Лейси Эд
Охота обреченного волка
ЭД ЛЕЙСИ
Охота обреченного волка
Перевод с английского Олега Алякринского
Глава 1
Мало того, что я паршиво себя чувствовал, так ещё был один из тех душных летних вечеров в Нью-Йорке, когда кажется, что с каждым вдохом-выдохом ты таешь как снежная баба под весенним солнцем. Я лежал в кровати в своем номере на первом этаже - мое окно выходило на стену соседнего дома - и обливался потом.
Это нью-йоркское лето было не слишком знойным - до последних нескольких дней. Уткнувшись взглядом в облупившийся потолок, я мечтал о том, чтобы администрация заведения "Гровера" (дом 52 по Гровер-стрит) установила бы в номерах кондиционеры. И ещё немножко мечтал о том, чтобы стать частным охранником в отеле классом повыше. Хотя нет, вру, об этом я не мечтал - в "Гровере" у меня было довольно сносное положение. С моей полицейской пенсией, а также карманными деньгами, которые администрация отеля почему-то упорно называла жалованьем, да плюс ещё левые заработки, я умудрялся заколачивать в нашем клоповнике больше двухсот долларов в неделю. - и все это, разумеется, без ведома налоговой инспекции.
Я заворочался, пытаясь найти уголок простыни попрохладнее, шумно рыгнул и, включив ночник, сунул в рот мятную таблетку. На мне были надеты одни трусы, но они уже были насквозь влажные и я уже собрался надеть новые, как в дверь постучали.
На мое приглашение войти дверь распахнулась и на пороге показалась Барбара, обмахиваясь сложенной утренней газетой. Она никогда не разгуливала по коридорам в кимоно или в одной комбинации. Барбара всегда показывалась на глаза посторонним в платье, чулках и в туфлях - ни в коем случае не шлепанцах. За это в частности я и позволял ей работать в отеле постоянно. Ее простенькое лицо было симпатичным - лет десять назад. А теперь на нем застыло то вымученное выражение, которое женщина приобретает от пержитого от горя и пролитых слез. Но ножки у неё до сих пор были загляденье - прямые и длинные.
Она закрыла дверь и прислонилась к косяку.
- Боже, ну и туша!
- Видела бы ты меня в молодые годы - тогда я с виду тоже был как бочка. Который час?
- Начало двенадцатого. Я отваливаю, Марти. Клиентов нет. Надо быть сексуальным маньяком, чтобы в такую жару хотеть...
- Ладно, лети, моя птичка.
Она устало улыбнулась.
- Меня хоть выжимай. На рабочих местах только я и Дора. Джин так и не пришла. Деньги я оставила у Дьюи.
Вот ещё что мне нравится в Барбаре: она честная девочка. Мне перепадала половина с каждых трех "зеленых", которые зарабатывали девочки. Из этой суммы двадцать пять центов шло Дьюи, ночному портье, а он уж сам договаривался с Лоусоном - балагуром, сменявшим его у стойки утром. Кенни, носильщик, получал пятнадцать центов впридачу к своим чаевым. Из своей доли я отстегивал местным полицейским. Коропорация на Гровер-стрит, 52 получала свою долю законным путем: за номер наши клиенты платили два-пятьдесят. Тариф был не Бог весть какой, но и не совсем уж бросовый. Если дела в конце недели складывались удачно, у нас в отеле работали сразу десять девочек.
Я надел чистые трусы, а Барбара спросила:
- Что, уже на боковую в такую рань?
- Меня желудок довел. Пучит, да и общее состояние преотвратное.
- В такую жару нельзя есть что попало, Марти. Попей теплого молока с вареным рисом - желудок успокоится. И перестань пить!
- Милая, да я курить даже не могу, какое уж тут спиртное!
Зазвонил телефон. Судя по характерному зудению, внутренний вызов.
- Мой Гарольд уж и минуты потерпеть не может! - вздохнула Бербара. Мне сейчас не до разборок.
- Скажи своему Гарольду, что если он тебя хоть пальцем тронет, я ему башку проломлю, этому жирному кобелю!
Но это я соврал. .Я бы не отказался отмутузить Гарольда, потому как всегда терпеть не мог сутенеров, но администрация "Гровера" от этого не пришла бы в восторг.
Из всей "администрации" я только и был знаком с мистером Кингом стариком-бухгалтером, который каждый божий день аявлялся в наше заведение и все вынюхивал, вынюхивал... Он был одновременно аудитором и менеджером отеля. А вообще-то "Гровер" принадлежал одной из крупнейших в Нью-Йорке и весьма респектабельной фирме недвижимости. Что соответствовало логике жизни: "респектабельные" люди всегда являются владельцами публичных домов.
Телефон опять зазвонил. Я снял трубку, а Барабара показала мне нос и со словами: "До завтра, дорогой" - выпорхнула из комнаты.
- До встречи, птичка! - крикнул я ей вслед и недовольно брякнул в микрофон. - В чем дело, Дьюи?
- Парочка шоферюг в семьсот третьем распивают и шумят.
- Ладно! - Я бросил трубку и начал натягивать штаны. Нет, это как по-писаному. Только я собираюсь поспать, как тут же какой-нибудь хмырь начинет обхаживать бутылку. Впрочем, "Гровер" ещё более - менее приличное место. Мне рассказывали, что в самом начале столетия, когда этот район был сплошь застроен частными домами, "Гровер" был первоклассным отелем с видом на Гудзон. В ту пору здесь любили околачиваться художники. и прочая артистическая шушера. Когда начался строительнй бум в центральном Манхэттене, в "Гровер" - по причине его близкого местоположения к строительным площадкам - в основном заселялись водители грузовиков и всякие непотребные постояльцы вроде "работников социальной сферы", да ещё случайные люди, которые забредали сюда по причине незнания отелей получше может, случайно замечали нашу вывеску с шоссе...
Наклонившись, чтобы завязать шнурки, я опять рыгнул. Нет, мне определенно надо было показаться врачу. Зазвонил телефон. Схватив трубку, я свирепо гавкнул Дьюи:
- Да иду, иду!
- Марти! - услышал я в ответ спокойный голос Дьюи. - Тут в вестибюле полицейский. Он тебя спрашивает.
- Который из них? - спросил я недовольно. Все эти алчные пройдохи прекрасно знали, что я плачу наличными без лишних разговоров.
- Новенький. С виду - из тех, что в магазинах дежурят. Молоденький такой - я его раньше здесь не видел. Тебя спрашивает.
- Он полицейский или охранник в форме?
- Ну, - замялся Дьюи, - вроде как полицейский, а вроде как и нет. Пожалуй, из гражданской обороны.
- Ладно, скажи ему - пусть подождет. Я с ним встречуь в офисе и потолкую с ним о жизни.
- Понял.
Я положил трубку и выругался. Дело плохо, если лже-полицейскому достало духу и наглости заваливаться и начать тянуть из меня мзду. Да стоит этому гаду только протянуть мне свою грязную лапу, как я ему её оторву вместе с плечом...
У нас был маленький служебный лифт на черном ходе, которым днем пользовались горничные. На нем-то я и отправился на седьмой этаж. Из 703-го неслась разудалая песня. Когда я проходил мимо 715-го, наш постоянный постоялец мистер Росс, вздорный лысый старик-бухгалтер, уже стоял у раскрытой двери.
- Знаете, мистер Бонд, - проскрипел он, - в такой душный вечер да в будний день - это просто неслыханно!
- Я их сейчас утихомирю, мистер Росс. Идите спать!
- Спать? В такую жару?
- Администраци отеля не несет ответственности за погодные условия, сострил я, но мистер Росс не оценил моей шутки. Разумеется, я бы мог кое-что поведать ему из того, что мне о нем рассказывала Барабара, и довести его до истеркии, но я продолжал маршировать по коридору.
Трижды я стучал в дверь 703-го номера, но эти двое выводили очень сложную мелодию баллады в стиле кантри и вряд ли слышали мой стук.Пели они ужасно. На мне был пиджак и галстук, а рубашка уже вся пропотела. Отперев замок универсальным ключом, я вошел в номер и быстро захлопнул за собой дверь.
Этих шоферюг я раньше у нас не видел. Им обоим было лет по двадцать семь - высокие здоровенные лбы. Они валялись на койках в комбинезонах и башмаках, облапив каждый по пинтовой бутылке виски. На полу валялясь пустая. Увидев меня, они тут же вскочили. Скроены ребята были отменно этакие две горы мускулов. Тот, что поменьше, спросил:
- А стучать надо?
- Я стучал, но вы так выли, что не слышали.
- Я не буду спрашивать, кто ты, - встрял тот, что побольше. - На твоей толстой роже печатными буквами написано: местный охранник.
- Это точно. Слушайте, парни, сейчас жарко А мне не нужны лишние неприятности. Может, ляжете поспать?
- Хочешь глоточек? - спросил тот, что поменьше, протянув мне бутылку.
- Слишком жарко. Я ребята хочу одного - чтобы вы прекратили гульбу и поспали. - Тут я заметил, как верзила мигнул своему приятелю, и во рту у меня сразу появился горьковато-маслянистый привкус. Я рассвирепел. Значит, этим ребятам в такой душный вечер захотелось немного повеселиться и поразмяться. Я бросил в рот мятную таблетку и стал быстро её жевать.
Верзила сказал:
- А нам попеть хочется. Нам хорошо. Обратно не порожняком поедем, понял? Груз прихватили! - он щелкнул пальцами.
- Если хотите попеть, отправляйтесь к докам и пойте там сколько душе угодно, - Я мотнул головой в торону их кроватей. - И вы не в хлеву у бабушки на ферме. Когда ложитесь, снимайте обувку!
Тот, что поменьше, подошел ко мне вплотную и взмахнул бутылкой:
- Слушь, дядя, выпей со мной!
Мне захотелось их обоих урыть, хотя они вроде бы не вылядели большими забияками. Я предпринял последнюю попытку.
- Сегодня жарко. Очень жарко. Какой смысл нам с вами потеть лишний раз. Снимайте башмаки, кончайте горланить - и дело с концом. А завтра я с вами выпью.
- Да ты, лысан, малость староват и толстоват, чтобы крутого из себя корчить, - грозно заметил верзила.
- А вы, пьянь перекатная, мне уже порядком надоели, - сказал я и дал тому, что поменьше, крюка под дых. Он упал на кровать, съехал на пол и стал ловить губами воздух. Верзила что-то не торопился. Поэтому я схватил его за руку, в которой он сжимал бутылку, дернул к себе и врезал ему ноком ботинка по колену. Он так и сел, ухватившись за коленную чашечку. Ржаной виски расплескался по постели.
- Жарко, ребята, давайте на этом прекратим разминку.
- Ах ты жирная свинья! - заревел верзила. - Да я тебя счас убью!
Я поднял его за волосы, вломил ему справа под ребра и уронил на пол. Он сел, держась руками за живот.
Вот так-то: до сей поры их, видно, никто ещё так не дубасил, и они не на шутку струхнули.
- Если у кого-то из вас, ребята, вдруг возникнет желание достать из-за пазухи перо, лучше не надо. Если нарываетесь, я могу вас отмочалить по-настоящему. Я ведь вежливо попросил, но вы туповаты, видать, простых слов не понимаете, все делаете только из-под палки. - Я оглядел комнату: в ней царил ужасный беспорядок. Если ребята свои грузовики в обратный путь не пустыми погонят, значит, они при деньгах. - Вы, смотрите, во что вы номер превратили! Если горничная пожалуется, будет большой шум. Не исключено, что администрация потянет вас в суд. Так что лучше вам оставить хорошие чаевые .
Тот, что поменьше, безропотно полез в карман.
- Чтобы прибрать здесь, ей, думаю, двадцатки как раз хватит, - сказал я жестко.
Он протянул мне пригоршню мятых банкнот. Вот так всегда - драчливого нахала ставишь на место ударом башмака по яйцам. Я протянул руку и очень аккуратно выудил из две десятки. Открыв дверь, я сказал им на прощанье:
- А теперь марш в постель, а не то папа вернется с ремнем!
- Мы в этот сраный отель больше ни ногой, учти! - прошипел верзила.
- А если вдруг заявитесь - я вас лично вышвырну вон! Вам самое место в вонючем хлеву, а не в приличном отеле! - заорал я, хлопнул дверью, запер её и несколько минут постоял, прислушиваясь. С этими лопухами все получилось чисто - вздумай они завтра права качать, ничего бы не смогли доказать. Когда я вошел в номер, они были в дымину пьяные и полезли драться.
Я вспотел как мышь. Вернувшись к себе, я сразу пошел помыться и слава Богу, что оказался в туалете, потому что у меня вдруг прихватило живот. Сделав дело, я сунул в рот мятную таблетку и позвонил Дьюи.
- В номере 703 полный порядок. А теперь отправь-ка этого умника-полицейского ко мне в кабинет.
Придя к себе в кабинет, я достал бумажник и положил его на стол в раскрытом виде - так чтобы было видно мое удоствоерение Ассоциации полицейских-добровольцев. Пускай этот прощелыга знает, с кем имеет дело!
Это был молоденький полицейский, худющий, с тонкой как у цыпленка шеей. Лицо его показалось мне знакомым. На вид он мало чем отличался от вполне настоящего полицейского, вот только на плече красовалась заплата, да и значок был меньше стандартного и фуражка какая-то куцая. На ремне висел патронташ, но кобуры не было. Только дубинка болталась, и что-то оттопыривало задний карман брюк - наверное, тоже дубинка, только совсем маленькая.
Он стоял в дверях с глупой ухмылкой на роже, потом раскинул руки в стороны, точно хотел продемонстрировать форму, и спросил:
- Ну что, нравится, Марти?
Я не сразу его узнал. Черт, когда я в последний раз я видел мальчонку, ещё война не кончилась, и в ту пору ему было лет двенадцать. Улыбка на его лице увяла, и он спросил::
- Марти, ты что, не помнишь меня?
Мольба в его голосе сразу промыла мне глаза. Я вскочил и потряс ему руку.
- Лоуренс, малыш! С чего это ты вдруг решил, будто я тебя не помню? Я просто глазам своим не поверил сначала. Проходи, садись. Где это ты раздобыл значок?
Он всегда был слабым, болезненным мальчиком, а теперь выглядел окрепшим, подтянутым - как боксер в весе пера. На воротнике блестели золотые буквы В и П - вспомогательная полиция.
Он, довольный, уселся напротив меня.
- Ну, я ещё не совсем полицейский. Я в отряде гражданской обороны и нас берут на патрулирование по нескольку часов в неделю. - для нас это своего рода практика на случай какого-нибудь чрезвычайного происшествия, ну там, скажем, в случае бомбардировки или ещё чего. Но осенью я уже буду сдавать норму по физподготовке для полицейских. Я для этого много тренировался - каждый день ходил в спортзал колледжа.
Малыш всю жизнь, сколько я его помню, мечтал накачать себе стальные бицепсы и стать полицейским.
- А как мама?
- У неё все хорошо. Ты слышал, она снова вышла замуж?
- Да-да, слышал, конечно. Сразу после войны, за какого-то чайника, который работал с ней на авиационном заводе. Надеюсь, она с ним счастлива. Дот со мной жилось не сладко.
- Мама тебя никогда не понимала, - сказал Лоуренс. Голос у него был глубокий и красивый и, прсмотревшись к его глазам, можно было сразу понять, что он уже давно не мальчишка, а мужчина. - Марти, извини что я к тебе зашел так поздно, но я просто прписан к этому участку и... я подумал, ты ещё не спишь.
- Я никогда не ложусь раньше трех-четырех утра. В последнее время я ел какую-то дрянь и у меня что-то нелады с пищеварением. Желудок болит, заснуть не могу... Так говоришь, ты учишься в колледже?
Он кивнул.
- В юридическом. Я хотел пойти работать, а учиться на вечернем, да мама - так здорово! - настояла, чтобы я пошел на дневное.
- А что это ты нацепил самодельный полицейский значок?
Он зарделся.
- Ну, это я подумал, что с ним мне легче будет почувствовать себя полицейским, а когда сдам экзамены - стану настоящим...
- Ты же на стряпчего учишься - зачем тебе становиться полицейским?
Он весело улыбнулся, точно я удачо сострил.
- С фамилией Бонд кем бы я ещё мог стать? Ребята в отделении, кадровые полицейские, спрашивали, не твой ли я родственник.
- На этом участке меня ещё помнят?
- Тебя все помнят.
- А вы... гражданская оборона... находитесь в подчинении у капитана этого участка?
- Нет у нас своя организация. До этого я был приписан к отделению полиции в Бронксе. Но я работаю вместе с кадровыми полицейскими.
- Они тебя не обижают - из-за меня?
Он расстегнул верхнюю пуговицу, сдвинул фуражку на затылок и как ни в чем не бывало ответил:
- Кто может обидеть сына Марти Бонда, самого лучшего полицейского Нью-Йорка? - Твердо и уверенно сказал. Этот паренек, пожалуй, был покрепче, чем казался со стороны. Или просто чокнутым.
- Меня так до сих пор называют?
- Ну, кое-кто вспоминает и о... деле Грэхема, как ты осрамил всю полицию.. Но их пресекаю - напоминаю, что ты самый знаменитый полицейский за всю историю нью-йоркских правоохранительных органов.
- Грэхем? Вот гад вонючий...
- Как дела в отеле?
- Скука смертная. Ты и думать забудь о полиции, Лоуренс. Дрянная работа, тебя ж все будут ненавидеть.
- Я бы так не сказал. Закон для меня не пустой звук, и я собираюсь стоять на страже закона, - он понизил голос. - В конце концов, я же не только ношу твою фамилию, мой родной отец погиб на посту. Так что мне в полиции самое место. Вот мне бы только нарастить ещё побольше мускулов - и из меня выйдет хороший полицейский.
Я уже собрался сказать, что на свете не существует такой породы как "хороший полицейский" - и быть не может, но в такую жару мне было лень затевать спор. Поэтому я просто сказал:
- Говорят, в полиции служат немало студентов?
Он снова усмехнулся, а я подумал, что если бы не его цыплячья шея, вид у него был вполне бравый.
- Да сегодня только ленивый не идет в колледж по льготе для дембелей. (1) Имеется в виду закон о льготах для демобилизованных солдат, по которому те имели преимущство при поступлении в высшие учебные заведения. Ты не знал, что я два года оттрубил в армии?
- И за океаном служил?
- Бог избавил от такого счастья. Всю дорогу сидел в Форте-Дикс. (2) Военный учебный центр. - Он оглядел мой катинет: в ночное время тут, казалось, царил ещё больший беспорядок, чем днем. - Слушай , Марти, а эта твоя работа в отеле, наверное, непыльная?
- Вышибаю алкаша раз в неделю, ловлю постояльецв с крадеными полотенцами. Такая вот работенка.
- А не пытался открыть свое агентство?
- Это только в кино бывает. - Наступило тягостное молчание, которое я прервал, выдвинув ящик письменного стола. - Хочешь выпить?
- Нет, спасибо. Марти, а ты все ещё женат на той танцовщице?
- Да никакая она не танцовщица. Нет, мы расстались через год. А ты женат?
- Еще нет. Но вот поступлю в полицию и женюсь. - Он внимательно поглядел мне в глаза. - Какой-то у тебя вид... одинокий... папа.
- Давненько ты меня так называл. - Этот глупыш вечно называл меня тот папой, то папкой.
- Я любил тебя называть папой. Я этим гордился.
- Неужели? Так ты считаешь, что мне одиноко. Я работаю, сплю, вот так дни и бегут. И если бы не эти помои, которыми я питался всю неделю и сорвал себе желудок, все у меня, можно сказать, прекрасно. А ты, надо думать, в отделении встречаешь лейтената Аша?
- Конечно. Смешно, я ведь не узнал его, когда встретил, а он меня сам остановил и спросил, не Лоуренс ли я Бонд - он все про меня знал. Он классный дядька, очень хороший работник. Вы долго были напарниками?
- Никогда не считал - лет пятнадцть, наверно. Мы были хорошей командой. Он часто говаривал, что я кулак, а он мозг. Мда, Билл Аш свое дело знает... Надо думать.
Снова воцарилась тишина, и чем больш я разглядывал Лоуренса, тем больше он мне напоминал его отца, вот только старина Лоуренс был потолще. Я никогда не был с ним близко знаком - он , кажется, ввязался в разборку, и когда ему к спине приставили пушку, полез за своим кольтом. Я как раз в тот вечер был на дежурстве, и когда ребята в отделении решили скинуться для вдовы, мне поручили отнести ей деньги.. Я часто думал о Дот. Наш с ней брак длился четыре года. Она мне нравилась: хорошая жена, умелая, домовитая. А Лоуренс всегда был долговязым тихоней и считал меня пупом земли.
Я, наверное, долго витал в своих воспоминаниях, потому что он вдруг спросил:
- Слушай, Марти, я уже давно хотел с тобой встретиться. Но только поговорив с лейтенантом Ашем, узнал где тебя искать. И ещё я пришел к тебе за советом. Пару часов назад у меня на дежурстве случилось... мм... довольное странное происшествие, но никто в отделении почему-то и не заинтерсовался.
- Да уж знаю, как оно бывает. - заметил я с улыбкой. - Первое же замеченное тобой правонарушение кажется тебе пеступлением века... Погоди-ка, а вы, добровольцы, разве имеете право производить арест?
- Да, если мы на дежурстве. Строго говоря, мы, когда ходим в форме, обязаны следить за общественным порядком. Верно, это мое первое дело... или, можно сказать, неприятность. Но какая разница, - добавил Лоуренс серьезно.
Я просто не смог удержаться от улыбки. Ему было года двадцать два, а он все ещё вел себя как ребенок с картонным револьвером.
- Ну и кого же ты арестовал?
- Да никого я не арестовал. Понимаешь, мы патрулируем вдвоем, и я шел по Бэррон-стрит со своим напарником... Он постарше меня, Джон Брит. По правде сказать, он зашел в один бар, спросить не нальют ли ему стаканчик на халяву. Я этой ернудой не занимаюсь - вот я и остался стоять на улице его ждаьть. А чуть подальше от того бара была небольшая мясная лавка - "Оптовая мясная торговля Ланде". Ничего особенного - магзин как магазин, окна черным закрашены до половины. Дело в том, что хозяин Вильгельм Ланде уже несколько недель держит лавку закрытой. Вилли - так там называют мистера Ланде говорит, у него был сердечный приступ и врач посоветовал ему немного отдохнуть. А то он такой нернвый. тип.
- Так что ему от тебя понадобилось? Чтоб ты ему вывихнутое плечо вправил? - пошутил я, думая, какой же этот паренек простодушный, если соглашается работать в полиции задарма.
- Марти, ты напрасно шутишь. Мне кажется, там очень серьезное дело.
- Ну ладно, но ты мне ещё не сказал, в чем суть.
- Понимаешь, нас вообще-то должны посылать на ночное патрулирование, но в отделении все стараются, чтобы мы ходили засветло. Было начало восьмого, когда ко мне подбежал мальчик и сказал, что кто-то разбил стекло в мясной лавке - изнутри. Я не стал ждать Брита и побежал к лавке. Дверь оказалась незаперта и, зайдя внутрь, я обнаружил связнного Ланде. Сначала он заявил, что около шести вечера его ограбили и избили, но ему удалось доползти до тесака, он швырнул его в окно и разбил стекло. Ланде был почти в истерике, просто в шоке, когда я его развязывал. Он орал, что два подростка отняли у него пятьдесят тысяч.
- Пятьдесят тысяч? У него, наверно, сумасшедшая страховка! - заметил я.
- Именно это и показалось мне подозрительным, - подхватил Лоуренс. - Я стал снимать показания, и он дал мне достаточно подробное описание ребят, а потом вдруг - как в рот воды набрал. Просто как будто его заткнули. Говорит, все, мне надо срочно позвонить. У него в лавке небольшой кабинет и в приемной стол стоит с телефоном. Он набрал номер и что-то пробормотал насчет налета. Мне кажется, я услышал такие слова: "Не уверен, я потерял сознание". Поклясться не могу, но кажется именно так он и сказал. А потом он, должно быть, сказал, что рядом с ним находится полицейский - он-то, видно, решил, что я настоящий полицейский - потому чо он искоса посмотрел на меня и сказал: "Да, да". Потом он долго слушал, а потом положил трубку. А ко мне вернулся - так совсем преобразился: улыбается, сосем усокился. И вот что самое удивительное: он полностью изменил сви показания. Начал меня уверять, будто ограбление ему-де привиделось, потом пошел к холодильнику, достал оттуда банку ветчины и стал её мне совать, приговаривая, что ни пятидесяти тысяч не было, ни двух грабителей. И напоследок попросил все выкинуть из головы.
- Ну и где же ветчина?
- Марти! Он же пытался дать мне взятку!
- Ну ладно, ладно, Итак ты отверг ветчину. А как ты объяснишь, что он был связан?
Лоуренс вытащил из карману пачку сигарет и предложил мне. Я уже неделю не мог взять сигарету в зубы и отказался. А он закурил, выпустил через ноздри две струи дыма и сказал:
- Это первое, о чем я его спросил. Он ответил не сразу, сал напряженно думать, а потом понес какую-то чущь про то, как однажды видел в кино актера, который сам себя связывал. И говорит, что он как раз пробовал это сам с собой сделать, да вдруг с ним случился сердечный приступ. Он, мол, стал задыхаться и швырнул в стекло нож, чтобы кто-нибудь пришел ему на помощь. Слово, после того звонка он стал менять показания. Я предложил ему пройти вместе со мной в отделение, а он мне талдычил, чтобы я это происшествие выкинул их головы и ни в коем случае протокол не составлял. Вот и все. Хочешь посмотреть мои записи?
- Нет. Я не вижу тут проблемы. Он же заявил, что никакого ограбления не было.
- Но ведь...
- Лоуренс, что касается тебя, то можешь поставить точку. Не надо искать себе лишней работы даже в том случае, если ты играешь в полицейского.
Мальчишка покраснел как рак.
- Я не считаю это игрой. Когда я при исполнении обязанностей, я обладаю некими полномочиями.
- Я просто хотел сказать, чтобы ты не слишком высовывался.
- Ты погоди, Марти, дослушай до конца. Я пробыл там примерно минут сорок пять. Когда я вышел, Брита нигде не было. Тогда я позвонил дежурному в отделение, и сержант, наш сержант, всыпал мне по первое число. Он сказал, что Брит давно вернулся и какого черта я патрулирую в одиночку. Наш сержант приказал мне вернуться в отделение и, когда я попытался ему доложить о происшествии, только отмахнулся, старый дурак. Тогда я пошел прямо к лейтенанту Ашу - но и он посоветовал мне выкинуть все их головы.
- А ты конечно, не выкинул? - Мне парня даже жалко стало - настолько смешны были его потуги корчить из себя сурового стража закона.
- Конечно, нет. Более того, когда нас отпустили - это было час назад я опять пошел в мясную лавку и застал там Ланде. Я уже говорил, что он ужасно нервный, дрожит весь. Да, и вдруг он брякнул: "А деньги мне уже вернули". Я отчетливо это слышал, хотя когда переспросил, Ланде от всего стал открещиваться. Он даже пытался все обратить в шутку, все спрашвал, да откуда у него целых пятьдесят тысяч. Но на обратном пути в отделение я порасспросил кое-кого из местных - в баре и ресторане. Так вот, Ланде занимается мясной торговлей лет семь-восемь, сам занимается раздлекой туш, у него небольшой фургон и шофер. И все в один голос заявляли, что дело у него идет хорошо и что он в год имеет тысяч пять чистой прибыли...
Охота обреченного волка
Перевод с английского Олега Алякринского
Глава 1
Мало того, что я паршиво себя чувствовал, так ещё был один из тех душных летних вечеров в Нью-Йорке, когда кажется, что с каждым вдохом-выдохом ты таешь как снежная баба под весенним солнцем. Я лежал в кровати в своем номере на первом этаже - мое окно выходило на стену соседнего дома - и обливался потом.
Это нью-йоркское лето было не слишком знойным - до последних нескольких дней. Уткнувшись взглядом в облупившийся потолок, я мечтал о том, чтобы администрация заведения "Гровера" (дом 52 по Гровер-стрит) установила бы в номерах кондиционеры. И ещё немножко мечтал о том, чтобы стать частным охранником в отеле классом повыше. Хотя нет, вру, об этом я не мечтал - в "Гровере" у меня было довольно сносное положение. С моей полицейской пенсией, а также карманными деньгами, которые администрация отеля почему-то упорно называла жалованьем, да плюс ещё левые заработки, я умудрялся заколачивать в нашем клоповнике больше двухсот долларов в неделю. - и все это, разумеется, без ведома налоговой инспекции.
Я заворочался, пытаясь найти уголок простыни попрохладнее, шумно рыгнул и, включив ночник, сунул в рот мятную таблетку. На мне были надеты одни трусы, но они уже были насквозь влажные и я уже собрался надеть новые, как в дверь постучали.
На мое приглашение войти дверь распахнулась и на пороге показалась Барбара, обмахиваясь сложенной утренней газетой. Она никогда не разгуливала по коридорам в кимоно или в одной комбинации. Барбара всегда показывалась на глаза посторонним в платье, чулках и в туфлях - ни в коем случае не шлепанцах. За это в частности я и позволял ей работать в отеле постоянно. Ее простенькое лицо было симпатичным - лет десять назад. А теперь на нем застыло то вымученное выражение, которое женщина приобретает от пержитого от горя и пролитых слез. Но ножки у неё до сих пор были загляденье - прямые и длинные.
Она закрыла дверь и прислонилась к косяку.
- Боже, ну и туша!
- Видела бы ты меня в молодые годы - тогда я с виду тоже был как бочка. Который час?
- Начало двенадцатого. Я отваливаю, Марти. Клиентов нет. Надо быть сексуальным маньяком, чтобы в такую жару хотеть...
- Ладно, лети, моя птичка.
Она устало улыбнулась.
- Меня хоть выжимай. На рабочих местах только я и Дора. Джин так и не пришла. Деньги я оставила у Дьюи.
Вот ещё что мне нравится в Барбаре: она честная девочка. Мне перепадала половина с каждых трех "зеленых", которые зарабатывали девочки. Из этой суммы двадцать пять центов шло Дьюи, ночному портье, а он уж сам договаривался с Лоусоном - балагуром, сменявшим его у стойки утром. Кенни, носильщик, получал пятнадцать центов впридачу к своим чаевым. Из своей доли я отстегивал местным полицейским. Коропорация на Гровер-стрит, 52 получала свою долю законным путем: за номер наши клиенты платили два-пятьдесят. Тариф был не Бог весть какой, но и не совсем уж бросовый. Если дела в конце недели складывались удачно, у нас в отеле работали сразу десять девочек.
Я надел чистые трусы, а Барбара спросила:
- Что, уже на боковую в такую рань?
- Меня желудок довел. Пучит, да и общее состояние преотвратное.
- В такую жару нельзя есть что попало, Марти. Попей теплого молока с вареным рисом - желудок успокоится. И перестань пить!
- Милая, да я курить даже не могу, какое уж тут спиртное!
Зазвонил телефон. Судя по характерному зудению, внутренний вызов.
- Мой Гарольд уж и минуты потерпеть не может! - вздохнула Бербара. Мне сейчас не до разборок.
- Скажи своему Гарольду, что если он тебя хоть пальцем тронет, я ему башку проломлю, этому жирному кобелю!
Но это я соврал. .Я бы не отказался отмутузить Гарольда, потому как всегда терпеть не мог сутенеров, но администрация "Гровера" от этого не пришла бы в восторг.
Из всей "администрации" я только и был знаком с мистером Кингом стариком-бухгалтером, который каждый божий день аявлялся в наше заведение и все вынюхивал, вынюхивал... Он был одновременно аудитором и менеджером отеля. А вообще-то "Гровер" принадлежал одной из крупнейших в Нью-Йорке и весьма респектабельной фирме недвижимости. Что соответствовало логике жизни: "респектабельные" люди всегда являются владельцами публичных домов.
Телефон опять зазвонил. Я снял трубку, а Барабара показала мне нос и со словами: "До завтра, дорогой" - выпорхнула из комнаты.
- До встречи, птичка! - крикнул я ей вслед и недовольно брякнул в микрофон. - В чем дело, Дьюи?
- Парочка шоферюг в семьсот третьем распивают и шумят.
- Ладно! - Я бросил трубку и начал натягивать штаны. Нет, это как по-писаному. Только я собираюсь поспать, как тут же какой-нибудь хмырь начинет обхаживать бутылку. Впрочем, "Гровер" ещё более - менее приличное место. Мне рассказывали, что в самом начале столетия, когда этот район был сплошь застроен частными домами, "Гровер" был первоклассным отелем с видом на Гудзон. В ту пору здесь любили околачиваться художники. и прочая артистическая шушера. Когда начался строительнй бум в центральном Манхэттене, в "Гровер" - по причине его близкого местоположения к строительным площадкам - в основном заселялись водители грузовиков и всякие непотребные постояльцы вроде "работников социальной сферы", да ещё случайные люди, которые забредали сюда по причине незнания отелей получше может, случайно замечали нашу вывеску с шоссе...
Наклонившись, чтобы завязать шнурки, я опять рыгнул. Нет, мне определенно надо было показаться врачу. Зазвонил телефон. Схватив трубку, я свирепо гавкнул Дьюи:
- Да иду, иду!
- Марти! - услышал я в ответ спокойный голос Дьюи. - Тут в вестибюле полицейский. Он тебя спрашивает.
- Который из них? - спросил я недовольно. Все эти алчные пройдохи прекрасно знали, что я плачу наличными без лишних разговоров.
- Новенький. С виду - из тех, что в магазинах дежурят. Молоденький такой - я его раньше здесь не видел. Тебя спрашивает.
- Он полицейский или охранник в форме?
- Ну, - замялся Дьюи, - вроде как полицейский, а вроде как и нет. Пожалуй, из гражданской обороны.
- Ладно, скажи ему - пусть подождет. Я с ним встречуь в офисе и потолкую с ним о жизни.
- Понял.
Я положил трубку и выругался. Дело плохо, если лже-полицейскому достало духу и наглости заваливаться и начать тянуть из меня мзду. Да стоит этому гаду только протянуть мне свою грязную лапу, как я ему её оторву вместе с плечом...
У нас был маленький служебный лифт на черном ходе, которым днем пользовались горничные. На нем-то я и отправился на седьмой этаж. Из 703-го неслась разудалая песня. Когда я проходил мимо 715-го, наш постоянный постоялец мистер Росс, вздорный лысый старик-бухгалтер, уже стоял у раскрытой двери.
- Знаете, мистер Бонд, - проскрипел он, - в такой душный вечер да в будний день - это просто неслыханно!
- Я их сейчас утихомирю, мистер Росс. Идите спать!
- Спать? В такую жару?
- Администраци отеля не несет ответственности за погодные условия, сострил я, но мистер Росс не оценил моей шутки. Разумеется, я бы мог кое-что поведать ему из того, что мне о нем рассказывала Барабара, и довести его до истеркии, но я продолжал маршировать по коридору.
Трижды я стучал в дверь 703-го номера, но эти двое выводили очень сложную мелодию баллады в стиле кантри и вряд ли слышали мой стук.Пели они ужасно. На мне был пиджак и галстук, а рубашка уже вся пропотела. Отперев замок универсальным ключом, я вошел в номер и быстро захлопнул за собой дверь.
Этих шоферюг я раньше у нас не видел. Им обоим было лет по двадцать семь - высокие здоровенные лбы. Они валялись на койках в комбинезонах и башмаках, облапив каждый по пинтовой бутылке виски. На полу валялясь пустая. Увидев меня, они тут же вскочили. Скроены ребята были отменно этакие две горы мускулов. Тот, что поменьше, спросил:
- А стучать надо?
- Я стучал, но вы так выли, что не слышали.
- Я не буду спрашивать, кто ты, - встрял тот, что побольше. - На твоей толстой роже печатными буквами написано: местный охранник.
- Это точно. Слушайте, парни, сейчас жарко А мне не нужны лишние неприятности. Может, ляжете поспать?
- Хочешь глоточек? - спросил тот, что поменьше, протянув мне бутылку.
- Слишком жарко. Я ребята хочу одного - чтобы вы прекратили гульбу и поспали. - Тут я заметил, как верзила мигнул своему приятелю, и во рту у меня сразу появился горьковато-маслянистый привкус. Я рассвирепел. Значит, этим ребятам в такой душный вечер захотелось немного повеселиться и поразмяться. Я бросил в рот мятную таблетку и стал быстро её жевать.
Верзила сказал:
- А нам попеть хочется. Нам хорошо. Обратно не порожняком поедем, понял? Груз прихватили! - он щелкнул пальцами.
- Если хотите попеть, отправляйтесь к докам и пойте там сколько душе угодно, - Я мотнул головой в торону их кроватей. - И вы не в хлеву у бабушки на ферме. Когда ложитесь, снимайте обувку!
Тот, что поменьше, подошел ко мне вплотную и взмахнул бутылкой:
- Слушь, дядя, выпей со мной!
Мне захотелось их обоих урыть, хотя они вроде бы не вылядели большими забияками. Я предпринял последнюю попытку.
- Сегодня жарко. Очень жарко. Какой смысл нам с вами потеть лишний раз. Снимайте башмаки, кончайте горланить - и дело с концом. А завтра я с вами выпью.
- Да ты, лысан, малость староват и толстоват, чтобы крутого из себя корчить, - грозно заметил верзила.
- А вы, пьянь перекатная, мне уже порядком надоели, - сказал я и дал тому, что поменьше, крюка под дых. Он упал на кровать, съехал на пол и стал ловить губами воздух. Верзила что-то не торопился. Поэтому я схватил его за руку, в которой он сжимал бутылку, дернул к себе и врезал ему ноком ботинка по колену. Он так и сел, ухватившись за коленную чашечку. Ржаной виски расплескался по постели.
- Жарко, ребята, давайте на этом прекратим разминку.
- Ах ты жирная свинья! - заревел верзила. - Да я тебя счас убью!
Я поднял его за волосы, вломил ему справа под ребра и уронил на пол. Он сел, держась руками за живот.
Вот так-то: до сей поры их, видно, никто ещё так не дубасил, и они не на шутку струхнули.
- Если у кого-то из вас, ребята, вдруг возникнет желание достать из-за пазухи перо, лучше не надо. Если нарываетесь, я могу вас отмочалить по-настоящему. Я ведь вежливо попросил, но вы туповаты, видать, простых слов не понимаете, все делаете только из-под палки. - Я оглядел комнату: в ней царил ужасный беспорядок. Если ребята свои грузовики в обратный путь не пустыми погонят, значит, они при деньгах. - Вы, смотрите, во что вы номер превратили! Если горничная пожалуется, будет большой шум. Не исключено, что администрация потянет вас в суд. Так что лучше вам оставить хорошие чаевые .
Тот, что поменьше, безропотно полез в карман.
- Чтобы прибрать здесь, ей, думаю, двадцатки как раз хватит, - сказал я жестко.
Он протянул мне пригоршню мятых банкнот. Вот так всегда - драчливого нахала ставишь на место ударом башмака по яйцам. Я протянул руку и очень аккуратно выудил из две десятки. Открыв дверь, я сказал им на прощанье:
- А теперь марш в постель, а не то папа вернется с ремнем!
- Мы в этот сраный отель больше ни ногой, учти! - прошипел верзила.
- А если вдруг заявитесь - я вас лично вышвырну вон! Вам самое место в вонючем хлеву, а не в приличном отеле! - заорал я, хлопнул дверью, запер её и несколько минут постоял, прислушиваясь. С этими лопухами все получилось чисто - вздумай они завтра права качать, ничего бы не смогли доказать. Когда я вошел в номер, они были в дымину пьяные и полезли драться.
Я вспотел как мышь. Вернувшись к себе, я сразу пошел помыться и слава Богу, что оказался в туалете, потому что у меня вдруг прихватило живот. Сделав дело, я сунул в рот мятную таблетку и позвонил Дьюи.
- В номере 703 полный порядок. А теперь отправь-ка этого умника-полицейского ко мне в кабинет.
Придя к себе в кабинет, я достал бумажник и положил его на стол в раскрытом виде - так чтобы было видно мое удоствоерение Ассоциации полицейских-добровольцев. Пускай этот прощелыга знает, с кем имеет дело!
Это был молоденький полицейский, худющий, с тонкой как у цыпленка шеей. Лицо его показалось мне знакомым. На вид он мало чем отличался от вполне настоящего полицейского, вот только на плече красовалась заплата, да и значок был меньше стандартного и фуражка какая-то куцая. На ремне висел патронташ, но кобуры не было. Только дубинка болталась, и что-то оттопыривало задний карман брюк - наверное, тоже дубинка, только совсем маленькая.
Он стоял в дверях с глупой ухмылкой на роже, потом раскинул руки в стороны, точно хотел продемонстрировать форму, и спросил:
- Ну что, нравится, Марти?
Я не сразу его узнал. Черт, когда я в последний раз я видел мальчонку, ещё война не кончилась, и в ту пору ему было лет двенадцать. Улыбка на его лице увяла, и он спросил::
- Марти, ты что, не помнишь меня?
Мольба в его голосе сразу промыла мне глаза. Я вскочил и потряс ему руку.
- Лоуренс, малыш! С чего это ты вдруг решил, будто я тебя не помню? Я просто глазам своим не поверил сначала. Проходи, садись. Где это ты раздобыл значок?
Он всегда был слабым, болезненным мальчиком, а теперь выглядел окрепшим, подтянутым - как боксер в весе пера. На воротнике блестели золотые буквы В и П - вспомогательная полиция.
Он, довольный, уселся напротив меня.
- Ну, я ещё не совсем полицейский. Я в отряде гражданской обороны и нас берут на патрулирование по нескольку часов в неделю. - для нас это своего рода практика на случай какого-нибудь чрезвычайного происшествия, ну там, скажем, в случае бомбардировки или ещё чего. Но осенью я уже буду сдавать норму по физподготовке для полицейских. Я для этого много тренировался - каждый день ходил в спортзал колледжа.
Малыш всю жизнь, сколько я его помню, мечтал накачать себе стальные бицепсы и стать полицейским.
- А как мама?
- У неё все хорошо. Ты слышал, она снова вышла замуж?
- Да-да, слышал, конечно. Сразу после войны, за какого-то чайника, который работал с ней на авиационном заводе. Надеюсь, она с ним счастлива. Дот со мной жилось не сладко.
- Мама тебя никогда не понимала, - сказал Лоуренс. Голос у него был глубокий и красивый и, прсмотревшись к его глазам, можно было сразу понять, что он уже давно не мальчишка, а мужчина. - Марти, извини что я к тебе зашел так поздно, но я просто прписан к этому участку и... я подумал, ты ещё не спишь.
- Я никогда не ложусь раньше трех-четырех утра. В последнее время я ел какую-то дрянь и у меня что-то нелады с пищеварением. Желудок болит, заснуть не могу... Так говоришь, ты учишься в колледже?
Он кивнул.
- В юридическом. Я хотел пойти работать, а учиться на вечернем, да мама - так здорово! - настояла, чтобы я пошел на дневное.
- А что это ты нацепил самодельный полицейский значок?
Он зарделся.
- Ну, это я подумал, что с ним мне легче будет почувствовать себя полицейским, а когда сдам экзамены - стану настоящим...
- Ты же на стряпчего учишься - зачем тебе становиться полицейским?
Он весело улыбнулся, точно я удачо сострил.
- С фамилией Бонд кем бы я ещё мог стать? Ребята в отделении, кадровые полицейские, спрашивали, не твой ли я родственник.
- На этом участке меня ещё помнят?
- Тебя все помнят.
- А вы... гражданская оборона... находитесь в подчинении у капитана этого участка?
- Нет у нас своя организация. До этого я был приписан к отделению полиции в Бронксе. Но я работаю вместе с кадровыми полицейскими.
- Они тебя не обижают - из-за меня?
Он расстегнул верхнюю пуговицу, сдвинул фуражку на затылок и как ни в чем не бывало ответил:
- Кто может обидеть сына Марти Бонда, самого лучшего полицейского Нью-Йорка? - Твердо и уверенно сказал. Этот паренек, пожалуй, был покрепче, чем казался со стороны. Или просто чокнутым.
- Меня так до сих пор называют?
- Ну, кое-кто вспоминает и о... деле Грэхема, как ты осрамил всю полицию.. Но их пресекаю - напоминаю, что ты самый знаменитый полицейский за всю историю нью-йоркских правоохранительных органов.
- Грэхем? Вот гад вонючий...
- Как дела в отеле?
- Скука смертная. Ты и думать забудь о полиции, Лоуренс. Дрянная работа, тебя ж все будут ненавидеть.
- Я бы так не сказал. Закон для меня не пустой звук, и я собираюсь стоять на страже закона, - он понизил голос. - В конце концов, я же не только ношу твою фамилию, мой родной отец погиб на посту. Так что мне в полиции самое место. Вот мне бы только нарастить ещё побольше мускулов - и из меня выйдет хороший полицейский.
Я уже собрался сказать, что на свете не существует такой породы как "хороший полицейский" - и быть не может, но в такую жару мне было лень затевать спор. Поэтому я просто сказал:
- Говорят, в полиции служат немало студентов?
Он снова усмехнулся, а я подумал, что если бы не его цыплячья шея, вид у него был вполне бравый.
- Да сегодня только ленивый не идет в колледж по льготе для дембелей. (1) Имеется в виду закон о льготах для демобилизованных солдат, по которому те имели преимущство при поступлении в высшие учебные заведения. Ты не знал, что я два года оттрубил в армии?
- И за океаном служил?
- Бог избавил от такого счастья. Всю дорогу сидел в Форте-Дикс. (2) Военный учебный центр. - Он оглядел мой катинет: в ночное время тут, казалось, царил ещё больший беспорядок, чем днем. - Слушай , Марти, а эта твоя работа в отеле, наверное, непыльная?
- Вышибаю алкаша раз в неделю, ловлю постояльецв с крадеными полотенцами. Такая вот работенка.
- А не пытался открыть свое агентство?
- Это только в кино бывает. - Наступило тягостное молчание, которое я прервал, выдвинув ящик письменного стола. - Хочешь выпить?
- Нет, спасибо. Марти, а ты все ещё женат на той танцовщице?
- Да никакая она не танцовщица. Нет, мы расстались через год. А ты женат?
- Еще нет. Но вот поступлю в полицию и женюсь. - Он внимательно поглядел мне в глаза. - Какой-то у тебя вид... одинокий... папа.
- Давненько ты меня так называл. - Этот глупыш вечно называл меня тот папой, то папкой.
- Я любил тебя называть папой. Я этим гордился.
- Неужели? Так ты считаешь, что мне одиноко. Я работаю, сплю, вот так дни и бегут. И если бы не эти помои, которыми я питался всю неделю и сорвал себе желудок, все у меня, можно сказать, прекрасно. А ты, надо думать, в отделении встречаешь лейтената Аша?
- Конечно. Смешно, я ведь не узнал его, когда встретил, а он меня сам остановил и спросил, не Лоуренс ли я Бонд - он все про меня знал. Он классный дядька, очень хороший работник. Вы долго были напарниками?
- Никогда не считал - лет пятнадцть, наверно. Мы были хорошей командой. Он часто говаривал, что я кулак, а он мозг. Мда, Билл Аш свое дело знает... Надо думать.
Снова воцарилась тишина, и чем больш я разглядывал Лоуренса, тем больше он мне напоминал его отца, вот только старина Лоуренс был потолще. Я никогда не был с ним близко знаком - он , кажется, ввязался в разборку, и когда ему к спине приставили пушку, полез за своим кольтом. Я как раз в тот вечер был на дежурстве, и когда ребята в отделении решили скинуться для вдовы, мне поручили отнести ей деньги.. Я часто думал о Дот. Наш с ней брак длился четыре года. Она мне нравилась: хорошая жена, умелая, домовитая. А Лоуренс всегда был долговязым тихоней и считал меня пупом земли.
Я, наверное, долго витал в своих воспоминаниях, потому что он вдруг спросил:
- Слушай, Марти, я уже давно хотел с тобой встретиться. Но только поговорив с лейтенантом Ашем, узнал где тебя искать. И ещё я пришел к тебе за советом. Пару часов назад у меня на дежурстве случилось... мм... довольное странное происшествие, но никто в отделении почему-то и не заинтерсовался.
- Да уж знаю, как оно бывает. - заметил я с улыбкой. - Первое же замеченное тобой правонарушение кажется тебе пеступлением века... Погоди-ка, а вы, добровольцы, разве имеете право производить арест?
- Да, если мы на дежурстве. Строго говоря, мы, когда ходим в форме, обязаны следить за общественным порядком. Верно, это мое первое дело... или, можно сказать, неприятность. Но какая разница, - добавил Лоуренс серьезно.
Я просто не смог удержаться от улыбки. Ему было года двадцать два, а он все ещё вел себя как ребенок с картонным револьвером.
- Ну и кого же ты арестовал?
- Да никого я не арестовал. Понимаешь, мы патрулируем вдвоем, и я шел по Бэррон-стрит со своим напарником... Он постарше меня, Джон Брит. По правде сказать, он зашел в один бар, спросить не нальют ли ему стаканчик на халяву. Я этой ернудой не занимаюсь - вот я и остался стоять на улице его ждаьть. А чуть подальше от того бара была небольшая мясная лавка - "Оптовая мясная торговля Ланде". Ничего особенного - магзин как магазин, окна черным закрашены до половины. Дело в том, что хозяин Вильгельм Ланде уже несколько недель держит лавку закрытой. Вилли - так там называют мистера Ланде говорит, у него был сердечный приступ и врач посоветовал ему немного отдохнуть. А то он такой нернвый. тип.
- Так что ему от тебя понадобилось? Чтоб ты ему вывихнутое плечо вправил? - пошутил я, думая, какой же этот паренек простодушный, если соглашается работать в полиции задарма.
- Марти, ты напрасно шутишь. Мне кажется, там очень серьезное дело.
- Ну ладно, но ты мне ещё не сказал, в чем суть.
- Понимаешь, нас вообще-то должны посылать на ночное патрулирование, но в отделении все стараются, чтобы мы ходили засветло. Было начало восьмого, когда ко мне подбежал мальчик и сказал, что кто-то разбил стекло в мясной лавке - изнутри. Я не стал ждать Брита и побежал к лавке. Дверь оказалась незаперта и, зайдя внутрь, я обнаружил связнного Ланде. Сначала он заявил, что около шести вечера его ограбили и избили, но ему удалось доползти до тесака, он швырнул его в окно и разбил стекло. Ланде был почти в истерике, просто в шоке, когда я его развязывал. Он орал, что два подростка отняли у него пятьдесят тысяч.
- Пятьдесят тысяч? У него, наверно, сумасшедшая страховка! - заметил я.
- Именно это и показалось мне подозрительным, - подхватил Лоуренс. - Я стал снимать показания, и он дал мне достаточно подробное описание ребят, а потом вдруг - как в рот воды набрал. Просто как будто его заткнули. Говорит, все, мне надо срочно позвонить. У него в лавке небольшой кабинет и в приемной стол стоит с телефоном. Он набрал номер и что-то пробормотал насчет налета. Мне кажется, я услышал такие слова: "Не уверен, я потерял сознание". Поклясться не могу, но кажется именно так он и сказал. А потом он, должно быть, сказал, что рядом с ним находится полицейский - он-то, видно, решил, что я настоящий полицейский - потому чо он искоса посмотрел на меня и сказал: "Да, да". Потом он долго слушал, а потом положил трубку. А ко мне вернулся - так совсем преобразился: улыбается, сосем усокился. И вот что самое удивительное: он полностью изменил сви показания. Начал меня уверять, будто ограбление ему-де привиделось, потом пошел к холодильнику, достал оттуда банку ветчины и стал её мне совать, приговаривая, что ни пятидесяти тысяч не было, ни двух грабителей. И напоследок попросил все выкинуть из головы.
- Ну и где же ветчина?
- Марти! Он же пытался дать мне взятку!
- Ну ладно, ладно, Итак ты отверг ветчину. А как ты объяснишь, что он был связан?
Лоуренс вытащил из карману пачку сигарет и предложил мне. Я уже неделю не мог взять сигарету в зубы и отказался. А он закурил, выпустил через ноздри две струи дыма и сказал:
- Это первое, о чем я его спросил. Он ответил не сразу, сал напряженно думать, а потом понес какую-то чущь про то, как однажды видел в кино актера, который сам себя связывал. И говорит, что он как раз пробовал это сам с собой сделать, да вдруг с ним случился сердечный приступ. Он, мол, стал задыхаться и швырнул в стекло нож, чтобы кто-нибудь пришел ему на помощь. Слово, после того звонка он стал менять показания. Я предложил ему пройти вместе со мной в отделение, а он мне талдычил, чтобы я это происшествие выкинул их головы и ни в коем случае протокол не составлял. Вот и все. Хочешь посмотреть мои записи?
- Нет. Я не вижу тут проблемы. Он же заявил, что никакого ограбления не было.
- Но ведь...
- Лоуренс, что касается тебя, то можешь поставить точку. Не надо искать себе лишней работы даже в том случае, если ты играешь в полицейского.
Мальчишка покраснел как рак.
- Я не считаю это игрой. Когда я при исполнении обязанностей, я обладаю некими полномочиями.
- Я просто хотел сказать, чтобы ты не слишком высовывался.
- Ты погоди, Марти, дослушай до конца. Я пробыл там примерно минут сорок пять. Когда я вышел, Брита нигде не было. Тогда я позвонил дежурному в отделение, и сержант, наш сержант, всыпал мне по первое число. Он сказал, что Брит давно вернулся и какого черта я патрулирую в одиночку. Наш сержант приказал мне вернуться в отделение и, когда я попытался ему доложить о происшествии, только отмахнулся, старый дурак. Тогда я пошел прямо к лейтенанту Ашу - но и он посоветовал мне выкинуть все их головы.
- А ты конечно, не выкинул? - Мне парня даже жалко стало - настолько смешны были его потуги корчить из себя сурового стража закона.
- Конечно, нет. Более того, когда нас отпустили - это было час назад я опять пошел в мясную лавку и застал там Ланде. Я уже говорил, что он ужасно нервный, дрожит весь. Да, и вдруг он брякнул: "А деньги мне уже вернули". Я отчетливо это слышал, хотя когда переспросил, Ланде от всего стал открещиваться. Он даже пытался все обратить в шутку, все спрашвал, да откуда у него целых пятьдесят тысяч. Но на обратном пути в отделение я порасспросил кое-кого из местных - в баре и ресторане. Так вот, Ланде занимается мясной торговлей лет семь-восемь, сам занимается раздлекой туш, у него небольшой фургон и шофер. И все в один голос заявляли, что дело у него идет хорошо и что он в год имеет тысяч пять чистой прибыли...