Страница:
Лифшиц Михаил
Карл Маркс и современная культура
Михаил Александрович Лифшиц
Карл Маркс и современная культура
Никогда так много не говорили о культуре, как в наши дни. Быстрее, чем химия, выросла новая большая область литературной промышленности, так называемая критика культуры. Плотность населения, развитие науки, избыток свободного времени, успехи массовой информации - все привлекается к ответу для объяснения морального кризиса XX века. Одни говорят о трагедии культуры, другие - о непонятном беспокойстве, утрате внутреннего равновесия среди невиданного потока материальных благ. Один известный автор выбрал эпиграфом к своему сочинению слова Ренана: "Мы вдыхаем аромат опустевшей вазы", другой напомнил предсказание Сивиллы: "Наступает ночь".
Мотивы этой критики очень разнообразны. Читая многих ее воинственных представителей, легко заметить, что само слово "культура" приобретает у них полемическую горечь. Нападки на массовое общество, растворяющее ценности культуры в пресной воде большинства, известные еще XIX веку (достаточно вспомнить таких писателей, как Бурже), имеют ясный оттенок реакционной тенденции. В них отразилась обида на всемирную историю, которая ставит под сомнение право обеспеченного меньшинства наслаждаться комфортом за счет остального мира, ненависть к массам, делающим эту историю при определенных условиях, от них не зависящих и не известных в прежние времена. "Стадность", "растворение в массе", "пролетаризм", "потеря пиетета", "дезагрегация" и так далее, вплоть до ужасной картины, изображающей будущего Лейбница, которому невежественная толпа запрещает заниматься его тонкими изысканиями,- все эти и многие другие, еще более мрачные предвидения, еще более ядовитые характеристики наполняют книгу за книгой.
Впрочем, не следует преувеличивать. Каждому автору, стоящему в недоумении перед бессмыслицей жизни, нельзя приписывать коварную цель отравить общественное сознание ядом пессимизма. Все растет, растут и тени вещей, в том числе и самых прогрессивных. Тот, кто заметил этот факт, плохо или хорошо он выразил свое наблюдение, есть все же свидетель, которого нужно выслушать. Другое дело - чем объяснить, что все великие силы цивилизации несут в себе возможность обратного действия, и где найти решающий выход из этого странного противоречия?
Сто лет назад Маркс ответил на этот вопрос. Капитализм является последней, самой развитой и самой противоречивой формой развития общественных сил в рамках классового неравенства. Развитие этих сил достигло такого уровня, что общество стоит перед выбором - или перешагнуть заветную грань и победить устаревшую форму своих собственных отношений, или погибнуть. И пока реальная история ценою многих жертв и ошибок не сделает свой практический выбор, не нащупает верный путь, внешние симптомы упадка, внушающие пророкам регресса их патетические жесты, неизбежны.
В речи на юбилее чартистской "Народной газеты" 14 апреля 1856 года Маркс сказал: "В наше время все как бы чревато своей противоположностью. Мы видим, что машины, обладающие чудесной силой сокращать и делать плодотворнее человеческий труд, приносят людям голод и изнурение. Новые, до сих пор неизвестные источники богатства благодаря каким-то странным, непонятным чарам превращаются в источники нищеты. Победы техники* как бы куплены ценой моральной деградации. Кажется, что, по мере того как человечество подчиняет себе природу, человек становится рабом других людей либо же рабом своей собственной подлости. Даже чистый свет науки не может, по-видимому, сиять иначе, как только на мрачном фоне невежества. Все наши открытия и весь наш прогресс как бы приводят к тому, что материальные силы наделяются интеллектуальной жизнью, а человеческая жизнь, лишенная своей интеллектуальной стороны, низводится до степени простой материальной силы" (12, 4).
______________ * В оригинале "art", искусства.
С тех пор как были произнесены эти слова, многое изменилось. Поздний капитализм имеет свои особенности, и некоторые из признаков указанного Марксом антагонизма "между современной промышленностью и наукой, с одной стороны, современной нищетой и упадком - с другой" кажутся теперь отодвинутыми на задний план. Другие, напротив, бросаются в глаза и служат постоянным предметом для рассуждений "злополучных пророков регресса", как называет их основатель марксизма. Но в целом картина, нарисованная Марксом, не утратила своей силы. Скорее наоборот - черты упадка и ретроградного движения среди подъема общественного богатства поражают современный ум еще более ярким контрастом черного и белого. "В наше время все как бы чревато своей противоположностью" - это еще более верно сегодня, чем вчера.
Глядя на то, какие дикие формы принял бунт современной цивилизации против ее же собственной узости, смешно говорить о том, что марксизм устарел. Кипящая в своем адском котле стихия капитала ищет выхода в больших и малых войнах. Постоянное возбуждение, созданное неравномерным, катастрофическим развитием экономики, сохраняющим крайнюю напряженность даже в пределах расширенной фазы подъема, тяжкий гнет монополий, невидимо управляющих судьбой миллионов людей, мучительный страх перед хаосом современного города, - все это отражается в жизни каждой отдельной личности и заражает общество нравственной лихорадкой, способной вызвать массовые психозы. Лишенный возможности влиять на свою судьбу, человек даже в сытом благополучии не находит покоя, и рост преступности, наркомании, пьянства становится для него отдушиной, заменителем личной самодеятельности. Все удивительные чудачества, озаренные сиянием рекламы, от сексуальных капризов до абстрактного искусства, весь этот новый Вавилон, кричащая бессмыслица модной жизни, пьяная греза для толпы - все из того же источника, имя которому: обманутые ожидания. Капитализм только более широко, на деловую ногу поставил эксплуатацию подавленного чувства свободы, извлекая из него не только общественную пользу для себя, но и деньги. Само по себе это средство отупления было известно всем правящим классам прежних исторических эпох.
Пока образованные и утонченные, даже слишком утонченные критики современной культуры пишут о противоречиях европейского Просвещения, действительное просвещение в его самых старых, элементарных позициях находится под угрозой. Уже предки нынешних держателей акций повернулись спиной к Вольтеру. Буржуазное общество дает толчок развитию естествознания, и все же религия, мистика, спиритизм, астрология, "тайные науки" сохраняют свой темный угол в душе обывателя. Но кто бы мог подумать, что эпоха реактивных самолетов окажется самой благоприятной для оживления этих призраков прошлого? Перед нами зловещий факт - наступление темных сил на человеческий разум, едва проснувшийся от тысячелетнего сна. В середине XX века большая ежедневная печать сообщает о чудесах, происходящих в глухой португальской деревушке или в центре одной из мировых столиц. На пороге будущего мира, который авторы фантастических романов представляют в виде большой научной лаборатории, фабрика темных идей работает день и ночь.
Автор одной французской книги приводит следующие данные о распространении шарлатанства, известного под именем астрологии. В Соединенных Штатах имеется, по крайней мере, тридцать тысяч астрологов. Двадцать специальных астрологических журналов исследуют вопрос о влиянии небесных светил на человеческую судьбу, причем одно из этих изданий выходит тиражом в пятьсот тысяч экземпляров. Более двух тысяч газет имеют постоянный отдел астрологии. Радио также уделяет достаточно времени отгадыванию будущего по звездам. После серии радиобесед некая мисс А. в течение трех месяцев получила пятьсот пятьдесят тысяч заказов на составление гороскопа. По данным одной анкеты, пять миллионов американцев ежегодно уплачивают двести миллионов долларов за гороскопы и другие виды гадания. Во времена Нострадама астрология не могла рассчитывать на такую блестящую карьеру!*.
______________ * Более поздние сведения: согласно одной анкете, проведенной во Франции в 1968 г., из шести тысяч мужчин и женщин 60% читают гороскопы. Согласно данным другой анкеты, 58% французов интересуются астрологией, 23% верят в предсказания будущего. Из них 73% женщин. В настоящее время во Франции примерно тридцать тысяч астрологов.
Но астрология и другие виды практического суеверия образуют только низший этаж этой фабрики темных идей. Несколько выше расположены всякого рода псевдонауки, представленные обскурантами с ученым титулом. От астрологии, например, немногим отличается космобиология, имеющая свои ассоциации, свои международные съезды, свою печать. Космобиология утверждает, что колебанием солнечной активности вызываются на земле не только магнитные бури, но и такие явления, как мировые войны и экономические кризисы. Парижская коммуна соответствовала трехмесячной буре на солнце, а мюнхенская сделка 1938 года зависела от слишком большой дозы ультрафиолетового излучения. Казни Людовика XVI и Николая II были вызваны избытком солнечной активности. Вообще революции - только приступы нездоровой энергии под влиянием солнечных пятен и вспышек сверкающего газа.
Трудно поверить, что темное облако суеверий растет в такое время, когда наука и техника открыли перед населением земли широкие горизонты вселенной. И все же это так. Давно уже перестали удивляться современному возрождению средневековой схоластики, представленной множеством ученых организаций и университетов, потоком книг и статей.
Но суть дела не в этих отдельных черточках, свидетельствующих о движении буржуазной культуры вспять. Поворот к средним векам, давно уже объявленный ближайшей задачей общества такими известными мыслителями, как Жильсон, Кристофер Даусон или Бердяев,- ничто по сравнению с действительным омертвлением всей духовной жизни, благодаря подчинению ее капиталистической системе "услуг". Если в прежние времена честный писатель отстаивал свободу мысли в безнадежной борьбе против денежного мешка, то в наши дни даже роль Дон Кихота для него слишком хороша.
Не в качестве властителя дум, а в качестве маленького человека, специалиста, способного исполнить определенную функцию, стоит он у ворот громадного здания, где совершается процесс духовного сервиса. В этом здании много отдельных комнат, сияющих оригинальной отделкой, но между ними протянуты невидимые крепкие нити, и все эти нити сходятся наверху, где в атмосфере полного равнодушия к содержанию дела, то есть к искусству и науке, восседают действительные властители дум, чья власть состоит не в идеях, а в материальной силе.
Ветераны буржуазной критики марксизма и новобранцы из вчерашних марксистов пишут о росте интеллигенции за счет рабочего класса. Они выводят отсюда возможность контроля со стороны сознательных элементов общества над экономикой и культурой буржуазного общества. На деле происходит обратное дальнейшее подчинение всей области духовного творчества законам материального производства, присущим капитализму.
В экономической и художественной литературе современного Запада можно найти немало примеров, подтверждающих этот факт. Салеризованный, превращенный в служащего или в "надомника" культуры, человек духовного труда повсюду встречает готовые трафареты, или он должен угадывать возможные формы оригинальности, лежащие в русле общего движения этой системы. Даже крупные таланты с трудом находят возможность для независимого слова, и даже критика капитализма входит или, по крайней мере, может войти в стихийный расчет преобладающей общественной силы в качестве необходимой отдушины. Так, говоря словами Маркса, возможности "свободного духовного производства данной общественной формации" (в отличие от "идеологических составных частей господствующего класса") заметно сократились в наши дни.
Все помыслы рядового служителя культуры, подчиненные коммерческой цели или не чуждые ей, направлены на то, чтобы угодить потребителю, но потребитель его услуг, предлагаемых в виде газетных статей, радиопостановок или других развлечений, сам является рабом той системы, которая его обслуживает. Страшен образ современного обывателя, человека-саламандры, созданный художественной литературой. Зовут ли его Бэббит или Тьюлер, заслуживает ли он сожаления или ненависти - этот человек с головы до пят, от галстука до политических мнений и любовных фраз, является продуктом рекламы, радио, кинематографа, этой "фабрики грез", больших газет и всей машины обслуживания, предлагающей ему свой духовный конфекцион.
Это целиком "манипулированное существо", как принято говорить в современной западной социологии. У него нет главного - самого себя. "Жизнь отнята у него различными учреждениями и мероприятиями,- пишет известный немецкий социолог Ганс Фрайер,- или, по крайней мере, она поставляется ему, как прочие патентованные товары. Человека живут. Единственное, что от него требуется,- это чтобы он приспособлялся, и, по возможности, не только внешне, но и внутренне".
Нельзя сказать, чтобы это существо, лишенное центра в самом себе, целиком составленное из внешних влияний (other directed man, по терминологии Дэвида Рисмена), спокойно принимало свою участь. Обыватель до смерти боится всякой идеологии, понимая под этим очередную иллюзию, созданную той или другой манипулирующей силой. Он боится стать "завербованным". От полного доверия ко всякой навязанной фразе он переходит к столь же крайнему скептицизму. Ему кажется, что единственным выходом, достойным человека, является бегство в свою специальность, в свою особую функцию, которую он желает исполнить по всем правилам искусства. Что он делает - работает на мельницу войны или рекламирует негодные пилюли,- не имеет значения. Не говорите ему о содержании его деятельности, ибо самый разговор об этом является в его глазах идеологией, пропагандой, то есть приманкой для дураков. Важны только мастерство, форма, последнее прибежище личной свободы. Такая поза имеет успех. Ее описывает другой западногерманский социолог - фон Шельски под именем "конкретизма".
Но так как внутренняя ценность духовной жизни зависит прежде всего от ее содержания, то все подобные уловки не могут вернуть личности утраченное достоинство. Лишенные истинного содержания, средства культуры и формы ее распространения, созданные современным знанием, обращаются против нее самой. И человек-саламандра становится ниже после изобретения кинематографа, еще ниже после изобретения радио и телевизора. Поразительные достижения культуры соединяются с явными признаками упадка.
Драматических описаний этой превратной логики вещей в современном "массовом обществе" слишком достаточно. Они даже превратились в ходячую банальность. Разрабатывая эту тему с различных точек зрения, можно писать романы и пьесы, продолжая расшатывать и без того неустойчивую психику человека-саламандры, внушая ему сознание бессмыслицы всех его затей. Здесь открывается широкое поле для остроумия, для поражающих, неожиданных, парадоксальных литературных приемов. И если это делается с профессиональной честностью, то сама критика культуры может стать и действительно становится одной из форм современного "конкретизма", то есть бегства в техническое совершенство исполнения, безразличное к содержанию дела. Искусство вызывать тошноту, отвращение к окружающему миру, сознание торжествующего абсурда, иррациональной основы человеческого существования давно уже стало особой специальностью, имеющей свою рациональную технику, как всякий труд.
При известной склонности ума эта критика культуры легко переходит в критику марксизма. Для образованной толпы очевидно, что прогресс общественного сознания не совершается вместе с развитием экономической основы общества. Думать так можно было только во времена керосиновой лампы, когда парадоксия "массового общества" еще не достигла современного уровня. Маркс, говорят нам, слишком верил в логику исторического процесса, в его happy end. Он вышел из школы Гегеля и сохранил большое почтение к "логодицее" великого идеалиста - оправданию разума в мировой истории. А где вы видите этот разум?
Ведь даже с точки зрения конкретных ожиданий Маркса дело пошло иначе. Капитал, объявленный загнивающим, поднял уровень потребления народных масс, пустил в оборот налоги и нашел средство против периодических кризисов. Профессора и студенты, вышедшие из состоятельных классов, увлекаются марксизмом, а пролетарии, организованные в большие профсоюзы, ничего не знают о нем. Даже в стране Карла Маркса рабочие могли поверить Гитлеру. Страшные иррациональные силы, вступившие в действие начиная с 1914 года, вернули общество ко временам массовых истреблений и пыток. В некоторых странах обыватель сходит с ума от разнообразия средств потребления, которые он может купить, между тем моральное состояние общества ужасно. Образованные люди стремятся к обычаям дикарей, конфликт между поколениями дает себя знать везде, кривая самоубийств растет...
И все это является опровержением марксизма? Действительно, многое совершилось не так, как можно было ожидать, исходя из опыта классовой борьбы прошлого века. Пережив особенно тяжкий для себя момент после первой мировой войны, капитализм отсрочил свой исторический приговор. Как и почему это произошло - другой, более конкретный вопрос. Но разве за эту отсрочку мир не заплатил той ужасной ценой, которую так подробно и с такими эффектными деталями рисует современная критика культуры?
Никогда основатели марксизма не утверждали и, опираясь на выработанный ими диалектический метод, не могли утверждать, что реальный ход истории человечества совершается под влиянием чисто рациональных причин или происходит, пользуясь выражением Герцена, по заранее установленному либретто. Нет, в этом запутанном, зигзагообразном и бесконечно противоречивом движении мы часто встречаемся с явлениями иррациональными, бессмысленными, уродливо-нелепыми и тем не менее потрясающе реальными. И разум и неразумие есть в действительности вокруг нас - иначе нам неоткуда было бы взять эти измерения, которые мы затем в обычном для нашей головы упрощении прилагаем к окружающему миру.
Французская поговорка гласит: la raison finira toujours par avoir raison (разум в конце концов будет прав). Но как он докажет свою правоту, мы не можем заранее знать. Этот вопрос решается не нашими фразами о вере в разумное, доброе и прекрасное, не нашим желанием видеть все в образцовом порядке, созданным слабой человеческой абстракцией. Он решается действительным ходом вещей, равнодействующей множества сил. Мы можем только сказать, что французская поговорка верна, ибо заключенная в ней истина подтверждается даже своей собственной противоположностью. Если разумное не стало действительным в прямой исторически возможной форме, оно дает себя знать своим обратным действием в явлениях, поражающих ум чредою иррациональных образов или, вернее, несообразностей, на первый взгляд совершенно бессмысленных.
Так, например, то обстоятельство, что страны, потерпевшие поражение во время второй мировой войны, оказались в экономическом отношении впереди других, само по себе вызывает недоумение, но в рамках капиталистического хозяйства это не простая бессмыслица, а нелепо закономерный факт, как хорошо показал еще Норман Энджел в своей книге "Великая иллюзия", сделав из этого факта аргумент в пользу пацифизма. Противники учения Маркса часто ссылаются на успехи государственного регулирования экономики в капиталистических странах. Итак - законы капитализма, установленные Марксом, нарушены. Что же из этого? Даже законы природы человек может нарушить - на то он и человек, обладающий знанием и волей. Принимая, например, какие-нибудь возбуждающие средства, он искусственно повышает свою жизнедеятельность, однако вспомните историю "набоба" Альфонса Доде. В конце концов законы свое возьмут, как это уже не раз бывало, а пока дело прояснится и "разум будет прав", он доказывает свою правоту нагромождением всяких болезненных симптомов, неотразимых признаков хаоса и расстройства. Таково вообще происхождение всех странностей исторического процесса, питающих манерные теории поклонников иррационального как истины существования.
Только слепой может сказать, что история отклонилась от пути, указанного Марксом, на том основании, что она отвечает одним уродством на другое и делает условия, в которых должна решиться судьба устаревшего строя жизни, все более сложными, по мере того как дело затягивается и буржуазное общество под звуки духового оркестра оптимистов и пессимистов переживает свой двадцать пятый час. Симптомы болезни, загнанной внутрь, описаны громадной литературой последних лет, и эти знамения регресса не обещают счастливой развязки.
Для того чтобы подтвердить справедливость диагноза социальной болезни, заключенного в учении Маркса, нет надобности отрицать реальные изменения, происшедшие в современном мире, нет надобности закрывать глаза на то, что капиталистическое общество может вернуть себе временное процветание и достигнуть чего-то похожего на "золотую осень", предсказанную ему в конце 40-х годов известным Германом Раушнингом. Ни один общественный строй не уходит со сцены без подобных колебаний судьбы. Достаточно вспомнить затянувшийся процесс умирания античного способа производства, а современный капитализм далеко еще не достиг того относительного умиротворения, которым пользовалась римская цивилизация при Антонинах.
Справедливость марксистского анализа современной исторической обстановки лучше всего подтверждается теми явлениями жизни, которые приводят для того, чтобы его опровергнуть. В начале нашего века марксизм с его "теорией социальной катастрофы" уже был однажды признан устаревшим. Но сладкое время великого ожирения старой Европы сменилось ее "закатом". Тот факт, что правящим классам удалось отвести грозу социальной революции и подавить сознание народных масс идеями шовинизма, обернулся для старого мира страшной угрозой, когда грянула война 1914 года. В конце войны осуществились пророческие слова Фридриха Энгельса, и старое общество лежало в развалинах.
"Империалистская война, - писал Ленин в 1917 году,- война величайших и богатейших банковых фирм - "Англия" и "Германия" - из-за господства над миром, из-за дележа добычи, из-за ограбления малых и слабых народов, эта ужасная и преступная война разорила все страны, измучила все народы, поставила человечество перед дилеммой: погубить всю культуру и погибнуть или революционным путем свергнуть иго капитала, свергнуть господство буржуазии, завоевать социализм и прочный мир"*.
______________ * Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 35, с. 169.
Мировая революция, пламенная мечта миллионов на исходе ужасной войны, в своем отвлеченно-глобальном виде не совершилась, но то, что произошло начиная с Октября 1917 года, обратно уже не возьмешь. Этого было достаточно, чтобы заставить правящие классы западных стран искать путей мировой реформы. Второй жестокий урок, полученный плутократией Западной Европы и Америки в 30-40-х годах, еще более усилил эту тенденцию. Еще одна попытка перехитрить законы истории привела к обратным результатам и поставила богатейшие капиталистические страны на край пропасти. Волей-неволей действительным хозяевам "западного мира" пришлось пойти на выучку к социализму Маркса,конечно, так, как это возможно для их классовых целей.
И вот откуда второе дыхание старого общества и весь этот поворот истории, который представляется критикам Маркса опровержением его идей. Удивительный факт! Своим временным и шатким процветанием капитализм обязан социальной революции нашего века. Факт сам по себе нелепый, иррациональный, но тем не менее действительный. Уступки, сделанные народным массам у себя дома и в колониях, оказались для буржуазной экономики более благодетельными, чем все кровавые расправы от Кавеньяка до Гитлера и все колониальные грабежи, начиная с захвата сокровищ Мексики и Перу. Будучи проведены в качестве вынужденной меры, как бывало и раньше после каждой революции, эти уступки дали неслыханный толчок внутреннему рынку и позволили капиталистической промышленности нащупать золотоносную жилу, которая питает ее до сих пор. Разум оказался прав, хотя и в самой иррациональной форме.
Итак, если не логодицея, то далеко не бессмыслица - вот что можно понять при самом общем взгляде на мировые события нашего времени. И этот вывод подтверждается глубоким моральным кризисом, растущим из временных успехов капитализма, с таким торжеством превращенного в "общество изобилия" и "государство благополучия". Да, именно благополучие нередко вызывает страшное отвращение к жизни, задевшее большие массы людей со всеми вытекающими отсюда последствиями - жаждой добровольного одичания, порывами бессмысленного насилия, различными проявлениями социальной истерии, которые уже примелькались и кажутся даже нормальными признаками современной культуры.
Откуда же это обратное действие богатства современного капиталистического мира, откуда эта связь "успехов техники" с "моральной деградацией", по известному нам выражению Маркса? Почему, например, такая сытая и культурная страна, как Швеция, страна умеренности и аккуратности, поражает наблюдателей упадком нравов и анархическим брожением молодежи? Существуют разные имена для заклинания этого беса, но, как ни называй его отчуждением или неустройством среди культуры (das Unbehagen in der Kultur) и как ни старайся утешить себя тем, что у других свои заботы и неустройства, факт остается фактом: буржуазное общество не нашло себе благодати и в тех успехах материального существования, которые явились следствием созданной им в середине века более гибкой формы классового господства.
Карл Маркс и современная культура
Никогда так много не говорили о культуре, как в наши дни. Быстрее, чем химия, выросла новая большая область литературной промышленности, так называемая критика культуры. Плотность населения, развитие науки, избыток свободного времени, успехи массовой информации - все привлекается к ответу для объяснения морального кризиса XX века. Одни говорят о трагедии культуры, другие - о непонятном беспокойстве, утрате внутреннего равновесия среди невиданного потока материальных благ. Один известный автор выбрал эпиграфом к своему сочинению слова Ренана: "Мы вдыхаем аромат опустевшей вазы", другой напомнил предсказание Сивиллы: "Наступает ночь".
Мотивы этой критики очень разнообразны. Читая многих ее воинственных представителей, легко заметить, что само слово "культура" приобретает у них полемическую горечь. Нападки на массовое общество, растворяющее ценности культуры в пресной воде большинства, известные еще XIX веку (достаточно вспомнить таких писателей, как Бурже), имеют ясный оттенок реакционной тенденции. В них отразилась обида на всемирную историю, которая ставит под сомнение право обеспеченного меньшинства наслаждаться комфортом за счет остального мира, ненависть к массам, делающим эту историю при определенных условиях, от них не зависящих и не известных в прежние времена. "Стадность", "растворение в массе", "пролетаризм", "потеря пиетета", "дезагрегация" и так далее, вплоть до ужасной картины, изображающей будущего Лейбница, которому невежественная толпа запрещает заниматься его тонкими изысканиями,- все эти и многие другие, еще более мрачные предвидения, еще более ядовитые характеристики наполняют книгу за книгой.
Впрочем, не следует преувеличивать. Каждому автору, стоящему в недоумении перед бессмыслицей жизни, нельзя приписывать коварную цель отравить общественное сознание ядом пессимизма. Все растет, растут и тени вещей, в том числе и самых прогрессивных. Тот, кто заметил этот факт, плохо или хорошо он выразил свое наблюдение, есть все же свидетель, которого нужно выслушать. Другое дело - чем объяснить, что все великие силы цивилизации несут в себе возможность обратного действия, и где найти решающий выход из этого странного противоречия?
Сто лет назад Маркс ответил на этот вопрос. Капитализм является последней, самой развитой и самой противоречивой формой развития общественных сил в рамках классового неравенства. Развитие этих сил достигло такого уровня, что общество стоит перед выбором - или перешагнуть заветную грань и победить устаревшую форму своих собственных отношений, или погибнуть. И пока реальная история ценою многих жертв и ошибок не сделает свой практический выбор, не нащупает верный путь, внешние симптомы упадка, внушающие пророкам регресса их патетические жесты, неизбежны.
В речи на юбилее чартистской "Народной газеты" 14 апреля 1856 года Маркс сказал: "В наше время все как бы чревато своей противоположностью. Мы видим, что машины, обладающие чудесной силой сокращать и делать плодотворнее человеческий труд, приносят людям голод и изнурение. Новые, до сих пор неизвестные источники богатства благодаря каким-то странным, непонятным чарам превращаются в источники нищеты. Победы техники* как бы куплены ценой моральной деградации. Кажется, что, по мере того как человечество подчиняет себе природу, человек становится рабом других людей либо же рабом своей собственной подлости. Даже чистый свет науки не может, по-видимому, сиять иначе, как только на мрачном фоне невежества. Все наши открытия и весь наш прогресс как бы приводят к тому, что материальные силы наделяются интеллектуальной жизнью, а человеческая жизнь, лишенная своей интеллектуальной стороны, низводится до степени простой материальной силы" (12, 4).
______________ * В оригинале "art", искусства.
С тех пор как были произнесены эти слова, многое изменилось. Поздний капитализм имеет свои особенности, и некоторые из признаков указанного Марксом антагонизма "между современной промышленностью и наукой, с одной стороны, современной нищетой и упадком - с другой" кажутся теперь отодвинутыми на задний план. Другие, напротив, бросаются в глаза и служат постоянным предметом для рассуждений "злополучных пророков регресса", как называет их основатель марксизма. Но в целом картина, нарисованная Марксом, не утратила своей силы. Скорее наоборот - черты упадка и ретроградного движения среди подъема общественного богатства поражают современный ум еще более ярким контрастом черного и белого. "В наше время все как бы чревато своей противоположностью" - это еще более верно сегодня, чем вчера.
Глядя на то, какие дикие формы принял бунт современной цивилизации против ее же собственной узости, смешно говорить о том, что марксизм устарел. Кипящая в своем адском котле стихия капитала ищет выхода в больших и малых войнах. Постоянное возбуждение, созданное неравномерным, катастрофическим развитием экономики, сохраняющим крайнюю напряженность даже в пределах расширенной фазы подъема, тяжкий гнет монополий, невидимо управляющих судьбой миллионов людей, мучительный страх перед хаосом современного города, - все это отражается в жизни каждой отдельной личности и заражает общество нравственной лихорадкой, способной вызвать массовые психозы. Лишенный возможности влиять на свою судьбу, человек даже в сытом благополучии не находит покоя, и рост преступности, наркомании, пьянства становится для него отдушиной, заменителем личной самодеятельности. Все удивительные чудачества, озаренные сиянием рекламы, от сексуальных капризов до абстрактного искусства, весь этот новый Вавилон, кричащая бессмыслица модной жизни, пьяная греза для толпы - все из того же источника, имя которому: обманутые ожидания. Капитализм только более широко, на деловую ногу поставил эксплуатацию подавленного чувства свободы, извлекая из него не только общественную пользу для себя, но и деньги. Само по себе это средство отупления было известно всем правящим классам прежних исторических эпох.
Пока образованные и утонченные, даже слишком утонченные критики современной культуры пишут о противоречиях европейского Просвещения, действительное просвещение в его самых старых, элементарных позициях находится под угрозой. Уже предки нынешних держателей акций повернулись спиной к Вольтеру. Буржуазное общество дает толчок развитию естествознания, и все же религия, мистика, спиритизм, астрология, "тайные науки" сохраняют свой темный угол в душе обывателя. Но кто бы мог подумать, что эпоха реактивных самолетов окажется самой благоприятной для оживления этих призраков прошлого? Перед нами зловещий факт - наступление темных сил на человеческий разум, едва проснувшийся от тысячелетнего сна. В середине XX века большая ежедневная печать сообщает о чудесах, происходящих в глухой португальской деревушке или в центре одной из мировых столиц. На пороге будущего мира, который авторы фантастических романов представляют в виде большой научной лаборатории, фабрика темных идей работает день и ночь.
Автор одной французской книги приводит следующие данные о распространении шарлатанства, известного под именем астрологии. В Соединенных Штатах имеется, по крайней мере, тридцать тысяч астрологов. Двадцать специальных астрологических журналов исследуют вопрос о влиянии небесных светил на человеческую судьбу, причем одно из этих изданий выходит тиражом в пятьсот тысяч экземпляров. Более двух тысяч газет имеют постоянный отдел астрологии. Радио также уделяет достаточно времени отгадыванию будущего по звездам. После серии радиобесед некая мисс А. в течение трех месяцев получила пятьсот пятьдесят тысяч заказов на составление гороскопа. По данным одной анкеты, пять миллионов американцев ежегодно уплачивают двести миллионов долларов за гороскопы и другие виды гадания. Во времена Нострадама астрология не могла рассчитывать на такую блестящую карьеру!*.
______________ * Более поздние сведения: согласно одной анкете, проведенной во Франции в 1968 г., из шести тысяч мужчин и женщин 60% читают гороскопы. Согласно данным другой анкеты, 58% французов интересуются астрологией, 23% верят в предсказания будущего. Из них 73% женщин. В настоящее время во Франции примерно тридцать тысяч астрологов.
Но астрология и другие виды практического суеверия образуют только низший этаж этой фабрики темных идей. Несколько выше расположены всякого рода псевдонауки, представленные обскурантами с ученым титулом. От астрологии, например, немногим отличается космобиология, имеющая свои ассоциации, свои международные съезды, свою печать. Космобиология утверждает, что колебанием солнечной активности вызываются на земле не только магнитные бури, но и такие явления, как мировые войны и экономические кризисы. Парижская коммуна соответствовала трехмесячной буре на солнце, а мюнхенская сделка 1938 года зависела от слишком большой дозы ультрафиолетового излучения. Казни Людовика XVI и Николая II были вызваны избытком солнечной активности. Вообще революции - только приступы нездоровой энергии под влиянием солнечных пятен и вспышек сверкающего газа.
Трудно поверить, что темное облако суеверий растет в такое время, когда наука и техника открыли перед населением земли широкие горизонты вселенной. И все же это так. Давно уже перестали удивляться современному возрождению средневековой схоластики, представленной множеством ученых организаций и университетов, потоком книг и статей.
Но суть дела не в этих отдельных черточках, свидетельствующих о движении буржуазной культуры вспять. Поворот к средним векам, давно уже объявленный ближайшей задачей общества такими известными мыслителями, как Жильсон, Кристофер Даусон или Бердяев,- ничто по сравнению с действительным омертвлением всей духовной жизни, благодаря подчинению ее капиталистической системе "услуг". Если в прежние времена честный писатель отстаивал свободу мысли в безнадежной борьбе против денежного мешка, то в наши дни даже роль Дон Кихота для него слишком хороша.
Не в качестве властителя дум, а в качестве маленького человека, специалиста, способного исполнить определенную функцию, стоит он у ворот громадного здания, где совершается процесс духовного сервиса. В этом здании много отдельных комнат, сияющих оригинальной отделкой, но между ними протянуты невидимые крепкие нити, и все эти нити сходятся наверху, где в атмосфере полного равнодушия к содержанию дела, то есть к искусству и науке, восседают действительные властители дум, чья власть состоит не в идеях, а в материальной силе.
Ветераны буржуазной критики марксизма и новобранцы из вчерашних марксистов пишут о росте интеллигенции за счет рабочего класса. Они выводят отсюда возможность контроля со стороны сознательных элементов общества над экономикой и культурой буржуазного общества. На деле происходит обратное дальнейшее подчинение всей области духовного творчества законам материального производства, присущим капитализму.
В экономической и художественной литературе современного Запада можно найти немало примеров, подтверждающих этот факт. Салеризованный, превращенный в служащего или в "надомника" культуры, человек духовного труда повсюду встречает готовые трафареты, или он должен угадывать возможные формы оригинальности, лежащие в русле общего движения этой системы. Даже крупные таланты с трудом находят возможность для независимого слова, и даже критика капитализма входит или, по крайней мере, может войти в стихийный расчет преобладающей общественной силы в качестве необходимой отдушины. Так, говоря словами Маркса, возможности "свободного духовного производства данной общественной формации" (в отличие от "идеологических составных частей господствующего класса") заметно сократились в наши дни.
Все помыслы рядового служителя культуры, подчиненные коммерческой цели или не чуждые ей, направлены на то, чтобы угодить потребителю, но потребитель его услуг, предлагаемых в виде газетных статей, радиопостановок или других развлечений, сам является рабом той системы, которая его обслуживает. Страшен образ современного обывателя, человека-саламандры, созданный художественной литературой. Зовут ли его Бэббит или Тьюлер, заслуживает ли он сожаления или ненависти - этот человек с головы до пят, от галстука до политических мнений и любовных фраз, является продуктом рекламы, радио, кинематографа, этой "фабрики грез", больших газет и всей машины обслуживания, предлагающей ему свой духовный конфекцион.
Это целиком "манипулированное существо", как принято говорить в современной западной социологии. У него нет главного - самого себя. "Жизнь отнята у него различными учреждениями и мероприятиями,- пишет известный немецкий социолог Ганс Фрайер,- или, по крайней мере, она поставляется ему, как прочие патентованные товары. Человека живут. Единственное, что от него требуется,- это чтобы он приспособлялся, и, по возможности, не только внешне, но и внутренне".
Нельзя сказать, чтобы это существо, лишенное центра в самом себе, целиком составленное из внешних влияний (other directed man, по терминологии Дэвида Рисмена), спокойно принимало свою участь. Обыватель до смерти боится всякой идеологии, понимая под этим очередную иллюзию, созданную той или другой манипулирующей силой. Он боится стать "завербованным". От полного доверия ко всякой навязанной фразе он переходит к столь же крайнему скептицизму. Ему кажется, что единственным выходом, достойным человека, является бегство в свою специальность, в свою особую функцию, которую он желает исполнить по всем правилам искусства. Что он делает - работает на мельницу войны или рекламирует негодные пилюли,- не имеет значения. Не говорите ему о содержании его деятельности, ибо самый разговор об этом является в его глазах идеологией, пропагандой, то есть приманкой для дураков. Важны только мастерство, форма, последнее прибежище личной свободы. Такая поза имеет успех. Ее описывает другой западногерманский социолог - фон Шельски под именем "конкретизма".
Но так как внутренняя ценность духовной жизни зависит прежде всего от ее содержания, то все подобные уловки не могут вернуть личности утраченное достоинство. Лишенные истинного содержания, средства культуры и формы ее распространения, созданные современным знанием, обращаются против нее самой. И человек-саламандра становится ниже после изобретения кинематографа, еще ниже после изобретения радио и телевизора. Поразительные достижения культуры соединяются с явными признаками упадка.
Драматических описаний этой превратной логики вещей в современном "массовом обществе" слишком достаточно. Они даже превратились в ходячую банальность. Разрабатывая эту тему с различных точек зрения, можно писать романы и пьесы, продолжая расшатывать и без того неустойчивую психику человека-саламандры, внушая ему сознание бессмыслицы всех его затей. Здесь открывается широкое поле для остроумия, для поражающих, неожиданных, парадоксальных литературных приемов. И если это делается с профессиональной честностью, то сама критика культуры может стать и действительно становится одной из форм современного "конкретизма", то есть бегства в техническое совершенство исполнения, безразличное к содержанию дела. Искусство вызывать тошноту, отвращение к окружающему миру, сознание торжествующего абсурда, иррациональной основы человеческого существования давно уже стало особой специальностью, имеющей свою рациональную технику, как всякий труд.
При известной склонности ума эта критика культуры легко переходит в критику марксизма. Для образованной толпы очевидно, что прогресс общественного сознания не совершается вместе с развитием экономической основы общества. Думать так можно было только во времена керосиновой лампы, когда парадоксия "массового общества" еще не достигла современного уровня. Маркс, говорят нам, слишком верил в логику исторического процесса, в его happy end. Он вышел из школы Гегеля и сохранил большое почтение к "логодицее" великого идеалиста - оправданию разума в мировой истории. А где вы видите этот разум?
Ведь даже с точки зрения конкретных ожиданий Маркса дело пошло иначе. Капитал, объявленный загнивающим, поднял уровень потребления народных масс, пустил в оборот налоги и нашел средство против периодических кризисов. Профессора и студенты, вышедшие из состоятельных классов, увлекаются марксизмом, а пролетарии, организованные в большие профсоюзы, ничего не знают о нем. Даже в стране Карла Маркса рабочие могли поверить Гитлеру. Страшные иррациональные силы, вступившие в действие начиная с 1914 года, вернули общество ко временам массовых истреблений и пыток. В некоторых странах обыватель сходит с ума от разнообразия средств потребления, которые он может купить, между тем моральное состояние общества ужасно. Образованные люди стремятся к обычаям дикарей, конфликт между поколениями дает себя знать везде, кривая самоубийств растет...
И все это является опровержением марксизма? Действительно, многое совершилось не так, как можно было ожидать, исходя из опыта классовой борьбы прошлого века. Пережив особенно тяжкий для себя момент после первой мировой войны, капитализм отсрочил свой исторический приговор. Как и почему это произошло - другой, более конкретный вопрос. Но разве за эту отсрочку мир не заплатил той ужасной ценой, которую так подробно и с такими эффектными деталями рисует современная критика культуры?
Никогда основатели марксизма не утверждали и, опираясь на выработанный ими диалектический метод, не могли утверждать, что реальный ход истории человечества совершается под влиянием чисто рациональных причин или происходит, пользуясь выражением Герцена, по заранее установленному либретто. Нет, в этом запутанном, зигзагообразном и бесконечно противоречивом движении мы часто встречаемся с явлениями иррациональными, бессмысленными, уродливо-нелепыми и тем не менее потрясающе реальными. И разум и неразумие есть в действительности вокруг нас - иначе нам неоткуда было бы взять эти измерения, которые мы затем в обычном для нашей головы упрощении прилагаем к окружающему миру.
Французская поговорка гласит: la raison finira toujours par avoir raison (разум в конце концов будет прав). Но как он докажет свою правоту, мы не можем заранее знать. Этот вопрос решается не нашими фразами о вере в разумное, доброе и прекрасное, не нашим желанием видеть все в образцовом порядке, созданным слабой человеческой абстракцией. Он решается действительным ходом вещей, равнодействующей множества сил. Мы можем только сказать, что французская поговорка верна, ибо заключенная в ней истина подтверждается даже своей собственной противоположностью. Если разумное не стало действительным в прямой исторически возможной форме, оно дает себя знать своим обратным действием в явлениях, поражающих ум чредою иррациональных образов или, вернее, несообразностей, на первый взгляд совершенно бессмысленных.
Так, например, то обстоятельство, что страны, потерпевшие поражение во время второй мировой войны, оказались в экономическом отношении впереди других, само по себе вызывает недоумение, но в рамках капиталистического хозяйства это не простая бессмыслица, а нелепо закономерный факт, как хорошо показал еще Норман Энджел в своей книге "Великая иллюзия", сделав из этого факта аргумент в пользу пацифизма. Противники учения Маркса часто ссылаются на успехи государственного регулирования экономики в капиталистических странах. Итак - законы капитализма, установленные Марксом, нарушены. Что же из этого? Даже законы природы человек может нарушить - на то он и человек, обладающий знанием и волей. Принимая, например, какие-нибудь возбуждающие средства, он искусственно повышает свою жизнедеятельность, однако вспомните историю "набоба" Альфонса Доде. В конце концов законы свое возьмут, как это уже не раз бывало, а пока дело прояснится и "разум будет прав", он доказывает свою правоту нагромождением всяких болезненных симптомов, неотразимых признаков хаоса и расстройства. Таково вообще происхождение всех странностей исторического процесса, питающих манерные теории поклонников иррационального как истины существования.
Только слепой может сказать, что история отклонилась от пути, указанного Марксом, на том основании, что она отвечает одним уродством на другое и делает условия, в которых должна решиться судьба устаревшего строя жизни, все более сложными, по мере того как дело затягивается и буржуазное общество под звуки духового оркестра оптимистов и пессимистов переживает свой двадцать пятый час. Симптомы болезни, загнанной внутрь, описаны громадной литературой последних лет, и эти знамения регресса не обещают счастливой развязки.
Для того чтобы подтвердить справедливость диагноза социальной болезни, заключенного в учении Маркса, нет надобности отрицать реальные изменения, происшедшие в современном мире, нет надобности закрывать глаза на то, что капиталистическое общество может вернуть себе временное процветание и достигнуть чего-то похожего на "золотую осень", предсказанную ему в конце 40-х годов известным Германом Раушнингом. Ни один общественный строй не уходит со сцены без подобных колебаний судьбы. Достаточно вспомнить затянувшийся процесс умирания античного способа производства, а современный капитализм далеко еще не достиг того относительного умиротворения, которым пользовалась римская цивилизация при Антонинах.
Справедливость марксистского анализа современной исторической обстановки лучше всего подтверждается теми явлениями жизни, которые приводят для того, чтобы его опровергнуть. В начале нашего века марксизм с его "теорией социальной катастрофы" уже был однажды признан устаревшим. Но сладкое время великого ожирения старой Европы сменилось ее "закатом". Тот факт, что правящим классам удалось отвести грозу социальной революции и подавить сознание народных масс идеями шовинизма, обернулся для старого мира страшной угрозой, когда грянула война 1914 года. В конце войны осуществились пророческие слова Фридриха Энгельса, и старое общество лежало в развалинах.
"Империалистская война, - писал Ленин в 1917 году,- война величайших и богатейших банковых фирм - "Англия" и "Германия" - из-за господства над миром, из-за дележа добычи, из-за ограбления малых и слабых народов, эта ужасная и преступная война разорила все страны, измучила все народы, поставила человечество перед дилеммой: погубить всю культуру и погибнуть или революционным путем свергнуть иго капитала, свергнуть господство буржуазии, завоевать социализм и прочный мир"*.
______________ * Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 35, с. 169.
Мировая революция, пламенная мечта миллионов на исходе ужасной войны, в своем отвлеченно-глобальном виде не совершилась, но то, что произошло начиная с Октября 1917 года, обратно уже не возьмешь. Этого было достаточно, чтобы заставить правящие классы западных стран искать путей мировой реформы. Второй жестокий урок, полученный плутократией Западной Европы и Америки в 30-40-х годах, еще более усилил эту тенденцию. Еще одна попытка перехитрить законы истории привела к обратным результатам и поставила богатейшие капиталистические страны на край пропасти. Волей-неволей действительным хозяевам "западного мира" пришлось пойти на выучку к социализму Маркса,конечно, так, как это возможно для их классовых целей.
И вот откуда второе дыхание старого общества и весь этот поворот истории, который представляется критикам Маркса опровержением его идей. Удивительный факт! Своим временным и шатким процветанием капитализм обязан социальной революции нашего века. Факт сам по себе нелепый, иррациональный, но тем не менее действительный. Уступки, сделанные народным массам у себя дома и в колониях, оказались для буржуазной экономики более благодетельными, чем все кровавые расправы от Кавеньяка до Гитлера и все колониальные грабежи, начиная с захвата сокровищ Мексики и Перу. Будучи проведены в качестве вынужденной меры, как бывало и раньше после каждой революции, эти уступки дали неслыханный толчок внутреннему рынку и позволили капиталистической промышленности нащупать золотоносную жилу, которая питает ее до сих пор. Разум оказался прав, хотя и в самой иррациональной форме.
Итак, если не логодицея, то далеко не бессмыслица - вот что можно понять при самом общем взгляде на мировые события нашего времени. И этот вывод подтверждается глубоким моральным кризисом, растущим из временных успехов капитализма, с таким торжеством превращенного в "общество изобилия" и "государство благополучия". Да, именно благополучие нередко вызывает страшное отвращение к жизни, задевшее большие массы людей со всеми вытекающими отсюда последствиями - жаждой добровольного одичания, порывами бессмысленного насилия, различными проявлениями социальной истерии, которые уже примелькались и кажутся даже нормальными признаками современной культуры.
Откуда же это обратное действие богатства современного капиталистического мира, откуда эта связь "успехов техники" с "моральной деградацией", по известному нам выражению Маркса? Почему, например, такая сытая и культурная страна, как Швеция, страна умеренности и аккуратности, поражает наблюдателей упадком нравов и анархическим брожением молодежи? Существуют разные имена для заклинания этого беса, но, как ни называй его отчуждением или неустройством среди культуры (das Unbehagen in der Kultur) и как ни старайся утешить себя тем, что у других свои заботы и неустройства, факт остается фактом: буржуазное общество не нашло себе благодати и в тех успехах материального существования, которые явились следствием созданной им в середине века более гибкой формы классового господства.