеснет трубою, Погаснет свет, что так необходим, Я буду жить, пока любим тобою, Я буду жить, пока тобой любим.
За все, что было, есть и будет - я в ответе, Не осуждай, что сам себя гублю, Я так люблю тебя и тем живу на свете, Лишь тем живу, что так тебя люблю...
Пусть за спиною праздное злословье, Да и друзья нам счастья не сулят, Я виноват, смешалась боль с любовью, Но в том, что я люблю, не виноват.
Не уходи, не будь неумолима, Я так хочу услышать, хоть в бреду: "Я не уйду, пока тобой любима, Пока тобой любима, не уйду..."
Не осуждай, что не сдаюсь без боя. Любовь жива, о чем же мы трубим? Я буду жить, пока любим тобою, Я буду жить, пока тобой любим...
1986 г.
24
* * *
Святые без неба Творить не способны добро. Я сам себя предал, Вот только не мне серебро. Мой верный Иуда, Сыграл он - как слаб человек , Расплата за чудо Великий предатель навек...
Я знаю, что стража Взломает открытую дверь. Осанна отважным В бою, где не будет потерь... Несчастный наместник, Сыграет как надо и он. Расплата не честью, Проклятьем грядущих времен...
Я знаю, что будет, Я вижу себя на кресте, Счастливые люди, Вам братьев играть во Христе, И ты безупречно Кумира для них сотвори... Расплата за вечность Всего лишь твои тридцать три...
Сентябрь 1986 г.
УРОКИ РИСОВАНИЯ
Старенькая ширма, Черное трико На помост срипучий Вышла ты легко. Заданная поза, Долгих два часа, На картоне роза, В лепестках роса.
Над моим мольбертом, Чуть прищурив глаз, Наклонился мэтр, Ах, как замер класс. Улыбнулся умно И шепнул, шутя: - Назови рисунок "Роза ждет дитя".
Комната под крышей Вот мое жилье. Хлеб, кефир яишня, Ветхое белье. Ты опять уснула, Как всегда легко, А на спинке стула Черное трико.
25
Класс усердно пишет Стол, вазон, поднос, Горсть помятых вишен И букетик роз. Я кладу, как листик, Прядку на висок, Ягодкой под кистью Розовый сосок.
Старенькая ширма...
1986 г.
* * *
Ты прав, мой друг, Дела, дела, Спешим, скользим, И не отмыться добела От лет, от зим. И не научит жизнь никак Как падать нам, И судят все, что ты слабак, По синякам...
Зато никто не знает то, Что знаешь ты Легки об'ятия цветов Упал в цветы. А в грязь упал, переживи, Целебна грязь, И даже в пропасти любви Лети, смеясь.
А если бьют твой лучший стих В кругу врагов, Перетерпи, найди для них Другой глагол. Ты прав мой друг, Дела, дела... И все на "ять": Найти добро, спасти от зла, Понять, об'ять...
1986 г.
* * *
Ах, наше детство - незатейливый стишок, Ремень отцовский и скрипучие качели, И первый друг, и первый враг, и первый "велик", И до пупырышков купанье голышом. Не все безоблачно в далеких тех годах. Мы быстро поняли, чьо жить нельзя бесшумно. Что коммуналка это все же не коммуна, И ни один папаня не монах.
26
Мы не знали войны, Мы играли в войну. И военные сны Нам не ставьте в вину. Нас достала она, Пусть не наш этот бой, Мы за это сполна Расплатились судьбой. Потому, что гонцы Перестали трубить, Потому, что отцы Перестали любить. Поколение вдов На мужских рубежах, Им бы ласковых слов, Да пружины визжат...
Ах, наша юность - это марки и значки, И голуби за пазухой и финки, Всего за вечер новые ботинки Мы превращали в старые почти Мы знали вкус вина и папирос, За это порка полагалась между, прочим, Но, если нет отца, то что нам отчим? Важней не видеть материнских слез. Если нету семьи, То играют в семью. Кто гулял на свои, Кто копейки в "свинью", Но все выше стена, Вот и будь тут собой, Мы за это сполна Расплатились судьбой.
Ах, наша молодось - не детский разговор, Прощальный бал, и первая зарплата, А наши песни Окуджавского Арбата Мы напеваем тихо до сих пор. Ах, наша молодость! Признаемся, что страсть Не совпадает с первою любовью. Поскольку все романы с предисловьем, Мы шли туда, где так легко пропасть. Мы не знали любви, Мы играли в любовь, Потому, что в крови И отцовская кровь. Как бурлила она, Как звала за собой. Мы за это сполна Расплатились судьбой... Потому, что гонцы Перестали трубить, Потому, что отцы Разучились любить Поколение вдов На мужских рубежах, Им бы ласковых слов, Да пружины визжат.
Сентябрь 1986 г.
27
* * *
Никак человеку нельзя без души, Бездушный и скуден, и скучен. Но Некто с бумажным мышленьем решил, Что термин "душа" не научен.
И вот циркуляр - прочитай, подпиши, Но что я взамен получаю? Представьте - я в ком-то не чаял души, А что же теперь в нем не чаю?
Тот Некто, направо, налево круша, Ни в чем не дает нам поблажку, Представьте - была нараспсшку душа, А что же теперь нараспашку
Душевность порочна, радушью запрет, Отдушины нам не дается... Душа моя рвется. И пусть ее нет, Но что-то в нас все-таки... рвется...
1982 - 1987 г.
* * *
Расцвел под зимними слезами В моей руке букет гвоздик, Стою в сугробе, замерзаю, Но как я счастлив в этот миг, Давно забытая картина, Ведь все, что ново, так старо Стою с улыбкой Арлекино И взглядом грустного Пьеро... Пусть осанка Карабаса И походка Дуремара, Пусть остатки шевелюры И глаза в сетях мощин, Были б кости, будет мясо. Я еще не слишком старый И своим чудным аллюром Обгоню иных мужчин.
Вдовеет улица пустая. Метро закроется вот-вот. Надежды юношей питают, Стоящих ночью у ворот. А мне давно уже за тридцать И я встречаю здесь зарю Я, как мальчишка, смог влюбиться, Я по-мальчишески горю. Я будто снова лопоухий Без седины, без живота Горю, и мне плевать на слухи, В которых ты совсем не та. Я это место не покину, Вот-вот откроется метро. Тебе улыбка Арлекино И чуть печальный взгляд Пьеро...
28
Пусть осанка Карабаса И походка Дуремара. Пусть остатки шевелюры И глаза в сетях морщин. Были б кости, будет мясо. Я еще не слишком старый И своим чудным аллюром Обгоню иных мужчин.
1987 г.
* * *
Голубушка-сударыня, Ты небом мне доверена, А может быть подарена, А может быть потеряна. Беснуйся в полнолуние На все, что нам отпущено. Любых страстей безумнее Судьба, на части рвущая. Как кровава в этот год была рябина, Даже клены не соперничали с ней. Ты рубила узелок, не разрубила. По живому, не по мертвому, больней. Затянула нас петлею не забава, Мы с тобою у одной беды в плену. А рябина в это год была кровава, То ль морозы предрекала, то ль войну.
Что говорить, что спрашивать, Когда в одном падении Нам нечего донашивать, Нам нечего разменивать, Грустна заря осенняя, Заря, а можэет зарево, Мой свет и воскресение, Голубушка-сударыня. А рябина в этот год была кровава, То ль морозы предрекала, то ль войну. Затянула нас петлею не забава, Мы с тобою у одной беды в плену. Ты рубила узелок, не разрубила. По живому,не по мертвому больней. Как кровава в этот год была рябина, Даже клены не соперничали с ней...
Октябрь 1987 г.
ВЧЕРАШНИЙ ВАЛЬС
Кивок сквозь снег, сквозь мокрый снег, Свеча в зрачках В изгибе губ улыбки след И тень смычка. Сняла перчатки - лунный свет Озябших рук.
29
"Я Вас нашел" - простой сюжет, Чудесный звук. С ума сойти, но лишь для нас Цветной бульвар И Старый Цирк, и шум у касс, И этот март, Вечерний вальс,как эхо сна, Приносит дрожь, Он еле слышен из окна, Но как хорош. Рука к руке, легки шаги, Как дым костра. Мы не друзья, мы не враги, Мы из вчера И будто вновь почти пожар, Почти побег... Ты видишь? Тот же сенбернар Лакает снег, И две старушки у афиш Глядят на нас, Сейчас ты так же замолчишь, Как в прошлый раз, А на афише ты и я, Потешный грим. Остановись, печаль моя, Поговорим... Но шепчешь ты: "С ума сойти, Я не хочу Вчерашний март, вчерашний стиль, Вчерашних чувств. Не удержать и не сберечь Печальный звук, Вчерашний вальс был вальсом встреч, А стал разлук..."
Январь 1988 г.
* * *
Ты понимаешь, очень больно Срывать присохшую повязку. Мы посреди Первопрестольной Нашли и потеряли сказку.
Колокола любови нашей Мы переплавили на пушки. Ты понимаешь, очень страшно Играть в подобные игрушки.
Наш храм уже не белоснежен, Пустые окна смотрят слепо. Ты понимаешь, наша нежность Осталась там, где наше лето.
Но мы спокойны, мы смеемся И хорохоримся устало, Что, слава Богу, нет потомства. Вот только счастья в этом мало.
Ты понимаешь?..
1988 г.
30
БАЙДАРОЧНЯ N^ 1
Наша старая байдарка Третий день как не течет. Завтра будет очень жарко, Перестало ныть плечо Мах налево, мах направо. Время стать, костер разжечь. А река ползет удавом, Не желает быстро течь.
Как русалочии груди, Над водою валуны. Третий день вокруг безлюдье, Даже жуть оттишины. Довоенная двухверстка Нам сулит деревню Шиш, Да пристать совсем непросто: Берега - сплошной камыш.
Мах направо, мах налево, Поворот - и вдруг мостки И неясный запах хлеба, И домишки у реки. Сушим весла, здесь ночуем. Там - палатка, тут - костер. Ничего еше не чуя, Лезем тряпкой на бугор.
Звездопад вершился молча. Август - шумный звездочет. За околицей по-волчьи Выл соседский дурачок. По стогам трещали юбки, Лезли мыши в закрома. Словно фарш из мясорубки, По оврагу тек туман.
А за ним вослед, вдогонку Теплый дым и сладкий дым. В кузне гнали самогонку. В баньках парились деды. Некрасивые девчата Пели жалобно, до слез Возле клуба пахла мята, Возле хлеба пах навоз.
Мерный храп у сельсовета - Всем неспящим,как укор,Под своим большим портретом Спал почетный комбайнер А в коровьем общежитьи Звон цепей, копытный стук. Бык, по прозвищу Сожитель, Возжелал своих подруг.
31
Мы стояли на тропинке Посреди родной земли. Эти малые картинки, Как волна, по нам прошли. Огороды под крапивой, Заколочены дома. Серый мокрый несчастливый Полз по улице туман.
Ни дымка, ни огонечка. Снова боль вошла в плечо Звездопад вершился молча. Август - щедрый звездочет. Я прислушивался чутко, И сквозь шелест камыша За околицей рассудка Тихо всхлипнула душа.
БАЙДАРОЧНАЯ N^ 2
Собран рюкзак, куплен билет, Днище байдарки в новых заплатах. Ночь на исходе, снова рассвет, Время квартиру менять на палатку.
В каждой тоске ощущенье беды,
Вот от чего я сегоднч тоскую,
Время стряхнуть шелуху городскую,
Пыль недомолвок и накипь вражды.
Год, как мальчишка, по лужам промчал, Щедро обрызгав случайных прохожих. Холодно, мокро, гусиная кожа, Все промолчали, а ты не молчал.
Мне бы добраться до быстрой воды,
Там я только собою рискую,
Время стряхнуть шелуху городскую,
Пыль недомолвок и накипь вражды.
Чистая песня и ветхая ночь, Белый костер и судьба человечья... Время беспечности так быстротечно, Но лишь оно нам сумеет помочь.
Кровь и слова оставляют следы,
Так не пропустим дорогу такую,
Время стряхнуть шелуху городскую,
Пыдь недомолвок и накипь вражды.
Июнь 1989 г.
* * *
Кончаются каникулы души, Я сердце ощущаю полной чашей, И руки так нежны и так бесстрашны, И ты мне шепчешь: "Милый, не спеши..." Кончаются каникулы души, В твоих глазах созвездия и луны, И волосы под пальцами, как струны, Еще ты шепчешь: "Милый, не спеши..."
32
И не нужны нам клятвы и обеты,
Мы завтра будем думать о своем.
Глоток любви на донышке рассвета
Последнее безумие вдвоем. Кончаются каникулы души, Ты сердце ощущаешь звездным камнем, Еще чуть-чуть, и оба в бездну канем, И ты мне шепчешь: "Милый не спеши..." Кончаются каникулы души, В моих глазах соцветия и травы, И губы с теплым привкусом отравы. Еще ты шепчешь: "Милый, не спеши..." ..................................... Кончаются каникулы души, Совпавшие с каникулами тела, И, если сердце билось ошалело, То лишь от слов: "Мой милый, не спеши..." От тех ночей останутся гроши, Мы станем нетерпимей и капризней... Последние, наверно, в этой жизни Кончаются каникулы души...
И не нужны нам клятвы и обеты,
Мы завтра будем думать о своем.
Глоток любви на донышке расвета
Последнее безумие вдвоем...
Август 1989 г.
* * *
Был приговор не в бровь, а в глаз. Глашатай огласил указ. Читал с похмелья, мучила икота. Я понял только миг спустя, Мою Любовь казнить хотят, А я стою у эшафота. Меня теснят литым плечом И в спину дышат первачом В воскресный день до зрелищ все охочи, Не чую ног, не чую рук, А на помосте лучший друг Стоит с кнутом и весело хохочет
Сколько мук и последняя - эта.
Я себя заставляю смотреть.
А по снегу разута, раздета
Шла Любовь моя, шла на смерть...
И, боясь ощутить пустоту,
Просыпаюсь в холодном поту...
Пусть в окошко стучит воронье,
Лишь бы слышать дыханье твое...
Шипел наркозный аппарат, Витал как ангел, Гиппократ, А я стоял бессильный, как невежда. Текла, как реквием латынь, Я сам себе шептал: Остынь, Ты видишь - шьют, а,значит, есть надежда.
33
Который день, который час, Который год идет на нас, Но мне лица не видно под бинтами. Вот нитка, вдетая в иглу, Вот кровь на каменном полу, А вот душа, почти уже как камень...
Сколько мук и последняя - эта.
Тут, как я, камянел бы любой...
А в потоке стерильного света
Умирала моя любовь...
И, боясь ощутить пустоту,
Просыпаюсь в холодном поту...
Пусть наветы вокруг и вранье,
Лишь бы слышать дыханье твое...
Мы в лес вошли, и вздрогнул лес, И слезы капнули с небес, И тропы зарастали вслед за нами, И Чародей - Лесной Божок Нам у ручья костер разжег И у костра зеленым было пламя... Мы пили горькие меды, И, не предчувствуя беды, Мы расплескали все свое везенье... И Чародей исчез, а мы Остались глухи и немы И ты шагнула в огненную зелень...
Сколько мук и последняя - эта
Я смотрю, все на свете кляня.
Словно лед среди жаркого лета,
Таешь ты на глазах у меня...
И, боясь ощутить пустоту,
Просыпаюсь в холодном поту...
Пусть во сне мы сгораем живьем,
Лишь бы слышать дыханье твое...
Октябрь 1989 г.
ИЗ ДНЕВНИКА ДЕВОЧКИ 1985 ГОДА РОЖДЕНИЯ
Мама достала полбанки сгущенки. Папа принес плавники от трески. Братик надел после школы носки, Значит встречается с новой девчонкой. Дедушка в гневе. Не скоро потухнет. Дали работу - листовки срывать. Бабушка встала и вышла на кухню, Выпила бражки и снова в кровать.
А у нас в детсаду никаких перемен.
Дни на дни,как матрешки,похожи.
Мы играли в путан, провли КВН
И как шизики корчили рожи.
34 Мама достала нам всем по котлете. Папа по яблоку - белый налив. Братик полночи читал детектив, Значит сидел при свече в туалете. Дедушка в гневе. Никак не потухнет. Что-то кому-то грозил оторвать. Бабушка встала и вышла на кухню, Скушала тюрю и снова в кровать.
А у нас в детсаду без особых проблем.
Дни на дни, как матрешки, похожи.
Правда, Вовка из дому принес АКМ
И пугал сквозь решетку прохожих.
Мама достала по карточкам килек. Папа принес лишь под глазом синяк. Братик пришел, а в портфеле коньяк. Папа сказал: Подрастает кормилец. Дедушка в гневе. Уже не потухнет: - Время какое, а вы пировать! Бабушка встала и вышла на кухню, Матом ругнулась, и снова в кровать.
А у нас в детсаду все спокойно пока.
Дни на дни, как матрешки, похожи.
Хоть бы сказку прочли про конька-горбунка
Чтоб мороз, чтоб мурашки по коже.
27.12.90
* * *
Помнишь, в сумерках губы алели, И смешинки в глазах, просто чудо, И колечки волос цвета меди Чуть дрожали на фоне заката, В зоопарке на дальней аллее, Где и в полдень не очень-то людно, У вольера с печальным медведем Мы с тобой повстречались когда-то...
Ты как первая строчка романса, В ней и грусть, и на завтра подсказка, Ты - последняя ночь карнавала, Ждать которую горько и сладко. По субботам на детском сеансе, Сочиняя недетскую сказку, В самом темном углу кинозала Мы с тобой целовались украдкой...
Рук твоих приглашение к тайне, Лабиринт непослушных застежек, Тихий плач, словно флейта на тризне, Но ни ночью. ни утром ни слова... В дачный домик с дешевым дизайном, Где диванчик без спинки и ножек, На экзамен единственный в жизни Мы сбежали с тобой с "Выпускного"...
35
...Эта медь, Это те же смешинки... Бьет озноб, и никак не согреться... Твой джинсовый красавец бодрее, Да судьба ненадежная сводня... В павильончике Рижского рынка, Где ни тряпки из нашего детства, У прилавка с веселым евреем Мы с тобой разминулись сеголня.
03.1991
* * *
Помнишь, Ваня, Alma mater "Первый Мед" и первый курс. Ты в конце шестидесятых Безбород был и безус
Пусть не Ротшильд, не Корейко,
Но, мечтами окрылен,
Ты как новая копейка,
Что сулила миллион.
Я теперь к тебе причастен, Кипятком не разольешь. Помнишь,Ваня, ка от страсти Ты точил на друга нож?
Охи, вздохи, взор прощален,
Весь от ревности дрожит
Это Ванечка Трщалин
Встретил Леночку Левит.
Что сказать? Губа - не дура: Все при ней. А что при нем? Ни масштаба, ни фигуры, Не блестит, не огранен.
Ни машины, ни сберкнижки
У Ванюши нет пока.
Но она в еще мальчишке
Угадала мужика.
Пусть ее родные корни Сразу встали на дыбы, Я то знал, что рыжий дворник Это перст ее судьбы.
Не всегда судьба - злодейка!
Расступись народ честной...
Так прекраная еврейка
Стала Ваниной женой.
Вспоминайте тот подвальчик Первый класс своей семьи. Там галдели, как команчи, Но балдели, как свои.
А потом, почти как баре,
До сих пор не знаю как,
На Суворовском бульваре
Отхватили особняк.
36
Это призрачное барство, Этот временный приют Был для вас почти лекарством От семейных бурь и вьюг.
Сколько лиц давно забытых
Промелькнуло в те года.
От студенческого быта
Не осталось и следа.
Все же нет семьи без дома. Для спасения ее Вы шагнули словно в омут В коммунальное бытье.
Ничего, что стало тесно,
Теснота - не пустота.
В положеньи интересном
Стала жизнь совсем не та.
"Мир в семье" - возьмем в кавычки. Притирались много лет. То, что всем сейчас привычно Родилось из многих бед
Надя, Наденька, Надюшка
Непорочная душа.
Воз семейный - не игрушка,
За терпенье - ни гроша.
Слава богу, время катит И примчался Мишкин час. Он пришелся очень кстати Как награда вам за вас.
Потянуло свежим ветром.
Сдался даже исполком.
Пять квадратных сантиметров