Страница:
Да, все понятия Рона о возможностях цивилизованного человека перевернулись. Роботы были великолепным изобретением для выполнения заранее намеченного плана, точного подчинения инструкциям, но у них были недостатки. И самый главный заключался в том, что они совершенно не были подготовлены к встрече со случайностями, если же они сталкивались с чем-нибудь заранее не предусмотренным, то оказывались беспомощными перед лицом необычных обстоятельств. Цивилизация, создаваемая роботами, могла существовать только в среде, где вся жизнь протекала по намеченному плану, там, где от роботов не могли потребовать ничего нового. Рон был испуган. Он тоже никогда не сталкивался ни с чем не предусмотренным.
Он обнаружил, что рядом с ним все время бежит Наджет. Медвежонок прижал уши и заскулил, когда Рон посмотрел на него. Рон подумал о том, что Наджет получает с воспитательной целью не меньше ударов, чем он сам.
— Я тебя понимаю, друг, — сказал он грустно.
Наджет обрадовался. Шерсть у него поднялась, и он посмотрел на Рона с надеждой, что человек поиграет с ним. Даже на четвереньках он достигал четырех футов.
Рон протянул руку и погладил медвежонка по голове. Впервые в жизни он приласкал животное. Сзади послышалось рычание. Мурашки поползли у него по спине. Он отпрянул от Наджета. В десяти шагах от него стояла фаро Нелл и смотрела ему прямо в глаза. Рон почувствовал, как холодный пот выступил у него на лбу. Но глаза медведицы были странно спокойными, и она рычала совсем не так, как тогда на утесе, когда почуяла, что Наджету грозит опасность. Постояв, она равнодушно отвернулась и стала рассматривать какой-то привлекший ее внимание предмет на скале.
Отряд продолжал свой путь. Наджет теперь не отходил от Рона. Время от времени он тыкался мордой ему в ноги и смотрел на него преданным, полным обожания взглядом, в котором отражалась вся сила внезапно вспыхнувшего чувства, свойственного ранней молодости. Рон устало тащился за медведями. Иногда он останавливался, чтобы приласкать Наджета. Фаро Нелл теперь могла спокойно отходить от медвежонка. Она, казалось, была довольна тем, что так надежно его пристроила и он больше не раздражал ее.
Рок крикнул Хайдженсу:
— Смотрите! Меня Фаро Нелл приставила нянькой к Наджету.
Хайдженс оглянулся.
— Да шлепните его несколько раз, и он вернется к матери, — сказал он.
— А на кой черт это нужно? — рассердился Рон. — Мне это нравится.
Они продолжали двигаться вперед. Когда наступила ночь, они устроили привал. Из страха, что ночные обитатели Лорена могут слететься на огонь, они не разжигали костра. Но и в темноте было небезопасно, так как «ночные бродяги» с вечера выходили на охоту.
Хайдженс устроил заграждение из затемненных ламп. Туша оленеподобного животного составила их ужин. Они приготовили постели и легли спать, но спали только люди. Медведи чутко дремали, просыпались и снова начинали храпеть. Семпер сидел неподвижно на сухой ветке, спрятан голову под крыло. Как-то неожиданно наступила чудесная, полная утренней прохлады тишина, и мир вокруг расцвел под утренними лучами солнца, пробивающегося сквозь чащу. Они быстро поднялись и тронулись в путь. Днем они вынуждены были остановиться на два част, чтобы сбить с толку сфиксов, напавших на след медведей. Хайдженс заговорил о том, что необходимо иметь средство, уничтожающее запах, и смазывать им обувь людей и лапы медведей, чтобы сфиксы не могли пронюхать следы.
Рон предложил изобрести какую-нибудь жидкость с запахом, который отвратил бы этих чудовищ от людей.
— Если будет такое средство, то люди смогут безбоязненно передвигаться по всей планете, — сказал он.
— Как средство от клопов, — рассмеялся Хайдженс. — Великолепная мысль, Рон! Можете гордиться.
Ночью они снова сделали привал и только на третий день добрались до подножия плато, которое издали напоминало горную гряду. Оно оказалось пустынным плоскогорьем. Их удивило, что пустыня лежала так высоко над уровнем моря, в то время как низкая впадина обильно смачивалась дождями. Но на четвертый день им стала ясна причина этого явления. Далеко впереди на краю огромного плато они увидели каменную глыбу. Она была похожа на нос большого корабля. Хайдженс сразу обратил внимание на то, что гора лежала на пути ветров и разрезала их, как нос корабля режет волу. Несущие влагу воздушные потоки с двух сторон обмывали плато, и поэтому середину его палящие лучи солнца превратили в выжженную пустыню. Целый день ушел на то, чтобы подняться до середины склона. Семпер дважды во время подъема летал над большим скоплением сфиксов, которые бежали параллельно дороге, то с одной, то с другой стороны.
Их было великое множество, от пятидесяти до ста чудовищ в одной стае. Хайдженс прежде никогда не видел таких больших скопищ сфиксов. Обычно в стае их было не больше дюжины. Хайдженс все время смотрел на маленький экран, отражающий то, что видел Семпер на расстоянии от четырех до пяти миль. Сфиксы длинной вереницей двигались вверх по направлению к плато. Пятьдесят, шестьдесят, семьдесят лазурно-рыжих обитателей ада.
— Я с ужасом думаю о том, что эта свора может напасть на нас, — сказал Хайдженс, — и боюсь, что тогда мы окажемся в незавидном положении.
— Вот здесь бы нам пригодился бронетанк, управляемый роботами, — ответил Рон.
— Да, что-нибудь бронированное, — согласился Хайдженс. — Даже один человек может уцелеть на такой станции, как моя. Но если он убьет сфикса — все пропало. Он будет осажден, и ему придется долго просидеть в своей норе, вдыхая запах дохлого сфикса, пока аромат не улетучится. И ни в коем случае нельзя больше убить ни одного зверя, так как иначе придется сидеть в крепости до самой зимы.
Они взбирались по склону, круто поднимавшемуся вверх под углом примерно в пятьдесят градусов; медведи шли очень легко, Хайдженс почти не спускал глаз с пластинки.
— Ну и дьявольский подъем, — сказал он отдуваясь, когда они остановились передохнуть. Медведи терпеливо их ждали.
— А медведи у вас здорово вышколены, Хайдженс. Я вполне понимаю Севера, у которого не хватает терпения.
— Не я их вышколил, — ответил Хайдженс, внимательно рассматривая изображение на пластинке. — Это ведь видоизмененная порода, и все их качества передаются по наследству. Люди на моей родной планете разумно учли психологический фактор, когда выводили новую породу. Им нужны были животные, которые могли бы драться, как дьяволы, жить вдали от родных мест, таскать тяжести и быть преданными человеку, как собака. Люди с давних времен делали попытку добиться необходимой степени физического развития у животных, обладающих высокой духовной организацией. В результате этого способа должна была получиться гигантская собака. На моей планете лет сто тому назад такой опыт решили проделать с медведями. Он оказался удачным. Первый медведь, названный Чемпионом Кодиака, обладал уже всеми качествами, которые вы можете наблюдать у его потомков.
— Но вид у них вполне нормальных медведей, — сказал Рон.
— Они абсолютно нормальные. — В голосе Хайдженса появились теплые нотки. — Они ничем не хуже обычного честного пса. Их не нужно обучать, как Семпера. Они сами всему учатся.
Он снова посмотрел на лежащую у него на ладони пластинку, на которой отражалась верхняя часть склона.
— Семпер ученая, но безмозглая птица, хорошо тренированный разведчик и только. А медведи стараются дружить с людьми. Они зависят от нас в эмоциональном отношении, как и собаки. Если Семпер слуга, то они помощники и друзья. Служить человеку его вынудили обстоятельства, а медведи нас любят. Семпер, не задумываясь, оставил бы меня, если бы он понял, что может прожить один. Но он уверен, что может есть только то, что ему дают люди. А медведи не ушли бы от меня. И я к ним очень привязан. Может быть, за то, что они меня так любят.
— И кто вас дергал за язык, Хайдженс? — сказал Рон. — Ведь я офицер Колониальной Службы. Все равно рано или поздно я должен буду вас арестовать. А вы рассказали мне все вещи, по которым я легко смогу установить, кто вас сюда прислал. Мне теперь нетрудно навести справку о том, на какой планете выращивали видоизмененных медведей и где остались потомки медведя по имени Чемпион Кодиака. Теперь я могу узнать, откуда вы прибыли, Хайдженс.
Хайдженс поднял глаза от пластинки, на ней покачивалось крошечное телевизионное изображение.
— Ничего страшного не произошло, — сказал он добродушно. — Там меня тоже считают преступником. Официально записано, что я похитил этих медведей и скрылся с ними. А на моей родине это самое страшное преступление, которое только может совершить человек. Это даже хуже, чем было конокрадство на земле в старые времена. Родственники моих медведей очень высоко ценятся. Так что и дома я преступник.
Рон внимательно на него посмотрел.
— Вы их украли? — спросил он.
— Если говорить откровенно, — ответил Хайдженс, — я их не крал. Но подите докажите это, — он подмигнул Рону и добавил: — взгляните на пластинку. Хотите знать, что видит Семпер на краю плато?
Рон взглянул наверх, где кружил Семпер. Он уже по опыту знал, что Семпер всегда кричит при виде приближающейся опасности. Вдруг орел метнулся к границе плато. Рон посмотрел на пластинку. Она была размером четыре на шесть дюймов, совершенно гладкая и блестящая. Изображение на пластинке двигалось и поворачивалось, так как аппарат, который нес орел, тоже все время двигался. На мгновение на экране мелькнули крутой горный склон и на нем черные точки. Это были люди и медведи. Затем появилась вершина плато, и на ней они увидели сфиксов. Около двухсот чудовищ рысцой бежали по направлению к пустынному ложу плато. Аппарат передвинулся — и Рон увидел новую партию сфиксов. Птица поднялась выше. По краю плато двигались все новые и новые орды.
Они выходили из маленькой, образовавшейся от выветривания ложбины. Плато кишело дьявольскими отродьями. Трудно было представить, где они находили достаточное количество пищи. Издали они напоминали стада, рассыпавшиеся по пастбищу.
— Они переселяются, — сказал Хайдженс. — И идут в какое-то определенное место. Я не уверен, что сейчас нам будет удобно пересекать плато, когда там такое скопление сфиксов.
Рон выругался. Настроение у него резко переменилось.
— Но сигналы все еще доходят, — сказал он. — Кто-то жив в колонии роботов. Можем мы ждать до тех пор, пока кончится переселение?
— Мы ведь ничего не знаем, — сказал Хайдженс, — какие у них условия и смогут ли они еще продержаться, — он показал на пластинку. — Ясно одно: им очень нужна помощь. И мы во что бы то ни стало должны до них добраться. Но в то же время… — Он посмотрел на Сурду Чарли и Ситку, терпеливо стоявших на склоне, пока люди отдыхали и разговаривали, Ситка ухитрился даже найти место и сесть, уцепившись тяжелой лапой за склон.
Хайдженс махнул рукой, указывая новое направление.
— Пошли! — заторопил он медведей. — В путь! Вперед! Хоп!
Он обнаружил, что рядом с ним все время бежит Наджет. Медвежонок прижал уши и заскулил, когда Рон посмотрел на него. Рон подумал о том, что Наджет получает с воспитательной целью не меньше ударов, чем он сам.
— Я тебя понимаю, друг, — сказал он грустно.
Наджет обрадовался. Шерсть у него поднялась, и он посмотрел на Рона с надеждой, что человек поиграет с ним. Даже на четвереньках он достигал четырех футов.
Рон протянул руку и погладил медвежонка по голове. Впервые в жизни он приласкал животное. Сзади послышалось рычание. Мурашки поползли у него по спине. Он отпрянул от Наджета. В десяти шагах от него стояла фаро Нелл и смотрела ему прямо в глаза. Рон почувствовал, как холодный пот выступил у него на лбу. Но глаза медведицы были странно спокойными, и она рычала совсем не так, как тогда на утесе, когда почуяла, что Наджету грозит опасность. Постояв, она равнодушно отвернулась и стала рассматривать какой-то привлекший ее внимание предмет на скале.
Отряд продолжал свой путь. Наджет теперь не отходил от Рона. Время от времени он тыкался мордой ему в ноги и смотрел на него преданным, полным обожания взглядом, в котором отражалась вся сила внезапно вспыхнувшего чувства, свойственного ранней молодости. Рон устало тащился за медведями. Иногда он останавливался, чтобы приласкать Наджета. Фаро Нелл теперь могла спокойно отходить от медвежонка. Она, казалось, была довольна тем, что так надежно его пристроила и он больше не раздражал ее.
Рок крикнул Хайдженсу:
— Смотрите! Меня Фаро Нелл приставила нянькой к Наджету.
Хайдженс оглянулся.
— Да шлепните его несколько раз, и он вернется к матери, — сказал он.
— А на кой черт это нужно? — рассердился Рон. — Мне это нравится.
Они продолжали двигаться вперед. Когда наступила ночь, они устроили привал. Из страха, что ночные обитатели Лорена могут слететься на огонь, они не разжигали костра. Но и в темноте было небезопасно, так как «ночные бродяги» с вечера выходили на охоту.
Хайдженс устроил заграждение из затемненных ламп. Туша оленеподобного животного составила их ужин. Они приготовили постели и легли спать, но спали только люди. Медведи чутко дремали, просыпались и снова начинали храпеть. Семпер сидел неподвижно на сухой ветке, спрятан голову под крыло. Как-то неожиданно наступила чудесная, полная утренней прохлады тишина, и мир вокруг расцвел под утренними лучами солнца, пробивающегося сквозь чащу. Они быстро поднялись и тронулись в путь. Днем они вынуждены были остановиться на два част, чтобы сбить с толку сфиксов, напавших на след медведей. Хайдженс заговорил о том, что необходимо иметь средство, уничтожающее запах, и смазывать им обувь людей и лапы медведей, чтобы сфиксы не могли пронюхать следы.
Рон предложил изобрести какую-нибудь жидкость с запахом, который отвратил бы этих чудовищ от людей.
— Если будет такое средство, то люди смогут безбоязненно передвигаться по всей планете, — сказал он.
— Как средство от клопов, — рассмеялся Хайдженс. — Великолепная мысль, Рон! Можете гордиться.
Ночью они снова сделали привал и только на третий день добрались до подножия плато, которое издали напоминало горную гряду. Оно оказалось пустынным плоскогорьем. Их удивило, что пустыня лежала так высоко над уровнем моря, в то время как низкая впадина обильно смачивалась дождями. Но на четвертый день им стала ясна причина этого явления. Далеко впереди на краю огромного плато они увидели каменную глыбу. Она была похожа на нос большого корабля. Хайдженс сразу обратил внимание на то, что гора лежала на пути ветров и разрезала их, как нос корабля режет волу. Несущие влагу воздушные потоки с двух сторон обмывали плато, и поэтому середину его палящие лучи солнца превратили в выжженную пустыню. Целый день ушел на то, чтобы подняться до середины склона. Семпер дважды во время подъема летал над большим скоплением сфиксов, которые бежали параллельно дороге, то с одной, то с другой стороны.
Их было великое множество, от пятидесяти до ста чудовищ в одной стае. Хайдженс прежде никогда не видел таких больших скопищ сфиксов. Обычно в стае их было не больше дюжины. Хайдженс все время смотрел на маленький экран, отражающий то, что видел Семпер на расстоянии от четырех до пяти миль. Сфиксы длинной вереницей двигались вверх по направлению к плато. Пятьдесят, шестьдесят, семьдесят лазурно-рыжих обитателей ада.
— Я с ужасом думаю о том, что эта свора может напасть на нас, — сказал Хайдженс, — и боюсь, что тогда мы окажемся в незавидном положении.
— Вот здесь бы нам пригодился бронетанк, управляемый роботами, — ответил Рон.
— Да, что-нибудь бронированное, — согласился Хайдженс. — Даже один человек может уцелеть на такой станции, как моя. Но если он убьет сфикса — все пропало. Он будет осажден, и ему придется долго просидеть в своей норе, вдыхая запах дохлого сфикса, пока аромат не улетучится. И ни в коем случае нельзя больше убить ни одного зверя, так как иначе придется сидеть в крепости до самой зимы.
Они взбирались по склону, круто поднимавшемуся вверх под углом примерно в пятьдесят градусов; медведи шли очень легко, Хайдженс почти не спускал глаз с пластинки.
— Ну и дьявольский подъем, — сказал он отдуваясь, когда они остановились передохнуть. Медведи терпеливо их ждали.
— А медведи у вас здорово вышколены, Хайдженс. Я вполне понимаю Севера, у которого не хватает терпения.
— Не я их вышколил, — ответил Хайдженс, внимательно рассматривая изображение на пластинке. — Это ведь видоизмененная порода, и все их качества передаются по наследству. Люди на моей родной планете разумно учли психологический фактор, когда выводили новую породу. Им нужны были животные, которые могли бы драться, как дьяволы, жить вдали от родных мест, таскать тяжести и быть преданными человеку, как собака. Люди с давних времен делали попытку добиться необходимой степени физического развития у животных, обладающих высокой духовной организацией. В результате этого способа должна была получиться гигантская собака. На моей планете лет сто тому назад такой опыт решили проделать с медведями. Он оказался удачным. Первый медведь, названный Чемпионом Кодиака, обладал уже всеми качествами, которые вы можете наблюдать у его потомков.
— Но вид у них вполне нормальных медведей, — сказал Рон.
— Они абсолютно нормальные. — В голосе Хайдженса появились теплые нотки. — Они ничем не хуже обычного честного пса. Их не нужно обучать, как Семпера. Они сами всему учатся.
Он снова посмотрел на лежащую у него на ладони пластинку, на которой отражалась верхняя часть склона.
— Семпер ученая, но безмозглая птица, хорошо тренированный разведчик и только. А медведи стараются дружить с людьми. Они зависят от нас в эмоциональном отношении, как и собаки. Если Семпер слуга, то они помощники и друзья. Служить человеку его вынудили обстоятельства, а медведи нас любят. Семпер, не задумываясь, оставил бы меня, если бы он понял, что может прожить один. Но он уверен, что может есть только то, что ему дают люди. А медведи не ушли бы от меня. И я к ним очень привязан. Может быть, за то, что они меня так любят.
— И кто вас дергал за язык, Хайдженс? — сказал Рон. — Ведь я офицер Колониальной Службы. Все равно рано или поздно я должен буду вас арестовать. А вы рассказали мне все вещи, по которым я легко смогу установить, кто вас сюда прислал. Мне теперь нетрудно навести справку о том, на какой планете выращивали видоизмененных медведей и где остались потомки медведя по имени Чемпион Кодиака. Теперь я могу узнать, откуда вы прибыли, Хайдженс.
Хайдженс поднял глаза от пластинки, на ней покачивалось крошечное телевизионное изображение.
— Ничего страшного не произошло, — сказал он добродушно. — Там меня тоже считают преступником. Официально записано, что я похитил этих медведей и скрылся с ними. А на моей родине это самое страшное преступление, которое только может совершить человек. Это даже хуже, чем было конокрадство на земле в старые времена. Родственники моих медведей очень высоко ценятся. Так что и дома я преступник.
Рон внимательно на него посмотрел.
— Вы их украли? — спросил он.
— Если говорить откровенно, — ответил Хайдженс, — я их не крал. Но подите докажите это, — он подмигнул Рону и добавил: — взгляните на пластинку. Хотите знать, что видит Семпер на краю плато?
Рон взглянул наверх, где кружил Семпер. Он уже по опыту знал, что Семпер всегда кричит при виде приближающейся опасности. Вдруг орел метнулся к границе плато. Рон посмотрел на пластинку. Она была размером четыре на шесть дюймов, совершенно гладкая и блестящая. Изображение на пластинке двигалось и поворачивалось, так как аппарат, который нес орел, тоже все время двигался. На мгновение на экране мелькнули крутой горный склон и на нем черные точки. Это были люди и медведи. Затем появилась вершина плато, и на ней они увидели сфиксов. Около двухсот чудовищ рысцой бежали по направлению к пустынному ложу плато. Аппарат передвинулся — и Рон увидел новую партию сфиксов. Птица поднялась выше. По краю плато двигались все новые и новые орды.
Они выходили из маленькой, образовавшейся от выветривания ложбины. Плато кишело дьявольскими отродьями. Трудно было представить, где они находили достаточное количество пищи. Издали они напоминали стада, рассыпавшиеся по пастбищу.
— Они переселяются, — сказал Хайдженс. — И идут в какое-то определенное место. Я не уверен, что сейчас нам будет удобно пересекать плато, когда там такое скопление сфиксов.
Рон выругался. Настроение у него резко переменилось.
— Но сигналы все еще доходят, — сказал он. — Кто-то жив в колонии роботов. Можем мы ждать до тех пор, пока кончится переселение?
— Мы ведь ничего не знаем, — сказал Хайдженс, — какие у них условия и смогут ли они еще продержаться, — он показал на пластинку. — Ясно одно: им очень нужна помощь. И мы во что бы то ни стало должны до них добраться. Но в то же время… — Он посмотрел на Сурду Чарли и Ситку, терпеливо стоявших на склоне, пока люди отдыхали и разговаривали, Ситка ухитрился даже найти место и сесть, уцепившись тяжелой лапой за склон.
Хайдженс махнул рукой, указывая новое направление.
— Пошли! — заторопил он медведей. — В путь! Вперед! Хоп!
4
Они шли по склонам, не поднимаясь до верхнего уровня плато, по которому двигались сфиксы, что значительно замедляло продвижение отряда. Людям казалось, что они забыли, как ходят по ровной земле. Семпер днем парил над головой, не отлетая далеко от них. Когда наступала ночь, он спускался за едой, которую Хайдженс доставал из тюка.
— У медведей осталось совсем мало еды, — сказал однажды Хайдженс. — Для них этого недостаточно. Но они проявляют благородство по отношению к нам. Вот у Семпера его нет. Он слишком для этого туп. Но его приучили думать, что он может есть только из рук человека. Медведи все лучше понимают; но тем не менее они бескорыстно нас любят. За это они мне и нравятся.
Как-то они расположились на отдых на вершине, высоко торчащей над гористой каменной стеной. На камне едва хватало места для всех. Фаро Нелл заволновалась и стала толкать Наджета в самый безопасный уголок около горного склона. Она готова была столкнуть людей с камня, чтобы устроить медвежонка. Но вдруг Наджет заскулил и стал проситься к Рону. И когда Рон подошел к нему, чтобы его успокоить, медведица, довольная, отодвинулась и зарычала на Ситку и Сурду. Они потеснились и пропустили ее к самому краю скалы.
Это был невеселый привал. Все были голодны. Иногда они находили маленькие ручейки, текущие вниз по склону. Медведи напивались, а люди наполняли фляги. Но уже третью ночь не было никакой дичи, и Хайдженс ничего не предпринимал, чтобы достать еду для себя и Рона. Рон молчал. Он тоже начал ощущать то особое духовное родство между медведями и людьми, которое делало медведей не рабами, а чем-то иным. В этом было какое-то новое, свойственное чувство.
— Мне кажется, — сказал он мрачно, — что если сфиксы не охотятся по пути наверх, то где-то должна быть и дичь. По-моему, они ни на что не обращают внимания, когда идут шеренгой.
Хайдженс задумался. Рон был прав. Обычно во время боя сфиксы выстраиваются цепью, чтобы в любую минуту окружить жертву, которая делала попытки к бегству. Если противник сопротивлялся, они нападали с флангов. На сей раз они поднимались в гору, выстроившись цепочкой, один за другим, очевидно уверенно следуя по привычному пути. Ветер дул со склонов, и запах медведей доходил до сфиксов. Но они не сворачивали с намеченного пути. Длинная процессия сине-рыжих дьяволов упорно лезла вверх. О них трудно было думать как о виде плотоядных, делящихся на самцов и самок и откладывающих яйца, как обыкновенные рептилии на других планетах.
— По этой дороге прошли тысячи сфиксов. Мне кажется, что они идут уже несколько дней или даже недель. На пластинке мы видели не менее десятка тысяч. Пересчитать их невозможно. Первые партии, очевидно, сожрали все, что нашли, а остальные…
Рон запротестовал.
— Не может быть в одном месте такого количества плотоядных. Я знаю и вижу, сколько их здесь, но тем не менее быть этого не может.
— Ведь они холоднокровные, — сказал Хайдженс. — И им не нужны калории для поддержания температуры тела. Кроме того, многие животные могут долгое время обходиться без еды. Даже медведи погружаются в зимнюю спячку.
Он в темноте начал устанавливать приемник. Рон не понимал, для чего он это делает. Передатчик был на другой стороне плато, которое кишело самыми свирепыми и опасными зверями из всех обитателей Лорена Второго. Всякая попытка пересечь плато равнялась бы самоубийству.
Хайдженс настроил приемник. Тут же послышался царапающий резкий треск. Затем сигнал. Три точки, три тире, три точки. Три точки, три тире, три точки. Снова и снова. И так без конца. Хайдженс выключил приемник
— Почему вы не ответили на их сигнал перед тем, как ушли со станции, чтобы подбодрить их? — спросил Рон.
— Не сомневаюсь, что у них нет приемника. Они не ждут, что им ответят в течение многих месяцев. Едва ли они слушают беспрерывно, если живут в туннеле шахты. Они, наверное, иногда делают попытки выскочить, чтобы достать какую-нибудь пищу. И не думаю, что у них есть время и силы для того, чтобы делать сложные приемники и реле.
Рон молча его слушал и затем сказал:
— Мы должны достать еду для медведей. Наджет ведь только бросил сосать. Он голодный.
— Да, нужно попытаться, — согласился Хайдженс. — Может быть, и я ошибаюсь, но мне кажется, что сфиксов становится меньше, чем вчера или позавчера. Когда мы будем за пределами их обычных маршрутов, то снова поищем что-нибудь вроде «ночного бродяги». Боюсь, что они уничтожили все живое на пути.
Однако оказалось, что он был не совсем прав. Ночью Хайдженса насторожило рычание медведей. В темноте раздавались звуки шлепков. Легкий, как перышко, порыв ветра ударил его по лицу. Он тряхнул фонарь, висящий у него на поясе. Все вокруг было окутано беловатой дымкой, которая вдруг растаяла. Что-то темное метнулось в сторону. Затем Хайдженс увидел звезды и пустоту. Вскоре они расположились лагерем. Несколько больших летающих белых существ бросилось к нему. Ситка Пит зарычал во всю мощь своей огромной глотки. Потом раздался бас Фаро Нелл. Она вдруг высоко подпрыгнула и что-то схватила. Свет погас, прежде чем Хайдженс понял, что произошло. Он сказал только:
— Не стреляйте, Рон.
Они прислушались. В темноте слышался хруст работающих челюстей. Потом стало тихо.
— Смотрите! — прошептал Хайдженс.
Рок снова зажег фонарь. Какое-то существо странной формы, бледное, как человеческая кожа, покачиваясь приближалось к нему. За ним еще. Четыре, пять, десять. Огромная мохнатая лапа появилась в освещенном круге и выхватила из него летающее «привидение». Затем вторая огромная лапа. Хайдженс поднял фонарь. Три огромных Кодиака, стоя на задних лапах, смотрели на странных ночных гостей, которые дрожали, будучи не в силах преодолеть притяжения лампы. Они вращались с бешеной скоростью, и поэтому было невозможно подробней их рассмотреть. Это прилетели те самые отвратительные ночные животные, чем-то напоминающие ощипанных обезьян.
Медведи не рычали. Они спокойно, с удивительным знанием дела доставали «обезьян» и отправляли их в пасть. У ног каждого уже образовались маленькие холмики из останков. Вдруг все исчезло, Хайдженс потушил фонарь. Медведи деловито жевали в темноте.
— Эти существа плотоядные кровопийцы, — спокойно сказал Хайдженс, — они высасывают кровь у жертвы, как вампиры, причем ухитряются не будить ее, и когда жертва уже мертва, вся братия съедает труп. Но у медведей густая шерсть, и они просыпаются от малейшего прикосновения. Кроме того, они всеядны и едят все, за исключением сфиксов. Я уверен, что эти ночные гости пришли позавтракать. Но обратно они уже не уйдут. Сами они оказались лакомым блюдом для медведей.
Рон вскрикнул. Он включил маленький фонарь и увидел, что вся рука у него в крови. Хайдженс вынул из кармана перевязочный пакет, смазал и забинтовал ранку. Рон только сейчас заметил, что Наджет что-то жует. Когда зажгли яркий свет, медвежонок уже делал конвульсивные глотательные движения. Он, очевидно, поймал и съел «вампира», присосавшегося к Року. К счастью, ранка оказалась пустяковой. Утром они снова двинулись вдоль крутого откоса плато. Рон все не мог успокоиться и несколько раз говорил:
— Роботы не справились бы с этими «вампирами».
— Да, но можно было бы сконструировать специального робота, который бы следил за ними. Есть же этих кровопийц вам пришлось бы самому. Что касается меня, то я предпочитаю полагаться на медведей, — отвечал Хайдженс. Он шел впереди. Здесь не нужно было сохранять строй, необходимый для путешествия по лесу. Звери легко брали крутые подъемы, так как толстые подушки на лапах помогали им удерживаться на скользких скалах. Хайдженс и Рон с трудом волочили ноги. Дважды Хайдженс останавливался и в бинокль осматривал местность у подножия гор. Высокий пик, торчащий, как нос корабля, на краю плато, заметно приблизился. В полдень они увидели его над горизонтом в пятнадцати милях от места стоянки отряда. Это был их последний привал.
— Проход свободен. Внизу нет больше сфиксов, — сказал весело Хайдженс. — И даже не видно больше цепочек на склонах. Теперь нам нужно воспользоваться тем, что одна партия прошла, а вторая еще не появилась. Мне кажется, что мы обошли их дорогу. Посмотрим, что там у Семпера. — Он поманил рукой орла, который тотчас же поднялся в воздух…
Хайдженс стал смотреть на пластинку. Изображение на экране все время переворачивалось. Через несколько минут Семпер летел над краем плато. Там уже была растительность. Затем земля на пластинке быстро завертелась, и они увидели пятна кустарника. Семпер поднялся еще выше. На экране появилась пустыня, лежащая в середине плато. Нигде не было сфиксов. Только один раз, когда орел резко накренился и аппарат запечатлел плато во всю длину, Хайдженс увидел сине-рыжие точки. Мелькнули какие-то темные пятна, похожие на сгрудившееся стадо. Ясно было, что это не сфиксы, так как они никогда не собирались в такие стада.
— Лезем прямо наверх, — сказал Хайдженс. — Он был чем-то очень доволен. — Мы здесь пересечем плато. Думаю, что по дороге к вашей колонии мы узнаем нечто интересное.
Он сделал знак медведям, и они послушно стали карабкаться выше.
Через несколько часов, незадолго до захода солнца, люди достигли вершины. И здесь они увидели дичь. Не очень много, но все же это была настоящая дичь на зеленой, покрытой травой и кустарником окраине пустыни. Хайдженс подстрелил косматое жвачное, которое никак не могло быть коренным жителем пустыни. К ночи стало холодно. Температура здесь была значительно ниже, чем на склонах. Воздух очень разрежен. Рок вдруг догадался. В «носовой» части горы воздух стоял совершенно неподвижно. Там не было ни единого облачка. Тепло, исходящее от земли, попадало в пустое пространство. Ночью, по-видимому, там было страшно холодно. Он сказал об этом Хайдженсу.
— Да, и очень жарко днем, — ответил Хайдженс. — Солнце палит со страшной силой там, где воздух разрежен, а на горах всегда ветер. Днем здесь земля накаляется, как поверхность безатмосферной планеты. На солнце должно быть не меньше ста сорока — ста пятидесяти градусов, а ночью очень холодно.
Они вскоре убедились в этом. Еще до наступления ночи Хайдженс разжег костер. Температура упала ниже нуля, и можно было спокойно спать, не опасаясь ночных гостей.
К утру люди совершенно закоченели, но медведи спокойно храпели и бодро двигались, когда Хайдженс поднял их. Казалось, они наслаждались утренней прохладой. Ситка и Сурду развеселились и начали бороться, награждая друг друга тумаками, могущими сразу размозжить череп.
Наджет внимательно следил за ними и даже чихнул от возбуждения. Фаро Нелл смотрела на медведей, и в ее взгляде было чисто женское осуждение.
Они двинулись дальше. Семпер стал каким-то вялым. После каждого полета он отдыхал на тюке, который нес Ситка. Он сидел на самом верху и оттуда обозревал все время менявшийся ландшафт. Зеленые заросли перешли в унылую пустыню. Семпер сидел с важным видом и упорно не желал летать. Парящие птицы не любят летать, когда нет ветра, облегчающего движение.
Хайдженс показал Рону на увеличенном стереофото дорогу, по которой они шли, и место, откуда доходили сигналы о бедствии.
— Вы все это мне объясняете на случай, если с вами что-нибудь произойдет? — спросил Рон. — Может быть, это и имеет смысл, но чем я смогу помочь этим оставшимся в живых людям, даже если доберусь до них без вас?
— Вам смогут пригодиться ваши познания о сфиксах, — ответил Хайдженс.
— И медведи будут хорошими помощниками. Я оставил записку на станции. Всякий, кто приземлится на посадочном поле, ведь сигнальные огни включены, найдет указания, как добраться до нас.
Рон брел рядом с Хайдженсом, с трудом поспевая за ним. Узкая зеленая полоса границы плато осталась позади, и они шагали по порошкообразному песку.
— Послушайте! — сказал Рон. — Меня интересует одна вещь. Вы сказали, что вас считают похитителем медведей на вашей родной планете, но вы сами сознались, что это ложь, придуманная для того, чтобы спасти ваших друзей от преследования Колониальной Службы. А теперь вы каждую минуту рискуете жизнью. Большой риск оставить меня в живых. Теперь вы рискуете еще больше, отправившись на поиски людей, которые смогут подтвердить, что вы преступник. Для чего вы все это делаете?
Хайдженс усмехнулся.
— Потому что я не люблю роботов. Мне противно думать о том, что они командуют людьми, заставляют людей подчиняться себе.
— Ну и что из этого следует? — нетерпеливо спросил Рон. — Не понимаю, почему ваша антипатия к роботам могла толкнуть вас на преступление. Тем более что это неправда. Люди не подчиняются роботам.
— Нет, подчиняются, — упрямо повторил Хайдженс. — Я, конечно, человек с причудами, но я счастлив, что могу жить на этой планете по-человечески, ходить куда мне хочется и делать все что хочу. Медведи мои друзья и помощники. Скажите честно, Рон, если бы попытка создать здесь колонию роботов не потерпела неудачи, разве люди могли бы жить здесь так, как им хочется? Едва ли. Они строили бы свою жизнь под диктовку роботов. Они вынуждены были бы вечно находиться за заборами, построенными роботами; они всегда ели бы только ту пищу, которую им выращивают роботы. Человек не может даже подвинуть кровать поближе к окну, потому что роботы, занимающиеся домашней работой, перестали бы действовать. Роботы хорошо обслуживают людей, так, как им и положено это делать, но для этого люди должны только тем и заниматься, чтобы служить роботам.
Рон покачал головой.
— Ну что ж! Это плата за удобства. Пока люди пользуются услугами роботов, они должны довольствоваться тем, что роботы могут им дать. А если вы отказываетесь от этих услуг…
— Я хочу иметь возможность решать самому, а не быть ограниченным в выборе того, что мне предлагают, — возразил Хайдженс. — На моей родной планете когда-то почти добились с помощью оружия и собак права принимать решения самостоятельно. Потом начали приручать медведей, которые частично избавили нас от услуг роботов. Но позже, когда настала угроза перенаселения и места для медведей и собак, да и для людей, явно не хватает, человек все больше и больше попадает во власть роботов и вынужден пользоваться тем, что ему может предложить цивилизация роботов. Чем больше мы зависим от них, тем ограниченней наш выбор. И мы не хотим, чтобы наши дети зависели от этих машин и страдали из-за того, что роботы не могут обеспечить их всем необходимым. Мы хотим, чтобы они выросли полноценными мужчинами и женщинами, а не проклятыми автоматами, у которых одна цель в жизни — нажимать кнопки управления роботов, без чего они не могут существовать. И вы считаете, что все это не есть подчинение роботам?
— У медведей осталось совсем мало еды, — сказал однажды Хайдженс. — Для них этого недостаточно. Но они проявляют благородство по отношению к нам. Вот у Семпера его нет. Он слишком для этого туп. Но его приучили думать, что он может есть только из рук человека. Медведи все лучше понимают; но тем не менее они бескорыстно нас любят. За это они мне и нравятся.
Как-то они расположились на отдых на вершине, высоко торчащей над гористой каменной стеной. На камне едва хватало места для всех. Фаро Нелл заволновалась и стала толкать Наджета в самый безопасный уголок около горного склона. Она готова была столкнуть людей с камня, чтобы устроить медвежонка. Но вдруг Наджет заскулил и стал проситься к Рону. И когда Рон подошел к нему, чтобы его успокоить, медведица, довольная, отодвинулась и зарычала на Ситку и Сурду. Они потеснились и пропустили ее к самому краю скалы.
Это был невеселый привал. Все были голодны. Иногда они находили маленькие ручейки, текущие вниз по склону. Медведи напивались, а люди наполняли фляги. Но уже третью ночь не было никакой дичи, и Хайдженс ничего не предпринимал, чтобы достать еду для себя и Рона. Рон молчал. Он тоже начал ощущать то особое духовное родство между медведями и людьми, которое делало медведей не рабами, а чем-то иным. В этом было какое-то новое, свойственное чувство.
— Мне кажется, — сказал он мрачно, — что если сфиксы не охотятся по пути наверх, то где-то должна быть и дичь. По-моему, они ни на что не обращают внимания, когда идут шеренгой.
Хайдженс задумался. Рон был прав. Обычно во время боя сфиксы выстраиваются цепью, чтобы в любую минуту окружить жертву, которая делала попытки к бегству. Если противник сопротивлялся, они нападали с флангов. На сей раз они поднимались в гору, выстроившись цепочкой, один за другим, очевидно уверенно следуя по привычному пути. Ветер дул со склонов, и запах медведей доходил до сфиксов. Но они не сворачивали с намеченного пути. Длинная процессия сине-рыжих дьяволов упорно лезла вверх. О них трудно было думать как о виде плотоядных, делящихся на самцов и самок и откладывающих яйца, как обыкновенные рептилии на других планетах.
— По этой дороге прошли тысячи сфиксов. Мне кажется, что они идут уже несколько дней или даже недель. На пластинке мы видели не менее десятка тысяч. Пересчитать их невозможно. Первые партии, очевидно, сожрали все, что нашли, а остальные…
Рон запротестовал.
— Не может быть в одном месте такого количества плотоядных. Я знаю и вижу, сколько их здесь, но тем не менее быть этого не может.
— Ведь они холоднокровные, — сказал Хайдженс. — И им не нужны калории для поддержания температуры тела. Кроме того, многие животные могут долгое время обходиться без еды. Даже медведи погружаются в зимнюю спячку.
Он в темноте начал устанавливать приемник. Рон не понимал, для чего он это делает. Передатчик был на другой стороне плато, которое кишело самыми свирепыми и опасными зверями из всех обитателей Лорена Второго. Всякая попытка пересечь плато равнялась бы самоубийству.
Хайдженс настроил приемник. Тут же послышался царапающий резкий треск. Затем сигнал. Три точки, три тире, три точки. Три точки, три тире, три точки. Снова и снова. И так без конца. Хайдженс выключил приемник
— Почему вы не ответили на их сигнал перед тем, как ушли со станции, чтобы подбодрить их? — спросил Рон.
— Не сомневаюсь, что у них нет приемника. Они не ждут, что им ответят в течение многих месяцев. Едва ли они слушают беспрерывно, если живут в туннеле шахты. Они, наверное, иногда делают попытки выскочить, чтобы достать какую-нибудь пищу. И не думаю, что у них есть время и силы для того, чтобы делать сложные приемники и реле.
Рон молча его слушал и затем сказал:
— Мы должны достать еду для медведей. Наджет ведь только бросил сосать. Он голодный.
— Да, нужно попытаться, — согласился Хайдженс. — Может быть, и я ошибаюсь, но мне кажется, что сфиксов становится меньше, чем вчера или позавчера. Когда мы будем за пределами их обычных маршрутов, то снова поищем что-нибудь вроде «ночного бродяги». Боюсь, что они уничтожили все живое на пути.
Однако оказалось, что он был не совсем прав. Ночью Хайдженса насторожило рычание медведей. В темноте раздавались звуки шлепков. Легкий, как перышко, порыв ветра ударил его по лицу. Он тряхнул фонарь, висящий у него на поясе. Все вокруг было окутано беловатой дымкой, которая вдруг растаяла. Что-то темное метнулось в сторону. Затем Хайдженс увидел звезды и пустоту. Вскоре они расположились лагерем. Несколько больших летающих белых существ бросилось к нему. Ситка Пит зарычал во всю мощь своей огромной глотки. Потом раздался бас Фаро Нелл. Она вдруг высоко подпрыгнула и что-то схватила. Свет погас, прежде чем Хайдженс понял, что произошло. Он сказал только:
— Не стреляйте, Рон.
Они прислушались. В темноте слышался хруст работающих челюстей. Потом стало тихо.
— Смотрите! — прошептал Хайдженс.
Рок снова зажег фонарь. Какое-то существо странной формы, бледное, как человеческая кожа, покачиваясь приближалось к нему. За ним еще. Четыре, пять, десять. Огромная мохнатая лапа появилась в освещенном круге и выхватила из него летающее «привидение». Затем вторая огромная лапа. Хайдженс поднял фонарь. Три огромных Кодиака, стоя на задних лапах, смотрели на странных ночных гостей, которые дрожали, будучи не в силах преодолеть притяжения лампы. Они вращались с бешеной скоростью, и поэтому было невозможно подробней их рассмотреть. Это прилетели те самые отвратительные ночные животные, чем-то напоминающие ощипанных обезьян.
Медведи не рычали. Они спокойно, с удивительным знанием дела доставали «обезьян» и отправляли их в пасть. У ног каждого уже образовались маленькие холмики из останков. Вдруг все исчезло, Хайдженс потушил фонарь. Медведи деловито жевали в темноте.
— Эти существа плотоядные кровопийцы, — спокойно сказал Хайдженс, — они высасывают кровь у жертвы, как вампиры, причем ухитряются не будить ее, и когда жертва уже мертва, вся братия съедает труп. Но у медведей густая шерсть, и они просыпаются от малейшего прикосновения. Кроме того, они всеядны и едят все, за исключением сфиксов. Я уверен, что эти ночные гости пришли позавтракать. Но обратно они уже не уйдут. Сами они оказались лакомым блюдом для медведей.
Рон вскрикнул. Он включил маленький фонарь и увидел, что вся рука у него в крови. Хайдженс вынул из кармана перевязочный пакет, смазал и забинтовал ранку. Рон только сейчас заметил, что Наджет что-то жует. Когда зажгли яркий свет, медвежонок уже делал конвульсивные глотательные движения. Он, очевидно, поймал и съел «вампира», присосавшегося к Року. К счастью, ранка оказалась пустяковой. Утром они снова двинулись вдоль крутого откоса плато. Рон все не мог успокоиться и несколько раз говорил:
— Роботы не справились бы с этими «вампирами».
— Да, но можно было бы сконструировать специального робота, который бы следил за ними. Есть же этих кровопийц вам пришлось бы самому. Что касается меня, то я предпочитаю полагаться на медведей, — отвечал Хайдженс. Он шел впереди. Здесь не нужно было сохранять строй, необходимый для путешествия по лесу. Звери легко брали крутые подъемы, так как толстые подушки на лапах помогали им удерживаться на скользких скалах. Хайдженс и Рон с трудом волочили ноги. Дважды Хайдженс останавливался и в бинокль осматривал местность у подножия гор. Высокий пик, торчащий, как нос корабля, на краю плато, заметно приблизился. В полдень они увидели его над горизонтом в пятнадцати милях от места стоянки отряда. Это был их последний привал.
— Проход свободен. Внизу нет больше сфиксов, — сказал весело Хайдженс. — И даже не видно больше цепочек на склонах. Теперь нам нужно воспользоваться тем, что одна партия прошла, а вторая еще не появилась. Мне кажется, что мы обошли их дорогу. Посмотрим, что там у Семпера. — Он поманил рукой орла, который тотчас же поднялся в воздух…
Хайдженс стал смотреть на пластинку. Изображение на экране все время переворачивалось. Через несколько минут Семпер летел над краем плато. Там уже была растительность. Затем земля на пластинке быстро завертелась, и они увидели пятна кустарника. Семпер поднялся еще выше. На экране появилась пустыня, лежащая в середине плато. Нигде не было сфиксов. Только один раз, когда орел резко накренился и аппарат запечатлел плато во всю длину, Хайдженс увидел сине-рыжие точки. Мелькнули какие-то темные пятна, похожие на сгрудившееся стадо. Ясно было, что это не сфиксы, так как они никогда не собирались в такие стада.
— Лезем прямо наверх, — сказал Хайдженс. — Он был чем-то очень доволен. — Мы здесь пересечем плато. Думаю, что по дороге к вашей колонии мы узнаем нечто интересное.
Он сделал знак медведям, и они послушно стали карабкаться выше.
Через несколько часов, незадолго до захода солнца, люди достигли вершины. И здесь они увидели дичь. Не очень много, но все же это была настоящая дичь на зеленой, покрытой травой и кустарником окраине пустыни. Хайдженс подстрелил косматое жвачное, которое никак не могло быть коренным жителем пустыни. К ночи стало холодно. Температура здесь была значительно ниже, чем на склонах. Воздух очень разрежен. Рок вдруг догадался. В «носовой» части горы воздух стоял совершенно неподвижно. Там не было ни единого облачка. Тепло, исходящее от земли, попадало в пустое пространство. Ночью, по-видимому, там было страшно холодно. Он сказал об этом Хайдженсу.
— Да, и очень жарко днем, — ответил Хайдженс. — Солнце палит со страшной силой там, где воздух разрежен, а на горах всегда ветер. Днем здесь земля накаляется, как поверхность безатмосферной планеты. На солнце должно быть не меньше ста сорока — ста пятидесяти градусов, а ночью очень холодно.
Они вскоре убедились в этом. Еще до наступления ночи Хайдженс разжег костер. Температура упала ниже нуля, и можно было спокойно спать, не опасаясь ночных гостей.
К утру люди совершенно закоченели, но медведи спокойно храпели и бодро двигались, когда Хайдженс поднял их. Казалось, они наслаждались утренней прохладой. Ситка и Сурду развеселились и начали бороться, награждая друг друга тумаками, могущими сразу размозжить череп.
Наджет внимательно следил за ними и даже чихнул от возбуждения. Фаро Нелл смотрела на медведей, и в ее взгляде было чисто женское осуждение.
Они двинулись дальше. Семпер стал каким-то вялым. После каждого полета он отдыхал на тюке, который нес Ситка. Он сидел на самом верху и оттуда обозревал все время менявшийся ландшафт. Зеленые заросли перешли в унылую пустыню. Семпер сидел с важным видом и упорно не желал летать. Парящие птицы не любят летать, когда нет ветра, облегчающего движение.
Хайдженс показал Рону на увеличенном стереофото дорогу, по которой они шли, и место, откуда доходили сигналы о бедствии.
— Вы все это мне объясняете на случай, если с вами что-нибудь произойдет? — спросил Рон. — Может быть, это и имеет смысл, но чем я смогу помочь этим оставшимся в живых людям, даже если доберусь до них без вас?
— Вам смогут пригодиться ваши познания о сфиксах, — ответил Хайдженс.
— И медведи будут хорошими помощниками. Я оставил записку на станции. Всякий, кто приземлится на посадочном поле, ведь сигнальные огни включены, найдет указания, как добраться до нас.
Рон брел рядом с Хайдженсом, с трудом поспевая за ним. Узкая зеленая полоса границы плато осталась позади, и они шагали по порошкообразному песку.
— Послушайте! — сказал Рон. — Меня интересует одна вещь. Вы сказали, что вас считают похитителем медведей на вашей родной планете, но вы сами сознались, что это ложь, придуманная для того, чтобы спасти ваших друзей от преследования Колониальной Службы. А теперь вы каждую минуту рискуете жизнью. Большой риск оставить меня в живых. Теперь вы рискуете еще больше, отправившись на поиски людей, которые смогут подтвердить, что вы преступник. Для чего вы все это делаете?
Хайдженс усмехнулся.
— Потому что я не люблю роботов. Мне противно думать о том, что они командуют людьми, заставляют людей подчиняться себе.
— Ну и что из этого следует? — нетерпеливо спросил Рон. — Не понимаю, почему ваша антипатия к роботам могла толкнуть вас на преступление. Тем более что это неправда. Люди не подчиняются роботам.
— Нет, подчиняются, — упрямо повторил Хайдженс. — Я, конечно, человек с причудами, но я счастлив, что могу жить на этой планете по-человечески, ходить куда мне хочется и делать все что хочу. Медведи мои друзья и помощники. Скажите честно, Рон, если бы попытка создать здесь колонию роботов не потерпела неудачи, разве люди могли бы жить здесь так, как им хочется? Едва ли. Они строили бы свою жизнь под диктовку роботов. Они вынуждены были бы вечно находиться за заборами, построенными роботами; они всегда ели бы только ту пищу, которую им выращивают роботы. Человек не может даже подвинуть кровать поближе к окну, потому что роботы, занимающиеся домашней работой, перестали бы действовать. Роботы хорошо обслуживают людей, так, как им и положено это делать, но для этого люди должны только тем и заниматься, чтобы служить роботам.
Рон покачал головой.
— Ну что ж! Это плата за удобства. Пока люди пользуются услугами роботов, они должны довольствоваться тем, что роботы могут им дать. А если вы отказываетесь от этих услуг…
— Я хочу иметь возможность решать самому, а не быть ограниченным в выборе того, что мне предлагают, — возразил Хайдженс. — На моей родной планете когда-то почти добились с помощью оружия и собак права принимать решения самостоятельно. Потом начали приручать медведей, которые частично избавили нас от услуг роботов. Но позже, когда настала угроза перенаселения и места для медведей и собак, да и для людей, явно не хватает, человек все больше и больше попадает во власть роботов и вынужден пользоваться тем, что ему может предложить цивилизация роботов. Чем больше мы зависим от них, тем ограниченней наш выбор. И мы не хотим, чтобы наши дети зависели от этих машин и страдали из-за того, что роботы не могут обеспечить их всем необходимым. Мы хотим, чтобы они выросли полноценными мужчинами и женщинами, а не проклятыми автоматами, у которых одна цель в жизни — нажимать кнопки управления роботов, без чего они не могут существовать. И вы считаете, что все это не есть подчинение роботам?