Леонов Николай Иванович. Бросок кобры

   – Вы не пьете? – спросил Харитонов, заметив, что рюмка Гая стоит нетронутая.
   – Воздерживаюсь, – улыбнулся Гай. – Хотя порой и приходится.
   – Я тоже стараюсь ограничивать, но общение с шефом порой обязывает. Извините за любопытство, почему вы решили вложить деньги в игорный бизнес?
   – Меня привлекает антураж, чистота, тишина, холеная публика, красивые женщины. – Казалось, Гай был абсолютно искренен, но Харитонов ему не верил.
   – Я слышал, что вы собираетесь баллотироваться в депутаты Думы, – сказал он. – Народ не станет голосовать за хозяина притона. Для совка, а за пять лет человек переродиться не мог, казино – притон.
   – Раз вы наводили обо мне справки, то вам должно быть известно, что, еще не став хозяином казино, я уже вложил деньги в строительство детского сада и обустройство двух школ.
   – Даже так? – удивился Харитонов. – Поздравляю, у вас долгосрочные проекты, но мой хозяин… – он замялся, – человек, живущий днем сегодняшним. Вам будет сложно с ним уживаться.
   – Я и не собираюсь, Борис Михайлович, – Гай наполнил его рюмку, в свою лишь капнул. – Это ваша головная боль. Я буду платить вам, иметь дело только с вами. Ямщиков – временщик, его вскоре убьют или посадят. Его место займет другой человек, возможно, похожий, а вы останетесь.
   Харитонов собирался выпить, но, услышав столь откровенные слова, он дрогнул, поставил рюмку на место.
   – Вы располагаете информацией?
   – Лишь предчувствие, время откровенных бандитов в Москве прошло. Я не имею в виду конкретных исполнителей, которые будут нужны всегда. Но на уровне района, округа нужны люди респектабельные, вхожие в официальные кабинеты, имеющие связи.
   – Теоретически все верно, но практически довольно сложно, боюсь, вас самого убьют прежде, чем вы у нас обоснуетесь.
   – Но ведь вас не убили, хотя вы сами не стреляете и даже не носите оружия.
   Харитонов почувствовал себя неуютно, словно на приеме у врача, рассматривающего снимки его внутренних органов.
   – Я шел к своему месту десятилетия, а вы желаете прыгнуть на ходу, как на проходящий мимо трамвай.
   – А я ничего не желаю, – сухо ответил Гай. – Ни душеспасительных бесед, ни привилегий. Я лишь хочу приобрести казино и считаю разумным жить в мире с людьми, которые в данном округе имеют авторитет. Если я вам подхожу, договариваемся, если нет – я ухожу тихо, будто меня и не было.
   «Смотри, какой жесткий мужик, а внешность и манеры рядового служащего», – подумал Харитонов.
   – Мне вы подходите абсолютно, но я не решаю.
   – Так передайте Ямщикову, что в районе хочет обосноваться человек, который в этом году станет депутатом Думы. Я буду избираться от вашего округа, вы лица заинтересованные. Казино будет вам выплачивать семь процентов от чистой прибыли. Чтобы деньги не облагались налогом, я стану их перечислять на счет благотворительного фонда. Ваша задача обеспечить охрану избирательных участков и моих гостей. В казино я наведу порядок сам, а вот порядок на автостоянке должны обеспечивать ваши люди.
   Встреча Гая с Харитоновым состоялась ранней весной, до выборов в Думу было еще далеко. Гай блефовал, никакая партия, в том числе и коммунисты, о нем и не слышала, соответственно включать в свои списки не собиралась. Но он был отличный психолог и знал, общественным мнением манипулируют мужчины, а создают его женщины. Он нашел банкиров и других состоятельных людей, которые дали деньги на строительство детского сада, ремонт и оборудование двух школ современной компьютерной техникой. Для округа это мелочь, слухи о «новом русском», не жалеющем денег на детей, расползлись быстро. Прилюдно Гай никогда не говорил, что собирается баллотироваться в новый состав Думы, но с префектом и его окружением познакомился, а на вопросы, не собирается ли он выставлять свою кандидатуру, лишь отмахивался, шутил, что его хобби делать деньги, а не заниматься политикой.
   Казино Гай купил. На улице, где оно располагалось, появился милицейский пост, на смену ветхим палаткам пришли новые, нарядные. Все это было сделано по распоряжению Лужкова и выполнялось районной префектурой, но Гай кому следовало заплатил, и жители микрорайона вновь услышали его имя.
   Харитонов той весной жил своими заботами. Прошлой осенью кто-то из «доброжелателей» под видом конверта с валютой, адресованной Ляльку, подсунул Харитонову наркотик, авторитета тут же взяли с поличным, надлежащим образом оформили, и через час с небольшим он уже сидел в кабинете полковника Гурова. Сыщик, естественно, не подкладывал наркотик, но догадывался, что последний не принадлежит Харитонову. Но сыщик в то время решал вопрос агентурного подхода к группировке, возглавляемой Ямщиковым, и Харитонов, как лицо приближенное, подвернулся весьма кстати. Морально сломать Харитонова и склонить к сотрудничеству не составляло большого труда, что Гуров и сделал. Он редко заводил на агентов дело и оформлял вербовку надлежащим образом, сыщику нужна была информация, а не галочка в квартальном отчете, благо авторитет Гурова в главке позволял подобную роскошь.
   В общем, той осенью сделка состоялась, Гуров получил необходимую информацию, выполнил свое задание и пресек канал утечки информации из главка. Правда, предатель, полковник Усов, вначале был арестован, но впоследствии освобожден за недоказанностью вины.
   Харитонов тогда вздохнул свободно, так как Гуров, как всегда, слово свое сдержал, компрматериал с изъятыми у Харитонова наркотиками был уничтожен.
   С тех пор прошло почти полгода, Харитонов продолжал контактировать с Ляльком и его группировкой, но так как сам Борис Михайлович оружия в руки не брал и ни в каких операциях участия не принимал, то чувствовал себя при этом абсолютно спокойно. Однажды вечером он вышел из казино и направился к своей машине, когда рядом остановился темно-серый «Пежо», правая дверца открылась, и спокойный голос произнес:
   – Борис Михайлович, присядьте, покатаемся минут несколько, есть разговор.
   Харитонов заглянул в машину и узнал полковника Гурова. Гуров свернул в ближайший переулок, припарковался у какой-то стройки, смотрел весело, даже подмигнул. Харитонов набрался храбрости и сказал укоризненно:
   – Как же так, Лев Иванович, вы мне обещали…
   – Во-первых, здравствуй, Борис Михайлович, рад тебя видеть в здравии. Во-вторых, как живешь? На такой идиотский вопрос можешь не отвечать.
   Гуров протянул было Харитонову пачку сигарет, вспомнил, что тот не курит, закурил сам, спросил:
   – Так чего я тебе обещал и не выполнил?
   – Вы сказали, мол, мы в расчете, больше никаких вопросов задавать не будете.
   – Я спросил о здоровье, сказал, что можешь не отвечать, – Гуров, памятуя совет Крячко, улыбнулся.
   – Теперь скажете, что наша встреча случайна и вы желаете мне спокойной ночи, – сыронизировал Харитонов.
   – Без крайней необходимости я никогда не лгу. Скажи, Борис Михайлович, у тебя родственники где-нибудь на периферии имеются? Имел я справку на тебя, запамятовал.
   – Тетка в Барнауле, – растерянно ответил Харитонов. – Мы даже не переписываемся. К чему вам?
   – А ты бы не мог к тетке в Барнаул или еще куда на недельку уехать?
   – Зачем?
   – Не хотелось бы отвечать, лишние знания укорачивают жизнь.
   – Вы собираетесь брать Лялька? – Харитонов поежился, даже вспотел.
   – Лично я не занимаюсь вашей группировкой. Но в ближайшие дни могут произойти некоторые события, тебе лучше в Москве отсутствовать.
   – А если я внезапно улечу, потом произойдут ваши события, так мне лучше не возвращаться.
   – Давай думать, – Гуров опустил стекло, выпустил дым. Сыщик всегда старался относиться к агентам как можно лучше, с пониманием. Изредка отношения становились хорошими, чуть ли не товарищескими, однако случалось, что он агента не любил. Так было и с Харитоновым, Гуров ему абсолютно не верил, но, зная его трусость, понимал, «теоретик» вынужден говорить правду, рисковать он не смел, пороху не хватало. Когда Гуров выполнил задание, ради которого и завербовал Харитонова, то расстался с ним с радостью и облегчением, хотя и не исключал вероятности того, что с этим типом придется восстановить отношения. Сейчас, правда, прямой необходимости не было, обстоятельства сложились иначе.
   В области на «мокром» взяли двух бойцов из группировки Ямщикова-Лялька. Сам Лялек об аресте своих людей еще не знал. Парни оказались наркоманами, которые в большинстве случаев длительных допросов не выдерживают, а так как взяты они были в бою, с оружием в руках, то вскоре пошли в полную сознанку, назвали Лялька, проскочила в их показаниях и кличка Барин. Бандиты знали лишь кличку, самого человека никогда не видели, но слышали, что Барин – правая рука самого Лялька. Кличка принадлежала Харитонову, хотя непосредственно против него никаких показаний не было, осторожный Харитонов всегда оставался в стороне, в громких делах участия не принимал, однако сгореть мог легко. Сжечь его мог сам Лялек, которого коллеги Гурова собирались брать при очередном налете. Лялек редко брал оружие в руки, но имелись данные, что вскоре такое произойдет. Если Лялька возьмут, то подчистят и все окружение, среди них окажутся люди и не ведающие, где служат, к примеру бухгалтеры, экспедиторы, сторожа, секретари. Может в сеть попасть и Харитонов, и тогда на очной ставке с Ямщиковым возможно всякое. К примеру, Лялек может попытаться прикрыться Харитоновым как действительным главарем группировки, а сам отойти в тень, остаться рядовым исполнителем.
   Гуров все просчитал, понял, что законсервированный агент на грани провала, и при всей своей антипатии к человеку решил отвести его в сторону. Если операция пройдет успешно, Лялька возьмут или убьют, группировку разгромят, то дело это большое, однако временное. Свято место пусто не бывает, округ не может долго оставаться вне сферы влияния криминальных сил. Всю Москву контролируют, а один округ будет жить по иным законам? Так не бывает, если весь организм отравлен, то одна рука не может оставаться здоровой. На место Лялька придет другой авторитет, соберет оставшихся, приведет новых бандитов, все вернется на круги своя. Иметь в новообразовании агента такого уровня, как Харитонов, значит, держать всю новую группировку под контролем. Харитонова следовало спасти, получить на него дополнительный компрматериал, держать за горло, иначе с ним работать нельзя.
   Гуров не любил прибегать к подобным методам, да мало ли чего человек не любит. Кресло зубного врача каждый нормальный терпеть не может, но припрет, сам прибежишь и быстренько усядешься.
   – Ну и что ты надумал? – Гуров погасил сигарету.
   – Так я не знаю, от чего спасаться, – осторожно ответил Харитонов, на Гурова не смотрел. – Если мелкий дождик, и зонт сгодится, ливень за окном – на улицу не выходи, землю тряхнуло – в подвал лезть надобно. А может, лишь по крыше пацаны топают, грохочут и пугают.
   Гуров разозлился, виду не подал, спросил:
   – Если Лялька с полным возьмут, он на очной ставке тебя сдаст или сам, один, «паровозом» пойдет?
   В машине наступила тишина, казалось, и город за окнами на время притих.
   – Коли его плотно возьмут, он мной не прикроется. Я для такого прикрытия маловат.
   Гуров согласно кивнул, вновь закурил.
   – А может, Лялька не возьмут? Сейчас он чистый, если предупредить, чтобы он в свежее дело не лез, перезимуем. – Харитонов взглянул на Гурова, облизнул пересохшие губы.
   – Мысль интересная, – Гуров улыбнулся, подобный фортель он предвидел. – Интересно, кто конкретно предупредит? И как этот безумный храбрец объяснит Ляльку, откуда получил информацию?
   – Можно анонимно стукнуть…
   – Забываешься, Борис Михайлович, совсем сдвинулся, со мной, как с подельником, разговариваешь.
   – Извините, Лев Иванович, от страха, извините. Значит, из Москвы уматывать?
   Гуров взял с заднего сиденья папку, положил сверху чистый лист, шариковую ручку:
   – Пиши адрес, фамилию, имя, отчество тетки и текст телеграммы. Мол, тетка совсем плохая, не знаем, что делать с домом, срочно прилетай.
   Харитонов послушно написал. Гуров убрал лист в папку, бросил на заднее сиденье.
   – Получишь телеграмму, покажешь Ляльку, от себя добавишь, что у тетки имеется золотишко, билет на самолет я тебе возьму.
   – Что бы я без вас делал, Лев Иванович? – льстиво произнес Харитонов.
   – Мой телефон помнишь?
   – Век на забуду, – Харитонов повторил номер.
   – Сразу по прибытии позвонишь Ямщикову, скажешь, тетка пошла на поправку, но разговор с ней интересный. Он поймет, а умереть тетке нельзя, твой хозяин хоть и не Спиноза, факт смерти может и проверить. Через неделю позвонишь мне, скажу, когда возвращаться. У Ямщикова в Барнауле могут быть приятели, веди себя осторожно.
   – Понял, спасибо, все учту, выполню.
   – Ну а как жизнь, что в районе новенького? – спросил Гуров.
   – Без перемен, в казино хозяин сменился, прежнего Лялек выжил.
   – Кто новый?
   – Не по вашей части, Лев Иванович. Некто Гай Борис Петрович, мужик головастый, крутой, финансист, собирается в Думу баллотироваться, – ответил Харитонов, утаив, что Гай обзавелся охранниками, налаживает связи с местной администрацией и милицией и вообще далеко не так прост, как хочет казаться.
   Гуров почувствовал некоторую фальшь в словах агента, но решил, что тот лезет к новому человеку в долю, поэтому и недоговаривает. В то время сыщик еще не получил задания разыскать «Бюро добрых услуг», внутренний голос промолчал, Гуров лишь вскользь подумал, что если операция с бандой пройдет успешно и Харитонов займет в новой группировке подобающее место, то новым хозяином казино стоит поинтересоваться. Но вскоре сыщик познакомился с Марией, потом навалилась работа, и второстепенный разговор отодвинулся на задний план.

* * *

   Предусмотрительный Борис Петрович Гай стал наконец хозяином казино и, как вскоре выяснилось, совершил поступок, круто повернувший его жизнь.
   Гаю многое в казино нравилось, но кое-что необходимо было обязательно изменить. Он не собирался торопиться с нововведениями, считая, что очень важно понравиться всем работающим в казино, установить с людьми доверительные отношения. Казино не отличалось излишней роскошью, два зала были приведены в порядок турецкой фирмой. Гай считал, что в заведении должны были царить тихая, уютная обстановка; уважительная и дружелюбная атмосфера, девушки должны нравиться мужчинам, но не соперничать с женщинами. Гай не был наивен, понимал, что все зависит от культуры обслуживающего персонала, а культура – качество врожденное, истребляемое в России десятилетиями. Он собирался не торопясь познакомиться с каждым своим сотрудником и по возможности каждого понять.
   Известно, благими намерениями устлана дорога в ад, и Гай той дороги не миновал. Учитывая национальность прежнего хозяина, в казино работало много кавказцев. Театр начинался с вешалки, казино – со швейцара. Высокий, крупный швейцар с приметным акцентом, презрением во взгляде и фальшивой улыбкой на губах не годился стопроцентно. Его требовалось убрать не только от дверей казино, но и, выяснив у Харитонова связи швейцара с местной мафией и милицией, убрать его из района, что, как выяснилось впоследствии, оказалось делом совсем не простым.
   Но главные неприятности ожидали нового хозяина не в самом заведении. Гай не представлял себе, насколько значима фигура хозяина казино в районе и с каким количеством людей ему придется иметь дело. Он еще не успел вникнуть в суть дела, как в его кабинете уже побывали сотрудники милиции и контрразведки, налоговой инспекции и префектуры. Все вели себя интеллигентно, пили кофе, хотя некоторые рассчитывали на большее, но Гай твердо решил для себя данный вопрос: никакой выпивки никому не выставлять. Более-менее серьезный человек на рюмку не купится, пускать пыль в глаза и приучать к своему кабинету шушеру в лице мелких чиновников он не желал.
   Неожиданно позвонил бывший шеф, справился о здоровье, что Гая насторожило, так как в последний раз попрощались они довольно холодно. Гай с не свойственной ему прямотой извинился, сказал, мол, занят, и попросил переходить к делу.
   – Меня осаждают вопросами, каким образом удалось без потерь разойтись с компаньонами. – Шеф замолчал, видимо, прикрыл трубку, там слышались приглушенные голоса. Гай решил положить трубку, когда шеф вдруг заговорил снова: – К вам хочет обратиться с просьбой очень солидный человек. Мое скромное мнение, господина Самойлова следует принять и выслушать.
   – Завтра в десять утра. Всего доброго, – Гай положил трубку, почувствовал тревогу, однако отказываться от встречи счел в высшей степени неразумным.
   На следующий день, ровно в десять, вошел охранник, пропустил в кабинет мужчину неопределенного возраста и национальности. Гай встал и спросил:
   – Господин Самойлов? – Получив утвердительный ответ, Гай отпустил охранника, пригласил гостя присаживаться. – Я вас слушаю, только не надо вступительных слов.
   – Предлагаю заработать семьсот тысяч, – сказал Самойлов, и, судя по его выговору, настоящая фамилия у него была отнюдь не русская.
   Гай ничего не ответил, выразительно посмотрел в сторону двери. Гость понимающе улыбнулся, покачал головой:
   – Мой папа, человек мудрый, говорил, что торопиться всегда плохо. Но вы, уважаемый Борис Петрович, сказали, мол, не надо вступлений, я высказал суть, чувствую, в таком кастрированном виде она вас не устраивает. Не буду злоупотреблять вашим терпением. Один человек должен мне два миллиона сто тысяч долларов, но, увы, не отдает. У человека деньги имеются, у меня есть его расписки. Вы получаете деньги, оставляете себе треть суммы. Я считаю, что это справедливо.
   – Почему вы не обращаетесь в суд – понятно, почему вы пришли ко мне – нет. Удивлен и категорически отказываюсь от вашего предложения.
   – Сорок процентов.
   У Гая мелькнула мысль, что за пятьсот тысяч парни Харитонова выбьют долг из кого угодно.
   – Вам, естественно, необходимо подумать, – сказал гость и положил на стол плотный конверт. – Здесь все данные на должника, копии его расписок и пять тысяч долларов – ваш гонорар за время, которое вы на меня потратили.
   Гай молчал, наконец решился и ответил:
   – Я попытаюсь выполнить вашу просьбу, но на определенных условиях.
   Гость кивнул понимающе.
   – Я не пишу никакие расписок в получении подлинных документов, которые могут мне понадобиться. И еще. Мне необходимо знать, кто назвал вам мое имя, почему вы пришли именно ко мне.
   Гость покачал головой, как бы взвешивая условия, ответил:
   – Расписки есть глупости, и мое положение эти глупости доказывает. Имя я назвать не могу, так как дал слово. А мой папа, человек умный, говорил, человек стоит столько, сколько стоит его слово. Вам, уважаемый Борис Петрович, я верю на слово.
   – Хорошо, господин Самойлов. – Гай убрал конверт в стол. – Оставьте свою визитную карточку, я вам позвоню.
   – Не стоит беспокоиться, я сам…
   – Дайте вашу карточку, – перебил Гай. – Я начну с того, что установлю, кто вы такой.
   – Вы мудрый человек, – гость положил на стол визитную карточку, поклонился и вышел.
   Борис Петрович Гай начал новую жизнь, хотя в тот момент и не подозревал об этом, рассматривая визитную карточку, на которой скромно значилось: «Самойлов Виктор Сергеевич, инженер, ремонт телевизоров».

Глава 4

   В понедельник, двадцать пятого сентября, в кабинете сыщиков все было на своих местах, как и неделю назад, когда генерал Орлов «предложил» полковнику Гурову принять меры к розыску людей или организации, которая взяла на себя тяжкий труд получать с людей или организаций долги. А не согласных платить – устранять, что в переводе на русский язык означает убивать.
   За неделю никаких перемен не произошло, разве что Станислав Крячко не писал за столом, а сидел в своем кресле и смотрел в окно. Гуров же по привычке расхаживал по кабинету.
   – Почему ты молчишь? – Гуров остановился напротив Крячко. – Ждешь, пока я не придумаю, как нам выбраться из тупика?
   – Ты упрям, Лев Иванович, я не собираюсь тебя перевоспитывать. Глупо, бессмысленно, а мне, как подчиненному, и небезопасно. Ты, а не я произнес слово: тупик. Не в первый раз забрались, и вывод давно известен – все скорости назад, до развилки, искать новую дорогу. Версия с Аляшиным – ложная версия.
   – Брата Аляшина убили? Факт. За Аляшиным велось наблюдение? Факт.
   – Аляшин отказывается давать показания? Факт. – Крячко загнул палец. – Проверка людей, которые за ним следили, ничего не дала. Тоже факт. Я тебе говорю, в этом аквариуме рыбы нет, ловить нечего.
   – У тебя есть другой аквариум? – спросил Гуров.
   – У меня есть начальник. Он гений сыска и должен вывести меня на дорогу.
   Подобные стычки между сыщиками случались не часто и совершенно не влияли на их личные отношения. В подобных случаях они походили на боксеров-профессионалов, которые в тренировочном бою наносят друг другу жесткие удары, пытаются пробить защиту и сбить дыхание, затем не спеша моются в душе, массируют затекшие мышцы и мирно беседуют о погоде.
   – Наличие начальника не освобождает тебя от обязанности думать самостоятельно. Аляшин явно боится, но на контакт с властями не идет. На что он рассчитывает?
   – У Аляшина с кредиторами имеется неизвестная нам договоренность, – ответил Крячко. – Непонятно, почему его держат под наблюдением?
   – Боятся, сбежит, разыскать человека за рубежом – дело хлопотное и дорогое. Я бы все происходящее мог понять, если бы не состав группы преследования. Здесь все по-уродски. Почему используется машина, обслуживающая депутатский корпус? Почему наблюдающих четверо, хотя вполне достаточно двоих? Отвечай, Станислав, что ты уставился в окно?
   – Я же тебя не попрекаю, когда ты шарахаешься по кабинету как очумелый. – Крячко крутанулся в кресле. – Ты забываешь, что мы в России, где самые нелепые накладки и противоречия составляют суть бытия. Почему машина из гаража обслуживания? Хозяин деньги на транспорт выделил, а у меня дружок в гараже работает. На кой черт я буду отдавать деньги дяде, когда я могу с приятелем поделиться? Почему работают четверо, когда достаточно двоих? Платят хорошо, работа непыльная, катайся себе да глазами хлопай. Начальство в кабинете сидит, чего угодно объяснить можно. К примеру, можно соврать, мол, объект неспокойный, часто заходит в большие магазины, вдвоем его легко потерять.
   – Говоришь, лишь бы сказать, сам своей брехне не веришь. – Гуров присел на край ничейного стола, который стоял вдоль левой стены кабинета. – Дело ставят профессионалы, они все продумали, прекрасно знают, где хватит двух человек, а где нужны все четверо. Ты беседовал с этими людьми, сам говоришь, что двое – люди бывалые, а двое – случайные. Складывается, что нам просто голову морочат, будто ловят на живца.
   – Ты и рыбу-то в жизни не ловил, – фыркнул Крячко. – Слово знаешь, а смысла не понимаешь. Если ж с рыбалкой сравнивать, то нас не на живца ловят, так как мы на такую дохлятину никогда не бросимся. Скорее нас к определенному месту прикармливают, хотят знать, где и когда нас можно найти.
   Гуров смял сигарету, которую только что вынул из пачки, взглянул на друга внимательно, слез со стола, не стал расхаживать по кабинету, а неторопливо прошел на свое место, уселся в кресло прочно, стал задумчив. Станислав не мог понять, что он сказал такого, что так озаботило друга, притих, ждал, когда Гуров выскажется.
   – Ты сказал, что один из четверых, катавшихся в машине за Аляшиным, в недавнем прошлом сотрудник угро. – Гуров оперся на стол, лицом внезапно осунулся, от его недавней рассеянности и лености не осталось и следа.
   – Ну? – Станиславу передалось напряжение товарища. – Дуров Артем Григорьевич, старший опер райуправления, прослужил в милиции пятнадцать лет, от роду – тридцать восемь, уволен за систематическую пьянку.
   – Тридцать восемь, пятнадцать службы, ас, в самом соку и старший опер. – Гуров покачал головой. – Когда ты с ним разговаривал, запах чувствовал? А с лицом у него как? Ты понимаешь, что я имею в виду?
   – Запах был, – ответил задумчиво Крячко. – Но, понимаешь, не стойкий перегар, а свежий, словно человек пару рюмок только махнул. Лицо нормальное, гладкое, выглядит моложе своих лет. Я тогда удивился. С этим бывшим ментом что-то не так, глаз ясный, хитрый, мне почудилось, он меня знает. Он улыбочку пару раз проглотил, вроде хотел по-свойски шуткануть, да передумал. Сейчас он работает охранником в казино «Фламинго».
   – Стоп, стоп, месяца три назад об этом казино и у меня был разговор, – Гуров щелкнул пальцами, – точно, с Харитоновым. В казино сменился хозяин. Ладно, я отвлекся. Странно, в таком возрасте, со стажем и всего старший опер района.
   – В кадрах сказали, что он месяцами не просыхал.
   – У нас, когда человека уволят, в кадрах могут сказать, что он мать родную убил. Вздорный характер либо показатели не выводил, вот начальство и не привечало мужика. Охранник в казино, работа в основном поздняя, значит, днем Дуров свободен. Кататься следом за фраером в машине сыскного опыта не требуется. Интересно. Твоя фраза, Станислав, о прикорме рыбы и присутствие в машине бывшего розыскника наталкивают на дурные, мрачные размышления.