– Картинная галерея «Фонтенуа», – прочитала в газете Мария. – Твой профиль. Ты без пяти минут искусствовед. Завтра же отправляешься туда. А вдруг?
Глава 8
Глава 9
Глава 8
Битва при Фонтенуа
Дверь кабинета приоткрылась, и в образовавшуюся щель протиснулась сотрудница – пожилая, упитанная дама. Директор (и собственница) картинной галереи «Фонтенуа» Вероника Владимировна Шум с легким раздражением перевела взгляд с монитора компьютера на подчиненную.
– Что?
– Там одно очаровательное белокурое создание требует встречи. Хочет у нас работать. Вот такие глазищи. И очки от Chanel. А еще – шикарная норковая шуба.
– Гони. – Вероника пренебрежительно махнула рукой.
– Да я уже объяснила, что у нас зарплаты-то небольшие, – уколола шпилькой толстуха. – Маленькие у нас зарплаты. А она все не уходит.
– Вакансий нет, – нахмурилась Вероника. И вновь уткнулась в дисплей.
Ей совершенно некогда было разговаривать. Только-только миновало стихийное бедствие – Новый год. А теперь близилось православное Рождество. Для Вероники, всегда находящейся в эпицентре светской тусовки, это было тяжелое время.
Во-первых, бесчисленные поздравления и подарки.
Во-вторых, детский рождественский праздник. Уже стало традицией приглашать «золотых» детей города на сказочное представление в «Фонтенуа». Внуки мэра и губернатора, отпрыски успешных предпринимателей и руководителей промышленных предприятий каждый год веселились на рождественской елке, а мамы элитных малышей блистали нарядами и обменивались новостями. Мероприятие требовало капитальной подготовки.
В-третьих, Вероника планировала этой зимой устроить персональную выставку Андрея Атаманова. За четыре года сотрудничества галеристка основательно намучилась со своенравным художником. Но если честно, и заработала немало на своем enfant terrible[3].
Атаманов предоставил тридцать пять новых полотен и десять коллажей, выполненных в манере, отсылающей эстетов к синтетическому кубизму. «Темп работы как у Пикассо! – изумлялась Вероника. – И какой оригинальный взгляд на вещи!»
Да, самобытностью восприятия Атаманов соперничал с пятилетним ребенком. Это отражалось в его картинах – они притягивали взгляд. Хотя, если задуматься, разве у современного живописца есть шанс открыть нечто новое? Ведь вокруг – мириады таких же молодых и амбициозных, а из прошлого буравят взглядом классики с их монументальным наследием. Но Атаманову, как ни странно, все удавалось. Он был свеж и неповторим.
И ужасно неорганизован! На днях украл у Вероники целых четыре часа! Тут каждая минута на счету, а этот несносный шалопай… Она поехала к нему – художник жил за городом, в разноцветном «пряничном» домике у подножия горы, – собираясь обсудить детали выставки. И ей пришлось битый час сигналить у ворот. Этот охламон, видите ли, нацепил наушники и под музыку лупил боксерскую грушу. Его любимое занятие. Он был твердо уверен, что арт-дилер не приедет раньше семи.
– Уже девять! – предъявила часы Вероника.
– О! – только и произнес негодяй. Темные пряди волос прилипли к разгоряченному лицу, на рваной футболке проступили пятна пота. – Тогда с меня коньяк!
Вероника не любила коньяк. «Но ведь талантище! – подумала она. – А при умелом пиаре – гений…» Умелый пиар вот уже четыре года она брала на себя. Их сотрудничество имело коммерческий успех.
– Ах ты! – спохватилась Вероника. Как всегда, мысли о художнике вырвали ее из действительности. Десять минут были потрачены впустую! А у нее столько забот!
«Как мило, – меланхолично размышляла Анастасия, разгуливая по залу галереи. – Даже не пустили к директрисе! Вакансий нет».
Она спрятала в сумку очки в прямоугольной черной оправе – надела их сегодня для солидности – и стала рассматривать картины.
«Интересно, галеристика – выгодный бизнес? Или это не бизнес, а развлечение для богатой дамочки? Кто она такая, Вероника Владимировна? Жена капиталиста?»
– И это продается? – спросила Настя у булочкообразной сотрудницы, обрадовавшей ее известием, что «мест нет».
– Хотите приобрести? – удивилась толстуха.
– Сейчас нет. Но хорошо ли продаются эти картины?
– Нормально, – кивнула сотрудница. – По-разному. Смотря кто автор.
– Неужели они чем-то отличаются, – засмеялась Анастасия. Уж в сфере современного искусства она ориентировалась прекрасно. Так, по крайней мере, считала. Ни одно полотно, выставленное в зале, по ее мнению, не претендовало на оригинальность.
– А вы идите сюда. Сюда, сюда. Вот, смотрите.
– Ммм, – застыла Настя. – Кто это? Андрей Атаманов, – прочитала она.
– Нравится?
– Да, пожалуй… Удивительно, как ему удается добиться такой прозрачности цвета, сохранив его интенсивность? Хмм… Да, эта картина меня чем-то привораживает.
– Тридцатью тысячами евро она привораживает.
– Простите?
– Она стоит тридцать тысяч! – с гордостью повторила служительница галереи.
– Ничего себе! Неужели кто-то купит?
– Обязательно. Какой-нибудь коллекционер, ценитель искусства.
– Ах, ну да. Чем серьезнее пробоина в бюджете коллекционера, тем острее он почувствует, какой бесценный шедевр приобрел. А этот Атаманов… Он что, знаменит?
Имя художника ни о чем ей не говорило. Вот если бы под картиной значилось «Нольде» или «Поллок», Настя пусть и с трудом, но вспомнила бы, чему ее учили в Гуманитарном институте.
– Вы незнакомы с творчеством Атаманова? – всплеснула руками сотрудница.
– Нет, – вздохнула Настя.
Как ни грустно было признавать, но в последние годы она пристально знакомилась только с творчеством известных кутюрье. И штудировала не Фолкнера или Гессе, а модные романы, рекомендованные к прочтению дамскими журналами и обычно совершенно никчемные.
– Атаманов… Он откуда?
– Наш земляк. Но выставляется и в Москве, и даже в Европе. Вероника Владимировна занимается карьерой Атаманова.
– Его персональная Гертруда Штайн[4].
– Не поняла?
– К слову пришлось. Скажите, а Вероника Владимировна так ловка в части продвижения талантов?
– Вероника Владимировна – гений. Она прирожденный арт-дилер. И «Фонтенуа» – ее собственность.
– Муж, наверное, подарил?
– С какой стати? Муж здесь ни при чем. Вероника Владимировна создала ее своими руками. Десять лет назад открыла маленький художественный салон. Дела пошли. И сейчас мы, тьфу-тьфу, процветаем.
– Но на вашей зарплате это не особенно сказывается, – напомнила Настя.
– Да, – вздохнула сотрудница. – Но я не жалуюсь!
Анастасия замолчала. Она рассматривала картины Атаманова и одновременно сопоставляла жизненные успехи Вероники Владимировны с собственными. У той, вероятно, тоже было художественное образование. Она бы не занялась галеристикой, если бы не разбиралась в направлениях и стилях живописи. А Настя бросила вуз после трех курсов, уверовав в бесперспективность выбранной профессии. Достижения Вероники Владимировны утверждали обратное.
«С Вероники Владимировны наверняка осыпается краска и падают запчасти, – злорадно подумала Настя. – А я молода. Прямо сейчас начну шевелиться и к ее годам превращусь в успешную леди!»
– А сколько лет вашей начальнице? – небрежно поинтересовалась Настя. – Наверное, за пятьдесят?
– Да что вы! Ей всего тридцать два…
«Тридцать два! – ужаснулась Анастасия. – Вот так! Мне скоро двадцать девять, и я никто. А она владеет шикарной галереей и ловко впаривает богачам картины стоимостью тридцать тысяч евро! У нее опыт, связи. Наверняка частенько бывает и в Тейт, и в Стеделийк[5]. А я четыре года оттрубила в отделе маркетинга и не приобрела абсолютно никаких знаний. Удостоилась от Бердягина звания тупой мартышки. Чем же я занималась все эти годы?»
И Настя застыла на месте – а она уже вышла на улицу, – вычисляя правильный ответ. Да, объясните, чем она занималась все это время? Ведь не училась, не делала карьеру, не выращивала ребенка… И самые ценные годы – годы здоровья, молодости и оптимизма – растворились в прошлом, не принеся никакой пользы ее будущему.
– О-о, – удрученно прошептала Настя. – Вспомнила… Я готовила ужин, делала массаж и исполняла танец живота. Вот чем я занималась!
Сравнив себя с владелицей галереи, Анастасия испытала отчаяние – от Вероники Владимировны ее отделяла глубокая пропасть.
Но между ними было кое-что общее. Настя не знала, но за внешним благополучием и богатством Вероники таились подавленность и растерянность, – как и в сердце Анастасии. Полгода назад хозяйка «Фонтенуа» развелась с мужем. Сейчас ее жизнь была всецело заполнена другим мужчиной. Но он не принадлежал Веронике, и ее страсть была мучительной и неудовлетворенной…
Она, как и Настя, не торопилась домой – дома никто не ждал. Поэтому Вероника запланировала на восемь вечера визит в салон. Она ударно поработала и надеялась хорошенько расслабиться благодаря шоколадному обертыванию и манипуляциям умелого косметолога.
Включив сигнализацию и опустив жалюзи на окнах галереи, Вероника вышла на улицу. В лицо ей пыхнуло морозным воздухом, засыпало игривыми снежинками. По обе стороны от входа Вероника распорядилась украсить деревья гирляндами, как на Елисейских Полях. Сейчас сотни крошечных огней сияли и перемигивались, создавая праздничное настроение.
Было невероятно скользко. Балансируя, Вероника добралась до припорошенной снегом машины. У нее был элегантный паркетный джип. Автомобиль соответствовал характеру хозяйки – такой же пробивной и целеустремленный.
Проехав всего десяток метров, Вероника притормозила у красного светофора. Машину увело в сторону на обледенелой дороге, и джип ткнулся симпатичной мордой в бампер серебряной «короллы».
«Черт! – подумала Вероника. – На массаж я точно опоздаю».
Четыре месяца Валдаев, сгоняя килограммы, занимался физкультурой. Он взял у Здоровякина гири, штангу, скакалку и вскоре основательно «подсел» на здоровый образ жизни. Теперь он не мыслил себя без ежедневной физической нагрузки. А раньше издевался над Илюшей за его экзерсисы со штангой.
Мышцы Валдаева налились силой и заметно прибавили в объеме. От природы неугомонный, сейчас он и вовсе не мог усидеть на месте – пульсировал, играл.
Кроме темперамента, его порывистость объяснялась и другим фактором: после расставания с Джессикой у Валдаева наступила полоса воздержания. Заботы с фирмой не оставляли времени на девушек. Поэтому в данный момент Валдаев представлял собой сгусток энергии и нерастраченного пыла…
И вот на светофоре его драгоценная «королла» получила под зад.
– Разорву! Убью! Размажу! – прорычал Валдаев, вылетая из машины. Он жаждал битвы. Бряцал копьем, звенел кольчугой. Он явственно ощущал покалывание в костяшках пальцев – ладонь непроизвольно сжималась в кулак и требовала драки.
Но прежде он, конечно, удостоверился в том, что его новенькому автомобилю нанесен колоссальный вред. Хммм… Особых повреждений не наблюдалось. Элегантный зад серебряной красотки остался невредим. Но какому риску она подверглась!
Саша ринулся к джипу, налетевшему на «тойоту-короллу». Неумелый автолюбитель, очевидно подозревая неадекватность Валдаева, не спешил выходить из машины. Мягко отъехало вниз тонированное окно. Симпатичная светлоглазая брюнетка с вызовом посмотрела на сыщика.
– Что там у вас? – презрительно оттопырив губку, спросила она. – Бампер? Сильно? Ой, ну что за напасть… Вы, вообще, могли бы не стоять под светофором так… так…
– Как?!
– Так ровно! – возмутилась Вероника. – Стояли бы немного боком! Тогда я бы прошла по касательной.
– По касательной? – уточнил Валдаев. Он улыбнулся.
– По касательной!
Александр захохотал. Хорошенькая брюнетка смотрела на него с недоверием. Она ведь тоже готовилась – если не к драке, то хотя бы к тяжелому нравственному противостоянию. А потерпевший ржал, как лошадь Македонского.
От гнева Валдаева не осталось и следа. Нужно было его знать! Увидев милое личико, белую шею в пушистом вороте расстегнутой куртки, он простился с ролью буревестника, взывающего к буре, и превратился в пылкого юношу.
Брюнетка наконец-то соизволила выйти из автомобиля. Пока она выбиралась, Валдаев совершенно развеселился. На его щеках играли ямочки, в глазах сияли огни. Он увидел дичь и сделал стойку.
– Что? – с подозрением посмотрела на участника ДТП Вероника. – Вы не сердитесь? О, тут вмятина!
– Где вмятина?
– Вот.
И действительно, бампер автомобиля едва заметно деформировался. Для автолюбителя это было настоящим горем, учитывая, что «королла» находилась в грудничковом возрасте.
– Да ерунда! – махнул рукой Валдаев.
Умная девица лелеет единственную шубу, но в гостях небрежно сбрасывает доху на руки поклонников, якобы совсем не заботясь о ней. Так и Валдаев… Он не показывал, каким трудом далась ему эта «королла». Словно имел целый парк автомобилей и сегодня выехал в город на самом заурядном.
– Не видно же. И ладно. Мелочи.
– Какой вы… – удивилась Вероника. – Необычный!
– Разве?
– Другой на вашем месте изошел бы слюной, оглашая окрестности воплями и проклятиями. Представляю, что я бы услышала! Что купила права, что не умею ездить, что женщине место у плиты, а не за рулем автомобиля!
– Ну, я так не считаю. Вы отлично смотритесь за рулем этой машины.
– Вы серьезно?
– Абсолютно. И потом… Гололед! Я же понимаю!
– Вы не перестаете меня удивлять. Вы снисходительны к чужим промахам.
– Постойте, а ведь это вы сейчас выходили из галереи?
(Валдаев как раз поравнялся с «Фонтенуа», когда Вероника опускала жалюзи. Он не видел лица женщины, но успел отлично рассмотреть ее ноги. Несмотря на мороз, хозяйка галереи щеголяла в юбке чуть выше колена и сапогах, изящно обтягивающих голени. Валдаев даже ощутил смутное томление. Вероятно, его восхитила идеальность форм. Природа талантливо поработала с телом Вероники – как Модильяни с портретами любовниц – четкие линии, безукоризненная гармоничность.)
– Да.
– Вы там работаете?
– Работаю.
– Кстати, давайте познакомимся. Александр Валдаев, – представился Саша. – Так, минутку, у меня есть карточка.
– Вероника Шум, – ответила Вероника. – И у меня тоже есть визитка.
Они обменялись картонными прямоугольниками, отражающими степень самовлюбленности владельцев. Визитка Валдаева сияла золотом и голографическими знаками в вечернем свете фонарей. Единственным украшением Вероникиной карточки являлось слово «Фонтенуа», нарисованное художником Атамановым – он сделал это очень талантливо.
– Ну надо же, какое совпадение, у нас одинаковые отчества! – буйно обрадовался Валдаев, так, словно выиграл в лотерею миллион долларов.
– Фантастика! Согласитесь, не так уж часто встречаешь человека с отчеством Владимирович! – с издевкой произнесла Вероника. – Президент да мы с вами.
Валдаев вертел в пальцах визитку новой знакомой.
– Что же вы, работаете на износ? Уже девятый час! Начальство эксплуатирует?
– А я и есть начальство. Это моя галерея, – не без гордости ответила Вероника. – Поэтому мой рабочий день не ограничен.
– Ого! И что, это прибыльно?
– На жизнь хватает.
– У меня тоже фирма, – отрекомендовался Валдаев. – Называется «Поможем!». С восклицательным знаком.
– Да-да, я прочитала. «Поможем!»… Ясно. Мелкий бытовой ремонт? Повесить люстру, починить кран…
– Точно, – усмехнулся Валдаев.
– Понятно. – Вероника улыбалась – учтиво и выжидательно. Она разговаривала с Александром обычным тоном, используемым на светских раутах – когда нужно быть очаровательной и нейтральной. – И? Так что мы решим?
– Давайте пообедаем вместе. Завтра. В ресторане «Герр Тайлер». Согласны?
– Я о другом! – засмеялась Вероника. – Какой вы стремительный! Но что мы будем делать с вашей «короллой»?
– Забудьте! У хозяйки картинной галереи наверняка хватает забот. Так как насчет обеда?
Вероника задумалась. Александр вызывал симпатию. Обаятельный, с горящим взглядом любителя женщин. Крепкая шея обтянута водолазкой, под распахнутой дубленкой видны широкая грудь и абсолютно плоский живот. «Неплохо, – подумала Вероника. – Сколько ему? Слегка за тридцать? В этом возрасте многие мужчины представляют собой заплывшую жиром емкость для пива. А он недурно сохранился…»
– Я согласна.
– Я заеду в двенадцать! – с гасконской пылкостью воскликнул Валдаев.
– Нет, встретимся прямо в ресторане, – сказала Вероника. – О’кей? Отлично. Тогда до завтра! Рада была познакомиться.
И, продолжая улыбаться, Вероника села в автомобиль и захлопнула дверь.
Валдаев постучал в окно.
– Ну, что еще? – раздраженно прошептала Вероника. Улыбка успела слететь с ее лица. Пришлось надевать вновь. Она нажала кнопку, опуская стекло. – Да, Саша?
– Почему ваша галерея называется «Фонтенуа»?
– Хмм… – замялась Вероника. – Просто красивое сочетание звуков.
– Вы серьезно?
– А что?
– Фонтенуа – бельгийское селение, рядом с которым французские войска маршала Морица Саксонского разбили англичан. Восемнадцатый век, если не ошибаюсь, англо-французская война.
– Вы меня убили! – изумилась Вероника. – Я была уверена, что сама изобрела название для моей галереи. А у этого слова, выясняется, целый шлейф милитаристских ассоциаций… Армия… Французы, англичане… Мориц…
«…Довольно мил, – размышляла Вероника. Она подъехала к косметическому салону с получасовым опозданием. – Игрив, как трехмесячный щенок. Прекрасная фигура, ямочки на щеках. Образован, начитан – даже знает про Фонтенуа. Но что с того? Он не тот…»
И через несколько минут, размякнув под руками массажистки, Вероника совершенно забыла и о ДТП, так счастливо для нее завершившемся, и об Александре Валдаеве.
Настя решилась на отчаянный шаг. Она взяла футляр с жемчужным колье и отправилась к дельцу, практикующему, по агентурным данным, скупку ювелирных изделий у лиц, попавших в бедственное положение.
Именно в таком положении и находилась сейчас Настя. Отсутствие денег сначала ее раздражало. А теперь и вовсе доводило до истерики. Решив расстаться с любимым украшением, она надеялась обеспечить себя средствами по крайней мере на полгода. Решение далось не просто. С драгоценным колье были связаны воспоминания. Но что поделаешь…
– Я такое не беру, – огорошил Анастасию мужчина, едва взглянув на украшение.
Настя, страшно нервничая, стояла посреди комнаты, хаотично забитой антикварной мебелью – инкрустированные горки, диваны и кресла в стиле модерн, ампирные столики.
– Что? – растерялась она. – Простите?
– Искусная имитация. Подделка.
– Вы шутите?
Скупщик пренебрежительно пожал плечами и сунул бархатный футляр в руки посетительницы.
– Это настоящий жемчуг! И камни! – воскликнула Настя. – Вы только посмотрите!
– Я и смотрю. Милочка, кого вы пытаетесь провести? Я понимаю, вы попали в затруднительное положение. И все-таки – не подсовывайте мне бижутерию. Я профессионал. Достаточно одного взгляда на ваши побрякушки. Забирайте и уходите!
Выдворенная с позором из антикварного царства, Настя долго стояла на улице, не в силах прийти в себя. Снег засыпал ее, снежинки дрожали на ресницах, лезли в рот.
У меня есть для тебя небольшой подарок.
Открой.
Ну как?
Драгоценность, подаренная Платоновым в честь их совместного юбилея, была фальшивкой. И он конечно же об этом знал! Вряд ли ему, оборотистому и расчетливому, сумели бы впарить подделку. Он приобрел ее сознательно, пожалев денег на оригинал.
О боже, какая прелесть!
Какой роскошный жемчуг!
А этот камень… Как загадочно он мерцает.
Ты истратил на это целое состояние.
О, милый… Спасибо!
– Он меня обманул, – с горечью прошептала Настя. По ее щекам текли слезы. – А все его слова и чувства? Они тоже были фальшивыми?
Униженная в который раз за последние месяцы, Настя медленно побрела к машине.
– Что?
– Там одно очаровательное белокурое создание требует встречи. Хочет у нас работать. Вот такие глазищи. И очки от Chanel. А еще – шикарная норковая шуба.
– Гони. – Вероника пренебрежительно махнула рукой.
– Да я уже объяснила, что у нас зарплаты-то небольшие, – уколола шпилькой толстуха. – Маленькие у нас зарплаты. А она все не уходит.
– Вакансий нет, – нахмурилась Вероника. И вновь уткнулась в дисплей.
Ей совершенно некогда было разговаривать. Только-только миновало стихийное бедствие – Новый год. А теперь близилось православное Рождество. Для Вероники, всегда находящейся в эпицентре светской тусовки, это было тяжелое время.
Во-первых, бесчисленные поздравления и подарки.
Во-вторых, детский рождественский праздник. Уже стало традицией приглашать «золотых» детей города на сказочное представление в «Фонтенуа». Внуки мэра и губернатора, отпрыски успешных предпринимателей и руководителей промышленных предприятий каждый год веселились на рождественской елке, а мамы элитных малышей блистали нарядами и обменивались новостями. Мероприятие требовало капитальной подготовки.
В-третьих, Вероника планировала этой зимой устроить персональную выставку Андрея Атаманова. За четыре года сотрудничества галеристка основательно намучилась со своенравным художником. Но если честно, и заработала немало на своем enfant terrible[3].
Атаманов предоставил тридцать пять новых полотен и десять коллажей, выполненных в манере, отсылающей эстетов к синтетическому кубизму. «Темп работы как у Пикассо! – изумлялась Вероника. – И какой оригинальный взгляд на вещи!»
Да, самобытностью восприятия Атаманов соперничал с пятилетним ребенком. Это отражалось в его картинах – они притягивали взгляд. Хотя, если задуматься, разве у современного живописца есть шанс открыть нечто новое? Ведь вокруг – мириады таких же молодых и амбициозных, а из прошлого буравят взглядом классики с их монументальным наследием. Но Атаманову, как ни странно, все удавалось. Он был свеж и неповторим.
И ужасно неорганизован! На днях украл у Вероники целых четыре часа! Тут каждая минута на счету, а этот несносный шалопай… Она поехала к нему – художник жил за городом, в разноцветном «пряничном» домике у подножия горы, – собираясь обсудить детали выставки. И ей пришлось битый час сигналить у ворот. Этот охламон, видите ли, нацепил наушники и под музыку лупил боксерскую грушу. Его любимое занятие. Он был твердо уверен, что арт-дилер не приедет раньше семи.
– Уже девять! – предъявила часы Вероника.
– О! – только и произнес негодяй. Темные пряди волос прилипли к разгоряченному лицу, на рваной футболке проступили пятна пота. – Тогда с меня коньяк!
Вероника не любила коньяк. «Но ведь талантище! – подумала она. – А при умелом пиаре – гений…» Умелый пиар вот уже четыре года она брала на себя. Их сотрудничество имело коммерческий успех.
– Ах ты! – спохватилась Вероника. Как всегда, мысли о художнике вырвали ее из действительности. Десять минут были потрачены впустую! А у нее столько забот!
«Как мило, – меланхолично размышляла Анастасия, разгуливая по залу галереи. – Даже не пустили к директрисе! Вакансий нет».
Она спрятала в сумку очки в прямоугольной черной оправе – надела их сегодня для солидности – и стала рассматривать картины.
«Интересно, галеристика – выгодный бизнес? Или это не бизнес, а развлечение для богатой дамочки? Кто она такая, Вероника Владимировна? Жена капиталиста?»
– И это продается? – спросила Настя у булочкообразной сотрудницы, обрадовавшей ее известием, что «мест нет».
– Хотите приобрести? – удивилась толстуха.
– Сейчас нет. Но хорошо ли продаются эти картины?
– Нормально, – кивнула сотрудница. – По-разному. Смотря кто автор.
– Неужели они чем-то отличаются, – засмеялась Анастасия. Уж в сфере современного искусства она ориентировалась прекрасно. Так, по крайней мере, считала. Ни одно полотно, выставленное в зале, по ее мнению, не претендовало на оригинальность.
– А вы идите сюда. Сюда, сюда. Вот, смотрите.
– Ммм, – застыла Настя. – Кто это? Андрей Атаманов, – прочитала она.
– Нравится?
– Да, пожалуй… Удивительно, как ему удается добиться такой прозрачности цвета, сохранив его интенсивность? Хмм… Да, эта картина меня чем-то привораживает.
– Тридцатью тысячами евро она привораживает.
– Простите?
– Она стоит тридцать тысяч! – с гордостью повторила служительница галереи.
– Ничего себе! Неужели кто-то купит?
– Обязательно. Какой-нибудь коллекционер, ценитель искусства.
– Ах, ну да. Чем серьезнее пробоина в бюджете коллекционера, тем острее он почувствует, какой бесценный шедевр приобрел. А этот Атаманов… Он что, знаменит?
Имя художника ни о чем ей не говорило. Вот если бы под картиной значилось «Нольде» или «Поллок», Настя пусть и с трудом, но вспомнила бы, чему ее учили в Гуманитарном институте.
– Вы незнакомы с творчеством Атаманова? – всплеснула руками сотрудница.
– Нет, – вздохнула Настя.
Как ни грустно было признавать, но в последние годы она пристально знакомилась только с творчеством известных кутюрье. И штудировала не Фолкнера или Гессе, а модные романы, рекомендованные к прочтению дамскими журналами и обычно совершенно никчемные.
– Атаманов… Он откуда?
– Наш земляк. Но выставляется и в Москве, и даже в Европе. Вероника Владимировна занимается карьерой Атаманова.
– Его персональная Гертруда Штайн[4].
– Не поняла?
– К слову пришлось. Скажите, а Вероника Владимировна так ловка в части продвижения талантов?
– Вероника Владимировна – гений. Она прирожденный арт-дилер. И «Фонтенуа» – ее собственность.
– Муж, наверное, подарил?
– С какой стати? Муж здесь ни при чем. Вероника Владимировна создала ее своими руками. Десять лет назад открыла маленький художественный салон. Дела пошли. И сейчас мы, тьфу-тьфу, процветаем.
– Но на вашей зарплате это не особенно сказывается, – напомнила Настя.
– Да, – вздохнула сотрудница. – Но я не жалуюсь!
Анастасия замолчала. Она рассматривала картины Атаманова и одновременно сопоставляла жизненные успехи Вероники Владимировны с собственными. У той, вероятно, тоже было художественное образование. Она бы не занялась галеристикой, если бы не разбиралась в направлениях и стилях живописи. А Настя бросила вуз после трех курсов, уверовав в бесперспективность выбранной профессии. Достижения Вероники Владимировны утверждали обратное.
«С Вероники Владимировны наверняка осыпается краска и падают запчасти, – злорадно подумала Настя. – А я молода. Прямо сейчас начну шевелиться и к ее годам превращусь в успешную леди!»
– А сколько лет вашей начальнице? – небрежно поинтересовалась Настя. – Наверное, за пятьдесят?
– Да что вы! Ей всего тридцать два…
«Тридцать два! – ужаснулась Анастасия. – Вот так! Мне скоро двадцать девять, и я никто. А она владеет шикарной галереей и ловко впаривает богачам картины стоимостью тридцать тысяч евро! У нее опыт, связи. Наверняка частенько бывает и в Тейт, и в Стеделийк[5]. А я четыре года оттрубила в отделе маркетинга и не приобрела абсолютно никаких знаний. Удостоилась от Бердягина звания тупой мартышки. Чем же я занималась все эти годы?»
И Настя застыла на месте – а она уже вышла на улицу, – вычисляя правильный ответ. Да, объясните, чем она занималась все это время? Ведь не училась, не делала карьеру, не выращивала ребенка… И самые ценные годы – годы здоровья, молодости и оптимизма – растворились в прошлом, не принеся никакой пользы ее будущему.
– О-о, – удрученно прошептала Настя. – Вспомнила… Я готовила ужин, делала массаж и исполняла танец живота. Вот чем я занималась!
Сравнив себя с владелицей галереи, Анастасия испытала отчаяние – от Вероники Владимировны ее отделяла глубокая пропасть.
Но между ними было кое-что общее. Настя не знала, но за внешним благополучием и богатством Вероники таились подавленность и растерянность, – как и в сердце Анастасии. Полгода назад хозяйка «Фонтенуа» развелась с мужем. Сейчас ее жизнь была всецело заполнена другим мужчиной. Но он не принадлежал Веронике, и ее страсть была мучительной и неудовлетворенной…
Она, как и Настя, не торопилась домой – дома никто не ждал. Поэтому Вероника запланировала на восемь вечера визит в салон. Она ударно поработала и надеялась хорошенько расслабиться благодаря шоколадному обертыванию и манипуляциям умелого косметолога.
Включив сигнализацию и опустив жалюзи на окнах галереи, Вероника вышла на улицу. В лицо ей пыхнуло морозным воздухом, засыпало игривыми снежинками. По обе стороны от входа Вероника распорядилась украсить деревья гирляндами, как на Елисейских Полях. Сейчас сотни крошечных огней сияли и перемигивались, создавая праздничное настроение.
Было невероятно скользко. Балансируя, Вероника добралась до припорошенной снегом машины. У нее был элегантный паркетный джип. Автомобиль соответствовал характеру хозяйки – такой же пробивной и целеустремленный.
Проехав всего десяток метров, Вероника притормозила у красного светофора. Машину увело в сторону на обледенелой дороге, и джип ткнулся симпатичной мордой в бампер серебряной «короллы».
«Черт! – подумала Вероника. – На массаж я точно опоздаю».
Четыре месяца Валдаев, сгоняя килограммы, занимался физкультурой. Он взял у Здоровякина гири, штангу, скакалку и вскоре основательно «подсел» на здоровый образ жизни. Теперь он не мыслил себя без ежедневной физической нагрузки. А раньше издевался над Илюшей за его экзерсисы со штангой.
Мышцы Валдаева налились силой и заметно прибавили в объеме. От природы неугомонный, сейчас он и вовсе не мог усидеть на месте – пульсировал, играл.
Кроме темперамента, его порывистость объяснялась и другим фактором: после расставания с Джессикой у Валдаева наступила полоса воздержания. Заботы с фирмой не оставляли времени на девушек. Поэтому в данный момент Валдаев представлял собой сгусток энергии и нерастраченного пыла…
И вот на светофоре его драгоценная «королла» получила под зад.
– Разорву! Убью! Размажу! – прорычал Валдаев, вылетая из машины. Он жаждал битвы. Бряцал копьем, звенел кольчугой. Он явственно ощущал покалывание в костяшках пальцев – ладонь непроизвольно сжималась в кулак и требовала драки.
Но прежде он, конечно, удостоверился в том, что его новенькому автомобилю нанесен колоссальный вред. Хммм… Особых повреждений не наблюдалось. Элегантный зад серебряной красотки остался невредим. Но какому риску она подверглась!
Саша ринулся к джипу, налетевшему на «тойоту-короллу». Неумелый автолюбитель, очевидно подозревая неадекватность Валдаева, не спешил выходить из машины. Мягко отъехало вниз тонированное окно. Симпатичная светлоглазая брюнетка с вызовом посмотрела на сыщика.
– Что там у вас? – презрительно оттопырив губку, спросила она. – Бампер? Сильно? Ой, ну что за напасть… Вы, вообще, могли бы не стоять под светофором так… так…
– Как?!
– Так ровно! – возмутилась Вероника. – Стояли бы немного боком! Тогда я бы прошла по касательной.
– По касательной? – уточнил Валдаев. Он улыбнулся.
– По касательной!
Александр захохотал. Хорошенькая брюнетка смотрела на него с недоверием. Она ведь тоже готовилась – если не к драке, то хотя бы к тяжелому нравственному противостоянию. А потерпевший ржал, как лошадь Македонского.
От гнева Валдаева не осталось и следа. Нужно было его знать! Увидев милое личико, белую шею в пушистом вороте расстегнутой куртки, он простился с ролью буревестника, взывающего к буре, и превратился в пылкого юношу.
Брюнетка наконец-то соизволила выйти из автомобиля. Пока она выбиралась, Валдаев совершенно развеселился. На его щеках играли ямочки, в глазах сияли огни. Он увидел дичь и сделал стойку.
– Что? – с подозрением посмотрела на участника ДТП Вероника. – Вы не сердитесь? О, тут вмятина!
– Где вмятина?
– Вот.
И действительно, бампер автомобиля едва заметно деформировался. Для автолюбителя это было настоящим горем, учитывая, что «королла» находилась в грудничковом возрасте.
– Да ерунда! – махнул рукой Валдаев.
Умная девица лелеет единственную шубу, но в гостях небрежно сбрасывает доху на руки поклонников, якобы совсем не заботясь о ней. Так и Валдаев… Он не показывал, каким трудом далась ему эта «королла». Словно имел целый парк автомобилей и сегодня выехал в город на самом заурядном.
– Не видно же. И ладно. Мелочи.
– Какой вы… – удивилась Вероника. – Необычный!
– Разве?
– Другой на вашем месте изошел бы слюной, оглашая окрестности воплями и проклятиями. Представляю, что я бы услышала! Что купила права, что не умею ездить, что женщине место у плиты, а не за рулем автомобиля!
– Ну, я так не считаю. Вы отлично смотритесь за рулем этой машины.
– Вы серьезно?
– Абсолютно. И потом… Гололед! Я же понимаю!
– Вы не перестаете меня удивлять. Вы снисходительны к чужим промахам.
– Постойте, а ведь это вы сейчас выходили из галереи?
(Валдаев как раз поравнялся с «Фонтенуа», когда Вероника опускала жалюзи. Он не видел лица женщины, но успел отлично рассмотреть ее ноги. Несмотря на мороз, хозяйка галереи щеголяла в юбке чуть выше колена и сапогах, изящно обтягивающих голени. Валдаев даже ощутил смутное томление. Вероятно, его восхитила идеальность форм. Природа талантливо поработала с телом Вероники – как Модильяни с портретами любовниц – четкие линии, безукоризненная гармоничность.)
– Да.
– Вы там работаете?
– Работаю.
– Кстати, давайте познакомимся. Александр Валдаев, – представился Саша. – Так, минутку, у меня есть карточка.
– Вероника Шум, – ответила Вероника. – И у меня тоже есть визитка.
Они обменялись картонными прямоугольниками, отражающими степень самовлюбленности владельцев. Визитка Валдаева сияла золотом и голографическими знаками в вечернем свете фонарей. Единственным украшением Вероникиной карточки являлось слово «Фонтенуа», нарисованное художником Атамановым – он сделал это очень талантливо.
– Ну надо же, какое совпадение, у нас одинаковые отчества! – буйно обрадовался Валдаев, так, словно выиграл в лотерею миллион долларов.
– Фантастика! Согласитесь, не так уж часто встречаешь человека с отчеством Владимирович! – с издевкой произнесла Вероника. – Президент да мы с вами.
Валдаев вертел в пальцах визитку новой знакомой.
– Что же вы, работаете на износ? Уже девятый час! Начальство эксплуатирует?
– А я и есть начальство. Это моя галерея, – не без гордости ответила Вероника. – Поэтому мой рабочий день не ограничен.
– Ого! И что, это прибыльно?
– На жизнь хватает.
– У меня тоже фирма, – отрекомендовался Валдаев. – Называется «Поможем!». С восклицательным знаком.
– Да-да, я прочитала. «Поможем!»… Ясно. Мелкий бытовой ремонт? Повесить люстру, починить кран…
– Точно, – усмехнулся Валдаев.
– Понятно. – Вероника улыбалась – учтиво и выжидательно. Она разговаривала с Александром обычным тоном, используемым на светских раутах – когда нужно быть очаровательной и нейтральной. – И? Так что мы решим?
– Давайте пообедаем вместе. Завтра. В ресторане «Герр Тайлер». Согласны?
– Я о другом! – засмеялась Вероника. – Какой вы стремительный! Но что мы будем делать с вашей «короллой»?
– Забудьте! У хозяйки картинной галереи наверняка хватает забот. Так как насчет обеда?
Вероника задумалась. Александр вызывал симпатию. Обаятельный, с горящим взглядом любителя женщин. Крепкая шея обтянута водолазкой, под распахнутой дубленкой видны широкая грудь и абсолютно плоский живот. «Неплохо, – подумала Вероника. – Сколько ему? Слегка за тридцать? В этом возрасте многие мужчины представляют собой заплывшую жиром емкость для пива. А он недурно сохранился…»
– Я согласна.
– Я заеду в двенадцать! – с гасконской пылкостью воскликнул Валдаев.
– Нет, встретимся прямо в ресторане, – сказала Вероника. – О’кей? Отлично. Тогда до завтра! Рада была познакомиться.
И, продолжая улыбаться, Вероника села в автомобиль и захлопнула дверь.
Валдаев постучал в окно.
– Ну, что еще? – раздраженно прошептала Вероника. Улыбка успела слететь с ее лица. Пришлось надевать вновь. Она нажала кнопку, опуская стекло. – Да, Саша?
– Почему ваша галерея называется «Фонтенуа»?
– Хмм… – замялась Вероника. – Просто красивое сочетание звуков.
– Вы серьезно?
– А что?
– Фонтенуа – бельгийское селение, рядом с которым французские войска маршала Морица Саксонского разбили англичан. Восемнадцатый век, если не ошибаюсь, англо-французская война.
– Вы меня убили! – изумилась Вероника. – Я была уверена, что сама изобрела название для моей галереи. А у этого слова, выясняется, целый шлейф милитаристских ассоциаций… Армия… Французы, англичане… Мориц…
«…Довольно мил, – размышляла Вероника. Она подъехала к косметическому салону с получасовым опозданием. – Игрив, как трехмесячный щенок. Прекрасная фигура, ямочки на щеках. Образован, начитан – даже знает про Фонтенуа. Но что с того? Он не тот…»
И через несколько минут, размякнув под руками массажистки, Вероника совершенно забыла и о ДТП, так счастливо для нее завершившемся, и об Александре Валдаеве.
Настя решилась на отчаянный шаг. Она взяла футляр с жемчужным колье и отправилась к дельцу, практикующему, по агентурным данным, скупку ювелирных изделий у лиц, попавших в бедственное положение.
Именно в таком положении и находилась сейчас Настя. Отсутствие денег сначала ее раздражало. А теперь и вовсе доводило до истерики. Решив расстаться с любимым украшением, она надеялась обеспечить себя средствами по крайней мере на полгода. Решение далось не просто. С драгоценным колье были связаны воспоминания. Но что поделаешь…
– Я такое не беру, – огорошил Анастасию мужчина, едва взглянув на украшение.
Настя, страшно нервничая, стояла посреди комнаты, хаотично забитой антикварной мебелью – инкрустированные горки, диваны и кресла в стиле модерн, ампирные столики.
– Что? – растерялась она. – Простите?
– Искусная имитация. Подделка.
– Вы шутите?
Скупщик пренебрежительно пожал плечами и сунул бархатный футляр в руки посетительницы.
– Это настоящий жемчуг! И камни! – воскликнула Настя. – Вы только посмотрите!
– Я и смотрю. Милочка, кого вы пытаетесь провести? Я понимаю, вы попали в затруднительное положение. И все-таки – не подсовывайте мне бижутерию. Я профессионал. Достаточно одного взгляда на ваши побрякушки. Забирайте и уходите!
Выдворенная с позором из антикварного царства, Настя долго стояла на улице, не в силах прийти в себя. Снег засыпал ее, снежинки дрожали на ресницах, лезли в рот.
У меня есть для тебя небольшой подарок.
Открой.
Ну как?
Драгоценность, подаренная Платоновым в честь их совместного юбилея, была фальшивкой. И он конечно же об этом знал! Вряд ли ему, оборотистому и расчетливому, сумели бы впарить подделку. Он приобрел ее сознательно, пожалев денег на оригинал.
О боже, какая прелесть!
Какой роскошный жемчуг!
А этот камень… Как загадочно он мерцает.
Ты истратил на это целое состояние.
О, милый… Спасибо!
– Он меня обманул, – с горечью прошептала Настя. По ее щекам текли слезы. – А все его слова и чувства? Они тоже были фальшивыми?
Униженная в который раз за последние месяцы, Настя медленно побрела к машине.
Глава 9
Требуется немая экономка
– Так, я нашла тебе работу.
Мария разгладила руками мятый обрывок газеты.
– Что там? – поинтересовалась Настя. Она сидела на диване и качала Стасика. От ребенка пахло присыпкой и молочными ирисками, он бодрствовал и внимательно разглядывал няньку. У Стасика близился юбилей – три месяца. Настя чувствовала ладонью мягкое плечико под фланелевой распашонкой, и ее сердце таяло.
– Зачитываю. «Художник, постоянно проживающий за городом, приглашает экономку. Требования:
1. Великолепные кулинарные навыки.
2. Молчаливость, граничащая с полной немотой.
3. Нордический характер.
4. Отсутствие аллергии на льняное масло.
5. Возраст 45–60 лет.
Проживание в коттедже (район озера Саманкуль), питание. Достойная зарплата». Ну что? Блеск!
– Экономка! – возмутилась Настя. – Ну, спасибо, Маша! Нет уж! Хватит с меня!
– Да ладно!
– И особенно мне нравится пятый пункт. От сорока пяти до шестидесяти. Я как раз подхожу.
– По большому счету ты можешь похвастаться лишь великолепными кулинарными навыками. Только человек с необузданной фантазией назовет тебя молчаливой или нордически выдержанной.
– И зачем тогда ты суешь мне это объявление?
– Предложение как раз для тебя! – радостно выпалила Мария.
– Спасибо, – обиделась подруга. – Записала меня в экономки! Не хочу я никому прислуживать! Довольно!
– Постой! Не горячись. Подумай. Что требуется? Приготовить еду – для себя и, так и быть, художника. Ты делаешь это превосходно и без видимых усилий.
– Ну… Да.
– Затем – навести легонький порядочек. Запросто! Оглянись! Даже наша квартира преобразилась с тех пор, как ты стала жить рядом.
– И что?
– Далее. Он – художник, творческая личность. Он мечтает об уединении. На это нам указывает второй пункт объявления. Художник не хочет, чтобы у него путались под ногами.
– Зачем же приглашает к себе чужого человека?
– От отчаяния! Замучился мужик питаться полуфабрикатами. Супчику домашнего захотел, лангетика.
– А-а…
– Что – а-а? Покормила его пару раз, со шваброй пробежала – и ты свободна! Саманкуль, курортная зона! Красота! Зима, снег блестит, сосны качаются, воздух фантастический! Гуляй, дыши, успокаивай нервы. Осмысливай жизнь, наконец. И за это тебе еще и денег заплатят.
– Ну, я не знаю… Нет. Не хочу быть экономкой!
– Он тебя ждет послезавтра.
Мария разгладила руками мятый обрывок газеты.
– Что там? – поинтересовалась Настя. Она сидела на диване и качала Стасика. От ребенка пахло присыпкой и молочными ирисками, он бодрствовал и внимательно разглядывал няньку. У Стасика близился юбилей – три месяца. Настя чувствовала ладонью мягкое плечико под фланелевой распашонкой, и ее сердце таяло.
– Зачитываю. «Художник, постоянно проживающий за городом, приглашает экономку. Требования:
1. Великолепные кулинарные навыки.
2. Молчаливость, граничащая с полной немотой.
3. Нордический характер.
4. Отсутствие аллергии на льняное масло.
5. Возраст 45–60 лет.
Проживание в коттедже (район озера Саманкуль), питание. Достойная зарплата». Ну что? Блеск!
– Экономка! – возмутилась Настя. – Ну, спасибо, Маша! Нет уж! Хватит с меня!
– Да ладно!
– И особенно мне нравится пятый пункт. От сорока пяти до шестидесяти. Я как раз подхожу.
– По большому счету ты можешь похвастаться лишь великолепными кулинарными навыками. Только человек с необузданной фантазией назовет тебя молчаливой или нордически выдержанной.
– И зачем тогда ты суешь мне это объявление?
– Предложение как раз для тебя! – радостно выпалила Мария.
– Спасибо, – обиделась подруга. – Записала меня в экономки! Не хочу я никому прислуживать! Довольно!
– Постой! Не горячись. Подумай. Что требуется? Приготовить еду – для себя и, так и быть, художника. Ты делаешь это превосходно и без видимых усилий.
– Ну… Да.
– Затем – навести легонький порядочек. Запросто! Оглянись! Даже наша квартира преобразилась с тех пор, как ты стала жить рядом.
– И что?
– Далее. Он – художник, творческая личность. Он мечтает об уединении. На это нам указывает второй пункт объявления. Художник не хочет, чтобы у него путались под ногами.
– Зачем же приглашает к себе чужого человека?
– От отчаяния! Замучился мужик питаться полуфабрикатами. Супчику домашнего захотел, лангетика.
– А-а…
– Что – а-а? Покормила его пару раз, со шваброй пробежала – и ты свободна! Саманкуль, курортная зона! Красота! Зима, снег блестит, сосны качаются, воздух фантастический! Гуляй, дыши, успокаивай нервы. Осмысливай жизнь, наконец. И за это тебе еще и денег заплатят.
– Ну, я не знаю… Нет. Не хочу быть экономкой!
– Он тебя ждет послезавтра.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента