Левченко Александр. Машина для убийства

   Я не успеваю ещё как следует встревожиться такой возможностью, как в окнах квартиры Василия вспыхивает свет. Слава же тебе, Господи! Я облегченно перевожу дыхание и запасаюсь терпением. В конце концов свет гаснет, через минуту до меня доносятся невыразительные звуки - и в подъезде появляется фигура Василия. Ногти больно впиваются в ладони, воздух словно застревает в горле - наступает решающая минута. Василий почему-то топчется на месте, потом вспыхивает огонек - и я едва не вскрикиваю от радости! Он закурил! И теперь через минуту-другую, если верить человеку с блуждающим взглядом, который продал мне это зелье, наркотик должен начать действовать. Только бы он не успел тронуть с места автомобиль!
   Василий несколько раз затягивается - я узнаю об этом из того, как вспыхивает огонек его сигареты, - и направляется к машине. Он идет так прямо и ровно, что в голову сразу приходит страшно досадное для меня объяснения: он обнаружил какие-то другие сигареты! Если это так, то теперь придется останавливать его машину и набиваться в непрошеные помощники, что тянет за собой много различных вопросов и осложнений. На этот случай в меня есть, правда, препарат, который вызывает амнезию - потерю памяти, но как бы не хотелось, чтобы дошло до этого...
   Василий падает за два шага до своей "Тойоты". Я молнией бросаюсь к нему, чувствуя вместо естественного облегчения новое опасение, что его мать может наблюдать за этой сценой в окно. Быстро нахожу ключи, отворяю дверь и принимаюсь запихивать своего коллегу на заднее сидение. Неожиданно для меня это оказывается таким трудным делом, что я уже готов в отчаянии бросить всю эту затею. Однако в конце концов Василий оказывается в салоне, его мать, вопреки опасениям, шума не поднимает, и я, несколько нервно тронув с места, выезжаю на улицу. Уже там, остановившись на минутку, одеваю куртку и фуражку Василия и обуваю его ботинки, которые оказываются лишь немного тесными. Потом трогаюсь дальше, каждую минуту вздрагивая от мысли, что меня может остановить какой-нибудь "гаишник", и расслабляюсь лишь тогда, когда огни города остаются позади.
   Минут через сорок я уже на месте. Быстро осматриваю домик - здесь все обстоит благополучно, непрошеных посетителей не было - и отворяю дверь небольшого сарайчика. Дрова, засек с углем, стожок сена - это все на месте. Я готовлю для Василия мягкое ложе, потом с огромными трудностями перетаскиваю его из машины сюда и укладываю, не забыв угостить небольшой таблеткой - для более крепкого сна. Немного замаскировываю, чтобы не сразу бросался в глаза, выхожу во двор и закрываю дверь на замок. Уже вынимаю носовой платок, чтобы стереть свои отпечатки, но потом решаю, что сейчас этого делать не стоит: ведь и так придется снова меняться с Василием одеждой и обувью. И только теперь меня вдруг охватывает что-то похожее на угрызения совести: черт побери, сколько же неприятностей готовлю я человеку, который не имеет никакого отношения к моим делам! Но что поделаешь, быть машиной для убийства - не такая уж и приятная вещь.
   Я еду минут десять лесом, прохожу несколько километров полевой дорогой и в конце концов выбираюсь на трассу. За окном ещё темно, но небо на востоке уже посерело, так что нужно спешить. Та часть плана, которая в значительной степени зависела от случайностей, полностью выполнена, и теперь если не весь успех дела, то по крайней мере львиная его доля - в моих собственных руках.
   Когда я подъезжаю к нарядному трехэтажному дому, окруженному аккуратно подстриженной живой изгородью, вокруг уже достаточно светло для того, чтобы узнать знакомого человека. К счастью, пока я размышляю, стоит ли посигналить, рискуя разбудить соседей, или сходить за Богданом самому, ставя под удар всю свою конспирацию, или просто воспользоваться мобильником, преждевременно раскрывая себя перед шефом, как тот появляется собственной персоной, держа в руках охотничьи причандалы.
   - Здорово, Василий! - жизнерадостно приветствует меня он. - Дай я брошу это все на заднее сидение.
   Лишь избавившись своей ноши, Богдан внимательнее смотрит на меня.
   - Ты смотри, да это же не Василий! Здравствуй, Алик! А что с Василием?
   Он произносит это достаточно громко, и я обеспокоено осматриваюсь кругом. На улице вроде никого.
   - Добрый день, Богдан Николаевич! Вы уж извините, но Василий внезапно заболел, так что я буду вместо него.
   - Ну что же, я даже рад, что мы снова идем на дело вместе с тобой. Но почему он даже не предупредил меня?
   - Да, понимаете, все произошло слишком неожиданно. Он мне самому позвонил уже ночью, и мы просто решили вас не беспокоить.
   - Ну хорошо. А почему это ты на его машине?
   - А-а, - машу рукой, - свою вчера наполовину разобрал. Откуда же было знать?
   - Ну конечно, - соглашается Богдан. - А что это у тебя за фуражка? И куртка, будто с чужого плеча?
   - А-а, - снова отмахиваюсь, - неудачные покупки. Так что, едем?
   - Давай.
   Пока я выбираюсь на дорогу, Богдан что-то молча выискивает в глубоком кармане своего хаки.
   - Держи, - в конце концов говорит он, протягивая мне металлический прямоугольничек, - нацепишь на грудь.
   - Что это такое? - удивляюсь я. На моей ладони - значок, похоже, какого охотничьего общества.
   - Я вчера разговаривал с одним приятелем, и он сказал, что теперь все должны носить значки при, так сказать, исполнении. Иначе будут штрафовать, как браконьеров.
   - А кто? - пренебрежительно хмыкаю я. - Разве мы с вами кого-нибудь раньше встречали?
   - Ну-у, - вздыхает Богдан, - встретится кто или нет, но мы, как законопослушные граждане, должны это носить.
   Я молча пожимаю плечами и пришпиливаю значок к куртке.
   - Не смеши людей! - хохочет Богдан, бросив взгляд на меня. - Нацепи на рубашку!
   До нашего домика мы добираемся без приключений. Богдан сразу берется за дело - осматривает и чистит ружья, готовит патронташ, на мне же, как и всегда, лежат обязанности завхоза. Я стараюсь выполнять их добросовестно, но все сегодня просто валится с рук. Совсем другие вопросы волнуют меня сейчас: как и когда?
   - Эй, Алик, что это ты, будто из петли вынутый? - пытливо смотрит на меня Богдан.
   - Да так, недоспал немного, - улыбаюсь вымученно. - Ничего, пройдет...
   - Держи своего пугача, - протягивает шеф мне ружье, - проверь, все ли хорошо. Я сейчас выйду по одному неотложному делу, и будем трогаться.
   Не успевает за ним закрыться дверь, как я весь холодею: а что, если ему взбредет в голову заглянуть в сарайчик? Ключи, правда, у меня, но есть там и несколько изрядных щелей. Следовательно, нужно быть готовым в любую минуту... С этой мыслью я быстро заряжаю свою двустволку пулями.
   Снова скрипит дверь, и на пороге появляется Богдан. Он неторопливо проходит через комнату, садится на стул и поднимает на меня задумчивый взгляд. В нем я читаю что-то такое, что заставляет отступить на шаг назад.
   - Ну, - спрашивает Богдан, - ты уже готов?
   - Да, - глухо отвечаю я, опуская глаза.
   - Тогда объясни мне наконец, что это все значит?
   - Что вы имеете в виду? - пытаюсь ещё изобразить удивление, но тело уже охватывает отвратительная нервная дрожь.
   - Давай не будем играть, - вздыхает Богдан, - ведь достаточно заглянуть в сарай, чтобы понять, что замышляется здесь совсем не охота... или несколько иного рода охота?
   Я делаю ещё один шаг назад и изнеможенно прислоняюсь спиной к стене. Дальше скрывать просто нет смысла.
   - Богдан Николаевич, - мой голос звучит чуть слышно, - я должен вас убить...
   - Но за что, Алик, объясни мне?
   - Да не знаю я, не знаю, не знаю!!! - вся моя долго сдерживаемая обида, вся моя злость, вся ненависть к той неизвестной безжалостной силе, которая сделала меня марионеткой, выплескивается в этот дикий, отчаянный, нечеловеческий крик. - Оно сидит вот здесь, понимаете, вот здесь, в голове, и приказывает делать то, что хочется ему, не мне, а ему!!!
   Богдан смотрит, широко раскрыв глаза.
   - Но это ещё не все! - продолжаю кричать я. - Они насылают на меня этот проклятый Голос, и он едва ли не каждую ночь напоминает мне, что я должен вас убить! Чтобы я случайно не забыл!
   - Господи, боже мой, - пораженно качает головой Богдан, - неужели это возможно? И с каких пор это с тобой происходит?
   - С того времени, как я вышел из больницы после катастрофы!
   Богдан громко хлопает себя ладонями по коленам.
   - Та-ак, - тянет он, - кажется, я начинаю кое-что понимать...
   Он ведет себя так, будто речь идет не о его собственных жизни и смерти, а какого-то совсем постороннего человека. Это удивляет и даже немного раздражает меня.
   - Богдан Николаевич, поверьте, я никогда не был вашим врагом. Даже наоборот, вы мне всегда нравились... Это они... ОНИ сделали из меня машину... А машина должна выполнять приказы...
   Неожиданно Богдан поднимает глаза, преисполненные такого сочувствия и даже нежности, что меня просто осыпает холодом.
   - Ничего, мой мальчик, - говорит он, - все будет хорошо...
   Скрипнув зубами, я начинаю поднимать оружие. Неожиданно на груди что-то громко пыхкает, и я, отшатываясь и скашивая взгляд вниз, вижу густой клубок дыма, который поднимается от моего охотничьего значка. В нос ударяет что-то невообразимо резкое, и тело, предав меня, валится на пол, будто чужое. Последняя картинка, которая запечатляется в памяти, это фигура Паука с пистолетом в руке на фоне входной двери...
   Я медленно открываю глаза и с удивлением замечаю, что этот потолок абсолютно мне незнаком. Откуда-то со стороны льется тихая приятная музыка. Черт возьми, куда я попал? Во всем теле ощущается какая-то удивительная легкость, хочется отбросить одеяло и одним прыжком сорваться на ноги, но что-то подсказывает мне, что делать этого не стоит. Поэтому я продолжаю лежать неподвижно и только осторожно скашиваю глаза направо. Возле меня сидит Богдан, который как раз в этот момент что-то достает из своего дипломата.
   Богдан! Теплая волна приязни заливает мою грудь. Наверное, со мной что-то случилось, и Богдан, как всегда, первым об этом узнал. Честное слово, он - замечательный парень, и как несправедливо, что я должен его... должен... Что должен? Я напряженно вслушаюсь в свои мысли и вдруг осознаю, что СОВСЕМ НЕ ДОЛЖЕН ЕГО УБИВАТЬ! Не должен!!!
   Крик безумной радости уже готов вырваться из моего рта, когда вдруг из памяти всплывает небольшая комната лесного домика, ружье, заряженное пулями, и смутная фигура Паука в двери. И радость мигом умирает, уступая местом всепоглощающему холодному отчаянию, а счастливый крик превращается в неудержимый глухой стон.
   - О, ты уже проснулся! - поворачивается ко мне Богдан. - Ну и высот достигла медицина! Ты веришь, мне вот только что сказали: подождите, он сейчас придет в себя!
   Странно, но в его голосе совсем нет уместных после всего, что случилось, прохлады или отчуждения. Не менее странно и то, что это не вызывает во мне никаких укоров совести или хотя бы неловкости, а, наоборот, приносит неожиданное успокоение. Что-то в самом деле изменилось, пока я отсутствовал в этой жизни.
   - Ну, чего загрустил? - улыбается Богдан. - Не можешь понять, что с тобой происходило? На вот, посмотри только на это достижение вражеской техники!
   Он протягивает мне небольшую пластмассовую коробочку с прозрачной крышкой. Я недоверчиво беру её в руки и вижу внутри тоненький серебристый проводок длиной в несколько сантиметров.
   - Что это такое? - недоуменно спрашиваю Богдана.
   - Это то, что сидело у тебя в голове.
   - Как это так - сидело?
   - Но ведь ты же сам мне говорил: оно сидит у меня вот здесь, в голове! Вот мы его оттуда и достали.
   Я какое-то мгновение обдумываю услышанное и вдруг ощущаю, как счастливая улыбка растягивает мне рот.
   - Так, значит, я теперь - снова человек?
   В ответ Богдан лишь растроганно кивает головой. Я порываюсь встать, но что-то невидимое прочно удерживает меня в кровати.
   - Не волнуйся, ничего страшного, - успокаивает Богдан, - просто тебе нужно некоторое время полежать. Потерпи...
   - Но, Богдан Николаевич, - перед моими глазами снова появляется сцена в лесном домике, - я же мог вас тогда убить!
   - Так чему же не убил? - смеется Богдан. - Успокойся, Алик, ситуация была полностью под контролем.
   - Значит, вы все знали?
   - Ну, все - не все, но кое о чем догадывались. А после того, как ты в три часа ночи начал лезть по пожарной лестнице, вся наша служба безопасности вместе с охраной не сводила с тебя глаз. Кое-кто предлагал задержать тебя ещё возле дома Василия, но я хотел выяснить все до конца. Правда, переживали мы за Василия ужасно, но я почему-то был уверен, что ты особого вреда ему не причинишь.
   Я глубоко вздыхаю.
   - Следовательно, вы меня все-таки заподозрили?
   - Еще бы! Когда мне позвонил Остап и рассказал, как ты побывал у него на приеме и что сделал после, я ещё не склонен был воспринимать это как угрозу. Но твоя неожиданная страсть к стрельбе, а тем более странное поведение во время встречи с Витей Палюком... Ты только не сердись, но ребята вынуждены были обыскать твою квартиру. И после того, как они обнаружили микропередатчик, все стало выглядеть намного серьезнее... Кстати, скажи мне честно, зачем ты так нарывался?
   Я пожимаю плечами.
   - Я не видел другой возможности как-то вас предупредить...
   Богданово лицо приобретает непонимающее выражения.
   - Погоди, погоди... Ты хочешь сказать, что действовал так сознательно?
   - Ну... сознательно - не то слово. Я боялся об этом думать, чтобы случайно не навредить делу. Просто ощущал, что так нужно...
   - Боже ж ты мой, - медленно качает головой Богдан, - а я, дурак, не мог никак понять... Алик, друг мой, значит, я перед тобой в огромном долгу...
   - Да что вы, Богдан Николаевич, - мне становится даже немного неловко, - я ничего особенного не сделал.
   Некоторое время мы оба молчим. Музыка уже кончилась, и сейчас передают последние известия, но я не очень прислушиваюсь к ним. Мне вдруг приходит в голову, что я не спросил о самом главном.
   - Богдан Николаевич, - нарушаю тишину неожиданно хриплым голосом, - но кто же это так... меня?..
   Богдан продолжает молчать и только едва заметно кивает в сторону приемника. Я напрягаю слух, но почти ничего не слышу.
   - Пожалуйста, сделайте громче, - прошу шефа.
   - ...ной партии. Представителями следственных органов оглашена официальная версия, в которой это трагическое событие квалифицируется как несчастный случай. Однако пресс-служба региональной организации партии заявила сегодня, что некоторые факты могут свидетельствовать о тщательно спланированном убийстве. Впрочем, следствие продолжается, так что не будем делать преждевременных выводов.
   Я перевожу исполненный страха взгляд на Богдана.
   - Это... наши ребята?..
   Вместо ответа Богдан поднимается так тяжело, словно на плечах у него стокилограммовая штанга, и переходит за мою кровать, где я не могу его видеть.
   - Вот что я тебе скажу, Алик... Помнишь, мы с тобой говорили о политике? К сожалению, она и в самом деле оказывается слишком грязным делом. И если ты хочешь остаться чистым, никогда не влезай в нее...
   - Но охотиться вместе с вами я могу? - спрашиваю после короткой паузы, изо всех сил стремясь придать голосу беззаботность.
   - О, это - совсем другое дело, - отвечает Богдан и снова появляется рядом. - Но ты не будешь обижаться, если я на первый раз дам тебе незаряженное ружье?