Левитина Наталия. Она что-то скрывает

   Сегодня у Лизы нет корпоративного занятия, но, как выясняется, нам всё равно по пути – я еду в редакцию, а ей срочно надо в детский сад.
   – Сейчас быстренько захвачу сына и поедем к профессору. Удалось договориться о консультации, – сообщает Лиза.
   – К профессору? Зачем?
   – Ой, Юля. У нас серьёзная проблема. Ходим по врачам. Иван до сих пор не говорит.
   – Как это «не говорит»?
   Все вопросы, касающиеся детей, вызывают у меня живой интерес. Среди приятельниц и знакомых я имею репутацию «безотказной няньки». Совершенно без ущерба для детёныша его можно сбагрить на пару часов (а порой даже на целый день!) доброй тёте Юле. Накормлю, развлеку, выведу на прогулку, искупаю, ловко обработаю лосьоном и присыпкой… Умею оказывать медицинскую помощь, сбиваю температуру, хорошо помню, у кого на что аллергия.
   Так как в редакции свободный график работы, это даёт прекрасную возможность садиться мне на шею. Многие и пытаются, зная моё трепетное – на грани с патологией – отношение к младенцам.
   Но ничего.
   Скоро мы с Никитой заведём собственного.
   Я не теряю надежды.
   – Как это «не говорит»?
   – Ну-у… Так. В нашем лексиконе от силы десять слов.
   – Значит, что-то всё-таки говорит?
   – Ну-у… Да.
   – Надо же. А давай, Лиза, я вас подброшу к врачу? Куда вы по такому морозу?
   – Что ты, мне неудобно! Поймаю на остановке такси.
   – Да ладно. Считай, я и есть такси.
   – Нет, Юль. И так постоянно тебя использую. И потом, ты же собиралась в редакцию. А больница в другом районе. Полдня потеряешь.
   – Да не переживай! Зато познакомлюсь с твоим парнем.
   …Парень, экипированный как полярник – одни глаза блестели над шарфом, – подошёл к машине. Внимательно осмотрел и водителя, и транспорт. Потом кряхтя полез внутрь, на детское кресло.
   Да, у меня пока ещё нет малыша, но есть автомобильное кресло – для перевозки детей моих подруг. Ева подкидывает мне Мишутку, Женя – Свету и Кирилла.
   Я – святая?
   Лиза стянула с сына шарф. Под ним обнаружилась очаровательная мордочка.
   – Привет, малыш!
   – Ванечка, поздоровайся с Юлей! Вань, ты меня не слышишь? Поздоровайся, Иван! – настойчиво прошипела Лиза. – Ну что ты молчишь? Как мы с тобой договорились?
   Должно быть, одевая ребёнка в садике, мамаша провела инструктаж, но не добилась успеха. Пацан не сказал ни слова, хотя не сводил с меня заинтересованного взгляда.
   Ну и что?
   Искать признаки ментальных отклонений в том, что четырёхлетний малыш не желает здороваться с незнакомой тёткой?
   Да и не выглядит он на четыре.
   Микробушек.
   – А когда вам исполнится пять?
   – Ваня, не отвечать невежливо! – расстроенно объявила Лиза. – Пять? В октябре следующего года.
   – Здрасьте! Значит, Ивану всего три с половиной, а не четыре. Что это вы, мамаша, приписками занимаетесь?
   Я посмотрела на ребёнка в зеркало заднего вида и постаралась скорчить самую ужасную рожу, какую удалось придумать. Большое подспорье в общении с детьми – уметь вовремя изобразить злобного хорька или обожравшуюся пиранью.
   Ваня отреагировал быстро и адекватно. Он сотворил с лицом нечто невероятное: закатил глаза, сморщил нос, свесил набок язык и быстро-быстро задышал.
   Ну и зачем ему слова?
   Лиза с опаской посмотрела на сына, потом на меня. Я в этот момент вживалась в образ лягушки, измученной токсикозом: раздувала щёки и утробно гыркала.
   – Юля, а ты сможешь вести автомобиль? – озабоченно спросила Лиза.
   – Что? Ах, да, конечно. Поехали.
   С заднего сиденья донеслось бодрое хрюканье.
   Какой чудесный малыш!
 
   Навестив профессора, я успела, как и планировала, заехать в редакцию. Остаток дня плодотворно работала, то есть общалась по телефону и Интернету:
   1) с мамой,
   2) с чиновником из Минздрава,
   3) с Вероникой.
   Мама улетает в Австрию, они с Юрием Валентиновичем купили двухнедельный тур. Меня радует этот факт. Марго выбрала привычный для неё, хотя и дорогостоящий, способ борьбы с депрессией – путешествие. Сервис пятизвёздочных отелей и венские вальсы не позволят ей предаться вселенской скорби по поводу увольнения.
   – Вернусь – расскажу, – пообещала Марго.
   Я передала привет отчиму.
   – Юра собрался тебя удочерить, – мимоходом заметила мамуся.
   От неожиданности я уронила степлер, мышь, ручку и пролила из кружки зелёный чай.
   – Мам, ты что?
   – Тебя всегда угнетало отсутствие отца, – бессердечно напомнила Марго. Видимо, в детстве я сильно доставала её этой проблемой.
   – Но теперь-то я выросла!
   – Так. Ты отказываешься?
   Юрий Валентинович мне нравится. Если с Марго я постоянно начеку и готова в любой момент отбить атаку, то разговор с Юрием Валентиновичем действует умиротворяюще, расслабляет, как глоток коньяка. С ним приятно общаться. И он обо мне заботится: то вывезет на дачу, то нагрянет с подарками. У нас сложились добрые отношения, зачем подтверждать их документально?
   – Ну-у, я не зна-аю…
   – Юля, ты что?! Я же пошутила! Расслабься! Это была шутка. Шут-ка!
   Пошутила?
   Ну вот…
   А я уж и размечталась.
   …С чиновником из Минздрава я разговаривала на тему больничных младенцев. Диалог вышел на удивление конструктивным, мне пообещали, что буквально на днях детей переведут в Дом ребёнка – для них наконец-то нашлись места.
   Я уже три раза ездила в больницу, отвозила детское питание и памперсы, купленные на свои и общественные деньги. Завтра поеду снова. Многие захотели поучаствовать в судьбе малюток. Правда, пришлось осадить некоторых приятельниц, попытавшихся превратить мою квартиру в склад сэконд-хенда: потянулись, милые, стройными рядами, сгибаясь под тяжестью истёртых плюшевых зайцев, песочных наборов, кружевных балдахинов и т. д.
   Еле отбилась.
   Что за народ!
   Ясно же сказала: только деньги или памперсы.
   Когда приезжала в больницу, меня пропустили в отделение, предложили взглянуть на подопечных. Я сделала это лишь мельком, через стеклянную стену. Не попыталась войти в бокс, рассмотреть малышей, взять на руки. Мне нельзя это делать. Могу представить, что случилось бы, если б я подняла один из кулёчков, ощутила сквозь тонкую пелёнку крошечное тельце, хорошо понимая: этот малыш безумно одинок, он никому не нужен…
   Нет, подобные эксперименты – не для моих нервов. Вместо этого я отловила в коридоре медсестру и строго поинтересовалась, установлен ли нагреватель.
   – Да, и даже краны на раковинах поменяли! Теперь можно воду одной рукой настраивать, пока в другой держишь ляльку. Вы из горздравотдела?
   – Из газеты…
   …Обнаружила в почте новое сообщение от Вероники. Она интересуется, оформила ли я документы для поездки в Чехию. Пишу ей в ответ, что это не так-то просто. У меня нет визы, закончился паспорт. В милиции – очереди. Накануне летних отпусков все кинулись делать загранпаспорта. В узком коридоре не протолкнуться, люди стоят плечом к плечу, приходят за два часа до открытия и толпятся на улице, многократно перепроверяя, кто за кем занял… Тут много колоритных персонажей, и я с удовольствием понаблюдала бы за всеми, постояв полдня в очереди. Но у меня нет на это времени!
 
   В Кремле награждали ветеранов войны. Я смотрела сюжет в вечерних новостях, удобно устроившись на диване с бокалом чая и двумя бутербродами. В тот момент, когда одно из высокопоставленных лиц произносит фразу: «Я рад, что в нашей стране все социальные проблемы ветеранов решены. И в этом – огромная заслуга государства» – бутерброд с колбасой вывалился у меня изо рта.
   От изумления.
   И как у человека язык поворачивается говорить такое?! Это что – благоглупость или утончённое глумление?
   Десятки тысяч участников войны живут в бараках и получают нищенские пенсии. Да, конечно, по сравнению со многими зарплатами их пенсии смотрятся неплохо, но это только потому, что в нашей стране обычное дело – платить людям зарплаты, унижающие человеческое достоинство. На самом деле жизнь российских ветеранов – унылое прозябание в старости, беззащитной перед чиновничьим произволом. Особенно горько, что так живут победители, отстоявшие Родину в бою. Они победили фашизм, но бесславно проигрывают битву с государственной машиной.
   Иннокентию Михайловичу уже восемьдесят восемь лет. Конечно, у него прихватило сердце, когда он узнал, что мытарства с квартирой продолжаются. Но этот старик сделан из железа. Он пообещал быстро прийти в норму, и тогда мы продолжим нашу Сталинградскую битву.
   Выиграем ли?
   «Юлия Андреевна, только не надо закатывать истерику! – мягко предупредили в мэрии. – Подумайте, ведь проблема решается и другим путём. У Иннокентия Михайловича большая пенсия. Если ему не нравится жить в одной квартире с родственниками, пусть снимет себе отдельные апартаменты».
   Это уже явное издевательство!
   На днях мне позвонил Фёдор Полыхаев и страшно порадовал:
   – Юлька, ты стала притчей во языцех. Говорил сегодня с одним человечком… так слушай: чиновники друг друга тобой пугают!
   – Моя слава растёт.
   – Ещё, кстати, узнал один интересный факт о тебе. Ты, Юлечка, подрядилась выбивать квартиру, потому что ветеран пообещал потом переписать её на тебя.
   Что?!!
   Кровь прилила к лицу, сердце бешено забилось, руки задрожали.
   – Какая подлость! Да я… Да как они…
   – Расслабься! А ты ожидала, что тебя будут осыпать розами?
   – Я и не жду. Но придумать такое… Как это вообще…
   – Ладно, не обращай внимания. Подумаешь, сплетни! В меня и стреляли, и машиной давили после публикации материала, – успокоил Федя. – Неделю назад кто-то милый выложил в сеть видео, где я занимаюсь сексом с двумя тёлками.
   – Видео?! И ты… И сразу с двумя? – ахнула я.
   – Почему бы нет? Я молодой, тридцатидвухлетний, неженатый… Девицы – это не парни, не козы, не дети. Всё было по обоюдному согласию. Подловили, конечно, меня с этим видео. А мне по фигу! Я же ещё и удовольствие получил. Прислать тебе на мыло ссылочку?
   – Нет!!! – заорала я в трубку. – Не надо!
   – А я там удачно вышел, – с гордостью поделился Федя. – И ракурс интересный.
   – Спасибо, обойдусь. Ты удивишься, конечно, однако последние десять лет я мечтала о чём угодно, но только не о том, как увижу твой голый зад.
   – М-да? – озадаченно промычал коллега. – Ну, ладно. Не буду навязываться. Кстати, есть какие-то новости о Богдане Гынде? Ничего случайно к тебе не попало?
   Хватит меня об этом спрашивать!
   – Давай, подруга, держи ушки на макушке. Я тут потихоньку разрабатываю этот золотоносный пласт. Копаю, копаю. Говорят, Гында в панике. Мечется. Что-то у него из рук уплыло важное… Хорошо бы сейчас ухватить эти документики… Отличная получилась бы бомба!
   – Хочешь опубликовать статью?
   – Как же иначе? Даже если бы никто не стал публиковать материал, то я бы просто выложил его в сеть. Чтобы подсыпать перцу этому хмырю.
   – Но если Гында будет тебе мстить?
   – Я ж говорю – я стреляный воробей. Про гындовский компроматик не забывай. Если кто-то сольёт тебе инфу – держи в курсе дедушку Фёдора.

Глава 7
Он просто хочет разобраться!

   Сегодня мы с Лизой устроили девичник. Конечно, с нами был Ваня, но этот мужской элемент в нашей девчачьей компании пока можно вовсе не учитывать… Мы забрали ребёнка из садика и поехали в торгово-развлекательный комплекс «Бумеранг». Пока чадо резвилось в «обезьяннике», мы сидели в кафе рядом с детским вольером. Сквозь стекло было видно, как Ваня увлечённо ползал по трубам или кувыркался в бассейне с пластмассовыми шариками.
   – Возьму, пожалуй, вот это. – Лиза заказала кофе и торт «Эстерхази».
   Я поинтересовалась, чем закончился их визит к профессору.
   – Может быть, просто надо подождать? Пройдёт пара месяцев, и Ваня начнёт говорить?
   – Юля! Ему уже четыре года!
   – Три с половиной, – поправила я.
   – Нам и диагноз почти выставили.
   – Да неужели? И какой?
   – Аутизм, – голос Лизы дрогнул.
   Я оглянулась в сторону «обезьянника». Ваня носился с автоматом, рядом так же резво скакал новый друг в поролоновом бронежилете. Мальчишки бегут направо, потом налево, а через секунду уже висят на трапеции, изображая группу захвата. Как им весело! Щёки у Вани красные, волосы прилипли к разгорячённому лбу… Да, несомненно, именно так себя и ведёт ребёнок, больной аутизмом!
   – Не мог ведь профессор оставить вас без диагноза, – рассердилась я. – Это дало бы повод усомниться в его компетенции.
   – Что ты имеешь в виду? Я не понимаю.
   – Взялась бегать по врачам – приготовься обрастать диагнозами. Может, не стоило и начинать.
   – Да, мы уже полгода только этим и занимаемся.
   – Наверняка сдали миллион анализов и обследовали каждую клеточку организма.
   – Это точно.
   – И теперь врач, тем более с профессорским званием, должен вынести вердикт. Обязательно что-нибудь да напишет.
   – Считаешь, я зря всё это затеяла?
   – Ты, Лиза, видимо, относишься к категории нервных мамочек. Они всё знают, много читают, перелопачивают медицинские сайты. И таскают детёныша по врачам в поисках всевозможных отклонений.
   – Юля, но мы действительно с отклонениями! Ты разве не видишь?
   – Не вижу, – я пожала плечами. – Отличный, весёлый ребёнок. Конечно, в три с половиной года можно было бы говорить получше, но в принципе так тоже нормально…
   Я подумала о Мишутке, Евином сыне. Так как мы живём в одном подъезде, сей юный джентльмен является частым гостем в моей квартире. Михаилу тоже три с половиной. Мы с ним уже выучили столицы всех стран мира. Я проверяю по карте, так как сама удержать в памяти сотню названий не в состоянии, а ему – раз плюнуть. К тому же он виртуозно управляется с деепричастиями и вводными оборотами и даже использует союз «ибо»: «Юля, насколько ты знаешь, я не планировал есть этот творог! Ибо он совершенно отвратителен!»
   Да, это Миша. Он – на другой границе нормы. Мы с ним встретились, когда ему был годик, – Ева купила квартиру в нашем доме. Но ведь все дети разные, и каждый ребёнок развивается по собственному графику, заложенному природой…
   – Вот! – подхватилась Лиза. – Ты сама признаёшь, что мы капитально отстаём.
   – Я этого не говорила!
   – Ему три с половиной года, а он едва десять слов говорит.
   – У тебя плохо с математикой, красавица моя! Я, между прочим, насчитала пятьдесят!
   – Да?
   Мы с Лизой начали загибать пальцы, вспоминая используемые Ваней слова. Действительно, пятьдесят слов набрали. Лиза оживилась, задышала взволнованно: какой-никакой, а прогресс!
   – Уже полсотни, вот видишь! – сказала я. – Отстань от ребёнка. Дай ему время. Не подгоняй под общий стандарт. Прекрати таскать пацана по врачам. Он через месяц начнёт тараторить как диктор службы новостей, и вы с мужем не будете знать, куда деваться от его болтовни.
   – Даже не верится, что мы доживём до такого счастья, – мечтательно произнесла Лиза. – Как бы я хотела! О-о…
   Я посмотрела на неё с сочувствием. Да, легко советовать, у меня же нет детей. И страх за ребёнка, за маленькое сладкое существо, вверенное тебе Богом, страх безумный и разрушительный, мне ещё не знаком. Кто знает, возможно, я и сама, когда обзаведусь потомством, начну метаться по врачам, как ненормальная, и буду паниковать из-за ничтожного чиха.
 
   Подъезжая к дому, я присмотрела отличное местечко для парковки – между задней стеной магазина и заборчиком, огораживающим детскую площадку. Заборчик полностью скрылся под пластами утрамбованного снега, стена магазина до самой крыши подпиралась гигантским серым, с чёрными вкраплениями сугробом.
   Джип Евгении уже стоял там, рядом – чей-то «мерс», и между автомобилями чудесным образом сохранилось свободное пространство.
   Быстрее, быстрее!
   Пока никто не занял!
   Пришлось развернуться, задним ходом объехать магазин сбоку, лавируя между крыльцом для приёма товара и двумя автомобилями, припаркованными параллельно стене, и затем втиснуться между джипом Евгении и «мерсом».
   Ах, как ровненько!
   Да, меня хлебом не корми, дай ровненько припарковать машину. Прямо какая-то болезнь… Но я это осознаю и постоянно сражаюсь с моим мелочным перфекционизмом: нет никакой необходимости надевать стринги и бюстгальтер, идеально совпадающие по цвету; вовсе не обязательно останавливаться на светофоре строго у стоп-линии; мир не погибнет, если я сделаю опечатку в электронном письме… Привычка добиваться идеала в мелочах отдаёт неврозом. Особенно если в решении более масштабных вопросов ты часто терпишь поражение.
   …Я осторожно открыла дверь – до сверкающего бока Жениной машины оставалось всего ничего. Еле протиснулась. Вылезла и сразу увидела у подъезда… Егора.
   Сердце неприятно ёкнуло.
   Почему? Что случилось?
   Я что-то сделала не так?
   – Юля, добрый день! – помахал рукой Егор и тут же отправился в путь по сугробам, огибая снежную военную крепость, построенную ребятнёй.
   – Здрасьте, – неуверенно пробормотала я.
   – Надо же, как вы ловко сюда вписались, Юля, – сказал Егор, проверяя расстояние между бортами моей и соседних машин. – Да ещё и задним ходом. Браво! Вы настоящий ас.
   – Что вы! Сама понять не могу, как так вышло, – промямлила я. – Совершенно случайно. Но спасибо за комплимент. А как вы тут очутились?
   – Возникла необходимость задать вам ещё несколько вопросов. И я решил сделать это тет-а-тет.
   – А-а… Понятно. Тогда задавайте быстро, потому что у меня ещё дела, ехать надо.
   – Не хотелось бы спешить.
   Я развела руками. И увидела Евгению, она шла из магазина.
   – Привет! Наконец-то, – сказала подруга. – Почему опаздываешь? Я тут партизаню, не знаю, куда деваться. Ещё не хватало на бывшего напороться.
   – Почему бы тебе на него не напороться, – усмехнулась я. – Всадила бы ему нож в сердце: выглядишь отлично, одета шикарно, да ещё и на роскошном джипе.
   – Хм… – задумалась подруга. – А что? В принципе ты права.
   Евгения, моя бывшая соседка, обитает за городом в коттеджном посёлке – с детьми и вторым мужем (Генрих Николаевич – начальник Никиты, владелец «Юниа-Транса»). Первый муж живёт по соседству со мной, вместе с барышней, на которую он променял Евгению и двух отпрысков.
   Мексиканский сериал.
   – Познакомься, Женя, это Егор, сотрудник страховой компании «Атлант».
   – Очень приятно. Моя машина у вас застрахована, – подруга указала пальцем на джип. По зеркальным бокам автомобиля, ослепительно вспыхивая, растекалось солнце.
   – Не вздумай его расколошматить, денег от «Атланта» не дождёшься, – язвительно предупредила я Женю.
   – Юля, ну зачем вы так? – укоризненно посмотрел на меня Егор.
   – Что, серьёзно? – заволновалась Женя. – Вы ненадёжная компания?
   – Юля пошутила. Клиенты в целом нами довольны. Но машину, конечно, разбивать не следует.
   – Багажник открой, – сказала мне Женя. – Я памперсы перекину. Да и поеду уже. Иначе детишки дом подожгут.
   – Позвольте, я помогу, – Егор безапелляционно оттеснил подругу от её машины и вытащил из джипа две огромные сумки, набитые упаковками подгузников. Он погрузил добычу в «Жигули». В моём багажнике, кроме того, уже лежало несколько коробок с молочной смесью.
   Евгения одними глазами просемафорила за спиной Егора: «А он ничего!», потом быстро поцеловала меня в щёку и полезла за руль.
   – Обязательно надо встретиться, спокойно посидеть, поговорить, – сказала она.
   – Мы обязательно встретимся, спокойно посидим, поговорим. Вот только когда?
   – Ой, не знаю.
   – У меня тоже дел невпроворот.
 
   – Егор, задавайте ваши вопросы, и я помчалась. Мне надо отвезти всё это богатство в детскую больницу.
   – Похоже, без грузчика вам не обойтись. Поехали вместе?
   Неплохая идея!
   У меня начинало ломить плечи и локти при мысли о том, как потащу сумки и коробки на третий этаж больницы. Уже переправила туда тонну груза! Но ничего, эпопея близка к завершению.
   По дороге рассказала Егору о брошенных малышах и проблемах, связанных с их перемещением из больницы в детдом.
   – Юля, почему вы этим занимаетесь?
   – Должен ведь кто-то этим заниматься.
   Ловко увернувшись от очередной маршрутки (какие они всё-таки бешеные!), вспомнила, как заливала Егору о маленьком водительском стаже и неспособности справиться с машиной.
   Надо бы ехать помедленнее.
   И хорошо бы пару раз заглохнуть.
   Впрочем, притормозить следовало из соображений элементарной безопасности. Дороги этой зимой находились в чудовищном состоянии. Снегопады и неспособность городских служб справиться с непредвиденной напастью (кто же знал, что зимой вдруг выпадет снег?) превратили проезжую часть в арену ледовых побоищ. Машину вертело из стороны в сторону, колотило в глубокой колее, трясло на ледяных «гребёнках», украшавших каждый перекрёсток. За двадцать минут поездки мы увидели четыре ДТП. Но сами, как ни странно, добрались до цели невредимыми.
   Егор в четыре захода переправил гуманитарный груз в отделение. Он оттеснил меня от багажника и забрал из рук последнюю коробку с питанием.
   – Юля, отставить! Вы сами чуть больше этой коробки весите! Ну-ка, дайте сюда.
   Его помощь была кстати, меня переполняла благодарность…
   – В больнице, наверное, пускают молочную смесь и памперсы налево, – поджала губы Виктория Анатольевна (ведущая рубрики «Садовый Участок»), когда я собирала в редакции пожертвования в пользу отказных малюток. – Торгуют ими. А ты, Юля, бегаешь тут, деньги из нас трясёшь.
   – Ладно вам, – миролюбиво ответила я. – Не хотите – не сдавайте. Я же не заставляю. Я думаю, никто этими памперсами не торгует. Должна же у людей быть совесть?
   – Ты слишком доверчива, – покачала головой Виктория Анатольевна.