Несмотря на его слова, скорее, из-за его слов Соррел, почувствовав себя на минуту в полной безопасности в его объятиях, поняла, что слишком искусительно и дальше оставаться в них, давая волю охватившей ее презренной слабости. Ей было так же хорошо, как в детстве в объятиях отца. Но, пожалуй, объятие маркиза будет поопаснее упавшей трубы. Соррел не знала, связано ее волнение с пережитым страхом или с близостью спасшего ее мужчины.
Она попыталась высвободиться, и он неохотно ослабил объятие, чтобы заглянуть ей в лицо. Соррел же только теперь заметила, что он тоже весь в пыли и у него порван рукав.
- Мне бы надо было знать, что вы не замедлите вновь возводить ограждение, - печально проговорил маркиз. - Скоро вы снова залезете в свою раковину, и я буду думать, что мне на минуту пригрезилось ваше доверие.
Соррел же как раз боялась, что ей не удастся вновь огородить себя, поэтому она резко проговорила:
- Отпустите меня. Мне лучше.
- Ну конечно. Вы уже почти вернулись к своей роли. Независимая мисс Кент - спокойная, самоуверенная и бесстрашная. Поздравляю вас со скорым выздоровлением. А вот у меня сердце все еще колотится, должен признаться.
Соррел не могла представить, что это он говорит о ней.
- Самоуверенная? Вы сошли с ума?
- Совсем нет. Не забывайте, что я уже неделю наблюдаю за тем, как вы посиживаете в своем углу и свысока поглядываете на наши глупости. Правда, ваши глаза выдают вас. Вы это знаете? У вас очень красивые глаза, в которых отражается все, что вы чувствуете. Вы только и делаете, что судите нас и находите ужасно легкомысленными.
Теперь Соррел точно знала, что он сошел с ума... или переволновался из-за трубы.
- Вы шутите?
- Ну нет. Меня так и подмывает надерзить вам, припомнить вам ваше падение в день нашего знакомства, но вы меня предупредили своей улыбкой. Вы знаете, что вы совсем другая, когда улыбаетесь? Даже Фитц это заметил, а он редко видит что-нибудь дальше своего носа. Но вы не часто балуете нас такими "ошибками". С тех пор, мне кажется, вы больше ни разу не улыбнулись. Слишком вы поглощены тем, чтобы держать нас всех на расстоянии. Упорно кладете камень на камень в стене, которую воздвигли между собой и всеми остальными людьми. За ней вам спокойно. Вы о чем-то думаете себе, играя вторую, нет, третью скрипку при вашей кузине и замораживая взглядом каждого, кто осмеливается подойти к вам поближе.
Соррел была потрясена до глубины души и точно так же рассержена.
- Н-нет! Это неправда!
- Неужели, мисс Кент?- Он не сдавался.- А почему же тогда вы сидите в уголочке, если не уступаете своей кузине ни в уме, ни в образовании, да еще глотаете всякие гадости, даже не пытаясь постоять за себя? Я же знаю, какая вы! Ведь вам ничего не стоит сразиться со мной, например. А в ее присутствии вы меняетесь. Почему?
- Вы забываете, - с горечью проговорила Соррел,- что я не совсем ровня моей кузине в... во всем.
Но маркиз сразу все понял.
- А! И это все? Вы правда верите, что все мужчины сходят с ума, едва завидев красивое личико?
- Большинство.- Однако Соррел и так уж слишком много сказала, чтобы продолжать в том же духе. - Послушайте, вы же собирались быть добрым. А я...
Он рассмеялся.
- Добрым? Ну нет. Я хочу выбить из вас всякую чепуху и заставить вас мыслить здраво. Впрочем, я, кажется, начинаю вас понимать. Вы играли вторую скрипку при своей красавице матери, а теперь кузина, и в вас, по-видимому, уже ничего не осталось от нормальной хорошенькой девицы. Вам никогда не приходило в голову, что вы можете нравиться мужчинам? А Вильям? Ваш жених?
Соррел решила, что пора заканчивать далеко зашедший разговор.
- Я больше не хочу это обсуждать.
- Почему же? Мы еще не договорили. Но теперь я начинаю понимать,задумчиво произнес маркиз. - А то все удивлялся, как это вы ослабили оборону.
Соррел испугалась, что он все о ней понял, и, горделиво запрокинув голову, с вызовом произнесла:
- Ну, говорите же! Вы так же, как все, думаете, что Вильям сделал мне предложение, потому что был очарован моей мамой.
- Ох, дорогая,- ответил маркиз.- Если это так, то он был дураком, причем, совершенно недостойным вас.
- Вы думаете, мне нужна ваша жалость!
- Жалость?- Он едва удержался от смеха. - Вы ведь умная девушка, моя дорогая Соррел, почему же вы такая слепая? Кажется, мне придется еще тяжелее, чем я предполагал. Урок мне. Нечего от скуки лезть куда ни попадя, да еще жалеть себя, когда дают от ворот поворот. И все же не могу оставить вас в неведении. Ваша кузина очень красивая, и, не сомневаюсь, ваша мама тоже очень красивая. Не сомневаюсь также, что большинство знакомых вам мужчин- дураки. Но все же наверняка были... есть... такие, которые могут оценить вас по достоинству.
- Они меня ценят. Как сестру милосердия, как старшую сестру, как наперсницу. Разумная Соррел, которая всех может понять и которая никогда не лезет вперед.
Она сама не знала, зачем говорит это. В первый раз в своей жизни.
Маркиз вновь крепко сжал ей руки.
- Ну нет, я не позволю вам думать такое о себе.
Прежде чем Соррел успела что-то сказать, он наклонил голову и прижался губами к ее ладони.
Соррел вскрикнула и попыталась отнять руку. Тогда он заглянул ей в глаза, и они долги смотрели друг на друга, и Соррел не сумела спрятать от него ни своего страха, ни тех чувств, в которых вовсе не желала признаваться.
Сердце у нее билось, как никогда в жизни, и она не могла найти слов... Ей надо было бы бежать, пока не слишком поздно, но она уже поняла, что опоздала и теперь может делать что угодно, все равно ничего не изменить.
Потом он поцеловал ее в губы, и она ощутила на своих губах прикосновение его красивых губ, не давших ей ни малейшей возможности ускользнуть. Его поцелуй не был ни нежным, ни почтительным, в отличие от редких поцелуев Вильяма, он был властным, и хотя Соррел попыталась было высвободиться, у нее ничего не получилось. Маркиз положил руку ей на затылок и завладел ее губами, словно это была его собственность, забыв обо всех ее притязаниях на свободу и независимость.
Еще пытаясь сопротивляться, Соррел уже со стыдом понимала, что ее воля слабеет, а когда она оставила все попытки высвободиться, его губы стали мягкими и нежными, словно он только этого и ждал.
Соррел не сразу догадалась. Не сразу до нее дошло, что он пользуется ее слабостью, чтобы победить ее, но это уже не имело никакого значения. Она закрыла глаза и отдалась ему с удивившей его готовностью. Даже если он удивился, то вида не показал, лишь покрепче прижал ее к себе. Его губы требовали от нее ответа и были такими сладкими... В его объятиях Соррел чувствовала себя до смешного хрупкой, беспомощной и... да-да, красивой, о чем никогда прежде и не помышляла.
Соррел приоткрыла губы и, сама не помня как, принялась целовать его с испугавшей ее самое жадностью. Ее руки тоже действовали независимо от ее воли, потому что она не помнила, когда обняла его за шею, чтобы еще крепче прижаться к нему. Она даже и не думала никогда, что такое блаженство возможно.
Он ответил ей. Для Соррел все было новым, но самым замечательным было то, что он целовал ее, а не ее мать и не ее кузину. И целовал ее так, как будто вовсе не собирался отпускать ее и всю свою прежнюю жизнь только и ждал этой минуты.
Глава пятнадцатая.
Шли секунды, и Соррел, очнувшись от первого изумления, не могла устоять под натиском обрушившихся на нее обычных сомнений. Он жалеет ее, и только. Как она могла даже подумать о соперничестве с прекрасной кузиной?
И тотчас, словно появилась злая колдунья, Соррел перестала ощущать себя желанной красавицей и вновь стала самой собой со всеми своими нелепостями. Неужели это она целуется на виду всего дома, и не с кем-нибудь, а с самым красивым мужчиной на свете, да еще титулованным. Нет, самое главное не это. Самое главное- то, что он почти помолвлен с прелестной кузиной Ливией.
Маркиз почувствовал происшедшую в ней перемену и оторвался от ее губ, он отпустил ее не сразу. В его глазах еще полыхало жаркое пламя, а Соррел уже боялась, что слишком выдала себя, выставила на обозрение свои чувства и свою слабость.
Они смотрели друг на друга, и он прищурился, потому что она не смогла скрыть ужас и недоверие. Соррел почти вырвалась из его рук.
- Нет! Позвольте мне уйти! Я не могу! Маркиз нахмурился, и радость на его лице сменилась усталостью.
- Хорошо, только не надо бояться. Если хотите, я могу попросить у вас прощения. Наверное, я не должен был целовать вас, но, признаюсь, я ничуть не сожалею и при первой же возможности поцелую вас еще раз.
Соррел отвернулась и спрятала лицо в ладонях, не желая показывать ему, как ей стыдно и страшно.
- О Господи, что я наделала? Как же я могла?
У маркиза брови полезли на лоб, а в глазах появились веселые чертенята.
- Признаюсь, это слишком сложно для меня,- сказал он.- Но вам бы не стоило так переживать, ведь к этому все шло с первого дня, как я приехал. Правда, я был бы рад узнать, что именно вас напугало. Разве мало времени прошло после смерти вашего жениха? Или вы все еще видите во мне врага? Или вы считаете меня одним из возможных претендентов на руку и сердце вашей кузины?
- Нет! Нет! Давайте не будем об этом говорить. Мне ужасно стыдно. Но это же ничего не значит.
- Утешайтесь этим, если можете,- сухо проговорил маркиз.- Но мы оба знаем, что вы лжете себе.
- Нет! Это ничего не значит. Если бы я думала иначе, я бы завтра же уехала в Америку! - в запальчивости крикнула Соррел.
Маркиз на минуту задумался.
- Понимаю. И все-таки вы не ответили на мой вопрос. Вы расстроились из-за вашего жениха или из-за кузины? Потому что если так, то...
Однако Соррел уже взяла себя в руки и, повернувшись к нему, проговорила, правда, дрожащим голосом:
- Прошу прощения. Я взволнована больше, чем думала. Пожалуйста, прошу вас, не говорите ничего. Вильям... моя кузина... разница в нашем положении... в наших убеждениях. Это невозможно. Пожалуйста... Я должна идти!.. Мне надо побыть одной.
Она замолчала и ушла, ни разу не оглянувшись на него и не посмотрев на окна, не следил ли кто-нибудь за ними. Соррел совсем забыла об упавшей трубе и о своем счастливом спасении.
Однако она вспомнила об этом, едва добралась до своей комнаты. Наверное, она должна была бы ощутить страх, однако она переживала такую бурю в своей душе, что покушение почти не занимало ее мыслей.
Тем не менее Соррел заставила себя сосредоточиться на нем, чтобы отвлечься от мучительных раздумий о последнем получасе своей жизни. Больше она не могла закрывать глаза на опасность, угрожавшую ее жизни. Тот первый случай, когда соскользнуло седло, не особенно напугал ее, потому что она случайно ударилась так сильно. Соррел никак не могла представить свою смерть под копытами лошадки, а тем более придумать причину, по которой кто-то желает ее смерти.
Да нет, скорее всего, просто хотели напугать тетю, чтобы она заплатила большую сумму. Однако второе происшествие куда более опасное. Не будь рядом Уичерли... впрочем, какой смысл об этом думать.
Как бы Соррел ни хотела, она не могла принять падение трубы за простое совпадение. Дом, конечно же, не в лучшем состоянии, но чтобы труба упала в нужный момент, необходимо ее подтолкнуть. То, что Соррел не умерла и не покалечилась, заслуга его сиятельства (хотя он должен был в это время кататься с Ливией) и его быстрой реакции.
Если только... Соррел нахмурилась. Если только присутствие маркиза не входило в планы заговорщиков. Вряд ли. Она ведь испугалась. Или она все же права и никто не желал ей смерти?
Соррел не знала, что думать. Разум отказывался ей служить. Но, прежде чем она сама не убедится в опасности, она не скажет тете. Не стоит ее пугать еще больше, а то она в самом деле надумает платить, чего Соррел никак не желала. Остается только надеяться, что маркиз тоже умолчит о неприятном происшествии.
И Соррел вспомнила о том, о чем отчаянно хотела забыть, ибо отлично понимала - совсем не опасность заставляла ее дрожать всем телом и жарко краснеть.
Напрасно отрицать, что она совершила величайшую глупость и влюбилась в маркиза Уичерли. От этой горькой пилюли никуда не деться. Но, хоть он и поцеловал ее, совершенно ясно, что он ничего не может испытывать к ней, кроме жалости. Да и с какой стати? Сколько Соррел ни искала в своем сердце, сколько ни вглядывалась в свое отражение в зеркале, ответ был один-единственный. Он, у ног которого весь мир, был бы дураком, если бы предпочел ее красавице кузине.
Вне всякого сомнения, ему хотелось быть добрым. Добрым! Эта пилюля оказалась еще горше. Но, по крайней мере, теперь ей известно, что он человек добрый и, как ни странно, жалостливый. Естественно, неуклюжая и застенчивая кузина девушки, на которой он собирался жениться, вызвала его сочувствие.
Соррел стало больно от этой мысли, но все же так было лучше. Если бы он даже каким-то чудом и ответил на ее любовь, она не могла обмануть ожиданий тети. К кузине Соррел не испытывала никаких добрых чувств, если честно, она недолюбливала ее, но тетя Лейла совсем другое дело. Она приласкала племянницу, и Соррел ответила ей искренней нежностью. Было бы непростительно воспользоваться ее нежностью и отобрать у нее то, о чем она мечтала больше всего на свете.
Это Соррел считает, что маркиз не заслуживает такой пустой и тщеславной жены, как бы красива она ни была, но не приходится сомневаться, что с ней не согласится ни один человек на земле. Слишком хорошо она знала, какое завораживающее воздействие оказывает на мужчин хорошенькое личико и как мало они думают о характере или уме приглянувшейся им красавицы. Вполне вероятно, что его сиятельство женится на прелестной Ливии и не пожалеет о своем выборе, добровольно отказавшись от равенства ума и души ради более земной привилегии вызывать зависть у своих приятелей.
Соррел оказалось не под силу заставить себя хотя бы пару минут не помечтать о том, что могло бы быть, но она была слишком практична, чтобы позволить себе долго предаваться неосуществимым фантазиям. Впрочем, и фантазии подсказывали ей совсем не то, чего бы ей хотелось. Между ними не только кузина, но еще разные страны, воспитание, образ жизни. Онтитулованный англичанин, она - американка, которой безразличны титулы. У него в Англии поместья и ответственность за свой род, а она не представляет, как навсегда покинет Америку и поселится здесь. Соррел на мгновение вообразила себя маркизой, и ей самой стало смешно. Ему нельзя жить в уединении, а ей всегда неловко в переполненном бальном зале или за разговором с незнакомыми людьми. Ливия, несомненно, больше подходит для этой роли.
Раненое сердце подсказывало Соррел, что как бы хороша ни была Ливия в бальном зале, она всегда будет любить его титул, а не его самого. Едва колечко окажется на ее пальчике и она станет маркизой, меньше всего она будет думать о его благополучии и покое. Ливия ведь на редкость эгоистична и может заботиться только о своей божественной персоне. Однако вряд ли найдется много мужчин, которые бы, заглянув в ее прекрасные голубые глаза и насладившись ее блистательной улыбкой, не забыли обо всем на свете. Весь жизненный опыт Соррел подсказывал ей, что надеяться не на что.
Соррел вздохнула с облегчением, когда поняла, что никто понятия не имеет об угрожавшей ей опасности. Упавшая труба стала предметом оживленного обмена мнениями, но и только. Даже тетя Лейла лишь один раз обмолвилась за обедом, что, мол, все как-то нескладно выходит с домом.
Соррел упорно смотрела в свою тарелку, избегая встретиться взглядами с его сиятельством. Вальтера тоже не интересовала эта тема. И Соррел вздохнула с облегчением, когда Ливия, не любившая разговоров не о себе, довольно резко заявила:
- Если нанимаете развалюху, мама, то чего же от нее ждать? Помните, я всегда была против вашей затеи? В самом деле, почему бы нам, когда гости уедут, не отправиться в более приличное место, например в Брайтон? Там, по крайней мере, не скучно. Можно наведаться в магазины или потанцевать на балу.
Тетя Лейла растерянно моргнула и сделала слабую попытку возразить:
- Ну что ты, моя радость, дом ведь наш на все лето. Нет, конечно, это не главное, но я уверена, что маркиз и мистер Фитцсиммонс не позволяют тебе скучать. Ты хорошо сегодня покаталась?
Наклонив головку, Ливия сквозь золотистые ресницы бросила взгляд на маркиза.
- Чудесно,- ответила она.- У нас был чудесный день. Милорд, жаль, что вас не было с нами.
- Боюсь, тогда ваш день не был бы таким чудесным, ведь моя коляска не рассчитана на троих.
Вальтер не сдержал смешка, и Ливия, зарумянившись, негодующе повернулась к нему. Но тут в разговор вмешался мистер Фитцсиммонс.
- Для меня бы день точно не был бы таким чудесным. Должен сказать, дружище, ты поступил, как надо.
- Но я тебе отомщу завтра,- заявил маркиз.- Завтра я повезу мисс Морден кататься, а ты останешься дома.
Ливия довольно рассмеялась. Выглядела она прелестно в своем новом и очень дорогом платье и весь вечер пробовала свои чары на маркизе.
Соррел с раздражением подумала, что она опять собирается загнать его в угол, ведь ей пришлось не по душе, что он отказался ее сопровождать, а так как гости скоро должны были уехать, то ей приходилось держать при себе свое раздражение и быть в высшей степени обходительной. Правда, не исключено, что она поняла свою ошибку, ведь ей в первый раз не повезло и она встретила мужчину, который никак не поддается на ее уловки.
Соррел не могла не заметить подозрительного блеска в ее глазах, когда она смотрела на маркиза, но спросила она как будто невзначай:
- А вы, милорд, что делали весь день?
- О, уверяю вас, у меня был замечательный день,- ответил маркиз.- Мисс Кент пожалела меня и была так любезна, что показала мне здешнюю церковь.
Соррел не прислушивалась к пустяшной беседе, но стоило маркизу упомянуть ее имя, как она гордо вскинула голову и почувствовала, что заливается предательским румянцем. Она бросила на маркиза укоризненный взгляд, заметив, как нахмурилась Ливия, и спокойно проговорила:
- О, это всего лишь вежливость, правда, ваша светлость. Не могу поверить, что вам было... интересно.
Однако в маркиза вселился сам дьявол.
- Вы, как всегда, необыкновенно скромны! Но вы не правы. Я самым приятным образом провел день, и по многим причинам. Вы не можете не знать, мисс Морден, что ваша кузина отлично образованна, а ее мысли я нахожу столь же необычными, сколь оригинальными.
Соррел попыталась остановить его взглядом, но не тут-то было. Она не понимала, что он затеял... разве что пытался отомстить Ливии за ее попытку вызвать его ревность... но ведь он знал, что ее кузина терпеть не может, когда в ее присутствии хвалят других дам. И Ливия, забыв о своих благих намерениях, проговорила с фальшивой восторженностью:
- О, я уверена, она- настоящий бриллиант. Мама всегда превозносит ее до небес. Ну а я, признаюсь, нахожу скучными и церкви, и прочую древность.
- Что ты, детка,- несчастным голосом произнесла тетя Лейла.- Тебе бы тоже не повредило, если бы ты прочитала одну-две книжки, хотя сама я не любительница чтения. Но его сиятельство прав. У Соррел замечательный ум. Я тоже это не раз замечала. И я вам скажу, я получаю гораздо больше удовольствия от ее визита, чем ожидала. Мне будет жаль с ней расставаться.
Соррел заставила себя улыбнуться.
- Спасибо, тетя, но, боюсь, кузина права. Я неисправима. Мама давно это поняла и махнула на меня рукой.- Она помедлила в нерешительности.- Я рада, что вы заговорили о моем возвращении домой. Мне и вправду пора об этом подумать,- с вызовом проговорила она, рассчитывая только на уши маркиза. Тетя Лейла замахала на нее руками.
- Что ты! Что ты! Я совсем не то хотела сказать, дорогая. Я думала, ты пробудешь у нас не меньше года.
Судя по выражению лица Ливии, та не разделяла чувство своей матери.
- Спасибо, тетя. Но моя жизнь все-таки не здесь. Наверное, самое время признаться вам, что кузина не ошиблась во мне. Я решила, когда вернусь домой, подумать насчет того, чтобы открыть школу.
Соррел спокойно встретила взгляд маркиза. В своей гордыне ей хотелось во что бы то ни стало заставить его поверить, будто его поцелуй никак не повлиял на нее и она не собирается вешаться ему на шею.
Однако самой бурной была реакция тети Лейлы на ее признание.
- Открыть школу? - растерянно повторила она, словно речь шла не о школе, а о борделе. - Ну нет! Надеюсь, дорогая, ты не серьезно...- Она умолкла, ища поддержки у дочери и маркиза, и, не найдя ее, постаралась справиться со своими чувствами. - Ты шутишь! Уверена, папа не позволит тебе ничего подобного!
- Не в его власти помешать мне, тетя. Скоро я буду совершеннолетней и получу бабушкино наследство.
Тетя Лейла вконец расстроилась и ничего не сказала, зато в разговор вмешалась Ливия.
- Знаешь, кузина, мне кажется, это тебе подходит,- воскликнула она, изображая воодушевление.
Когда же тетя Лейла довольно резко ее одернула, она посмотрела кругом невинными глазами.
- А что я такого сказала? Разве она сама не говорила, что не собирается замуж после смерти своего жениха? Ее не увлекают балы и танцы, так что лучшего занятия не придумать.
- Чепуха! - не выдержала тетя Лейла. - Смешно даже говорить о таком в ее-то годы. Конечно же, она выйдет замуж. И тетя Лейла решительно переменила тему, заговорив о бале, который должен был состояться на следующий день в Чел-тенхэме. Было решено, что они поедут загодя и остановятся в отеле, а уж оттуда отправятся на бал. Наутро можно будет пройтись по лавкам и потом вернуться домой. Соррел подумала, что тетя Лейла права в своих сомнениях насчет бала. Ехать сорок миль сначала в одну сторону, а потом в другую только для того, чтобы пару часов потанцевать! И она сказала об этом.
Ливия, естественно, всей душой была за бал. И тетя Лейла, озабоченно поглядев на племянницу, спросила:
- Что с тобой, дорогая? Ты боишься, что устанешь от дороги?
Она застала Соррел врасплох.
- Тетя, я не собираюсь ехать,- выпалила она. - Если, конечно, вы не будете настаивать. Но мне совсем не хочется на бал.
Ливия состроила недовольную гримаску.
- Господи, ну что ты ее просишь? Она же в трауре и не может танцевать. Ты забыла?
Однако на сей раз тетя Лейла не захотела подчиниться дочери.
- Не забыла. Я думала об этом и совсем не хочу тебя обидеть, но ведь прошел уже почти год после смерти несчастного юноши и пора тебе опять показаться в свет. Особенно если ты и вправду собираешься заниматься школой. Да, да, послушай меня, дорогая. Там не будет ни одного знакомого, и никто тебя не осудит. Что до меня, то я никуда без тебя не поеду. Да и мы не обойдемся без тебя, ведь Ливия, как бы она ни хотела, не может танцевать одновременно с двумя кавалерами.
Глава шестнадцатая.
Соррел не могла поверить собственным ушам. В первый раз тетя Лейла пошла против своей дочери. Но и то правда, что траур был для Соррел всего лишь предлогом не ездить на лондонские балы, так как она тоже не видела смысла в строгих правилах света. Носила она черное или не носила, это никак не зависело от ее горя, да в общем, она давно поняла, что бедняжка Вильям остался в прошлом и совсем не беспокоит ее оттуда. Он был для нее частью совсем другой жизни, не имевшей ничего общего с той, что наступила после войны.
И все же Соррел поспешила отказаться.
- Нет, нет. Я с удовольствием останусь дома. На балу будет много молодых дам, и наши кавалеры легко найдут для себя партнерш. К тому же, я бы и не могла танцевать, даже если бы очень хотела.
Вряд ли сегодня у вас танцуют то же самое, что и у нас.
Тетя Лейла задумалась, зато у маркиза на все был ответ.
- Это пусть вас не волнует, дорогая мисс Кент. Оставим споры. Мы за вечер научим вас всему, что надо. Скажу без преувеличения, лучших учителей вам все равно не найти. Фитца все считают лучшим знатоком кадрили, и никто не может станцевать ее грациознее, чем он, а я с удовольствием научу вас вальсу. Предлагаю начать прямо сейчас. Пойдемте в музыкальную комнату. Не будем терять время.
Ливия зло посмотрела на Соррел, но маркиза с готовностью поддержал Вальтер, не пожелавший упустить возможность насолить падчерице. Он тоже предложил себя в учителя и сказал, что Ливия, верно, не откажется подыграть им на фортепиано, чем совсем вывел ее из себя.
К счастью, на выручку дочери поспешила тетя Лейла.
- Нет, нет, ей же надо показывать Соррел па. Я сяду за рояль, хотя, боюсь, музыкантша из меня никакая.
Соррел не нашла ничего возразить. Она во все глаза смотрела на маркиза, который лучезарно улыбался ей и делал вид, будто искренне не понимает ее сомнений.
- Не беспокойтесь, мисс Кент! Вы сами не заметите, как будете танцевать лучше всех.
Слишком поздно, если не сказать фальшиво, было бы поминать совесть и взывать к площадке. Соррел знала только одну причину, настоящую причину своего нежелания, но не могла ее назвать. Она не желала вновь оказаться в объятиях маркиза - даже во время танца.
Успокоив себя тем, что маркиз и мистер Фитцсиммонс угомонятся, как только увидят ее в движении, Соррел отправилась вслед за всеми в музыкальную комнату и там с удивлением обнаружила, что кадриль, которую ей с недюжинным изяществом продемонстрировал мистер Фитцсиммонс не без неохотной помощи Ливии, ничем не отличается от кадрили, известной в Америке, и Соррел быстро ее выучила. Она никогда не блистала на балах, особенно в присутствии своей матери, но схватывала все быстро и вскоре уже свободно владела основными па, хотя под чужими взглядами чувствовала себя не в своей тарелке и на чем свет стоит кляла маркиза за его выдумку.
Она попыталась высвободиться, и он неохотно ослабил объятие, чтобы заглянуть ей в лицо. Соррел же только теперь заметила, что он тоже весь в пыли и у него порван рукав.
- Мне бы надо было знать, что вы не замедлите вновь возводить ограждение, - печально проговорил маркиз. - Скоро вы снова залезете в свою раковину, и я буду думать, что мне на минуту пригрезилось ваше доверие.
Соррел же как раз боялась, что ей не удастся вновь огородить себя, поэтому она резко проговорила:
- Отпустите меня. Мне лучше.
- Ну конечно. Вы уже почти вернулись к своей роли. Независимая мисс Кент - спокойная, самоуверенная и бесстрашная. Поздравляю вас со скорым выздоровлением. А вот у меня сердце все еще колотится, должен признаться.
Соррел не могла представить, что это он говорит о ней.
- Самоуверенная? Вы сошли с ума?
- Совсем нет. Не забывайте, что я уже неделю наблюдаю за тем, как вы посиживаете в своем углу и свысока поглядываете на наши глупости. Правда, ваши глаза выдают вас. Вы это знаете? У вас очень красивые глаза, в которых отражается все, что вы чувствуете. Вы только и делаете, что судите нас и находите ужасно легкомысленными.
Теперь Соррел точно знала, что он сошел с ума... или переволновался из-за трубы.
- Вы шутите?
- Ну нет. Меня так и подмывает надерзить вам, припомнить вам ваше падение в день нашего знакомства, но вы меня предупредили своей улыбкой. Вы знаете, что вы совсем другая, когда улыбаетесь? Даже Фитц это заметил, а он редко видит что-нибудь дальше своего носа. Но вы не часто балуете нас такими "ошибками". С тех пор, мне кажется, вы больше ни разу не улыбнулись. Слишком вы поглощены тем, чтобы держать нас всех на расстоянии. Упорно кладете камень на камень в стене, которую воздвигли между собой и всеми остальными людьми. За ней вам спокойно. Вы о чем-то думаете себе, играя вторую, нет, третью скрипку при вашей кузине и замораживая взглядом каждого, кто осмеливается подойти к вам поближе.
Соррел была потрясена до глубины души и точно так же рассержена.
- Н-нет! Это неправда!
- Неужели, мисс Кент?- Он не сдавался.- А почему же тогда вы сидите в уголочке, если не уступаете своей кузине ни в уме, ни в образовании, да еще глотаете всякие гадости, даже не пытаясь постоять за себя? Я же знаю, какая вы! Ведь вам ничего не стоит сразиться со мной, например. А в ее присутствии вы меняетесь. Почему?
- Вы забываете, - с горечью проговорила Соррел,- что я не совсем ровня моей кузине в... во всем.
Но маркиз сразу все понял.
- А! И это все? Вы правда верите, что все мужчины сходят с ума, едва завидев красивое личико?
- Большинство.- Однако Соррел и так уж слишком много сказала, чтобы продолжать в том же духе. - Послушайте, вы же собирались быть добрым. А я...
Он рассмеялся.
- Добрым? Ну нет. Я хочу выбить из вас всякую чепуху и заставить вас мыслить здраво. Впрочем, я, кажется, начинаю вас понимать. Вы играли вторую скрипку при своей красавице матери, а теперь кузина, и в вас, по-видимому, уже ничего не осталось от нормальной хорошенькой девицы. Вам никогда не приходило в голову, что вы можете нравиться мужчинам? А Вильям? Ваш жених?
Соррел решила, что пора заканчивать далеко зашедший разговор.
- Я больше не хочу это обсуждать.
- Почему же? Мы еще не договорили. Но теперь я начинаю понимать,задумчиво произнес маркиз. - А то все удивлялся, как это вы ослабили оборону.
Соррел испугалась, что он все о ней понял, и, горделиво запрокинув голову, с вызовом произнесла:
- Ну, говорите же! Вы так же, как все, думаете, что Вильям сделал мне предложение, потому что был очарован моей мамой.
- Ох, дорогая,- ответил маркиз.- Если это так, то он был дураком, причем, совершенно недостойным вас.
- Вы думаете, мне нужна ваша жалость!
- Жалость?- Он едва удержался от смеха. - Вы ведь умная девушка, моя дорогая Соррел, почему же вы такая слепая? Кажется, мне придется еще тяжелее, чем я предполагал. Урок мне. Нечего от скуки лезть куда ни попадя, да еще жалеть себя, когда дают от ворот поворот. И все же не могу оставить вас в неведении. Ваша кузина очень красивая, и, не сомневаюсь, ваша мама тоже очень красивая. Не сомневаюсь также, что большинство знакомых вам мужчин- дураки. Но все же наверняка были... есть... такие, которые могут оценить вас по достоинству.
- Они меня ценят. Как сестру милосердия, как старшую сестру, как наперсницу. Разумная Соррел, которая всех может понять и которая никогда не лезет вперед.
Она сама не знала, зачем говорит это. В первый раз в своей жизни.
Маркиз вновь крепко сжал ей руки.
- Ну нет, я не позволю вам думать такое о себе.
Прежде чем Соррел успела что-то сказать, он наклонил голову и прижался губами к ее ладони.
Соррел вскрикнула и попыталась отнять руку. Тогда он заглянул ей в глаза, и они долги смотрели друг на друга, и Соррел не сумела спрятать от него ни своего страха, ни тех чувств, в которых вовсе не желала признаваться.
Сердце у нее билось, как никогда в жизни, и она не могла найти слов... Ей надо было бы бежать, пока не слишком поздно, но она уже поняла, что опоздала и теперь может делать что угодно, все равно ничего не изменить.
Потом он поцеловал ее в губы, и она ощутила на своих губах прикосновение его красивых губ, не давших ей ни малейшей возможности ускользнуть. Его поцелуй не был ни нежным, ни почтительным, в отличие от редких поцелуев Вильяма, он был властным, и хотя Соррел попыталась было высвободиться, у нее ничего не получилось. Маркиз положил руку ей на затылок и завладел ее губами, словно это была его собственность, забыв обо всех ее притязаниях на свободу и независимость.
Еще пытаясь сопротивляться, Соррел уже со стыдом понимала, что ее воля слабеет, а когда она оставила все попытки высвободиться, его губы стали мягкими и нежными, словно он только этого и ждал.
Соррел не сразу догадалась. Не сразу до нее дошло, что он пользуется ее слабостью, чтобы победить ее, но это уже не имело никакого значения. Она закрыла глаза и отдалась ему с удивившей его готовностью. Даже если он удивился, то вида не показал, лишь покрепче прижал ее к себе. Его губы требовали от нее ответа и были такими сладкими... В его объятиях Соррел чувствовала себя до смешного хрупкой, беспомощной и... да-да, красивой, о чем никогда прежде и не помышляла.
Соррел приоткрыла губы и, сама не помня как, принялась целовать его с испугавшей ее самое жадностью. Ее руки тоже действовали независимо от ее воли, потому что она не помнила, когда обняла его за шею, чтобы еще крепче прижаться к нему. Она даже и не думала никогда, что такое блаженство возможно.
Он ответил ей. Для Соррел все было новым, но самым замечательным было то, что он целовал ее, а не ее мать и не ее кузину. И целовал ее так, как будто вовсе не собирался отпускать ее и всю свою прежнюю жизнь только и ждал этой минуты.
Глава пятнадцатая.
Шли секунды, и Соррел, очнувшись от первого изумления, не могла устоять под натиском обрушившихся на нее обычных сомнений. Он жалеет ее, и только. Как она могла даже подумать о соперничестве с прекрасной кузиной?
И тотчас, словно появилась злая колдунья, Соррел перестала ощущать себя желанной красавицей и вновь стала самой собой со всеми своими нелепостями. Неужели это она целуется на виду всего дома, и не с кем-нибудь, а с самым красивым мужчиной на свете, да еще титулованным. Нет, самое главное не это. Самое главное- то, что он почти помолвлен с прелестной кузиной Ливией.
Маркиз почувствовал происшедшую в ней перемену и оторвался от ее губ, он отпустил ее не сразу. В его глазах еще полыхало жаркое пламя, а Соррел уже боялась, что слишком выдала себя, выставила на обозрение свои чувства и свою слабость.
Они смотрели друг на друга, и он прищурился, потому что она не смогла скрыть ужас и недоверие. Соррел почти вырвалась из его рук.
- Нет! Позвольте мне уйти! Я не могу! Маркиз нахмурился, и радость на его лице сменилась усталостью.
- Хорошо, только не надо бояться. Если хотите, я могу попросить у вас прощения. Наверное, я не должен был целовать вас, но, признаюсь, я ничуть не сожалею и при первой же возможности поцелую вас еще раз.
Соррел отвернулась и спрятала лицо в ладонях, не желая показывать ему, как ей стыдно и страшно.
- О Господи, что я наделала? Как же я могла?
У маркиза брови полезли на лоб, а в глазах появились веселые чертенята.
- Признаюсь, это слишком сложно для меня,- сказал он.- Но вам бы не стоило так переживать, ведь к этому все шло с первого дня, как я приехал. Правда, я был бы рад узнать, что именно вас напугало. Разве мало времени прошло после смерти вашего жениха? Или вы все еще видите во мне врага? Или вы считаете меня одним из возможных претендентов на руку и сердце вашей кузины?
- Нет! Нет! Давайте не будем об этом говорить. Мне ужасно стыдно. Но это же ничего не значит.
- Утешайтесь этим, если можете,- сухо проговорил маркиз.- Но мы оба знаем, что вы лжете себе.
- Нет! Это ничего не значит. Если бы я думала иначе, я бы завтра же уехала в Америку! - в запальчивости крикнула Соррел.
Маркиз на минуту задумался.
- Понимаю. И все-таки вы не ответили на мой вопрос. Вы расстроились из-за вашего жениха или из-за кузины? Потому что если так, то...
Однако Соррел уже взяла себя в руки и, повернувшись к нему, проговорила, правда, дрожащим голосом:
- Прошу прощения. Я взволнована больше, чем думала. Пожалуйста, прошу вас, не говорите ничего. Вильям... моя кузина... разница в нашем положении... в наших убеждениях. Это невозможно. Пожалуйста... Я должна идти!.. Мне надо побыть одной.
Она замолчала и ушла, ни разу не оглянувшись на него и не посмотрев на окна, не следил ли кто-нибудь за ними. Соррел совсем забыла об упавшей трубе и о своем счастливом спасении.
Однако она вспомнила об этом, едва добралась до своей комнаты. Наверное, она должна была бы ощутить страх, однако она переживала такую бурю в своей душе, что покушение почти не занимало ее мыслей.
Тем не менее Соррел заставила себя сосредоточиться на нем, чтобы отвлечься от мучительных раздумий о последнем получасе своей жизни. Больше она не могла закрывать глаза на опасность, угрожавшую ее жизни. Тот первый случай, когда соскользнуло седло, не особенно напугал ее, потому что она случайно ударилась так сильно. Соррел никак не могла представить свою смерть под копытами лошадки, а тем более придумать причину, по которой кто-то желает ее смерти.
Да нет, скорее всего, просто хотели напугать тетю, чтобы она заплатила большую сумму. Однако второе происшествие куда более опасное. Не будь рядом Уичерли... впрочем, какой смысл об этом думать.
Как бы Соррел ни хотела, она не могла принять падение трубы за простое совпадение. Дом, конечно же, не в лучшем состоянии, но чтобы труба упала в нужный момент, необходимо ее подтолкнуть. То, что Соррел не умерла и не покалечилась, заслуга его сиятельства (хотя он должен был в это время кататься с Ливией) и его быстрой реакции.
Если только... Соррел нахмурилась. Если только присутствие маркиза не входило в планы заговорщиков. Вряд ли. Она ведь испугалась. Или она все же права и никто не желал ей смерти?
Соррел не знала, что думать. Разум отказывался ей служить. Но, прежде чем она сама не убедится в опасности, она не скажет тете. Не стоит ее пугать еще больше, а то она в самом деле надумает платить, чего Соррел никак не желала. Остается только надеяться, что маркиз тоже умолчит о неприятном происшествии.
И Соррел вспомнила о том, о чем отчаянно хотела забыть, ибо отлично понимала - совсем не опасность заставляла ее дрожать всем телом и жарко краснеть.
Напрасно отрицать, что она совершила величайшую глупость и влюбилась в маркиза Уичерли. От этой горькой пилюли никуда не деться. Но, хоть он и поцеловал ее, совершенно ясно, что он ничего не может испытывать к ней, кроме жалости. Да и с какой стати? Сколько Соррел ни искала в своем сердце, сколько ни вглядывалась в свое отражение в зеркале, ответ был один-единственный. Он, у ног которого весь мир, был бы дураком, если бы предпочел ее красавице кузине.
Вне всякого сомнения, ему хотелось быть добрым. Добрым! Эта пилюля оказалась еще горше. Но, по крайней мере, теперь ей известно, что он человек добрый и, как ни странно, жалостливый. Естественно, неуклюжая и застенчивая кузина девушки, на которой он собирался жениться, вызвала его сочувствие.
Соррел стало больно от этой мысли, но все же так было лучше. Если бы он даже каким-то чудом и ответил на ее любовь, она не могла обмануть ожиданий тети. К кузине Соррел не испытывала никаких добрых чувств, если честно, она недолюбливала ее, но тетя Лейла совсем другое дело. Она приласкала племянницу, и Соррел ответила ей искренней нежностью. Было бы непростительно воспользоваться ее нежностью и отобрать у нее то, о чем она мечтала больше всего на свете.
Это Соррел считает, что маркиз не заслуживает такой пустой и тщеславной жены, как бы красива она ни была, но не приходится сомневаться, что с ней не согласится ни один человек на земле. Слишком хорошо она знала, какое завораживающее воздействие оказывает на мужчин хорошенькое личико и как мало они думают о характере или уме приглянувшейся им красавицы. Вполне вероятно, что его сиятельство женится на прелестной Ливии и не пожалеет о своем выборе, добровольно отказавшись от равенства ума и души ради более земной привилегии вызывать зависть у своих приятелей.
Соррел оказалось не под силу заставить себя хотя бы пару минут не помечтать о том, что могло бы быть, но она была слишком практична, чтобы позволить себе долго предаваться неосуществимым фантазиям. Впрочем, и фантазии подсказывали ей совсем не то, чего бы ей хотелось. Между ними не только кузина, но еще разные страны, воспитание, образ жизни. Онтитулованный англичанин, она - американка, которой безразличны титулы. У него в Англии поместья и ответственность за свой род, а она не представляет, как навсегда покинет Америку и поселится здесь. Соррел на мгновение вообразила себя маркизой, и ей самой стало смешно. Ему нельзя жить в уединении, а ей всегда неловко в переполненном бальном зале или за разговором с незнакомыми людьми. Ливия, несомненно, больше подходит для этой роли.
Раненое сердце подсказывало Соррел, что как бы хороша ни была Ливия в бальном зале, она всегда будет любить его титул, а не его самого. Едва колечко окажется на ее пальчике и она станет маркизой, меньше всего она будет думать о его благополучии и покое. Ливия ведь на редкость эгоистична и может заботиться только о своей божественной персоне. Однако вряд ли найдется много мужчин, которые бы, заглянув в ее прекрасные голубые глаза и насладившись ее блистательной улыбкой, не забыли обо всем на свете. Весь жизненный опыт Соррел подсказывал ей, что надеяться не на что.
Соррел вздохнула с облегчением, когда поняла, что никто понятия не имеет об угрожавшей ей опасности. Упавшая труба стала предметом оживленного обмена мнениями, но и только. Даже тетя Лейла лишь один раз обмолвилась за обедом, что, мол, все как-то нескладно выходит с домом.
Соррел упорно смотрела в свою тарелку, избегая встретиться взглядами с его сиятельством. Вальтера тоже не интересовала эта тема. И Соррел вздохнула с облегчением, когда Ливия, не любившая разговоров не о себе, довольно резко заявила:
- Если нанимаете развалюху, мама, то чего же от нее ждать? Помните, я всегда была против вашей затеи? В самом деле, почему бы нам, когда гости уедут, не отправиться в более приличное место, например в Брайтон? Там, по крайней мере, не скучно. Можно наведаться в магазины или потанцевать на балу.
Тетя Лейла растерянно моргнула и сделала слабую попытку возразить:
- Ну что ты, моя радость, дом ведь наш на все лето. Нет, конечно, это не главное, но я уверена, что маркиз и мистер Фитцсиммонс не позволяют тебе скучать. Ты хорошо сегодня покаталась?
Наклонив головку, Ливия сквозь золотистые ресницы бросила взгляд на маркиза.
- Чудесно,- ответила она.- У нас был чудесный день. Милорд, жаль, что вас не было с нами.
- Боюсь, тогда ваш день не был бы таким чудесным, ведь моя коляска не рассчитана на троих.
Вальтер не сдержал смешка, и Ливия, зарумянившись, негодующе повернулась к нему. Но тут в разговор вмешался мистер Фитцсиммонс.
- Для меня бы день точно не был бы таким чудесным. Должен сказать, дружище, ты поступил, как надо.
- Но я тебе отомщу завтра,- заявил маркиз.- Завтра я повезу мисс Морден кататься, а ты останешься дома.
Ливия довольно рассмеялась. Выглядела она прелестно в своем новом и очень дорогом платье и весь вечер пробовала свои чары на маркизе.
Соррел с раздражением подумала, что она опять собирается загнать его в угол, ведь ей пришлось не по душе, что он отказался ее сопровождать, а так как гости скоро должны были уехать, то ей приходилось держать при себе свое раздражение и быть в высшей степени обходительной. Правда, не исключено, что она поняла свою ошибку, ведь ей в первый раз не повезло и она встретила мужчину, который никак не поддается на ее уловки.
Соррел не могла не заметить подозрительного блеска в ее глазах, когда она смотрела на маркиза, но спросила она как будто невзначай:
- А вы, милорд, что делали весь день?
- О, уверяю вас, у меня был замечательный день,- ответил маркиз.- Мисс Кент пожалела меня и была так любезна, что показала мне здешнюю церковь.
Соррел не прислушивалась к пустяшной беседе, но стоило маркизу упомянуть ее имя, как она гордо вскинула голову и почувствовала, что заливается предательским румянцем. Она бросила на маркиза укоризненный взгляд, заметив, как нахмурилась Ливия, и спокойно проговорила:
- О, это всего лишь вежливость, правда, ваша светлость. Не могу поверить, что вам было... интересно.
Однако в маркиза вселился сам дьявол.
- Вы, как всегда, необыкновенно скромны! Но вы не правы. Я самым приятным образом провел день, и по многим причинам. Вы не можете не знать, мисс Морден, что ваша кузина отлично образованна, а ее мысли я нахожу столь же необычными, сколь оригинальными.
Соррел попыталась остановить его взглядом, но не тут-то было. Она не понимала, что он затеял... разве что пытался отомстить Ливии за ее попытку вызвать его ревность... но ведь он знал, что ее кузина терпеть не может, когда в ее присутствии хвалят других дам. И Ливия, забыв о своих благих намерениях, проговорила с фальшивой восторженностью:
- О, я уверена, она- настоящий бриллиант. Мама всегда превозносит ее до небес. Ну а я, признаюсь, нахожу скучными и церкви, и прочую древность.
- Что ты, детка,- несчастным голосом произнесла тетя Лейла.- Тебе бы тоже не повредило, если бы ты прочитала одну-две книжки, хотя сама я не любительница чтения. Но его сиятельство прав. У Соррел замечательный ум. Я тоже это не раз замечала. И я вам скажу, я получаю гораздо больше удовольствия от ее визита, чем ожидала. Мне будет жаль с ней расставаться.
Соррел заставила себя улыбнуться.
- Спасибо, тетя, но, боюсь, кузина права. Я неисправима. Мама давно это поняла и махнула на меня рукой.- Она помедлила в нерешительности.- Я рада, что вы заговорили о моем возвращении домой. Мне и вправду пора об этом подумать,- с вызовом проговорила она, рассчитывая только на уши маркиза. Тетя Лейла замахала на нее руками.
- Что ты! Что ты! Я совсем не то хотела сказать, дорогая. Я думала, ты пробудешь у нас не меньше года.
Судя по выражению лица Ливии, та не разделяла чувство своей матери.
- Спасибо, тетя. Но моя жизнь все-таки не здесь. Наверное, самое время признаться вам, что кузина не ошиблась во мне. Я решила, когда вернусь домой, подумать насчет того, чтобы открыть школу.
Соррел спокойно встретила взгляд маркиза. В своей гордыне ей хотелось во что бы то ни стало заставить его поверить, будто его поцелуй никак не повлиял на нее и она не собирается вешаться ему на шею.
Однако самой бурной была реакция тети Лейлы на ее признание.
- Открыть школу? - растерянно повторила она, словно речь шла не о школе, а о борделе. - Ну нет! Надеюсь, дорогая, ты не серьезно...- Она умолкла, ища поддержки у дочери и маркиза, и, не найдя ее, постаралась справиться со своими чувствами. - Ты шутишь! Уверена, папа не позволит тебе ничего подобного!
- Не в его власти помешать мне, тетя. Скоро я буду совершеннолетней и получу бабушкино наследство.
Тетя Лейла вконец расстроилась и ничего не сказала, зато в разговор вмешалась Ливия.
- Знаешь, кузина, мне кажется, это тебе подходит,- воскликнула она, изображая воодушевление.
Когда же тетя Лейла довольно резко ее одернула, она посмотрела кругом невинными глазами.
- А что я такого сказала? Разве она сама не говорила, что не собирается замуж после смерти своего жениха? Ее не увлекают балы и танцы, так что лучшего занятия не придумать.
- Чепуха! - не выдержала тетя Лейла. - Смешно даже говорить о таком в ее-то годы. Конечно же, она выйдет замуж. И тетя Лейла решительно переменила тему, заговорив о бале, который должен был состояться на следующий день в Чел-тенхэме. Было решено, что они поедут загодя и остановятся в отеле, а уж оттуда отправятся на бал. Наутро можно будет пройтись по лавкам и потом вернуться домой. Соррел подумала, что тетя Лейла права в своих сомнениях насчет бала. Ехать сорок миль сначала в одну сторону, а потом в другую только для того, чтобы пару часов потанцевать! И она сказала об этом.
Ливия, естественно, всей душой была за бал. И тетя Лейла, озабоченно поглядев на племянницу, спросила:
- Что с тобой, дорогая? Ты боишься, что устанешь от дороги?
Она застала Соррел врасплох.
- Тетя, я не собираюсь ехать,- выпалила она. - Если, конечно, вы не будете настаивать. Но мне совсем не хочется на бал.
Ливия состроила недовольную гримаску.
- Господи, ну что ты ее просишь? Она же в трауре и не может танцевать. Ты забыла?
Однако на сей раз тетя Лейла не захотела подчиниться дочери.
- Не забыла. Я думала об этом и совсем не хочу тебя обидеть, но ведь прошел уже почти год после смерти несчастного юноши и пора тебе опять показаться в свет. Особенно если ты и вправду собираешься заниматься школой. Да, да, послушай меня, дорогая. Там не будет ни одного знакомого, и никто тебя не осудит. Что до меня, то я никуда без тебя не поеду. Да и мы не обойдемся без тебя, ведь Ливия, как бы она ни хотела, не может танцевать одновременно с двумя кавалерами.
Глава шестнадцатая.
Соррел не могла поверить собственным ушам. В первый раз тетя Лейла пошла против своей дочери. Но и то правда, что траур был для Соррел всего лишь предлогом не ездить на лондонские балы, так как она тоже не видела смысла в строгих правилах света. Носила она черное или не носила, это никак не зависело от ее горя, да в общем, она давно поняла, что бедняжка Вильям остался в прошлом и совсем не беспокоит ее оттуда. Он был для нее частью совсем другой жизни, не имевшей ничего общего с той, что наступила после войны.
И все же Соррел поспешила отказаться.
- Нет, нет. Я с удовольствием останусь дома. На балу будет много молодых дам, и наши кавалеры легко найдут для себя партнерш. К тому же, я бы и не могла танцевать, даже если бы очень хотела.
Вряд ли сегодня у вас танцуют то же самое, что и у нас.
Тетя Лейла задумалась, зато у маркиза на все был ответ.
- Это пусть вас не волнует, дорогая мисс Кент. Оставим споры. Мы за вечер научим вас всему, что надо. Скажу без преувеличения, лучших учителей вам все равно не найти. Фитца все считают лучшим знатоком кадрили, и никто не может станцевать ее грациознее, чем он, а я с удовольствием научу вас вальсу. Предлагаю начать прямо сейчас. Пойдемте в музыкальную комнату. Не будем терять время.
Ливия зло посмотрела на Соррел, но маркиза с готовностью поддержал Вальтер, не пожелавший упустить возможность насолить падчерице. Он тоже предложил себя в учителя и сказал, что Ливия, верно, не откажется подыграть им на фортепиано, чем совсем вывел ее из себя.
К счастью, на выручку дочери поспешила тетя Лейла.
- Нет, нет, ей же надо показывать Соррел па. Я сяду за рояль, хотя, боюсь, музыкантша из меня никакая.
Соррел не нашла ничего возразить. Она во все глаза смотрела на маркиза, который лучезарно улыбался ей и делал вид, будто искренне не понимает ее сомнений.
- Не беспокойтесь, мисс Кент! Вы сами не заметите, как будете танцевать лучше всех.
Слишком поздно, если не сказать фальшиво, было бы поминать совесть и взывать к площадке. Соррел знала только одну причину, настоящую причину своего нежелания, но не могла ее назвать. Она не желала вновь оказаться в объятиях маркиза - даже во время танца.
Успокоив себя тем, что маркиз и мистер Фитцсиммонс угомонятся, как только увидят ее в движении, Соррел отправилась вслед за всеми в музыкальную комнату и там с удивлением обнаружила, что кадриль, которую ей с недюжинным изяществом продемонстрировал мистер Фитцсиммонс не без неохотной помощи Ливии, ничем не отличается от кадрили, известной в Америке, и Соррел быстро ее выучила. Она никогда не блистала на балах, особенно в присутствии своей матери, но схватывала все быстро и вскоре уже свободно владела основными па, хотя под чужими взглядами чувствовала себя не в своей тарелке и на чем свет стоит кляла маркиза за его выдумку.