Лэрд Джордж. Крысы и ангелы

цветных прямоугольничков, что складывались в пеструю ленту, был нарисован
маленький значок -- изображение кэша. Это был стилизованный и упрощенный
символ, но каждому удалось разглядеть и сплющенную полусферу, и ходовой
треножник, и пару щупалец, поднятых словно в насмешливом приветствии.
Что находилось там, в прямоугольнике, обозначенном столь ясно и
недвусмысленно? Завод по производству роботов? Хранилище? Казарма? Пункт
сосредоточения? Блейд, во всяком случае, решил держаться подальше от этого
места, находившегося на другом конце города, напротив серых коридоров.
Он начал уже собирать листы, но вдруг остановился, повернувшись к
Дилси.
-- Скажи-ка, докуда ты доходил? Какая часть города тебе известна?
Мажешь показать на плане?
Ладонь проводника опустилась на перекрестье серых линий внизу схемы.
-- Только это. Дальше мы не рисковали шарить... да и нужды особой не
было.
-- Значит, вот сюда, к белой линии, никто не выбирался? И тебе
неизвестно, что она обозначает?
Дилси пожал плечами.
-- Не знаю. Наверно, какой-нибудь большой коридор.
-- Ладно. -- Блейд свернул листы в тугую трубку и протянул Бронте. --
Клади к себе, рядом с книгами, и постарайся сберечь в любой переделке. Эта
находка поважней банок с мясом и фруктами. Ну, -- он оглядел свою команду,
-- теперь идем в холодные пещеры. Осмотрим их, перекусим и поспим. Найдется
там где поспать, Дилси?
-- Да здесь спи себе в любом месте -- лишь бы кэши не нашли, -- буркнул
проводник, поворачивая к выходу. Остальные, разобрав мешки, двинулись
следом.
* * *
Проблуждав с полчаса по коридорам, путники очутились в большом зале,
чьи белые стены казались облицованными кафелем. Сюда выходило множество
овальных дверей-люков толщиной в добрых полтора фута, за которыми
располагались морозильные камеры. Они работали до сих пор, и чтобы в этом
убедиться, не надо было даже заходить внутрь: из распахнутых люков несло
таким холодом, что Блейда начало знобить.
Они с Дилси отказались лезть внутрь. Молодежь, любители сладкого,
отворяли камеру за камерой, ныряли туда, подбадривая друг друга вскриками и
визгом, шарили на полках и в шкафах, потом с разочарованными физиономиями
выскакивали обратно. Везде было пусто, как и предупреждал их проводник; к
тому же, чтобы внимательно осмотреть каждый из этих ледяных, сияющих белыми
стенами гротов, требовался не один день и теплая одежда.
Блейд отметил, что спутники его непривычны к холоду. В Дыре всегда
царила ровная температура, около двадцати по Цельсию; у воды было чуть
прохладнее, в спальных норах -- чуть потеплее, но большой разницы не
ощущалось. Он подумал, что обитателям Ньюстарда, если они когда-нибудь
выберутся наружу, предстоит заново привыкать к снегу и дождю, к ветру и
ливням, к грозовым облакам и штормам. Впрочем, все это было много приятнее,
чем жизнь в крысином лабиринте.
Наконец Бронта, Кести и Сейра угомонились; ледяные пещеры могли
охладить самый горячий энтузиазм. Дилси вывел их в очередной серый коридор и
начал уже подбирать место для ночлега, как Блейд предложил вернуться в
библиотеку. Гладкие сияющие стены вокруг не нравились ему, он хотел бы
уснуть там, где знакомый аромат дерева напоминал о лесах, О воздухе,
пропитанном свежим запахом смолы, об утреннем тумане, поднимающемся над
озером, о плавном круговороте звезд в ночном небе.
Его спутники не возражали; вероятно, их тоже пленил уют древнего
книгохранилища. Они возвратились туда, поели, устроившись на своих мешках, в
полутьме, создаваемой пятью цилиндрическими фонарями, затем начали
готовиться ко сну. Кести -- была его очередь спать с Сейрой -- чуть заметно
кивнул девушке на полуоткрытую дверь с глобусом. Через минуту парочка
скрылась там, прихватив свои накидки, остальные же улеглись на пол в холле.
Блейд вытянулся на спине, подложив под голову мешок. Сейчас он как-то
особенно остро ощущал свое единение с семьей -- с этим странным сообществом,
в котором четверо мужчин делили одну женщину. Таков был обычай Ньюстарда и
прочих анклавов: девушка, не достигшая двадцати трех -- двадцати пяти лет
жила с несколькими партнерами и рожала от них детей, двух или трех. Потом, в
более зрелые годы ей дозволялось выбрать одного мужчину -- но не раньше, чем
будет выполнен долг перед племенем.
Это был мудрый обычай, ибо он замедлял процесс неизбежного вырождения в
замкнутой небольшой группе -- разнообразие половых связей вело к
интенсивному перемешиванию генофонда. Сейре едва ли исполнилось
восемнадцать, но в жизни ее было уже пять мужчин: погибший в бою Трако;
молодые Бронта и Кести; Дилси, выглядевший лет на тридцать пять; Блейд --
зрелый человек, которому она годилась в дочери. Сейра, с инстинктивной
мудростью женщины, никому не отдавала предпочтения; она была одинаково
ласковой и щедрой с каждым из своих возлюбленных. Пройдет время, появятся
дети, и тогда она решит, на ком остановить свой благосклонный взор -- может
быть, на решительном и неглупом Дилси, может, на молчальнике Кести или
молодом Бронте... Но Ричарда Блейда с ней тогда уже не будет.
Задумчиво и печально улыбаясь, он прислушался к нарастающему давлению в
висках -- еще не боли, только слабому предвестнику мук, что суждены ему по
дороге домой. Дня через два, три или четыре он снова окажется в Лондоне, в
просторном мире, где над крышами домов раскинулось бездонное весеннее небо,
гае теплый май уже одел деревья листвой, украсил палисадники алыми чашами
тюльпанов, наполнил воздух пьянящими цветочными ароматами... Наверняка все
это понравилось бы его семейству! Но, быть может, этот мир не менее
прекрасен, чем Земля? И Сейре, ее детям и мужьям будет здесь ничуть не хуже,
чем ему, Ричарду Блейду, в уютном дорсетском коттедже, прилепившемся к
вершине утеса? Разумеется, если они из крыс станут людьми...
Внезапно странник понял, что означает эта едва заметная головная боль,
этот намек на предстоящее возвращение. Лейтон, похоже, не торопил его, но
лишь деликатно справлялся, не пора ли в обратный путь. Еще девять дней -- по
земному счету времени -- и Ричарду Блейду стукнет сорок три... Не угодно ли
ему отпраздновать эту дату дома?
Сосредоточившись, странник попробовал представить сгорбленного
седовласого человека, застывшего над пультом гигантской машины в подвалах
Тауэра; старца с янтарными львиными зрачками, с бледным суховатым лицом --
того, кто отправил посланника в этот мир. Он видел скрюченные пальцы
Лейтона, скользящие по клавишам, почти воочию ощущал слабый запах табака,
исходивший от его халата... Рано, еще рано, думал он; еще несколько дней,
еще совсем немного, и можно будет трогаться в путь... Дайте мне время,
старина...
Иногда это удавалось -- дотянуться до чужого разума через неизмеримые
бездны пространства и времени, без телепортатора, без спейсера, без хитрых
датчиков, вживленных в мозг... Блейд не мог сказать, насколько успешным был
этот сеанс -- да и состоялся ли он вообще? -- но давление в висках ослабло и
чувство блаженного покоя охватило странника. Он уснул и видел во сне
бесконечные валы, что катились мерной чередой к подножию мелового утеса,
высокое майское небо и яркие тюльпаны у крыльца своего коттеджа.
* * *
Наступило условное утро -- время, которое здесь обозначали термином
"после сна". Перекусив, путники выбрались из темноватого прохода,
облицованного резным ароматным деревом, вновь очутившись среди светящихся
холодных стен, в мрачноватом безмолвии огромного склада. Привычно
оглядевшись по сторонам, прислушавшись и принюхавшись, Дилси повел их к
голубому коридору.
Блейд шагал за проводником, сложив руки на стволе гранатомета, висевшем
на его груди; световой цилиндр он засунул в свой мешок, несколько
полегчавший после трех трапез. Мысленно он прикидывал дальнейшие шаги и
направления поиска. Если белый квадрат, который они разглядели на плане,
действительно окажется периферийной магистралью, то стоит полностью обойти
его, хотя бы это и заняло два-три дня. Похоже, квадрат заключал в себе жилую
часть города, а с внешней его стороны располагался блок огромных складов,
какие-то производства или хранилища (возможно, арсенал с боевыми роботами?)
и тот самый кружок медного цвета, назначение коего пока оставалось неясным.
Блейд решил двинуться к нему -- налево по магистрали до угла и потом
направо. Во всяком случае, это позволяло некоторое время держаться подальше
от того места, где на схеме была нарисована фигурка кэша.
Голубой коридор тянулся ярдов на двести. Они крались у самой стены,
рядом с неподвижной дорожкой транспортера, напряженно всматриваясь в светлый
прямоугольник выхода, увеличивавшийся с каждым шагом Он все рос и рос, и за
ним смутно угадывались какие-то громадные размытые контуры, некие
титанические очертания, одновременно пугающие и неотвратимо притягательные.
Всех, не исключая Блейда, слегка лихорадило, крысы, привыкшие к безопасности
темных и тесных нор, боялись простора и света.
Не доходя шагов тридцати до конца коридора, Дилси остановился.
-- Все! Дальше я вам не проводник... Там, -- он махнул в сторону
светлого пятна, -- я ничего не знаю. Плешь господня, я даже боюсь туда
выйти!
Дилси смущенно улыбнулся, и странник ободряюще похлопал его по плечу.
Даже у него после полутора месяцев, проведенных в Дыре, мог случиться
приступ агорафобии; что же говорить об этих парнях и девушке, всю жизнь
блуждавших в пещерах и переходах? И, как правило, в полумраке, который
скрадывал истинные расстояния?
-- Дальше пойдем так, -- распорядился Блейд, -- я -- первым, за мной
Кести, Сейра -- в середине, потом -- Бронта. Дилси будет прикрывать тылы.
Двигаемся на расстоянии трех-четырех шагов друг от друга, оружие держим
наготове, но палить -- только по моему приказу. Лишний шум нам ни к чему...
-- Он обвел взглядом свой быстро перестроившийся отряд и кивнул в сторону
выхода: -- Ну, пошли, ребята.
Три десятка шагов, и странник, прижимаясь к голубоватой стене, выглянул
наружу. Там, налево и направо, тянулась широкая галерея, начало и конец
которой терялись в белесоватой дымке. Этот титанических размеров балкон был
сделан из какого-то серебристого металла, напоминавшего алюминия; его
внешнюю сторону украшал высокий, по грудь, парапет из сплетенных цветочных
гирлянд. Все сооружение поддерживали те же медно-красные колонны, что
встречались путникам в серых коридорах. Подняв глаза. Блейд увидел нижнюю
часть еще одной такой же галереи -- вероятно, они шли одна над другой вдоль
огромной наружной стены складского блока.
Махнув рукой своим -- мол, подождите! -- он быстро перебежал балкон,
приник к массивной колонне и уставился на открывшуюся впереди картину.
Вид оказался весьма впечатляющим. Полость, вмешавшая подземный город,
имела форму квадратной выпуклой линзы пятнадцати или двадцати миль в
поперечнике и ярдов пятьсот в высоту; кровля сияла ровным желтоватым светом
-- очевидно, имитирующим солнечный. Внизу, параллельно высокой складской
стене, шел проспект, вымощенный белыми звездчатыми плитами, с приподнятой
пешеходной дорожкой и лентами транспортеров. По другую его сторону
вздымались вверх дома -- ярко окрашенные, выложенные тут и там пестрой
мозаикой, с овальными окнами, с лоджиями и балкончиками, с подъездами, к
которым вели невысокие лестницы из серебристого металла. Одни из этих зданий
походили на цилиндры, другие -- на конусы или пирамиды; были и такие, что
напомнили Блейду бутылку из-под шампанского, раскрытый веер или некое
подобие дерева с тремячетырьмя ветвями, расходившимися горизонтально от
мощного цилиндра-ствола. Несмотря на разнообразие форм, расцветок, отделки и
украшений, все эти конструкции имели нечто общее -- они казались сильно
вытянутыми вверх, словно неведомым архитекторам надо было разместить как
можно больше жилых квартир-ячеек в расчете на квадратный фут площади. Перед
этими исполинами в сто-сто пятьдесят этажей меркли небоскребы Манхэттена и
Чикаго; здесь высились десятки тысяч гигантских зданий, разделенных
глубокими ущельями-проходами, и Блейд понял, что город, который он видит,
служил приютом тридцати или сорока миллионам человек. На Земле пока -- даже
на ее поверхности! -- не существовало ничего подобного.
Странник снова взмахнул рукой -- на сей раз подзывая к себе спутников.
Они подошли, тихонько подкрались, словно зверьки, выпущенные из клетки на
свободу, и застыли, ошеломленно вглядываясь в открывшийся простор. Руки их
по-прежнему сжимали оружие, лица казались напряженными, бледными в ярком
свете, струившемся с потолка, и Блейд, желая разрядить обстановку, негромко
произнес:
-- Вот так жили предки... -- он не уточнил, чьи. -- Неплохо выглядит,
а?
-- Зачем же они ушли отсюда? -- выдохнула Сейра. -- От такой... такой
красоты?!
-- Глупая! -- снисходительно усмехнулся Бронта -- Красота -- красотой,
а как здесь отбиться от кэшей? Загонят в одну из этих коробок, и все... даже
для блох корма не останется.
Дилси подтолкнул Кести локтем в бок.
-- Ну что, похоже на обитель херувимов? Может, где-то там, -- он
показал в сторону города, -- сидит твой Господь и думает, какую бы еще
гадость на нас наслать?
-- Не приставай к парню, -- Блейд сурово сдвинул брови. -- Херувимы
должны обитать на поверхности, -- странник поднял глаза к потолку, -- а это
просто древний город, из которого люди бежали в пещеру Ньюстарда...
"Бежали жалкие остатки", -- подумал он. Где же миллионы, десятки
миллионов прежних обитателей? Где их скелеты -- горы, Эвересты костей?
Возможно, их прибрали кэши?
Странник еще раз оглядел чашу высотных зданий -- безусловно, старых, но
поражавших своей нетленностью. Нигде никаких разрушений, никаких следов
войны, ни руин, ни чудовищных воронок, ни отметин пожара... Похоже, его
третья гипотеза -- насчет глобальных военных действий -- стремительно шла ко
дну.
Вместе с четвертой -- о восстании роботов! Зерном этой идеи также
являлось насилие -- машин ли против людей, людей ли против машин. Бунт,
восстание, мятеж всегда приводят к войне и разрухе, а если победившая
сторона не заинтересована в восстановлении разрушенного, то следы сражений
должны сохраниться в веках. Однако их не было.
Ладно, решил Блейд, дальше увидим. Он собирался придерживаться своего
первоначального плана -- пройти по белому проспекту до угла и свернуть
направо, к строению, обозначенному на плане меднокрасным кружком. Галерея,
на которой очутились путники, была для подобного предприятия подарком судьбы
-- она висела над дном подземной полости на высоте пятисот футов, видно с
нее было далеко и снизу никто не мог заметить пробирающихся вдоль стены
людей.
Блейд повернулся к своему отряду.
-- Мне кажется, ни одно из зданий не доходит до потолка, -- сказал он.
-- А почему это тебя интересует? -- прищурился Дилси.
-- Разве не понятно? В таком здании можно было бы поискать сквозной
проход наверх. Но я не вижу ничего подходящего... ни одно не упирается
крышей прямо в небо...
-- Колонны, -- вдруг сказал Кести.
-- Что -- колонны?
-- Колонны упираются...
Блейд присмотрелся. Действительно, медно-красные колонны, торчавшие
вдоль проспекта словно фонарные столбы, уходили вверх, к сияющему куполу,
превращаясь в едва заметные тоненькие ниточки. Вероятно, они поддерживали
кровлю над городом -- сотни, тысячи металлических стержней, сверкавших как
надраенная медяшка на судне. Странник прикоснулся к колонне, рядом с которой
стоял, и пожал плечами, ее поверхность была гладкой, без единого шва или
заклепки.
-- Двинемся туда, -- он показал кивком головы влево. -- Помните план?
Мы дойдем до угла, осмотрим с высоты эту часть города -- если надо, оглядим
его со всех сторон, -- а потом решим, что делать.
-- Хм... -- Дилси с сомнением покачал головой. -- Немалая прогулка!
Балконы и проход внизу тянутся на тысячи шагов...
-- Нам некуда торопиться, -- произнес Блейд, хотя и знал, что к нему
самому это не относится. Он повернулся и широким шагом пошел вдоль стены,
поглядывая направо, на яркие многоцветные здания, похожие на украшенные
окнами и мозаикой детские строительные кубики. Отряд в предписанном порядке
двинулся следом Кести, Сейра, Бронта и Дилси поторапливались за своим
вожаком, недоверчиво косясь на Гладкие Коридоры, оказавшиеся куда огромней и
пышнее, чем им представлялось до сих пор.
Так они и шли -- до самой еды перед сном, проскальзывая подобно
призракам в своих серых одеждах мимо серой стены. Маленькая боевая ячейка,
сплоченная семья, крысиный прайд, самка и четыре самца... И час за часом
перед ними разворачивалась панорама города, в котором некогда обитали люди.
Люди, которые могли в любой момент подняться на поверхность; люди, которым
некогда принадлежал весь мир...

Расследование пятое и последнее

-- Расскажи мне сказку, апатам...
-- Ты слишком взрослая для сказок, Сийра...
-- Никогда не поздно слушать сказки. Из них, как говорят, родилось все!
Абсолютно все!
-- Все? Хм-м... забавно! Кажется, эту мысль тебе внушил поэт, Кирто
Веладас?
-- Ты снова смеешься...
-- Нет, девочка, я серьезен. И в доказательство этого расскажу
сказку... ты уж прости, если она покажется тебе мрачноватой.
-- Разве бывают мрачные сказки?
-- Сказки бывают всякие, и мрачные, и страшные, но я не собираюсь тебя
пугать. Просто с этой историей ты познакомишься рано или поздно, и я
предпочитаю, чтобы ты услышала ее от меня.
-- Какое интригующее начало, апатам!
-- Хм-м? Возможно, возможно...
-- Ну, начинай же! А я налью тебе еще вина.
-- Но начну я с вопроса, Сийра, с нескольких вопросов. Тебе, конечно,
известно, что до эпохи Редукции наш мир был перенаселен...
-- Да, разумеется! Людей было в тысячи раз больше, чем в наше время, и
пришлось строить огромные города под землей, в естественных и искусственных
пещерах.
-- Почему, ты знаешь?
-- Тогда не умели синтезировать пищу... Ели то, что росло на полях и
плантациях, а для растений нужны были и место, и солнечный свет.
-- Именно так. Поэтому большая часть населения обитала под землей, хотя
это нравилось далеко не всем. Фактически в гигантские города-муравейники
было загнано несколько миллиардов человек -- все, чье присутствие не
требовалось на полях и фермах.
-- Но это же ужасно!
-- Совершенно согласен... Есть, однако, вещи и поужаснее.
-- Ты хочешь меня напугать?
-- Нет, детка. Но вот тебе новый вопрос: что ты знаешь о временах
Редукции? Каким образом -- и почему! -- численность населения настолько
сократилась?
-- Но об этом периоде нет достоверных данных. Катастрофа произошла
слишком давно...
-- Катастрофа! Ты уверена, что это была катастрофа?
-- Ну-у... Нам говорили, что существуют два предположения...
-- О! Целых два! Наверняка те же самые, что и во времена моей юности!
Какое же первое? Болезни?
-- Да. Перенаселенность и скопление огромных масс людей в сравнительно
небольшом замкнутом пространстве привели к эпидемиям, настолько губительным
и скорым, что медицина той эпохи не могла с ними справиться......
-- И выжила только ничтожная часть, так? А мы -- их счастливые потомки?
-- Так нам говорили.
-- Так и мне говорили -- во времена ученичества. Что касается второй
гипотезы, она, если не ошибаюсь, кажется немного попригляднее...
-- И я так считаю. Возможно, убыль населения связана с планомерным
ограничением рождаемости, пересмотром генофонда и тщательным отбором пар,
которым дозволялось иметь потомство.
-- Итак, Сийра, либо страшные болезни, либо сознательный генетический
отбор... Но в народе ходит еще одна версия.
-- Та самая сказка или предание, которое ты собираешься мне поведать?
-- Да, моя милая... Говорят, что топотуны -- наши помощники и слуги --
были изобретены незадолго перед Редукцией, и что они-то и послужили главной
ее причиной.
-- Топотуны? Ты шутишь, апатам? Какой от них вред?
-- Сейчас, разумеется, никакого. Сейчас люди занимаются делами,
достойными человека, а всем остальным ведают машины, и мы практически не
вмешиваемся в их работу. Но так было не всегда, дочка, далеко не всегда!
Топотун -- универсальный робот, он может прислуживать в доме, возделывать
поля и ходить за скотом, трудиться у станка, управлять другими машинами...
Он способен делать все, чем брезгует человек -- простую, нудную,
утомительную, нетворческую работу. Но до Редукции именно этим и занималась
подавляющая часть населения... Понимаешь? Они делали то, что могут делать
топотуны, причем еще лучше, чем люди. И люди стали ненужными, когда
появились роботы -- долговечные и неутомимые существа, которым не нужны ни
пища, ни кров над головой, ни одежда, ни развлечения, ни семья, ни осознание
своей значимости, своего достоинства... Представляешь себе, миллиарды и
миллиарды никому не нужных разумных созданий! Разом выброшенных из жизни,
потерявших цель и смысл существования! А ведь их надо было кормить и
занимать, как малых детей...
-- И тогда начались эпидемии в подземных городах?
-- Такова версия, приятная сердцам наших историков. Но говорят, что эти
эпидемии не являлись естественным исходом... говорят, что кое-где это были и
не эпидемии вовсе, а газы... отравляющие газы...
-- Апатам, это невозможно! Как бы мы жили с таким грехом -- грехом
предков! -- на совести? Пусть не сразу, но историки установили бы правду...
разыскали бы старые документы, записи... спустились бы вниз, наконец! Ведь
если то... то, что ты говоришь... верно, значит, старые города под нами
завалены костями погибших! Их же можно...
-- Нет, нельзя. После этого... гм-м... деяния вниз направили роботов с
приказом произвести полную чистку и санацию. И, уверяю тебя, ни один историк
за сотни лет не обнаружил ни одного документа, подтверждающего или
опровергающего данную версию. Там, под нами, гигантские безлюдные города,
огромные фабрики, на которых трудятся роботы; там сонм машин, которые
обеспечивают нас всем необходимым для жизни, и лишь немногие шахты позволяют
проникнуть в их царство... Те шахты, через которые поступает продукция...
Раньше же тоннели входа-выхода исчислялись миллионами... они были везде...
-- Как? И у нашего дома, в саду?..
-- Вполне возможно, Сийра, вполне возможно. Теперь этого никто не
знает. Тоннели в каждом городе были запечатаны.
-- Завалены? Разрушены?
-- Нет. Я же сказал -- запечатаны! Закрыты на электронный ключ еще во
времена Редукции. Отсюда, с поверхности, их невозможно отпереть... да и не
нужно.
-- Ты как-то сказал, что человек, пожелавший спуститься вниз, лишился
бы уважения в глазах других людей... что даже машины...
-- Да, и машины перестали бы считать его человеком, ибо для них люди --
те, кто живет на поверхности. В некотором смысле -- херувимы, божественные
создания из древних легенд!
-- Но где же правда, апатам?
-- Мы ее не знаем и, наверное, не узнаем никогда, Сийра.
-- Зачем же ты рассказываешь мне эту мрачную историю?
-- Вспомни, я же предупредил тебя, девочка. Рано или поздно с тобой
кто-нибудь заговорит об этом... когда ты станешь постарше... Так вот: что бы
тебе ни говорили, знай, что истина нам неизвестна. Чем являлась Редукция --
естественным процессом или величайшим преступлением? Нам сие неведомо...
-- И это вся твоя сказка, апатам?
-- Нет, Сийра, это лишь введение к сказке.
-- Вот как? А в чем же заключается само предание?
-- В том, что внизу, в пещерных лабиринтах, сохранились люди. Они
бродят там, словно потерянные души во тьме, и проклинают тех, кто уготовил
им подобную участь. И их проклятия доходят до нашего светлого мира...
-- Ужасно! Ужасно, апатам! Помнится, ты как-то рассказывал о человеке,
которого мучили дурные сны... о мастере, который сделал мой гребень... и о
другом, о юноше, страдающем почти неизлечимой душевной болезнью...
Неужели?..
-- Нет, Сийра, конечно же нет. Все это -- сказки и сны, сны и сказки...
* * *
Проснувшись условным утром, на третьи сутки странствий, Блейд прокрался
на галерею, окинул взором нетленный древний город и окончательно похоронил
третью и четвертую гипотезы. Он, тем не менее, не считал, что следствие
зашло в тупик; наоборот, странника все чаще охватывало чувство, что каждый
шаг приближает его к разгадке тайны.
Вчера вечером (разумеется, столь же условным вечером, сколь было
условно утро) путники добрались до угла проспекта, свернули по нему направо
и остановились на ночлег. По прикидке Блейда, часов за десять они прошли не
более двадцати двух миль, поскольку двигались неторопливо, тщательно
осматривая город с высоты галереи и проверяя, не видно ли где кэшей-убийц.
Место для ужина и сна выбрали в тех же серых коридорах складского блока, в
которых они блуждали накануне, -- большая комната с многочисленными полками,
на которых не было ничего, кроме пустоты.
Галерея, по которой они шли, казалась бесконечной и пустынной. Примерно
через каждые полмили путники натыкались на широкую металлическую лестницу,
которая связывала все нижние и верхние балконы; их было двенадцать, как
проверил Бронта, сбегав вниз и поднявшись затем наверх. В пять раз чаще
встречались проходы, которые вели в складские помещения, и около каждого из
них с внешней стороны галереи находилась поддерживающая ее колонна. Эти
гигантские медные трубы почему-то очень интересовали Кести; он внимательно
оглядывал их, иногда подходил ближе и ощупывал руками. Блейд ему не мешал,
полагая, что дождется какого-нибудь дельного предложения.
Сейчас он смотрел на город, на это скопище разноцветных цилиндров,