Ли Миранда. Мой любимый пианист

   Серина попыталась поверить в это, но не могла. Она знала в глубине души, что его возвращение в Роки-Крик не имеет ничего общего с добротой.
   Не то чтобы она верила, будто Николас по-прежнему в нее влюблен. На похоронах его матери он продемонстрировал полное презрение. Но возможно, Ник решил отплатить ей той же монетой теперь, провести с ней ночь, полную необузданной страсти, и бросить…
   По спине женщины пробежала дрожь…

Глава 3

   Николас забронировал билет на самолет до Порт-Макуайр, который вылетал из Сиднея в восемь часов утра, – его путешествие должно было продлиться всего сорок пять минут.
   Ровно в девять Николас уже вышел из аэропорта в Порт-Макуайр, а через пятнадцать минут уже ехал к центру города со всем своим багажом.
   – А Порт здорово разросся с тех пор, как я в последний раз был здесь, – заметил Ник, выглянув в окно. – Правда, прошло почти двадцать лет…
   – Черт возьми, приятель! – воскликнул таксист. – Повезет, если ты узнаешь тут хоть что-то!
   Это было не совсем верно. «Например, центр города почти не изменился», – подумал Николас, когда они ехали по главной улице. Прямоугольная площадь была все такой же, улицы – прямыми и широкими. Старый кинотеатр по-прежнему стоял на углу… Но повсюду были признаки того, что процветал туризм, – появилось много новых домов, гостиниц, ресторанов и кафе.
   В Австралию пришло лето. Николасу уже было жарко, одежда начинала липнуть к телу.
   Такси свернуло направо в конце главной улицы и теперь направлялось вверх по холму к тому месту, где располагался новый дом с огромными квартирами. Здание было многоэтажным, и большая часть окон выходила на городской пляж.
   Хотя заселение было в два часа, Николас получил ключи гораздо раньше – предыдущий жилец съехал еще вчера вечером. Впрочем, это неудивительно, если учесть, сколько стоила аренда роскошных апартаментов. Он снял жилье на неделю.
   Ник открыл дверь и прошелся по комнатам, оценивая жилье стоимостью в две тысячи долларов. Просторная гостиная (она же столовая), огромный балкон с видом на море. Большая спальня с гигантской кроватью и плазменным телевизором на стене. Роскошная ванная комната с позолоченными кранами, хрустальными светильниками и джакузи на двоих.
   Серина была ужасно напряжена в их прошлую встречу, после похорон его матери. Ник догадывался, чего она боялась. Конечно, она не призналась своему Грегу в том, что переспала с Николасом за месяц до свадьбы.
   Его собственное настроение было довольно мрачным. Он безжалостно допрашивал Серину о том, кто был отцом Фелисити, хотя темные глаза и волосы малышки уже подсказали ему ответ. Это не его ребенок.
   И все время, что они разговаривали, мужчина не мог расслабиться ни на секунду. Николас хотел ее. Любил ее. Ненавидел.
   Серина стала еще прекраснее с тех пор, как он видел ее в последний раз. Черный ей очень шел – с ее смуглой кожей, темными глазами и волосами… Рождение ребенка ничуть не испортило ее фигуры, наоборот – с этими новыми изгибами она была прекрасной, расцвела…
   Николас в ту ночь не сомкнул глаз. Он ворочался и метался по постели, представляя Серину на супружеском ложе, в объятиях другого мужчины, накрывшего ее своим телом…
   На следующее утро Николас уехал из Роки-Крик, поклявшись никогда больше не возвращаться.
   И все же он это сделал.
   И теперь не уедет из Австралии до тех пор, пока не узнает наверняка, какие чувства Серина сейчас испытывает к нему…

Глава 4

   Утром в пятницу Серина обнаружила, что никак не может сосредоточиться на работе. Она могла думать только о том, что Николас уже на пути сюда. Совсем скоро он позвонит – не Фелисити, не Фреду Тарлтону, директору школы, а ей.
   Фелисити, не по годам умное дитя, сообщила матери об этих новых условиях вчера поздно вечером. Ведь в школе все будут очень заняты, украшая актовый зал и готовясь к завтрашнему концерту.
   Смысла спорить не было.
   Фелисити, как и большинство современных детей, была настоящим профессионалом во всем, что касалось компьютера, и чувствовала себя в глобальной Сети как рыба в воде – в отличие от своей матери. За последние десять дней она вывалила на Серину целую кучу информации о Николасе, начиная с его первых выступлений и заканчивая его успехами в роли театрального антрепренера, включая громкую славу, пришедшую к его последней протеже, молодой скрипачке из Японии по имени Джунко Хошино. Отдельные сплетники из числа журналистов утверждали, что они давно стали любовниками. Николас снискал себе славу известного дамского угодника.
   Серина уже знала кое-что о его жизни за последние десять лет. Например, в журнале «Шестьдесят минут» пару лет назад в небольшой статье рассказывалось о несчастном случае, положившем конец музыкальной карьере Николаса. Автор восхищался тем, что пианист все же нашел в себе силы оставить трагедию в прошлом и проложить себе новый путь в мире шоу-бизнеса.
   Было очень непросто читать этот отрывок, когда Грег сидел рядом с ней на диване. Серине хотелось вновь и вновь пробегать его глазами – но она не осмелилась. Грег знал, что его жена когда-то встречалась с Николасом, хотя она всегда расписывала их отношения в самых мрачных тонах. Однако той же ночью, когда Грег хотел заняться с ней любовью, Серина отказала ему. Она просто не могла спать со своим мужем, когда перед ее внутренним взором стоял Николас.
   Вот и сегодня женщина думала только о нем – из-за того, что вчера вечером она видела на компьютере Фелисити. Эта несносная девчонка откопала где-то старое видео, на котором Николас исполнял один из полонезов Шопена.
   Если верить тому, что пишут, Николас шел по одной из центральных улиц Лондона, когда водитель проезжающей мимо машины потерял управление, автомобиль врезался в угол дома и сразу же вспыхнул. За рулем сидела женщина, она сильно ударилась головой и потеряла сознание. Николас вытащил ее из машины и услышал детский плач. Ему потребовалось несколько минут, чтобы отстегнуть ремень, удерживавший малыша в детском кресле. Ожоги были сильными – на левой руке пришлось ампутировать большой палец.
   Серина плакала, когда впервые услышала об этом происшествии, которое освещалось во всех выпусках новостей. Грег застал жену в слезах, но решил, что она снова расстроилась из-за того, что не может зачать еще одного ребенка. Женщина позволила ему так думать.
   Но она чувствовала себя виноватой. Именно от этого ее освободила смерть Грега. От чувства вины.
   Сегодня оно сменилось мучительным нервным напряжением.
   Вскоре зазвонил ее сотовый телефон. Не рабочий, а сотовый.
   – Это наверняка он! – воскликнула Элли, сидевшая за своим столом с табличкой «Администрация».
   – Если это так, значит, он не поехал на машине, – отозвалась Серина.
   – Конечно нет! – нетерпеливо воскликнула Эмма, сидевшая за соседним столом. – Разве такой человек будет трястись за рулем, когда можно взять билет на самолет?!
   – Бога ради, Серина! – воскликнула Элли. – Сколько можно пялиться на этот чертов телефон?! Возьми трубку!
   Та вздрогнула и схватила телефон со стола.
   – Алло, – хрипло выдавила она.
   – Серина? Это ты?
   Николас. Это его голос, навсегда врезавшийся в ее память, все такой же глубокий, низкий, бархатный, как растаявший шоколад…
   Она с трудом сглотнула комок в горле.
   – Да, да, это я, Николас, – поспешно подтвердила Серина, надеясь, что говорит спокойным, уверенным голосом, как и подобает деловой женщине. – Так, где ты сейчас?
   – В Порт-Макуайр.
   – Ох. Так, значит, ты добрался самолетом. Где остановился?
   – «Апартаменты Блю Хорайзон».
   Новейший и самый роскошный гостиничный комплекс в Порте. Еще бы, Николас всегда выбирает все самое лучшее.
   – Как перелет из Лондона? – спросила Серина, прекрасно зная, что ее ассистентки навострили уши.
   – Прекрасно. Честно говоря, проспал всю дорогу.
   Вот бы она могла сказать то же самое о прошедшей ночи!
   – Я всегда беру с собой снотворное в ночные перелеты, – признался Николас. – И путешествую первым классом, что способствует расслаблению.
   – Разумеется, как же иначе.
   Серина скривилась. Она понадеялась, что это не прозвучало слишком ядовито. Женщина была намерена не испытывать вообще никаких эмоций по отношению к Нику, сохраняя спокойную уверенность в себе. Хотя бы внешне.
   Но ее сердце билось как сумасшедшее.
   – А ты уже взял машину в аренду? – поинтересовалась Серина. «Пожалуйста, скажи, что так ты и сделал!» – мелькнула мысль. Последнее, что ей сейчас нужно, – это стать для Николаса личным водителем.
   – Разумеется, – довольно сухо отозвался Ник. – Но в прошлый раз я хорошо усвоил урок и теперь взял внедорожник.
   – Что ты имеешь в виду? Какой еще урок?
   – Когда я вернулся домой на похороны, то взял спортивную машину.
   – Ах да, я помню, – произнесла Серина. Все девчонки в городе – да и парни тоже – практически обливались слюнями, глядя на желтый спортивный автомобиль, припаркованный возле церкви.
   – Полагаю, колдобины и рытвины на главной дороге Роки-Крик ничуть не изменились? – уточнил Николас.
   – Боюсь, что так, – ответила она.
   – Порт сильно изменился.
   – Ну, прошло очень много времени, Николас. Все меняется.
   – И многое не в лучшую сторону, – отрывисто заметил мужчина. – Так вот, как только я приму душ и переоденусь, то сразу же выеду в Роки-Крик, и ты мне расскажешь, куда и во сколько я должен завтра ехать. А потом, я надеюсь, ты составишь мне компанию за обедом…
   – За обедом?! – пискнула Серина, не успев взять себя в руки. Нервно покосившись на Элли и Эмму, она увидела, что обе девушки яростно кивают. Отказ выглядел бы подозрительно.
   – А что, есть какие-то причины отказываться? – между тем поинтересовался Николас.
   – Ну, я… я сейчас на работе, – нашлась она.
   – А, все тот же семейный бизнес, понимаю. Но теперь ты сама себе босс. Или твой отец оправился от удара?
   Серина сглотнула.
   – Нет, нет. Папа так и не выздоровел. Он… э… скончался пару лет назад. После еще одного удара.
   – О, пожалуйста, извини, Серина, – мягко отозвался Ник. – Я знаю, как сильно ты его любила. Как твоя мама это перенесла?
   Серина моргнула, удивленная внезапной чувствительностью со стороны Николаса. Как это отличалось от их последнего разговора! Тогда, после похорон своей матери, он был переполнен горечью и гневом. Возможно, Серина и впрямь ошибалась, гадая о причинах его возвращения.
   Серина очень надеялась на это. Искренне.
   – Думаю, мама даже вздохнула с облегчением, когда папа умер, – призналась она. – Знаешь, его состояние было сложно назвать жизнью. Он не мог ни говорить, ни ходить… Лечение ничем не помогло – мозг слишком сильно пострадал.
   – Я этого не знал.
   Конечно, не знал. Он никогда не спрашивал. А она ни за что бы не рассказала. Они даже не встречались до той самой ночи, когда была зачата Фелисити, но тогда их кратковременное воссоединение было наполнено отнюдь не разговорами.
   У Серины начала кружиться голова. Так, что он спрашивал-то? Что-то о ее матери… Ах да…
   – Так что у мамы все в порядке. Она продала старую ферму и переехала на виллу в новом поселке ближе к городу, иногда помогает мне. – Она не стала добавлять, что все это стало возможным только после смерти Грега.
   Она любила своего мужа. Возможно, и не испытывала к нему такой страсти, как к Николасу, но ее привязанность была искренней.
   Тем не менее пришлось признаться самой себе, что, как только первый шок и горе остались позади, Серина пережила странное чувство облегчения.
   Теперь, оставшись вдовой, Серина решила, что сохранности ее тайны больше ничто не угрожает.
   И верила в это вплоть до последнего момента.
   «Что подумает Николас, – с внезапным страхом спросила себя она, – если увидит, как Фелисити играет на пианино?» А Ник не мог не увидеть, ведь дочь Серины тоже участвовала в завтрашнем концерте… К счастью, девочка совершенно не походила на своего настоящего отца внешне, но вот что-то в ее манере играть, отдельные жесты очень напоминали Николаса. То, как она ударяла пальцами по клавишам, показная легкость, с которой Фелисити убирала руки с пианино…
   Да, тут было о чем побеспокоиться.
   – Возможно, твоя мама могла бы забежать к вам в офис? – спросил тем временем ее собеседник. – Заменить тебя на пару часов?
   – О, э… нет, она не сможет. Видишь ли, ей пришлось везти миссис Джонсон в Ньюкасл. В госпиталь имени Джона Хантера – к кардиологу.
   – У нее проблемы со здоровьем?
   – Ну, в общем, с ней все в порядке. Но миссис Джонсон уже пожилая дама. Когда ей стало плохо несколько недель назад, мама решила, что будет лучше провериться. После того, что произошло с папой, она стала твердо верить в то, что гораздо лучше предотвратить болезнь, нежели пытаться вылечить ее.
   – Ясно. Значит, ты до конца дня проторчишь на работе.
   – Нет-нет, я смогу ненадолго уйти, – поспешно произнесла Серина. – Мне здорово помогают здесь, в офисе. К тому же дел в это время года не так много.
   – Отлично. Тогда увидимся примерно через час.
   – Идет. Ты знаешь, куда ехать?
   – Полагаю, склад лесоматериалов никуда не переехал. По левую руку, мимо гаража в тупике, которым заканчивается главная улица.
   – Да, все верно. – Серина не сумела сдержать кривую ухмылку, которая заиграла на ее губах. Прошло уже десять лет с того момента, как он в последний раз был в Роки-Крик, к тому же их семейный бизнес разросся почти так же быстро, как Порт. Будет приятно увидеть изумление в глазах Николаса, когда он лично убедится в этом.
   – Да, и ты тоже изменилась, – резюмировала Серина чуть позже, глядя на себя в зеркало в уборной.
   На нее смотрела по-прежнему привлекательная молодая женщина. На первый взгляд. С годами Серина не набрала вес, и волосы пока не начали седеть. Но кожа больше не была столь же гладкой и цветущей, как в молодости. В уголках глаз появились морщинки. И у подбородка кожа начала провисать, заметила женщина, приглядевшись.
   Серина раздраженно вздохнула. До чего ж она, оказывается, глупа! И тщеславна.
   Обычно, выходя на работу, она сильно не красилась – немного туши и губной помады. Но сегодня утром Серина поддалась искушению, воспользовавшись тональным кремом и карандашом для глаз. Еще и новое платье надела, купленное в прошлые выходные в одном из бутиков в Порт-Макуайр. Она приобрела целых два наряда, памятуя о скором визите Николаса.
   Женская гордость требовала, чтобы Серина выглядела как можно лучше, а не как какая-то деревенская дурочка!
   Руки дрожали, когда она попыталась обновить слой помады на губах, пальцы замерли, стоило ей обратить внимание на свои глаза.
   Они ярко блестели. Слишком ярко.
   – Ох, Серина, Серина, будь осторожна, – шепотом велела себе женщина.

Глава 5

   Николас не обращал внимания на вид за окном, отправляясь в Роки-Крик. Заблудиться он, конечно, не мог – в город вела только одна дорога. Мысли Ника вертелись вокруг Серины и того, как она разговаривала с ним по телефону.
   Казалось, она ничуть не расстроена его возвращением, хотя, по всей видимости, предпочла бы не иметь с Николасом никаких дел. Ему показалось, что Серина совершенно не хотела обедать с ним сегодня. Но при этом не могла отказать, чтобы не показаться грубой.
   Ее дочь была бы очень недовольна матерью, прояви та враждебность по отношению к Николасу, о чем он, разумеется, был прекрасно осведомлен.
   Ник улыбнулся, вспомнив о тех письмах, которыми он успел обменяться с Фелисити. Какая удивительная, умненькая девочка! Но при этом слишком самоуверенная. Для овдовевшей матери сущее наказание.
   Николас знал все это из первых рук – когда-то он и сам был таким же ребенком…
   Его собственная мать, тоже бывшая вдовой в каком-то смысле слова, окончательно перестала уделять сыну внимание, когда ему исполнилось тринадцать. С тех пор он сам добивался всего в жизни, и, нужно сказать, довольно успешно.
   Только с Сериной Николас потерпел поражение. Дважды позволил ей уйти.
   Казалось совершенно нелогичным то, что он до сих пор ее хотел.
   Николас подозревал, что Серина теперь не упадет в его объятия так легко, как той ночью в Сиднее. С тех пор прошло тринадцать долгих лет – и десять лет с того дня, как они виделись в последний раз. Вряд ли, правда, тот случай можно брать в расчет, потому что тогда муж Серины маячил неподалеку.
   Но теперь этого досадного препятствия больше не было.
   Женщина, с которой он только что говорил, была куда больше уверена в себе, чем та девчонка, которая охотно соглашалась со всеми его планами.
   И все же это по-прежнему была его Серина. Возможно, она считает, что между ними больше ничего нет… Напрасно. Девушка, ни разу не сказавшая ему «нет» – по крайней мере, когда речь шла о сексе, – должна была вернуться к жизни.
   Николасу стало жарко, когда он вспомнил о том, что они делали вместе. В самом начале их занятия любовью были совсем простыми, даже примитивными. Но со временем и практикой влюбленные постепенно обнаружили, что нет границ фантазии. Иногда, когда Ник возвращался в город на выходные, а родители Серины уезжали играть в гольф, они проводили целый день занимаясь сексом по всему дому… кроме спальни ее родителей.
   Все остальные комнаты были в их полном распоряжении, подвергаясь напору нешуточных и все более разгорающихся страстей: спальня для гостей с широкой кроватью, огромный мягкий диван, ковер перед камином, журнальный столик…
   И Серина всегда с удовольствием участвовала в любых фантазиях.
   Это было поразительно – и вызвало привыкание.
   Именно поэтому она пришла к нему в гримерку всего за месяц до своей свадьбы. Серина так и не смогла забыть то, что когда-то было между ними.
   И возможно, была права. Николас никогда не был абсолютно счастлив ни с одной другой женщиной. Теперь, думая об этом, он заподозрил, что и Серина не была счастлива со своим мужем. В тот день, на похоронах его матери, ее напряжение объяснялось не только страхом, что Грег может обо всем догадаться, но и тем, что былое притяжение ощущалось с невероятной силой.
   По крайней мере, Николасу очень хотелось в это верить. И до тех пор, пока не появятся доказательства обратного, он будет считать именно так.
   Впереди виднелся Ваучоп, ближайший город к Роки-Крик, где Николас учился и где делали покупки большинство жителей. Он посмотрел по сторонам, но не заметил тех разительных перемен, которые произошли в Порт-Макуайр. Железная дорога, проходившая через город, осталась такой же, как и главная улица. Только выехав из города на шоссе, Николас заметил, что напротив парка появился новый огромный торговый центр «Тимбер-Таун».
   Вскоре он достиг нужного поворота. До дома оставалось совсем немного.
   Хотя Роки-Крик никогда не был его домом.
   Николас родился и рос в Сиднее. Город служил ему напоминанием о краткой интрижке между его сорокалетней матерью, работавшей в то время в гардеробе в Оперном театре, и заезжим шведским стюардом, у которого дома осталась жена с детьми, а вечная жажда приключений не ослабевала с годами.
   Однажды его блуждающий взгляд упал на Маделин Дюпре, которая в свои сорок лет оставалась весьма привлекательной женщиной. Былые неудачи в области взаимоотношений заставили ее с некоторым недоверием относиться ко всем представителям противоположного пола. В поведении мадам Дюпре была известная резкость, отпугивавшая большинство мужчин. Поэтому женщина была захвачена врасплох – и в глубине души не могла не почувствовать себя польщенной – неожиданным интересом красивого стюарда и с радостью согласилась греть его постель. Она намеренно соврала, будто употребляет противозачаточные, и через несколько недель уже махала ему рукой в аэропорту. Женщина чувствовала удовлетворение оттого, что ее неожиданный, но успешный план забеременеть от человека, который будет жить как можно дальше, но при этом окажется красивым и умным, прошел без сучка и задоринки. Единственное, Маделин тогда не учла, что в одиночку воспитывать ребенка (да еще такого, как Николас) будет очень сложно.
   Уволившись с работы из-за беременности, она стала зарабатывать на жизнь шитьем. Так можно было оставаться дома и присматривать за сыном. Ей хватило предусмотрительности пять лет назад купить в кредит небольшой домик в пригороде Сарри-Хиллз. Это приобретение опустошило все ее счета, зато придало чувство безопасности, надежности. Маделин была особенно рада ему теперь, когда у нее появился ребенок.
   Но Сидней – не самый лучший город для одинокой женщины. Родители мисс Дюпре давно скончались, а единственный брат переехал в Западную Австралию, где нашел работу, и не слишком часто виделся с сестрой. Единственное, что у нее было в жизни, – это сын.
   Когда Николасу было одиннадцать – а в это время его с каждым днем было все сложнее контролировать, – она сшила платье для сестры одной из своих постоянных клиенток, которая приехала в гости из маленького городка на северном побережье. Из Роки-Крик.
   – Ах, если бы только у нас в городе была такая замечательная портниха, как вы! – вздыхала женщина. – Она бы не сидела без работы, это точно.
   Маделин и сама уже не раз задумывалась о том, чтобы переехать из большого города в какое-нибудь спокойное местечко, но до сих пор никак не могла решиться на такие перемены. Она родилась в Сиднее и не знала другой жизни. Но проблемы, которые у нее начались с Николасом – тот как раз связался с бандой парней, которые по ночам громили все подряд, – заставили женщину подумать еще раз.
   Убедившись, что в Роки-Крик она сможет купить себе дом всего лишь за половину стоимости ее здешнего жилья, Маделин решилась рискнуть и уехала из Сиднея.
   Николас был в ярости. Он был типичным городским мальчиком, и ему не хотелось торчать где-то на окраинах страны. Ник не желал ходить в школу, где будет учиться от силы шестьдесят человек. Он жаловался, капризничал, скандалил – но все напрасно.
   Это продолжалось до тех пор, пока в его жизни не появились миссис Джонсон и пианино.
   Учительница музыки была старой девой и не имела детей. Она жила в небольшом коттедже неподалеку от того дома, который купила Маделин, зарабатывала на жизнь тем, что давала частные уроки музыки, и, по слухам, когда-то была известной пианисткой. Очевидно, вмешалась судьба – окно комнаты, где она обычно играла, находилось как раз напротив спальни Николаса. Он не мог не слышать музыку.
   Мальчик наслаждался звуками пианино. Однажды – Нику едва исполнилось двенадцать – он не сумел противостоять притяжению музыки и спросил мать, нельзя ли ему учиться играть на пианино.
   Несмотря на нехватку средств, обрадованная Маделин Дюпре быстро договорилась обо всем с миссис Джонсон. Та согласилась учить Николаса бесплатно, если портниха пообещает ей сшить новое платье, когда понадобится. Что до покупки пианино – миссис Джонсон разрешила мальчику заниматься у нее дома, когда никто не играл. Осознав, что ей в руки свалился настоящий бриллиант, учительница даже дала ему ключ от входной двери, чтобы Ник мог заниматься по вечерам, пока она играет в бридж.
   Вскоре Николас все свое свободное время проводил за пианино. Он забросил свои домашние задания в школе, зато преуспел в музыке. В пятнадцать лет Ник уже окончил семь классов с отличием, а в семнадцать получил свой первый диплом. В выпускном классе Николас выиграл стипендию в Сиднейскую консерваторию.
   Миссис Джонсон очень гордилась своим учеником – как и его мать. Но всем остальным в Роки-Крик до этого не было ровно никакого дела. Почему? Потому что Ник был изгоем, чужаком.
   Серина была единственной девушкой, с которой он разговаривал.
   Ну вот, снова Серина…
   Николас сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. Еще неизвестно, кто из них кого соблазнил в первый раз. Серина призналась потом, что влюбилась в него в тот день, когда они впервые встретились, – Нику было двенадцать, а ей девять. Девушка рассказала ему позже, что специально договорилась так, чтобы заниматься сразу после него. Она приходила пораньше и сидела в гостиной миссис Джонсон, слушая, как мальчик играет. Николас тогда не обращал на нее ни малейшего внимания. Постепенно они начали общаться, и, в конце концов, юноша стал с нетерпением ждать этих вечерних бесед. Однажды миссис Джонсон предложила им разучить пьесу в четыре руки, которая впоследствии была исполнена на ежегодном празднестве Роки-Крик и удостоилась бурных оваций.
   Серина во многом уступала Николасу, но все же была весьма одаренной пианисткой. Неудивительно, что ее дочь теперь тоже занимается музыкой. Фелисити брала уроки у миссис Джонсон. Ей должно быть уже около ста лет!
   Ну, больше восьмидесяти – это точно. Двадцать пять лет назад учительнице было около шестидесяти – или, по крайней мере, так одно время думал Николас. В конце концов, когда ты молод, любой человек, которому за сорок, кажется стариком.
   И вот теперь ему самому сорок. Годы действительно летят вперед… как и эта чертова дорога!
   Этот городок всегда был очень красивым местом, даже Ник это признавал, и был удобно расположен, всего в получасе езды от Порт-Макуайр. Но Роки-Крик был слишком маленьким – по мнению Ника. Ограниченный как в размерах, так и в образе мыслей населения. Все знали все обо всех. Николас это просто ненавидел. Он любил уединение, полную неизвестность, даже анонимность, которую могли обеспечить только большие города вроде Нью-Йорка или Лондона. Не говоря уже о широком выборе развлечений.
   «Так что ты делаешь здесь, Николас?» – пришла в голову непрошеная мысль.
   «Вряд ли Серина по-прежнему влюблена в тебя, и она ни за что на свете не уедет отсюда с тобой. Никогда. Ты и сам это знаешь, – сказал себе мужчина. – Она часть этого общества, как и ее дочь. Ты зря теряешь время».
   Правда, как всегда, имела горький привкус. Но ее пришлось проглотить. Почему ему так хотелось остаться с Сериной наедине сегодня? Потому что он должен побыть с ней еще раз.
   Николас взглянул на свою левую руку, без большого пальца, покрытую шрамами, и вспомнил, каково было пытаться принять тот факт, что ему больше никогда не суждено играть на пианино. Это было время отчаяния. Но в конце концов пришлось смириться с этим, так как есть вещи, которые нельзя изменить. Нельзя отрастить еще один палец.
   Но он должен снова быть с Сериной. Хотя бы недолго.
   Дорога вильнула в последний раз и привела Николаса к городу.
   Он изумленно изогнул брови. Этих построек здесь не было десять лет назад. Его удивление только возрастало по мере того, как он ехал вперед. Дорога выходила к главной улице Роки-Крик. Николас пораженно смотрел по сторонам. Вот незнакомая кофейня, антикварный магазин и роскошный салон красоты.
   Гараж в конце главной улицы тоже выглядел очень современно. И все же ничто увиденное не смогло подготовить Николаса к тем переменам, которые произошли со «Складом пиломатериалов Теда Брауна».
   Во-первых, теперь предприятие называлось по-другому. Новая вывеска гласила: «Строительные материалы Браунов». Старый сарай, который когда-то гордо назывался офисом, давно исчез, и на его месте расположилось современное здание светло-бежевого цвета. Перед ним располагалась стоянка, на которой парковочные места были размечены желтыми линиями.
   Николас криво улыбнулся. Серина могла бы и предупредить его. С другой стороны, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.