--------------------
Дж. Лэрд
Оригинальный текст на русском Дж. Лэрда
Сборник героико-приключенческой фантастики.
РИЧАРД БЛЕЙД, СТРАННИК. Спб. -- АО "ВИС", 1995
OCR: Сергей Васильченко
---------------------------------------------------------------
Декабрь 1982 -- январь 1983 по времени Земли
Дж. Лэрд, оригинальный русский текст
Шел дождь. Тучи, вязкие, плотные, тяжелые, затянули небо от края и до
края, затмили солнце, они казались чудовищной лиловой шкурой, нависавшей
сверху над размокшей землей. Дождь тоже был лиловым, и крупные капли влаги,
барабанившие по нагим плечам и груди Ричарда Блейда, походили на поток
полупрозрачных самоцветов, непрерывно низвергавшийся из какого-то бездонного
ларца с сокровищами.
Блейд провел языком по губам. На вкус это была вода, самая обыкновенная
вода, несмотря на странный цвет. Она обильно струилась с небес, и странник
подумал, что этот ливень хлещет уже не первый час -- возможно, что и не
первый день. Влага пропитала почву, и ноги его тонули по щиколотку в мокрых
мхах, кочки и прогалины, на которых торчали невысокие кустики какой-то
растительности, тут и там перемежались огромными лиловыми лужами.
Что ж, решил он, здесь трудно умереть от жажды.
Голова у него не болела. Удивительно, но этот переход совершился почти
без обычных мучений, к которым он привык за полтора десятилетия своих
странствий. Собственно говоря, привыкнуть к ним было невозможно, однако
Блейд притерпелся и воспринимал страдание как неизбежную плату за проезд в
том невидимом и неощутимом экспрессе, который перевозил его бренное тело и
бессмертную душу из мира в мир.
Но сейчас боли не было, и это казалось ему странным. Будто бы секунду
назад, выслушав последние напутствия Хейджа, он откинулся на спинку кресла,
стоявшего под зияющим раструбом коммуникатора, потом последовал несильный
удар -- словно кто-то хлопнул его по затылку, -- мерный рокот и... И все!
Когда он раскрыл глаза, то очутился уже здесь, под этим бесконечным лиловым
дождем.
Странно и еще раз странно! Хейдж предупреждал, что боль будет сильной,
очень сильной, еще сильнее, чем обычно -- из-за того, что частотный порог
генерируемых компьютером импульсов понижен. Стареющий мозг Блейда уже не
поспевал за машиной, перестраивающей его сознание, и такая мера была
вынужденной. Он шел на это, чтобы совершить свое последнее путешествие, и
приготовился к ошеломляющим мукам -- таким же, какие выпали на его долю во
время предыдущей, таргальской экспедиции. Но боли не было.
Как же расценивать тогда это предупреждение Хейджа? Вероятно, как и все
остальные. Вытирая мокрое лицо, Блейд словно наяву услышал резкий голос
американца: "Можете не сомневаться, Ричард, там будет на что поглядеть!"
Глядеть, однако, было не на что. Дальнюю перспективу скрывала мутноватая
лиловая пелена дождя, а ближний план мог похвастать лишь десятком заросших
мхом кочек и лужами -- того же лилового цвета. У Блейда создалось полное
впечатление, что он угодил в болото. В огромное болото, заливаемое к тому же
потоками дождя!
Чертыхнувшись, странник вытянул ноги из мокрой почвы, куда они успели
погрузиться до середины голеней, и сделал первый шаг. "Там будет на что
поглядеть!" -- со злостью пробормотал он и наугад зашагал по болоту. Сверху
-- ни солнца, ни звезд, внизу -- ни камней, ни деревьев; абсолютно
невозможно определить, куда он двигается. На север? На юг? На запад или
восток?
Впрочем, какая разница? Обычно, попав в новый мир, он старался
добраться до воды -- во-первых, хотелось пить, во-вторых, водные потоки рано
или поздно выводили к человеческим поселениям. Но сейчас он не испытывал
жажды, совсем нет! И вряд ли ему удалось бы взлететь в небеса, следуя за тем
потоком, что тек сверху.
Кочки... мох... пучки травы... низкорослый чахлый кустарник... лужи...
Лужи Блейд обходил, не без оснований полагая, что там может скрываться
бездонная трясина. Ноги его до коленей покрылись липкой грязью, вода
струйками стекала по спине и груди, щекоча живот, мокрые волосы прилипли ко
лбу. У лилового ливня оказалось только одно достоинство -- он был теплым.
Умеренно-теплым, если говорить точнее; Блейду чудилось, что на него с небес
изливается что-то вроде душа Шарко при комнатной температуре.
Движение успокаивало. Шагая прямо в лиловую муть, он начал приводить
мысли в порядок. Странное существо человек, думал он: много воды -- плохо,
мало воды -- еще хуже, жара или холод -- полная катастрофа. Этот мир,
приветствовавший его проливным дождем, был райским местечком по сравнению с
ледяным Берглионом или пустынями Сармы! Он стал размышлять над тем, что же
такое райское местечко -- настоящий рай, а не относительный, как здесь.
Многие реальности, где он побывал, отличались прекрасным климатом, но до
настоящего рая никак не дотягивали. Меотида, Катраз, Талзана, Ханнар...
плодородные земли, ясные небеса, деревья, отягощенные плодами... Но в каждом
из этих мест была одна и та же ложка дегтя -- люди. Люди, не способные
примириться друг с другом, поделить богатство, славу или власть, которых они
жаждали больше покоя. По сути дела, думал Блейд, все эти миры были бедными,
ибо в списке их сокровищ, куда входили земли, плоды земные и чистый воздух,
не имелось еще одного необходимого компонента -- знания. Знания и мудрости,
которые позволили бы их обитателям жить спокойно и счастливо, а не тянуться
с ножом к горлу ближнего своего.
Пожалуй, под понятие о рае больше всего подходил Таллах, где
владычествовали маги и мудрецы, направлявшие все чародейские силы на благо
своей паствы. Но и Таллах являлся раем относительным -- то есть был таковым
по сравнению с тем же Катразом или Ханнаром. В настоящем раю все должно быть
сбалансировано, всего должно быть в меру: воды и суши, тепла и холода, покоя
и опасностей, счастья и горя. Внезапно Блейд понял, что его понятия о рае
весьма далеки от христианских представлений, впитанных с детства; вечное
блаженство и умиротворение под могучей рукой всесильного божества его как-то
не привлекали. Он полагал, что счастье без горя -- нелепость, а ощутить
сладость отдыха и покоя можно лишь после трудов, походов, битв и прочих
деяний, пахнущих кровью и потом. Это была странная мысль -- об истинном рае,
в котором, однако, присутствуют опасности! Впрочем, как мог еще представить
себе подобное место авантюрист, питавший неодолимую склонность к опасным
приключениям?
Сообразив это, Блейд расхохотался, заглатывая стекавшую по щекам влагу.
В свои сорок семь лет он обладал достаточным опытом, чтобы разобраться в
собственной душе; он понимал, что мечтает о рае с некой примесью ада.
Разумеется, если вспомнить о раскаленных сковородках и бушующем пламени,
преисподняя покажется не самым приятным местом, но были в ней и коекакие
положительные моменты... Например, отсутствие скуки! Трудно заскучать, когда
вам поджаривают пятки!
Дождь продолжал идти не ослабевая, болото тянулось бесконечно, и
странник, пробираясь от кочки к кочке, начал ощущать спазмы голода. Как
обычно, он отправился в дорогу с пустым желудком; считалось, что переход в
иное измерение совершается легче, когда испытатель не отягощен проблемами
пищеварения. Блейд знал, что может терпеть голод и день, и два, и три --
сколько потребуется. Пища являлась самым последним фактором в списке
необходимого для выживания; воздух, к примеру, был куда важнее -- так же,
как оружие и вода. Ну, воды в этом мире вполне хватало...
Он остановился и начал оглядываться по сторонам. Конечно, можно
обойтись без пищи какое-то время, но гораздо лучше разыскать что-нибудь
съедобное... В конце концов, это болото было неплохим местечком -- теплым,
влажным, заросшим мхом, а кое-где -- травой и кустарником. Тут должны
водиться разные твари... что-то вроде лягушек или змей... возможно, птицы...
Взгляд Блейда скользил по кочкам и лужам, но нигде не наблюдалось
никаких следов живности. Ни птиц, ни лягушек, ни даже змей... Ни хвороста,
чтобы развести костер, ни подходящего камня, чтобы высечь огонь... Он с
сожалением посмотрел на свои руки, пошевелил пальцами, что еще недавно могли
исторгнуть пламя, и пожал плечами. Под таким ливнем не стоило рассчитывать
даже на пирокинез! Вряд ли бы ему удалось поджечь пропитанный водой мох или
сырые тонкие ветви кустарника.
Странник снова провел ладонями по лицу, потом отжал волосы, ощутив на
затылке крохотную выпуклость -- там, где был имплантирован под кожу датчик
телепортатора. Это прикосновение словно прибавило ему уверенности. В свое
последнее странствие он отправился не один, и хотя Малыша Тила нельзя было
считать человеческим существом, Блейд предпочел бы его любому другому
спутнику. Этот его компаньон до срока оставался незаметным и почти
неощутимым, он был молчалив, неназойлив, не требовал никаких забот и не
весил ровным счетом ничего. Но при нужде с его помощью не составляло труда
расправиться с разъяренным тигром или ордой дикарей -- как и с более
цивилизованным существом, привыкшим не к мечу или топору, а к автомату.
Всякого агрессора весом до трехсот-четырехсот фунтов Блейд мог отправить в
приемную камеру Малыша одним мановением брови, выражаясь фигурально; с
тварями большего калибра справиться было б посложней и, в крайнем случае, их
предстояло телепортировать по частям. Разумеется, они прибыли бы на Землю в
расчлененном виде, но Блейда это не слишком волновало. Главное, что Малыш
избавлял его от забот, послушно убирая с дороги когти, клыки, ядовитые жала,
а также автоматы и каменные топоры -- вместе с их владельцами.
Но раздобыть пищу или вывести хозяина на правильную дорогу Малыш,
разумеется, не мог. Поэтому, снова ощупав едва заметную выпуклость датчика
на затылке, Блейд опустился на ближайшую кочку, раздавшуюся под ним, как
мягкое кресло, и закрыл глаза. Он не устал, хотя пробирался по болоту уже
часа три и одолел за это время изрядное расстояние; утомляла не ходьба, а
удручающее однообразие пейзажа.
Дождь продолжал хлестать по размокшей земле и лиловым лужам, видимость
в любую сторону не превышала полусотни ярдов. Странник попытался отвлечься
от несильных, но нудных ударов, барабанивших по плечам и голове, и впасть в
транс. В такой же, как у лозоходца, разыскивающего подземные потоки, только
Блейда интересовала не вода, а суша. Собственно, не суша как таковая, а хотя
бы направление на нее, пеленг на ближайшее место, где растут деревья, торчат
скалы, простирается откос, песчаный или заросший травой, где почва не
проваливается под ногами и есть шанс найти пещеру или укрыться под лесным
подогом.
Блейд просидел долго, с полчаса или минут сорок, сгорбив спину и
прикрывая ладонями голову. Интуиция подсказывала одно: держаться
первоначального направления. Он ощущал там нечто плотное, массивное,
надежное, простирающееся в обе стороны от выбранного маршрута -- каменистый
берег или скальный щит, в который упиралось треклятое болото. Возможно, то
был самообман, но Блейд привык доверять своим инстинктам и тем намекам, что
всплывали из глубины подсознания; зачастую они не подводили там, где
оказывались бессильными разум и опыт.
Наконец он встал и снова двинулся вперед, стараясь придерживаться некой
воображаемой прямой, протянувшейся от его прежних следов, еще заметных в
раскисшей почве, в лиловую дымку дождя. Он шел и шел, то шепча проклятья в
адрес Хейджа, то размышляя по поводу каких-то обстоятельств, либо земных,
либо касавшихся предыдущих странствий, то предаваясь раздумьям о самых
последних экспедициях, в Эрде и Таргал. В Эрде его отправлял Лейтон, но
таргальская одиссея состоялась уже без участия его светлости: старый ученый
умер за две или три недели до очередного старта, и теперь научный центр под
башнями Тауэра возглавлял американец Джек Хейдж.
Мысли текли, монотонные, как непрекращающийся лиловый дождь; чавкала
грязь под ногами, позади тянулась цепочка следов, глубоких отпечатков, тут
же наполнявшихся водой. Блейд продолжал идти, каким-то шестым чувством
определяя, что-то массивное, плотное и надежное, пригрезившееся ему час или
полтора назад, постепенно приближается. Действительно, за мутноватой завесой
дождя появились некие размытые очертания, становившиеся все четче и четче,
-- темная прямая полоса, уходившая налево и направо. Вскоре под босыми
ступнями Блейда мягкая почва сменилась чем-то более твердым, хотя и
непохожим на камень, и через несколько минут он очутился на влажном песчаном
откосе. Здесь тоже торчала лишь редкая трава, но за ней -- там, где косогор
переходил в равнину -- высились какие-то странные кусты. Странник
возблагодарил всех богов, помогших выбраться из проклятого болота, и, увязая
в мокром песке, направился к ним.
Лиловый дождь не думал утихать, как и голодные спазмы в желудке Блейда,
но чувствовал он себя значительно бодрее. В воздухе витал запах леса,
влажной листвы и деревьев; откуда-то тянуло слабым цветочным ароматом.
"Будет лес, будет пища", -- подумал странник и усмехнулся, представив
будущую дичь -- нечто вроде аппетитного кабанчика или олененка.
Остановившись перед кустами, он понял, что оружие для такой охоты долго
искать не придется.
Кустарник представлял собой буйную поросль, доходившую Блейду до
середины бедра, настоящее переплетение толстых и тонких ветвей и длинных
мясистых листьев, похожих на зеленые мечи гладиолусов; к тому же над каждым
кустом торчали вверх три или четыре ствола, ровных, гладких и совершенно
голых. Пяти- и шестифутовые стволы, напоминавшие жерди, заострялись на
концах и были весьма прочными -- в чем Блейд тут же убедился, наломав целую
охапку таких дротиков, подаренных ему природой. Затем он выбрал из них штук
пять, побольше и потяжелее; эти метательные снаряды вполне могли сойти за
копья.
Взвалив свою добычу на плечо, он двинулся туда, откуда тянуло лесными
запахами и сладким ароматом цветов или плодов. Склон шел вверх, и Блейд
сделал уже десяток шагов, продираясь среди довольно густого кустарника, как
чувства его внезапно ощутили некое изменение. Точнее, преддверие перемены,
сулившей конец чего-то одного и начало другого, словно заключительные титры
фильма, промелькнувшие по киноэкрану. Странник выбрался из кустов и
остановился, прислушиваясь и приглядываясь.
Откуда должно прийти э т о? Из леса, по-прежнему скрытого пеленой
дождя? С песчаного косогора, плавно спускавшегося к болоту? Или с самого
болота, откуда доносилась дробь дождевых капель, барабанивших по лужам и
промоинам?
Нет, сверху, решил Блейд, поднимая лицо к лиловым тучам, откуда
низвергались потоки воды. Только сверху, не из леса и не с болота! Он
чувствовал, что в атмосфере накапливается какая-то энергия, нечто похожее на
грозовой заряд, готовый разрядиться и чудовищной молниеносной вспышке.
Казалось, ни зрение, ни осязание, ни вкус, ни запах, ни слух не произойдет.
Загремит гром, ударят сполохи молний, тучи рассеются, и он увидит небеса
нового мира? Весьма возможно! Интересно наконец взглянуть на них, да и на
местное солнце заодно!
Тучи стали редеть, истончаться, таять в воздухе. Не было ни ударов
грома, ни огненных вспышек: стремительно и беззвучно нависшие сверху лиловые
облака превращались в туман, затем -- в белесоватую мглу, становившуюся все
прозрачнее и прозрачнее. Дождь стал дождиком, потом мелкой водяной взвесью,
быстро исчезнувшей, словно осевшей на землю; теперь вместо воды с неба
заструилось тепло -- предвестник первых солнечных лучей, которые должны были
вот-вот пробиться из-за туч.
Блейд стоял, по-прежнему задрав голову вверх, ожидая, когда солнце этой
реальности явит свой сверкающий лик. Сколько он уже повидал их, животворных
светил иных миров! Это будет двадцать седьмым... нет, двадцать шестым...
ведь во время экспедиции на Луну он лицезрел все то же привычное земное
Солнце... Собственно говоря, все прочие светила не слишком отличались от
него; одни выглядели чуть ярче, с серебристым оттенком, другие -- чуть
краснее, более тусклыми, как в заснеженном Берглионе. Но в этом теплом мире
солнце будет, скорее всего, великолепным!
Белесая мгла, скрывавшая небо, исчезла, и глаза Блейда изумленно
расширились. Он уставился вверх и застыл, будто бы пораженный громовым
ударом, -- но рассматривал он не голубые небеса и не яркое золотистое
солнце. Наконец странник пришел в себя, покачал головой и пробормотал:
-- Кажется, Хейдж был прав! Тут действительно есть на что поглядеть!
Третье ноября считалось днем рождения Асты, и они всегда проводили его
вместе. Вообще говоря, эта дата никак не была связана с появлением на свет
Анны Марии Блейд, к коему ее отец, Ричард Блейд, тоже не имел никакого
отношения -- как и его родная реальность. Аста Лартам родилась в мире
Киртана, в неведомых далях пространств и времен, отстоящих от Земли на
неведомое и неизмеримое расстояние. Там она и прожила до семнадцати лет,
превратившись в очаровательную юную девушку с точеной фигуркой и нежным
личиком, с сапфировыми глазами под арками темных бровей, каштановыми
локонами и алыми губами. К сожалению, в реальности Киртана, суровые нравы
которой напоминали Европу в начале второго тысячелетия, прелести Асты не
остались без внимания; нашелся и сеньор, весьма желавший заполучить право
первой ночи.
Блейд, очутившийся в Киртане в ноябре семьдесят шестого -- по земному
счету времени, разумеется, -- попытался устроить девочке побег, а когда дело
сорвалось, телепортировал ее в Лондон. Таким образом, юная Аста сразу стала
очень важной персоной: первым и пока единственным разумным существом,
переброшенным с помощью телепортатора на Землю из иного мира. Однако в
приемной камере Малыша Тила она появилась не совсем в разумном состоянии и
далеко не в том прелестном облике, который имела в Киртане. Правда, с
последним утверждением можно было бы поспорить: у семнадцатилетней девушки
своя прелесть, у полугодовалой малышки -- своя.
Да, Аста сильно помолодела, пока ее разум и плоть мчались на Землю по
тропинкам времен, извивавшимся среди звезд и галактик! Лорд Лейтон ничего не
мог сказать о причинах подобной метаморфозы, а Блейда оные причины вообще не
интересовали: он получил дочь и, по зрелом размышлении, решил, что это
совсем неплохо. Она была его ребенком, только его, и ничьим больше -- ведь
ни одна женщина на Земле не могла предъявить каких-либо претензий на эту
малышку. И в подобной ситуации скрывалось множество преимуществ.
Удочерив девочку, Блейд указал в метрике как дату ее рождения третье
ноября 1976 года -- день, когда он отбыл в Киртан. На самом деле Аста
выглядела на четыре или шесть месяцев постарше заявленного им возраста, но
кого это интересовало? Дж., начальник отдела МИ6А и всемогущий шеф Блейда,
принял необходимые меры, и все нужные бумаги были оформлены в течение суток.
Аста Лартам исчезла, зато все законные права обрела Анна Мария Блейд,
младенец женского пола, урожденная англичанка, дочь полковника Ричарда
Блейда и женщины, пожелавшей остаться неизвестной.
Аста жила и воспитывалась в весьма достойной семье, у пожилых бездетных
супругов, которые не чаяли в ней души. Но с самых ранних лет она знала, что
тетушка Сьюзи и дядюшка Пит -- всего лишь ее тетушка и дядюшка. Самым же
главным и самым родным был отец -- обожаемый дадди Дик.
В этом ноябре Асте исполнилось шесть лет, и она являлась очаровательной
юной леди, весьма разумной, воспитанной и одолевшей не только свои первые
книжки на английском, но и способной связать пару фраз на немецком и
французском. Блейд полагал, что через год или два он выберет хорошую
закрытую школу для девочек, где его малышка получит среднее образование и
подготовится для поступления в университет.
Но то были далекие планы; сейчас же Аста сидела рядом с ним за столиком
фешенебельного ресторана, поглощая куриную котлетку. Вечером, и уютном
домике тетушки Сьюзи и дядюшки Пита, соберутся подружки и приятели,
ребятишки из соседних коттеджей, и пир пойдет горой -- с именинным пирогом о
шести свечах, лимонадом, чаем, печеньем и пирожными, с визгом, с шумом и
веселыми играми... Но то будет вечером! Днем же Аста и ее дадди отмечали
событие наедине, и малышка, впервые попавшая в ресторан, вела себя с
важностью наследницы британской короны.
Аста расправилась с котлеткой. Заметив это, Блейд наполнил ее фужер
лимонадом и поднял свою рюмку.
-- За тебя, мое солнышко!
Они чокнулись и выпили. Официант, мгновенно выросший за спиной девочки,
подал мороженое, горячий шоколад для Асты и кофе для Блейда. Малышка,
однако, не торопилась приступать к десерту.
-- Дадди, мне надо с тобой ссрье-о-озно пог-оворить, -- эта фраза
звучала бы совсем по-взрослому, если б она не растягивала так забавно
некоторые слова.
-- Возникли какие-нибудь проблемы, Асти? -- спросил Блейд.
-- Никаких про... проб-лем, -- она героически, справилась с трудным
словом. -- Просто я хочу быть с тобой почаще.
Теперь, когда девочка подросла, Блейд старался забирать ее к себе на
уикэнд почти каждую неделю -- когда был в Лондоне. Но последнее время это
случалось не так часто: в марте он вернулся из Эрде, апрель провел в Ницце
на отдыхе, в августе начались пертурбации в связи со смертью лорда Лейтона,
сентябрь и часть октября Блейд провел в Таргале, возвратившись оттуда дней
десять назад. Фактически только май и два летних месяца он мог регулярно
видеться с дочкой, но и этот срок был ополовинен: летом тетушка Сьюзи увезла
Асту на взморье, на один из детских курортов.
Припомнив все это, Блейд виновато улыбнулся и сказал:
-- Потерпи чуть-чуть, малышка. Твоему дадди предстоит еще одна
командировка, самая последняя, а потом он засядет в Лондоне... засядет
насовсем.
Он знал, что вопрос о назначении его шефом МИ6А и руководителем проекта
"Измерение Икс" уже решен. Что касается звания бригадного генерала, то
позавчера Ричард Блейд уже примерил свой новый мундир.
-- Засядет... -- с легким недоумением произнесла Аста, ковыряя ложечкой
мороженое. -- Я не понимаю, папочка... Куда ты за-ся-дешь? -- она произнесла
незнакомое слово по слогам.
-- Я буду сидеть в кабинете, лапушка. Это такая комната для
начальников, где находятся большой стол, кресло и много-много телефонов...
Аста захлопала в ладоши.
-- Я знаю, что такое кабинет! -- заявила она. -- У дядюшки Пита есть
кабинет, но там столик маленький и только один телефон. А у тебя много
телефонов! Значит, это и взаправду ка-би-нет для на-чаль-ни-ков! Значит, ты
тоже будешь на-чаль-ни-ком!
Этот вывод был неоспорим, и Блейд, вздохнув, признался:
-- Да, Асти, я тоже буду начальником. Буду сидеть в кабинете, говорить
по телефону и раздавать приказы...
Он уже почти смирился с такой перспективой -- хотя бы ради Дж., который
уже лет пять поговаривал об отставке. Возможно, старый разведчик высидел бы
еще год-другой в своем кресле, но смерть Лейтона его подкосила. К счастью,
не в физическом смысле; несмотря на свой преклонный возраст, Дж. был весьма
крепок. Однако он с математической точностью вычислил момент, когда надо
уйти. Ричард Блейд, заменивший старому холостяку сына, вступал в зрелые
годы, когда человеку солидному, достигшему генеральского звания, уже
тяжеловато протискиваться ту узкую щель, что вела в иные миры. Значит,
Ричарду Блейду пришло время сменить амплуа, превратившись из исполнителя в
руководителя. И предусмотрительный Дж. еще пару лет назад начал давно
запланированную операцию, в результате которой Ричард Блейд должен был
унаследовать и должность, и кабинет своего шефа.
Аста еще не могла разобраться во всех этих тонкостях, но поняла одно:
ее дадди будет большим начальником и перестанет исчезать из Лондона на целые
месяцы.
Подлив девочке лимонада, Блейд полез в карман, вытянул сигарету и,
воровато оглянувшись, прикурил. Ему не пришлось пользоваться зажигалкой;
коснувшись пальцем кончика сигареты, он ощутил мгновенный прилив тепла и
всплеск огненного жара. Табак затлел, и странник довольно улыбнулся.
Способность к пирокинезу, возвратившаяся после недавнего странствия в
Таргал, радовала его не меньше, чем мальчишку -- новый велосипед. Аста, к
счастью, не заметила, какие чудеса вытворяет ее дадди.
-- Сколько телефонов в твоем кабинете? -- спросила она, прилежно
трудясь над мороженым.
Перед мысленным взором Блейда возник стол Дж., старинный, массивный и
довольно просторный; рядом находилась тумбочка, тоже старинная, которую
старик использовал в качестве бара. На ней-то и стояли телефоны в количестве
пяти.
-- Семь, -- сказал он, чтобы сделать приятное Асте. Семь телефонов
означало, что он -- очень большой начальник; по крайней мере, в глазах своей
дочурки.
-- О! -- Аста округлила глаза. -- Семь! -- Отложив ложечку, она
принялась чтото считать, загибая розовые пальчики. -- Семь телефонов -- семь
дней! -- последовало торжественное заявление. -- Воскресенье, понедельник,
вторник...
-- Я понял, лапушка, можешь не продолжать, -- сказал Блейд.
Аста повозила ложечкой в креманке с мороженым.
-- А твои телефоны -- разноцветные, дадди?
-- Разумеется. Два -- красных... -- начал Блейд, но девочка тут же
прервала его, сморщив носик и заявив:
-- Два красненьких нельзя, папочка! Все, все должны быть разноцветными!
Красненький -- для воскресенья, розовый -- для понедельника, желтый -- для
Дж. Лэрд
Оригинальный текст на русском Дж. Лэрда
Сборник героико-приключенческой фантастики.
РИЧАРД БЛЕЙД, СТРАННИК. Спб. -- АО "ВИС", 1995
OCR: Сергей Васильченко
---------------------------------------------------------------
Декабрь 1982 -- январь 1983 по времени Земли
Дж. Лэрд, оригинальный русский текст
Шел дождь. Тучи, вязкие, плотные, тяжелые, затянули небо от края и до
края, затмили солнце, они казались чудовищной лиловой шкурой, нависавшей
сверху над размокшей землей. Дождь тоже был лиловым, и крупные капли влаги,
барабанившие по нагим плечам и груди Ричарда Блейда, походили на поток
полупрозрачных самоцветов, непрерывно низвергавшийся из какого-то бездонного
ларца с сокровищами.
Блейд провел языком по губам. На вкус это была вода, самая обыкновенная
вода, несмотря на странный цвет. Она обильно струилась с небес, и странник
подумал, что этот ливень хлещет уже не первый час -- возможно, что и не
первый день. Влага пропитала почву, и ноги его тонули по щиколотку в мокрых
мхах, кочки и прогалины, на которых торчали невысокие кустики какой-то
растительности, тут и там перемежались огромными лиловыми лужами.
Что ж, решил он, здесь трудно умереть от жажды.
Голова у него не болела. Удивительно, но этот переход совершился почти
без обычных мучений, к которым он привык за полтора десятилетия своих
странствий. Собственно говоря, привыкнуть к ним было невозможно, однако
Блейд притерпелся и воспринимал страдание как неизбежную плату за проезд в
том невидимом и неощутимом экспрессе, который перевозил его бренное тело и
бессмертную душу из мира в мир.
Но сейчас боли не было, и это казалось ему странным. Будто бы секунду
назад, выслушав последние напутствия Хейджа, он откинулся на спинку кресла,
стоявшего под зияющим раструбом коммуникатора, потом последовал несильный
удар -- словно кто-то хлопнул его по затылку, -- мерный рокот и... И все!
Когда он раскрыл глаза, то очутился уже здесь, под этим бесконечным лиловым
дождем.
Странно и еще раз странно! Хейдж предупреждал, что боль будет сильной,
очень сильной, еще сильнее, чем обычно -- из-за того, что частотный порог
генерируемых компьютером импульсов понижен. Стареющий мозг Блейда уже не
поспевал за машиной, перестраивающей его сознание, и такая мера была
вынужденной. Он шел на это, чтобы совершить свое последнее путешествие, и
приготовился к ошеломляющим мукам -- таким же, какие выпали на его долю во
время предыдущей, таргальской экспедиции. Но боли не было.
Как же расценивать тогда это предупреждение Хейджа? Вероятно, как и все
остальные. Вытирая мокрое лицо, Блейд словно наяву услышал резкий голос
американца: "Можете не сомневаться, Ричард, там будет на что поглядеть!"
Глядеть, однако, было не на что. Дальнюю перспективу скрывала мутноватая
лиловая пелена дождя, а ближний план мог похвастать лишь десятком заросших
мхом кочек и лужами -- того же лилового цвета. У Блейда создалось полное
впечатление, что он угодил в болото. В огромное болото, заливаемое к тому же
потоками дождя!
Чертыхнувшись, странник вытянул ноги из мокрой почвы, куда они успели
погрузиться до середины голеней, и сделал первый шаг. "Там будет на что
поглядеть!" -- со злостью пробормотал он и наугад зашагал по болоту. Сверху
-- ни солнца, ни звезд, внизу -- ни камней, ни деревьев; абсолютно
невозможно определить, куда он двигается. На север? На юг? На запад или
восток?
Впрочем, какая разница? Обычно, попав в новый мир, он старался
добраться до воды -- во-первых, хотелось пить, во-вторых, водные потоки рано
или поздно выводили к человеческим поселениям. Но сейчас он не испытывал
жажды, совсем нет! И вряд ли ему удалось бы взлететь в небеса, следуя за тем
потоком, что тек сверху.
Кочки... мох... пучки травы... низкорослый чахлый кустарник... лужи...
Лужи Блейд обходил, не без оснований полагая, что там может скрываться
бездонная трясина. Ноги его до коленей покрылись липкой грязью, вода
струйками стекала по спине и груди, щекоча живот, мокрые волосы прилипли ко
лбу. У лилового ливня оказалось только одно достоинство -- он был теплым.
Умеренно-теплым, если говорить точнее; Блейду чудилось, что на него с небес
изливается что-то вроде душа Шарко при комнатной температуре.
Движение успокаивало. Шагая прямо в лиловую муть, он начал приводить
мысли в порядок. Странное существо человек, думал он: много воды -- плохо,
мало воды -- еще хуже, жара или холод -- полная катастрофа. Этот мир,
приветствовавший его проливным дождем, был райским местечком по сравнению с
ледяным Берглионом или пустынями Сармы! Он стал размышлять над тем, что же
такое райское местечко -- настоящий рай, а не относительный, как здесь.
Многие реальности, где он побывал, отличались прекрасным климатом, но до
настоящего рая никак не дотягивали. Меотида, Катраз, Талзана, Ханнар...
плодородные земли, ясные небеса, деревья, отягощенные плодами... Но в каждом
из этих мест была одна и та же ложка дегтя -- люди. Люди, не способные
примириться друг с другом, поделить богатство, славу или власть, которых они
жаждали больше покоя. По сути дела, думал Блейд, все эти миры были бедными,
ибо в списке их сокровищ, куда входили земли, плоды земные и чистый воздух,
не имелось еще одного необходимого компонента -- знания. Знания и мудрости,
которые позволили бы их обитателям жить спокойно и счастливо, а не тянуться
с ножом к горлу ближнего своего.
Пожалуй, под понятие о рае больше всего подходил Таллах, где
владычествовали маги и мудрецы, направлявшие все чародейские силы на благо
своей паствы. Но и Таллах являлся раем относительным -- то есть был таковым
по сравнению с тем же Катразом или Ханнаром. В настоящем раю все должно быть
сбалансировано, всего должно быть в меру: воды и суши, тепла и холода, покоя
и опасностей, счастья и горя. Внезапно Блейд понял, что его понятия о рае
весьма далеки от христианских представлений, впитанных с детства; вечное
блаженство и умиротворение под могучей рукой всесильного божества его как-то
не привлекали. Он полагал, что счастье без горя -- нелепость, а ощутить
сладость отдыха и покоя можно лишь после трудов, походов, битв и прочих
деяний, пахнущих кровью и потом. Это была странная мысль -- об истинном рае,
в котором, однако, присутствуют опасности! Впрочем, как мог еще представить
себе подобное место авантюрист, питавший неодолимую склонность к опасным
приключениям?
Сообразив это, Блейд расхохотался, заглатывая стекавшую по щекам влагу.
В свои сорок семь лет он обладал достаточным опытом, чтобы разобраться в
собственной душе; он понимал, что мечтает о рае с некой примесью ада.
Разумеется, если вспомнить о раскаленных сковородках и бушующем пламени,
преисподняя покажется не самым приятным местом, но были в ней и коекакие
положительные моменты... Например, отсутствие скуки! Трудно заскучать, когда
вам поджаривают пятки!
Дождь продолжал идти не ослабевая, болото тянулось бесконечно, и
странник, пробираясь от кочки к кочке, начал ощущать спазмы голода. Как
обычно, он отправился в дорогу с пустым желудком; считалось, что переход в
иное измерение совершается легче, когда испытатель не отягощен проблемами
пищеварения. Блейд знал, что может терпеть голод и день, и два, и три --
сколько потребуется. Пища являлась самым последним фактором в списке
необходимого для выживания; воздух, к примеру, был куда важнее -- так же,
как оружие и вода. Ну, воды в этом мире вполне хватало...
Он остановился и начал оглядываться по сторонам. Конечно, можно
обойтись без пищи какое-то время, но гораздо лучше разыскать что-нибудь
съедобное... В конце концов, это болото было неплохим местечком -- теплым,
влажным, заросшим мхом, а кое-где -- травой и кустарником. Тут должны
водиться разные твари... что-то вроде лягушек или змей... возможно, птицы...
Взгляд Блейда скользил по кочкам и лужам, но нигде не наблюдалось
никаких следов живности. Ни птиц, ни лягушек, ни даже змей... Ни хвороста,
чтобы развести костер, ни подходящего камня, чтобы высечь огонь... Он с
сожалением посмотрел на свои руки, пошевелил пальцами, что еще недавно могли
исторгнуть пламя, и пожал плечами. Под таким ливнем не стоило рассчитывать
даже на пирокинез! Вряд ли бы ему удалось поджечь пропитанный водой мох или
сырые тонкие ветви кустарника.
Странник снова провел ладонями по лицу, потом отжал волосы, ощутив на
затылке крохотную выпуклость -- там, где был имплантирован под кожу датчик
телепортатора. Это прикосновение словно прибавило ему уверенности. В свое
последнее странствие он отправился не один, и хотя Малыша Тила нельзя было
считать человеческим существом, Блейд предпочел бы его любому другому
спутнику. Этот его компаньон до срока оставался незаметным и почти
неощутимым, он был молчалив, неназойлив, не требовал никаких забот и не
весил ровным счетом ничего. Но при нужде с его помощью не составляло труда
расправиться с разъяренным тигром или ордой дикарей -- как и с более
цивилизованным существом, привыкшим не к мечу или топору, а к автомату.
Всякого агрессора весом до трехсот-четырехсот фунтов Блейд мог отправить в
приемную камеру Малыша одним мановением брови, выражаясь фигурально; с
тварями большего калибра справиться было б посложней и, в крайнем случае, их
предстояло телепортировать по частям. Разумеется, они прибыли бы на Землю в
расчлененном виде, но Блейда это не слишком волновало. Главное, что Малыш
избавлял его от забот, послушно убирая с дороги когти, клыки, ядовитые жала,
а также автоматы и каменные топоры -- вместе с их владельцами.
Но раздобыть пищу или вывести хозяина на правильную дорогу Малыш,
разумеется, не мог. Поэтому, снова ощупав едва заметную выпуклость датчика
на затылке, Блейд опустился на ближайшую кочку, раздавшуюся под ним, как
мягкое кресло, и закрыл глаза. Он не устал, хотя пробирался по болоту уже
часа три и одолел за это время изрядное расстояние; утомляла не ходьба, а
удручающее однообразие пейзажа.
Дождь продолжал хлестать по размокшей земле и лиловым лужам, видимость
в любую сторону не превышала полусотни ярдов. Странник попытался отвлечься
от несильных, но нудных ударов, барабанивших по плечам и голове, и впасть в
транс. В такой же, как у лозоходца, разыскивающего подземные потоки, только
Блейда интересовала не вода, а суша. Собственно, не суша как таковая, а хотя
бы направление на нее, пеленг на ближайшее место, где растут деревья, торчат
скалы, простирается откос, песчаный или заросший травой, где почва не
проваливается под ногами и есть шанс найти пещеру или укрыться под лесным
подогом.
Блейд просидел долго, с полчаса или минут сорок, сгорбив спину и
прикрывая ладонями голову. Интуиция подсказывала одно: держаться
первоначального направления. Он ощущал там нечто плотное, массивное,
надежное, простирающееся в обе стороны от выбранного маршрута -- каменистый
берег или скальный щит, в который упиралось треклятое болото. Возможно, то
был самообман, но Блейд привык доверять своим инстинктам и тем намекам, что
всплывали из глубины подсознания; зачастую они не подводили там, где
оказывались бессильными разум и опыт.
Наконец он встал и снова двинулся вперед, стараясь придерживаться некой
воображаемой прямой, протянувшейся от его прежних следов, еще заметных в
раскисшей почве, в лиловую дымку дождя. Он шел и шел, то шепча проклятья в
адрес Хейджа, то размышляя по поводу каких-то обстоятельств, либо земных,
либо касавшихся предыдущих странствий, то предаваясь раздумьям о самых
последних экспедициях, в Эрде и Таргал. В Эрде его отправлял Лейтон, но
таргальская одиссея состоялась уже без участия его светлости: старый ученый
умер за две или три недели до очередного старта, и теперь научный центр под
башнями Тауэра возглавлял американец Джек Хейдж.
Мысли текли, монотонные, как непрекращающийся лиловый дождь; чавкала
грязь под ногами, позади тянулась цепочка следов, глубоких отпечатков, тут
же наполнявшихся водой. Блейд продолжал идти, каким-то шестым чувством
определяя, что-то массивное, плотное и надежное, пригрезившееся ему час или
полтора назад, постепенно приближается. Действительно, за мутноватой завесой
дождя появились некие размытые очертания, становившиеся все четче и четче,
-- темная прямая полоса, уходившая налево и направо. Вскоре под босыми
ступнями Блейда мягкая почва сменилась чем-то более твердым, хотя и
непохожим на камень, и через несколько минут он очутился на влажном песчаном
откосе. Здесь тоже торчала лишь редкая трава, но за ней -- там, где косогор
переходил в равнину -- высились какие-то странные кусты. Странник
возблагодарил всех богов, помогших выбраться из проклятого болота, и, увязая
в мокром песке, направился к ним.
Лиловый дождь не думал утихать, как и голодные спазмы в желудке Блейда,
но чувствовал он себя значительно бодрее. В воздухе витал запах леса,
влажной листвы и деревьев; откуда-то тянуло слабым цветочным ароматом.
"Будет лес, будет пища", -- подумал странник и усмехнулся, представив
будущую дичь -- нечто вроде аппетитного кабанчика или олененка.
Остановившись перед кустами, он понял, что оружие для такой охоты долго
искать не придется.
Кустарник представлял собой буйную поросль, доходившую Блейду до
середины бедра, настоящее переплетение толстых и тонких ветвей и длинных
мясистых листьев, похожих на зеленые мечи гладиолусов; к тому же над каждым
кустом торчали вверх три или четыре ствола, ровных, гладких и совершенно
голых. Пяти- и шестифутовые стволы, напоминавшие жерди, заострялись на
концах и были весьма прочными -- в чем Блейд тут же убедился, наломав целую
охапку таких дротиков, подаренных ему природой. Затем он выбрал из них штук
пять, побольше и потяжелее; эти метательные снаряды вполне могли сойти за
копья.
Взвалив свою добычу на плечо, он двинулся туда, откуда тянуло лесными
запахами и сладким ароматом цветов или плодов. Склон шел вверх, и Блейд
сделал уже десяток шагов, продираясь среди довольно густого кустарника, как
чувства его внезапно ощутили некое изменение. Точнее, преддверие перемены,
сулившей конец чего-то одного и начало другого, словно заключительные титры
фильма, промелькнувшие по киноэкрану. Странник выбрался из кустов и
остановился, прислушиваясь и приглядываясь.
Откуда должно прийти э т о? Из леса, по-прежнему скрытого пеленой
дождя? С песчаного косогора, плавно спускавшегося к болоту? Или с самого
болота, откуда доносилась дробь дождевых капель, барабанивших по лужам и
промоинам?
Нет, сверху, решил Блейд, поднимая лицо к лиловым тучам, откуда
низвергались потоки воды. Только сверху, не из леса и не с болота! Он
чувствовал, что в атмосфере накапливается какая-то энергия, нечто похожее на
грозовой заряд, готовый разрядиться и чудовищной молниеносной вспышке.
Казалось, ни зрение, ни осязание, ни вкус, ни запах, ни слух не произойдет.
Загремит гром, ударят сполохи молний, тучи рассеются, и он увидит небеса
нового мира? Весьма возможно! Интересно наконец взглянуть на них, да и на
местное солнце заодно!
Тучи стали редеть, истончаться, таять в воздухе. Не было ни ударов
грома, ни огненных вспышек: стремительно и беззвучно нависшие сверху лиловые
облака превращались в туман, затем -- в белесоватую мглу, становившуюся все
прозрачнее и прозрачнее. Дождь стал дождиком, потом мелкой водяной взвесью,
быстро исчезнувшей, словно осевшей на землю; теперь вместо воды с неба
заструилось тепло -- предвестник первых солнечных лучей, которые должны были
вот-вот пробиться из-за туч.
Блейд стоял, по-прежнему задрав голову вверх, ожидая, когда солнце этой
реальности явит свой сверкающий лик. Сколько он уже повидал их, животворных
светил иных миров! Это будет двадцать седьмым... нет, двадцать шестым...
ведь во время экспедиции на Луну он лицезрел все то же привычное земное
Солнце... Собственно говоря, все прочие светила не слишком отличались от
него; одни выглядели чуть ярче, с серебристым оттенком, другие -- чуть
краснее, более тусклыми, как в заснеженном Берглионе. Но в этом теплом мире
солнце будет, скорее всего, великолепным!
Белесая мгла, скрывавшая небо, исчезла, и глаза Блейда изумленно
расширились. Он уставился вверх и застыл, будто бы пораженный громовым
ударом, -- но рассматривал он не голубые небеса и не яркое золотистое
солнце. Наконец странник пришел в себя, покачал головой и пробормотал:
-- Кажется, Хейдж был прав! Тут действительно есть на что поглядеть!
Третье ноября считалось днем рождения Асты, и они всегда проводили его
вместе. Вообще говоря, эта дата никак не была связана с появлением на свет
Анны Марии Блейд, к коему ее отец, Ричард Блейд, тоже не имел никакого
отношения -- как и его родная реальность. Аста Лартам родилась в мире
Киртана, в неведомых далях пространств и времен, отстоящих от Земли на
неведомое и неизмеримое расстояние. Там она и прожила до семнадцати лет,
превратившись в очаровательную юную девушку с точеной фигуркой и нежным
личиком, с сапфировыми глазами под арками темных бровей, каштановыми
локонами и алыми губами. К сожалению, в реальности Киртана, суровые нравы
которой напоминали Европу в начале второго тысячелетия, прелести Асты не
остались без внимания; нашелся и сеньор, весьма желавший заполучить право
первой ночи.
Блейд, очутившийся в Киртане в ноябре семьдесят шестого -- по земному
счету времени, разумеется, -- попытался устроить девочке побег, а когда дело
сорвалось, телепортировал ее в Лондон. Таким образом, юная Аста сразу стала
очень важной персоной: первым и пока единственным разумным существом,
переброшенным с помощью телепортатора на Землю из иного мира. Однако в
приемной камере Малыша Тила она появилась не совсем в разумном состоянии и
далеко не в том прелестном облике, который имела в Киртане. Правда, с
последним утверждением можно было бы поспорить: у семнадцатилетней девушки
своя прелесть, у полугодовалой малышки -- своя.
Да, Аста сильно помолодела, пока ее разум и плоть мчались на Землю по
тропинкам времен, извивавшимся среди звезд и галактик! Лорд Лейтон ничего не
мог сказать о причинах подобной метаморфозы, а Блейда оные причины вообще не
интересовали: он получил дочь и, по зрелом размышлении, решил, что это
совсем неплохо. Она была его ребенком, только его, и ничьим больше -- ведь
ни одна женщина на Земле не могла предъявить каких-либо претензий на эту
малышку. И в подобной ситуации скрывалось множество преимуществ.
Удочерив девочку, Блейд указал в метрике как дату ее рождения третье
ноября 1976 года -- день, когда он отбыл в Киртан. На самом деле Аста
выглядела на четыре или шесть месяцев постарше заявленного им возраста, но
кого это интересовало? Дж., начальник отдела МИ6А и всемогущий шеф Блейда,
принял необходимые меры, и все нужные бумаги были оформлены в течение суток.
Аста Лартам исчезла, зато все законные права обрела Анна Мария Блейд,
младенец женского пола, урожденная англичанка, дочь полковника Ричарда
Блейда и женщины, пожелавшей остаться неизвестной.
Аста жила и воспитывалась в весьма достойной семье, у пожилых бездетных
супругов, которые не чаяли в ней души. Но с самых ранних лет она знала, что
тетушка Сьюзи и дядюшка Пит -- всего лишь ее тетушка и дядюшка. Самым же
главным и самым родным был отец -- обожаемый дадди Дик.
В этом ноябре Асте исполнилось шесть лет, и она являлась очаровательной
юной леди, весьма разумной, воспитанной и одолевшей не только свои первые
книжки на английском, но и способной связать пару фраз на немецком и
французском. Блейд полагал, что через год или два он выберет хорошую
закрытую школу для девочек, где его малышка получит среднее образование и
подготовится для поступления в университет.
Но то были далекие планы; сейчас же Аста сидела рядом с ним за столиком
фешенебельного ресторана, поглощая куриную котлетку. Вечером, и уютном
домике тетушки Сьюзи и дядюшки Пита, соберутся подружки и приятели,
ребятишки из соседних коттеджей, и пир пойдет горой -- с именинным пирогом о
шести свечах, лимонадом, чаем, печеньем и пирожными, с визгом, с шумом и
веселыми играми... Но то будет вечером! Днем же Аста и ее дадди отмечали
событие наедине, и малышка, впервые попавшая в ресторан, вела себя с
важностью наследницы британской короны.
Аста расправилась с котлеткой. Заметив это, Блейд наполнил ее фужер
лимонадом и поднял свою рюмку.
-- За тебя, мое солнышко!
Они чокнулись и выпили. Официант, мгновенно выросший за спиной девочки,
подал мороженое, горячий шоколад для Асты и кофе для Блейда. Малышка,
однако, не торопилась приступать к десерту.
-- Дадди, мне надо с тобой ссрье-о-озно пог-оворить, -- эта фраза
звучала бы совсем по-взрослому, если б она не растягивала так забавно
некоторые слова.
-- Возникли какие-нибудь проблемы, Асти? -- спросил Блейд.
-- Никаких про... проб-лем, -- она героически, справилась с трудным
словом. -- Просто я хочу быть с тобой почаще.
Теперь, когда девочка подросла, Блейд старался забирать ее к себе на
уикэнд почти каждую неделю -- когда был в Лондоне. Но последнее время это
случалось не так часто: в марте он вернулся из Эрде, апрель провел в Ницце
на отдыхе, в августе начались пертурбации в связи со смертью лорда Лейтона,
сентябрь и часть октября Блейд провел в Таргале, возвратившись оттуда дней
десять назад. Фактически только май и два летних месяца он мог регулярно
видеться с дочкой, но и этот срок был ополовинен: летом тетушка Сьюзи увезла
Асту на взморье, на один из детских курортов.
Припомнив все это, Блейд виновато улыбнулся и сказал:
-- Потерпи чуть-чуть, малышка. Твоему дадди предстоит еще одна
командировка, самая последняя, а потом он засядет в Лондоне... засядет
насовсем.
Он знал, что вопрос о назначении его шефом МИ6А и руководителем проекта
"Измерение Икс" уже решен. Что касается звания бригадного генерала, то
позавчера Ричард Блейд уже примерил свой новый мундир.
-- Засядет... -- с легким недоумением произнесла Аста, ковыряя ложечкой
мороженое. -- Я не понимаю, папочка... Куда ты за-ся-дешь? -- она произнесла
незнакомое слово по слогам.
-- Я буду сидеть в кабинете, лапушка. Это такая комната для
начальников, где находятся большой стол, кресло и много-много телефонов...
Аста захлопала в ладоши.
-- Я знаю, что такое кабинет! -- заявила она. -- У дядюшки Пита есть
кабинет, но там столик маленький и только один телефон. А у тебя много
телефонов! Значит, это и взаправду ка-би-нет для на-чаль-ни-ков! Значит, ты
тоже будешь на-чаль-ни-ком!
Этот вывод был неоспорим, и Блейд, вздохнув, признался:
-- Да, Асти, я тоже буду начальником. Буду сидеть в кабинете, говорить
по телефону и раздавать приказы...
Он уже почти смирился с такой перспективой -- хотя бы ради Дж., который
уже лет пять поговаривал об отставке. Возможно, старый разведчик высидел бы
еще год-другой в своем кресле, но смерть Лейтона его подкосила. К счастью,
не в физическом смысле; несмотря на свой преклонный возраст, Дж. был весьма
крепок. Однако он с математической точностью вычислил момент, когда надо
уйти. Ричард Блейд, заменивший старому холостяку сына, вступал в зрелые
годы, когда человеку солидному, достигшему генеральского звания, уже
тяжеловато протискиваться ту узкую щель, что вела в иные миры. Значит,
Ричарду Блейду пришло время сменить амплуа, превратившись из исполнителя в
руководителя. И предусмотрительный Дж. еще пару лет назад начал давно
запланированную операцию, в результате которой Ричард Блейд должен был
унаследовать и должность, и кабинет своего шефа.
Аста еще не могла разобраться во всех этих тонкостях, но поняла одно:
ее дадди будет большим начальником и перестанет исчезать из Лондона на целые
месяцы.
Подлив девочке лимонада, Блейд полез в карман, вытянул сигарету и,
воровато оглянувшись, прикурил. Ему не пришлось пользоваться зажигалкой;
коснувшись пальцем кончика сигареты, он ощутил мгновенный прилив тепла и
всплеск огненного жара. Табак затлел, и странник довольно улыбнулся.
Способность к пирокинезу, возвратившаяся после недавнего странствия в
Таргал, радовала его не меньше, чем мальчишку -- новый велосипед. Аста, к
счастью, не заметила, какие чудеса вытворяет ее дадди.
-- Сколько телефонов в твоем кабинете? -- спросила она, прилежно
трудясь над мороженым.
Перед мысленным взором Блейда возник стол Дж., старинный, массивный и
довольно просторный; рядом находилась тумбочка, тоже старинная, которую
старик использовал в качестве бара. На ней-то и стояли телефоны в количестве
пяти.
-- Семь, -- сказал он, чтобы сделать приятное Асте. Семь телефонов
означало, что он -- очень большой начальник; по крайней мере, в глазах своей
дочурки.
-- О! -- Аста округлила глаза. -- Семь! -- Отложив ложечку, она
принялась чтото считать, загибая розовые пальчики. -- Семь телефонов -- семь
дней! -- последовало торжественное заявление. -- Воскресенье, понедельник,
вторник...
-- Я понял, лапушка, можешь не продолжать, -- сказал Блейд.
Аста повозила ложечкой в креманке с мороженым.
-- А твои телефоны -- разноцветные, дадди?
-- Разумеется. Два -- красных... -- начал Блейд, но девочка тут же
прервала его, сморщив носик и заявив:
-- Два красненьких нельзя, папочка! Все, все должны быть разноцветными!
Красненький -- для воскресенья, розовый -- для понедельника, желтый -- для