Лев Толстой. Всё самое лучшее для детей (сборник)

Лев Николаевич Толстой
Всё самое лучшее для детей

РАССКАЗЫ

Филипок

 
   Был мальчик, звали его Филипп.
   Пошли раз все ребята в школу. Филипп взял шапку и хотел тоже идти. Но мать сказала ему:
   – Куда ты, Филипок, собрался?
   – В школу.
   – Ты ещё мал, не ходи, – и мать оставила его дома.
   Ребята ушли в школу. Отец ещё с утра уехал в лес, мать ушла на подённую работу. Остались в избе Филипок да бабушка на печке. Стало Филипку скучно одному, бабушка заснула, а он стал искать шапку. Своей не нашёл, взял старую, отцовскую и пошёл в школу.
   Школа была за селом у церкви. Когда Филипп шёл по своей слободе, собаки не трогали его, они его знали. Но когда он вышел к чужим дворам, выскочила Жучка, залаяла, а за Жучкой – большая собака Волчок. Филипок бросился бежать, собаки за ним. Филипок стал кричать, споткнулся и упал.
   Вышел мужик, отогнал собак и сказал:
   – Куда ты, пострелёнок, один бежишь?
   Филипок ничего не сказал, подобрал полы и пустился бежать во весь дух.
   Прибежал он к школе. На крыльце никого нет, а в школе, слышно, гудят голоса ребят. На Филипка нашёл страх: «Что как учитель меня прогонит?» И стал он думать, что ему делать. Назад идти – опять собака заест, в школу идти – учителя боится.
   Шла мимо школы баба с ведром и говорит:
   – Все учатся, а ты что тут стоишь?
   Филипок и пошёл в школу. В сенцах снял шапку и отворил дверь. Школа вся была полна ребят. Все кричали своё, и учитель в красном шарфе ходил посередине.
   – Ты что? – закричал он на Филипка.
   Филипок ухватился за шапку и ничего не говорил.
   – Да ты кто?
 

 
   Филипок молчал.
   – Или ты немой?
   Филипок так напугался, что говорить не мог.
   – Ну так иди домой, коли говорить не хочешь.
   А Филипок и рад бы что сказать, да в горле у него от страха пересохло. Он посмотрел на учителя и заплакал. Тогда учителю жалко его стало. Он погладил его по голове и спросил у ребят, кто этот мальчик.
   – Это Филипок, Костюшкин брат, он давно просится в школу, да мать не пускает его, и он украдкой пришёл в школу.
   – Ну, садись на лавку возле брата, а я твою мать попрошу, чтоб пускала тебя в школу.
   Учитель стал показывать Филипку буквы, а Филипок их уж знал и немножко читать умел.
   – Ну-ка сложи свое имя.
   Филипок сказал:
   – Хве-и-хви, ле-и-ли, пе-ок-пок.
   Все засмеялись.
   – Молодец, – сказал учитель. – Кто же тебя учил читать?
   Филипок осмелился и сказал:
 

 
   – Костюшка. Я бедовый, я сразу всё понял. Я страсть какой ловкий!
   Учитель засмеялся и сказал:
   – Ты погоди хвалиться, а поучись.
   С тех пор Филипок стал ходить с ребятами в школу.

Спорщики

 
   Два человека на улице нашли вместе книгу и стали спорить, кому её взять.
   Третий шёл мимо и спросил:
   – Кто из вас умеет читать?
   – Никто.
   – Так зачем вам книга? Вы спорите всё равно, как два плешивых дрались за гребень, а самим чесать нечего было.

Ленивая дочь

   Мать с дочерью достали бадью воды и хотели несть в избу.
   Дочь сказала:
   – Тяжело нести, дай я воды солью немного.
   Мать сказала:
   – Сама дома пить будешь, а если сольёшь, надо будет идти в другой раз.
   Дочь сказала:
   – Я дома не буду пить, а тут на весь день напьюсь.
 

Старый дед и внучек

 
   Стал дед очень стар. Ноги у него не ходили, глаза не видели, уши не слышали, зубов не было. И когда он ел, у него текло назад изо рта. Сын и невестка перестали его за стол сажать, а давали ему обедать за печкой.
   Снесли ему раз обедать в чашке. Он хотел её подвинуть, да уронил и разбил. Невестка стала бранить старика за то, что он им всё в доме портит и чашки бьёт, и сказала, что теперь она ему будет давать обедать в лоханке. Старик только вздохнул и ничего не сказал.
   Сидят раз муж с женой дома и смотрят – сынишка их на полу дощечками играет – что-то слаживает. Отец и спросил:
   – Что ты это делаешь, Миша?
   А Миша и говорит:
   – Это я, батюшка, лоханку делаю. Когда вы с матушкой стары будете, чтобы вас из этой лоханки кормить.
   Муж с женой поглядели друг на друга и заплакали. Им стало стыдно за то, что они так обижали старика; и стали с тех пор сажать его за стол и ухаживать за ним.
 

Косточка

 
   Купила мать слив и хотела их дать детям после обеда.
   Они лежали на тарелке. Ваня никогда не ел слив и всё нюхал их. И очень они ему нравились. Очень хотелось съесть. Он всё ходил мимо слив. Когда никого не было в горнице, он не удержался, схватил одну сливу и съел.
   Перед обедом мать сочла сливы и видит, одной нет. Она сказала отцу.
   За обедом отец и говорит:
   – А что, дети, не съел ли кто-нибудь одну сливу?
   Все сказали:
   – Нет.
   Ваня покраснел, как рак, и сказал тоже:
   – Нет, я не ел.
   Тогда отец сказал:
   – Что съел кто-нибудь из вас, это нехорошо; но не в том беда. Беда в том, что в сливах есть косточки, и если кто не умеет их есть и проглотит косточку, то через день умрёт. Я этого боюсь.
   Ваня побледнел и сказал:
   – Нет, я косточку бросил за окошко.
   И все засмеялись, а Ваня заплакал.

Собака Якова

 
   У одного караульщика была жена и двое детей – мальчик и девочка. Мальчику было семь лет, а девочке было пять лет. У них была лохматая собака с белой мордой и большими глазами.
   Один раз караульщик пошёл в лес и велел жене не пускать детей из дома, потому что волки всю ночь ходили около дома и бросались на собаку.
   Жена сказала:
   – Дети, не ходите в лес, – а сама села работать.
   Когда мать села работать, мальчик сказал своей сестре:
   – Пойдём в лес, я вчера видел яблоню, и на ней поспели яблоки.
   Девочка сказала:
   – Пойдём.
   И они побежали в лес.
   Когда мать кончила работать, она позвала детей, но их не было. Она вышла на крыльцо и стала кликать их. Детей не было.
   Муж пришёл домой и спросил:
   – Где дети?
   Жена сказала, что она не знает.
   Тогда караульщик побежал искать детей.
   Вдруг он услыхал, что визжит собака. Он побежал туда и увидал, что дети сидят под кустом и плачут, а волк сцепился с собакой и грызёт её. Караульщик схватил топор и убил волка. Потом взял детей на руки и побежал с ними домой.
   Когда они пришли домой, мать заперла дверь, и они сели обедать.
   Вдруг они услыхали, что собака визжит у двери. Они вышли на двор и хотели впустить собаку в дом, но собака была вся в крови и не могла ходить.
   Дети принесли ей воды и хлеба. Но она не хотела ни пить, ни есть и только лизала им руки. Потом она легла на бок и перестала визжать. Дети думали, что собака заснула; а она умерла.
 

Котёнок

 
   Были брат и сестра – Вася и Катя; и у них была кошка. Весной кошка пропала. Дети искали её везде, но не могли найти. Один раз они играли подле амбара и услыхали – над головой что-то мяучит тонкими голосами. Вася влез по лестнице под крышу амбара. А Катя стояла внизу и всё спрашивала:
   – Нашёл? Нашёл?
   Но Вася не отвечал ей. Наконец Вася закричал ей:
   – Нашёл! Наша кошка… И у неё котята; такие чудесные; иди сюда скорее.
   Катя побежала домой, достала молока и принесла кошке.
   Котят было пять. Когда они выросли немножко и стали вылезать из-под угла, где вывелись, дети выбрали себе одного котёнка, серого с белыми лапками, и принесли в дом. Мать раздала всех остальных котят, а этого оставила детям. Дети кормили его, играли с ним и клали с собой спать.
   Один раз дети пошли играть на дорогу и взяли с собой котёнка.
   Ветер шевелил солому по дороге, а котёнок играл с соломой, и дети радовались на него. Потом они нашли подле дороги щавель, пошли собирать его и забыли про котёнка. Вдруг они услыхали, что кто-то громко кричит: «Назад, назад!» – и увидали, что скачет охотник, а впереди его две собаки увидали котёнка и хотят схватить его. А котёнок, глупый, вместо того, чтобы бежать, присел к земле, сгорбил спину и смотрит на собак.
   Катя испугалась собак, закричала и побежала прочь от них. А Вася что было духу пустился к котёнку и в одно время с собаками подбежал к нему. Собаки хотели схватить котёнка, но Вася упал животом на котёнка и закрыл его от собак.
   Охотник подскакал и отогнал собак; а Вася принёс домой котёнка и уж больше не брал его с собой в поле.
 

Как тётушка рассказывала о том, как она выучилась шить

 
   Когда мне было шесть лет, я просила мать дать мне шить.
   Она сказала:
   – Ты ещё мала, ты только пальцы наколешь.
   А я всё приставала. Мать достала из сундука красный лоскут и дала мне; потом вдела в иголку красную нитку и показала мне, как держать. Я стала шить, но не могла делать ровных стежков: один стежок выходил большой, а другой попадал на самый край и прорывался насквозь. Потом я уколола палец и хотела не заплакать, да мать спросила меня:
   – Что ты?
   Я не удержалась и заплакала. Тогда мать велела мне идти играть.
   Когда я легла спать, мне всё мерещились стежки; я всё думала о том, как бы мне скорее выучиться шить, и мне казалось так трудно, что я никогда не выучусь.
   А теперь я выросла большая и не помню, как выучилась шить; и когда я учу шить свою девочку, удивляюсь, как она не может держать иголку.

Девочка и грибы

   Две девочки шли домой с грибами.
   Им надо было переходить через железную дорогу.
   Они думали, что машина далеко, слезли на насыпь и пошли через рельсы.
   Вдруг зашумела машина. Старшая девочка побежала назад, а меньшая – перебежала через дорогу.
   Старшая девочка закричала сестре:
   – Не ходи назад!
   Но машина была так близко и так громко шумела, что меньшая девочка не расслышала; она подумала, что ей велят бежать назад. Она побежала назад через рельсы, споткнулась, выронила грибы и стала подбирать их.
   Машина уже была близко, и машинист свистел что было силы.
   Старшая девочка кричала:
   – Брось грибы!
   А маленькая девочка думала, что ей велят собрать грибы, и ползала по дороге.
   Машинист не мог удержать машины. Она свистала изо всех сил и наехала на девочку.
 

 
   Старшая девочка кричала и плакала. Все проезжающие смотрели из окон вагонов, а кондуктор побежал на конец поезда, чтобы видеть, что сделалось с девочкой.
   Когда поезд прошёл, все увидали, что девочка лежит между рельсами головой вниз и не шевелится.
   Потом, когда поезд уже отъехал далеко, девочка подняла голову, вскочила на колени, собрала грибы и побежала к сестре.

Как мальчик рассказывал про то, как его не взяли в город

   Собрался батюшка в город, а я ему говорю:
   – Батя, возьми меня с собой.
   А он говорит:
   – Ты там замёрзнешь; куда тебя…
   Я повернулся, заплакал и пошёл в чулан. Плакал-плакал и заснул.
   И вижу я во сне, будто от нашей деревни небольшая дорожка к часовне, и вижу я – по этой дорожке идёт батя. Я догнал его, и мы пошли с ним вместе в город. Иду я и вижу – впереди топится печка. Я говорю: «Батя, это город?» А он говорит: «Он самый». Потом мы дошли до печки, и вижу я – там пекут калачи. Я говорю: «Купи мне калачика». Он купил и дал мне.
   Тут я проснулся, встал, обулся, взял рукавицы и пошёл на улицу. На улице ребята катаются на ледянках и на салазках. Я стал с ними кататься и катался до тех пор, пока не иззяб.
   Только я вернулся и влез на печку, слышу – батя вернулся из города. Я обрадовался, вскочил и говорю:
   – Батя, что – купил мне калачика?
   Он говорит:
   – Купил, – и дал мне калач.
   Я с печи скочил на лавку и стал плясать от радости.
 

Птичка

 
   Был Серёжа именинник, и много ему разных подарили подарков: и волчки, и кони, и картинки. Но дороже всех подарков подарил дядя Серёже сетку, чтобы птиц ловить. Сетка сделана так, что на рамке приделана дощечка, и сетка откинута. Насыпать семя на дощечку и выставить на двор. Прилетит птичка, сядет на дощечку, дощечка подвернётся, и сетка сама захлопнется. Обрадовался Серёжа, прибежал к матери показать сетку.
   Мать говорит:
   – Не хороша игрушка. На что тебе птички? Зачем ты их мучить будешь!
   – Я их в клетки посажу. Они будут петь, и я их буду кормить.
   Достал Серёжа семя, насыпал на дощечку и выставил сетку в сад. И всё стоял, ждал, что птички прилетят. Но птицы его боялись и не летели на сетку. Пошёл Серёжа обедать и сетку оставил. Поглядел после обеда, сетка захлопнулась и под сеткой бьётся птичка. Серёжа обрадовался, поймал птичку и понёс домой.
   – Мама! Посмотрите, я птичку поймал, это, верно, соловей!..И как у него сердце бьётся!
   Мать сказала:
   – Это чиж. Смотри же, не мучай его, а лучше пусти.
   – Нет, я его кормить и поить буду.
   Посадил Серёжа чижа в клетку и два дня сыпал ему семя, и ставил воду, и чистил клетку. На третий день он забыл про чижа и не переменил ему воду. Мать ему и говорит:
   – Вот видишь, ты забыл про свою птичку, лучше пусти её.
   – Нет, я не забуду, я сейчас поставлю воды и вычищу клетку.
 

 
   Засунул Серёжа руку в клетку, стал чистить, а чижик испугался, бьётся об клетку. Серёжа вычистил клетку и пошёл за водой. Мать увидала, что он забыл закрыть клетку, и кричит ему:
   – Серёжа, закрой клетку, а то вылетит и убьётся твоя птичка!
   Не успела она сказать, чижик нашёл дверку, обрадовался, распустил крылышки и полетел через горницу к окошку. Да не видал стекла, ударился о стекло и упал на подоконник.
   Прибежал Серёжа, взял птичку, понёс её в клетку. Чижик был ещё жив; но лежал на груди, распустивши крылышки, и тяжело дышал. Серёжа смотрел, смотрел и начал плакать.
   – Мама! Что мне теперь делать?
   – Теперь ничего не сделаешь.
   Серёжа целый день не отходил от клетки и всё смотрел на чижика, а чижик всё так же лежал на грудке и тяжело и скоро дышал. Когда Серёжа пошёл спать, чижик ещё был жив. Серёжа долго не мог заснуть. Всякий раз, как закрывал глаза, ему представлялся чижик, как он лежит и дышит. Утром, когда Серёжа подошёл к клетке, он увидел, что чиж уже лежит на спинке, поджал лапки и закостенел.
   С тех пор Серёжа никогда не ловил птиц.

Как мальчик рассказывал про то, как его в лесу застала гроза

   Когда я был маленький, меня послали в лес за грибами. Я дошёл до лесу, набрал грибов и хотел идти домой. Вдруг стало темно, пошёл дождь и загремело. Я испугался и сел под большой дуб. Блеснула молния, такая светлая, что мне глазам больно стало, и я зажмурился. Над моей головой что-то затрещало и загремело; потом что-то ударило меня в голову. Я упал и лежал до тех пор, пока перестал дождь. Когда я очнулся, по всему лесу капало с деревьев, пели птицы и играло солнышко. Большой дуб сломался, и из пня шёл дым. Вокруг меня лежали оскрётки от дуба. Платье на мне было всё мокрое и липло к телу; на голове была шишка и было немножко больно. Я нашёл свою шапку, взял грибы и побежал домой.
   Дома никого не было, я достал в столе хлеба и влез на печку. Когда я проснулся, я увидел с печки, что грибы мои изжарили, поставили на стол и уже хотят есть. Я закричал:
   – Что вы без меня едите?
   Они говорят:
   – Что ж ты спишь? Иди скорей, ешь.
 

Пожар

 
   В жнитво мужики и бабы ушли на работу. В деревне остались только старые да малые. В одной избе оставались бабушка и трое внучат. Бабушка истопила печку и легла отдохнуть. На неё садились мухи и кусали её. Она закрыла голову полотенцем и заснула.
   Одна из внучек, Маша (ей было три года), открыла печку, нагребла угольев в черепок и пошла в сени. А в сенях лежали снопы. Бабы приготовили эти снопы на свясла.
   Маша принесла уголья, положила под снопы и стала дуть. Когда солома стала загораться, она обрадовалась, пошла в избу и привела за руку брата Кирюшку (ему было полтора года, и он только что выучился ходить), и сказала:
   – Глянь, Килюска, какую я печку вздула.
   Снопы уже горели и трещали. Когда застлало сени дымом, Маша испугалась и побежала назад в избу. Кирюшка упал на пороге, расшиб нос и заплакал; Маша втащила его в избу, и они оба спрятались под лавку. Бабушка ничего не слыхала и спала.
   Старший мальчик Ваня (ему было восемь лет) был на улице. Когда он увидал, что из сеней валит дым, он вбежал в дверь, сквозь дым проскочил в избу и стал будить бабушку; но бабушка спросонок ошалела и забыла про детей, выскочила и побежала по дворам за народом.
   Маша тем временем сидела под лавкой и молчала; только маленький мальчик кричал, потому что больно разбил себе нос. Ваня услыхал его крик, поглядел под лавку и закричал Маше:
   – Беги, сгоришь!
   Маша побежала в сени, но от дыма и от огня нельзя было пройти. Она вернулась назад. Тогда Ваня поднял окно и велел ей лезть. Когда она пролезла, Ваня схватил брата и потащил его. Но мальчик был тяжёл и не давался брату. Он плакал и толкал Ваню. Ваня два раза упал, пока дотащил его к окну, дверь в избе уже загорелась. Ваня просунул мальчикову голову в окно и хотел протолкнуть его; но мальчик (он очень испугался) ухватился ручонками и не пускал их. Тогда Ваня закричал Маше:
   – Тащи его за голову! – а сам толкал сзади. И так они вытащили его в окно на улицу и сами выскочили.

Корова

 
   Жила вдова Марья со своей матерью и с шестью детьми. Жили они бедно. Но купили на последние деньги бурую корову, чтоб было молоко для детей. Старшие дети кормили Бурёнушку в поле и давали ей помои дома. Один раз мать вышла со двора, а старший мальчик Миша полез за хлебом на полку, уронил стакан и разбил его. Миша испугался, что мать его будет бранить, подобрал большие стёкла от стакана, вынес на двор и зарыл в навозе, а маленькие стёклышки все подобрал и бросил в лоханку. Мать хватилась стакана, стала спрашивать, но Миша не сказал; и так дело осталось.
   На другой день после обеда пошла мать давать Бурёнушке помои из лоханки, видит – Бурёнушка скучна и не ест корма. Стали лечить корову, позвали бабку. Бабка сказала:
   – Корова жива не будет, надо её убить на мясо.
   Позвали мужика, стали бить корову. Дети услыхали, как на дворе заревела Бурёнушка. Собрались все на печку и стали плакать.
   Когда убили Бурёнушку, сняли шкуру и разрезали на части, у ней в горле нашли стекло. И узнали, что она издохла от того, что ей попало стекло в помоях.
   Когда Миша узнал это, он стал горько плакать и признался матери о стакане. Мать ничего не сказала и сама заплакала. Она сказала:
   – Убили мы свою Бурёнушку, купить теперь не на что. Как проживут малые дети без молока?
   Миша ещё пуще стал плакать и не слезал с печи, когда ели студень из коровьей головы. Он каждый день во сне видел, как дядя Василий нёс за рога мёртвую, бурую голову Бурёнушки с открытыми глазами и красной шеей.
   С тех пор у детей молока не было. Только по праздникам бывало молоко, когда Марья попросит у соседей горшочек.
   Случилось, барыне той деревни понадобилась к дитяти няня. Старушка и говорит дочери:
   – Отпусти меня, я пойду в няни, и тебе, может, Бог поможет одной с детьми управляться. А я, бог даст, заслужу в год на корову.
   Так и сделали. Старушка ушла к барыне. А Марье ещё тяжелее с детьми стало. И дети без молока целый год жили: один кисель и тюрю ели и стали худые и бледные.
   Прошёл год, пришла старушка домой и принесла двадцать рублей.
   – Ну, дочка! – говорит. – Теперь купим корову.
   Обрадовалась Марья, обрадовались все дети. Собрались Марья со старухой на базар покупать корову. Соседку попросили с детьми побыть, а соседа дядю Захара попросили с ними поехать, выбирать корову. Помолились Богу, поехали в город.
   Дети пообедали и вышли на улицу смотреть: не ведут ли корову. Стали дети судить, какая будет корова – бурая или чёрная. Стали они говорить, как её кормить будут. Ждали они, ждали целый день. За версту ушли встречать корову, уж смеркаться стало, вернулись назад. Вдруг видят: по улице едет на телеге бабушка, а у заднего колеса идёт пёстрая корова, за рога привязана, и идёт сзади мать, хворостиной подгоняет. Подбежали дети, стали смотреть корову. Набрали хлеба, травы, стали кормить.
   Мать пошла в избу, разделась и вышла на двор с полотенцем и подойником. Она села под корову, обтёрла вымя. Господи, благослови! – стала доить корову; а дети сели кругом и смотрели, как молоко брызнуло из вымя в край подойника и засвистело у матери из-под пальцев. Надоила мать половину подойника, снесла на погреб и отлила детям горшочек к ужину.
 

Старая лошадь

 
   У нас был старый старик, Пимен Тимофеич. Ему было девяносто лет. Он жил у своего внука без дела. Спина у него была согнутая, он ходил с палкой и тихо передвигал ногами. Зубов у него совсем не было, лицо было сморщенное. Нижняя губа его тряслась; когда он ходил и когда говорил, он шлёпал губами, и нельзя было понять, что он говорит.
   Нас было четыре брата, и все мы любили ездить верхом. Но смирных лошадей у нас для езды не было. Только на одной старой лошади нам позволяли ездить: эту лошадь звали Воронок.
   Один раз матушка позволила нам ездить верхом, и мы все пошли в конюшню с дядькой. Кучер оседлал нам Воронка, и первый поехал старший брат.
   Он долго ездил; ездил на гумно и кругом сада, и, когда он подъезжал назад, мы закричали:
   – Ну, теперь проскачи!
   Старший брат стал бить Воронка ногами и хлыстом, и Воронок проскакал мимо нас.
   После старшего сел другой брат, и он ездил долго и тоже хлыстом разогнал Воронка и проскакал из-под горы. Он ещё хотел ездить, но третий брат просил, чтобы он поскорее пустил его.
   Третий брат проехал и на гумно, и вокруг сада, да ещё и по деревне, и шибко проскакал из-под горы к конюшне. Когда он подъехал к нам, Воронок сопел, а шея и лопатки потемнели у него от пота.
   Когда пришёл мой черёд, я хотел удивить братьев и показать им, как я хорошо езжу, – стал погонять Воронка изо всех сил, но Воронок не хотел идти от конюшни. И сколько я ни колотил его, он не хотел скакать, а шёл шагом и то всё заворачивал назад. Я злился на лошадь и изо всех сил бил её хлыстом и ногами.
   Я старался бить её в те места, где ей больнее, сломал хлыст и остатком хлыста стал бить по голове. Но Воронок всё не хотел скакать.
 

 
   Тогда я поворотил назад, подъехал к дядьке и попросил хлыстика покрепче. Но дядька сказал мне:
   – Будет вам ездить, сударь, слезайте. Что лошадь мучить?
   Я обиделся и сказал:
   – Как же, я совсем не ездил? Посмотри, как я сейчас проскачу! Дай, пожалуйста, мне хлыст покрепче. Я его разожгу.
   Тогда дядька покачал головой и сказал:
   – Ах, сударь, жалости в вас нет. Что его разжигать? Ведь ему двадцать лет. Лошадь измучена, насилу дышит, да и стара. Ведь она такая старая! Всё равно как Пимен Тимофеич. Вы бы сели на Тимофеича, да так-то через силу погоняли бы его хлыстом. Что же, вам не жалко бы было?
   Я вспомнил про Пимена и послушал дядьки. Я слез с лошади, и когда я посмотрел, как она носила потными боками, тяжело дышала ноздрями и помахивала облезшим хвостиком, я понял, что лошади трудно было. А то я думал, что ей было так же весело, как мне. Мне так жалко стало Воронка, что я стал целовать его в потную шею и просить у него прощения за то, что я его бил.
   С тех пор я вырос большой и всегда жалею лошадей и всегда вспоминаю Воронка и Пимена Тимофеича, когда вижу, что мучают лошадей.

Как я выучился ездить верхом
Рассказ барина

 
   Когда жили в городе, мы каждый день учились, только по воскресеньям и по праздникам ходили гулять и играли с братьями. Один раз батюшка сказал:
   – Надо старшим детям учиться ездить верхом. Послать их в манеж.
   Я был меньше всех братьев и спросил:
   – А мне можно учиться?
   Батюшка сказал:
   – Ты упадёшь.
   Я стал просить его, чтоб меня тоже учили, и чуть не заплакал.
   Батюшка сказал:
   – Ну, хорошо, и тебя тоже. Только смотри: не плачь, когда упадёшь. Кто ни разу не упадёт с лошади, не выучится верхом ездить.
   Когда пришла середа, нас троих повезли в манеж. Мы вошли на большое крыльцо, а с большого крыльца прошли на маленькое крылечко. А под крылечком была очень большая комната. В комнате вместо пола был песок. И по этой комнате ездили верхом господа и барыни и такие же мальчики, как мы. Это и был манеж. В манеже было не совсем светло и пахло лошадьми, и слышно было, как хлопают бичами, кричат на лошадей, и лошади стучат копытами о деревянные стены.
   Я сначала испугался и не мог ничего рассмотреть. Потом наш дядька позвал берейтора и сказал:
   – Вот этим мальчикам дайте лошадей, они будут учиться ездить верхом.