Левандовский Борис. Город одиноких (сборник)

   Он стал приходить каждый день, не редко простаивая излишек лимитного времени с абсолютно пустыми карманами и наблюдая за игрой других. Спустя несколько дней Влад начал легко узнавать в лицо постоянных членов местного клуба «севших на кнопку» (как он окрестил их про себя), но сойтись с кем-нибудь близко не стремился. Они тоже не проявляли инициативы. Здесь нарушением этикета являлись иные вещи.
   От скорого (и, думается, неизбежного) краха Влада спасла лишь вынужденная мера брать с собой строго ограниченный запас денег, а постоянное присутствие дома матери страховало от того, что, проигравшись в пух и прах, он не бросится за ними средь бела дня. В выходные было сложнее, но он сумел это как-то преодолеть.
   Один раз ему посчастливилось пробить на удвоение пять раз подряд выпавший «фулл хаус» и даже хватило ума не зарываться и слить выигрыш в кредит. Это был единственный раз, когда Влад вернулся вечером домой, имея в кармане больше, чем утром. Точнее говоря, вообще что-то имея. Как-то игрок, из тех, что постоянно вертятся в зале, заметил (несколько нарушив местные правила хорошего тона), что главная проблема в игре Влада – мелочность, поэтому он пытается слишком много выжать из ерунды, и, как правило, «сгорает», зато не видит по-настоящему хороших моментов.
   День X близился, а Влад все еще не знал, что делать. Даже подспудный страх не помешал двум неделям слиться в сплошную полосу игры (дзинь-тринь… тринь-дилинь), которую прерывали лишь редкие моменты прозрения.
   Потом наступила суббота, когда он унес последнюю заначку, оставшуюся от сотни. Развязка должна была наступить в понедельник, максимум на день-два позже, если бы Влад сочинил какую-нибудь отговорку.
   Он зашел в зал и направился к автомату, на котором играл чаще всего – не то чтобы Владу на нем больше везло, просто нравилось его расположение в углу. Он не строил надежд. Нет, серьезно, даже не помышлял. Это была игра – его Игра.
   И тогда услышал голос.
 
   Когда Влад миновал большое серое здание Главпочтамта, ему на лицо упали первые капли дождя. Прохожих на улице заметно поубавилось. Свернув на улицу Коперника, Влад замедлил шаг; усиливающийся капельный десант, падающий с неба, его не волновал. Уже в который раз прикинул в уме выигрыш, – получалось, денег было больше, чем две недели назад. Ненамного, но больше.
   Тринь-дзинь… тринь-дилинь…
   Мелькающий мастями экран все еще стоял перед глазами, накладываясь на темную улицу, как картинка слайдера.
   Дзинь-тринь… дилинь-дзинь…
   Двойная жизнь продолжается, не так ли? Послезавтра, то есть в понедельник, он устроит торжественное вручение… нет, он просто как обычно вернется вечером домой и скромно кинет бабки на стол: «Я там немного заработал». Вот так, без всяких претензий. Скажет только это и больше ничего. Как будто речь идет не о его первых заработанных в жизни деньгах, а о чем-то несущественном, вроде яичницы. «Я там немного заработал», – и все. А потом отправится смотреть телевизор. Гм, нужно будет так и сделать.
   Тринь-дилинь… дилинь-дзинь…
   Но завтра он обязательно сходит в зал, вдруг вспышка интуиции, как сегодня, произойдет снова (или его посетит Дух Великого Игрока).
   Тринь-тринь… тр-р-р-ра… клинк-дзин-нь…
   Дух Великого Игрока! Это круто. А если везение продолжится… Влад услышал, что его кто-то догоняет. Но решил не оборачиваться назад: какое ему дело? Важно повторится ли завтра… Их там сзади, кажется, двое.
   ДЗИНЬ!
   За секунду, как они поравнялись, Влад сбавил шаг, чтобы пропустить идущих вперед. «А может, преподнести мамаше какой-нибудь презент, не слишком дорогой, пускай пустит слезу…» – успела мелькнуть мысль, прежде чем один из догонявших на шаг оказался впереди, другой что-то замешкался. Маленький такой презент. Почему бы и нет, утрет этому старому козлу…
   – Опа! – Обогнавший Влада резко обернулся и они едва не столкнулись.
   – Ты? – Вырвалось у обоих почти одновременно.
   Влад первым протянул руку бывшему однокашнику. Тот ее небрежно потиснул и глянул за спину Влада, усмехаясь своему попутчику. Оборачиваться назад Владу что-то совсем не хотелось.
   – Как жизнь? – спросил он.
   – Мал-помалу, – бывший однокашник, которого звали Стасом, пожал плечами с резко заскучавшим видом. – Может, стоит отметить встречу, как считаешь?
   – Да я, вообще-то… – улыбнулся Влад, – тороплюсь домой.
   – А мы – нет, – внезапно рассмеялся Стас и добавил, как-то странно подмигивая: – Твое присутствие не обязательно.
   Его спутник фыркнул следом. И Влад вдруг все понял: знают. Они знают, потому что такие, как эти, всегда знают – каким-то особым внутренним чутьем.
   Он шмыгнул носом, втянув сопли, и ощутил, как густая слизь медленно опускается в горло.
   – Не жмись, Тюфяк, – все еще улыбаясь, сказал Стас, почти дружески.
   «Тюфяк» было дурным знаком – погоняло, которое чаще других заменяло ему в школе имя. Особенно в старших классах, когда у большинства парней начали стремительно развиваться настоящие мужские мышцы, а у него стремительно – брюхо да задница. «Тюфяк» было совсем нехорошо, тем паче сейчас, на темной пустынной улице в компании таких ребят, как Стас.
   – Хорошая была игра, – сказал тот, что стоял сзади. Влад повернул голову и увидел парня в синей балониевой куртке из зала автоматов; только уже без неизменной банки пива.
   – Что…
   И Влада согнуло пополам от взрыва нестерпимо огромной боли в паху, потому что в этот момент Стас ударил его ногой. Осев на мокрый тротуар, Влад даже не почувствовал, как парень в синей куртке успел обшарить его карманы и вытащить деньги, только увидел, что сложенные купюры передаются из рук в руки и исчезают за пазухой Стаса.
   От умопомрачительной боли Влад не разобрал слов, которыми обменялись бывший однокашник и парень из зала, прежде чем отправиться своей дорогой. Проходя мимо, тот пинком отбросил ногу Влада, выставленную поперек тротуара.
   А Стас, не оборачиваясь, махнул ему рукой:
   – Бывай, Тюфяк, держи кол дыбом.
   Влад беззвучно открыл рот, зажмурился и прижал затылок к холодной и твердой стене дома. Казалось, все случилось мгновенно. Вот он шел, унося в кармане выигрыш, о котором донедавна не смел даже мечтать и который решал почти все его проблемы, и вот уже…
   – О Господи… – он чувствовал, как промокают насквозь штаны на заднице и стремительно распухает мошонка.
   Потом заплакал.

Глава 2

   Через пять минут, все еще всхлипывая и корчась от боли в пухнущих яичках (а они продолжали пухнуть, и пухнуть… будто спеющие с невероятной скоростью сливы), Влад, наконец, заставил себя подняться на ноги и заковылял по улице, затуманенной дождем, проклиная мучительные спазмы в паху, мокрую задницу, собачье дерьмо, в которое он вляпался правой рукой, когда упал на тротуар, и измазал рукав куртки до самого локтя, потому что не сразу заметил; проклиная Стаса и ему подобных, проклиная погоду и собственных родителей, хотя сейчас они были совершенно ни при чем, проклиная все на свете игровые автоматы и ублюдков, которые их выдумали… проклиная чертов голос, позволивший ему выиграть и начать строить далеко идущие планы…
   Да, во всем был виноват этот гребаный голос – сраная интуиция или что бы там ни было – его подставили, дали ощутить вкус победы, а потом грязно кинули, врезали по яйцам и заставили вываляться в собачьем дерьме…
   Пройдя шагов двадцать, каждый из которых отдавался упругими толчками боли аж в желудке, он остановился у входа в закрытый фотосалон «Кодак» и разрыдался с новой силой.
   Мимо на большой скорости пронеслась машина, обдав его брызгами грязной воды, скопившейся от дождя в длинных узких лужах вдоль бровки тротуара, и ослепив фарами. Влад выкрикнул ругательство и погрозил вслед удаляющимся красным габаритным огням. Но после этого начал понемногу успокаиваться.
   Влада дважды вырвало до того, как он преодолел половину оставшегося пути. Голова прояснилась, но идти становилось все труднее. Он испугался, что вообще не сможет добраться домой. Чтобы двигаться дальше, ему пришлось ослабить ремень и приспустить брюки вниз, освобождая больше места невероятно раздувшейся мошонке (ее разнесло, по меньшей мере, раза в три!). Влад, понимая, что сейчас не время и не место размышлять о подобных вещах, все же подумал: теперь, весьма вероятно, он навсегда останется девственником, потому что…
   Потому что наверняка тот придурок ему что-то отшиб внутри, что-то там лопнуло, оборвалось… Иначе просто и быть не могло. Он не знал, как сумеет вынести такую боль, если она станет еще хоть чуточку сильнее.
   Потом он подумал о родителях. Мысль о том, что двери ему откроет мать (или отец) и увидит в таком виде, Владу показалась абсолютно недопустимой. Меньше всего ему хотелось вступать в объяснения: что угодно, только не это. Подобного на сегодня он просто не выдержит.
   Влад попытался нашарить в кармане штанов свои ключи от квартиры, и в какой-то момент ему показалось, что их там нет, – наверное, могли вывалиться, когда тот тип в синей куртке обшаривал его карманы. Или позже, когда он уже оказался на тротуаре, а потом, естественно, ничего не заметил. Но он нашел ключи в другом кармане. Владу удалось их нащупать, и он тут же вскрикнул, нечаянно задев выпирающее болезненное образование между ног размерами с грейпфрут.
   Некоторые прохожие оборачивались ему вслед, заметив парня, идущего странной походкой, когда Влад пересекал людные места; людные, несмотря на уже относительно позднее время и плохую погоду. Но он не замечал этих взглядов, думая только о том, как попасть скорее домой и пробраться в свою комнату, не попав на глаза родителей.
   Оказавшись недалеко от дома, Влад вспомнил о вымазанном в собачьем дерьме рукаве куртки. Эту проблему нужно было как-то решать. Он свернул в закоулок, идущий перпендикулярно его улице, и отыскал подходящую лужу – достаточно скрытую в тени и достаточно большую, чтобы в ней можно было выстирать рукав. Затем стянул с себя куртку и, морщась от боли, осторожно нагнулся, пытаясь сесть на корточки. Не вышло. Он вскрикнул и упал на колени. Похоже, другого способа не существовало.
   Он кое-как очистил рукав куртки от налипшего дерьма, которое не успело засохнуть благодаря непрерывно идущему дождю, затем понюхал его и вынужден был удовлетвориться, что теперь дерьма, по крайней мере, не было видно. Так же, стоя на коленях, Влад нацепил куртку (свитер и рубашка успели вымокнуть под дождем и облапили тело холодными влажными объятиями утопленника, но это прикосновение показалось ему даже приятным, потому что несколько приглушало боль ниже пояса) и вымыл руки в той же воде – идти к другой луже и проделывать еще одну процедуру посадки было уже сверх его сил.
   Покончив с этой неприятной, но необходимой операцией, Влад медленно поднялся на ноги и постарался не закричать. Через несколько секунд ему пришлось ухватиться за стену дома, поскольку он едва не потерял сознание. Когда подкатившая тошнота и звон в ушах ослабли, Влад, осторожно ступая, двинулся дальше.

* * *

   Мать с отцом грызлись на кухне. Это его устраивало как нельзя лучше. Захлопнув входную дверь, Влад крикнул, что уже пришел, стянул в коридоре нога об ногу ботинки и проскользнул в ванную. Куртку он запихал на самое дно ящика для грязного белья, что стоял под умывальником, затем тщательно вымыл руки и лицо.
   Настала очередь заняться самым важным. Влад осторожно расстегнул ширинку брюк…
   И не смог удержаться от стона, когда увидел у себя между ног нечто лиловое и грушеподобное, являвшее сплошной эпицентр боли. Это было хуже, гораздо хуже того, что он надеялся обнаружить: мошонку разнесло не в три… а в целых пять раз сильнее. Подобное зрелище могло прибавить седины в волосах и зрелого мужчины, а поскольку это касалось орудия, ни разу не участвовавшего в боевых действиях (только учебные стрельбы), то было способно заставить поседеть даже восемнадцатилетнего.
   Владу пришлось отвести взгляд, чтобы перебороть новый ком тошноты, подкативший к горлу.
   И тут же он совершил ужасное открытие: что ему необходимо помочиться. Чувство малой нужды едва пробивалось сквозь расплывающуюся медленными волнами боль, но все же сумело подать робкие знаки.
   Влад не хотел терпеть, подозревая, что если не решит проблему как можно скорее, ему придется туго. И, кое-как водрузив на место трусы, перешел в туалет. По дороге он едва не запутался ногами в упавших штанинах, но в последний момент ухватился за косяк двери. От резкого движения яички буквально завопили.
   Ему потребовалось несколько минут мучительных, но неизбежных усилий, пока, наконец, из крантика не полилась тоненькая ленивая струйка. Влад прижался взмокшим лбом к прохладному кафелю стены, давая мочевому пузырю освобождаться уже самостоятельно; по его щекам обильно катились слезы. Посещение дантиста казалось встречей с давним приятелем. Родители по-прежнему цапались на кухне, будучи целиком поглощены друг другом, и Влад, может быть, впервые в жизни радовался их ссоре.
   Он слил воду в унитазе и застегнул штаны только на одну верхнюю пуговицу; одной вполне достаточно, чтобы пройти к себе в комнату, сохраняя не вызывающий вопросов вид. Мысли об ужине нанесли формальный визит и чинно удалились. Жрать не тянуло нисколько.
   «Они должны за это ответить».
   Влад тупо уставился на мусорное ведро и так простоял целую минуту, соображая, откуда донеслись эти слова. Ну, разумеется, они прозвучали в его собственной голове, а где же еще? Ведь не мог их сказать кто-то, сидящий в мусорном ведре. Или залезший в бачок унитаза.
   Выйдя из туалета, Влад, чтобы избавить себя от лишних контактов, по крайней мере, до утра, крикнул матери, что не голоден и хочет пораньше отправиться спать. Ему не ответили, но по заткнувшимся на мгновение голосам понял, что услышали.
   Этого было вполне достаточно.

* * *

   Влада целый час лихорадило в постели как при очень высокой температуре (возможно, у него и правда подскочила температура). Ругань родителей перекочевала из кухни в их комнату, где благополучно затихла, сменившись храпом отца, и памяти Влада в притихшей квартире ничего не мешало вновь и вновь, подобно зациклившемуся проектору, доканывать его сценой на темной улице Коперника (сценой из его двойной жизни – в зале аншлаг, публика в восторге), подбрасывая в топку переживаний свеженькие подробности.
   Боль в паху благодаря неподвижности его тела постепенно унялась, перейдя в ноющую пульсацию ниже пояса. Утром Влад очень надеялся заметить перемены к лучшему, поскольку в обратном случае ему бы предстоял кошмарный визит к врачу (и как следствие, малоприятное объяснение с родителями). А потом, возможно, даже… О, Боже…
   Операция.
   «Это не сойдет им с рук, обещаю».
   Влад подпрыгнул на кровати. Не обращая внимания на взрыв боли в яичках, он лежал и слушал, слушал комнату, слушал себя. Слушал… и желал услышать, потому что уже наверняка знал, что услышит снова. Это был ужас понимания.
   Раньше он полагал, что голос в его голове – и в зале игровых автоматов, и уже дома, когда он стоял в туалете, пытаясь выдавить из себя несколько капель, – всего лишь причуда его собственного воображения. Но только в этот момент его пронзила внезапная уверенность, что с ним действительно говорят. Кто-то все время наблюдал за ним.
   – Кто здесь? – сказал Влад в темноту.
   Может, у тебя просто крыша едет? – спросило левое полушарие его мозга у правого. Нет, не думаю, – последовал ответ.
   – Кто…
   «Друг… друг, о котором ты всегда мечтал, но которого у тебя никогда не было».
   – Я, – Влад осекся.
   Это произошло, контакт состоялся, он получил доказательства.
   – Где ты?
   «Близко».
   – Мне очень плохо, – Влад вел отчаянную борьбу с наползающим из темноты ужасом. – Мне п-плохо…
   «Я знаю».
   – Почему я тебя не вижу?
   «Потому что ты не можешь меня увидеть. И не трясись, я не причиню тебе вреда».
   – Точно?
   «Конечно. Никогда».
   – Это ты помог мне в зале?
   «Разумеется».
   – Значит, ты правда… друг?
   «Если бы было иначе, разве стал бы я тебе помогать, верно?»
   – Кажется, да, – согласился Влад, все еще млея от ощущения ирреальности происходящего. Теперь-то он понимал, что, должно быть, чувствовали те ребята из «От заката до рассвета», когда забрели в бар «Крученые титьки» и поняли, в какой компании очутились. Только… если голос сказал правду, почему же тогда…
   – Почему ты не предупредил, что они идут за мной?
   «Потому что сам этого не знал. Мне очень жаль, что они так поступили с тобой. Но я обещаю, они сильно пожалеют о том, что сделали. Мы их найдем и серьезно поговорим».
   Сам не зная, почему, но Влад сразу поверил.
   – Ты собираешься наказать их, да?
   «Не я – это сделаешь ты».
   – Но как? – Влад даже прыснул. И скривился от боли в мошонке, которую вызвал спазм смеха. – К-как?
   «Об этом не беспокойся».
   – Господи, да я даже не знаю, доживу ли с этим до утра, – он коснулся кончиками пальцев низа живота.
   «К утру все пройдет. Бывает и хуже, поверь».
   К утру? Влад хотел было спросить, уж не собирается ли голос его исцелить, как в тех религиозных передачах, на которые он иногда натыкался, щелкая каналами «ящика», и никогда не смотрел, потому что считал, что если бы и впрямь после чего-то такого хромые плясали и слепые бежали в кино, (а ушибленные яйца принимали нормальную форму), народ валом бы пер в эти секты. Но не спросил.
   А как насчет сегодняшней игры? – сам себе возразил Влад вместо этого. Предсказать ходы игрового автомата, где все построено на случайных числах, тоже ведь невозможно.
   – Почему? – Спросил Влад.
   «Что – почему?»
   – Почему… я?
   «У нас есть что-то общее. Нас обоих заставили играть по чужим правилам, унизили. Разве не так обошлись с тобой?»
   – Да, – прошептал Влад.
   «Только давай договоримся, ты не будешь задавать слишком много вопросов, потому что скоро сможешь во всем разобраться сам».
   – Хорошо, – что-то замаячило на периферии его сознания, какое-то сомнение, но исчезло, не найдя возможности зацепиться.
   «Я предлагаю покончить с этим раз и навсегда, – сказал голос. – И начать игру по своим правилам».
   – Как это?
   «Подонки, что напали на тебя, должны быть наказаны. Разве ты считаешь иначе? Ведь это и есть справедливость».
   – Да, – Влад впервые почувствовал, как в нем начинает вскипать настоящая злость и негодование. – Это и есть справедливость. Точно.
   «Ты готов призвать их к ответу, готов изменить правила?»
   Готов ли он? Что за вопрос!
   – Но как? – Влад внезапно засомневался, но это было уже сомнение иного рода. Что он может сделать парням вроде Стаса? Как выступить против них в открытую? Исход такого шага был заведомо предрешен. Вспыхнувший было азарт мести начал стремительно угасать.
   Подобное с ним случалось уже не раз, когда он возвращался из школы весь в синяках и подолгу ворочался в постели без сна, воображая, как однажды призовет обидчиков к ответу. Ему грезились их корчи в страшных муках, униженные мольбы о прощении… Но чаще Владу виделось, как эти выродки умирают какой-нибудь ужасной смертью. В мире своих фантазий он был если не Богом, то хотя бы божком, но наступало утро и все расставляло по своим местам.
   Этот голос, назвавшийся его другом, мог внушить ему надежду, может быть, даже подвигнуть на что-то неординарное. Но он не был способен сделать из него кого-то другого или на худой конец придать ему ощущение некоего жесткого стержня внутри, отсутствие которого в ситуациях вроде сегодняшней Влад ощущал сильнее, чем присутствие всего остального. А это значило, что завтра наступит очередное беспощадное утро. Вот в чем была проблема.
   «Доверься мне, – сказал голос. – Я знаю, чего ты боишься. Но если мы будем действовать вместе, им нас не одолеть».
   И Влад снова поверил.
   «Тогда чего мы ждем?»
   – Что… СЕЙЧАС?
   «Зачем терять время».
   – Но…
   «Тише, тс-с-с… А то твои предки решат, что ты привел к себе женщину».
   Мысль о том, как он приводит женщину к себе в комнату, Влада развеселила и очень понравилась. Похоже, этот голос был… парнем что надо.
   «Просто доверься мне, – повторил голос. – И помни, что теперь мы с тобой заодно».
   – Конечно, заодно, – произнес Влад и удивился смыслу этих слов.
   «Слушай меня: закрой глаза, вот так, хорошо. Мы сейчас кое-что сделаем. Тиканье часов, они там. Теперь приближайся к ним».
   – Я не…
   «Приближайся к их тиканью. Разве ты не видишь комнату?»
   – Ком… о, черт! Я могу.
   «Тогда смелее».
   – Боже, у меня получилось.
   «Который ты видишь час?»
   – Начало первого.
   «А точнее?»
   – Восемнадцать с половиной минут.
   «Теперь встань и проверь».
   Влад начал подниматься с постели и вдруг застонал. В промежности разыгралась целая баталия. Невероятно, но он совсем об этом забыл! Он кое-как проковылял по комнате, стараясь ни на что не налететь в темноте, взял с книжной полки будильник (старый работяга, звон которого он успел глубоко возненавидеть за более чем десять лет) и поднес к окну, чтобы лучше рассмотреть круглый, с тонкими золотистыми стрелками циферблат.
   – Это какой-то фокус?
   «Ложись, у нас на сегодня большая программа», – вместо ответа сказал голос.

* * *

   Он летел над ночным городом. Внизу проплывали узкие извилистые улочки центральной части Львова, мерцали огоньки. Слева от него целилась в небо белая башня городской Ратуши. Влад поменял направление и дважды облетел ее. Затем, сделав невероятное ускорение, рванул вверх, где на высоте четырнадцати километров завис между облаками и черным, усеянным мириадами звезд небом.
   Все это не требовало от него ни малейших усилий, то есть так ему, по крайней мере, казалось. Это было захватывающе грандиозно!
   Он резко спикировал вниз, пронизывая слой облаков, пронесся над крышей Оперного театра, площадью с памятником Шевченко, одиноко тянущим руку в пространство, словно за подаянием, и оказался над безлюдной улицей Коперника.
   Влад опустился еще ниже: с высоты метров в пять он видел место, где проходил вечером, возвращаясь домой из зала игровых автоматов, и где лишился всего своего выигрыша. Мог даже отчетливо различить размазанную кучу собачьего дерьма на тротуаре, в которую угодил локтем; ее развезло еще сильнее от непрерывно идущего дождя.
   «Довольно», – сказал голос.
   Влад практически не представлял, сколько прошло времени до этой минуты после того, как он покинул свою комнату. Пять минут? Возможно. Час? Вполне вероятно.
   Хотя «покинул» было не совсем верно. Влад ни на мгновение не терял ощущения собственного тела, по-прежнему лежавшего в постели, ни на миг не прекращал слышать ноющую боль в промежности. При необходимости он мог перевернуться на бок или почесать нос. Только его зрение и слух находились сейчас в совершенно другом месте – ночная улица Коперника, слегка затуманенная изморосью дождя; мягкое шуршание капель о мостовую; редкие светящиеся окна домов – в одном из них, как ему говорили, жил писатель по фамилии Мазох, тот, от которого произошло странное слово «мазохизм», вроде бы означавшее…
   «Довольно, – повторил голос. – Пора заняться делом».
   Из-за эфемерности происходящего Влад не мог отделаться от ощущения, что видит сон. И этот сон перестал казаться ему таким уж страшным.
   – Это просто… Это так… я не знаю, – прошептал Влад.
   «Да-да, конечно, – спокойно сказал голос. Впрочем, он все время оставался спокоен и бесстрастен. Как диктор новостей. – Первый раз всегда впечатляет. Есть идеи, где их искать?»
   – Кого? Ах, ну да.
   Влад поднялся над домами и, постепенно наращивая скорость, устремил свой полет в сторону Привокзальной площади.
   – Одного, Стаса, думаю, найду, А второго… сомневаюсь.
   «Никуда он не денется», – уверил голос.
   Когда внизу проплыло здание железнодорожного вокзала (с высоты рельсы путей выглядели тонкими ровными паутинками и тускло поблескивали серебром, отражая свет фонарей и семафоров; по ним, как медлительные пауки, скользили небольшие маневровые тепловозы – совсем крохотные рядом с длинными гусеницами поездов), Влад, срезая теперь ненужные углы, взял направление на панораму Левандовских новостроев, мерцавших огоньками в четырех километрах впереди.
 
   – Точного адреса я не знаю, – сказал Влад, прибыв на место. – Слышал только, что Стас перебрался сюда после окончания школы. Но у его отца «Сааб-9000» стального цвета. Здесь такие тачки редко встречаются. До переезда он обычно оставлял машину у подъезда. Возможно…
   «Ищи».
   Он принялся виражировать между домами в поисках стального «Сааба». Машин этой марки в городе было действительно не много, и он не боялся пуститься по ложному следу. Главное, чтобы «Сааб» не простаивал сейчас на одной из стоянок, которые Влад давно заметил в ближайших окрестностях. Это значительно затруднило бы поиски.
   – Что будет, если я открою глаза? – Влад, наконец, озвучил вопрос, что уже давно вертелся у него в голове.
   «Вернешься назад. Но тогда нам придется начинать все с нуля».
   Львовские новострои, как и во многих других городах, хранили традиции однообразия и безликости. Очень скоро Влад обнаружил, что начинает путаться в одинаковых домах, типичных переулках, голых, почти лишенных растительности и характерных черт дворах…