– Что значит – до сих пор? – поинтересовался Гуров.
– А то и значит, – зло усмехнулся Головин. – Вы же по его душу пришли? Вот вам и ответ. Я так и знал, с ним что-то обязательно случится.
– А что с ним случилось? – удивился Гуров. – Нам с Вельяминовым просто поговорить нужно. Или вы думаете, раз мы пришли, значит, кого-то обязательно в наручниках уведем?
– Про наручники не знаю, но просто так вы не придете, – убежденно заявил Головин. – А этот Вельяминов просто напрашивался на неприятности. С самого начала. Я его сразу понял. Не спортсмен он, так, ухарь… Черные очки, ухмылочка, походка вразвалку. Ни одной юбки не пропустит. А тут его еще в кино приглашать стали, так он вообще нос задрал. Звезда, понимаешь!.. А я один фильм посмотрел – так, полное дерьмо! Думаю, и другие не лучше.
– Знаете, мы не с вами первым о Вельяминове говорим, – заметил Гуров. – И вот что странно – все в один голос заявляют нам, что неважный он человек. Так я вот чего не пойму – если он и человек плохой, и спортсмен неважный, зачем его в команде держать?
Головин отвернулся, пожевал губами, скривился и сказал неохотно:
– Сейчас спорт в загоне. Деньги же нужны – а где они? А наш спорт особенно – что тут без денег делать? Выручает кто? Рекламодатели и меценаты. Есть такие денежные люди, которые фанатеют от гонок. Ну и в машинах разбираются. Но это редко. Обычно им главное, чтобы позабористее было. Вот теперь гонки на выживание придумали… Одним словом, хочешь не хочешь, а слушаешь, что тебе такой спонсор говорит. Не будешь слушать – завтра же можешь гулять на все четыре стороны. Вот вам и ответ, почему Вельяминов у меня до сих пор в команде. Потому что нравится он спонсорам – морда смазливая, модный и все такое…
– А где он сейчас?
– А хрен его знает! – сердито бросил Головин. – Сегодня-то я других ребят тренирую… Но вообще Вельяминов здесь уже три или четыре дня не появлялся. Да, считай, с самого своего дня рождения. Ну, видать, и загудел. За ним это водится. Правда, тут больше, по-моему, придури, чем дела. Выпьет на копейку, а шуму на рубль. У Вельяминова все на публику.
– Что же он, не мужик, что ли? – вставил слово Крячко. – Почему бы ему и на самом деле не загулять?
– Потому что на самом деле Вельяминов не пьет, – сказал Головин. – Ну, то есть бокал сухого вина там, шампанского – это он может. А так, чтобы до сшиба, такого за ним никогда не водилось. У него, понимаете, какие-то проблемы с печенью, с детства, хоть и здоровый с виду мужик. Чем-то он там непонятным переболел. И спиртное, можно сказать, не переносит. Ну а поскольку в его представлении настоящий мужик должен, не моргнув глазом, литр засаживать, так он и играет на публику.
– Это точно? – недоверчиво спросил Гуров. – Вы не ошибаетесь насчет спиртного?
Головин уничтожающе посмотрел на него и изрек:
– Когда Головин что-нибудь говорит, значит, знает! И уточнять тут нечего.
– Ну, хорошо, а как же тогда с его характеристикой быть? – не отставал Крячко. – Образцовый, можно сказать, экземпляр, непьющий…
– А разгильдяй! – закончил за него Головин. – Бывают мужики пьющие, а как до дела дойдет – так он зубы стиснет, волю соберет – и дает результат. А разгильдяй, он и трезвый – разгильдяй. Я понятно выражаюсь?
– Абсолютно, – сказал Гуров. – Однако же у разгильдяев, как правило, склонности… Может, он наркотиками балуется?
Головин хмуро посмотрел на него.
– Этого еще не хватало, – проворчал он. – Вот про что не знаю, про то не знаю… не замечал. А что, есть сигналы?
– Да какие сигналы! – отмахнулся Гуров. – Просто предположил. Ну, раз нет, значит, нет. Уже хорошо. А где же нам теперь найти вашего спортсмена? Дома его нет, здесь тоже…
– А у бабы какой-нибудь ищите, – сказал Головин. – Только адресов не спрашивайте – они мне неизвестны.
– Это понятно, – кивнул Гуров. – Нам бы лучше адресок какого-нибудь мужчины. Должны же быть у Вельяминова друзья?
– Не наблюдал, – категорически сказал Головин. – Приятели – это возможно. Но здесь он ни с кем дружбу не водил. Больше скажу – с ребятами у него отношения натянутые. Он себя считает на голову выше любого, а кому такое понравится?
– Такое никому, – подтвердил Гуров. – А он и в самом деле хороший водитель?
– А плохие к нам не попадают, – неохотно сказал Головин. – Водитель он хороший, но не чемпион. Закваска не та. В последний момент он всегда отступит.
– Это как же понимать? – удивился Гуров.
– Если увидит, что может ноги переломать, то обязательно отступит, – пояснил Головин. – Я же говорю, не боец… Артист! – немного подумав, закончил он.
– Так, значит… – задумчиво произнес Гуров и тут же спросил: – Ну а своя машина у Вельяминова имеется?
Головин кивнул:
– Ну как же, есть машина. Роскошная тачка – на самом деле. «Лянчо» последней модели. Он ее на свои гонорары купил. Насколько я знаю, тут у него все чисто. А что, имеются какие-то сомнения?
Впервые за время разговора Головин проявил интерес к обсуждаемой теме – к машинам он явно был неравнодушен.
– Нет, – ответил Гуров. – Нас интересует совсем другое.
– Ну, понятно, – усмехнулся Головин. – Милиция вопросы задает, а мы отвечаем.
– Ладно, если уж отвечаете, так хоть номерной знак тачки подскажите, – попросил Крячко. – Мы, конечно, и сами можем выяснить, да неохота время терять.
– Номер, само собой, приметный, – презрительно сказал Головин. – Три семерки, как и положено такому крутому.
– Это хорошо, что приметный, – заметил Гуров. – Может, быстрее найдется. А я вам на всякий случай телефончик наш оставлю – если Вельяминов появится, пусть сразу с нами свяжется, ладно?
– А вы попробуйте на «Мосфильм» съездить, – предложил Головин. – Вельяминов сейчас в новом фильме снимается. Наверное, там его проще найти.
– Мы так и сделаем, – сказал Гуров. – Однако визитку все же возьмите.
Когда они с Крячко уходили, гоночные машины с тем же надсадным ревом продолжали утюжить трек. Головин даже не оглянулся вслед оперативникам.
– Интересная получается картина, – заметил Гуров, когда они вышли со стадиона. – Господин Вельяминов, проспавший в пьяном бреду весь свой день рождения, вдруг оказывается трезвенником! Как это понимать?
– Может, как в пословице? – энергично предположил Крячко. – Год не пей, два не пей, а после баньки займи, но выпей? Может, человек новую жизнь решил начать?
– Или опьянение у него было не обычное… – протянул Гуров. – Вариантов много, но я начинаю склоняться к мысли, что врал нам господин артист. А с чего бы ему врать, как ты думаешь?
– Тут тоже много вариантов, – ответил Крячко. – Он мог застесняться, что подругу свою не уберег, мог опасаться претензий со стороны ее папаши…
– А чья машина каталась возле Демина? – перебил его Гуров. – Ты номера ее случайно не заметил?
– Смеешься? – спросил Крячко. – Она промелькнула мимо нас, как сон. Но таких тачек, как у Вельяминова, раз, два и обчелся. А если еще учесть, что интересы наши и пассажиров в «Лянчо» как-то совпали, то совсем получается интересно.
– Ладно, поехали на «Мосфильм», – вздохнул Гуров.
Глава 4
Съемочную группу, которая снимала фильм с участием Олега Вельяминова, удалось отыскать далеко не сразу. Гурову даже показалось, что на проходной «Мосфильма» при их появлении произошла легкая паника, которую служители муз постарались замаскировать напускной строгостью и чрезмерной придирчивостью. Гурова и Крячко долго не хотели пропускать на территорию концерна, ссылаясь на особенности кинопроизводства и отсутствие предварительной договоренности. Было не совсем понятно, с кем Гуров должен был договариваться и при чем тут особенности кинопроизводства, но, когда он, рассердившись, пригрозил явиться в следующий раз с группой захвата и постановлением Генеральной прокуратуры, все вопросы чудесным образом отпали – им с Крячко безропотно выписали пропуска и вежливо объяснили, как найти нужный павильон.
– Наверняка у них тут какие-то серьезные прорехи в бюджете, – рассуждал вслух Крячко, когда они отправились бродить по бесконечным коридорам «Мосфильма». – Или они бессовестно расхищают среди бела дня реквизит. Ничем другим такого поведения не объяснить. Они боятся посторонних глаз.
Однако подтверждения его слов они нигде не обнаружили. За проходной на оперативников уже никто не обращал внимания, и даже когда попадавшиеся им навстречу люди тащили куда-то реквизит, то делали это без тени смущения, что мало вязалось с процессом расхищения.
В том же павильоне, где Гуров рассчитывал отыскать Вельяминова, вообще царила странная апатия, а реквизит вообще не вызывал ни у кого ни малейшего интереса, хотя именно здесь он выглядел особенно заманчиво.
В этом павильоне были воссозданы декорации, довольно правдиво изображавшие интерьер дорогого ночного бара – с напитками, с оркестром и цветами на столиках. Правда, и напитки, и цветы были бутафорскими, и это не могло, конечно, не отразиться на настроении собравшихся здесь людей.
Их было человек восемь – но зато отрицательной энергии в каждом накопилось за пятерых. И они все переругивались между собой самым невероятным образом, так что у неподготовленного человека через минуту начинала кружиться голова. Помалкивал только один человек, стоявший за кинокамерой с большим раструбом на объективе, который напомнил Крячко вытяжку над кухонной плитой. Оператор хладнокровно занимался своим делом – жевал пирожки, которые один за другим извлекал из пакета, лежавшего у него под рукой, и спокойными глазами наблюдал за бегающими по павильону коллегами.
Там были две женщины – одна усталая и отрешенная, в вечернем платье и фальшивом колье на белой груди, а другая – маленькая и злая, в джинсах и вытянутой до колен кофте, похожая на подростка. Именно она на пару с молодым взвинченным человеком в черных очках вносила основную сумятицу в атмосферу, которую Гуров не рискнул бы назвать рабочей.
– Ты, стерва, должна была обеспечить электрика – скажешь, нет? – вытягивая длинную небритую шею, орал молодой человек в черных очках, наступая на ощетинившуюся девицу.
Девица, точно щит, прижимала к плоской груди кожаную папку с застежками и огрызалась:
– Тебе-то какое дело, урод? Чего ты дергаешься? Тоже мне проблема – электрик! Тут этих электриков как собак нерезаных.
– Где?! Покажи мне хоть одного! – вопил «урод», демонстративно заглядывая под столы и даже под скатерть. – Покажи мне хоть одного, и я буду счастлив!
– Я посмотрю на твое счастливое лицо, когда вернется Валерьяныч! – не сдавалась девчонка. – Думаешь, он про электрика спросит? Он спросит, где герой, Миша? А где у тебя герой? А тебе было сказано – кровь из носу, но чтобы герой был на месте!
– Я нашел замену! – уже буквально заревел молодой человек. – Я сделал все, что мог, понимаешь? Вот он, герой – Павел Бродовских! Его трудно не заметить, – трагическим жестом он ткнул пальцем в сторону атлетически сложенного мужчины в темном костюме, который с брезгливым выражением лица стоял у стойки бара. – Это более чем! Но тебя это совершенно не касается…
– Я с Бродовских играть не буду! – вдруг с истерической ноткой в голосе произнесла женщина с фальшивым колье. – Вы мне еще предложите на детских утренниках выступать! Пусть Валерьяныч решает…
– А тебе только на утренниках и играть, – буркнул оскорбленный атлет. – Тоже мне Джулия Робертс! У меня, между прочим, поинтереснее предложения есть. Я только из уважения к Мише согласился…
– Ну, если ты Мишу уважаешь, о чем еще говорить? – высокомерно заявила женщина в колье.
Поднялся страшный крик. Вмешались остальные. Замелькали отчаянно жестикулирующие руки. До драки дело все-таки не дошло.
Гуров и Крячко осторожно приблизились к оператору, который доедал очередной пирожок, и поздоровались. Киношник окинул их задумчивым взглядом и благожелательно кивнул.
– У вас всегда такой бедлам? – поинтересовался Гуров. – Я не в порядке критики, а просто хотелось поговорить с самым главным. Мы с товарищем из милиции, и у нас важное дело…
– Это еще не бедлам, – хладнокровно ответил оператор. – Бедлам будет, когда вернется Валерьяныч. Я бы на вашем месте обязательно задержался – оно того стоит.
– А кто это – Валерьяныч? – спросил Крячко.
Оператор посмотрел на него с легким недоумением, но объяснил вполне корректно, что Валерьяныч – не кто иной, как главный режиссер фильма Петр Валерьянович Боголепский, человек в кино хотя не первый, но отнюдь и не последний, а потому временами горячий и необузданный, особенно с теми, кто от него в данный момент зависит.
– По правде сказать, Валерьяныча даже и обвинять трудно, – объяснил оператор. – Вы не представляете, какой сейчас бардак на съемочных площадках. Без железной руки нельзя. Вот вам простой пример – стоило режиссеру на короткое время потерять контроль, и тут же все распалось. Главный герой исчез как дым, главная героиня прибавила в весе десять кило, помощница не может найти приличного электрика, а ассистент режиссера додумался заменить Вельяминова на Бродовских, хотя тот даже не блондин, а совсем наоборот… В общем, если не будете ждать, то много потеряете…
– А куда ваш Валерьяныч отлучился? – спросил Гуров.
Оператор посмотрел на него так, словно впервые увидел.
– А он ведь, между прочим, к вам в милицию поехал, – сказал он. – А вы разве не знаете? У Валерьяныча на днях со стоянки катер угнали, а теперь нашли, вот он за ним и поехал. Вернее, за тем, что от него осталось, потому что, говорят, катер затоплен. В общем, теперь его и заводить не надо – он уже завелся…
– Постойте, у Боголепского угнали катер? А он заявлял об угоне?
– Да ничего он не заявлял, – меланхолично сказал оператор. – Он вообще про это не знал до сегодняшнего дня. Ему позвонили из речной милиции – к югу от Москвы нашли в реке катер, по некоторым данным, принадлежащий именно Валерьянычу. Не знаю, может, номера какие на нем особые имеются… Одним словом, он вскинулся и полетел опознавать.
– Ничего себе! – сказал Крячко и посмотрел на Гурова. – Что называется, в самое яблочко!
Гуров тоже был несколько озадачен. Направляясь сюда, он рассчитывал в худшем случае разузнать о нынешнем местопребывании Олега Вельяминова, а в лучшем – провести с ним задушевную беседу, но о таком неожиданном совпадении даже не помышлял. Теперь ему казалось, что они находятся на расстоянии вытянутой руки от какой-то крайне важной улики. Только бы сгоряча не упустить эту улику.
– Давно идет работа над вашим фильмом? – спросил он у оператора.
– Только начали, – благодушно сказал тот. – Отсюда и весь бардак. У нас ведь метод работы, как и везде, авральный. Вот клюнет петух в одно место…
– А съемочную группу по какой системе набирали? – спросил дальше Гуров. – То есть прежде всего меня интересует выбор актера на роль главного героя…
– А какой выбор? – пожал плечами оператор. – Под Вельяминова картинка запускалась. В смысле, это же сиквел, продолжение. В предыдущей ленте он снимался, значит, и тут сам бог велел… Только, похоже, у Олега звездная болезнь началась. Теперь жди приключений!
– Ага, значит, режиссер с Вельяминовым давно знаком? – обрадовался Гуров. – Уже горячо. Какие у них отношения?
– Обычные, – опять пожал плечами оператор. – Я начальник, ты дурак. Валерьяныч, по правде говоря, на первой картине ему воли не давал, осаживал постоянно. Ну, трения были, естественно. Но у нас ведь как? Сегодня враги смертельные, а завтра – друзья не разлей вода. Так что обычные отношения были, я считаю, рабочие.
– А бывало так, чтобы они где-то отдыхали вместе, выпивали?
– Почему нет? Валерьяныч – мужик компанейский, если не в творческом процессе. К тому же кино раскручивать надо. Тут без презентаций всяких, тусовок не обойтись. А когда работа завершена, и вся группа гудит. Но только к этим двоим это меньше всего относится – выпивка, я имею в виду. Валерьяныч насчет этого дела умеренный, да и Вельяминов не злоупотребляет. Для этого у нас другие кадры есть, – загадочно ухмыльнулся оператор.
– Кстати, о кадрах, – небрежно спросил Гуров. – Прочие тоже в предыдущем фильме участвовали? Как-то не наблюдается у вас тут взаимопонимания.
При этих словах он покосился через плечо на ссорящихся киношников. Правда, страсти уже слегка поутихли. Ассистент Миша, схватившись за голову, мрачно присел возле одного из бутафорских столиков и с ненавистью смотрел через черные очки на бутафорскую бутылку коньяка. Наверное, он мечтал сейчас об одном – чтобы она превратилась в настоящую. Девушка в длинной кофте плакала, забившись в темный угол. Кто-то ее утешал. Атлет в костюме нервно посмотрел на часы и громко заявил, что больше не может здесь находиться, но никуда не ушел. Актриса с колье победоносно закурила сигарету.
– Девушку вон довели, – укоризненно сказал Гуров. – Нехорошо. Все-таки помягче бы надо.
– Помягче нельзя, – авторитетно заявил оператор. – Кино на зубах держится. На железной хватке. Хотя, по правде говоря, Ленка сейчас не по своей дурости страдает. Это Вельяминов ей подсуропил – попросил в группу своего знакомого принять, электриком. А этот знакомый сволочь еще та оказался. Он тут моему помощнику раз в зубы двинул – тот до сих пор к стоматологу ходит. А потом самого Валерьяныча послал. Так у них тоже чуть до драки дело не дошло. Вельяминов еле разнял. Но я сразу понял, что этот крендель здесь не приживется. Негибкий он, а у нас, кроме хватки, гибкость нужна… Одним словом, Валерьяныч оставил его до первого нарушения, а он сам на работу не вышел. А Ленка тут как всегда ушами прохлопала. Теперь вот электрик понадобился, а его днем с огнем не найдешь – это уж закон подлости.
– Значит, электрик – знакомый Вельяминова? – переспросил Гуров. – Интересно. И как его имя, не подскажете?
– Проще простого. Они с Валерьянычем тезки. Поэтому мы их так и прозвали – Петр первый и Петр второй.
– А фамилия?
– Фамилия – это вы к Ленке, – посоветовал оператор. – Фамилию и прочие реквизиты она должна знать.
Гуров и Крячко с некоторым смущением подступились к расстроенной Ленке и как смогли постарались ее успокоить. До прочих участников группы дошло, что в их владениях появились посторонние, и этот факт заставил их словно бы пригаснуть. Атлет Бродовских наконец решился покинуть фальшивый бар и умчался туда, где его ждали другие проекты. Разбрелись кто куда и остальные. Павильон быстро опустел. Только несгибаемый оператор ни на шаг не отходил от своей машины.
Помощница режиссера долго не могла понять, чего от нее хотят. Всякое упоминание об электрике вызывало у нее что-то вроде судорог. Кое-как удалось Гурову убедить девушку, что никаких претензий к ней у них не имеется, а имеется простое любопытство, как зовут того негодяя, который принес ей столько невзгод.